Мам, я замерзла

Мам, я замерзла! Маленькая Катя ныла и просила у мамы кофту

Катя замёрзла. Она так сильно замёрзла, что скукожилась.

Катя обняла себя за худенькие плечи и втянула голову. Она стала поднимать к животу то одну, то другую ногу, в попытке сжаться еще сильнее и согреться. Катя дрожала. Её руки, тонкая шея и спички-ножки покрылись пупырышками. В животе, под рёбрами что-то затрепыхалось от холода.

— Мам, ну пошли кофту возьмём. Ну, мне холодно.

— Не выдумывай. Ничего не холодно. Посмотри, лето на улице. Вон, солнце светит, а тебе, как отцу, всё шубу надо.

Мама протянула руку, чтобы погладить дочь. Та привычно дернулась, укорачиваясь от ласки. Мама всё же ухватила Катю за тонкий хвостик и шутливо дёрнула:

— Ты сегодня свой крысиный хвост хоть расчесывала? Опять лохмы во все стороны. — усмехнулась мать.

— Расчесывала. И это не лохмы. — буркнула Катя, пригладив волосы.

Катя стала подпрыгивать козликом, скрещивая по очереди ноги, будто в «резиночках». Тепло пока не становилось. Катя запрыгала сильнее. Если долго прыгать, то согреешься.

Раз.

Два.

Три.

Подскок, переворот.

Раз.

Два.

Три.

Подскок, переворот.

Еще чуть-чуть и согреется.

Солнце светило в глаза. Мама приложила руку козырьком, пытаясь разглядеть автобус. Автобус на обозримом горизонте не обнаруживался. Мама достала из маленькой сумочки платок и обтерла лоб:

— Вон уже жарко становится, а тебе всё холодно.

Маме было жарко постоянно. Даже зимой она ходила в капроновых колготках и не мерзла.

Катя думала, что маме не холодно, потому что она такая большая. Так отец говорил. Отцу нравились большие женщины. Он всегда восхищался, когда по телевизору показывали Нону Мордюкову или ещё кого… «Вот это женщина, вот это я понимаю!» — говорил он, разводя руки в стороны и показывая ширину талии — «А ты? Э-э-эх… чё попало» — махал он на Катьку рукой, привычно скривив лицо, — «кожа да кости»

Мама тоже говорила, что Катька с отцом такие мерзлявые, потому что оба худющие. А еще мама говорила, что когда Катя пойдет в школу, мясо на ней нарастёт. Катя уже перешла во второй класс, но ничего на ней не нарастало. «Не в коня корм», — говорила мама.

Но что ж так холодно-то?

Солнце вон давно выперлось на небо. Всегда так. С утра морозяка, а днём жарища.

***

Лето мама не очень любила. Она хотела, чтобы летом было немного прохладнее, ну как зимой, например.

— Ой, жарища! Сил нету. Лучше уж снег, чем так — мама пришла с работы и плюхнулась в кресло.

Это было вчера.

— Принеси воды. Пылюка на улице, аж горло пересохло. — попросила мама.

Катя умчалась на кухню и, открыв кран, спустила воду. Она набрала для мамы полную кружку холодной воды. Мама ждала воду, закрыв глаза и откинув голову на подголовник.

— Мам, на. — Катя сунула маме воду.

— Что такая теплая? Ты не спустила, что ли? — мать взяла кружку и скривилась.

— Спустила.

— Тебя только просить…

— Я спускала! — Катя терпеть не могла, когда её незаслуженно обвиняют, и всегда сталась отстоять себя.

Отец, сидевший все это время на полу перед телевизором, обернулся, скривил губы и зашипел (он всегда шипел на Катьку):

— Да, дайте посмотреть, наконец. Из-за вас ничего не слышно. Устроили базар на пустом месте.

— Ой, ну! — вскрикнула мать, стукнув со злостью стаканом по журнальному столику. Недопитая вода выплеснулась на стол.

— Что ну? — закричал отец. — Из-за таких как вы всё и… Вечно устроят склоку.

— Ой, прекрати. — разозлилась мать.

— Что прекрати? Что, я не прав, скажешь? Вечно с вашими бабскими… — отец с силой сжал губы, чтобы не выпустить изо рта какое-то плохое слово. Слово хотело вылететь. Отец покраснел от натуги и еще плотнее сжал губы. Слово каталось во рту и раздувало щеки отца. Наконец он проглотил плохое слово, махнул на мать и Катьку рукой и развернулся к телевизору. Он втянул голову в плечи и уставился в экран.

Катя привычно промолчала. Она старалась не злить отца, когда тот начинал кричать.

Мама сидела в кресле и отдыхала после жаркого дня. Если она сегодня в хорошем настроении, (а она, похоже, в хорошем настроении, раз пришла домой и не наругалась) значит можно попросить погулять подольше. Сегодня же пятница, значит, мама разрешит:

— Мам, можно сзади дома погулять?

— Это где площадка?

— Да. Там Ленка с мячиком выйдет.

— Иди, только не долго. Сегодня мыться будем, а завтра с утра мы с тобой в магазин за сандалиями пойдем.

— Ладно.

Катька умчалась на улицу, пока мама не передумала, а отец не начал снова ругать. Хотя, отец никогда ничего не запрещал Катьке. Он как бы ничего и не разрешал.

Весь вечер Катька играла с подружками на детской площадке. Сначала в выбивалы, потом в «резинки». А потом в прятки. Они играли до самой темноты. Катька набегалась от души.

— Каатяя. Домой! — услышала Катя мамин голос.

— Идууу. — Катя помчалась к маме.

— Давай быстрее, я тебе уже ванну набрала.

Катя рванула к дому… и БАХ… растянулась на асфальте. Она тихонько захныкала, сжимая зубы и растирая по лицу слезы, что сыпанули градом. Коленка разбилась в кровь. Катя уселась на асфальте посреди дороги и прижала ногу к животу, чтобы переждать боль.

— Ну вот. Навернулась на ровном месте. Ладно, пошли. Мыться будем. Чего сидеть. — мать подошла и сверху вниз посмотрела на разбитую коленку.

— Только не зеленкой. — сквозь слезы попросила Катя

— Не зеленкой. Перекисью сделаю.

Катя еще раз глянула на содранную коленку. Серая пыль смешалась с кровью. Катя встала и захромала домой. Тут она обнаружила, что сандалия слетела с ноги и болтается на одном ремешке. Оказывается, Катя упала от того, что у неё оторвалась подошва. Катя испугано посмотрела на мать.

— Ну вот, теперь отцу клеить. Как мы завтра поедем? Сама ему об этом будешь говорить.— буркнула мать. Катя надулась.

— Не буду! Я и в тапках могу. — тихонько произнесла Катя.