Мама на Рождество

Глава 1

Киллиан

— Благодарю, миссис Торн.

Няня моей дочки вежливо улыбается и кивает.

— Счастливого Рождества, мистер Томас, — отвечает она и выходит из дома.

Я разворачиваюсь и сталкиваюсь взглядами с Милли, которая, прижимая к себе своего старого медведя по имени Гризли, смотрит на меня, склонив голову набок. Ее волосы слегка растрепались и теперь комично торчат в стороны.

— Ну что, Панда? Чем займемся? — спрашиваю присев.

Я называю так свою дочь, потому что в три года она заявила, что будет пандой, когда вырастет. И заставляла меня так называть ее. Сейчас, в свои пять, Милли в полной мере осознала свою выгоду быть девочкой, папиной принцессой, так что больше не сравнивает себя с медведем, но прозвище прижилось.

— Разбирать подарки, — она кивает в сторону стоящей в углу елки.

— Рановато еще для подарков, Рождество не наступило.

— А когда наступит?

— Через пару дней.

— Тогда зачем там сейчас лежат подарки?

— Санта принес их заранее.

— Зачем?

Я вздыхаю, потому что вот этот поток вопросов всегда ставит меня в тупик. И, если еще на такие банальные, как «Почему небо голубое?», я могу ответить, то про Санту что-то совсем растерялся.

— Это просто коробочки, они пока еще без подарков.

И правда, нахрена я набросал подарки заранее?

— Тогда почему тяжелые?

— А там… гири.

— Как у тебя в спортзале?

— Да, — облегченно выдыхаю, когда Милли сама начинает подсказывать ответы.

— А зачем они там?

Хочется ругнуться, но при ребенке нельзя. И так всегда, когда я возвращаюсь из длительных рейсовых командировок. Я настолько привыкаю там общаться без ограничений, что потом сложно перестроиться дома. Сейчас снова ругательство щекочет кончик языка, но я держу себя в руках.

— Не знаю. Слушай, нам нужно в торговый центр.

— А зачем? — задает она любимый вопрос, но я уже вижу ее интерес, загоревшийся в глазах.

— Нужно купить подарок дяде Фреду.

— Мы купим ему мягкую игрушку? — загорается она и начинает хлопать в ладоши, а я прикрываю глаза и еще раз выдыхаю. Кажется, на этот раз пронесло от углубления в тему гантелей в подарочных коробках. — Я буду выбирать, ладно?

Милли продолжает перебирать варианты подарков для Фреда Коулмана, пока я несу ее в спальню принцессы, чтобы расчесать и заплести ее любимые хвостики. Потом переодеваю дочку и усаживаю у себя в спальне смотреть мультики, пока сам быстро принимаю душ и меняю форму пилота на свободный свитер и джинсы.

— Папочка, от тебя вкусно пахнет, — заявляет Милли, когда я появляюсь из ванной.

— Спасибо, детка, — улыбаюсь своему маленькому критику и прохожу в гардероб, чтобы надеть часы и браслет на запястье.

— Ну как? Готова?

— Ага.

Милли бодро спрыгивает с моей кровати, не откладывая медведя, и несется к лестнице, шурша утепленными штанами. Ее задорные хвостики подпрыгивают в такт движениям. Я улыбаюсь еще шире. За эти две недели я так чертовски соскучился по дочери.

— Папочка, только я не доела свою кашу, — огорошивает она меня как раз перед тем, как мы собираемся обуться.

— Давай променяем кашу на… скажем, пиццу.

— Ура! Пицца! — радостно восклицает она, а потом хмурится. — Но миссис Торн сказала, что я должна каждое утро съедать не меньше десяти ложек, иначе не вырасту. А я не могу быть всегда такой маленькой, потому что тогда я никогда не достану до шкафа со сладостями.

Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.

— А сколько ложек ты съела?

Она начинает загибать пальчики, деловито бубня себе под нос и хмурясь. Я с умилением наблюдаю за сложными подсчетами.

— Пятнадцать тридцать восемь! — выдает она с гордостью, а я, уже не скрываясь, смеюсь.

— Это больше десяти.

— Правда? — с сомнением в голосе спрашивает она.

— Точно больше.

— Ну я все равно съем еще две, — Милли разворачивается и бежит на кухню. — Ты только без меня не уходи! Ты же сам подарок не выберешь!

— Каша уже остыла. Может, подогреть?

— Нет! — выкрикивает дочка из кухни, а я качаю головой.

Достаю из шкафа свои ботинки, сапожки Милли, перекладываю кошелек из форменной куртки в повседневную, и в этот момент слышу стук в дверь. Распахиваю ее и замираю. На пороге, широко улыбаясь и, как всегда, выглядя роскошно, стоит моя жена.

— Алекса, — приветствую ее сухо.

— Привет, Кил. Как дела? — она пытается заглянуть за мое плечо, но я закрываю собой весь дверной проем. — Могу я увидеть Милли? Я привезла ей подарок на Рождество, — она поднимает повыше небольшую коробку.

— Не можешь. Подарок оставляй, я поставлю под елку. Опять на Рождество уезжаешь?

— Да, — тянет она неуверенно, дергая бант на коробке. — У меня выступление.

— Мгм, — коротко отвечаю, снова злясь на нее. Надо же, два года прошло с момента, когда я вытравил Алексу из нашей с дочкой жизни, а все равно еще неприятно ноет в груди, когда она в который раз предпочитает работу семье.

— Слушай, я завтра улетаю, хотела бы увидеться с дочкой.

— Надо было прийти за час до отлета. Тогда бы тебе не пришлось придумывать отговорки, почему ты должна быстро ретироваться.

— Ты несправедлив ко мне.

— Это я говорю, еще и накинув сверху небольшой кредит доверия.

— Какой же ты…

— Кто? — прерываю ее. Этот разговор начинает меня утомлять.

— Говнюк, — бросает она резко, превращаясь в привычную мне Алексу с острым языком. — Передавай привет Милли, — цедит сквозь зубы, всовывает мне в руки коробку и, развернувшись на высоких каблуках, спускается с крыльца.

Когда-то этот дом планировался как семейное гнездышко. Отец предупреждал меня, что Алекса и «гнездышко» — это полярные понятия. Но я не прислушался. Я тогда был чертовски сильно влюблен в певицу из бара, и мне казалось, что с ней я могу быть счастлив. Потом я думал, что после рождения ребенка она обязательно бросит карьеру и осядет дома. Дальше мы ругались, потому что я не имел права требовать оставить мечту, потому что так хочу. Она ведь не требовала от меня бросить мою. Что ж, я посчитал претензии справедливыми и оставил ее в покое. А затем она объявила, что нам нужно переехать в столицу штата — Мадисон. Якобы там для ее и моей карьеры лучшие условия. А то, что наша дочь не будет видеть залив Грин каждый день из окна и расти в уютном городке, ее совсем не интересовало.

Глава 2

Эрика

— Дочка, я понимаю, что ты занята, но завтра у отца день рождения, — давит мама, раздражая меня.

Зажав телефон между плечом и ухом, я ощупываю живот своего нового пациента и бросаю медсестре:

— Мягкий. — Она кивает и печатает на ноутбуке мои слова. Надавливаю в разных частях брюшной полости, но пациент даже не вздрагивает, только пытается поймать мою руку и засунуть ее себе в рот. — Тише, малыш, — улыбаюсь я.

— Эрика, — строже зовет меня мама.

— А нельзя просто в джинсах, мам? — стону я, кивая хозяйке Доджера.

— Нет. Дорогая моя, у папы юбилей. Приедут его бывшие коллеги. Может, найдешь себе достойного…

— Все, поняла! — выкрикиваю, заставив клиентку вздрогнуть, а маму — замолчать. И только привыкшая к моей эмоциональности медсестра Лесли продолжает невозмутимо заполнять карточку пациента. — Платье, так платье. Вечером заеду в торговый центр.

— И освободи вечер на завтра, — напоминает мама, а я прикрываю глаза, устало вздыхая.

Я так надеялась заскочить к родителям днем, поздравить папу и уехать, сославшись на занятость на работе. Но мама, которая все не сдается в своем порыве выдать меня замуж, настояла на том, чтобы я присутствовала на торжестве.

Проводив последнего пациента, я устало опускаюсь в кресло и прикрываю глаза.

— Эрика, — в кабинет входит директор ветклиники, Кларк Доусон, такой же одержимый животными, как и я. — Пришли анализы, которые ты ждала.

Он бросает мне на стол папку, которую я тут же пролистываю в поисках результатов анализов одного из пациентов, а потом шумно выдыхаю.

— Можно делать операцию, — говорю, поднимая голову. — Только назначим ее на следующую неделю.

— Это еще почему? — Кларк присаживается на край моего стола и впивается в мое лицо своими темными глазами. Когда он так внимательно смотрит, мне становится не по себе.

Хотя так я себя чувствую каждый раз, когда на меня смотрит мужчина. И тогда я выдаю один из вариантов реакции: смущение или агрессию. Ненавижу весь мужской род! Ну, за исключением папы и брата. Остальным желаю гореть в аду!

— Я беру выходные на весь остаток недели.

— А меня поставить в известность ты не желаешь? Надо отменить или перенести твоих пациентов.

— Как раз собиралась к тебе идти.

— Как же, собиралась она, — недовольно бурчит Кларк.

— И всех пациентов заберет Беттани. Я уже договорилась с ней.

— А ее пациентов?

— У нее их было всего пять на завтра на тот момент, когда я узнавала. Как раз хватит времени всех принять.

— А с приютом что?

— Я им уже позвонила, до понедельника они меня не ждут. Отработаю лишний вечер на следующей неделе.

— Ладно, — неохотно соглашается он, вставая со стола.

— Лесли, ты-то хоть завтра будешь?

— Да, мистер Доусон.

Фыркнув, Кларк покидает кабинет, а я продолжаю рассматривать результаты анализов, передавая их Лесли с комментариями и заданиями на завтра.

Поход в торговый центр за платьем занимает у меня кучу времени, особенно если учесть, что разместить заказ через интернет можно в считанные минуты, да и выбор там получше. Но тогда я не могу быть уверена, что доставка приедет вовремя и мне не придется тащиться на юбилей отца в джинсах. К сожалению, потратив на шоппинг три часа, я не смогла выбрать наряд. Решаю сделать это все же утром, только втайне, иначе мама обязательно присоединится ко мне. Я люблю ее, но шоппинг с ней — это пытка. Мы должны будем обойти все магазины, и не по одному разу, а потом сделать вывод, что в первом все же было самое красивое платье. И вернуться туда в третий раз, чтобы все-таки купить то самое.

Я люблю своих родителей, но стараюсь минимизировать общение с ними, потому что они давят на меня по поводу брака. Как-то мама притащила на семейные посиделки сына своей подруги. Улавливаете, да? Классическая ситуация. Я и сын маминой подруги. Я не сопротивлялась. Откровенно говоря, устала, потому что родители грызли меня за отсутствие личной жизни с двадцати одного года. Если до этого они радовались, что я сосредоточена исключительно на учебе, то сейчас мамино стремление выдать меня замуж больше напоминает истерику.

Так вот этот сын маминой подруги предложил мне встречаться. Мы сходили на пару свиданий. Зак был очень молчалив, и я тоже не болтуха. В общем, из пары часов свидания мы перекинулись всего несколькими словами. Причем так, будто нас заставляли это делать. Я подозреваю, что Зак пришел тоже не по своей воле. Но, несмотря на это, он пригласил меня на следующее свидание. Я тогда еще подумала: «Может, мы просто созданы друг для друга?» Ведь есть же молчаливые пары. Наверное, со временем неловкое молчание превратится в приятное. Но на третьем свидании Зак удивил, предложив мне тройничок с его… девушкой. Правда, она была замужем, а муж ее был куколд, но… В общем, я, как могла вежливо, истолковала парню свою позицию по этому поводу. Он сказал, что я так и останусь старой девой, потому что не открыта экспериментам.

Потом был папин ученик. Надо сказать, мой папа пилот со стажем. Он уже давно на пенсии, но до сих пор преподает в университете Мадисона. Летает туда несколько раз в месяц к своим студентам, остальное время работает онлайн. Конечно, большинство его студентов — сплошь ухоженные красавцы, будущие пилоты. Но, во-первых, мне они больше напоминают напыщенных индюков. Преисполненные собственной важности и неотразимости, они даже ходят так, словно парят над землей. А, во-вторых, они чаще всего поверхностные в личных отношениях. Потому что… да-да, считают себя чертовски обаятельными. Даже если не красавцы. Надел форму пилота — все! Трусики у окружающих женщин должны автоматически слететь. А, ну и третье. Я бы не хотела ждать мужа из рейсов, как все детство ждала папу. Я вообще не очень терпелива, а тот факт, что от меня не зависело, когда смогу увидеть любимого человека, меня сильно раздражал.

Так что пилоты мимо.

Но был же папин ученик. Именно ученик, не студент. Он давно закончил университет и летал с папой в качестве второго пилота. Но в самом начале, как и большинство из них, работал стюардом на борту самолета, который пилотировал папа. Но это уже другая история. А наша с ним началась весной, когда у папы был отпуск. Он ненавязчиво пригласил Гаса к нам на барбекю. Якобы для открытия сезона, хотя это был уже третий раз за этот сезон. Я не собиралась тогда приезжать, но мама настояла. Мне стоило насторожиться еще в тот момент, когда она сказала: “Только не надевай шорты, тебе так идет то персиковое платье. Порадуй меня, надень его.” Знала бы мама, что под этим очаровательным платьем потом будут нагло шарить руки их гостя, дважды подумала бы. Получив заслуженную пощечину и пару ругательств в свой адрес, Гас быстро ретировался с праздника, а мама тогда сказала, что я навсегда останусь девственницей.

Глава 3

Киллиан

Эта сучка смотрит на меня глазами, полными гнева. Какова дрянь, а? Украла моего ребенка, пока я расплачивался в кафе, а теперь еще и смеет злиться.

Отодвигаю Милли себе за спину и взглядом разрываю дамочку на куски. Стараюсь не замечать ее красоты, потому что она сбивает с толку. Не модель, но есть в ней что-то притягательное. И сиськи нормальные такие. Эх, надо найти кого-то потрахаться. У меня так давно не было секса, что я готов наброситься на киднеппера.

— Пошли, — рычу я, снова схватив ее за локоть, а потом тащу к охране.

— Куда? Эй, отпусти меня! — возмущается она. — Куда ты меня тащишь? Пусти, ненормальный!

— Ты украла ребенка и хочешь свалить? Ни хрена не выйдет!

— Кого я украла?! Эй! Девочка потерялась!

— Девочка ждала отца возле кафе, потому что внутри ей было жарко!

— А не надо оставлять маленького ребенка без присмотра! Придурок!

Почему меня, нахрен, заводит то, как она брыкается?! И глазищами своими в меня сверкает, готовая испепелить. Губы эти пухлые надувает и тычет в меня пальцем с прозрачным лаком на ногте. И пахнет она...

Вот черт! Она же выкрала Милли!

Встряхиваю ее, а заодно и себя, чтобы не сделать какой-нибудь глупости.

— Папочка, я хочу пи-пи, — тоненьким голоском тянет дочка, а я чертыхаюсь про себя.

— Сейчас, Панда, отдадим эту мисс охранникам, и я отведу тебя в туалет.

— Она тоже потерялась? — спрашивает Милли, хватая меня за указательный палец еще крепче.

— Ага, в дебрях уголовного мира, — цежу сквозь зубы.

— А что она сделала? — не успокаивается дочка.

— Тебя украла.

— Она меня не крала. Я пошла посмотреть на медведя и потерялась.

Я резко останавливаюсь и опускаю взгляд на дочку.

— На какого медведя? — прищуриваюсь.

— Там медведь конфеты раздавал, и я пошла за ним, — Милли прижимает к себе свою потрепанную игрушку и виновато смотрит на меня.

— А я что тебе говорил?

— Эй, может, отпустишь меня? — раздается слева. — Видишь, никого я не пыталась украсть!

— Тихо! — рявкаю на девушку и снова смотрю на дочь. — Что было дальше?

— Дальше я потерялась. Прости, — она покаянно опускает голову.

— Смотри мне в глаза, Милли, — приказываю строго.

— Не разговаривай так с ребенком! — снова встревает блондинка, которую я все еще держу за локоть. — И вообще к ребенку надо присаживаться, когда обращаешься к нему, а, тем более, ругаешь. Ей же страшно!

— Не лезь не в свое дело!

— Пф, — фыркает она и вздергивает подбородок.

— Я пошла, — возобновляет свой рассказ дочка, — но медведь уходил дальше. Я бежала за ним, но люди толкались, и я не успела. А она, — Милли кивает на несостоявшуюся преступницу, — взяла меня за руку и повела к охране, а тут ты пришел и спас меня.

— Ладно. Больше так не делай, хорошо?

— Мгм. А мы найдем медведя?

Ничего не ответив дочке, я перевожу взгляд на девушку.

— Убедился?

— Ни хрена подобного.

— Не ругайся при ребенке.

— Ты меня еще будешь учить воспитывать дочь? — я прищуриваюсь, впиваясь взглядом в эту фурию.

Но не успеваю и слова сказать, как ладошка Милли соскальзывает с моего пальца, и через секунду дочка скрывается в толпе с криком «Вон тот медведь, папочка!»

Конечно, я бросаю девушку и мчусь за дочкой, расталкивая людей и сто раз произнося слова извинения. Подхватываю свою егозу и поднимаю вверх.

— Милли! Больше так не делай!

— Но он же уйдет! — канючит она.

— Мы и без него можем купить конфеты.

— Вкусные, как у него? — тут же переключается она на меня, и кладет ладошки на мои щеки, чтобы я посмотрел на нее.

— Еще вкуснее.

— Ура! Тогда идем за конфетами!

Я поворачиваю голову и осматриваю то место, где мы были до диверсии Милли. Конечно, девушка не стала дожидаться своей казни и сбежала. Я бы тоже так поступил. Вроде и ребенок нашелся, и я избавлен от волокиты с преступницей, а раздражение все равно не проходит. Найти бы ее и упечь за решетку. Кто знает, скольких детей она успела украсть.

Остаток дня мы с Милли проводим в торговом центре и сражаемся за каждую игрушку в детском отделе, где я пытаюсь прилично одеть ее к юбилею моего наставника, но ей все трет, жмет и чешется. В конце концов я нехотя соглашаюсь на колготки цвета конфеты в бело-красную полоску, синее платье и белые крылышки феи. Даже я понимаю, что отдельные элементы ее наряда совершенно не сочетаются между собой, зато у Милли отличное настроение, а у меня минус одна задача.

Купив подарок Фреду Коулману, мы с дочкой возвращаемся домой. До начала вечеринки у нас есть немного времени отдохнуть, так что я укладываю уставшую Милли в кровать и сам ложусь подремать. Но стоит мне закрыть глаза, за веками тут же всплывают те яркие глаза и пухлые губы. Картинки одна горячее другой. По телу горячей волной прокатывается возбуждение, и я со стоном переворачиваюсь на живот, втыкаясь твердым членом в матрас. Мычу от разочарования, что это не горячее влажное тепло какой-нибудь красотки.

Уснуть так и не получается, так что я поднимаюсь, принимаю горячий душ. Очень горячий. Вообще душ — это единственное горячее, что сейчас есть в моей жизни. Ну, и фантазии о той блондинке, будь она неладна. Наверное, она все же не пыталась украсть Милли, слишком уж моя дочь была спокойна. Да и вряд ли девушка так спокойно шла бы с ребенком между людей, скорее всего, она бы торопилась. Или моя вторая голова — та, что пониже пояса, — сейчас превалирует над верхней и пытается найти любое оправдание поведению блондинки, только бы не вычеркивать ее из фантазий.

Кормлю проснувшуюся Милли, мою ее, и мы собираемся. Когда дочка уже полностью одета в свой наряд, я улыбаюсь, глядя в ее счастливое личико.

— Папочка, а ты знаешь, что я нарисовала для Санты? Что я загадала в своем письме?

Каждый год моя дочь, которая еще не умеет толком писать, рисует Санте письмо. Она считает, что он уже плохо видит, потому что старый, и не сможет разобрать написанные ею слова. В этом году она нарисовала принцессу. Я подумал, что Милли хочет новую куклу и, конечно, уже купил ее. Но она удивляет.

Глава 4

Эрика

День сегодня… пакостный. Кроме того, что в этот день родился мой папа, ничего хорошего не случилось. Сначала это дурацкое приключение в торговом центре. Я теперь понимаю, почему люди перестали помогать друг другу. Вот так решишь отвести ребенка к охране, а тебя еще и обвинят в том, что ты хочешь выкрасть малыша. О, видели бы мои знакомые, как я оттуда убегала! Я просто поставила рекорд по спринтерскому забегу в переполненном торговом центре! Папа бы мной гордился, мама была бы в шоке, а брат с сестрой наверняка подкалывали бы меня до следующего Рождества.

Потом мне пришлось заехать в ветклинику, потому что собака миссис Зейн была вялая и с температурой, но никто не мог поставить ей диагноз. Странно, что никто не заметил, как ее йорк съел детский подгузник, и у собаки наступило обезвоживание. Вся вода, которую он пил, всасывалась в наполнитель, и в итоге пес не получал влагу. Пришлось промывать ему желудок, ставить капельницы. Из клиники я выскочила довольно поздно, так что мне пришлось пару раз нарушить правила, чтобы через предпраздничные пробки успеть доехать до дома, собраться, вызвать такси и прибыть на юбилей папы вовремя. Ну как вовремя? Учитывая, что мама просила прибыть за полчаса до гостей, чтобы красиво встречать их всей семьей, а я приехала намного позже, то, наверное, можно считать меня опоздавшей.

И вишенка на торте. Жирная такая, заспиртованная, от которой меня мутит: этот мужик. Тот самый с торгового центра. И даже ребенок с ним. Обнимает своего потрепанного медведя и смотрит на меня большущими глазами. Минни? Мила? Милли, точно!

И если бы я просто прошла мимо него, все было бы еще терпимо. Но сегодня навалило слишком много снега, а мои туфли не рассчитаны на такую погоду. Я ведь думала о том, чтобы поехать в сапогах, а в ресторане переобуться, но нет! Эрика Коулман просто не может жить без приключений!

Каблук как-то неустойчиво стал на расчищенный тротуар, нога поехала, и я оказалась в руках этого мистера Мудака, который утром назвал меня киднеппером.

— Ты? — произносим мы в один голос. Мне кажется, даже брови у нас синхронно опускаются к переносице.

— Наказание Божье, — цедит он сквозь зубы.

— Взаимно, — отвечаю недовольным тоном, отцепляясь от его рук.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Тебе какая разница?

Я вижу, как темнеют его глаза. Наверное, от гнева или черт знает, что он там думает своей больной головой.

— Спасибо, — отвечаю резко, отлепляясь от него.

Мозг с опозданием фиксирует силу его рук, крепкие предплечья, железную хватку. Давно меня так не хватали. Наверное, лучше бы и не делали так. Мне и без мужчины хорошо.

— Привет! — выкрикивает Милли, болтая ногами. Она сидит на заднем сиденье такси, прижимая к себе медведя.

— Ага, — отзываюсь растерянно, а потом разворачиваюсь и иду к ресторану. Ноги даже не отрываю от тротуара, просто скольжу подошвами дорогущих туфель, чтобы не упасть.

— Папочка, а она нам подходит? — слышу у себя за спиной.

— Милли, не говори глупостей.

— Мне она нравится.

— Все, закрыли тему, — обрывает он ее. — Пойдем.

Я вхожу в ресторан, где на входе меня уже встречает мое семейство. Папа улыбается с блеском в глазах, мама недовольно поджала губы, сестра с братом скептически ухмыляются.

— Эрика, я же просила, — шипит мама, пока я обнимаю и целую папу, поздравляя с юбилеем.

Отношу подарок на кучку таких же празднично упакованных коробок чуть дальше на столе. Едва успеваю сбросить с себя пальто и отдать хостес, как слышу голос папы:

— Киллиан, я рад, что ты смог прийти.

— Я не мог пропустить такой праздник, Фред.

От знакомого голоса волоски на теле встают дыбом.

Не. Может. Быть!

Медленно поворачиваюсь, сто раз повторив про себя мольбу, чтобы я ошиблась, и это оказался просто похожий голос. Но провидение ко мне неумолимо. Прямо напротив папы стоит тот самый мужик, а его дочка, сжимая старого медведя, снова засунула палец в рот и внимательно смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

Я растерянно улыбаюсь, она улыбается в ответ. Что это? Зеркальная реакция?

Папа знакомит этого мужика с членами моей семьи, а мне хочется закричать: «Хватит! Он оскорбил меня утром! Не улыбайтесь ему!»

Но, конечно, ничего такого я не делаю. Молча стою и жду, пока он свалит в зал к остальным гостям. А еще я надеюсь, что там никого не будет, и этот Киллиан будет чувствовать себя неловко в абсолютно пустом помещении, по которому снуют официанты, делая последние приготовления к празднику. Жаль, что музыканты уже настроили инструменты, и мы не слышим нестройные звуки, явно свидетельствующие о том, что оркестр пока совсем не готов к работе. Но негромкая музыка уже растекается по залу, так что этому мужику повезло.

— Эрика! — зовет меня папа и кивает, чтобы я подошла.

Выхожу из транса и стараюсь не кривиться от того, как этот Киллиан меня рассматривает. Ага, я теперь не в объемном свитере и без небрежного пучка на голове. Прическа, макияж, красивое платье — все при мне. Но даже при всем при этом ему как-то удалось меня узнать.

— Кил, познакомься: моя старшая дочь Эрика. Милая, это Киллиан Томас, мой бывший ученик. — Пока я пожимаю протянутую мне руку, папа продолжает нас знакомить: — Эрика ветеринар. К ней даже из Мадисона привозят животных, представляешь? Эрика, Кил — высококлассный пилот, работает на частных рейсах. Он умеет такие виражи делать в воздухе, не каждый военный пилот владеет таким мастерством.

Я даже не обращаю внимание на то, как папа расхваливает нас друг другу. Он делает это слишком уж открыто и долго, хотя остальных членов семьи просто представил. В этот момент я тону в светлых глазах Киллиана, в которых играют блики от многочисленных люстр. Не понимаю, почему не могу оторвать взгляд от его лица. Что меня так привлекает? Да, он красивый мужчина, но не в этом дело. Как будто между нами есть что-то, что притягивает нас друг к другу, потому что и он смотрит на меня неотрывно.

Глава 5

Киллиан

Я бы мог назвать ее очаровательной. Мог бы, если бы не видел огонь в ее глазах. Не такой, типа, взгляд полный энтузиазма, шарма и девичьей непосредственности. Не-е-ет, там пылает инфернальное пламя. Внутри такие черти беснуются, что это пробуждает фантазию, которую, к слову, лучше бы усыпить. Но она уже бушует, перебивая собой все здравые мысли.

И у меня возникает масса других — совершенно неподходящих — вопросов. Какова она в постели? Кричит? Кусается? Рычит? Изобретательна?

То, что она горячая, как ад, я уже даже не пытаюсь оспаривать в своей голове.

На Эрике достаточно скромное платье, открывающее вид только на половину спины, декольте полностью закрытое, бедра скрыты пышной юбкой до колен. Но теперь меня заводят даже эти коленки. А после того, как она кружится в танце со своим братом, и перед моим взглядом мелькает кусочек резинки чулок, мое воображение уже не остановить.

Мысленно я поимел эту девушку на половине поверхностей только в этом зале. Сколько раз я представил ее в своей постели, не счесть. Пытался несколько раз перебить эти видения воспоминаниями о своей жене, но это совсем не работает. Или потому, что жена уже только номинальная, или потому что у меня с ней нет ничего общего последние несколько лет.

— Папочка, — шепчет Милли, взбираясь ко мне на колени. — Смотри, наша мама танцует с другим дядей. Пойди ударь его.

Я поджимаю губы, чтобы не улыбаться. Мне вроде как положено учить дочку быть принцессой. Но тот один раз, когда она видела, как я разнимал драку и подумала, что я сам в нее ввязался, видимо, оставил след. Теперь она уверена в том, что я решаю проблемы кулаками и зачастую подбивает меня делать это.

— Милли, я не дерусь с мужчинами, которые танцуют с женщинами. К тому же, она не «наша» мама.

— Так пусть ею будет! Я сегодня напишу новое письмо Санте. Пускай забирает кукольный домик и сделает Эйку моей новой мамой.

Закатываю глаза и пытаюсь не рычать от злости. Как вот ее разубедить? Как, нахрен, себя убедить теперь, что я не хочу Эрику?

Утром мисс Коулман бесила меня. Вечером привлекла. А теперь я хочу ее до зубовного скрежета. Это какая-то ненормальная реакция организма. Но она сама виновата во всем этом. Потому что бросала на меня эти многозначительные взгляды. Улыбалась другим мужчинам, танцевала, демонстрируя чулки. Чертова Эрика!

Обвожу взглядом зал в поисках других женщин. Хочу отвлечься и забыть об этой блондинке, но, как назло, никто даже не цепляет меня. И ведь есть женщины красивее ее, будем откровенны. Есть те, кто бросает на меня откровенные взгляды. Что на ней, черт возьми, свет клином сошелся?!

— Пойдем потанцуем, принцесса? — спрашиваю Милли и встаю со стула.

Она тут же засовывает подмышку своего Гризли, пальчик в рот и царственным движением подает мне вторую ладошку, чтобы я вел ее в танце. Я ее несу, но кому какое дело, как мы двигаемся?

— Любишь танцевать, красавица моя? — улыбаюсь, глядя на дочь.

— Мхм, — отвечает, не вынимая пальца.

— Значит, пора отдать тебя на танцы. Пойдешь учиться этому с другими детьми?

— Мхм.

— Тогда…

— Тебе стоит запретить Милли сосать палец, — раздается справа, и я поворачиваю голову, чтобы столкнуться взглядом с Эрикой. Хмурюсь. — Будет неправильный прикус.

Милли вынимает палец и широко улыбается.

— Папочка, пускай Эйка с нами потанцует! — восклицает она, а я тяжело вздыхаю. — Как мы с бабушкой танцевали!

Она ерзает у меня на руках, а я снова смотрю на дочку Фреда. Та испуганно пятится назад. Отпускаю ручку Милли и подхватываю Эрику за талию, прижимая к себе.

— Желание ребенка — закон.

— Не всегда, — шипит она. — Иногда и ребенок должен считаться с желаниями взрослых. И вообще все это… неуместно.

— Клади руку мне на плечо и двигайся, Эрика. Ты мне должна.

— Правда? За что это?

— За то, что утром пыталась украсть моего ребенка, — забавляюсь, глядя на то, как расширяются ее глаза.

— Я не…

— Ш-ш-ш, не так громко, напугаешь Милли.

— А я не боюсь! — радостно выкрикивает моя дочь.

— Видишь? — шипит Эрика. — Она не боится. А я не хочу с тобой танцевать.

— Я тоже не горю желанием, но ты ведь не можешь пренебречь желанием ребенка в канун Рождества.

— Сочельник завтра.

— Отлично, будем считать, что завтра уже наступило.

Она тихонько рычит, сцепив зубы, и мечет в меня молнии, которые, вместо того, чтобы убить, только согревают. Я бы даже сказал подогревают, но рискую признать мое влечение к этой ненормальной.

В кармане жужжит телефон, и мне приходится пересадить дочку на руки Эрики. Та на автомате подхватывает ребенка и продолжает покачиваться под музыку. Я криво ухмыляюсь, глядя на это. А чего вы ожидали? Что я буду умиляться? Глядя на случайную девушку, которая танцует с моим ребенком? Это вряд ли. Как только передам Милли родителям, буду искать способ трахнуть Эрику, иначе свихнусь, думая о ней. Зачем отрицать очевидное? Я чертовски хочу ее.

— Пап? — отвечаю на звонок.

— Мы на месте, Кил, выводи Панду.

— Сейчас будем. — Отключаю звонок и поворачиваюсь к дочке, которая, вцепившись в шею Эрики, что-то шепчет ей на ухо, а та хмурится и закусывает губу, чтобы, видимо, не смеяться. Вот это я мог бы назвать милым, но нет. — Эй, Панда, там дедушка приехал.

— Ура! — выкрикивает она ровно в тот момент, как стихает музыка.

Люди сначала замирают с недоумением на лицах, а потом начинают улыбаться. Я не смущаюсь, уже привык к выходкам своей дочки.

Забираю Милли у Эрики и бросаю на последнюю говорящий взгляд. Мысленно я приказываю ей не двигаться с места и обещаю столько сладкого, сколько она может выдержать. Но было бы странно, если бы дочка Коулмана послушалась. Она прищуривается, словно на самом деле читает мои мысли, и, резко развернувшись, исчезает в толпе танцующих под новую песню.

Ну, держись, несостоявшийся киднеппер, я сейчас вернусь, и руки у меня будут свободны, чтобы поймать тебя!