Марат

1

1

Туннелем стоял чёрный лес, и было видно светло-серое небо, с бегущими по нему яркими солнечными змейками. Лучи заходящего солнца всех оттенков: жёлтого и красного, освещали верхушки елей вдали. Казалось, эта дорога бесконечна, и он бы хотел ехать так дальше, просто ехать и молчать, потому что говорить было нечего.

Его звали Марат, за рулём сидел его дядька, Касьян Далиев. И вроде родственники, а вроде и нет. Между ними пять лет разницы в возрасте, и бездонная пропасть непонимания.

Он чувствовал своё едкое одиночество, какую-то неуёмную тоску и нежелание что-либо делать дальше. Хотя совершенно недавно ему исполнилось двадцать восемь лет, и можно продолжать жить, но его свет в конце тоннеля выглядел приблизительно как этот пейзаж – заходящее солнце и бесконечный глухой лес. Скоро беспробудная ночь.

Ему бы радоваться, что есть хоть какой-то родственник, достаточно близкий, который позаботился обо всём. Но если честно, Марат Касьяна ненавидел. Когда-то. Со временем ненависть притупилась, превратилась в полное равнодушие ко всему происходящему.

Можно ли было винить Касьяна за то, что произошло?

Теперь Марат не мог однозначно ответить на этот вопрос.

А четыре года назад точно знал, что именно Касьян разрушил его жизнь. Появился из ниоткуда, лишил наследства, увёл любимую девушку…

Сидя в машине на сиденье пассажира, Марат откинул голову на подголовник и смотрел на этот туннель из тайги, чёрную дорогу после дождя, и чувствовал в себе силы остаться умиротворённым и спокойным.

Хотя где-то внутри души, запертый в клетку, он рвался зверем, кидался на стены, как в момент, когда оказался в карцере, и долбил от лютой злобы кулаком голую стену, разбивая в кровь свои костяшки. С остервенелой ненавистью выл от отчаяния и боли.

Теперь с каждым днём зверь всё тише, а сам Марат становился сильнее.

Но своего будущего он так и не видел.

Кинул взгляд на водителя. Касьян тоже молчал.

У дядьки копна иссиня-чёрных волос, и бороду сбрил. Модельная внешность, чересчур смазлив для солидного мужика, он и работал моделью по юности. Потом занялся бизнесом, ушёл в спорт. Объявился здесь, в городе, спутав все планы Марата на наследство и на любовь девушки.

— Ты зачем бороду сбрил? — тихо спросил Марат, не для поддержки разговора, а из любопытства.

— У Таты появилось отвращение к бороде, даже рыдала.

— А что с Татой не так? — нахмурился Марат, даже встревожился. А казалось, что вообще никаких эмоций он больше не испытывал.

— Гормоны, — нехотя ответил Касьян. — Девчонку носит, пять месяцев беременности.

— Поздравляю, — мрачно отозвался Марат и отвернулся от Касьяна к однообразному лесу за окном. Не хотел видеть модельную рожу родственника. Из всех старых знакомых можно только на Тату беременную посмотреть, и больше никто не был дорог.

— Какие планы на меня?

— Вернёшься в спортивный комплекс.

— Разве ты его Лёхе не отписал? — равнодушно хмыкнул Марат.

— Нет, не отписал никому, тебя ждал.

Марат криво усмехнулся.

Касьян не будет нянчиться, не будет уговаривать, не девка. Он не произнес это вслух, предупреждение повисло в воздухе. Ещё один раз, просто шаг в сторону от Касьяна, и уже больше никто не поможет. Марат упадёт, руку ему не подадут, потому что и так было слишком много в него вложено, и он теперь чувствовал себя рабом. Но зато с мозгами. И да, он нихрена не упадёт.

Поэтому куда сейчас загонят, там и будет работать. Что Касьян скажет, он так и сделает, а там посмотрит.

Хорошо, что желание воткнуть дядьке нож в горло уже пропало.

— Где я буду жить?

— Вначале у меня, потом посмотрим. Женить я тебя собрался.

Марат усмехнулся, бабы у него не было очень давно.

— И что, есть на примете?

— Соседка моя. Ты ей очень нужен. Подыграешь, успокоишь.

— Подыграешь? — злобно фыркнул Марат. — Это что значит? Фиктивный брак?

— Не совсем, — ответил Касьян, не смотрел на него, только на дорогу, если отворачивался, то в сторону. — Зёма наш в строительном бизнесе, кликуха Трэш.

Марат рассмеялся, опять запрокинул голову и закрыл ладонью глаза.

— Судя по кликуше, пиздец.

— В принципе, такой и есть. Мужик суровый. Долго в другой области околачивался, сейчас его строительная компания щупальца запускает к нам в город, и я решил ему подсобить на выгодных условиях. У него две дочери старшие, одна в Москву уехала, учится там, а другая в аварию попала, половины лица нет.

— О, бля, подарочек. Типа моя невеста?

— Типа да, — рявкнул Каса. — Девка погибает, у неё там травма психическая, больше чем физическая. С тебя просто пообщаться и не намекать на то, что она покалеченная.

— Так мне просто пообщаться или сразу трахнуть?

— Насчёт трахнуть, я тебя предупреждаю, ей только восемнадцать исполнилось, она целка. С таким батей, как Трэш, я бы не рискнул просто трахнуть.

— Буду непросто трахать.

Марату неожиданно понравился этот разговор, он даже немного покраснел, что плохо было видно на смуглой коже. Глаза его карие весело блеснули, в них появились чёртики.

— Поговори с ней, установи контакт, а там видно будет. Поженитесь, не поженитесь, мне сейчас просто нужно, чтобы Трэш пребывал в благостном состоянии, а то он психованный со своей дочкой. Девка совсем загибается.

Марат за долгое своё общение с противоположным полом понял одну важную вещь: на самую прекрасную красавицу, есть ещё краше, на самую юную, сотня таких же, а вот свою попробуй найди. Поэтому внешность не играла никакой роли. И возраст, кстати, тоже, Лёха-друг женился на бабе, которая его на семь лет старше.

Что ему не пообщаться с восемнадцатилетней, намного лет младше. Малолетка. Марат ведь не просто так в спорт пошёл, он мог добиваться цели и был достаточно жёстким. С Касьяном он ничего не стал предпринимать только потому, что видел один выход – убить его. И это Марата однажды напугало, поэтому здесь он не сопротивлялся.

2

2

Марат бывал в этом посёлке, в гостях у Лёшки Самоделова, да был такой друг у него, когда-то. Теперь у него не было никого и ничего.

Место с каждым годом преображалось, становилось элитным. В сам посёлок они не заехали, а завернули с трассы на узкую дорогу и помчались по идеальному асфальту, мимо высоких заборов, за которыми раскинулись дворцы.

— Дом у них не достроен. Только первый этаж сделан, но замахнулся Никита, конечно, серьёзно, — говорил Касьян. — Только ребёнка устроили в садик, жена сразу куда-то в правительство сунулась, помощником какого-то начальника кадастровой палаты. Так что участок у них одним фасадом смотрит в заповедник.

С асфальта свернули на грунтовку. Светили новые высокие фонари, освещая сиротливо брошенную на ночь строительную технику. Здесь тоже укладывали асфальт.

Подъехали почти к самому лесу, стоящему мрачной стеной. Как в чёрном океане большой лайнер, горел фонарями высокий дом в два этажа. Нормальный такой домина. Марату не приходилось жить в коттеджах, но он всегда мечтал. Забор сплошной, высокий, у него машину поставили и вышли.

Воздух раннего лета пропитан запахом хвои и влагой. Чистый, особенно после Москвы. Пожалуй, это идеальное место для одиночества.

Вдруг захотелось жить, творить и куда-то сбегать, потому что сил было в Марате очень много и нужно было это всё выплеснуть.

Касьян помахал рукой в камеру наблюдения и позвонил в звонок на калитке, её сразу открыли.

Во дворе за высоким забором творился полный бардак: стояло три машины, техника, навален горой строительный мусор. При этом петляла каменная дорожка, территория почти наполовину была выложена плиткой. И среди всего этого хаоса у крыльца дома возвышалась керамическая ваза, в которой росла роза.

Они вошли в тяжёлую железную дверь, снаружи обитую деревом. Марат никогда не понимал такой ерунды – в доме окна панорамные и стеклянный выход на террасу, нахрена входная дверь железная, могли бы тоже сделать стеклянной, раз здесь всё охранялось.

— Здравствуйте, здравствуйте, — радостно протянула хозяйка дома.

У Марата дежурная улыбка на губах.

Госпожа Савинова Екатерина Николаевна была маленького роста, тёмные волосы и карие круглые глазки. Но при этом чётко угадывался возраст далеко за тридцать, возможно от глубоких морщин на лице.

Четверо детей, но фигура хорошая. Платье у неё обтягивающее.

Любил Марат женщин. Особенно после такого долгого воздержания, не мог на них смотреть иначе, как на предмет сексуального удовольствия. Так вот Катя Савинова была даже очень ничего, если дочка на неё похожа, то можно и не смотреть на половину лица, лишь бы вот такая задница была.

С двух боков от женщины появились мальчишки. Тоже словно ждали гостей: в джинсах и рубашках. Старшему приблизительно лет шесть, другому года три. И тот, который старше был смуглым, на мать не похож, хотя кареглазый брюнет, но явно приёмный. Или от заезжего молодца. Судя по рассказам Касьяна, это вряд ли могло произойти.

Много знакомых семей брали приёмных детей, поэтому ничего удивительного, что в семье Никиты Савинова появился маленький носатый, черноглазый пацанёнок, который явно ему был не родным. Сам Никита оказался русым мужиком с синими глазами, здоровый, ростом с Касьяна, а это почти два метра.

Он крепко пожал Марату руку и сразу обратился к Касьяну. Они стали беседовать, проходя вглубь дома.

— Проходи, Марат, — пригласила его Екатерина Николаевна.

Марат снял ботинки. Он не так представлял богатый дом. Но люди явно только переехали, никакой гардеробной пока ещё не было в этом доме, но место уже выделилось.

Пол из тёмного ламината под его ногами оказался тёплым, подогревал ступни. Марат подтянул джинсы, присел на корточки перед двумя пацанами, сделав вид, что женщина ему совершенно неинтересна.

А она наблюдала за ним. По вострым глазкам видно, что баба пробивная и въедливая. Шутка ли, переехать в чужой город и мгновенно в администрацию работать попасть.

Марат пожал руку старшему пацанёнку.

— Марат, — представился он

— Иван, — ответил парень.

Марат с трудом сдержал смешок, подал руку младшему. Тот совсем мелкий, поджал губы. Вот этот похож на отца: русый с большими голубыми глазами. Даже чем-то напомнил Тату, та вечный ребёнок. Марат натянул улыбку, попытался справиться с собой, выгнать Тату из головы. Но с прискорбием себе признался, что согласился поехать с Касьяном только ради неё.

— Это Ромик, — сказал старший брат и приобнял младшего.

— Ома, — тут же сообразил мелкий.

— Спортом занимаетесь? — строго спросил у них Марат.

— Да, мы прыгаем и бегаем, — кивнул Иван.

— Правильно.

Марат выпрямился, Катя была вполне удовлетворена его поведением, отвернулась и ушла. Он оценил её объёмную жопу. Ничего такая, приятная женщина во всех отношениях. Сделал пару шагов, чтобы рассмотреть жилище.

И заметил висящую от потолка до пола непроницаемую плёнку.

— Там у вас что? — спросил он у детей.

— Там лестница на второй этаж, — ответил Ваня.

— А что на втором этаже?

— На втором этаже ремонт.

— И никто не живёт? — протянул Марат, посмотрев на ребёнка сверху вниз, приподнял одну бровь.

— Там Элька живёт, — поморщился пацан.

В точку! Прямо как у хищника чутьё. Марат сам себе усмехнулся.

Где-то в гостиной смеялась женщина, громко разговаривали мужики. Марат вытянув шею, посмотрел туда и решил не ходить пить чай.

— Пацаны, я вам доверяю, — обратился он к детям, которые стояли возле него, взявшись за руки. — Посмотрите, чтобы никто не зашёл сюда.

3

3

Он аккуратно расправил плёнку на стыках и вошёл в другое помещение. Сразу же включился свет, реагирующий на движение. Взгляду открылась временная лестница, достаточно опасная и крутая, которая вела в дыру на потолке.

Потерев ладони, воровато оглянулся и пополз наверх, стараясь делать это осторожно, чтобы лестница не скрипела, и красавица раньше времени не обрадовалась нежданному гостю.

Выбрался на второй этаж и немного обалдел. Там темнели стойки, поддерживающие крышу, но не было стен. Простор!

Только один закуток был отделён полностью. Установлена достаточно красивая новая дверь, она была приоткрыта, из неё лился жёлтый свет, и доносились звуки музыки.

В больших окнах темнота и отблески фонарей. Часть из них выходила на дорогу, одна часть на соседский дом, который прятался за высокими кронами деревьев. И на лес. Солнце уже окончательно село, становилось темно. Очертания чёрных силуэтов высоких елей на фоне мрачного неба, затянутого тучами, казались декорацией к мистическому триллеру.

Марат внимательно посмотрел себе под ноги, опасливо ступал, стараясь не выдать себя ничем и не запнуться. Пробирался целенаправленно к единственной комнате на этаже.

Добрался до двери и прислушался.

Был приятно удивлён. Музыка напоминала что-то древнее, вряд ли это была пластинка, но звук именно такой – с помехами. Пели на английском, спокойный, размеренный джаз.

То есть ей только восемнадцать, а она слушает такую музыку. Вроде уже оценил, как сменилась композиция, на дикий психо-трэш. Странные звуки, гнущихся стальных лент, хлюпающего болота, и человеческих воплей из ада на заднем плане, мельком, которые вроде были завуалированы под электронную музыку. Под такой трек удачно можно утопиться в осенней луже прямо посреди раннего лета.

Марат вначале заглянул в узкую полоску между дверью и косяком, увидел фиолетовую стену с ярко-жёлтыми полосками. Чуть присел, глянул на потолок, он оказался белым с подсветкой. А потом, прикрыв глаза, полной грудью вдохнул запах духов, лосьонов и вообще всего женского, давно забытого, мягкого, приятного и манящего.

Улыбка теперь не сходила с его лица, он постоял, подумал: «постучать или нет» и решил для начала распахнуть дверь, а потом уже постучать.

Встал на пороге, взору открылась большая комната. Окно шикарнейшее витражное, полукруглое сверху, с видом на раскидистые кроны хвойных деревьев заповедника. Прямо у окна стояла низкая, широкая кровать, покрытая пушистым салатовым покрывалом, на котором валялась девчонка в розовом халате с капюшоном на голове.

Вся комната рвала глаз, сочетание несочетаемых ярких цветов, белый туалетный столик с замазанным синей краской зеркалом. Обклеенный наклейками прозрачный компьютерный стол, на монитор кинута красная бандана. Ужасные фиолетово-сиреневые стены с жёлтыми разводами. Ярко-оранжевые стулья, красные полки в виде сот. Полный бардак, в углу у большого двустворчатого шкафа навалено вещей. У шкафа явно снято зеркало.

Тут съедет крыша у любого.

— Тук-тук, есть кто дома?

Спросил он и с большим удовольствием стал наблюдать, как девчонка всполошилась, резко села на кровати, укрыв половину лица волосами, которые торчали из-под капюшона. Волосы имели ядерно-красный оттенок, а на концах синие.

И длинные белые ноги!

Марат демонстративно облизнул губы, на секунду представив, как он эти ноги раздвигает, и как они будут шикарно смотреться на его смуглых плечах.

Вот это ножки!

— Ты кто?! — рявкнула она злобно, громко, на правах хозяйки.

— Я Марат. С Касьяном Далиевым приехал. Сосед твой.

— Ты домом не ошибся, сосед? — она смотрела на него из-под тени капюшона.

В широком махровом халатике на молнии. Натянула до колен тёплые розовые гольфы и вступила в белые тапки в виде котят.

У Эли была приятная белая кожа и охренный голосок, с лёгким тонким хрипом, а ещё наглая манера общения.

Марат не мог увидеть, что у девушки между ног, потому что она ноги сомкнула и натягивала подол халата, прикрывая красивый вид девичьих бёдер. Она высокая и худощавая, с выделяющимся рельефом груди. Его будоражила эта молния на халатике. Её можно спокойно расстегнуть.

И что там?

У неё только лицо покалечено?

А тело?

Восемнадцать лет – это упругость кожи во всех местах.

По поводу своей внешности Марат совсем не заморачивался, считалось, что он смазлив. Не всем нравился, особенно если поведение было не очень. И пусть не такой жгучий брюнет, как Касьян, в целом чуть вьющиеся волосы, правильные черты лица и телом удался. Последнее прямо его конёк. Сейчас снять свой тонкий свитер и… Пойти нахуй сразу. Потому что это не тот случай.

— Что тебе надо?!

— В туалет сходить, — он прошёл в комнату. — Где у тебя туалет?

— Вали отсюда! — закричала она.

Привыкла видимо кричать. Он приложил палец к своим губам, посмотрел на неё, состряпав несчастное лицо:

— Я не пойду с ними чай пить. Не выдавай меня.

Заметил у шкафа дверь, это явно санузел, улыбнулся девчонке, подмигнул и пошагал в нужном направлении.

Она тут же метнулась от кровати к двери и перегородила ему путь, расправив руки в стороны. Очень ловко для умирающего лебедя.

— Я что тебе сказала?! Вали отсюда, иначе я закричу.

Элька оказалась девушкой высокой и хрупкой. Почти с него ростом и раза в два стройнее.

Марат посмотрел выше её головы.

— Зачем? — поинтересовался он.

Она не нашла что ответить, продолжала стоять. Марат чувствовал её напряжение, вся на иголках, вся на взводе.

— Что у тебя тут? — он забрался пальцами под её капюшон и хотел откинуть волосы с той части лица, которая предположительно изуродована. Волосы не натуральные, это парик.

И тут девчонка хотела сделать защитный приём: перехватила его руку, и уже чуть было не долетела её острая коленка до его паха.

Марат – боец. И её манёвр вызвал у него восторг, он встал боком, и колено врезалось ему в бедро. Он применил силу, повалил девчонку на пол, очень бережно, чтобы головой не ударилась. Мягко уложил на ламинат, не разрешая двинуться. Сел сверху, не дав почувствовать своего веса, но при этом окончательно обездвижив. Руки по швам пришпилены насмерть к девичьим бёдрам его сильными ногами.

4

4

Она смотрела на него из глубины своего капюшона. Но теперь Марат знал, какие у неё бездонные, красивейшие глаза.

— А Эля, это как полностью? — тихо поинтересовался он, продолжая сидеть на подогнутых ногах, ладони спокойно положил на согнутые колени.

— Элеонора, — недовольно сказала она.

Голос у неё конечно строгий, пронзительный, наверное, будущая начальница как мамаша.

— Это вообще не русское имя.

— Это греческое имя, означает – Милосердие.

— А Марат арабское имя, означает – Желанный, — он расставил руки в стороны и лучезарно улыбнулся. — Я желанный, Элеонора?

— Ты упоротый!

Он медленно поднялся, девушка отошла ещё дальше, ближе к своей кровати. Теперь она испытала его силу и резкость, опасалась.

— Иди в туалет, а потом убирайся. Не обоссы мою пушистую сидушку.

— Да я что-то передумал, — он продолжил рассматривать её комнату. — Чем развлекаешь, Элеонора?

За шкафом с одеждой висела полка. Марат протянул руку и взял колоду карт, потасовал её.

— Если ты русский, как твоё отчество, как твоя фамилия?

— Марат Амирович Далиев.

Её соблазнительный ротик исказился в пренебрежительной ухмылке.

— Эля, у тебя какие-то комплексы насчёт Маратов Далиевых? — усмехнулся он, не удержался, получилось с издёвкой. — Ты мне сразу скажи, чтобы я не надеялся на твою взаимность.

Он пытался вытащить из неё хоть одну улыбку, хоть один смешок, но вместо этого она опять скривила губы и уставилась на него с отвращением.

Марат подошёл к её столу, бесцеремонно отодвинул клавиатуру и книжки. Книги были по биологии и химии. Развалился на её школьном стульчике. Достаточно удобно, только Марат побаивался, что он не выдержит его веса. Положив один локоть на стол, продолжал тасовать колоду:

— Давай сыграем, Эля.

Девчонка села прямо на стол с другой стороны, сложила свои соблазнительные ножки вместе.

— Ну, давай.

Опять нависла тишина, со звуками какого-то дерьма из колонки, глубоко унылого. Пиздец, как хотелось ему выкинуться в окно, чтобы не видеть этих адских, кислотных стен и не слышать этого около музыкального произведения душевнобольного исполнителя.

Голову опять забили мысли: ни квартиры, ни машины, ни работы. Девчонку даже негде трахнуть. Полностью зависел от Касьяна, занимался какой-то малолеткой дешёвой, с дешёвыми комплексами.

О такой он жизни мечтал? Он бы мог найти женщину с хорошим наследством, хотя в целом тут тоже девочка не из бедной семьи, но хотелось что-то более приличное. По крайней мере, адекватное.

Он поднял на неё взгляд.

Тата навсегда в его сердце, и ему хотелось голубых глаз, светлых волос, белой кожи…

— Ты извини меня, Марат, — вдруг сказала Эля. — Ты просто сам эти карты схватил.

Он не понял в чём прикол. Уже думал, она за свои слова решила извиниться. Но нет.

Марат, как мужчина, её не задел. И как гость тоже. Мог бы кинуть всё, спуститься, познакомиться с Трэшем, поприсутствовать при разговоре, но он приехал знакомиться с будущей невестой.

А ещё ему двадцать восемь, а ей восемнадцать. Эти долбанные десять лет разницы сыграли с ним глупую шутку. Если бы девушка была настроена на интимную близость, ей бы хотелось денег, он бы даже не заморачивался. В таком случае она бы смотрела ему в рот и смеялась над любой шуткой. Приблизительно так же вела бы себя влюблённая юная девушка.

Но Элька к нему никакого интереса не проявляла. Вообще! Даже не рассматривала.

О чём бредит раздражённая своими изъянами девчонка?

А что у неё под одеждой?

Марат слишком долго думал о содержимом махрового халатика, что забыл проследить какие козыри вышли.

— Интересный расклад, — он задумчиво провёл большим пальцем по губам, глядя на свои карты, потом прямо вперёд на девичьи коленочки.

В этот раз без стеснения поправил член в джинсах. Эля словно не поняла, что с ним происходило, хотя в её книжках по биологии наверняка даже картинки имелись. Девчонка так опытно уже натягивала капюшон халата, что могло показаться, он случайно так съехал. Таинственно, эстетично. И хрен поймёшь, покраснела от смущения или нет. Зато виднелись красивые губки, Марат уже раз десять ловил ехидную ухмылку.

Прилетела пара девяток. Отбивать их было нечем.

— Беру. Не надо думать, что я идиот, — спокойно сказал Марат, забирая себе карты, развалился на спинке стула.

— Ты не знаешь, о чём я думаю, — голос у девчонки прямо коготками по мужскому восприятию. Возбуждал.

— Ты думаешь, что козырной туз ещё в колоде.

— Он у тебя, — опять ехидно усмехнулась.

— Откуда ты знаешь? — приподнял одну бровь.

У него мимика богатая, Марат мог так меняться, что некоторых девочек, особенно в восемнадцать, это завораживало. Один трюк «щенячьи глазки» чего стоил.

И капюшон халата перестал двигаться, Эля внимательно его изучала, он не видел этого, но ощутил чуть ли не физически.

— Карты краплёные, тебе не выиграть, — ошарашила его девушка и впервые за всё время улыбнулась. При этом продолжила игру.

Марат невольно рассмеялся. И разрешил ей себя уделать. Хрен её знает, может это крохотное самоутверждение ей настроение поднимет.

Неспокойная обстановка, рвущая взгляд, давили стены. Возможно, здесь когда-нибудь станет всё белым, розовым и пушистым, как тапки и халатик Эльки.

Если она выздоровеет.

Так эта девчонка нужна ему или нет?

— А сколько тебе лет? — спросила она.

— Двадцать восемь, — честно ответил Марат. — Выгляжу на свои?

— Я думала старше, — прошептала она. — Тридцать или сорок.

Тридцать-сорок, разницы для неё никакой. Это такой налёт детской непосредственности. Он сам в свои восемнадцать считал, что после тридцати жизни нет, все старые и неинтересные. А вот уже два года осталось до злобной даты, а он всё тот же мальчишка, только теперь без дома, любящего деда и Таты.

Его бесило жалкое положение. Сидеть с покалеченной девкой и пытаться её соблазнить. Не херня ли? Вот чем он по воле Касьяна в свои двадцать восемь занимался.

5

5

Таня счастлива с Касьяном, а он счастлив с ней.

Была бы такая взаимность у них с Татой, Марат знал наверняка. Нет!

Исключительно, при одном условии: если ему двадцать восемь, а голубоглазому котёнку восемнадцать.

В двадцать два года у него вместо мозгов бурлил кисель: поступки необдуманные, настрой несерьёзный. Хотя Татьяна единственная девушка, которая его задела хоть чем-то. Словно потерянная, нежная, добрая, весёлая и не приемлющая грубости. Жила пару месяцев у старшего брата Лёхи, где и прописался Марат.

Но знал он её гораздо раньше. Не велено было руками трогать. Она вообще не смотрела в его сторону, никак не реагировала, и тогда Марату пришла «отличная» идея: вызвать у неё ревность. То есть сосаться с другими бабами и даже трахаться где-то рядом, ему казалось отличным способом заставить Тату влюбиться в него.

Испанский стыд за свою юношескую тупоголовость испытывал даже в двадцать восемь.

Точно ведь знал, что женится на Татухе, поэтому нужно было срочно нагуляться.

Батя у них строгий. Дядька Гриша пришёл, наказ дал пацанам, чтобы не обижали Тату, присматривали. И Марат это как закон принял: хорошо к ней относился, никогда не обижал, действительно присматривал. И вот уже собрался делать девчонке предложение. Ведь дед был знаком с этим Гришей, семья правильная, и сама девушка его с ума сводила своими невинными глазёнками.

Буквально два дня его не было рядом с Татой, появился Касьян, увёл прямо из-под носа.

Марат словно сорвался после этого, пошёл по всем бабам, какие только давали. Пока крыша не поехала, и этот самый Гриша посоветовал воздерживаться и уйти в спорт.

И теперь он точно знал, зачем приехал в этот дом. Чтобы увидеть её и отпустить навсегда.

Упс. Тата уже женщина.

Ей двадцать шесть, она располнела на фоне беременности. Живот большой, груди под широким пальто солидные, лицо под шляпкой круглое. И только печальные, сиротливые глаза напоминали о том, что это та самая девочка из прошлого.

Если б он жил рядом, все возрастные изменения были бы незаметны, но за четыре года Тата изменилась до неузнаваемости, и он даже струхнул перед ней, растерялся и побоялся чмокнуть в щёку.

— Привет, Марат.

— Привет, Татух, — натянул улыбку.

— Та́тушка, — протянул Касьян как можно нежнее, привлекая любимую жену к себе. — Ты сказала, что спать ляжешь. Малых.

— Беспокоилась, — надула она губки.

Они целовались, Марат был лишним, и пока закрывались роллеты гаража вышел во двор дома.

У Касы тоже высокий забор без просветов. Не такой огромный дом, не такой высокий, как у Савиновых, но весь вылизан до безобразия. Двор полностью выложен плиткой, гараж на три машины. Образцово-показательная детская площадка, газоны, грядки и теплица, похожая на оранжерею средневековой Европы.

Пока голубки шептались, он прошёл в дом, где некоторое время будет жить.

— Сержио спит? — спросил Каса у жены.

— Да, ждал тебя. Пришлось мне ему сказку читать.

Они говорили тихо. Возможно, это самые идеальные отношения, которые Марат когда-либо видел. У него тоже такие будут. С девочкой Элей.

— Чувствуй себя как дома, — она сама к нему прикоснулась. — Мы так по тебе скучали. И волновались за тебя. Особенно Лёха.

— Угу, — кивнул он, ещё раз посмотрел на беременную женщину своей мечты.

И всё равно он её любил. Пусть она никогда не узнает об этом.

Дом напоминал какой-то выставочный экспонат со всеми современными наворотами, с «самоопыляющимися» унитазами, которые не только сами себя мыли, но и жопы хозяевам. Всё включалось и выключалось по требованию Умного дома. Нигде не пылинки, чисто как в музее, и его домашние резиновые шлёпки никак не клеились с уникальной напольной плиткой, имитирующей ковёр.

Не нравилось ему в этом месте, хотел жить отдельно

Ужинать отказался, пошёл на второй этаж по деревянной лестнице с коваными перилами.

Сердце вспыхнуло лаской, когда посмотрел в детскую комнату, там спал его двоюродный брат. Серёге уже семь лет.

Спальня с балконом и своим маленьким санузлом. Кинув спортивную сумку в угол, Марат завалился на кровать.

В душе пусто, на сердце глухо.

Даже при не занавешенных окнах было темно, хоть глаз выколи. И вот в этой темноте замерцал ярким светом его телефон. Марат взял гаджет и открыл сообщение. Неизвестный номер и фотография.

Открыв рот улыбнулся.

Собственно, что и требовалось доказать: если из базовых инстинктов один барахлит, следует стимулировать другие. Если девочка Эля не хочет жить и радоваться, то нужно её раскручивать на инстинкт размножения.

На экране две аппетитные вздёрнутые груди в кислотно-салатовом лифчике. Кожа у неё белоснежная, никаких шрамов на теле не было.

И это точно её фото, потому что между нежных полушарий висел серебряный крестик, который Марат заметил при знакомстве.

— «С тебя дикпик».

Марат расстегнул ремень и ширинку, опустил немного джинсы и сфоткал свой мохнатый лобок с чуть приподнявшимся стволом. Как она ему не полностью показала свою прелесть, так и он ей выслал половину своего мужского достоинства.

— «А почему так мало?»

— «Тот же вопрос», — с улыбкой отослал девочке Элеоноре и опять посмотрел на белые груди, поставил их на обои. — «Всё! Сиськи высылаешь только мне. Мне можно, я твой будущий муж».

— «Объелся груш. Прочему лобок не бреешь, это кошмар, какой ты волосатый».

— «Привыкай».

А она точно девственница? Надо бы не у Касы спросить, а у неё лично. А то Марат уже думал, как быть более обходительным, а может уже можно во всех позах сразу и много.

Совсем хреново стало. Можно было пойти в душ, подрочить, но он знал более полезный способ скинуть напряжение.

Соскочил с кровати и направился к своей сумке, чтобы достать спортивный костюм.

6

6

И был у него спортивный комплекс, который дед Рустам обещал Марату, работа, друзья, тусовки.

Появился Касьян, и ничего не стало.

Марат бежал вдоль трассы, в капюшоне, выбивая из себя эти мысли, но они крутили им, вертели.

Боец подпрыгивал, делал удары в воздух, боксируя на ходу, поворачивался. Даже сальто удачное получилось, бежал дальше под высокими фонарями.

Проехало несколько машин мимо.

Ведь не было этого Касьяна всю его жизнь! Дед не знал долгое время, что у него есть ещё один родной сын.

Увидел Касу в гостях у Гриши, и что-то в Рустаме дрогнуло, в их породу пошёл найдёныш. На бабку, поговаривали, похож.

Был же ещё один сын, намного старше. Отец Марата чуть ли не предал Рустама Далиева, и кроме внука у старика не было никого.

А тут родной нашёлся! Сын, которого Рустам не знал, не искал и не видел.

Касьян взял отчество по его имени – Рустамович, его фамилию – Далиев. А сам, сука, был Куропаткин, жил на какой-то помойке, пока его Гриша не подобрал, как щенка бездомного на улице.

Да лучше бы он сдох!

Марат прибавил ход, вытравливая из себя ненависть.

Рустам отдал Касьяну спортивный комплекс, в котором Марат уже работал. Отошёл Касьяну весь бизнес. И Тата его обожала…

Всё, блядь, у Марата забрал!

Разбудили зверя внутри, и Марат думал, что убьёт этого ублюдка, потому что нельзя так вероломно врываться в чужую жизнь и воровать всё, что дорого. Деньги дороги, внимание деда дорого, любимая девушка бесценна, друг Лёха ведь тоже к ублюдышу подался.

Марат тогда сорвался и уехал в Москву, к каким-то дальним родственникам. Попал в подпольный спортивный клуб, где были деньги, бабы, вседозволенность, полный беспредел, ад, в которой он добровольно пошёл и прожил там целых два года, опустившись на дно. Потом залетел в банду. И первое же дело было провальным, загремел Марат в тюрьму. Точнее под стражей, почти полтора года. Всё это время Касьян с пеной у рта за него боролся. Вытаскивал его всеми путями, подключал всех знакомых, все связи, чтобы сейчас Марат бежал по этой трассе, тренируя своё тело, чтобы дышал чистым воздухом и поглядывал на белые титьки юной соседки.

Каса всё сделал для него!

Но Марат никак не мог это принять.

Человек, которого он отчаянно ненавидел, оказался самым близким, самым преданным, любящим и заботливым.

Это невозможно принять.

Он закрыл глаза, нагнулся, уронив руки на колени. Задыхался.

Это невозможно понять.

Как можно его любить ни за что? В чём смысл таких жертв, такого поведения? Почему люди так поступают, и почему именно с ним такое произошло?

Марат пытался избавиться от этих мыслей, мог накрутить себя и опять вспомнить ожесточённость, с которой ненавидел своего дядьку.

А нельзя.

Терялся, маялся и даже мучился.

Касьяну мало было вытащить его из тюряги, Марат сразу не отправился домой, хотя дома у него теперь, по сути, не было, он просрал свою квартиру, сбережения, шикарную тачку, у него не было ничего кроме сумки со сменным бельём.

И Касьян на четыре месяца его определил в какой-то долбаный пансионат, где каждую неделю ходил ебучий проповедник, говорил о слове Божьем, где специальная диета, психиатр и психологи с красными дипломами на стенах. Которых Марат наёбывал в своё удовольствие. Распорядок унылого дня для безнадёжных. Но самое классное, что там были тренажёры и регулярный спорт. Он почти вернул себе свою форму. Хотя сильно исхудал. Касьян заматеревший, крупный мужик был больше его и сильнее, самое отвратительное для Марата, что Касьян сильнее духом, какой-то железобетонный, и ему удача летела в руки, и дядька так грамотно ею распоряжался, что всё у него было отлично.

А у Марата ничего, только: зависть, ревность и опустошённость. Хотя нет, он просто потерялся.

Вибрировал телефон в кармане.

— «Это ты бегаешь вдоль трассы?» — пришло от Эльки.

— «С чего взяла, что я?»

— «У нас пока таких дебилов не было».

— «Давай так, Элеонора. Если ты не перестанешь меня оскорблять, я блокирую твой номер и не буду с тобой общаться. Это я бегаю. Я – спортсмен и тренер».

Трусцой побежал обратно к дому Касьяна. Набрал ей:

— «Спокойной ночи, Эля».

Добрался до дома, ключ ему от калитки выдали.

Касьян не спал, работал. Сидел на диване у камина, перед ним маленький столик и ноутбук. На носу очки.

— Как? — спросил Каса.

— Легче, — отозвался Марат.

— Можешь поужинать.

— Нет.

Он стоял, Касьян продолжал сидеть. И Марат вначале изучил его. И почему-то… Почему-то показалось, что он похож на Эльку.

Однажды Марат серьёзно подрался, это было как только Касьян появился в его жизни.

«А не пидорок ли твой родственничек?» — посмеялся один дебил, и потом соскрёбывал свои зубы с асфальта сломанными пальцами.

Поэтому Каса и носил бороду, уж слишком бабская морда. И с возрастом нихрена не изменился.

— Что ещё? — как большой начальник спросил Каса.

— С какой целью ты предложил с девчонкой познакомиться?

— Я тебе говорил.

— Она больная. Не поверил мамаше, что у неё депрессняк. Но теперь верю.

Каса снял очки и помял переносицу. Устало откинулся на спинку дивана. Кинул нечитаемый взгляд на него.

— Просто я подумал, что тебе это надо. О ком-то заботиться, и это не ученики. Ты вытащил Ольховского из петли, и он живёт припеваючи. Каримов взял твои группы, когда ты уехал, и сказал, что ты тренер от Бога. — Каса посмотрел на Марата, который продолжал стоять, только капюшон стащил с головы. Волосы намокли от пота и вились. — Это называется чуйка, Марат. Рекомендую развивать. Я сидел с девчонкой на плечах и смотрел телик, впервые в жизни увидев манекенщиц, идущих по подиуму. Тогда я подумал, что тоже так смогу. И смог. Савиновы приехали в посёлок в тот день, когда стало ясно, что ты выйдешь из следственного изолятора.

— Поэтому ты меня в реабилитационный центр для нариков отправил? — хмыкнул Марат.

7

7

Серёга ходил в садик вместе с Ванькой и Ромкой Савиновыми. Екатерина Николаевна привезла своих детей.

Выглядела на все сто, с причёской и макияжем, в строгом костюме. Марат бы дал ей от силы тридцатник, и то с натягом. Она невысокая, кареглазая брюнетка, и получилось её лучше рассмотреть. Дочери от неё совсем ничего не досталось. и если бы Марат не видел отца семейства - высокого, голубоглазого мужика, то посчитал бы, что Элеонора не их дочь вовсе как Ванька. Иван Савинов совершенно чёрный, не по климатическому поясу, или как это называется. Даже Каса казался светлее, потому что бледный после утренних разборок. Хотя мог бы понять, что никаких разборок не было в принципе, он просто не знал, что Марат с Татой так общались почти всегда. Но раньше было весело, теперь не очень.

Касьян с Екатериной Николаевной поздоровался. Она ждала чего-то от Марата, но он не стал с ней общаться. А зачем ему с будущей тёщей общаться. Необходимо соблюдать дистанцию.

Вспомнил о юной соседке и написал:

— «Доброе утро».

Он за Катей проследил. Нужно было поинтересоваться, во сколько годков они с Никитой девочку заделали, что-то молода мать.

И обнаружил очень интересное явление в себе. Ему похер было на её аппетитную задницу. То есть вчера вечером он её бампер оценил по достоинству, теперь, зная, что у него есть Элька, потерял всякий интерес к противоположному полу.

И тем более к этой.

Марат любил таких, как Эля: голубоглазых, русоволосых. Собственно, как и дядька. И вкус этот сформировался с появлением Таты.

С Серёгой прощался долго, обещал вернуться в ближайшие дни с подарком. Они сели в машину, помчались из посёлка на трассу.

Молчали как днём ранее.

Марат всё своё носил с собой, а своего у него только сумка. А теперь ещё была девушка Эля, которая не отвечала на сообщение. И он подозревал, что девушки может у него не быть.

От этого ещё хуже.

Жаль, она ему понравилась, если не сказать больше - уже засела в душе.

Красивые скверы, дорогие машины. Поток автомобилей ехал в сторону города. На хороших скоростях можно за полчаса доехать. В Москве это не расстояние вовсе. Поэтому ничего удивительного, что здесь люди выбирали жить в отличных условиях у леса, а ездить в душный мегаполис по делам.

Слева от Марата открылся взгляду загородный клуб «Дали», который когда-то принадлежал деду Рустаму, теперь владения Касьяна.

И опять тоска, опять злоба, непонимание, что он здесь забыл.

Елки за четыре года выросли, и основное здание комплекса с трассы не разглядеть, только вывески и парковку.

— Как в «Дали» дела? — Марату стало неприятно сидеть в этой машине, он лучше бы добежал на своих двоих до города.

— Отлично, цветём и пахнем, — раздражённо кинул дядька.

Иногда Марату казалось, что Касе в напряг такой большой бизнес. С другой стороны, он так убивался на своей работе, что не имел времени на глупые мысли. На всякую хуйню, которой болел Марат.

А Марат реально болел ненавистью и гордыней. И как приличный алкоголик, имеющий шанс на спасение, для начала полностью осознал и признал своё жалкое состояние. Где-то совсем рядом путь к прощению и новой жизни.

Ему бы тоже загрузиться по макушку, и пусть бы любимая жёнушка на пятом месяце беременности ждала его дома и требовала сбрить бороду.

— Что лыбишься? — зло спросил Касьян. — Нихуя не смешно. Как Рустам скопытился, налетели стервятники, — сквозь зубы шипел он. — Тут, блядь, такие бандитские разборки были, тебя только не хватало. Взял сколол, оставил меня одного.

— То есть ты на меня надеялся? — покосился на него Марат и чуть не рассмеялся, не поверив в это. — Брось, Каса, какого хрена ты на меня надеялся?

— А того хрена, что я пытаюсь создать семью! Свою семью, понимаешь, Марат! Услышь меня! Ни какую-нибудь ёбаную бригаду с дружками. А семью! — он показал Марату кулак. — Крепкая, дружная и неразрушимая, чтобы ни одна мразь из моей семьи, не смела уехать в Москву без моего разрешения, загреметь в тюрягу и ещё больше мне проблем отсыпать.

— Решил меня попрекнуть? Это было твоё желание, меня вытащить! И до Гриши тебе далеко. Это ведь он всеми командует.

— Я хотя бы на правильных людей ориентируюсь! А ты мотал бы сейчас срок!

— Да хуй с ним, судьба такая. От меня мать отказалась, отец кинул, дед отвернулся. Нахуя было тебе меня подбирать?!

— А я тоже однажды так спросил! Без денег остался на улице, когда полная жопа, когда ни дома ни жратвы, ни одежды нормальной. И пиздовал я на свою удачу к банде отмороженных подростков, чтобы меня с ними замочили за компанию. И Гриша, чужой казалось мужик, вытащил меня в другой мир, где было всё. И я спасибо ему сказал! А ты хлебало воротишь, а вроде уже не шпана.

— Ты не сравнивай! Жируешь, блядь, на деньги Рустама, его магазины, клубы, машины! — Марат ударил по бардачку.

— Заткни пасть! — озверело посмотрел на него Касьян, блеснув чёрными, как ночь, глазами. Ещё от охрененного завтрака не отошёл. — У меня было дохуя денег, контракты, свои клубы. Рустам вытащил меня и сделал своим наследником чуть ли не насильно. Насильно, блядь! У меня жена беременна была, когда твой дед приехал и стал угрожать! Вот как семьи захотелось, а уже свою развалил.

— Я не знал об этом, — стушевался Марат.

Представил мелкую беременную Татку, деда с его бандитской рожей, ведь не праведным трудом всё его добро нажито, и дурно даже стало.

— Рустама раздеть хотели. Он не справлялся. Сдал мне всё своё добро со своими проблемами. Все эти кровавые хвосты, до сих пор тянутся. Пока тебя не было, не знал, с какого угла пулю подцеплю.

— Тату хоть охраняли? — ошарашенно покосился на него Марат.

У него что-то похолодело внутри, сердце бешено застучало.

— Самое дорогое, как ты думаешь? — тяжело вздохнул Касьян. — Пришлось мне с Самоделовыми разгребать, а хотел я, чтобы ты тоже был с нами. Это пиздец, что творилось, Марат. Если бы у Гриши батя не был в бандитах, не будь у Гриши таких связей, меня бы похоронили. Поэтому для меня семья самое важное сейчас. И ты – часть моей семьи. Лёха мой брат…

8

8

Лёха Самоделов был его другом с самого начала учёбы в университете. Хотя многие считали, что Лёша мягче и намного, всё-таки это было не так. Начать надо с того, что хамство, особенно с девушками, Марат подцепил именно от Лёхи, а также пренебрежительное к ним отношение. Всё же Марат старался до восемнадцати быть кавалером и джентльменом, но тут появился Лёша из посёлка, и Далиева младшего понесло.

Лёха залетал в такие драки, что дошло дело до у головки, и драться в один прекрасный момент ему было запрещено. А потому что дурак. Марат всё же умудрялся думать, прежде чем в драку лезть.

Но время показало, что Лёха не сел, а он так почти.

Но дураком Марат себя не считал, потому что его реально в Москве подставили.

Марат любил Лёху за то, что он принимал его совершенно спокойно, видел в нём исключительно хорошее и ничего плохого. Даже если были какие-то разногласия, Лёха отмахивался и продолжал любить Марата таким, каким он был.

Брат, самый настоящий.

Они спали в одной постели, без современного подтекста, жрали из одной миски, блевали в один унитаз, и часто трахали одних и тех же девок, с единственной разницей – во времени, то есть вместе никогда одну бабу не драли, это считалось нечистоплотно и для Марата и для Лёхи.

Эту тему с проверкой девушки на верность придумал именно Лёха, естественно Марат повёлся, потому что от безбашенного, весёлого Самоделова несло свободой, невероятно весёлой жизнью и незабываемыми приключениями.

Любил он брата.

Получилось так, что Марат увёл у него трёх красавиц, которые не выдержали напора. Когда Марат хотел соблазнить девушку, он был невероятно милым. Мягко рассказывал про Лёху всякие гадости. И девушки бросались ему на плечи, часто даже не отказывая в сексе на первом свидании. А потом он их кидал.

Марат за свою жизнь встречался с девушкой максимум три месяца. Забирал себе принцессу, она превращалась в шайтана в юбке. Высасывая из него кровь, силы, деньги и все нервы. Нужно отдать Марату должное, девушку максимум мог толкнуть, точно зная, что бить нельзя.

В его доме всегда кроме деда жили три женщины: мать Рустама и две его бабки. И никогда! Насколько был отвратительным человеком Рустам Далиев, никогда пальцем не трогал своих родных женщин. Насчёт шлюх Марат не мог быть уверен.

И Лёха, кстати, тоже на девушек руки не поднимал, так что тут табу с юности.

А что? На кого ориентироваться ещё?

На Рустама, который видимо к старости стал не таким агрессивным, и на Самоделова.

Другой-то семьи не было.

Отец у Марата был откровенной тряпкой. Папаша связался с певичкой, у которой были свои дети, и что-то деду сделал, за что вылетел из города. Мать Марата кинула всё и уехала заграницу, когда он был ещё маленьким. И Марат жил то в одном доме, то в другом, пока не переехал к Лёхе. И все мужчины, присутствующие в его жизни, женщин не били.

И была у них семейная идиллия с братом, даже Тату на время подселили.

Пока не появилась Лида.

Лида женщина на семь лет старше их с Лёхой. Такой глазастый буфераносец, которую Марат испугался. Он сопротивлялся, говорил Лёхе, что нельзя проверять любимую женщину. И наверное его вырвет, если он подойдёт к его Лиде. Но у безмозглого Лёхи были серьёзные планы, и нужно было девушку проверить, потому что, разочаровавшись в современных невестах, брат побаивался представить блудливую бабу своему отцу.

И это было концом их дружбы и трепетной мужской любви.

Лида оказалась непробиваемой. Естественно, тридцать один год, а Лёхе и Марату по двадцать четыре. Она уцепилась за Самоделова руками и ногами, и конечно же не собиралась спать с каким-то Маратом и верить его словам. К тому же Марат был не ласков, а изрядно жесток, и напугал женщину. После чего отношения с Лёхой канули в Лету.

Он бы даже переживал, но именно в тот момент Рустам отписал Касьяну всё добро, на которое он так рассчитывал. Переживать уже было не за что. Одно накладывалось на другое, и у Марата не осталось ничего в этом городе, поэтому он и уехал.

А теперь вспоминать дружбу с Лёхой Самоделовым было как-то неприятно. Гуляли жёстко. Каждый получил своё по шапке: Марат вляпался в свои неприятности, Лёха вляпался в Лиду и вылезти уже оттуда ему не суждено.

***

Спортивный клуб «Татахоум» был назван именно в честь Таты. Предложил Касьян, Марат обрадовался и согласился. На тот момент он ещё не подозревал, что всё это будет принадлежать именно Тате с Касьяном

Спортивный комплекс достаточно крупный. Изменился за четыре года. Сменили диваны в большом холле, который заливал яркий солнечный свет, врывающийся в высокие витражные окна, и отражающийся от глянцевой белой плитки пола. Так светло, что глаза резало.

Его любимая пальма, живая, между прочим, вымахала.

Обшарпанные двери в том месте, где занималась детская группа, потому что пацаны, хоть и мелкие, всё равно будущие тестостероновые монстры, и бушевали.

Над стойкой регистрации появилась шикарная, хай-тек неоновая вывеска. И у этой стойки стояли две курицы.

Лида стояла. Лёхина жена, броненосец на копытах.

Тут нужно заметить, что Марат не любил полных женщин, особенно с такими запросами. А кроме бюста у неё ничего не было. И он никак не понимал, как можно носить свой пятый размер на таких каблучищах.

Она была некрасивая и совершенно непривлекательная. Но больше всего Лида бесила его как человек. Хуй ли, бабе тридцать один год, нет нормального жилья, потеряла работу, без мужика. Пошла нажралась в клубе и дала малолетнему пацану двадцати четырёх лет во все дыры сразу, в первую же ночь, да ещё четыре раза. И вуаля! Лёха притащил её в трёхкомнатную квартиру в центре города, устроил к Касьяну на работу, купил машину, ещё и содержал.

Конечно, это любовь!

Марат на это дело смотрел со стороны. Нехило устроилась Лида за счёт Самоделовых. Хорошо хоть ребёнка родила. И то, наверное, чтобы удержаться.

За стойкой регистрации стояла ещё администратор Алина. Она его ровесница. К тридцати годам стала совершенно потрёпанной. Зачем-то загорала, подчеркивала свою уродливую худобу. Волосы выкрасила в непонятный жёлтый цвет. Знаменитая хуесоска. Как Лидка безотказная, только у толстой курицы хватило ума остановиться, у копчёной нет. Ума нет.

9

9

Лёха мастер спорта по лыжам, он не брал по профилю группы, а занимался исключительно фитнесом. Как и Марат, который и тренер, и психолог, Лёха Самоделов имел дополнительную профессию – хореограф, поэтому у него пацаны танцевали, участвовали в разных соревнованиях, и он их окучивал вполне даже профессионально, потому что сам заводной и на месте не стоял. А ещё он пожизненный подросток.

Марат приоткрыл дверь и заглянул в зал.

Лёха здоровый мужик с бородкой и копной чёрных волос, на отца своего Григория Петровича не похож, потому что приёмный.

Приёмные дети – это традиция в семье Самоделовых. Кажется, у Гриши только один ребёнок родной.

Пацаны лет четырнадцати запрыгивали на стену и делали сальто назад. Лёха грозно что-то кричал, перекрикивая ритмичный музон, не мог стоять на месте, танцевал. Неожиданно упал на руки и стал отжиматься от пола.

У Лёхи были шикарные перспективы, его уже подготавливали на соревнования четыре года назад. Слава, деньги, контракты. Не только для самого танцора, но и для клуба. И взял Лёшенька и втрескался в Лиду, которая, естественно, не дала ему никуда уехать, запорола пацану карьеру.

Марат соскучился по нему.

Смотрел во все глаза с улыбкой. Печальной.

Ничего не вернуть, никакой дружбы, никакого взаимопонимания. Не спать ему в одной постельке с Лёшей, не сидеть ему на одном стульчике с ним и не жрать кашу из одной миски, потому что трахать вдвоём Лиду нечистоплотно, и Марат бы просто не смог.

Всё в прошлом, у Лёхи семья, у него никого нет.

Но с Лёхой нужно оставить хорошие отношения, его нахуй он не пошлёт никогда. А его жену запросто, и пусть не обижается. У Лиды должно щёлкнуть в куриных мозгах, что к Марату подходить нельзя. И всё будет отлично.

Он закрыл дверь в зал и направился в свой кабинет. По дороге встретил Каримова, старшего тренера по самбо. Тот отдал ему бумаги и крепко пожал руку.

— Сегодня две группы. Первая через полтора часа, двенадцать лет, потом четырнадцатилетние.

— Я хочу работой загрузиться. Есть ещё? — спросил он у бородатого мужика.

— У Касы надо спросить. Девчонок возьмёшь?

— Если только мелких.

— Есть такие, — улыбнулся Каримов, рассматривая Марата. — Всё, Марат, вылетел ты из моей весовой категории.

— Но уделаю. Обещаю, — ухмыльнулся боец.

— Хочешь, можно на ковёр.

— Хочу, Каримов! Но позже.

Марат взял списки, пропустил группу молоденьких девиц, которые шли с пилатеса. Белоснежные улыбки, подтянутые тела, неоднозначные взгляды в его сторону. Он их не знал…

И знать не хотел.

Прошёл через двойные двери, над которыми светилась надпись: «Служебный вход».

Очутился в коридоре со множеством дверей. Самый последний кабинет именно его.

Он открыл дверь и вдруг почувствовал, что вернулся домой.

Кабинет узкий и длинный. В конце у большого окна стоял стол, крутящийся стул. Ламели закрыты, но свет пропускали, поэтому в помещении царил зеленоватый сумрак, создавая уют и приятную атмосферу.

Справа полки, слева шкаф, между шкафом и столом диван, на котором Марат будет сегодня спать.

Он сфотографировал свой кабинет и отправил Эле.

— «Это мой кабинет».

— «И что я должна ответить?»

— В целом ничего, — сам себе сказал Марат. — Главное тебя отвлечь.

— «Элеонора, восхищайся! Это же мой кабинет!»

— «Восхищайся моей комнатой! Она же моя!

— «У тебя ужасная комната, мы покрасим стены».

— «Это у тебя кабинет ужасный и некрасивый».

— «Зато ты у меня красивая и не перечь своему взрослому мужу».

— «Старому мужу».

Получил ещё в ответ кривую рожицу с высунутым языком.

Марат закрыл за собой дверь в кабинет и тут же открыл створки шкафа. И даже немного прибалдел. Получалось, что никто сюда не заходил. Если только убирали пыль.

Как он повесил свою футболку нелепо, психуя, когда уезжал, так она и висела. Опустил взгляд. Стояли его красно-белые самбовки и засунутые в них носки. Ждали его четыре года.

То есть Касьян был уверен, что Марат вернётся, и никому не отдал этот кабинет.

Ничего не тронули.

Он пошарил по полкам. Было одеяло и упакованное постельное бельё. Просто в прошлой жизни ему не приходилось ночевать в своём кабинете, но на всякий случай всё имелось. Сахар, просроченный чай, старая одежда, кофта белоснежная и джинсы, которые с него слетят, потому что он сильно похудел, бритвенные принадлежности.

Санузел находился напротив его кабинета. Когда раздавали помещения тренерам, он как раз взял, чтобы в душе и туалет бегать недалеко. Точно знал, что будет сюда девок водить. И водил, кстати. Алину. Поэтому пачка гондонов за пачкой чая спокойно дождалась его.

Здесь всё было для проживания.

А если принимать во внимание, что спортивный комплекс не закрывался даже ночью, потому что чаще всего сдавали бассейн или какие-то залы, то в целом это его дом.

— «Буду здесь ночевать», — отправил он Элеоноре. — «Чем сейчас занимаешься?»

— «Ничем»

— Да нет, детка, ты ждёшь от меня сообщение, — прошептал боец.

— «Учи химию, биологию будем с тобой поступать на медицинский».

— «Я не хочу быть врачом».

— «А кем?»

Марат кинул сумку в шкаф и стал переодеваться. Не надел шорты, натянул спортивные штаны, а сверху куртку для самбо красного цвета. Не так много времени осталось до первой группы, он обязательно сейчас пойдёт в зал и посмотрит, чем заняться. Здесь ещё были тренажёры, так что между группами хорошо выложится.

— «Эль, мне просто страшно представить, кем ты собираешься стать с такими знаниями».

— «А ты не представляй».

— «Признавайся».

— «Никем».

Это только могло со стороны показаться, что Марат её ничем не тронул. Если б это было так, она бы не отвечала, заскучала бы, плюнула или заблокировала, но он был ей нужен, и он понял это.

А ещё понял, что она тоже ему нужна. Общение с ней делало его мягче, уступчивее, снимало напряжение. Одним словом, подсел Марат на Элю, не выходила она из его головы. Ну и секса хотелось.

10

10

— Маратище! Бро! — закричал он, распростёр объятия.

Марат недовольно поднялся с места, чтобы поприветствовать старого друга. Улыбка просилась на лицо, он ей отказывал.

Прошлое разбилось, как стеклянная ваза, на мелкие кусочки и не склеить. А если склеить, то это будет полное уродство и лажа. Так что лучше начать заново.

И хотя Лёха его обнял, он особой инициативы не проявлял.

— Ну что, как ты?

Какой интересный вопрос. Марат скривился. Он тоже мог спросить что-нибудь, допустим, про сына Лёхи и Лиды по имени Вовка, который уже ходил в садик, но не стал.

— Нормально, — ответил он, глядя в карие глаза Лёхи Самоделова.

— Хреново вижу, — усмехнулся тот. — Мы, кстати, здесь завалены работой, вовремя ты.

Вообще Марата очень интересовало, почему Каса не переписал на Лёху этот спортивный комплекс. По сути, они вышли из одной семьи, и Лёха был Касьяну братом, и жена Лёхи, Лида работала у Касы помощницей.

Он немного растерянно потёр лоб, кривил губы, показал всем видам, что находится в потерянном состоянии. И это было правдой.

Просто после четырёх лет, два года из которых в следственном изоляторе, радоваться можно только семилетнему Серёге, незнакомой девочке Эле, и никому больше.

Развёл руки в стороны и улыбнулся.

— Ладно, адаптируйся, потом поговорим. Да? — подмигнул Лёха. — Я рад.

Начал отходить, а потом опять сгрёб Марата в объятия и похлопал ладонью по спине.

Было больно на душе. Отвратительно и неспокойно.

— Рад! Я так рад, что ты вернулся. Не хватало тебя.

Так и хотелось спросить: «Что, жена задолбала?» Но что-то мешало, позывы борьбы с хамством и самовоспитание. Промолчал. Хотя вполне возможно и Лида опостылела. Но Марат в этом не был уверен.

Ладно, надо признать, Лёха её сильно любил, и возможно, это взаимно. А то, что Марату не нравилось — это его личные бесы, с которыми нужно бороться.

Лёшка убежал, а Марат открыл телефон.

За ней как за спасением. Но Элеонора не писала.

Нужно позвонить её матери и спросить причину депрессии. Такое неприятное чувство, что девчонка вытекала у него водой между пальцев. А он не хотел. Она ему уже нужна.

В дверь постучали, как поскребли. Опасливо оглядываясь в коридор, вошла Алина.

— Привет, Маратик.

Уже успела намазать морду лица. И у Марата всё опало.

Как?! Как он мог её трогать?!

— Виделись, — грубо ответил он.

— Да ладно, — кошкой потянулась, показывая стройность и худобу, если честно, не привлекательную совершенно. Кокетливо повела нарисованными бровями.

Почему-то он ей нравился, может быть грубостью брал. Бывают такие бабы, которым нравится, когда с ними жёстко.

А Марату между прочим не особо нравилось быть жёстким с женщинами, он вообще не представлял как можно, допустим, послать нахуй Тату или Эльку, или жену Григория Петровича по имени Динара. А эту запросто.

— Что надо? — спросил утомлённо и даже сделал вымученный вид, с отвращением посмотрел в сторону.

— Ну как же, — подошла она ближе к нему и длинными пальцами с острым маникюром пыталась прикоснуться.

В этот момент, как током дёрнуло. Ему казалось Эля… Что? Может узнать или увидеть? И тогда конец, он девчонку потеряет.

Конечно же это было невозможно, но пробудился внутренний контроль.

Марат перехватил руку Алины и состряпал очень страшную рожу.

Он умел.

Брови нависли над глазами, края губ опустились. Появились морщины и даже складки, как у огрызающегося зверя.

Наклонился и заглянул в перепуганные глаза.

Сейчас просто так её послать, она не отвяжется. Нужно было бы её оскорбить, потому что Алина даже угроз не понимала.

— Не прикасайся ко мне, — приказал он ей.

И потерял слова, ожидая, что пиликнет его телефон. Он был здесь, в этом кабинете, а казалось, сидел на втором этаже большого дома и смотрел на закрытую дверь в комнату, там валялась на кровати детка. Девчонка, которой совсем плохо.

— Марат, это я, что одичал так, — продолжала улыбаться Алина.

— Руку сломаю и скажу, что ты упала, кому поверит Касьян, тебе или мне? — поинтересовался он.

— Урод, блядь, вообще что ли?!

— А ты страшная! Потёртая старуха.

Звякнул телефон, и он вздрогнул, ломанулся к столу. Схватив свой гаджет.

— «Молекулярная кухня», — пришло от Эльки сообщение.

Он хмурил свои широкие брови, над переносицей появилась морщина.

С ювелирной точностью подбирал слова для сообщения. Быстро печатал:

— «Спасибо, а то я голову сломал. Отлично, я поддерживаю. У Касы два элитных ресторана в центре города. Надо будет у него отжать и тебе подарить, чтобы ты трудилась в поте лица во славу молекулярной кухни нашего мира».

В принципе неплохо получилось. Отправил, продолжая сурово хмурится.

— Ты ещё здесь?

— У тебя какие-то дела, Марат? Я ждала тебя всё это время.

— На каком члене ты меня ждала, стесняюсь спросить.

— Ты ещё хуже стал, — фыркнула Алина, гордо запрокинув голову, вышла из его кабинета, хлопнув дверью.

Совершенно не тронули её слова.

Нихера они не знают, какой он, и как он умеет любить женщин

Вот он для Элеоноры Никитичны расстелился бы шёлковым ковром. Он уже стал раскатываться перед её длинными белыми ножками.

Неправильно он составил сообщение, нужно либо в конце ставить вопрос, либо вопрошать без конкретики. Прямо ребус какой-то. В принципе, он так любил. Ему нравилось, что всё не просто так.

Марат подошёл к узкому зеркалу, которое с трудом помещалось между стеллажами. Запахнул плотнее куртку. Сделал героический вид, нахмурил брови и чуть улыбнулся. Сфотографировал себя, выслал девушке.

— «С тебя фото, только не старое. Я не люблю прошлую жизнь, у меня всё начинается заново».

Она не ответила. Это правильно, потому что побежала краситься. Эля вышлет ему фотографию чуть позже.

Хозяином он ходил по спортивному клубу, заглянул в окна, что выходили в бассейн. Бассейн - гордость “Татахоум”, особенно по вечерам видно, что подсветка на дне, и с верхних этажей выглядел как космос. Наверняка Тата сюда ездила, потому что занималась группа беременных женщин.

11

11

Обедал вместе с Касьяном и Татой в кафе при спортивном комплексе. Кафе за четыре года тоже изменилось. Бар был отделён, а это место походило на столовку. Кухня отличная. Цены приемлемые, поэтому посетителей было битком. Но для начальства столик отдельный, никто не занимал. В зале стулья, у них за ширмой диванчик и своя атмосфера – все в гаджетах.

За Марата платили, а его это бесило. То есть сам он сходить поесть не мог, нужно было ждать, когда властители придут и пригласят. И они пришли, когда он воду пил из кулера, соображая, где деньжат подзаработать.

Не был он глуп, знал, что Каса хотел увидеть его реакцию на полное безденежье и бесправие. И, кроме того, они были против, чтобы Марат ночевал на работе. Забрали его к себе и ждали, что племянник не будет рыпаться.

Кто бы пояснил Марату смысл их поступков. Ему не двенадцать, чтобы при себе держать.

Садисты.

Он не сказал ничего, промолчал, пошёл покорным ослом следом за дядькой на обед.

Но это невозможно терпеть! Нужно переступить через себя и вслух произнести о том, что ему нужно.

— Мне деньги нужны, — жевал Марат, не желая смотреть на парочку.

Наедался впрок, потому что если Каса его и вечером голодом морить будет, то это точно выведет Марата из себя, и нужны будут силы на побег… Куда-то бежать придётся, что-то опять искать.

— Сколько? — спокойно ответил дядька.

— Нельзя человека без денег оставлять, — поставила мужу на вид Тата.

Она уже остыла после утренней перепалки, и собиралась идти в бассейн. Марату захотелось её в щёку поцеловать, но он сдержался, подарил одну из своих лукавых улыбок. На что Татуха поморщилась и смешно надула губки.

Защитница его.

— Нельзя, так нельзя, — сказал Каса и перевёл Марату небольшую сумму.

Совсем мало, только Эльке на подарок. “Спасибо” Марат не сказал.

— Я не буду ночевать у вас, здесь останусь. Далеко ехать и не на чем, — сказал он это Татухе, потому что Касу уже в курс дела поставил.

— Почему? Касьян? — расстроилась Тата. — А Серёжа? Он так ждёт тебя.

Ёкнуло что-то внутри. А Серёга?

Ну, а что ребёнок? Его же в курс всех дел не поставишь. И к тому же не сын это, а брат, и не родной, а двоюродный. Тоскливо, всё это конечно, но… Бля, самостоятельности хотелось до зверства.

— Нет, я не хочу с вами жить, — твёрдо ответил ей Марат.

Он начал нервничать, достал телефон.

— «Я на мели, меня все бесят, я хочу всех убить».

Естественно не отправил, но хотелось.

— «Эль, задавай мне вопросы. Я тебе буду отвечать».

— «К какой науке относится молекулярная кухня?» — тут же пришёл ответ от девушки.

— «Сейчас соображу, а ты расшифруй мне “Самбо”. Всё я посмотрел! Трофология – наука о питании».

— «Самозащита без оружия».

— Что с девчонкой? — поинтересовался Каса.

Марат оторвался от телефона, обнаружил, что Касьян его внимательно изучал. А он скрыть улыбку не мог, и выглядел теперь со стороны влюблённым, румяным идиотом, с которым можно делать всё, что захочешь.

Марат нахмурился и продолжил обедать. Эля больше вопросов не задавала.

Каса ждал.

— Сегодня Савинов благодушен как никогда, уже оформили документы. Гранд будем получать, — воодушевлённо, даже немного восхищённо похвастался дядька.

— Что строить собрались? — вникал Марат, наяривая вилкой. Голод зверский одолел.

— Спортивный комплекс в нашем посёлке, за государственные деньги. Естественно нам всем отпадёт. Но у нас, как всегда, — Каса посмотрел на Тату, которая копалась в своём телефоне, у неё там мелькали пелёнки и вещи для младенцев. — Конкуренты нарисовались, потому что Трэша несёт во все стороны, собрался получать ещё и место под многоэтажку. А пускать его сюда не хотят.

Брякнул сигнал сообщения, Марат опять улыбнулся, рот салфеткой вытер.

— «А сколько у тебя женщин?»

Указательным пальцем потёр переносицу. Так он и выложил, что знатный кобель был два года назад, что трахался как бык осеменитель со всеми коровами, что под руку попадали. Но удовольствия никакого от воспоминаний.

— «Два года никого не было, до этого не помню - кто-то, как-то. Ты девственница?»

— «Да, но могу тыкнуть себя, если ты стесняешься».

— «Не надо!!! Я сам тыкну! Тебе понравится».

— Бл… Блин, — выдохнул он, стараясь продышаться, покосился на Татку, которая массово скупала детские принадлежности в онлайн-магазине, и со стороны казалось, что она рубится в игрушку: «Потрать деньги Касьяна Далиева».

Кинул на дядьку злой взгляд:

— Ты берёшься, меня знакомишь с девчонкой, а денег нихрена не даёшь.

— То есть тебе этого мало? — жёстко прошептал Каса, сверкнув чёрными глазищами.

— Не знаю, — буркнул Марат, недовольно накинул капюшон.

Закрыв глаза, стал глубоко дышать.

— Марат, пойми меня правильно, — начал Каса. — Я просто не знаю, что сейчас от тебя ожидать. Давай поживём, притрёмся…

— Поженимся, прямо как девку поюзать хочешь? — зло глянул на него Марат.

— Он – хамло, я предупреждала. Но доверять ему всегда можно было. Если Марат дал слово, он его держит, — не отрываясь от покупок, сообщила Татуха.

— Какая у меня тётка ласковая, — прищурил, шельмовски, один глаз. — Тат, баба, которая с тобой занималась, помнишь, психиатр. Она ещё работает?

— Не баба, а врач, — рявкнул Касьян Рустамович, Марат на это только рожу состряпал.

— Да, — всполошилась Татуха. — А что случилось?

— А как ты думаешь что случилось? Соседка ваша нуждается серьёзно.

Марат залпом заглотил стакан компота.

— Так всё плохо? — расстроилась Тата, словно Эля ей родная, а сама уже искала телефон. — Я могу договориться с врачом, чтобы взяла её на приём.

— Да, договорись, — кивнул Марат. — Вышли мне время.

— Может это сделать через родителей? — поинтересовался Касьян.

— Мы с родителями четыре месяца не разговариваем. Не думаю, что это хороший вариант.

12

12

Марат не стал возвращаться в спортивный комплекс, а вышел из кафе прямо на улицу. Скрыв лицо, пошагал под ярким летним солнцем в город. Прищурился, на небо глянул, скоро можно будет раздеваться.

Начало лета, ещё не все уехали отдыхать из города. Полно машин, душно, бабы раздевались, мужики стреляли глазами. Хотелось куда-то завалиться, с кем-нибудь познакомиться и вообще движухи хотелось для себя и котёнка. Посмотрел на её фотографию.

— «Эль, танцевать любишь?» — с намёком вытащить её в ночной клуб, отправил Марат сообщение.

— «Да, у меня школа танцев окончена».

Марат от такого прифигел. То есть вот эта красота, ещё и танцует? Это надо бы увидеть.

— «Вау! А ещё чем занималась?» — торопливо напечатал он, далеко не отходил от кафе.

— «Я играю на скрипке. А ты?»

— «Только спорт».

— «То есть ты не интересный?»

— «Твой будущий муж не может быть неинтересным, запомни это! Завтра будет круто, сегодня просто занят».

Деньги нужны.

Только удалился от территории спортивного комплекса, как увидел знакомую тачку.

Четыре года назад он со своим дружком, хотя скорее паршивым знакомым, так вернее, Дином, он же Файзиддин Алыва , эту тачку выбивал, в буквальном смысле. Им её продали за копейки. Торговались три часа. На тот момент машина была почти новая. Сейчас тоже круто выглядела. Появились навороты, отличный тюнинг. Берёг её Алыва.

Из тачки вышел тот самый Дин, ещё и с братками. Все, как и положено гопоте, даже разбогатевшей гопоте — в спортивных костюмах, кто-то в шлёпках, остальные в кроссах.

Удивительно, что возраст у них до тридцати, а люди так заматерели и повзрослели, что узнать сложно. А ещё рожи помятые.

Марат почти ничего не ощутил, увидев их. Но ради безопасности, посмотрел на кафе, из которого вышел. Каса на улицу не пойдёт, останется в комплексе.

Просто компания эта, мягко сказать, нежелательна для него. Да, что тут скрывать – нужно было бы сразу съебать и рожей показать, чтобы не подходили.

Но! Деньги, блядь, нужны. А Дин всегда знает, где их найти.

— Здорово, Марат!

Дин полез обниматься, смотрел на него прищурым взглядом, улыбался жёлтой улыбкой, двух зубов не хватало.

Это не просто местная гопота, это бойцы. Те, которые не потянули спорт в чистом виде, ушли в подвалы и на улицы. Не в таких клубах состоял Марат в Москве, там хотя бы прикрывались настоящим спортом, а здесь галимая бандитская хуета. И как их всех не перестреляли или не пересадили за четыре года, Марат не знал и даже удивился. Бегали ребятки по лезвию ножей. Кстати, о поножовщине, когда он в последний раз с ними связался, его и порезали.

Он пожимал руки бойцам, вспоминая их имена.

Но в целом этот ритуал объятий резко отличался от того, что делал с ним Лёха Самоделов. Это не братья, это опасные люди.

— До сих пор на улице? — без особого интереса спросил Марат у Дина.

— И не только. Слышали, что Далиев тебя отмазал.

— Я тоже Далиев, — напомнил Марат, без страха смотрел на Дина с высока из-под капюшона, сунув руки в карманы.

— Это ты за него Кузю уделал?

Они стали ржать, Марат взглядом показал, что не стоило. Просто пидором называть его родственника крайне опасно. Пусть с Касой разногласия, и сам Марат его отчасти ненавидел, другим запрещалось. Нехуй лезть в его семью.

Не теряя улыбки, Дин сразу предложил:

— Подзаработать хочешь?

Сука! Марат сошёл с лица. То есть все в курсе, что он на мели, что Каса ему ничего не дал. И держит при себе, как… Как кого?

Ослика, блядь. Морковку прикрепил на верёвочку, и Марат ведётся, в надежде, что подзаработает на двух детских группах себе денег для съема квартиры, через полгода, если в кулере вода не закончится, потому что на жратве придёться жёстко экономить.

— С чего взял, что мне деньги нужны?

Они заржали, издевательски. Чего, сука, не стоило делать, он показал это взглядом.

— Да, ладно, друг, Каса конечно сменил народ, но мы в курсе его дел, — сказал один из бойцов.

— Марат, бабло чистое. Не подвал, улица. Сразу и много. Нужно уделать одного.

— Один бой? — скучающе буркнул Марат, рассматривая свои кроссы.

— Один, но для тебя хорошо всё сделаем, деньжата с намёком на сотрудничество.

— Не забывай, я не молодчик, я тренер.

— То же самое, что в Москве, — по секрету прошептал Дин, от него воняло травкой и ёбаной уголовщиной.

Они знали, чем Марат занимался в Москве. Он достаточно долго хорошо и легально работал. Не сразу, было поначалу о-очень плохо. Но потом началось самое сладкое – прибыль. Там деньги рекой текли. Здесь такого не будет.

— Ты сам хозяин?

— Нет. Хозяин пообщается с тобой после боя.

И нависла пауза. Братки не спешили, Марат думал.

Думать можно много, от этого карманы не потолстеют, деньги на счёт не прилетят.

— Номер мой запиши.

Дин тут же достал телефон и стал записывать. Теперь Марат знал свой номер телефона по памяти и спокойно его продиктовал.

— Позвони мне через три часа, договоримся о встрече.

Отвернулся и ушёл по дороге, всё так же держа руки в карманах.

Деньги нужны.

Далеко идти не пришлось, остановился у кондитерской. Это местечко элитное. Когда-то он встречался с девушкой, и приходилось ему в этом месте покупать ей сладости. Была она капризная, но сосала хорошо.

Он смотрел на витрину, где всё было красиво оформлено, и привлёк его взгляд большой шоколадный заяц.

Так как он думал о сексе беспрерывно, почти всё своё время, уши зайца ему напомнили мужской орган, и он представил как Элька своим ротиком…

— Бля, — вымученно протянул он, стащил капюшон и огляделся по сторонам, чтобы отвлечься.

В глаза кидались молодые девки, виляющие задницы, белые улыбки и сверкающие глазки. И он поймал себя на том, что ищет взглядом хрупкую девушку, лет восемнадцати, с короткими волосами и длинными ногами.