Марийон, вдова торговца рыбой

Глава 1. Одним хорошим днем в Дивске

– Один, два, три, четыре, пять... – Марийон отсчитала копейки и положила на прилавок. – Больше не дам. Красная цена всей твоей селедке – рупь пятнадцать. Я уже дала на десять копеек больше.

Мужичок в красной куртке давно сдался, но для виду продолжал торговаться. Шмыгая покрасневшим от холода носом, он быстро возражал:

– Ты моего лосося селедкой-то не обижай. Сама с ночи в лодку сядь, да снасти подготовь, да просиди на ветру и мокроте-то... я-то посмотрю на тебя, селёдку. Как будешь отдавать за бесценок, за копейки свои сраные? Сама селёдка ты. Покойничек Теодор меня в чести держал, всегда самую лучшую цену платил, самую высокую. Вот ты, значит, как его память чтишь. Друзей обижаешь закадычных евоных. Да чтоб ты подавилася своими копеечками десятью.

Марийон цыкнула языком, как принято было цыкать на своих партнеров по торгу на рынке Дивска. В памяти пронеслось, как покойный Теодор, приходя домой, приговаривал:

– Смотри, Марийка, сдохну я. Жить тебе надо будет как-то. Пойдешь за мой прилавок. Первым тебе рыбу принесет долговязый Фрол. Он не наглый, цену не ломит, а рыба у него всегда крупная и свежая, у него бери форелей, окуней, красноперку, да все бери. Этот нормальный. Сильно не жмись. Ему без жены тяжело, детей малых четыре штуки по лавкам, и то девки.

Вторым обычно заходит Цугенок. С ним ухо востро. Далеко выходить он ленится, рыбу ловит как попало, никакой методы не стыдится. С ним разговор короткий. Повыбирай что получше, да по цене не балуй.

Затем может Гардо притти. Он большой спецьялист по гадам морским, угрям да устрицам. У него деликатесы все бери, цена соответственная. Да и ты задерешь ее местным дамочкам. Особо если видишь, как служанки из Богатого квартала идут с утра закупаться к обедам, сразу соображай. – Тут он постучал длинным пальцем по лысому лбу. Марийон, в тот момент занятая чисткой медного котелка до блеска, слушала вполуха. И думала о том, до чего же нудный у нее старик, хоть и безобидный. Да еще о том, что на ярмарку нужно выбраться и, хотя б новые сережки, да кое-что из одежды прикупить.

Цугенок тем временем замолчал и смотрел на задумавшуюся Марийон, выжидая реакции.

Та махнула рукой, мол, ступай и радуйся, что хоть так.

Он развернулся и, пришмыгивая, заявил:

– Красивая ты баба! Тока злющая и дурная. Не то б женился.

Марийон театрально закатила глаза.

– А то мне без твоей женитьбы и не выжить. Сплю и вижу, как приедешь ты ко мне в золоченой карете с предложением руки и сердца! Король Леопольд Пятнадцатый, не иначе!

За мясным прилавком захохотала Миленка, уперев руки в аппетитные бока:

– Куда ты ей красноносый сдался, Марийка у нас красотка, да еще и не беднячка какая, дело имеет свое!

– От красотки слышу! – вернула Марийон подруге похвалу, и та сразу заулыбалась.

После Цугенка заходили мальчишки с озерными раками и окуньками. Окуньков немного Марийон тоже принимала, на них были свои покупатели. Каждый день заходила Старая Роза с Маркизом в плетеной корзине. Маркизом звался упитанный котяра черно-белой джентльменской расцветки, это был главный компаньон Розы во всех делах. А дома их ждали то ли двадцать, а по некоторым рассказам, и целых сорок кошачьих морд, требовавших свое рыбное лакомство.

Иногда еще к причалам Дивска швартовались промысловые лодки, идущие с севера, приносящие рыбу северных рек и Холодного моря. И тогда товар Марийон пополнялся жирными сигами, чирами, северными омулями, тайменями. Для такого дела она заранее запасала в погребе лед, который приходилось покупать у местного холодильщика втридорога.

Но уже больше месяца северных тралов было не видать на горизонте, и Марийон прикидывала, не разумнее ли было засолить парочку оставшихся сигов, или пытаться продлить их свежесть подсыпанием льда.

Покупателей еще не было. Женщина принялась потрошить цугенковских лососей, чтоб продать их подороже ленивым служаночкам Богатого квартала или зажиточным дамам, которые хоть и не имеют прислуги, но и не настолько бедны, чтобы пачкать руки о рыбью требуху.

Сентябрьское солнышко поднялось повыше и ощутимо пригрело, при этом освежающий ветер с моря не менее ощутимо пробрал до костей. Марийон надела легкий платок на голову, чтоб не напекло, и тут же запахнула шаль покрепче, чтоб не простудиться.

Из двадцати четырех своих лет один год она уже прожила вдовой, самостоятельно. И, черт возьми, это был не самый ужасный год. Она была вполне хороша собой, имела свой уютный домик на пересечении Яблоневой улицы и Якорного переулка, зарабатывала на жизнь честным трудом и ни перед кем не склоняла головы. Если не считать того, как однажды по рынку проезжал сам брат короля с большой свитой, и всем велено было наклонить головы. И то больше никогда никто из королевской семьи в Дивске не бывал.

Вокруг прилавка закрутились самые преданные Марийонкины поклонники – местные бездомные коты. Они нагло вставали на задние лапы и мяукали, не боясь своих природных врагов с мясной стороны: чуть поодаль разлеглись барбосы. Милена – добрая душа, ворчала, но подкидывала дивским псам то кусок выбракованной говяжьей печени, то свиную селезенку, а то перепадали им и хорошие кости.

– Ну, куда, куда! Ну и борзота! – Марийон шуганула наглого рыжего – она называла его Забиякой и в глубине души отдавала ему предпочтение среди других мяукающих попрошаек. Судя по виду, жизнь у него была нелегкой: ухо надорвано, сломанный хвост неправильно сросся и образовывал чуть ли не прямой угол, один клык слегка торчал, видимо, челюсти тоже когда-то досталось. Но это нисколько не сбивало забиякиной наглости, стойкости и напора. Вот и сейчас в схватке с Беляшом за форелевый плавник он вышел победителем. А Черный и вовсе не рискнул подойти близко, ждал, чего еще перепадет.

Марийон посмотрела на свои покрасневшие руки и расстроенно подумала, что мазь, купленная в парфюмерной лавке, совсем не справляется с обветренной и трескающейся от ветра и воды кожей. Лучше б в ветеринарку зашла за жирной мазью для коров, все эффекта больше. За этими мыслями она ловко вспорола брюшко очередной рыбине и бросила потроха в таз под прилавком. Внезапно эмалированный тазик звякнул, как будто в него упало что-то тяжелое.

Глава 2. Никаких аристократов. Никакой рыбы. Никаких мышей!

Марийон стояла посреди полутемного сырого помещения, ноги и руки были опутаны рыбной сетью.

С потолка капала вода. Вокруг нее толпились рыбы разных размеров и мастей. Чуть поодаль стояла высокая трибуна, какие бывают обычно в судебных заседаниях. За трибуной восседал огромный уродливый осьминог в судейском парике и криво надетом кружевном жабо. В каждом из щупалец он держал по молоточку. За стойкой напротив крупный карп шумно сморкался в носовой платок:

– И вот, два месяца назад она продавала моих детей в стеклянных банках, на этом ужасном рынке! Заживо, вы понимаете, заживо!

По рыбной аудитории прокатились возгласы ужаса, рыбы зашумели. Осьминог застучал молоточками.

– У меня никого не осталось, никогошеньки больше! Она всех нас ненавидит, всех!

Какая-то рыбина из зала истошно завыла:

– Убииииийца! Скольких наших детей она засолила и продавала литрами, литрами! Казнить ее! Они едят бутерброды с нашими детьми!

– Вы посмотрите на эту мерзкую рожу! Смотреть противно! – закричала камбала, скосив глаза.

Осьминог постучал одним молотком:

– Прошу порядка! – поучительно произнес он. – Рожа у нее, действительно, препротивная, но к делу это отношения не имеет.

Марийон не могла пошевелиться и смотрела на происходящее в ужасе. К ней пришло понимание, что это сон.

– Марийон, я прошу тебя, проснись, проснись, пошевелись! – говорила она себе. Но сети крепко сжимали ее конечности, а кислорода становилось все меньше. – Проснись, Марийка, проснись, проснись, проснись..

Молодой окунь, видимо, секретарь заседания пропищал:

– Переходим к оглашению приговора!

Проснись, Марийон, проснись!

Судья:

– Заслушав лишь малую часть показаний, суду уже понятно, что вести дальнейшее заседание бессмысленно. Суд постановляет: приговорить Марийон Эдо, торговку рыбой и прочими видами морских и речных обитателей, к смертной казни путем проглатывания дара. Приговор привести в исполнение незамедлительно.

Аудитория зашумела, загудела, заулюлюкала.

– Дар! – выкрикивали они со своих мест. – Выносите дар! ДАР! ДАР! ДАР!

Марийон, проснись немедленно!

Две форели, поблескивая серебристой чешуей, вынесли на серебряном блюде гладкий серый камень размером с небольшое куриное яйцо.

Судья-осьминог положил молоточки, взял щупальцем камень и поплыл к Марийон. Рыбы вокруг создавали все более плотное кольцо.

Двумя щупальцами он стал открывать Марийон рот, а третьим с усилием заталкивать камень.

Марийон не могла отвернуться, вдруг ее накрыл настоящий ужас от того, что она не сможет проснуться сама, она умрет в этом ужасном сне, самой нелепой смертью.. Тело ее горело, челюсти ломило, к горлу подкатила тошнота.

– Примиии наш даааааррррр…ДАР! ДАР! ДАР!

Марийон попрощалась с жизнью.

– МА-РИЙ-ОН.

Услышала она свое имя.

– МА-РИЙ-ОН.

Дробно и отрывисто, по слогам.

– МА-РИЙ-ОН.

Женский голос был отдаленно знаком.

Марийон открыла глаза. Лицо горело, тело затекло, а руки двигались с трудом. Она в ужасе села на кровать и стала озираться по сторонам. В доме, кроме нее, никого не было. Через минуту зазвенел молоточками будильник, который она завела, чтобы не проспать вечерние танцы.

Спустя примерно полчаса колокольчик от парадных ворот весело затренькал. Марийон, которая почти завершила приготовления, поспешила открыть.

– Вот поэтому мне маменька всегда и говорила не ложиться спать на закат, когда день переходит в вечер! Обязательно всякая дрянь наснится. Или ведьмин паралич одолеет, – поучала ее Миленка, развалившаяся в кресле. – Ты б поторопилась, а то всех породистых мужиков поразберут.

– Кто о чем, а вшивый про баню! – поддела ее подруга. – Во-первых, всех не разберут. Во-вторых, не последний раз на танцы идем, я надеюсь. В-третьих, я уже все! А, духи!

Марийон покрутилась возле зеркала и осталась довольна тем, как зачесала свои пепельные волосы с капелькой специального парфюмированного масла, они струились идеально гладкой волной. Сзади она прикрепила аккуратный серебристый бант. Глаза, в сумерках ставшие серо-зелеными, тоже ради такого случая эффектно подвела угольно черным каялом. Немного пудры и капелька освежающих румян, новая юбка, шерстяные чулки, блуза и теплый жакет на ладной фигурке, янтарные серьги в ушах – кто скажет, что это простая торговка рыбой с местного рынка?

– Ох, мааать! – не то паясничала, не то серьезно восхищалась Миленка. – Ну, в самое сердце ранила! Кому ж такая красота-то достанется. Хороша, хороша. Может быть, даже слишком! – сделала она слегка надутый вид.

– Эй, подруга! – сказала Марийон. – Тебе я точно не конкурентка. Из-за твоего огромного банта меня никто и не заметит, я буду все время в его тени.

По размеру банта на светлых локонах Миленки Марийон определяла серьезность ее намерений и боевой настрой. Нынешний огромный атласный голубой бант выглядел так, как будто Миленка намеревалась захватить в очаровательный плен как минимум мэра Дивска.

– На то и расчет, – подмигнула Миленка. И тоже покрутилась у зеркала. Аппетитная и яркая блондинка, жизнелюбивая хохотушка, она безраздельно владела своей армией поклонников из местных мужчин с дивского рынка и парочки ремесленников. Но, как и многие женщины, мечтала обзавестись покровителем посолиднее, чтобы навсегда покинуть мясной прилавок, забрав с собой в свое будущее поместье всех своих верных барбосов.

Марийон поглядела на свои ботинки, вздохнула. Вынула из шкафа пару новых лакированных ботильонов, обулась. Вместе с Миленкой они вышли из дома, Мари проделала все манипуляции с закрыванием замков, заставив подругу отвернуться. Когда они уже подходили к воротам, то резко остановилась, выругалась и пошла назад переобуваться.

– Я не смогу в них танцевать! Они не разношены. И они скрипят! – оправдалась она.

– Ой, ну и иди в старых. Мне же лучше! Я буду лучше выглядеть на твоем фоне, – фыркнула Милена. – Только закрывай там свои калитки поскорее.

Глава 3. Дневные купания в речке Чернушке

Марийон продрала глаза неприлично поздно – к половине десятого. Солнце уже светило во всю мощь. После сна в шерстяных чулках, юбке и блузе она ощущала себя совершенно не отдохнувшей.

Зевая и потягиваясь, она поплелась на кухню варить кофе. В голову пришла идея приготовить яблочный пирог и отнести в ветеринарную лавку для доктора и Тоби, в благодарность за вчерашнее спасение. Впервые за долгое время Мари поймала себя на мысли, что испытывает к кому-то настолько сильную и искреннюю признательность, и это чувство согревало.

Она позавтракала, после чего навела порядок в домике, оделась и вышла во дворик. Погода обещала быть великолепной весь день. Тут она собрала упавшие яблочки под яблоней, выполола разросшуюся крапиву, сгребла сухую листву. Полюбовалась на свой славный цветник и вернулась в дом ставить тесто.

Пока пирог выпекался, она привела себя в порядок с особенной тщательностью. Причесалась и слегка подрумянилась, стараясь, чтобы это не выглядело нарочито. Вспомнила, что хотела показать «форелевый» камешек ювелиру, и сунула его в сумку.

В ветеринарной лавке народу было немного. Марийон с разочарованием заметила, что доктора за прилавком нет. Клиентов обслуживала молодая девушка, рыженькая и с остреньким, но при этом весьма миленьким личиком. Марийон про себя окрестила ее «лисичкой».

– Что вам подать? – спросила она у Марийон.

– Мне вот эту мазь, пожалуйста, – Мари указала на баночку с мазью для буренок.

– 4 копейки, еще что-то?

– Подскажите, а доктор сегодня здесь?

– А вам зачем? – поинтересовалась «лисичка».

– Он вчера меня очень выручил, хотела еще раз поблагодарить.

Лисичка кивнула и пискляво крикнула:

– Доооок!

Из кабинета с надписью: «Приемный покой» выглянул Октус. Увидев Марийон, он приветливо улыбнулся:

– О, добрый день! Зашли за мазью?

– И это тоже, – Марийон улыбнулась в ответ. Док смотрел на нее добрыми карими глазами сквозь круглые стёклышки очков. От глаз уже начинали расходиться ярко выраженные лучики морщин, хотя, на первый взгляд, доктору было максимум лет тридцать. – Я принесла вам небольшое угощение в благодарность за вчерашний рыцарский поступок. А где Тоби? Он тоже заслужил кусочек.

– О, наш друг Тоби сегодня уже вернулся к хозяевам. Он был временно, я наблюдал за его состоянием здоровья. – Он задержал взгляд на своей помощнице и спросил с легкой тревогой:

– Табита, с тобой все в порядке?

Мари отвлеклась от созерцания доктора и тоже посмотрела на девушку. Та выглядела так, будто была вовсе не в порядке. Она покраснела, покрылась испариной и стала пятиться к двери приемного покоя, затем быстро поробормотала:

– Я на минутку! – и, нашаря рукой дверную ручку, также, не поворачиваясь спиной к Мари, спешно скрылась за дверью.

– С Табитой такое бывает, что-то не то съела, наверное, – не дожидаясь вопросов пояснил Док. – А вот за пирог спасибо. Я обожаю яблочные пироги, так что даже немного рад, что моему напарнику не достанется ни кусочка.

– А еще, – решилась Мари – Меня зовут Марийон Эдо. А как вас зовут, я уже прочла. – За дверью приемного донесся шум и звуки какой-то возни и шума.

– Я не знаю откуда, но я тоже уже знал, что вы Марийон, – доктор покосился на дверь.

– Можно просто Мари.

– Можно просто Октус! – засмеялся док.

– Ладно, проведайте свою помощницу. Все ли у нее хорошо. Всего доброго! – они очень мило распрощались и Марийон отправилась к ювелиру, в квартал Богачей.

Пешком идти было слишком долго, поэтому Мари подошла к пятачку, на котором обычно стояли извозчики, а иногда и таксомоторы, которые вызывали у Мари больше любопытство, чем практический интерес. Ездить на таксомоторах она считала пустым расточительством. Марийон села в небольшой легкий кабриолет, запряженный одной лошадкой, и указала извозчику адрес ювелирного магазинчика.

Чем ближе был квартал Богачей, тем роскошнее и вычурнее становилась архитектура вокруг. Шустрая лошадка домчала экипажик до нужного места минут за десять, а Мари с удовольствием бы сделала еще кружок, но практичность у девушки была не на последнем месте.

Рассчитавшись с извозчиком, она сошла на брусчатку и подошла к двери магазина. Уже одна табличка этого заведения могла считаться произведением искусства, украшенная завитками меди и серебрёными цветами, она торжественно провозглашала: «Магазин ювелирных изделий И. Ю. Фарети». Марийон даже немного замешкалась, раздумывая, достаточно ли респектабельно она выглядит для такого заведения, и не выгонят ли ее часом, как бедную простолюдинку из Ремесленного квартала. Но потом отогнала от себя эти дурные мысли и решила держаться с достоинством, по крайней мере у нее имелись кое-какие сбережения, на которые она могла приобрести простенькую вещицу здесь, а значит теоретически могла считаться потенциальной покупательницей. Итак, после секундного колебания она толкнула дверь. Тут же над ее головой мелодично динькнул колокольчик, оповещающий о приходе посетителя.

Марийон оказалась в прекрасном месте. По всему периметру немаленького магазина размещались стойки с подушечками, на которых сверкали, переливались и всячески манили ее кольца, ожерелья, серьги, цепочки, браслеты и прочие великолепные несомненно безумно дорогие вещи. Все подушечки были закрыты стеклянными колпаками, наверняка более прочными, чем казалось на первый взгляд.

Тут же к ней подошел безупречно одетый молодой человек и предложил свою помощь в выборе.

– А могу ли я увидеть господина Фарети? – поинтересовалась Мари.

– К сожалению, Мастер сейчас занят, – разочарованно сообщил продавец. – Но я уверен, что..

– Я уже освободился, проводи мадемуазель ко мне, – из закутка в конце магазина выглянул пожилой мужчина с седой бородкой и в пенсне. Он был хорошо, и даже щегольски одет в шёлковый жилет насыщенного изумрудного цвета поверх белоснежной рубахи, из нагрудного кармашка выглядывал ярко-желтый платок.

Глава 4. Маленькая паучья лапка

Марийон мечтала поскорее оказаться дома, переодеться в сухую одежду, растопить камин, и хорошенечко поесть. Серафим также не стал высаживать Мари возле самого дома, а остановил приметный кабриолет чуть поодаль, со стороны палисадника.

– Ну, что ж, – произнес он после недолгой паузы. – Пора сказать вам, что я очень сожалею о том, что произошло вчера вечером. Я не хотел вас оскорбить, и тем более обидеть. Поэтому приношу свои извинения за то, что вы стали свидетелем того, как я неуклюже выразился накануне.

– Все в порядке, – сказала Мари. – Забыли. – Хотя ничего-то она не забыла. – Вы были не обязаны, в конце концов. Скажите, а откуда вы так хорошо знаете Дивск? Вы ведь не спрашивали Уго, где он живет.

– Дело в том... – сказал Серафим. – Теперь, после всего, что произошло, я думаю, что вы имеете право знать, – пояснил он. – Причина моего приезда в Дивск – именно Уго. Семейство Веервалф, наследником которого является теперь наш общий знакомый, ведет свой род от той же линии, что и Король Лепольд Двадцать Первый, да хранит Единобог его здоровье долгие годы, при котором я состою агентом по особым поручениям.

Не так давно матушка Уго написала Его Величеству письмо со слезной просьбой спасти её сына. Якобы он стал сам не свой, совершает странные поступки, исхудал, стал болезнен и бледен, тенью бродит по родовому гнезду, а на все попытки расспросить его о причинах такого поведения, делает вид, что не понимает о чем речь. Мадам Веервалф несколько раз за последние три недели приглашала к Уго доктора, но тот не обнаружил никаких сбоев в организме юноши. За исключением общей апатии и снижения жизненного qTwaaZg7 тонуса.

Несчастная мать предполагает, что Уго попал в неприятную историю, возможно это связано как-то с его друзьями из карточного клуба, может быть, в истории замешан долг, или шантаж неких злоумышленников. А природная стыдливость и воспитание не позволяют молодому человеку просить помощи у родителей. В полицию с таким деликатным делом она не решилась обратиться – в деле фигурирует одно из самых родовитых семейств Западного королевства. Вот я и прибыл разобраться. Остановился у Вернонов, чтобы не привлекать к Веервалфам лишнего внимания. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, я не город хорошо знаю, хотя и проехал его несколько раз в ознакомительных целях, я просто хорошо знаю, где живут Веервалфы.

– Спасибо за откровенность. Будьте уверены, что я сохраню тайну истинной цели вашего прибытия. А ведь я тоже заметила, что молодой человек выделяется странным поведением. И считаю, если вы позволите поделиться моими наблюдениями, что источником его беспокойства является ваша сегодняшняя спутница – Эсма Годарик.

– И вы совершенно правы, мадам! – на этих словах Мари разглядела в глазах Серафима что-то вроде одобрения. – Только вот еще один момент. Не только Эсма. Хотя однозначно она представляет большой интерес для Уго. Юноша ведет себя странно уже достаточно давно, со слов матери, примерно около трех недель. В основном, это отсутствие аппетита, внешняя бледность, растерянность, пустой взгляд. Но за последнюю пару дней я видел у него как минимум два обострения этого неизвестного состояния. И оба раза в деле фигурировал кто? – протянул он, как бы ожидая от Марийон ответа.

– Кто? – с любопытством спросила Мари.

– Вы.

– Я?

– Вы, мадам. Первый раз я наблюдал, как он, подобно сомнамбуле, вышел из карточного клуба и пешком направился к известному в городе и лично вам, городскому рынку. Ровнехонько к рыбному прилавку, владелицей и единственным работником которого являетесь вы. Согласитесь, господа аристократы захаживают нечасто за продуктами лично, верно? – Холодный взгляд полупрозрачных глаз Орловского заставил Марийон поежиться, но ответа не требовалось. – Верно. – продолжил он сам. – Затем молодой господин Веервалф как будто на некоторое время пришел себя, приобрел у вас камбалу весом примерно в шестьсот грамм, развернулся и вновь, впав в состояние подобное сомнамбулическому трансу, дошел до побережья. Там он периодически заходил в воду по грудь с намерением зайти дальше, а затем выбирался назад, словно борясь с самим собой. После нескольких таких морских заходов он пришел в себя и демонстрировал величайшее удивление своей мокрой одежде и, особенно, камбале. Вчерашним вечером на танцах вы обратили внимание, верно, как он сверлил взглядом мадемуазель Годарик. Но вы, получается, также были неподалеку.

И уже сегодня, обратите внимание, также в деле фигурировали Уго, вы, мадам, и мадемуазель Эсма, перед которой мне еще предстоит интересное объяснение. Столкнувшись с вами, а затем увидев, Уго у моста, я сразу понял, что будет что-то занятное и поспешил покинуть ювелирный магазин. Но такого, даже я не ожидал. Хочу сказать, что я был шокирован тем, как вы отчаянно бросились спасать молодого человека. Мое восхищение и почтение.

Марийон не стала объяснять, что знай она, что тоже улетит с головой в Чернушку, то может быть, призадумалась бы о героическом спасении юноши.

– Уважаемый господин Орловский, – начала она.

– Все еще можно просто Сим, хоть вам и не нравится такой вариант.

Марийон слегка покраснела от этого напоминания о своих словах, но продолжила:

– Уважаемый господин Орловский. Смею заметить, что ваши догадки имеют одну маленькую недоработку.

Он удивленно поднял брови и посмотрел вопросительно на Мари.

– Так вот. В обоих случаях, в деле фигурировали: Уго, мадемуазель Годарик, я – Мари загнула третий палец на руке. – И кто?

– Кто? – на этот раз спросил Орловский, хотя уже начал понимать, к чему она клонит. – Я?

– Вы, – Марийон посмотрела на него с торжеством. – А что, если усугубление состояния Уго связано с именно с вашим приездом в Дивск? Хронологически все совпадает. – Марийон чихнула.

– Будьте здоровы! – сказал Серафим, скрывая улыбку. – Идите уже домой сушиться и пить чай. Провожать до калитки не буду.

– Отлично! Прямо как вчера, когда меня возле дома ждал человек с дурными намерениями! Интересно, кто же ждет меня там сегодня. Может хоть не насильник, так, для разнообразия, убийца! – Марийон вложила в эту фразу всю свою мстительность, мысленно вонзая ее в Серафима, как копье, и думая: «Пусть ему станет хоть немного стыдно!».

Глава 5. Что творится в Дивске?

– Как Цугенок? – Марийон подскочила со стула.

– Вот так вот. Обычно я не лезу в дела полиции. Но сегодня, после того, как я ушел от вас, заехал ненадолго к Вернонам привести себя в порядок. Затем нанес визит семье мэра, чтобы принести свои извинения мадемуазель Годарик за бегство из ювелирного магазина. У Годариков я повстречался с начальником полиции, как там его? Вафф? – Марийон кивнула, а Серафим продолжил:

– Ага, Вафф... Он-то и поведал всем трагическую новость о несчастном рыбаке. Мэр спросил: «Как зовут бедолагу, есть ли у него семья?» На что получил ответ: «Андриан Цугенок, профессиональный рыбак. Жены и деток нет, только старенькая мать».

Я впервые услышал эту фамилию сегодня от вас. И вот она всплыла вновь уже вечером при самых странных обстоятельствах. А в простые совпадения я не верю. Конечно, дело сразу приобрело для меня интерес. Вы знаете, взяв у Ваффа позволение поинтересоваться некоторыми деталями дела, я не поленился и съездил в отдел полиции, где пользуясь своим служебным положением, запросил список всех смертей по неестественным причинам в Дивске за текущий год. – Марийон слушала молча, не понимая, к чему Серафим ведет. – И вот какая удивительная штука. Оказывается, за последнее время в вашем городе агрессия бродячих собак достигла небывалого пика. И куда только смотрят мэр Годарик и начальник полиции? За последние три квартала, как минимум троих людей, включая Цугенка, загрызли бродячие собаки. И еще двоих – дикие звери. Но вывод о диких зверях, как я полагаю, основан был лишь на том, что тела были найдены в лесополосе. Возможно, шумихи не поднялось, потому что все жертвы проживали в Чемерицах и вели асоциальный образ жизни, кое-кто не имел определенного места жительства. Коротко говоря, таких обычно не ищут родственники.

– Какой ужас, зачем вы мне это рассказываете, я не понимаю. – Марийон и так пребывала в беспокойном состоянии духа, ей вовсе не хотелось выслушивать криминальные сводки родного города.

– Сейчас поймете. Итак, я снова не поленился и съездил в морг к местному коронеру. Который оказался замечательным парнем и добросовестным работником. Он предоставил мне все отчеты по осмотру и вскрытию тел по вышеуказанным четырем случаям, и более того позволил взглянуть на тело вашего знакомого. – Он сделал упор на слове «вашего» и выжидающе посмотрел на Марийон. Мари ответила ему непонимающим взглядом. Серафим продолжал:

– Итак. Судя по отчетам медика и итогам осмотра тела, полицейские допустили случайную, а может, и намеренную оплошность в формулировке «причины смерти»: там действовали не собаки, правильнее говорить «собака». Весьма внушительная собака. Она была одна и та же, на это указывает предполагаемый размер когтей, челюстей, клыков и отпечатки лап. Сейчас я прервусь для того, чтобы задать вам вопрос. Не хотите ли вы мне что-то рассказать?

Марийон категорически не понимала, что от не хотел этот человек, разговаривавший с ней чуть ли не как с главной подозреваемой.

– Серафим, при всем уважении, если вы намекаете на то, что я держу в погребе, или на заднем дворе, или Единобог знает где еще гигантскую собаку, чтобы натравливать ее на людей, то вы спятили. И если вы планируете и дальше нести эту чушь, то мне придется вас выпроводить немедленно, мне через шесть часов на работу просыпаться. А я после ваших страшилок и не засну теперь.

Серафим с деланным восхищением зааплодировал:

– Браво, мадам Эдо. Я почти поверил в ваше недоумение и непричастность. Только я вот на подобных делах тоже уже, прошу прощения за каламбур, не одну собаку съел. Давайте говорить открыто.

– Да я только этого и жду! Скажите уже как есть, при чем тут я. Ну ладно с Цугенком был конфликт, но остальные убитые никакого отношения ко мне имеют. – Марийон казалось, что она разговаривает с сумасшедшим.

– Вот смотрите, вчера вечером Цугенок приходит к вам и ведет себя неподобающе приличному мужчине: оскорбляет, пугает, угрожает вашей безопасности и чести. К утру Цугенок мертв. Тем временем, возле вашей калитки обнаруживаются отпечатки гигантской лапы, а на самой калитке – следы когтей. Этого уже достаточно для того, чтобы посмотреть на вас с серьезной долей подозрений. – И он, действительно, посмотрел на Мари обличающим взглядом.

– Жертвы не обязательно должны состоять в отношениях с убийцей. Это может быть делом случая. Но ведь дело вовсе не в жертвах. Что вы знаете об оборотнях?

– Ааааа! – Мари схватилась за голову. – Я все поняла. Вы никакой не агент его Величества, вы опасный псих, возможно, вы даже убили истинного Серафима Орловского, забрали его документы, и теперь ездите по городам, выдавая себя за него. Я знаю об оборотнях то, что и любой мальчишка в Дивске. Что это бабушкины сказки про людей, которые в полнолуние превращаются в волков и пожирают всех, кто встретился им на пути. Особенно предпочитают славных девочек в красных шапочках, которые бегут через лес с корзинками, полными пирожков. А теперь подите вон, вы уже запугали меня дальше некуда.

– В первую очередь, Мари, оборотни – существа, порожденные магическим воздействием. И значит, несущие на себе след этого воздействия. А любой магический след можно обнаружить. Я уверен, что вы лучше меня в этом понимаете, кстати. – Он никуда не собирался уходить и сидел вполне расслабленно. – Я вас раскрыл Мари, вы попали в поле моего зрения еще когда стояли рядом в очереди за едой вчера. Вы знаете, я всегда ношу с собой одну штуку. Сейчас покажу. – Он полез куда-то в карман брюк.

– Я не хочу смотреть на вашу штуку. Я не знаю, какое там поле зрения. Ведите себя прилично уже в самом деле!

Тем временем Сим положил на стол маленькие ножны, из которых извлек аккуратный кинжальчик.

– То есть вы вот этим планируете убить меня, поскольку считаете, что я оборотень? – Марийон не особо впечатлилась оружием, но на всякий случай чуть переместилась к увесистому молоточку для отбивания мяса, который висел за спиной.

– Возможно, убить им тоже можно. Но служит он мне не для того. – Сим перевернул кинжальчик другой стороной: по лезвию и рукоятке, слитно выполненным из одного и того же серого металла, проходила яркая, светящаяся оранжевым цветом, полоса. Это мой лучший помощник в делах, в которых замешана магия. Он чувствует ее, и чем магия сильнее, тем ярче он светится. Обращаю ваше внимание, что так ярко он светился на моей памяти нечасто. Вчера на танцах рядом с вами он засветился, но не так сильно. Сегодня на берегу Чернушки, когда мы возились с Уго, нож в какой-то момент даже вспыхнул. Поскольку полуденное солнце стояло высоко, для вас это, наверняка, прошло незамеченным. От Уго, кстати, тоже слабовато фонило. Не сравнится с вашим. Я же, когда отчаялся реанимировать молодого человека, как раз достал кинжал, чтобы вылить воду из ножен. И сейчас он светит ровно и ярко. Вам нет смысла отпираться. Все сошлось. Мотив, возможность убийства, следы обращения. Простите Мари, но я вынужден вас арестовать, либо, если вы попытаетесь обратиться незамедлительно, то убить.