Маркиза д' Эдельвейс

ПРОЛОГ. Злополучный поход

Встретить даму в походе - к несчастью

   Совершив стремительный, изматывающий бросок, полк за три дня достиг южной границы королевства.
   Всю дорогу воинов преследовали дурные знамения. То сразу с дюжину зайцев перебегут дорогу, то навстречу сплошь попадаются бабы с пустыми ведрами, то повстречается карета с изящной дамой, которая, высунувшись из окна экипажа, с зорким любопытством наблюдала за проносящимся мимо воинством.
   А ведь известно, что встретить женщину в походе – скверная примета! К тому же пришлось задержаться, предупредить даму, что небезопасно находиться вблизи границы в нынешние неспокойные времена, предложить выделить ей конвой для сопровождения в город. Однако дама лишь презрительно скривила губу, заявив, что обойдется без провожатых: мол, уж как-нибудь позаботится о себе сама. Ну что ж, дама с возу – кобыле легче. Полк с облегчением поскакал дальше.
   Но на этом дурные предзнаменования не закончились. Всю последующую  ночь полыхали зловещие зарницы. А наутро солнечный диск погас, будто неведомый небесный дракон выгрыз из солнца душу, и все вокруг померкло. В бору завыли волки, лошади с неистовым ржанием вставали на дыбы, сбрасывая седоков. Полк пришел в замешательство, ряды его расстроились, и предводителю полка, конунгу Магнусу пришлось приложить немало усилий, чтобы восстановить дисциплину.
   Магнус был братом короля, потомком викингов, светловолосым красавцем богатырского телосложения. Он носил странный для королевства древний скандинавский титул конунга и был по-солдатски суров, вспыльчив и грубоват, что, впрочем, не мешало ему слыть любимцем женщин и кумиром воинов. Его авторитет в войске был непререкаем.  
   Срочно созвали военный совет. Воеводы требовали не гневить богов, развернуть коней и возвращаться назад. Находившийся при войске королевский посланник, тайный министр Нукер, отмалчивался. Конунг Магнус в душе склонялся к мнению воевод, но бросив недобрый взгляд на посланника, решительно настоял на продолжении несчастливого похода. Нельзя было нарушать королевский приказ. Да еще и в присутствии посланника, который все переврет и внушит королю, что воеводы струсили и замыслили измену.
   Угрюмые и злые, воины всю следующую ночь нещадно гнали взмыленных лошадей и наутро, на несколько часов раньше намеченного срока, вышли к высокому холму – обусловленному пункту назначения – и скрытно расположились у подножия холма, вне видимости неприятеля. За холмом начиналось Дикое поле, ничейная земля, территория стоянок кочевников-ротонов: непонятного, дикого и свирепого народа.
   Ротоны появились у границ королевства всего пару лет назад, наголову разбив, а затем полностью вытеснив прежних обитателей степей, предсказуемых и замиренных кочевников-танаков, и с тех пор над королевством нависла непрекращающаяся угроза набегов и грабежей.
   Набеги ротонов были так же непредсказуемы, дики и жестоки, как и сам их народ. Кочевники наваливались всей ордой, угоняли жителей в рабство, грабили все, что попадалось под руку – а что невозможно было угнать или забрать с собой, убивали, крушили и сжигали. В отличие от прежних кочевых племен, ротоны на переговоры не шли, послов убивали на месте и от выкупа пленников отказывались. Найти общий язык со свирепыми кочевниками не представлялось возможным ни в прямом, ни в переносном смысле: в королевстве не понимали говора ротонов, а те в свою очередь не ведали иного наречия, кроме языка войны.
   Самое ужасное в отношениях с ротонами была их полная непредсказуемость. Они не предъявляли требований, не выдвигали условий, не объявляли войны. Подобно рою ос, внезапно и спонтанно, они могли сбиться в орду в любом месте на границе и обрушить на королевство молниеносный свирепый набег. Разведка и дозоры раз за разом оказывались бессильны перед стремительностью кочевых нападений. Многие в королевстве утверждали, что у ротонов под одеждой скрываются крылья, которые позволяют им, подобно саранче, мгновенно менять место скопления и наносить удар там, где их меньше всего ждали. Другие клялись, что дело не обходится без колдовства и магии: справиться с кочевниками, уверяли они, мог только провидящий волю богов ведун-жрец, Великий Волхв.
   Однако, несмотря ни на что, король продолжал упрямо уповать на донесения разведки и дозоров.
   И расчеты короля, похоже, оправдались. По сообщениям лазутчиков, ротоны уже несколько дней рыскали близ южных границ, жгли ритуальные костры, принося человеческие жертвы своим жестоким богам войны, и сбивались в орду, готовые в любой момент совершить набег. Заранее обнаружить их скопление было большой военной удачей. Никогда прежде не удавалось застать кочевников врасплох; никогда прежде не получалось предугадать направление их удара. И вот теперь явилась наконец надежда перехватить ротонов на марше, как стервятников на взлете, и нанести им поражение, от которого они долго не оправятся. 
   Конунг Магнус подал знак, и из сомкнутых рядов воинства к нему галопом направились воеводы на спешный военный совет.
   – Конунг, – обратился к Магнусу Олаф, молодой, отчаянно смелый и нетерпеливый воевода. – Не стоит терять времени. Ударим сходу, застанем врага врасплох, опрокинем его, не дав опомниться…
   – Не торопись, конунг, – перебил Ингвар, опытный, поседевший в битвах воевода. – Воины устали, кони устали. Не отдохнув, за ротонами нам не угнаться. Вели устроить привал.
   Магнус бросил вопросительный взгляд на королевского посланника, сидевшего на коне по правую от него руку. Посланник был полной противоположностью обоих воевод – в отличие от них, богатырей могучего телосложения, голубоглазых, со светлой кожей и волосами цвета соломы, посланник был хрупок на вид, черноволос, невысок, с раскосыми глазами. На нем не было ни рыцарских доспехов, ни даже кольчуги, и походил он скорее на заморского купца, нежели на воина.
   – А что нам скажет Нукер, королевский посланник, тайный министр, верное око короля? – спросил Магнус с едва скрываемой насмешкой.
   За насмешкой таилась обида. Викинга коробило, что король навязал ему в поход постороннего человека, словно соглядатая. Если бы Магнус хуже знал короля, то подумал бы, что тот ему не доверяет. Впрочем, в царившей ныне атмосфере в королевстве никто уже не доверял никому. И виноват в этом был прежде всего вот этот самый тайный министр Нукер! Именно он опутал страну паучьей сетью соглядатаев-шпионов, именно он всюду подозревал измену и крамолу. А между тем свои прямые обязанности тайный министр выполнял из рук вон плохо. Ведь это он, тайный министр, отвечал за разведку и разгадывание замыслов кочевников. А значит на нем, как ни на ком ином, лежала вина за то, что ротонам раз за разом удавалось обводить вокруг пальца посланные против них полки. Но вместо того чтобы заниматься своими прямыми делами, с горечью думал Магнус, тайный министр лишь совал повсюду нос, вынюхивая заговоры среди верных королю воевод!
   – Почему бы не подождать донесения лазутчиков? – осторожно предложил тайный министр Нукер.
   «Тысяча чертей! Как это похоже на окружение короля! – с раздражением подумал Магнус. – Нерешительность, промедление, перестраховка… Вечное ожидание неизвестно чего!» Эх, погнать бы этого сопляка тайного министра в шею! А разведку бы поручить знатокам своего дела, военным людям – вот ему, Магнусу, например! Но приходилось до поры сдерживать эмоции. Тайный министр занимал в королевстве второе по влиянию место после короля – в отличие от самого Магнуса, который и титула-то толком не имел. Ведь разве конунг – это титул? Миф, мираж, древние саги, огрызок давно ушедшей эпохи викингов. Можно было бы, конечно, Магнусу принять причитающийся ему по рождению титул принца... Но что такое принц? Недоросль-инфант? Закаленному в боях воину не пристало носить детских по сути званий! Магнус полагал, что древний титул воинственного конунга ему больше к лицу. Да и в сущности – тысяча чертей! – плевать на дворцовые звания! Пусть изнеженные царедворцы тешатся титулами придворных вельмож и тайных министров. Подвиги и воинская доблесть сами расставят все по местам, покажут, кто чего стоит!
   Тем не менее, размышлял Магнус, в отношениях с царедворцами не повредит и осторожность. К тому же тайный министр Нукер был в походе личным представителем короля: проявлять к министру неуважение означало бы нанести королю обиду.
   – Что ж, будем ждать лазутчиков, – объявил Магнус со вздохом. Воеводы смерили посланника недобрыми взглядами и поскакали к своим полкам.  
   Войско вновь замерло в ожидании. Нестерпимо пекло полуденное солнце, пели жаворонки, стрекотали кузнечики и временами раздавалось ржание лошадей.
   Полк ждал и прислушивался к малейшим шорохам.
   Внезапно вдали раздался цокот копыт, и из-за холма, вздымая пыль, вылетело трое всадников в неприметной одежде, которая выдавала в них лазутчиков. Поравнявшись с тайным министром Нукером, они резко осадили взмыленных лошадей.
   – Они здесь, ротоны! – задыхаясь, кричали лазутчики. – Идет орда, прямо на вас!
   – Расстояние? – не теряя хладнокровия, спросил Магнус.
   – Три версты… Еле ноги от них унесли…
   – К бою! – крикнул Магнус.

Глава 1. Загадка неуловимых кочевников

Король противится воле богов
   Священный орел величественно парил в раскаленном воздухе, лениво, будто пальцами, шевеля перьями на широко расставленных крыльях. Вот уже с полчаса он висел на одном и том же месте, как бы дразня собравшихся внизу не земле высших вельмож королевства. Все взоры – до боли, до рези в глазах – были обращены на священного орла. Какой знак дадут боги? В какую сторону следует послать войско?
   Орел вдруг резко накренился, был подхвачен ветром и унесен вправо, к югу. Однако сразу же взмахнул крылами и устремился на запад, в сторону холмов.
   – Священный орел указал путь на юг, – поспешно констатировал король Шварн и тут же устыдился своей поспешности: как бы признание орла «священным» не сочли за заискивание перед жрецами.
   Высокий, щеголеватый и стройный, в изящном мундире европейского кроя, король стоял, опершись о дерево, и с нескрываемой насмешкой взирал на происходящее мистическое действо: на расположившихся полукругом жрецов, которые, покачиваясь словно в трансе, вполголоса бормотали магические заклинания, и на стоявших на коленях высших сановников королевства – воевод, министров и прочих вельмож королевского двора. Сановники были потешно выряжены в нечто вроде монашеских одеяний, ибо при совершении мистических обрядов Верховный волхв требовал от паствы строгого аскетизма. Никаких драгоценностей,никаких шелковых кафтанов или иных признаков мирского тщеславия. Полное отречение от страстей и соблазнов земной жизни
   Королю было совестно участвовать в этом мистическом балагане: разве пристало, думал он,  соглашаться ставить судьбу войскового похода в зависимость от зигзагов в небе какого-то орла, пусть хоть и тысячу раз священного? С таким же успехом можно было решать участь королевства гаданием на кофейной гуще! Дикость, суеверие и шарлатанство! – говорил он себе. Само присутствие на невежественных жреческих обрядах позорило его, просвещенного монарха. Но другого выбора у короля не было.
   Последний поход против ротонов закончился полным фиаско: король, вопреки предостережениям жрецов, снова ошибся в направлении кочевого набега. Мало того – ротоны, словно в насмешку, посадили на табун лошадей соломенные муляжи, раскрашенные под скелеты, и направили этот табун на королевское войско. В результате лишь чудом не погиб лучший королевский полк: по счастью, лошади степняков были не кованы, а королевские воины облачены в тяжелые рыцарские латы, иначе многие оказались бы затоптанными насмерть. А тем временем основная часть орды напала с совершенно другой стороны, осадив крупный приграничный город Гелат, который лишь чудом не подвергся разграблению. Все эти неудачи окончательно подорвали доверие к королю. Он больше не мог себе позволить издеваться над жрецами с их претензиями на тайное знание воли богов. Против короля возроптали все: и воеводы, и вельможи, и рядовые горожане. И даже брат короля, конунг Магнус, настойчиво уговаривал не лезть на рожон и уступить, дабы не доводить дело до бунта.
   Пришлось сделать вид, что уважаешь древние жреческие традиции, пришлось безропотно сносить бредовые шаманские ритуалы  и изображать готовность подчиниться воле богов, якобы выраженной в метаниях по небу шутовского орла. Скрепя сердце король согласился поучаствовать в этом идиотском мистическом действе – но при этом втайне надеялся на удачу: как знать, ведь при известном везении орел мог случайно указать то же направление, что в своих донесениях предлагала разведка.
   Вот как сейчас, например: ведь повернул же орел сначала на юг? Повернул! Все это видели! Значит, и войско пойдет на юг, где о скоплении ротонов сообщали дозоры. И пророчества священного орла наконец-то совпадут с донесениями лазутчиков тайного министра Нукера.
   – Священный орел указал на юг! – громко повторил король.
   Однако слова его не произвели ни малейшего впечатления; никто даже головы в его сторону не повернул. Ничего предосудительного в таком поведении подданных не было; на капище все были равны, кроме Верховного волхва: лишь он имел право выносить суждения. И тем не менее король ощутил секундный приступ ярости. А вот приказать бы сейчас ландскнехтам капитана Лангебарта разогнать этот шабаш да и засадить бы всю честную компанию в каталажку! Но в следующее мгновение король устыдился своей гневной вспышки. Не для того он столько лет упорно, шаг за шагом, прививал в королевстве закон и просвещение, чтобы при первых же трудностях превратиться в тирана и деспота. Да и к тому же, горько усмехнулся невеселым мыслям король, кто мог поручиться, что капитан Лангебарт не проигнорирует его приказы – точно так же, как только что его слова пропустили мимо ушей другие сановники? Влияние и власть короля с каждым днем таяли, перетекая медленно, но верно к Верховному волхву Тамышу.
   Именно на Верховного волхва теперь были обращены все взоры. Каково будет его решение о воле богов?
   – Священный орел сказал: на запад! – торжественно возвестил Верховный волхв и ударил посохом о землю.
   Верховный волхв Тамыш был худым, костлявым стариком с изможденным от длительных постов лицом и седой, спускавшейся до пояса бородой. Он умел производить величественное впечатление – даже король был вынужден это признать. По-видимому, некоторое благородство этому кудеснику придавали белоснежные, до пят, одежды, горящий истовой страстью взор и властный, повелительный голос.
   Король сделал еще одну попытку настоять на своем.
   – Вздор! – воскликнул он. – Орел прежде свернул на юг, разуйте глаза! – Король надеялся, что ирония выведет людей из наваждения и вернет к рассудку, но на его слова снова не обратили внимания.
   – Вознесем хвалу богам за повеление идти на запад, – возгласил Верховный волхв Тамыш и воздел руки к небу.
   Воеводы и вельможи послушно пали ниц – по-восточному, лицом в пыль, задницей в небо. С трудом сдерживая желание подбежать и дать им пинка по вздыбленному заду, король в бешенстве щелкнул пальцами. Адъютант подвел коня, и король вскочил в седло.
   – Ты оскорбляешь богов, нечестивец! – загрохотал гневный голос волхва.
   – Войско пойдет на юг! – объявил король. Но чтобы не показаться совсем уж твердолобым деспотом-самодуром, добавил: – Окончательное решение вынесет Большой тайный совет!
   Он резко, подняв на дыбы, развернул жеребца и поскакал во дворец, в столицу, Галантию. Спустя несколько мгновений позади раздался топот копыт, и к королю присоединились адъютанты. Слава богу, хоть они сохраняли пока верность! Впрочем, король Шварн особо не обольщался: в нынешние времена всеобщего предательства ни на кого полагаться было нельзя.
   С тех пор как король начал раз за разом ошибаться в угадывании направления кочевых набегов, его власть стала сжиматься как шагреневая кожа. Вельможи и царедворцы, ранее беспрекословно повиновавшиеся любому его приказу, ныне выслушивали распоряжения в угрюмом молчании и, как казалось королю, негласно их саботировали. Король даже начал подозревать, что против него готовится заговор. Никому доверять больше было нельзя: атмосфера во дворце с каждым днем сгущалась от наушничества, угодничества, лицемерия и скрытой измены, все более напоминая гнойник, который вот-вот прорвется. Не послушать ли тайного министра Нукера, да и не нанести ли удар первым, прежде чем его нанесут недруги во главе с этим чертовым волхвом Тамышем? – спрашивал себя король.
   Въезжая в столицу через городские ворота, король Шварн жестом ответил на приветствие капитана Лангебарта, командира роты немецких наемников-ландскнехтов, охранявших подъемный мост. Интересно, останется ли капитан верен или примкнет к заговору, если таковой готовится?
   На улицах города адъютанты окружили короля плотным кольцом, на всякий случай закрывая своими телами. Давно прошли времена, когда при появлении короля горожане выбегали на улицу с ликованием. Теперь народ выглядел мрачным и подавленным, смотрел на королевскую кавалькаду исподлобья, с нескрываемой враждебностью. Не король, говорили их взоры, а исчадие дьявола! Тот самый, что стоит на пути Глашатая божьей воли, Великого волхва, посланного богами для избавления королевства от ротонов!
   Но вот наконец показалась высокая ограда, а за ней дворец с прекрасными, во французском духе лужайками и высокими, бившими в небо фонтанами.
   На мраморной дворцовой лестнице короля ждала жена, Ясмина – юная, воздушная и, как всегда, прекрасная. При виде ее король испытал прилив сладостной нежности. Захотелось подхватить Ясмину на руки, закружить, положить голову ей на грудь и послать все дела – вместе с кочевниками, священными орлами и Верховными волхвами – к чертовой матери.
   – Шварн, милый, какое решение принял Верховный волхв? – вместо приветствия нетерпеливо спросила Ясмина.
   Король помрачнел. Нежность уступила место злому раздражению.
   – Осмелюсь заметить ее величеству, – склонившись в язвительном полупоклоне, произнес король, – что все решения в королевстве покамест принимаю я.
   Он прошел мимо Ясмины, демонстративно проигнорировав протянутую ему для поцелуя руку. Очевидно, даже собственная супруга больше ни во что короля не ставила!
   Король нетерпеливым жестом отослал дворецкого, приглашавшего к обеду, и направился во внутренние покои, где его ждала расстеленная на столе карта королевства. Нужно было собраться с мыслями и как следует подготовиться к Большому тайному совету. Король решил, что именно там будет окончательно определено направление удара по ротонам. Более ошибаться было нельзя. От исхода Большого тайного совета зависела теперь участь страны и судьба самого короля.

Уклончивый тайный министр

   Король до боли в глазах всматривался в карту, на который были отмечены места сосредоточения ротонов. Ну вот как – скажите как?! – могли ротоны скапливаться в одном месте, а затем непостижимым, почти мистическим образом внезапно совершать набег в другом? Может быть, верна молва, и у них и впрямь под одеждой скрываются крылья, словно у саранчи?
   Лазутчики докладывали об их скоплении на юге. Посылать войско наобум, на запад, следуя мистическим бредням волхва Тамыша, было бы сущим безумием. Но как убедить в этом Большой тайный совет, какие привести аргументы? Король позвонил в колокольчик, и через минуту в комнату, как всегда бесшумно и осторожно, вошел тайный министр Нукер.
   – Чем закончилось таинство объявления воли богов? – спросил министр.
   – Ты ведь охотился с беркутами, Нукер? – вместо ответа спросил король. – Куда летят орлы в знойный летний полдень?
   – К холмам, в тень. Где же еще им спасаться от жары? Холмы лежат к западу от столицы. Беркут должен лететь на запад.
   – Волхву Тамышу это известно?
   Нукер пожал плечами.
   – Возможно, да. А возможно, и нет Он ведь не беркутчик.
   – Жрецам необязательно быть охотниками, чтобы знать повадки орла! – нетерпеливо сказал король. – Это же их чертова священная птица, они знают ее как облупленную!
   – Всегда есть вероятность, – мягко возразил Нукер, – что орел вдруг заметит добычу и повернет в другую сторону.
   – Почему-то орел всегда летит туда, куда нужно волхву Тамышу, а не в направлении, о котором доносит разведка! Что, черт возьми, происходит с нашими лазутчиками, Нукер? Почему они постоянно ошибаются?
   – Ротоны хитры, Шварн. Разведке трудно с ними тягаться.
   «Шварн»… Король сам завел обычай обращаться друг к другу без церемоний, по имени. Но сейчас он бы предпочел, чтобы тайный министр поменьше возражал и почаще называл его «ваше величество».
   – Какой прок в твоих лазутчиках, Нукер, если ротоны их постоянно водят за нос?
   – Дело не только в лазутчиках, – осторожно заметил министр. – Кругом предательство и измена. В походе мы наткнулись на подозрительную даму. Зачем она оказалась в опасной местности? Что высматривала и вынюхивала?  По чьему заданию? Непонятно и подозрительно.
   – Ты устроил ей допрос? – поинтересовался король.
   – Нет. Помешал твой брат, конунг Магнус. Решил проявить галантность, предложил даме охрану. Но она почему-то отказалась. С каких это пор дамы отказываются от охраны в опасном районе в неспокойное время? Это вызывает подозрение.
   – Почему же ты не настоял на допросе? – удивился король.
   Министр лишь пожал плечами.
   – Ты ведь просил меня ни в чем не перечить воеводам, Шварн. Не перечить, а только наблюдать.
   Король бросил на своего тайного министра пытливый взгляд.
   – Ты имел возможность без помех, вблизи наблюдать за воеводами во время похода. Ты выявил измену, Нукер?
   – Не совсем, – уклончиво ответил тайный министр. – Для раскрытия измены требуется время.
   Король в нетерпении прошелся по комнате.
   – Говорят, ты взял в плен ротона, Нукер?
   Тайный министр не ответил, а лишь насупился.
   – Магнус говорит, - раздраженно продолжал король, - что ты ослушался его приказа и оставил пленного в живых. Зачем ты это сделал? Хочешь поссорить меня с воеводами?
   – Пленник – моя добыча,– возразил министр. – Воеводы не вправе указывать, как мне с ним поступать! Пленный может многое рассказать.
   – Допустим, – сказал король. – И что же поведал твой пленный? Ты развязал ему язык?
   – Пленный пока молчит, – уклончиво сказал министр. – Для того чтобы он заговорил, требуется время.
   – Пойми же наконец, нет у нас времени! – раздраженно бросил король и вновь зашагал по комнате, о чем-то мучительно раздумывая. Внезапно он принял решение:– Приведи пленника ко мне, Нукер. Я допрошу его сам.
   Министр поклонился и вышел, а король вызвал дворецкого и велел послать за конунгом Магнусом.

Кто виноват в военных неудачах?
   Конунг скоро явился. Он все еще прихрамывал после злополучного боя с призраками – того самого, что едва не закончился для войска позорным разгромом. Впрочем, из похода Магнус вернулся героем. Еще бы! Быстро восстановил полк, совершил стремительный бросок и успел освободить от ротонской осады город Геланд. А затем даже умудрился нагнать отступавших кочевников и отбить часть угоняемых в полон горожан. Но главное, чем конунг снискал славу героя, была брошенная им фраза, которая вскоре стала крылатой: «Пленных не берем!» Именно этим кличем стал теперь заканчивать свои обличительные проповеди Верховный волхв Тамыш. Когда-то, еще при восшествии на престол, король Шварн настоял, чтобы на гербе королевства начертали слово «милосердие», но кто теперь об этом вспоминал?
   – Какова была воля богов? – спросил конунг.
   – Орел свернул на запад. Войско пойдет на юг.
   Во взгляде Магнуса мелькнуло осуждение.
   – Тысяча чертей, Шварн! Надеюсь, тобой движет не простое упрямство? Всем известно о твоей вражде к волхву Тамышу, но не пора ли остановиться? Своим неразумным упорством ты только настраиваешь против себя самых верных сторонников! Черт возьми, ну почему ты собираешься послать войско именно на юг, можешь это разумно объяснить?
   – Есть донесения разведки, Магнус. – Король кивнул в сторону расстеленной карты.
   Магнус подошел к столу и бегло взглянул на карту.
   – Тысяча чертей! Ты все еще веришь донесениям лазутчиков, Шварн? – воскликнул он.
   – А что ты предлагаешь? Верить гадалкам и не доверять разведке?
   – Черт подери! - вскричал Магнус. - У нас в королевстве разведка имеет конкретное имя! Кому она подчиняется? Вот именно! Тайному министру Нукеру! Разрази меня гром, на твоем месте я бы поменьше доверял ему и его горе-лазутчикам. Хоть режь меня, неспроста ротоны обводят нас вокруг пальца! Поверь, Шварн, в последнем походе я имел несчастье наблюдать эту лису-Нукера вблизи. И знаешь, что я тебе скажу? Тип он скользкий, себе на уме. Угадай, какой ответ я получил на вопрос, верит ли он, что мы застанем ротонов врасплох? Он ответил: Нет, не верю! Тысяча чертей! Одно из двух – либо он сам своим шпионам не доверяет, либо ведет двойную игру! Не удивлюсь, если выяснится, что он балакает по-ротонски. Ну а то, что он этим дикарям потакает – так это видно невооруженным глазом!..
   – Другой разведки у нас все равно нет, – устало возразил король.
   – Разрази меня гром, Шварн! Как по мне, так лучше никакой разведки, чем такая! Мы скоро станем посмешищем всей Европы! Соседи смеются, а народ того и гляди устроит бунт. Народ не простит, если ты пойдешь против воли богов!
   Фразу о том, что «народ не простит», король уже слышал. И он даже помнил где. Не далее как вчера ночью, ровно в тех же выражениях его уговаривала жена, Ясмина. А утром осведомители докладывали, что именно эти слова произносил волхв Тамыш в своей проповеди.
   – Ты веришь, что зигзаги орла в поисках падали – это воля богов, Магнус?
   – Черт подери, Шварн, да я чему угодно поверю, но только не лазутчикам Нукера! Гони его в шею, поручи разведку мне, и мы перестанем вечно тыкаться пальцем в небо!
   В последнее время предложения избавиться от Нукера сыпались на короля едва ли не ежедневно. Теперь об этом открыто заговорил и Магнус. Защищать тайного министра от нападок становилось все труднее.
   – Нукер обладает бесценным опытом жизни среди кочевников, Магнус. Никто не знает ротонов лучше него.
   – Тысяча чертей, Шварн! Как по мне, так Нукер их слишком хорошо знает! Я бы даже сказал – подозрительно хорошо! Ничуть не удивлюсь, если он с ними напрямую снюхался…
   Разговор принимал слишком опасный оборот; король поспешил сменить тему.
   – Я позвал тебя, Магнус, – сказал он. – чтобы спросить: могу ли я рассчитывать на твою поддержку на Большом тайном совете?
   Магнус подошел к королю и положил обе руки ему на плечи, как у них было принято с детства, когда приходилось мириться после ссоры.
   – Брат, – сказал он, – Ты же знаешь, я всегда буду на твоей стороне.

Глава 2. Таинственный пленник

Есть ли у кочевников крылья?
   Вошел дворецкий и доложил, что явился Нукер. Интересно, подслушивали ли его люди разговор? Магнус, заслышав имя тайного министра, помрачнел и собрался было откланяться, но король удержал его. Пора было положить конец атмосфере секретности и подозрительности. От кого таиться и прятаться? От собственного брата?
   – Останься, брат, – мягко сказал король. – Я хочу, чтобы ты присутствовал при допросе пленного ротона.
   Услышав о пленнике, Магнус был готов разразиться тирадой ругательств: с пленными у него разговор был короткий. Но в это время вошел Нукер, и конунг почел за благо пока промолчать.
   – Человек, которого ты хотел расспросить, доставлен во дворец, Шварн, – осторожно сообщил тайный министр, косясь на Магнуса.
   – Можешь не напускать туману, Нукер. – сказал король. – Конунг примет участие в допросе.
   Нукер нахмурился, но лишь пожал плечами и знаком пригласил следовать за ним.
   Они долго шли через анфилады комнат, поднимались с этажа на этаж, спускались лестницами черного хода, и затем попадали в новые анфилады. Было ясно, что министр путает следы. После стольких кружений по закоулкам дворца запомнить путь следования было практически невозможно. У короля было такое впечатление, будто его завели в лабиринт, из которого без посторонней помощи теперь будет не выбраться.
   Но вот они наконец остановились перед дверью, которая была настолько низкой и неприметной, что ее можно было принять за вход в погреб. Нукер достал связку ключей и поочередно открыл с полдюжины замков. Дверь отворилась, и взгляду предстала крохотная комната с голыми стенами: стол с парой стульев, соломенный тюфяк в углу – вот и вся обстановка. На тюфяке лежал ротон.
   Невысокий и щуплый, обросший за время пленения жидкой бородкой – вблизи он вызывал скорее жалость и любопытство, нежели ужас и ненависть, внушаемые по отношению к кочевникам молвой. При появлении чужаков ротон с достоинством поднялся и с безразличным спокойствием оглядел вошедших.
   Невозмутимости его мог бы позавидовать и сам министр Нукер. Король приблизился и осторожно отогнул верхнюю часть грубой и плохо пошитой одежды дикаря, оголяя смуглое плечо и лопатку. Крыльев у ротона не было. Что ж, одной легендой стало меньше, подумал король. Но чем же в таком случае объяснить непостижимую, сверхъестественную стремительность передвижений орды?
    – Как зовут тебя? – спросил ротона король.
   Пленник молчал.
   – Скорее всего, он не знает нашего языка, – пояснил молчание дикаря министр.
   – А ты их язык знаешь, Нукер? – поинтересовался король.
   Тот замялся.
   – Тысяча чертей, да знает он! – вмешался Магнус. – Это было ясно еще во время похода! Только вот зачем-то скрывает. И разрази меня гром, я даже догадываюсь, зачем!..
   Король сделал Магнусу предостерегающий знак. Только не хватало устраивать перебранки в присутствии пленника! Затем снова обратился к Нукеру:
   – Ну так переводи, коли ротонский язык знаешь!
   Министр произнес какие-то слова на странном, гортанном наречии.
   Пленник молчал.

Опрометчивое решение короля
     Магнус шагнул к королю и горячо зашептал ему на ухо.
   – Разрази меня гром, этот узкоглазый черт никогда не заговорит, пока чувствует поддержку Нукера! Клянусь дьяволом, все эти чертовы азиаты заодно, они понимают язык друг друга, им легко сговориться. Тысяча чертей, отдай пленника мне, и он заговорит как миленький! Живо развяжем ему язык, когда вздернем на дыбе…
   Король поморщился и отстранился от брата. Некоторое время он стоял в раздумье, а затем решительно подошел вплотную к ротону и сказал, глядя ему прямо в глаза.
   – С тобой говорит монарх королевства Идиллия. Никто не причинит тебе вреда, можешь отбросить страх.
   Тень презрительной усмешки пробежала по губам пленника и тут же исчезла, уступив место прежней холодной бесстрастности. Тайный министр собрался было переводить, но король остановил его.
   – Сдается мне, что наш гость не нуждается в толмаче, – сказал он, продолжая пристально глядеть в лицо узника. – Назови свое имя, ротон!
   Ротон молчал.
   – Почему вы совершаете на нас набеги? – продолжал король. – Вы сжигаете дома и убиваете жителей. Зачем? Какая вам в том польза? Мне говорили, что ваши воины рыщут в захваченных селах в поисках одежды. У вас недостаток в одежде? Мы дадим ее вам. Обменяем на ваших лошадей. Или овец. Ведь ваш народ разводит овец? Мне говорили, что при набегах вы набиваете походные сумы глиняными кувшинами. Вам нужны кувшины? Мы дадим их вам, у нас много гончаров. Мы научим ваш народ обращаться с гончарным кругом, и у вас будет столько посуды, сколько вы пожелаете! Вы угоняете наших людей в полон. Мне говорят, что сами вы пленных в рабство не обращаете, и это свидетельствует в пользу вашего народа. Но вы продаете пленников греческим купцам в обмен на кольчуги и сабли. Вам нужно оружие? Мы дадим вам и кольчуги, и сабли, причем в гораздо большем количестве, чем вы получаете от греческих купцов.
   Ротон молчал. Лицо его продолжало оставаться непроницаемым.
   – Почему, совершая набеги, вы проявляете такую чудовищную жестокость? – продолжал король. – Я уверен, что это оттого, что вы толком не знакомы с нашим народом, не общались с ним близко. Если бы вы нас лучше узнали, если бы вы пожили среди нас хотя бы несколько дней!..
   – Тысяча чертей, да что ты с ним миндальничаешь! – не выдержал Магнус. – На кой черт ты мечешь бисер перед свиньями! Отдай пленника мне, и мы устроим публичную казнь на главной площади. Народ устал терпеть унижения от кочевников, он жаждет мщения! Мы отрубим сначала руки, потом ноги, затем голову. И скажем народу: так будет с каждым, кто придет к нам с мечом!..
   Король поморщился.
   – А каково твое мнение, Нукер? – спросил он министра.
   – Нужно время, – нехотя отозвался тот. – Вода камень точит. Еще несколько недель, и воля ротона будет сломлена. Он заговорит.
   Король в раздумье прошелся взад вперед по крохотной комнате-камере. Затем остановился напротив ротона и снова посмотрел ему в глаза.
   – Ты свободен, – сказал король пленнику. – Я дарую тебе свободу… но с одним условием. Ты должен пробыть в городе три дня. Походить, посмотреть, потолкаться. Всего три дня. После этого ты будешь волен идти на все четыре стороны.
   – Тысяча чертей, что ты делаешь, Шварн! – в ужасе схватился за голову Магнус. – Ты в своем уме?! Клянусь дьяволом, ты отпускаешь опасного врага и возможного шпиона! Только боги знают, что он может выведать за эти три дня!
   Король пропустил слова брата мимо ушей, продолжая пристально глядеть в глаза ротону.
   – Нам в королевстве нечего скрывать, – сказал он. – Я не вижу больше повода держать узника в плену. Принадлежность к ротонам не есть преступление. – Король обернулся к конунгу. – Ты можешь, Магнус, назвать конкретное злодеяние этого человека?
   Магнус лишь возмущенно пожал плечами.
   – А ты, Нукер?
   Министр отрицательно покачал головой.
   – В таком случае нет резона держать его в неволе, – вынес окончательное решение король. – Нукер, выдашь нашему гостю не слишком броскую одежду, снабдишь едой и ночью незаметно выведешь из дворца. Капитану Лангебарту сообщишь приметы ротона и от моего имени передашь, чтобы городская стража не выпускала его из города ровно три дня.
   Все это время король внимательно следил за выражением лица узника, пытаясь уловить хотя бы малейший отблеск эмоций, но бледные черты пленника оставались совершенно бесстрастными, будто он не понимал сути произнесенных слов.
   – Нукер, переведи нашему гостю, что он свободен, - велел король. - Впрочем, я уверен, что перевода ему не требуется.

Глава 3. Рискованные приключения королевы

Злой дух упрямства короля
   Королева Ясмина пребывала в прескверном расположении духа. Уже который раз за последние дни муж позволял себе резкие, можно даже сказать, грубые выходки. Еще недавно всегда учтивый, ласковый и предупредительный, он теперь на каждом шагу проявлял холодность, раздражительность и даже опускался до чтения ей нотаций! Туда не ходи, того не делай, с тем не поддерживай переписки… Иногда Ясмине казалось, что король разлюбил ее, и если бы не Верховный волхв Тамыш, она бы совсем впала в отчаяние.
   Но волхв разъяснил ей истинную суть ее несчастий и обещал надежду. В короля вселился дух противоречия, писал ей волхв. Ясмина должна помочь избавить короля от злого духа, и тогда в жизнь королевства – равно как и в ее собственную семейную жизнь – вернутся мир и покой. Но для этого от Ясмины требовалось терпение, смирение и послушание. Волхв Тамыш, как и полагалось доброму духовному пастырю, наставлял ее на истинный путь, советовал не спешить, не устраивать мужу сцен, а действовать мудро, осторожно и исподволь.
   Большое облегчение Ясмине доставляли письма-исповеди, которые она писала волхву. В них она жаловалась на судьбу, признавалась в охватывающей ее порою тоске и просила дать совет: как ей жить с человеком, обуянным бесом упрямства? Волхв в ответ утешал, обещал изгнать беса усердными молитвами, а для этого время от времени просил описать расположение входов и коридоров дворца, дабы добрые духи могли по ночам беспрепятственно проникать в королевские покои и оказывать на мужа благотворное воздействие.
   Но прошлой ночью демон упрямства вновь возобладал. Король был мрачен, отводил глаза и долго угрюмо молчал. Ясмина уже приготовилась выслушать от него резкие, обидные упреки, но вместо этого король глухим голосом неожиданно попросил прекратить переписку с волхвом Тамышем.
   – Так у меня и нет с ним никакой переписки, милый! – покраснев, возразила Ясмина. И это было почти правдой: разве можно было назвать письма-исповеди перепиской?
   Лицо короля на секунду исказила болезненная гримаса, как будто ему было стыдно, что королева говорила неправду;  но он тут же взял себя в руки.
   – Прошу тебя, Ясмина, – сказал он тихо. – Дай мне обещание, что ты не будешь больше писать волхву.
   Она уступила и дала мужу такое обещание. Терпение и уступчивость – вот главное оружие против злого духа, овладевшего королем. В конце концов и волхв Тамыш призывал к тому же: уступчивость и терпение.

Несносная камеристка
   Башенные часы пробили два часа пополудни, наступало время обеда. Король, конечно, опять к столу не выйдет: запрется как всегда в кабинете и будет шушукаться с этим своим неприятным тайным министром Нукером.
   Ясмина не любила и боялась министра, почитала его интриганом и злым гением мужа. И не она одна! Волхв Тамыш называл Нукера главной причиной всех бедствий королевства. Если бы им, волхву и Ясмине, удалось объединить усилия и избавить короля от дурного влияния, писал волхв, то страна смогла бы вздохнуть спокойно. И в семье Ясмины наладилась бы прежняя согласная супружеская жизнь.
   Ясмина позвонила в колокольчик, и тотчас явился дворецкий.
   – Выйдет ли его величество к обеду? – спросила королева.
   – Его величество пожелал обедать у себя в кабинете, – прозвучал ответ.
   Ясмина жестом отослала дворецкого, прикусив от обиды губу. Ну вот, так она и знала! Опять придется обедать в одиночестве! Одеваться было не для кого, но не могла же она позволить себе распускаться! К тому же одевание к обеду всегда доставляло ей удовольствие, отвлекая от неприятных мыслей. Ясмина осмотрела с полдюжины нарядов и выбрала воздушное розовое платье с кружевами и перламутровыми пуговицами, которые, как она хорошо знала, удачно подчеркивали нежную белизну ее лица.
   В комнату впорхнула Гортензия, камеристка, и принялась помогать застегивать крючки и пуговицы, надевать тончайшие жемчужные нити. Ясмина тем временем гляделась в зеркало, но занятие это не приносило ей обычной радости. Лицо по-прежнему было свежо и прекрасно, но печаль наложила едва заметные тени под прелестными, миндалевидными глазами, опушенными густыми ресницами.
   Ясмина вздрогнула: ей показалось, что вокруг глаз даже появились едва заметные морщинки. Но нет, слава богу, только показалось! Королева изобразила на лице улыбку, и зеркало отразило чудесную, томную, лукавую красавицу, созданную для того, чтобы очаровывать окружающих. Ясмина знала цену своим чарам. В ее жизни еще не встречался мужчина, который бы устоял перед магией ее очей.
   «Ничего, – подмигнула она себе в зеркале, – растопим камень сердца супруга, никуда он от нас не денется!».
   Одевание меж тем закончилось. И тут Гортензия, сделав таинственное и лукавое лицо, вытащила из шуршащих складок юбок конверт с сургучной печатью.
   – Шшш, – приложила она палец к губам. – От волхва Тамыша…
   Ясмина нахмурилась.
   – Откуда к тебе попало письмо? – строго спросила она.
   – Как откуда, выше величество? – удивилась Гортензия. – В условном месте во дворце нашла, как всегда.
   – Кто принес?
   – А я почем знаю? – невинно пожала плечами камеристка. – Увидела: письмо лежит… Дай, думаю, госпоже отнесу.
   Королева повертела конверт в руках. Был большой соблазн вскрыть и прочесть – но нельзя!
   – Прочтите, ваше величество, – вкрадчиво, будто змей-искуситель, зашептала Гортензия. – Интересно ведь!
   – Я обещала мужу не читать больше таких писем, – твердо сказала Ясмина, – и у меня нет намерения нарушать данное слово.
   – А и не надо ничего нарушать, ваше величество, – хитро подмигнула Гортензия. – Я обещаний не давала, мне прочесть можно. А вам ведь не запрещали слушать?
   И прежде чем Ясмина успела возразить, камеристка выхватила конверт, вскрыла и принялась читать вслух.
   Королева заткнула было уши, намереваясь выгнать Гортензию. Но тут же передумала.
   – Все равно я на письмо отвечать не буду, – приняла она твердое решение.
   А раз не будет отвечать, то значит и переписки не будет. А стало быть, можно и послушать.
   Письмо было кратким и сердитым. Волхв Тамыш пенял королеве на ее молчание, укорял за небрежение добрыми пастырскими наставлениями, сетовал на легкомыслие, взвывал к чувству долга. В нынешнее судьбоносное для народа время, писал он, никто не имеет права отмалчиваться, купаясь в роскоши.
   Ясмина взглянула на свое великолепное шелковое платье, и лицо ее залила краска стыда. Волхв Тамыш обладал дьявольским даром всюду видеть и обличать пороки. О чем бы он ни заводил речь – вскоре становилось стыдно и за обильную вкусную еду, и за удобную благополучную жизнь, и даже за свою красоту, молодость и здоровье! Из его слов выходило, что праведно живут одни только жрецы, да немытые, нечесаные, скверно одетые нищие! Казалось бы, ну что плохого в воздушном, переливающемся перламутром шелковом платье? Ан нет, жрец умел в мгновенье ока внушить к нему отвращение, и королева уже готова была сорвать с себя платье как нечто постыдное. Да, приходилось согласиться, она жила в грехе роскоши, что тут возразишь?
   – Ответ будет? – шепотом спросила Гортензия.
   – Я дала мужу слово…
   – Фу-ты ну-ты, – состроила презрительную гримасу несносная камеристка. – Да мало ли какие обещания я давала мужу?! Да если все обещания выполнять, то что это за жизнь будет?!
 

Королева подозревает заговор

Королева подозревает заговор
   Первой мыслью королевы было немедленно вернуться во дворец и рассказать обо всем мужу. Нужно было наконец открыть ему глаза на заговор, творимый коварными, неблагодарными людьми, которые втерлись к нему в доверие. Может быть, тогда муж поймет, насколько несправедлив он был к Ясмине, не посвящая в государственные дела и запрещая переписываться с волхвом. А что вышло в результате? Вот муж таился от нее, попрекал, прятал тайные документы, не пускал на военные советы – и в итоге проворонили заговор! Но ничего. Скоро все увидят, как умело она поправит дела в королевстве!
   В своем воображении Ясмина уже представляла, как она мирит мужа и волхва Тамыша, соединяя их руки и благословляя на добрые дела. Противостояние завершится, король начнет слушаться жрецов, и все сразу наладится! А с каким позором будет изгнан вечно хмурый, несветский тайный министр, который и поклониться-то толком не умеет, а только пристает с вечными своими нелепыми подозрениями! Хватит ему наушничать и ссорить короля с любящей супругой! Она выведет его на чистую воду! Вот прямо сейчас пойдет и все расскажет!
   Но осторожность удержала Ясмину. Что она скажет мужу? – спрашивала она себя. Поведает, что Нукер скрывал во дворце ротона? А какие у нее доказательства? В том, что это был кочевник, Ясмина не сомневалась, но как заставить поверить короля? Министр Нукер хитер и изворотлив. Придумает очередную небылицу и выкрутится. И к тому же, – вдруг пришло ей в голову, – каким образом сама она, Ясмина, объяснит свое пребывание ночью вне дворца в столь странном одеянии? Этим не преминет воспользоваться тайный министр, чтобы обвинить ее во всех смертных грехах!
   Королева прикусила губу от досады: как бы ей не оказаться крайней в этой истории! Поспешные, импульсивные решения могли лишь испортить дело. Разумнее будет прежде посоветоваться с мудрыми, знающими людьми. Но с кем? Не с камеристкой же! Королева искоса взглянула на Гортензию. У той в глазах по-прежнему стоял ужас.
   – Ротон! Ротон во дворце! – в страхе шептала она.
   Как бы камеристка не подняла переполох раньше времени и не спугнула заговорщиков! Нет, нужно было действовать хитрее, набраться терпения, тщательно все обдумать и получить дельный, здравый совет… да хоть бы от мудрого волхва, например!
   – Глупости, Гортензия, – прошептала камеристке Ясмина, стараясь придать себе как можно более равнодушный вид. – Ты же знаешь, что говорит Магнус: пленных не берем! Откуда тут взяться ротону? Наверняка очередной лазутчик Нукера, от которых во дворце нынче проходу нет. Скоро уже и чихнуть будет нельзя, чтобы осведомители не донесли королю!
   Но ее, Ясмину, шпионами не запугаешь. Захотела встретиться с волхвом – и встретится несмотря ни на что! К тому же будет от кого получить пастырское наставление: что предпринять в связи с объявившимся во дворце ротоном?

Приключения полны опасностей
   Как и обещала Гортензия, едва приметная железная калитка в ограде, окружавшей дворцовую лужайку, в тот день не охранялась. Беглянки пересекли небольшой пустынный луг и углубились в городские кварталы.
   Королева почти тотчас пожалела, что покинула безопасность и роскошь дворца. Обступавшие ее теперь низкие, неказистые дома казались в неверном лунном свете враждебными и полными угроз. Люди были сплошь отвратительно одеты, попадались пьяные, горланящие песни. Пара подвыпивших молодцов перегородила дорогу.
   – Куда путь держим, красавицы? – весело крикнул один из них, качаясь от вина, будто куст на ветру. – Айда с нами! Мы такой кабачок знаем – зашатаешься! Угощение за наш счет.
   Королева в страхе стиснула локоть камеристки.
   – Ступай своей дорогой, охальник! – закричала на молодца Гортензия зычным, совершенно не похожим на нее голосом. – Не то я сейчас мужа кликну!
   – Мужа? – разочарованно протянул молодец. – Нет, с мужними нам не с руки. Ну и черт с вами! Подумаешь, королевы нашлись! Получше вас сыщем, стоит только свистнуть.
   Пьянчуги загоготали и продолжили свой путь. Один из них, проходя мимо, исподтишка ущипнул Ясмину. Королева вспыхнула и хотела было догнать и примерно наказать наглеца, но на руке у нее повисла Гортензия.
   – Ваше величество, нельзя! Это опасно, – горячо зашептала она на ухо. – Все мужчины в городе вооружены. К тому же это ведь пьяные – неизвестно, что у них на уме. Потерпите, ваше величество: в двух кварталах отсюда живет мой брат, он нас проводит.
   Брат оказался высоким, статным юношей с приятным лицом и хорошими манерами, несмотря на уродливую, нищенскую одежду. Впрочем, королева начала уже к подобной одежде привыкать: почти все на улице были одеты, словно нищие.
   Казалось, весь город устремился в одном направлении: сначала это был ручеек людей, прятавших глаза и стеснявшихся своего бедного одеяния, но затем ручей превратился в поток, и наконец образовалась целая толпа, направлявшаяся, как выяснилось, к Базарной площади на проповедь. Никто уже ничего не стеснялся. Напротив, толпа теперь с презрительными криками и свистом встречала тех редких прохожих, которые смели идти в нарядных одеждах.
   Особенная неприязнь толпы досталась одной изящно одетой даме, по виду чужестранке, которая невозмутимо шла куда-то через недоброжелательную толпу.
   – Не видел ли кто чужестранца в шляпе с плюмажем и воланами? – спрашивала у встречных дама. – Он называет себя бароном.
   В ответ даме летели насмешки, свист и даже угрозы, но дама не обращала на брань ни малейшего внимания, а как ни в чем ни бывало продолжала свой путь и свои поиски.
   Королева же пошла вслед толпе. В свете редких факелов Ясмина вглядывалась в лица своих подданных. В большинстве своем это были хорошие, незлые, добродушные лица. Люди коротко переговаривались, обсуждая свои мелкие дела и заботы. Заботы тоже были в целом незлые и добродушные. О здоровье детей. О ценах на хлеб. О кознях, творившихся во дворце.
   – Король наш – правитель неплохой, – говорил пожилой мужик, очевидно, кожевник, поскольку в пальцы его въелась дубильная краска. – Но вот жена у него – сущая злодейка! Интриганка, ведьма! Околдовала волю короля и теперь вертит им по своему изволению!
   – Кто тебе такое сказал? – вспыхнула, не удержавшись, Ясмина. Гортензия умоляюще потянула ее за рукав, а брат камеристки выступил вперед и на всякий случай положил руку на эфес шпаги.
   – Так ведь это все знают! – отозвался кожевник. – И волхв Тамыш так говорит. За спиной доброго короля прокручивает темные делишки  злодейка-королева на пару с этим предателем-азиатом, как его – Нукером. Спелись и ведут королевство к пропасти!
   У Ясмины от гнева и обиды задрожали ресницы. С ее уст едва не сорвался крик, призывающий стражу, но она вовремя вспомнила о своем инкогнито и прикусила язык.
   – Это неправда, – только и смогла она вымолвить дрожащим голосом.
   – Ты что, баба, с луны свалилась? – удивился кожевник. – Всем давно известно: эта подколодная змея-королева гадит всем как только может. И имя у нее басурманское. Надо бы проверить, не заслана ли она во дворец ротонами!..
   Кожевник продолжал говорить, но Ясмина его уже не слышала. Гортензия тащила ее в гущу толпы, путь в которой мощным плечом пробивал брат. Ясмина не сопротивлялась. По щекам ее текли слезы. Сквозь стыд и унижение в висок стучала лишь одна мысль.
   – Скажи мне, Гортензия, – спросила она слабым голосом. – Это правда, что такие вещи говорит обо мне волхв Тамыш?
   Камеристка отвела было глаза, но тут же бойко затараторила как ни в чем не бывало.
   – Да чего он только ни говорит, ваше величество! В государственных делах иногда приходится лукавить. Верьте только тому, что он скажет вам в беседе с глазу на глаз!

Глава 4. Это сладкое слово свобода

Как распорядиться дарованной волей?
   После многих дней, проведенных в крохотном каземате в ожидании пыток и смерти, у ротона теперь кружилась голова - и не сразу можно было понять: то ли это от свежего воздуха в благоухающем цветами дворцовом саду, то ли от ощущения нежданной, невесть с чего дарованной свободы. Когда его вытолкнули из дворца, повторяя несколько раз на разных диалектах: «три дня» – и показывая цифру «три» на пальцах, его первым желанием было расхохотаться в лицо доверчивых глупцов, которые непонятно с чего вообразили, будто он, кочевник, задержится в городе больше чем на полчаса – а именно столько, по его расчетам, ему понадобится, чтобы выскользнуть из города. Но сначала требовалось убедиться, что за ним не увязалась слежка.
   Стараясь выглядеть невозмутимым, ротон ленивой походкой прошел до железной калитки, вышел из дворцового сада, пересек безлюдный луг, вошел в город и тут же метнулся к одиноко стоящему на улице дереву. Затаившись, он принялся ждать. Из калитки некоторое время никто не появлялся, а затем вышли две бедно одетые женщины, очевидно служанки. За ними с великой предосторожностью и большой ловкостью, бесшумно, словно тени, проследовали два человека в темной, неприметной одежде – явные лазутчики.
   Ротон поначалу решил, что это ищейки, посланные по его следу, но слежка явно велась не за ним, а предназначалась женщинам. Он еще некоторое время подождал, стоя не шевелясь, пытаясь слиться с деревом, а затем быстрым шагом пошел прочь от дворца. При этом глаза его шарили по улице в поисках глухого переулка, в котором можно было бы незаметно раствориться.
   Наконец, он такой проулок нашел – переулок был кривой и в глубине раздваивался, словно развилка. В случае слежки высмотреть издали маршрут его передвижения будет невозможно: придется ищейкам пройти этот отрезок своими ногами, а остаться при этом незамеченными будет трудно. Ротон юркнул в проулок и нырнул в высокую траву у палисадника ближайшего дома. Там он некоторое время выжидал, лежа на животе и приложив ухо к земле.
   Слежки слышно не было. Похоже, король сдержал слово, когда обещал предоставить ему полную свободу. Вот только валандаться три дня в городе ротон не намеревался. Нужно было сразу же, под покровом темноты, выбираться из города.
   До крепостной городской ограды ротон добрался быстро и без приключений, но преодолеть высокую стену оказалось непросто. Он долго выбирал безлюдный участок – подальше от сторожевых башен, будок и жилья, – где можно было не спеша и без лишних свидетелей перемахнуть через стену. Темнота сгущалась, и потому многое приходилось делать на ощупь, однако ротону было не привыкать лазать по отвесным скалам по ночам.
   Он подошел к подножию стены и попытался определить ее высоту. Снизу стена казалась высоченной – раз в пять, а то и в десять выше его собственного роста. Ротон провел руками по слегка шершавой отвесной поверхности, пытаясь нащупать трещины, за которые можно было зацепиться. Но поверхность оказалась ровной и влажной, будто сковорода, смазанная салом. Он сделал отчаянную попытку зацепиться ногтями за крохотные выбоины и, превозмогая острую боль в пальцах, подтянул тело вверх. Ноги его заскребли по поверхности стены, ища хоть какой-нибудь опоры, но все оказалось тщетным: он соскользнул обратно на землю. На руках он ощутил липкость. Понюхал – руки пахли маслом.
   Стало ясно, почему ноги скользили: стена была обмазана маслом. Нечего было и думать пытаться через нее перелезть. Ротон решил пробираться к городским воротам в надежде незаметно выскользнуть через них, перехитрив стражу.
 
Отчаянная попытка вырваться из города
   Однако скрытно выскользнуть оказалось делом непростым. Несмотря на опустившуюся ночную тьму, главные въездные ворота в город оказались ярко освещены факелами. Проем ворот был перекрыт массивной чугунной решеткой, а вдоль нее прохаживались стражи с алебардами. Поодаль, саженях в тридцати, расположилось несколько арб. Ротон метнулся к одной из них и притаился за ее высокими колесами. Хозяин арбы, высокий, плотный мужик, кормил сеном быка.
   – Задержались мы у Бригиты, такие дела, – объяснял мужик быку извиняющимся голосом. – А как было не задержаться? Лясы-балясы, пиво-медовуха, муры-амуры… Вот и не успели выехать засветло… А теперь вдруг ворота на ночь закрыли! А зачем закрыли – непонятно. Говорит, лазутчика какого караулят, едрить его! Нынче с этими ротонами, едрить их, все свихнулись на лазутчиках. Теперь вот стой тут, терпи-жди. Не выпустят до рассвета, ироды!
   Бык в ответ только обиженно чавкал сеном. Мужик крякнул, махнул рукой и, кряхтя, полез внутрь арбы.
   Ротон продолжил наблюдение. К воротам направилась молодая парочка с нескромно переплетенными руками.
   – Куда? – грозно прикрикнул на них один из стражников.
   – Погулять, – робко ответил женский голос.
   – Я вот тебе погуляю! – пригрозил стражник. – Нечего по ночам шляться, утром приходите! Ну молодежь пошла! Ни стыда, ни совести! Верно говорит Великий волхв: погрязли мы в грехах, королевство катится в тартарары!
   Парочка ретировалась, и некоторое время ничто не нарушало тишину, кроме громкой переклички сторожей. Ротон лихорадочно соображал, что же ему делать дальше. Было ясно, что нужно выбираться из города чем быстрее, тем лучше. Но как это сделать?
   На дороге послышались негромкое постукивание палками о землю и нестройный топот дюжины пар ног, ступающих характерной неуверенной походкой. Слепцы? Ротон не мог поверить своей удаче. С незапамятных времен считалось, что слепцы находятся под охраной потусторонних духов, и потому установился обычай не чинить им препятствий. Даже кочевники, встретив на пути незрячих, почтительно расступались и пропускали их сквозь свои ряды.
   Грех было не воспользоваться таким случаем! Ротон бесшумно отделился от арбы и, пользуясь темнотой, в несколько прыжков очутился рядом со слепцами. Те шли гуськом, и каждый держал руку на плече впереди идущего. Понаблюдав несколько секунд за осторожной поступью и скорбной, сгорбленной манерой слепцов, ротон присоединился к последнему в цепочке, положил руку ему на плечо и, шаркая ногами, пошел следом. Слепец вздрогнул от прикосновения, но лишь пожал плечами и ничего не сказал.
   Тем временем слепые подошли к решетке городских ворот.
   – Стой! Куда? – крикнула стража.
   – Незрячие мы, убогие, – тонким голосом запричитал тощий старик, шедший во главе цепочки и ведший остальных. – Промышляем милостыней.
   – Куда это вы собрались на ночь глядя? – грозно спросил стражник.
   – А нам что ночь, что день, все одно ничего не видим. Незрячие мы.
   – Надо пропустить, – сказал кто-то из стражников. – Задерживать слепых грех.
   – Пропустить-то пропустим, – возразили ему другие, – да только сначала хорошенько досмотрим. А ну-ка, убогие, расстегните рубахи!
   Пара стражников с факелами принялась производить обыск.
  «Что они могут искать у слепых? Донесения?– подумал ротон. –Неужели глупцы думают, что неповоротливых убогих будут использовать в качестве гонцов?».
   Он подавил инстинктивное желание незаметно юркнуть обратно в тень. Ведь, если подумать, то скрывать ему было нечего, пусть обыскивают. Когда до него дошла очередь, ротон закрыл глаза, чтобы не выдать себя прищуриванием от яркого свет факелов и изобразил на лице скорбную покорность. Кто-то рванул на нем ворот и оголил плечо.
   – Ага! – торжествующе закричал стражник. – Попался, голубчик!
   Ротон открыл глаза и рванулся из рук сторожей, но ему заломили руки так сильно, что хрустнули суставы.
   – Зови капитана, – крикнул кому-то стражник. – А вы, убогие, можете идти. Добрый путь! Боги вам в помощь!
   Ротон краем глаза увидел, как открываются ворота и со скрипом поднимается железная крепостная решетка. Свобода была так близко! Эх, ему сейчас коня! Он сделал отчаянную попытку вырваться, боднул кого-то головой, но держали его крепко. Подбежали еще несколько сторожей и поволокли к стрельчатой двери каменной пристройки, чуть в стороне от ворот.

Кто они, таинственные земляки?

   Ротон ускорил шаг, и вскоре барабанная дробь стала слышна отчетливо. Да, сомнений не оставалось: на тамтамах так играть мог только кочевник. Ротон прислушивался, пытаясь разгадать смысл ритма, выбиваемого искусными пальцами. Мало кто из чужеземцев знал, но у кочевников существовал язык тамтамов. С помощью барабанов посылали в бой, обменивались донесениями и даже договаривались о женитьбе, если суженые были разбросаны по отдаленным кочевьям. Ротон вслушивался, но не понимал послания барабанщиков - будто на бумаге вместо текста выводили каракули. А может быть, барабаны говорили на другом, по каким-то причинам неведомом ему языке? Это предстояло выяснить.
   Шум тамтамов нарастал. Теперь стала слышна и зурна, и ротон сразу ее признал: боевая зурна, отправлявшая кочевников в атаку. Перед битвой первые же ее звуки наполняли кровь яростью и отвагой; даже робкие воины превращались в бесстрашных и свирепых джигитов. Теперь же зурна играла черт знает что! Нечто чарующее и завораживающее – женская музыка, тьфу! Ротон поморщился. Так испоганить грозный инструмент! Ну пусть только исполнитель попадется ему в руки!
   Между тем ротон вышел к запруженной народом площади. Барабаны и зурна смолкли, а на возвышающемся над площадью помосте в освещении факелов стоял величественный старец в белоснежном одеянии до пят и с длинной седой бородой. Старец грозно потрясал посохом.
   – Доколе? – громоподобным голосом вопрошал он. – Доколе мы будем терпеть короля-нечестивца, его чужестранку-жену, басурманов-министров и германских наемников?! Тайный министр короля, отъявленный проходимец и предатель Нукер, происходит родом из кочевников. Кто поручится, что он не в сговоре с ротонами? Почему король не прислушается к жрецам, истинным радетелям блага народного, ведающих волю богов?! Как смеет король противиться воле Священного орла?! Кто околдовал короля, кто нашептывает ему греховную гордыню? Не басурманка ли королева?! Не вступила ли она, на пару с изменником-министром в сговор с ротонами?! Все они басурмане, все одна шайка-лейка! И еще этот ландскнехт-капитан! Разве можно доверять защиту города немцу? Да что этот немец смыслит в обороне жреческих святынь?! Куда заведет короля такое окружение?! Горе королевству, горе народу! Не пора ли нам, братие, взять дело защиты отчизны в свои руки? Жрецы возглавят войско, пойдут вперед с орлиными хоругвями. Воля богов сметет нечестивых кочевников!..
   Ротона мало волновали речи старца, который на глазах впадал в исступление, свойственное всем шаманам. Гораздо больше ротона интересовали музыканты, располагавшиеся по углам помоста. Он изо всех сил напрягал зрение, но разглядеть что-либо на таком удалении было трудно: сгорбленные, сидящие со скрещенными ногами фигурки в черном; даже лиц не было видно.
   Ротон не решился пробираться ближе через толпу. Настроение толпы ему не нравилось. Люди стояли угрюмые и злые, повсеместно вспыхивали ссоры.
   – Эй, полегче! – с угрозой рыкал чей-то бас. – Прет, как немчура неотесанная!
   – А чего свои грабли расставил? Подвинуться трудно? Стоит, как чурка ротонская!
   Ротон решил обойти толпу по периметру в надежде определить местоположение стана музыкантов – или как он называется у оседлого бледнолицего дурачья – место сбора? В ротонских кочевьях во время праздников все собирались плотным кольцом вокруг священного костра, у которого витийствовали шаманы. При этом где-то неподалеку, в укромном месте, обязательно присутствовал стан, где тайком совершались приготовления для магического шаманского действа. Там же хранились снадобья и благовонья, которые время от времени отправлялись в центр празднества, к костру. И там же, в стане, находились и музыканты, на случай если возникнет надобность в их искусстве.
   Чутье не обмануло ротона. Обойдя толпу, он увидел, как на противоположной стороне площади, чуть на отшибе, рядом с наспех сооруженным матерчатым шатром, царила деятельная суматоха. В колеблющемся свете неярких факелов туда-сюда бегали служки в черных одеяниях, квохтали куры, гремел цепью сонный орел. Музыкантов, правда, среди служек видно не было, но ротон решил, что именно сюда они вернутся по окончании шаманского действа.
   Он отошел на безопасное расстояние, отыскал место в мглистой тени под акацией и, сев со скрещенными ногами, принялся терпеливо ждать.
   Прошло немного времени, и снова забили барабаны, заиграла зурна. На этот раз мелодия была успокаивающая, умиротворяющая, будто играли отбой. Толпа, очевидно, стала расходиться с площади. Мимо ротона протопало несколько дюжин горожан; затем жреческие служки перегородили дорогу, и вокруг шатра поднялась суматоха: сновали люди, унесли клетки с птицами; окружили шатер новыми, более яркими факелами. Было ясно, что ждали появления какой-то важной персоны.
   И действительно, вскоре быстрым шагом, в сопровождении свиты, к шатру проследовал главный шаман, резко выделявшийся на фоне окружающих белыми одеждами и длинной седой бородой. Полог за ним закрылся, и у входа в шатер тут же встали два рослых стражника с мечами на боку. Еще через какое-то время к шатру выстроился большой хвост из разнообразного люда – очевидно, желающего попасть к жрецу на беседу. Были тут и калеки, и ведомые поводырями слепцы, и женщины с грудными детьми на руках. Ротон заметил среди них и двух бедно одетых женщин, очевидно, служанок, которых видел еще в начале вечера, когда покидал дворец. Интересно, велась ли за ними по-прежнему слежка? Ротон провел внимательным взглядом по длинной очереди и тут же отыскал давешних двух соглядатаев. Они стояли чуть поодаль, делали вид, будто считают ворон, а на самом деле не спускали глаз со своих подопечных.
   Инструменты давно смолкли, но музыкантов не было видно. Ротон встревожился: уж не прозевал ли он их? Он принялся было мысленно ругать себя за рассеянность, за праздное любопытство к чужой, никак его не касавшейся слежке, но тут появилось несколько сгорбленных фигур, тащивших на плечах барабаны. К ним подошел служка и сунул каждому по несколько монет – очевидно, плату. Поклонившись, музыканты побрели прочь. Ротон выбрался из своего укрытия и направился следом, держась на безопасном расстоянии.
   Музыканты тихо, вполголоса переговаривались. Ветер доносил лишь отдельные слова, но было совершенно ясно, что говорили они по-ротонски. Однако и язык королевства они тоже знали, ибо вполне сносно отвечали на приветствия встречных прохожих. Впрочем, прохожих становилось все меньше; по мере удаления от центра города, улицы постепенно пустели. Факельное освещение попадалось все реже, сгущалась тьма, и ротон несколько раз едва не потерял музыкантов из виду. На счастье, из-за туч вышел месяц и залил квартал мертвенно-бледным светом. Улица стала видна как на ладони; кроме музыкантов на ней не было ни души, выжидать было больше нечего. Ротон прибавил шагу и быстро поравнялся с музыкантами.
   – Желаем доброго здоровьица! – сказали они ему по идиотскому городскому обычаю приветствовать совершенно незнакомых людей.
   – Здорово, шелудивые псы, изменники! – с ненавистью ответил он им по-ротонски.

История чудесного избавления

   Музыканты остановились как вкопанные. Переглянулись. Один из барабанщиков медленно, будто с ленцой, опустил на землю барабан и вдруг резким движением выхватил из-за голенища нож. Другой музыкант – шедший налегке, очевидно зурнист – вовремя перехватил его руку.
   – Ты нас с кем-то путаешь, странник, – сказал он ротону на ломаном языке королевства. – Мы тебя не знаем. Но по повадкам твоим и странному, непонятному языку можно предположить, что ты кочевник. Уж не ротон ли ты? В таком случае будет лучше, если мы тебя свяжем и отведем в полк конунга Магнуса. Не знаю, ведомо ли тебе, но ротонов в полку в плен не берут. Вздернут на первом же дереве.
   – Ну что ж, – с усмешкой возразил ротон на родном языке. – Значит, нас вздернут вместе. Не думаю, что в полку обрадуются, когда узнают, что у жрецов в музыкантах прячутся ротоны.
   Музыканты вновь переглянулись.
   – Кто ты? – наконец спросил один из барабанщиков по-ротонски. – Мы думали, что, кроме нас, ротонов в королевстве нет.
   – А что вы, шелудивые псы, делаете в городе? – с презрением спросил ротон. – Предатели? Перебежчики?
   – А ты? – на этот раз по-ротонски спросил зурнист. – Что делаешь здесь ты?
   – Ну я-то пленник. – горько усмехнулся ротон. – Не то что вы, изменники!
   – Не похож он на пленного! – вскричал барабанщик, который все еще держал наготове нож и пытался вырваться от удерживавшего его зурниста. – Это лазутчик хана Чартыя! Из-за него нас в городе тоже примут за шпионов!
   – Какой же ты пленный, – подхватил зурнист, – если ходишь свободно? Я что-то не вижу на тебе цепей. Есть подозрение, что если кто и изменник, то это ты! Что ты делаешь в городе?
   Ротон презрительно смерил взглядом своих соплеменников.
   – Да уж по крайней мере не служу этим бледнолицым оседлым шакалам! – зло сказал он. – Если б меня не удерживали насильно, ноги бы моей в городе не было.
   – И кто же тебя в королевстве удерживает? – поинтересовался зурнист.
   Ротон помедлил. Сказать или не сказать? А, впрочем, чего скрывать?
   – Мне на тело нанесли магическое заклятье. Стража видит его даже ночью и не выпускает из города.
   Музыканты снова переглянулись.
   – Магическое заклятье? – с сомнением переспросил зурнист. – Можно взглянуть?
   Зурнист сделал шаг по направлению к ротону, но тот проворно отскочил в сторону. Не кроется ли тут подвох? Не собираются ли усыпить его внимание и повязать, как последнего простофилю? Ротон еще раз с подозрением оглядел музыкантов. Все барабанщики, кроме одного, по-прежнему держали тяжелые тамтамы на плечах; зурнист на вид не отличался богатырским телосложением. Можно было рискнуть. К тому же слишком велико было любопытство: что за магический знак поставили ему во дворце?
   – Ладно, посмотри, – разрешил он зурнисту. – Только пусть твой приятель уберет нож!
   Зурнист пошептался с барабанщиком, и тот, с неохотой спрятав тесак, отошел в сторону. Ротон оголил плечо. Зурнист подошел, посмотрел, послюнявил палец, потер ротону лопатку.
   – Дубильная краска, – разочарованно сказал он. – Смыть будет трудно, пока сама не сойдет.
   – А что написано? – спросил ротон.
   Зурнист пожал плечами.
   – Здешней грамоты не разумеем.
   – А долго краска сходить будет?
   – Дня три, – сказал один из барабанщиков. – А, может, и пять. Как повезет. У моего кунака в кочевье целую неделю не сходила.
   Ротон приуныл.
   – Значит, мне и вправду раньше чем через три дня из города не выбраться, – сокрушенно сказал он.
   – Переночевать-то хоть есть где? – участливо спросил зурнист. – Нет? Ну тогда топай с нами. Дадим тебе ночлег. – Он оглянулся на спутников. – Поможем земляку, друзья? Только не проговорись, что мы земляки, а то и вправду на первом суку вздернут.
   Ротон колебался.
   – Прежде расскажи, как вы попали в город и что здесь делаете, – угрюмо произнес он. – Я не собираюсь делить кров с изменниками!
   – Да чего вы с ним нянчитесь? – не выдержал стоявший в стороне барабанщик. Он уже не делал попыток вытащить нож, но настроен был по-прежнему враждебно. – Не хочет идти с нами – не надо. Пусть попробует в одиночку ночь в городе переждать. Где он собирается спать? В кустарнике у палисадников? Да будет ему известно, что почти в каждом дворе держат собак. А по ночам их спускают с цепи. Мы сами первое время вечно покусанные ходили, покуда не прибились к храму.
   – Погоди, Мехмет, – мягко сказал ему зурнист. – Хочет человек знать, как мы тут очутились, ну так пусть узнает. Скрывать нам нечего. А очутились мы в королевстве, – продолжал он, обращаясь к ротону – так же, как и ты, если не врешь, что тебя пленили. А в плен мы попали по глупости – правда, не по собственной… Вот как дело было:
   Взяла наша орда штурмом город. Воины, как водится, разбежались сумы добычей набивать да полон набирать. Именины души: город беззащитный, охрана перебита, заходи в любой дом, бери что душе угодно!..
   И тут вдруг мчит тысяцкий. Весь в мыле, глаза безумные. Кричит нам:
   «Играйте отход! Королевский полк город окружает!»
   «Да не послушается никто! – говорим ему мы. – Не поверят! Всем еще до набега сказали, что оседлых глупцов обвели вокруг пальца и королевское войско ждет нас совсем с другой стороны».
   А тысяцкий уперся, как баран:
   «Трубите отход, шелудивые псы! А то плетью запорю!» – орет.
   Ну, трубим мы сбор и отход. А никто не слушает: все добычу делят, с пустыми руками возвращаться не хотят. Говорим мы тысяцкому:
   «Уходить надо. Как бы самим в плен не угодить!». А он:
   «Играйте, шелудивые псы! Я вот вам сейчас порассуждаю, плетью-то! Мне воинов спасать надо. На кой шайтан мне о вас, псах-музыкантах заботиться?!» И тоже вроде тебя: «Изменники!» – кричит.
   Ну стоим мы, играем отход. Вдруг видим: по улицам уже конница королевская скачет. Мы тыр-пыр, вперед, назад – везде пути отрезаны. Кинулись в первый попавшийся дом. Колотим в ворота – никто не открывает. Выбили дверь, заметались по комнатам. Видим, в углу стоит женщина: вся сжалась, в глазах страх. Мы – к ней. Я в те времена уже кое-как по-здешнему понимал, а говорить еще почти не умел.
   «Музыка! – кричу и себя в грудь пальцем тыкаю. – Музыка мы, не воины! Спрячь нас!»
   Женщина вроде поняла, закивала, повела за собой, открыла погреб. Да только не спрятала, а заперла нас там. Ну, думаем, конец нам пришел – сейчас королевских гвардейцев приведет! Но нет, обошлось…
   Просидели мы в погребе дня два, дрожа от холода и страха. Затем выпускает нас женщина. Сажает за стол. И в глазах у нее ненависть вперемешку с жалостью.
   «Надо бы вас в королевский полк сдать, – говорит, – да только знаете, что они с вашими пленными делают?» И проводит пальцем себе по шее. «Всех до единого! – говорит. – И не посмотрят, что вы музыканты! Вроде бы и поделом вам, а все равно как-то не по-божески».
   Посидела немного, раздумывая.
   «И что мне с вами делать?» – говорит.
   А что мы можем ответить? Сидим, дрожим.
   «Музыканты?» – спрашивает она наконец. Мы закивали: музыканты, музыканты, да! «Докажите! – требует. – Сыграйте что-нибудь».
   Ну, сыграли мы… У меня, по счастью, зурна сохранилась, остальные вместо барабанов на столе ритм выбивали. Сыграли что пожалостливей, колыбельную. Женщина даже слезу платком утерла.
   «Обещайте, – говорит, – что никогда больше не придете нашу землю воевать, и я вас отпущу». Ну, мы и обещали. Поклялись. Вот так и оказались здесь.
   Зурнист закончил рассказ и вопросительно поглядел на ротона.
   – Ну что ты теперь скажешь?
   Ротон вспомнил, как его самого не пойми с чего, за здорово живешь, освободил король.
   – Чудеса! – в задумчивости произнес он.
   – Поживешь тут, и не таких чудес насмотришься! Только шоры с  глаз сними, да и спесь кочевую умерь. А то с непривычки от здешних диковин умом можешь тронуться.
   Барабанщики с тамтамами на плечах устали ждать и начали тихо роптать.
   – Ну что, идешь с нами? – спросил зурнист.
   Ротон кивнул. Ходить покусанным собаками решительно не хотелось.
   – В таком случае давай знакомиться, – предложил зурнист. – Нашего вспыльчивого барабанщика, как ты уже знаешь, зовут Мехмет. Меня – Селим. А как зовут тебя?
   – Менглы.
   – Знатное имя! – почтительно сказал Селим-зурнист. – Уж не родня ли ты хану Чартыю?
   – Нет, – солгал ротон.

Глава 5. Явление знаменитого шпиона

Загадочная ночная отлучка королевы
   Было время утренней аудиенции короля. Впрочем, разве можно было теперь назвать это аудиенциями? Еще недавно в королевской приемной толпились вельможи с жалобами, просьбами и выражением верноподданических чувств. Теперь же, когда престиж короля упал ниже некуда, бурный поток посетителей сначала обмелел, а потом и вовсе иссяк. Порой казалось, что аудиенции можно и вовсе отменить за ненадобностью, но король каждое утро упрямо появлялся в зале приемов. Нужно было следовать регламенту, нельзя распускаться! Именно с мелочей начинает расшатываться государство. Подданные должны знать: ежеутренне, с десяти и до одиннадцати часов король готов выслушать просителей и посетителей.
   Король вышагивал по зале и хмурился. Главной его заботой был, конечно же, предстоящий Большой тайный совет. Король уже несколько раз его откладывал в надежде склонить на свою сторону влиятельных вельмож. Пытался келейно уговаривать воевод через своего брата конунга Магнуса. Но уверенности получить на Совете поддержку не было. Нужны были убедительные аргументы, стратегический план, а вот с этим как раз пока не вытанцовывалось.
   К тому же вчерашняя ночь добавила новые тревоги. Весь вечер отсутствовала Ясмина. Собственно, ничего особо удивительного в этом не было. Ясмина скучала, придумывала себе развлечения, танцы, маскарады. Дворец был большой, за всеми проходившими там увеселениями не уследишь. Но в тот вечер королю было особенно грустно, и вдруг страстно захотелось повидать Ясмину, поговорить с ней, обнять… По его приказу ее долго искали. Но не нашли. В этом тоже не было ничего странного, Ясмина могла, к примеру, уединиться с медиумами для общения с духами – такое с ней случалось: от скуки она иногда впадала в мистику. Между тем вечер переходил в ночь, а Ясмина все не появлялась. Лишь ближе к полуночи раздались осторожные, торопливые шаги. Не зажигая ночника, Ясмина прокралась к кровати и юркнула под одеяло. Король не испытал ни ревности, ни гнева – а только острое, счастливое чувство облегчения: с женой все было в порядке, и это самое главное! Он дождался, пока дыхание Ясмины стало ровным, и потянулся к ней губами, чтобы по привычке ощутить запах ее волос. Но вместо обычного аромата тонких духов на него пахнуло дешевой рогожей и ладаном. Это было странно.
   Где пропадала поздним вечером Ясмина, с каких пор у нее появились от мужа секреты? Утром король не решился допрашивать супругу: если захочет, сама расскажет. Но Ясмина о своем вечернем отсутствии промолчала.
   И теперь, вместо того чтобы обдумывать стратегические планы для тайного совета, король ходил по зале и дебатировал сам с собой, не обратиться ли ему к тайному министру Нукеру? Может быть, тот что-нибудь знает о ночной отлучке Ясмины? Спрашивать Нукера было стыдно, гордость не позволяла: сам ведь запретил ему следить за королевой. А может быть, спросить Ясмину? Это тоже было опасно. Жена в последнее время стала обидчивой, прятала глаза, замыкалась в себе, глядела на мужа как на деспота…. Нет, лучше, наверное, все-таки расспросить тайного министра...
   В этот момент открылась дверь, и в залу, легок на помине, своей обычной бесшумной походкой вошел Нукер.
   – Шварн, – сказал он, – через пять минут у тебя будет посетитель. Посетитель необычный, окажи ему особое расположение. Он может оказаться для нас очень ценным человеком.
   
Знаменитый на всю Европу агент
   – Что еще за человек? – нахмурившись, спросил король. – Почему приходит не как все, на общих основаниях, а по твоей протекции? Очередной твой осведомитель?
   – Не совсем, – уклончиво ответил министр.
   – Тогда кто он?
   Нукер понизил голос.
   – Тайный агент. Довольно известная личность – в узких кругах, разумеется. Помнишь недавний заговор при Эльдонском дворе, Шварн?
   Король вспомнил и брезгливо поморщился.
   – Короля задушили, наследников отравили, на трон посадили ставленника гугенотов… – неприязненно произнес он. – Мерзкая история!
   – Ну почему же? – возразил Нукер. – Заговор так ловко провернули, что Европа просто ахнула! Все до мелочей продумали, проявили ловкость необыкновенную – хоть трактат о тайных великосветских интригах пиши! Супругу короля подкупили. Письма перехватывали, вскрывали и подменяли – причем совершенно для короля незаметно. Тонкая, филигранная работа! Задействовали лучших криптографов Европы – их потом, правда, удавили, чтобы не болтали лишнего. А в центре заговора стоял этот человек. Все нити сходились к нему.
   – Неужели? – еще больше нахмурился король. – И в чем же заключалась его роль? Он гугенот?
   – Ну вот еще! – усмехнулся Нукер. – Он тайный агент. Служит тому, кто больше заплатит. В том конкретном случае работал на Фрейбургского императора. Заплатили бы больше католики, работал бы на них.
   – И к чему нам такой человек? – с неприязнью поинтересовался король.
   – Думаю, его можно будет использовать, Шварн. Это ловкий, изворотливый и чрезвычайно информированный разведчик. У нас в столице он всего пару дней, но уже в курсе всех событий.
   В залу вошел дворецкий.
   – Эммануил Альбер Александр Луи Риттер фон Швейцерзанг, – объявил он, запинаясь от столь заковыристого имени, – доверенное лицо императора Фрейбургского, а также королей Эльдонского и Гейштадского. Прибыл с тайным предложением к вашему величеству.
   – Проси, – велел король дворецкому и, заметив, что министр намеревается скромно удалиться, остановил его жестом. – А ты не уходи, Нукер. Не желаю оставаться наедине со скользкими личностями, приложившими руку к цареубийствам.
   Нукер хотел было возразить, но в эту минуту в залу вошел высокий полный человек с внимательными, шныряющими глазами. Одет он был по последней европейской моде в пестрый кафтан, дорогие бархатные штаны и ухарски смятые в гармошку ботфорты. У пояса его болталась украшенная драгоценными каменьями шпага, а на голове красовалась изящная широкополая шляпа с плюмажем и воланами. Воланы качались в такт вкрадчивым шагам. Посетитель снял шляпу и несколько раз взмахнул ею перед собой, склонившись перед королем в полупоклоне.
   – Ваше величество, – начал он напыщенно, – для меня большая честь находиться в вашем славном королевстве. Не покривлю душой, если скажу: ваша столица Галантия красотой, просвещенностью и роскошью не уступает лучшим дворам Европы. А уж я на своем веку навидался европейских столиц, можете мне поверить! Не далее как третьего дня я запросто завтракал во дворце Фрейбургского императора. Обсуждали одно чрезвычайно деликатное поручение. Настолько деликатное, что в детали вдаваться не могу: я никогда не разглашаю тайны доверившихся мне монархов. Так о чем я? Ах да! Роскошь и изысканный вкус вашего дворца ничем не уступает двору Фрейбургского императора!..
   Король поморщился и прервал льстивую речь посетителя:
   – Перейдемте к делу, сударь! Говорят, вы предлагаете тайные, деликатные услуги? Чем вы можете быть нам полезны?
   – К делу? Извольте! Люблю деловитых монархов! А то все эти политесы, этикеты, расшаркивания, черт бы их побрал совсем! Не люблю, когда вокруг да около. К делу! Быка за рога! Но… – Посетитель покосился на Нукера.
   – Господин Нукер будет присутствовать при нашей беседе, – сказал король. – Он главный министр королевства. К тому же он по тайной части, то есть в некотором роде ваш коллега. У меня от него нет секретов – надеюсь, и у вас тоже. Да, пока не забыл, – добавил король, – снимите-ка, голубчик, на всякий случай с пояса шпагу. Она меня нервирует. Береженого бог бережет.
   Посетитель оскорбленно пожал плечами.
   – Даже Фрейбургский император не высказывает столь странных требований. Можно подумать, что мы по-прежнему живем во времена ассасинов! Впрочем, как вашему величеству будет угодно.
   Он отстегнул шпагу, огляделся в поисках места, куда бы ее положить, и направился к стоящему посреди залы письменному столу. Небрежно бросил на него шпагу, снял шляпу. После чего, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул и принялся стягивать с рук элегантные кожаные перчатки.
   – Это стол для писаря, сударь, – заметил король. – Следует ли понимать, что именно эту должность вы пришли просить при нашем дворе?
   Посетитель пропустил сарказм мимо ушей.
   – Называйте меня барон, ваше величество, – предложил он. – Это мой титул. Барон фон Швейцерзанг. Не угодно ли взглянуть на мои рекомендательные письма? – Он вытянул из складок одежды несколько свитков и вальяжно кинул на стол. – Желаете ознакомиться?
   – Позже, барон, – пообещал король. – А сначала я хотел бы получить ответ на несколько вопросов. Вопрос первый. Вы рекомендуетесь как доверенное лицо королей Эльдонского и Гейштадтского. Насколько мне известно, эти короли находятся между собой в состоянии непримиримой вражды, грозящей вылиться в открытую войну. Как вы можете быть доверенным лицом сразу двух враждующих монархов?
   Швейцерзанг легкомысленно щелкнул по волану лежавшей на столе шляпы.
   – Издержки профессии, – сказал он. – Приходится изворачиваться. Нужны такт, ловкость, осторожность – плюс хорошая память: всегда следует помнить, кому какие рекомендации представлять, иначе можно угодить впросак. Впрочем, я всего лишь доверенное лицо. Выполняю отдельные деликатные поручения, не более того. Завершил задание – и я свободен от прежних обязательств, волен браться за другие поручения – причем не исключено, что противоположные прежним. Издержки профессии. Ваш тайный министр меня поймет.
   Король с холодным любопытством обратил взор на Нукера. Тот, нахмурившись, отрицательно покачал головой.
   – Насколько я знаю, – продолжил задавать вопросы король, – у Фрейбургского императора довольно сложные отношения как с королем Эльдонским, так и с королем Гейштадским. Можете ли вы пояснить, барон, на чьей стороне ваши симпатии: на стороне императора, Эльдона или Гельштадта?
   Швейцерзанг замялся.
   – Ваше величество, у тайного агента  не может быть симпатий. Кроме того, я  не вправе раскрывать секреты доверившихся мне лиц. Поручения моих доверителей, особенно заграничных, не подлежат разглашению - даже если об этом просят такие хорошие друзья, как ваше величество.
   – Хорошо, пусть будет так, – сказал король и зашагал по зале, словно давая понять, что разговор вступает в более конкретную и деловую стадию. – Оставим заграничныех доверителей. Перейдем к делам нашего королевства. Мне рекомендовали вас, барон, как информированного человека. Вы в курсе дел в нашей стране?
   – Разумеется, – веско кивнул Швейцерзанг.
   – Тогда вы, барон, наверное знаете, что бич нашей страны – кочевые племена ротонов. Вы слышали о таких? Слышали? Это похвально. Как вы объясните их сверхъестественную способность оказываться в том месте, где их не ждут? Почему разведка их фиксирует на юге, а при выходе против них войска они совершают набег, скажем, с запада? Как такое возможно? Каким образом они успевают столь стремительно переместиться?
   Швейцерзанг взял со стола шляпу и несколько раз обмахнулся ею, как веером.
   – Жарко у вас, ваше величество, чувствуется близость степи. Что можно сказать о ротонах? Ходят разные толки. По одной версии, у них за спиною крылья. По другой – крылья за спиной имеются не у самих дикарей, а у их лошадей.
   – Вот как? – холодно спросил король. – Еще какие-нибудь версии у вас есть?
   – Ходят также слухи, ваше величество, что ротоны это бич божий. Посланы в наказание за грехи, в коих погрязло королевство.
   – Какими еще слухами нас побалуете, барон? – Король нетерпеливо взглянул на песочные часы. – На королевство прогневался священный орел?
    – Ваше величество интересуют более серьезные версии? – вкрадчиво спросил Швейцерзанг. – Готовы ли вы заплатить за них более высокое вознаграждение?

Роковая ошибка посетителя

   – Допустим, готов, – сказал король. – Итак? Я весь внимание.
   Швейцерзанг ответил не сразу. Сделал многозначительную паузу, набивая себе цену.
   – Возможно, кочевников кто-то заранее предупреждает, - веско сказал он.
   – Предупреждает, барон? И каким же образом?
   Агент откинулся на спинку стула, сделав вид, что задумался.
   – Ну мало ли... Не удивлюсь, если столица наводнена ротонскими лазутчиками. Выловить их будет несложно – это вопрос времени и денег. Чем больше вы заплатите, ваше величество, тем быстрее мы этих шпионов изловим.
   Король насмешливо посмотрел на собеседника.
   – Пока что шпиона в королевстве я вижу только одного – и это вы, барон. Но допустим, что в столице есть лазутчики. Допустим… И какой в этом для кочевников прок? Ведь о решении, куда направить войско, знают лишь ближайшее мои советники и высшие сановники королевства. Даже воеводы узнают о решении в самый последний момент.
   Швейцерзанг вздохнул и развел руками.
   – Ну, в таком случае, ваше величество, остается лишь предположить, что во дворце рядом с вами таятся предатели.
   – И кто же, по-вашему, у нас тут предатель? – осведомился король.
   – Ну догадаться не сложно, ваше величество. У вас ведь немало врагов.
   Король впервые за все время взглянул на посетителя с интересом.
   – И что вам известно о моих врагах, барон?
   – Многое, – веско сказал Швейцерзанг. – Жрец – или, как его тут все называют, Великий волхв – всего в шаге от того, чтобы лишить вас трона. Да он этого и не скрывает! Я слышал его вчерашнюю проповедь. У нас в Европе за подобные дерзкие речи его тут же бросили бы в темницу, заковали бы в цепи…
   – Что еще вам известно о волхве, барон? – нетерпеливо перебил король.
   – Он опутал интригами весь ваш дворец, ваше величество. Ваши знатнейшие сановники – а я имел возможность переговорить со многими, – все как один на его стороне. Большой тайный совет, который вы постоянно откладываете, тоже встанет на сторону волхва.
   – У меня другие сведения, – возразил король. – Мой брат Магнус уверяет, что большинство Тайного совета склоняется на мою сторону.
   – Не тешьте себя иллюзиями, ваше величество! – снисходительно сказал Швейцерзанг. – Не понимаю, как ваш брат может утверждать подобное! Не удивлюсь, если он подкуплен волхвом.
   В зале на секунду повисла недобрая тишина.
   – Вы отдаете себе отчет в том, что говорите, барон? – спросил король, едва сдерживая гнев.
   – Разумеется, – беспечно отвечал Швейцерзанг, продолжая обмахиваться шляпой. – Я как ваш будущий тайный агент обязан говорить правду невзирая на лица. Если бы вы, подобно мне, насмотрелись на грязную изнанку великосветской жизни, то непременно признали бы, что никто – повторяю, никто – не может быть вне подозрений! Взять хотя бы вашу супругу. Вы в курсе, где она была вчерашней ночью?
   Король похолодел.
   – Откуда вы знаете, что королева ночью отлучалась из дворца? – глухим голосом спросил он .
   – Мне многое известно, – важно отвечал Швейцерзанг. – Где была ваша супруга, спрашиваете вы? Не буду вас томить: она была на проповеди жреца. Долго беседовала с ним с глазу на глаз в шатре. О чем они говорили? Это тоже мне известно, и я готов поведать об этом вашему величеству – но, разумеется, не бесплатно. Пока могу сказать лишь одно: подозреваю, что королева подкуплена.
   Король в бешенстве схватился за эфес шпаги и шагнул было к посетителю, но путь ему преградил Нукер.
   –Шварн! Ваше величество! Умерьте гнев, прошу вас! – умоляюще сказал он.
   Король резко отвернулся к стене и несколько мгновений стоял, до боли сжимая кулаки. Когда он, наконец, повернулся к посетителю, лицо его было мертвенно бледным, но спокойным.
   – Нукер, – обратился он к тайному министру, – Господин барон не будет принят к нам на службу. Вели дворецкому спустить его с лестницы!
   Швейцерзанг вскочил из-за стола.
   – Вы совершаете большую ошибку! – вскричал он.
   – Впрочем, – передумал король, – не нужно звать дворецкого. Не могу отказать себе в удовольствии вышвырнуть господина барона из дворца собственноручно!
   Он подскочил к посетителю, схватил за грудки и грубо потащил к выходу.
   – Ну что ты стоишь, Нукер? – крикнул он. – Помогай!
   Вместе они выволокли несостоявшегося агента из залы, протащили до парадной лестницы и тычком столкнули вниз. Барон пролетел по лестнице, кувыркаясь, будто тряпичная кукла. Скатившись, он вскочил на ноги, и, держась за ушибленный бок, опрометью бросился к выходу.
   – Напрасно, ты с ним так обошелся, Шварн, – с упреком сказал Нукер. – Нажил себе умного и опасного врага.
   Король отряхнул руки и поправил манжеты.
   – Я не позволю всяким проходимцам  оскорблять мою жену! – сказал он – Да и особого ума я в нем не заметил. Одна лишь наглость и больше ничего! Не смог даже правильно ответить на элементарный контрольный вопрос. Короли Эльдонский и Гельштадский, к его сведению, вовсе не враждуют между собой, а, напротив, ближайшие друзья и союзники. Это должен бы знать любой, кто побывал при их дворах. Сдается мне, что ваш тайный агент – обыкновенный самозванец. Готов биться об заклад, что и рекомендательные письма у него фальшивые.
   По пути обратно в залу король спросил:
   – Ты знал, что Ясмина вчера была у волхва Тамыша?
   Нукер кивнул.
   – Мои люди следовали за ней, – сказал он. И, предупреждая дальнейшие вопросы, пояснил: – Ясмина находилась в толпе возбужденных, взвинченных людей. Кто-то ведь должен был проследить, чтобы с ней не приключилось беды.
   – О чем она говорила с Тамышем?
   – Не знаю, – ответил Нукер. – Ты же запретил за ней следить. Мои люди лишь оберегали ее от опасности.

Непотопляемый барон
   Швейцерзанг выскочил из парадных дверей дворца и заставил себя остановиться, подавив безотчетное желание уносить ноги бегством. Гордость, смущение, стыд – от этих химер тайный агент избавился давно. Профессиональная привычка научила извлекать пользу из любых, даже проигрышных ситуаций.
   В данный момент, к примеру, он оказался на территории дворца совершенно один, без сопровождения – и это было удачей. Если повезет, удастся получше разглядеть, насколько хорошо укреплен и охраняется дворец. Ну что ж…
   Изобразив на лице оскорбленное достоинство, с гордо поднятой головой, Швейцерзанг стал медленно спускаться с высокой парадной подъездной лестницы, осматривая цепким взглядом дворцовый парк и стараясь не упустить ни одной подробности. Посреди парка находился большой каменный фонтан – и это было скверно: в случае штурма нападающим пришлось бы фонтан обходить, расстроить ряды, сойти с твердой дорожки в цветники, увязнуть в рыхлой почве, а затем еще и форсировать два небольших пруда по обе стороны от фонтана. Швейцерзанг перевел взгляд на центральные ворота, закрывавшие въезд в парк. Снаружи было не заметно, но с вершины парадной лестницы хорошо просматривалось, что под прикрытием увитой плющом ограды прячутся неприметные, выкрашенные в зеленый цвет казармы. Сколько в них могло поместиться солдат? Несколько сотен?
   Как бы в подтверждение его мыслей из казарм вышло с десяток вооруженных мушкетами людей в пестрых иноземных одеждах. Выстроились и военным шагом протопали вдоль ограды. Швейцерзанг проследил за ними взглядом. Как он и ожидал, вскоре невесть откуда им навстречу высыпали другие, точно так же одетые стрелки, построились и направились к казармам. Очевидно, произошла смена караула. Причем произведена она была умело, организованно и скрытно.
   Зацепило взгляд агента и кое-что другое. В кустах, где расположилась новая смена караула, что-то блеснуло на солнце. Лафет пушки? Швейцерзанг пригляделся, прищурившись. Да, так и есть. Отлично замаскированные пушки, несколько штук, на колесных лафетах. Наверняка стреляют картечью - а значит лобовой штурм со стороны центрального въезда во дворец осуществить будет непросто. А как обстоит дело с другими, боковыми воротами?
   Швейзерзанг по-журавлиному вытянул шею, осматривая дворцовый парк по периметру ограды. У одних боковых ворот, опять же скрытно, в высоких кустах акации, располагалось строение, напоминавшее караульное помещение. На мгновенье промелькнула фигура в пестрой одежде, в шлеме и с мушкетом на плече. А как охраняется второй боковой въезд?
   Швейцерзанг вознамерился спрыгнуть с лестницы на газон, спрятаться в кустах и подобраться к караулам поближе, дабы разглядеть поподробнее. Но в этот момент его окликнули.
   – Господин барон! – мягко сказал вышедший дворецкий. – Вам велено передать вот это.
   И он протянул тайному агенту шляпу с воланами, шпагу с драгоценными каменьями и свитки с рекомендациями.
   Швейцерзанг бегло взглянул на свитки и заметил, что одна, самая главная рекомендация – от Фрейбургского императора – измята и порвана. Впрочем, рекомендацию возобновить будет несложно, все необходимые чернила, печати и пергаменты находились у него собой, в багаже.
   – Спасибо, милейший, – вальяжно проговорил тайный агент. – Не трудись меня провожать, я найду дорогу сам.
   – Велено вас сопроводить, господин барон, – извиняющимся голосом возразил дворецкий. – Вернее, выпроводить, – поправился он, пряча от стыда глаза.
   – Ну что ж, – с достоинством ответил агент. Он давно разучился конфузиться и испытывать неловкость, а в данный момент ощущал лишь досаду, оттого что его лишают возможности получше ознакомиться с дворцовыми фортификациями. – Показывай путь, Вергилий!
   Спустились с дворцовой лестницы, у подножия которой стояли два каменных льва с ощеренной пастью.
   – Львы у вас не кусаются, Вергилий? – с шутливым испугом спросил Швейцерзанг, чтобы растопить лед.
   Дворецкий даже не улыбнулся, а лишь ускорил шаг, как бы приглашая визитера поскорее уйти.
   – Как зовут тебя, Вергилий?
   – Дворецкий, – ответил дворецкий.
   – Ну и как тебе во дворце служится, дворецкий? – не унимался Швейцерзанг. – Жалованье большое?
   – Не жалуемся.
   Обогнули каменный фонтан, красиво игравший на солнце причудливыми водными струями. Но агента не волновали красоты. Он внимательно осмотрел кусты, которые широкой полосой расходились по обе стороны от фонтана. Так и есть: это только издалека кусты казались цветниками, а вблизи было видно, что стебли неведомых, высоких цветов были толстыми и сплошь покрыты острыми колючками. Через такие черта с два продерешься.
   – Хорошее жалованье, говоришь? А что ты скажешь, дворецкий, – понизил голос Швейцерзанг, – если я буду платить тебе вдвое… нет, втрое больше того, что тебе платят во дворце? А взамен ничего особенного не попрошу. Так, ерунду… время от времени будешь сообщать, кто что сказал, кто с кем спит…
   Дворецкий не выразил ни радости, ни возмущения, а продолжал невозмутимо вышагивать, как будто и не слышал сделанного ему предложения. Агент счел молчание знаком согласия.
   – Встречаться будем в корчме «Пегая лошадь», что у Базарной площади. Знаешь, где это? Ты увидишь, я щедро плачу за сведения. Ну что, по рукам, дворецкий?
   Дворецкий на секунду остановился и попытался взглянуть на агента, но тут же опустил глаза от стыда.
   – Мне придется доложить о содержании нашего разговора, господин барон, – сказал он. – Не сочтите меня доносчиком, но этого требуют правила.
   – Ну-ну!– хлопнул его по плечу агент. – Экий ты, милейший, обидчивый! Шуток не понимаешь? Ну, пошутил я. Неудачно? Ладно, не лезь в бутылку! А вот и ворота. Ну что ж, будем прощаться, Вергилий. На, держи за труды!
   И Швейцерзанг кинул дворецкому большую медную монету с изображением императорской короны. Однако тот даже не посмотрел в сторону брошенной монеты, а лишь запер за агентом ворота, развернулся и, ни слова не говоря, быстро пошел прочь.
   – Что, брезгуешь?  – крикнул ему вслед Швейцерзанг. – Мало дал за труды? А большего, милейший, ты не заслужил! Хочешь быть бедным, но честным? Ну и дурак!
   Он подобрал из пыли монету – нельзя разбрасываться деньгами, пусть и фальшивыми.