Марш грехов

Марш грехов

Марш грехов

Барабаны били четко и размеренно. Голые ступни ловили ритм, прохлада камней не давала стоять на месте. Свет становился рассеяннее, хотя источников меньше не становилось. Но словно тьма проникала в горящие через каждый метр факелы и съедала значительную часть фотонов. Вместе со светом в темноте растворялось и тепло. Сначала замёрзли стопы, затем ноги по колено, но вскоре холод проник в каждую клетку тела. Несмотря на стук крови в ушах, который синхронизировался с барабанным боем, я продолжала спускаться по осклизлой каменной лестнице.

Наконец спуск закончился, ступени превратились в неровный шероховатый пол. Перед глазами развернулась необозримая темная зала. Из-за слабого света по периферии было сложно определить её форму, а тени, мечущиеся между факелами, старающиеся не попасть в тусклый свет, словно съедали пространство. Посередине зала выступ, который походил на камень, забытый в этом странном месте. Вязкость тьмы ощущалась физически. Хотя я стояла рядом с факелом, но, вытянув руку, уже не сумела рассмотреть кончиков пальцев. А опустив голову, не увидела и собственных ног. Мысль о бесплотности возникла в голове и исчезла после ощутимого щипка за руку. Я вдыхала темноту и выдыхала живое тепло, ожидая страшного и непоправимого.

Сколько прошло времени, сказать трудно. Бой барабанов стал привычным и уже не мешал думать. Нечто шершавое, словно язык собаки, коснулось голой ноги. Страх парализовал разум, а тело вдруг стремительно двинулось в центр. Тут же из-под камня выползли две змеи и обвились вокруг лодыжек, создав иллюзию живых оков. На затылок надавила тяжесть, голова склонилась. Зыбкие тени приблизились и сформировали плотный круг. Воздух наполнился смрадом, дышать становилось труднее.

Вдруг в голову ворвался голос. Сложно было понять, кто говорил. Словно сам зал, каждый камень источал этот голос сверху, снизу, отовсюду:

– Какой срок?

В ответ испуганно зашелестело:

– Восемьдесят два…

– А сейчас?

– Тридцать три…

– Почему так рано?

– Любопытство…

Мёртвый белый свет осветил меня с ног до головы. Он слепил сквозь просвечивающие веки, и некуда было спрятать глаза. Даже зажмурившись, я ощущала его разъедающую силу.

– Все явились? – снова раздался вездесущий голос.

– Все… – прошелестел ответ.

Наконец я начала различать, что неровные тени больше стали походить на людей. Вот древняя старуха, а тот, конечно, юный мальчик. Вступая в полосу света, фантомы обретали черты.

Руки снова коснулся язык. Я дёрнулась, но только внутри себя, так как теперь тело оказалось окаменело-неподвижным. И тут мне зашептали в ухо, иногда касаясь щеки шершавым языком:

– Это суд. Тут собрались грешники с персональными грехами. Подойдя ближе, нечестивцы определят, избежала ли ты искуса. Если да, безбожники встанут справа, если нет, то слева.

На меня стали надвигаться тени, приобретая человеческие черты. А голос шептал то в одно ухо, то в другое перемещаясь так быстро, что в голове мелькнула мысль о нескольких шептунах. Тени входили в круг и превращались в людей, которыми они, видимо, были при жизни: мужчины, женщины, старые или молодые, а то и вовсе дети. Шептун же представлял каждого, раздирая скребущим языком кожу на моем лице и шее:

– Это сэр Ричард. Пьяница, игрок, блудник и богохульник. Чудовищный грех беззаконника – убийство беременных женщин. Такой был затейник, скажу я вам! Найдёт деву поздоровее да помоложе, умыкнёт в замок, спрячет в подземелье и адски развлекается. Когда же подходит срок явиться на свет плоду извращений, берёт он, значит, нож поострее, и втыкает роженице в живот. Достаёт младенца, пускает невырожденную кровь и пьёт.

«Как можно было такое придумать?», – пронеслось у меня в голове. И тут же голос ответил:

– Человечишко жаждал долголетия. И мы, бесы, подсказали, что кровь младенцев укрепляет тело. А он уже сам додумал, что если это будут родные дети, то кровь будет приживаться лучше, а чем меньше дети израсходуют собственной жизненной силы, тем больше достанется папаше. Так сэр Ричард и делал. Прожил, кстати, сто шестьдесят лет. Да и умер не сам – крестьяне спалили хозяина вместе с замком, решив, что он колдун. Не умирает и даже не стареет, кем ещё такой человек может считаться? – голос мерзко захихикал, едкая жидкость закапала на плечо.

– Моего здесь нет, – тускло сказал сэр Ричард и встал справа от камня.

Ещё одна фигура вступила в бледный свет. Юная девушка с обворожительными серыми глазами, густыми светлыми волосами ниже пояса, стройным станом и нежным ликом.

– Графиня Сбоджек Марица. Растлительница сорока монахов, из них шестнадцать обретались в столь юном возрасте, что не достигли ещё четырнадцати лет. Чернокнижница и отравительница. Ради богатства заключила кровавый договор, согласно которому графиня должна искушать монахов, а соблазнять их и растлевать юные невинные души было личным выбором дамы. Марица так хотела богатства, что уже в восемь лет отравила мать. Когда достигла одиннадцати лет, охотничьи псы отца юной пани загрызли собственного хозяина. А в книге заклинаний, которую мы посоветовали девочке, присутствовал рецепт, как домашних животных заставить съесть человека. Брат графини пребывал тогда в походе. До пятнадцати лет девчушка жила в своё удовольствие, тратя деньги, предаваясь порокам. Но вот срок службы королю истинного наследника закончился, граф вернулся домой. Увидев, как Марица распоряжается состоянием отца, брат возмутился и решил изгнать наглую сестру из родового замка. Однако в тот же вечер пан умер от неизвестной болезни. Лишь Марица точно знала, какой яд отправил братца на тот свет!