Маршрут построен

Глава 1

Сознание вернулось к Дарье ровно в 06:59:59. Через секунду в спальне должен был разлиться тихий, математически выверенный звук будильника — мелодия, составленная из частот, оптимальных для мягкого пробуждения без стресса для нервной системы. Но она всегда опережала его. Не из-за внутреннего чутья, а благодаря безупречной работе алгоритма, который анализировал ее циклы сна и вычислял точку пробуждения с точностью до мгновения.

Она села на кровати. Никакой утренней неги, никаких лишних движений. Тело, как и сознание, подчинялось программе. Комната, залитая стерильным предутренним светом, была ее отражением: белые стены, серая мебель простых форм, полное отсутствие визуального шума — ни фотографий, ни сувениров, ни случайной книги на тумбочке. Лишь порядок, возведенный в абсолют.

В 07:00:00 будильник издал единственный короткий сигнал и умолк, подтверждая, что система работает штатно.

Дарья прошла в ванную. Вместо обычного зеркала над раковиной висела гладкая темная панель. Когда она приблизилась, панель ожила, высветив знакомый интерфейс — «Маршрут Судьбы».

ПОВЕСТКА ДНЯ: 21 ОКТЯБРЯ. УРОВЕНЬ СЛОЖНОСТИ: 2/10.

Ниже побежали строки, выстроенные с безукоризненной логикой:

07:02 – 07:19: УТРЕННИЕ ПРОЦЕДУРЫ (17 мин 00 сек).
07:20 – 07:35: ЗАВТРАК. Меню: Овсяная каша, 180 гр. Голубика свежая, 12 ягод. Калораж: 287 ккал. Баланс БЖУ: оптимальный.
07:36 – 07:40: ГАРДЕРОБ. Рекомендация: Деловой костюм, арт. 7B, серый. Вероятность осадков: 2%. Соответствие дневному расписанию: 98%.

Она исполняла предписания с отточенной точностью. Движения ее были экономны и выверены, словно она — хирург, а ее жизнь — операция, не допускающая ни единой ошибки. В этом мире, где каждая секунда имела свое место, а каждая калория была учтена, Дарья находила единственно доступное ей подобие покоя. Здесь не было места хаосу — этой уродливой, иррациональной силе, которая ломала жизни и рушила планы. Хаос был врагом. А «Маршрут Судьбы» — ее несокрушимым щитом.

Для других это могло бы показаться тюрьмой. Для Дарьи это была свобода. Свобода от тревоги, от страха неизвестности, от разрушительной энтропии случайных событий. Она смотрела на свое отражение в погасшем на мгновение экране и видела не пленницу, а создателя идеального мира. Мира, в котором все под контролем.

***

Ровно в 07:55:00 у подъезда бесшумно затормозил черный седан. «Маршрут Судьбы» не просто вызвал такси — он проанализировал данные сотен водителей, выбрал того, чей рейтинг пунктуальности составлял 99,8%, и проложил ему путь по улицам, которые только через семь минут превратятся в бордовые артерии на карте пробок. Машина прибыла секунда в секунду.

Когда Дарья села на заднее сиденье, дверь закрылась с мягким щелчком, отсекая утреннюю суету. Внутри салона пахло нейтральным ароматизатором, а климат-контроль поддерживал идеальные 21,5 градуса. Это был ее персональный кокон, ее капсула порядка, плавно скользящая сквозь эпицентр городского хаоса.

За окном разворачивалась привычная утренняя драма. Люди-молекулы хаотично перемещались в пространстве: бежали за уходящим автобусом, отчаянно жестикулируя; проливали на себя кофе из бумажных стаканчиков; нервно смотрели на часы, уже зная, что опоздали. Дарья наблюдала за ними с отстраненным сочувствием, какое ученый испытывает к подопытным мышам, не способным найти выход из лабиринта. Низкая эффективность планирования. Неучтенные переменные. Каскадные сбои в личных системах. Все это можно было бы исправить, если бы у них был свой «Маршрут».

Эта мысль не приносила ей радости, лишь подтверждала правильность ее собственного выбора. Внешний мир был потоком грубых, необработанных данных, полным ошибок и аномалий. Ее мир был чистым, выверенным кодом.

Скользнув по этой сцене равнодушным взглядом, она отвернулась от окна. Суета живого города ее не интересовала. Она достала из сумки тонкий планшет, и на экране тут же ожили стройные ряды формул и графиков. Это был один из модулей ее алгоритма — система предиктивного анализа потребительского поведения. Она не просто пользовалась программой, она постоянно совершенствовала ее, доводя до идеала. Пальцы забегали по экрану, внося коррективы, запуская симуляции.

За окном мелькали улицы, светофоры и лица, но Дарья их больше не видела. Она была полностью погружена в свой мир — мир логики, цифр и абсолютного порядка, где для случайностей просто не оставалось места.

***

Офис корпорации «Апейрон» был логическим продолжением квартиры Дарьи, масштабированным до промышленных размеров. Стеклянные стены, опенспейсы, расчерченные на идеальные прямоугольники рабочих зон, и тихий, ровный гул вентиляции, похожий на дыхание спящего гиганта. Здесь царил культ данных. Хаос был ересью.

Рабочее место Дарьи было алтарем этого культа. Ничего лишнего: два монитора, откалиброванные до одинаковой цветовой температуры, эргономичная клавиатура, графический планшет. Даже стопка документов лежала идеально ровно, выровненная по краю стола.

— Даш, привет! — раздался над ухом жизнерадостный голос. Сергей из соседнего отдела навис над ее перегородкой. Его стол, в отличие от ее, напоминал место падения метеорита: ворох бумаг, кружка со смешной надписью и недоеденный сэндвич. — Как выходные? Успела отдохнуть от нас, грешных?

— Здравствуйте, Сергей, — Дарья не повернула головы, ее взгляд был прикован к экрану. — Мои выходные прошли с эффективностью 92%. Отчет по проекту «Вектор» будет у вас в 14:00, как и указано в плане.

Сергей вздохнул, его улыбка слегка померкла. Попытка завязать светский разговор снова разбилась о стену ее расписания.

— Понял, принято. Машина, — добродушно пробормотал он и удалился.

Дарья не обратила на это внимания. В 11:00 по ее графику стояла встреча с руководителем. Она вошла в его кабинет минута в минуту.

— Дарья. Прошу, — Виктор Павлович, человек, чье лицо, казалось, состояло из прямых углов, указал на стул.

Глава 2

Матвей проснулся не от назойливого писка электроники, а от настойчивого прикосновения теплого, шершавого языка к щеке. Рыжий кот по имени Маркс считал, что начало дня должно быть аналоговым, а не цифровым. Он сидел на груди хозяина и громко мурлыкал, вибрируя, как маленький, довольный жизнью трактор.

Солнечный свет, пробиваясь сквозь пыльные стекла, заливал комнату золотом. Он не отражался от стерильных поверхностей, а тонул в уютном, живом беспорядке. Стопки книг, прочитанных и ждущих своей очереди, подпирали стены, как архитектурные элементы. У окна дремала гитара с потертой декой. На мольберте застыл в полутонах городской пейзаж, а на подоконнике в разномастных чашках давали ростки какие-то растения. Это был не хаос разрушения, а хаос созидания — мир, в котором у каждой вещи была своя история.

Матвей сел на кровати, потянулся с хрустом и улыбнулся коту.

— Доброе утро, товарищ Маркс. Какие планы на сегодня? Мировая революция? Или для начала просто позавтракаем?

Кот мяукнул в ответ, что можно было трактовать как угодно.

Утренний ритуал Матвея был чистой импровизацией. Он насыпал в медную турку кофе, определяя количество «на глаз», залил водой, щедро сыпанул корицы и поставил на огонь. Никаких таймеров, только обоняние. Он ждал того самого момента, когда аромат станет густым и терпким, готовым вырваться из плена.

Пока варился кофе, он насыпал коту корм, болтая с ним о погоде и птицах за окном, как со старым соседом по коммуналке. Затем подошел к окну, приоткрыл форточку, впуская в комнату утреннюю прохладу и гул просыпающегося города.

Там, внизу, бурлил тот самый поток, который Дарья видела на своих графиках. Люди спешили, машины сигналили, листья кружились в непредсказуемом танце. Но Матвей видел в этом не системный сбой, а музыку. Сложную, многоголосую симфонию жизни, где каждая случайная нота, каждый диссонанс лишь добавляли ей красоты и глубины. Он не хотел управлять этим оркестром. Ему нравилось быть его частью и иногда, совсем незаметно, помогать заблудившемуся скрипачу найти свою партию.

Кофе в турке поднялся пышной шапкой. Матвей ловко снял его с огня за секунду до того, как он мог бы сбежать. Идеальный момент, пойманный на чистой интуиции. Он налил ароматный напиток в свою любимую щербатую чашку и улыбнулся. День обещал быть интересным.

***

Кофейня «Зерно Истины» была порталом в другой, нецифровой мир. Здесь пахло не только свежеобжаренными зернами, но и корицей, ванилью и старым деревом. Воздух был густым от негромких разговоров и звона ложечек о фарфор. Никаких экранов с бегущими строками, только потертые диванчики, кривоватые полки с книгами для обмена и хозяин за стойкой — Лев Борисович, седовласый философ с руками бариста и глазами доброго сказочника.

Когда Матвей вошел, Лев Борисович оторвался от протирания чашки и кивнул ему, как старому знакомому.

— Уже колдую, — сказал он вместо приветствия и, не спрашивая, принялся готовить большой латте с корицей.

Матвей устроился за своим любимым столиком у окна. Это было не просто место, где он пил кофе. Это был его наблюдательный пункт, его неофициальный штаб.

Через несколько минут Лев Борисович поставил перед ним высокую чашку с идеальным рисунком на молочной пене. Он не ушел, а прислонился к косяку, вытирая руки полотенцем.

— Слышал новость? — тихо начал он, глядя куда-то на улицу. — Роза Петровна, кажется, все. Сдается.

Матвей поднял глаза. Речь шла о «Букетах тетушки Розы» — крошечном цветочном магазинчике через дорогу, зажатом между безликим офисным зданием и вейп-шопом. Этот магазинчик был похож на полевой цветок, упрямо пробившийся сквозь асфальт.

— Что случилось? — так же тихо спросил Матвей.

— Да что случается... Устала. А тут еще этот ваш «Прогресс-Инвест», — Лев Борисович произнес название с легким пренебрежением. — Выкупили все здание под снос. Будет еще один стеклянный аквариум. А Роза Петровна... говорит, сил нет бороться. Столько лет держалась. Помнишь, какие у нее пионы были в прошлом июне? Весь квартал благоухал.

Это не было жалобой и уж тем более не было приказом. Это была эпитафия. Реквием по маленькому островку красоты, который вот-вот должен был утонуть в море бездушной эффективности. Лев Борисович просто делился своей печалью.

Матвей молчал. Он смотрел на рисунок на своей пене — хрупкий, мимолетный узор, который вот-вот исчезнет. Его взгляд, до этого расслабленный и немного рассеянный, стал другим. Он сфокусировался, стал глубоким и неподвижным, словно объектив, наводящий резкость. Он не произнес ни слова утешения, не дал ни одного обещания.

Он просто сделал глоток кофе, и Лев Борисович, уловив перемену в его взгляде, все понял. Он коротко кивнул сам себе и вернулся за стойку. Разговор был окончен. Задание было получено.

***

Матвей не стоял, он словно растворился в городском пейзаже, прислонившись к стене дома напротив. Он не анализировал, а впитывал. Вот он, магазинчик «Букеты тетушки Розы» — островок увядающей прелести в океане стекла и бетона. Его вывеска, написанная от руки, выцвела; краска на деревянной раме облупилась. Он был настоящим, а потому — уязвимым.

За мутноватым стеклом, как в старом аквариуме, двигалась тень — сама Роза Петровна. Ее плечи были опущены под тяжестью невидимого груза, а ее рука, поправлявшая увядший тюльпан, двигалась медленно, словно прощаясь.

Матвей вдыхал ритм улицы. Поток машин, щебетание студенток, торопливый шаг курьера. Он ждал аномалию, сбой в этом ритме. И тогда он появился.

Точно по расписанию, в 12:10. Человек-функция, закованный в броню дорогого серого костюма и отгороженный от мира экраном смартфона. Он шел по одному и тому же маршруту каждый день, его взгляд был прикован к цифрам и графикам, его мир сузился до диагонали в шесть дюймов. Он был идеальной точкой приложения силы. Жесткая структура, которая так и просила, чтобы ее слегка качнули.

План родился мгновенно — не как чертеж, а как музыкальная фраза.

Глава 3

На следующее утро Матвей снова сидел в «Зерне Истины». Мир за окном жил своей обычной жизнью, но сегодня в нем было на один островок красоты больше. Это знание создавало вокруг Матвея ауру спокойного удовлетворения.

Перед ним на потертом деревянном столе, рядом с чашкой капучино, стоял ноутбук. Он выглядел здесь чужеродным артефактом из мира прямых углов и корпоративных стандартов — гладкий, серый, с безликим логотипом «Апейрон». Матвей не работал на нем. Он просто пил кофе и смотрел на улицу, словно ждал нужного поезда.

Лев Борисович материализовался рядом, как добрый дух этого места, и поставил перед Матвеем тарелку со свежим, еще теплым круассаном.

— Слышал я, — начал он своим тихим, обволакивающим голосом, протирая и без того чистое стекло витрины, — в «Апейроне» этом есть одна девушка. Аналитик от бога. Говорят, систему создала, которая может предсказать все. Куда ветер подует, где пробка встанет, какой акцией завтра все ринутся закупаться. Говорят, даже погоду в душе предсказывает.

Он сделал паузу, вздохнул.

— Только вот ее собственная погода, как я слышал, — вечный ноль по Цельсию. Ни облачка, ни ветерка. Идеальный штиль. Жаль, если такой талант просто застынет во льдах, правда?

Это была не просьба. Это была история. Еще одна история о чем-то живом, что рискует превратиться в лед.

Матвей не произнес ни слова. Он медленно перевел взгляд с улицы на Льва Борисовича и коротко кивнул. Все было понятно без слов.

Когда хозяин кофейни отошел, Матвей прикоснулся к тачпаду ноутбука. Экран ожил, но на нем не было ни таблиц, ни графиков. Всю его площадь занимала одна-единственная программа — изящный анимированный фрактал. Он был похож на диковинный цифровой цветок или снежинку, которая никогда не тает. Он плавно дышал, рос, менял свою форму, подчиняясь невидимому, непредсказуемому алгоритму. Это была не программа, а живое существо, воплощенная логика хаоса, красота непредсказуемости.

Это был его инструмент. Его «вирус». И теперь у него была новая цель. Не спасти бизнес, а, возможно, спасти душу. Разбудить ту, что заковала себя в идеальную ледяную крепость.

***

Кофейня, которую Матвей выбрал для операции, была полной противоположностью «Зерна Истины». Модное место в стиле лофт: бетонные стены, дизайнерские светильники, жужжание эспрессо-машины, похожее на звук работающего сервера. Здесь все было быстрым, эффективным и немного бездушным. Идеальная среда обитания для его цели.

Он сидел за маленьким столиком, рассчитанным ровно на одного человека. Перед ним стояли два совершенно одинаковых серых ноутбука «Апейрон», как два близнеца, и две чашки остывающего американо. Со стороны он выглядел как типичный фрилансер, готовящийся к важной встрече.

Ровно в 13:00 стеклянная дверь открылась. Вошла Дарья.

Ее появление было событием, выверенным по секундам. Она не вошла, а материализовалась в пространстве. Взгляд не блуждал, оценивая интерьер или ища свободное место. Он был нацелен на конечную точку — стойку бариста.

— Черный кофе. Без сахара, — ее голос был ровным, лишенным эмоций. Просто передача данных.

Получив заказ, она одним движением просканировала зал и безошибочно выбрала единственно возможный для нее столик — у окна, идеально чистый, вдали от шумных компаний. Это было не место отдыха, а временная рабочая станция.

Матвей наблюдал за ней поверх экрана своего ноутбука. Каждое ее движение было предсказуемо, как восход солнца. Вот она ставит чашку так, чтобы она не мешала правой руке. Вот она достает ноутбук — своего серого близнеца. Вот она открывает его, и ее пальцы замирают над клавиатурой, готовые к работе.

Она была совершенна. Идеально отлаженная система, безупречный механизм, облаченный в строгий деловой костюм. И в этой ее безупречности Матвей увидел не силу, а невероятную хрупкость. Она была похожа на дом, построенный на идеально ровном, но тонком льду. И его задачей было не разбить этот лед, а лишь создать на нем легкую рябь. Заставить ее почувствовать, что под ногами — живая, движущаяся вода.

Он глубоко, почти незаметно вздохнул, закрыл крышку своего ноутбука и поднялся, беря в руки и его, и одну из чашек с кофе.

Время пришло.

***

Матвей двигался через узкое пространство между столиками с нарочитой, но правдоподобной неуклюжестью человека, слишком погруженного в свои мысли. Его маршрут был выверен так, чтобы точка пересечения с миром Дарьи стала неизбежной.

Она не заметила его приближения. Ее внимание было полностью поглощено экраном, где бежали строки кода — ее вселенная, ее крепость.

И вот он — момент столкновения.

Легкий, почти случайный толчок о ножку ее стула. Короткая потеря равновесия. Чашка в его руке наклоняется под единственно верным углом.

Темно-коричневая, горячая жидкость выплеснулась, но не на клавиатуру и не на экран. Матвей был художником, а не вандалом. Кофе обрушился на рукав ее идеально выглаженного светло-серого пиджака, мгновенно расплываясь уродливым, хаотичным пятном.

Нарушение было совершено. Вторжение в стерильность.

Реакция Дарьи была пугающе тихой. Она не вскрикнула, не выругалась. Она просто медленно подняла голову, и ее глаза, до этого спокойные, как гладь замерзшего озера, превратились в два осколка льда. Ярость в ней была холодной, как процессорный кулер.

— Что. Вы. Сделали? — произнесла она, чеканя каждое слово. Ее голос не дрогнул, он просто стал на октаву ниже и тверже стали.

— Ох, черт! Простите! Какой же я... — Матвей включил режим «катастрофа». Он засуетился, выхватил из диспенсера горсть салфеток, нелепо замахал руками. — Одну секунду, я сейчас все...

Он наклонился к ней, создавая вокруг стола зону максимальной энтропии. Его движения были преувеличенно-неловкими, его извинения — слишком громкими. Вся эта суматоха была дымовой завесой, идеальным отвлекающим маневром.

Ее внимание, ее холодная ярость, ее оскорбленное чувство порядка — все было сфокусировано на двух вещах: на расползающемся пятне на ее пиджаке и на этом невыносимом, хаотичном человеке перед ней.

Глава 4

Дарья вернулась в свой офисный аквариум, словно раненый солдат, отступающий в крепость. Раздражение горело холодным огнем. Нарушенный график, испорченный пиджак, бессмысленный разговор с этим... этим ходячим сбоем в системе. Она немедленно сдала пиджак в экспресс-химчистку, расположенную прямо в здании «Апейрона» — маленькую прачечную для идеального мира, где даже пятна устранялись по расписанию. Ей нужно было немедленно погрузиться в работу, в привычную среду чистых данных, чтобы восстановить внутренний баланс.

Она села за свое рабочее место и с резким щелчком подключила ноутбук к док-станции. На двух больших мониторах мгновенно ожил привычный интерфейс. Все было на своих местах. И все же… что-то было не так.

На всякий случай, как врач, подозревающий у пациента скрытую инфекцию, она запустила полную системную диагностику. Бегущие строки кода, проверка целостности файлов, анализ производительности. Через тридцать секунд на экране появился вердикт, который должен был ее успокоить: «Система оптимальна. Аномалий не обнаружено. Уровень эффективности: 99.9%».

Дарья слегка расслабила плечи. Логика победила. Ощущения — иррациональны и ненадежны.

Она открыла свой самый сложный текущий проект — симуляцию финансовых рынков, основанную на нейросетях. Запустила расчет. Обычно он занимал 4,2 секунды. Сегодня он занял 4,9.

Задержка в 0,7 секунды.

Для любого другого человека это было бы незаметной погрешностью. Для Дарьи это прозвучало, как оглушительный скрип тормозов посреди идеальной симфонии. Она замерла, глядя на экран. Что это было? Микро-скачок напряжения в сети? Перегрузка общего сервера? Она прогнала симуляцию еще раз. 4,8 секунды. Еще раз. 5,0. Результат больше не был константой. Он плавал.

Она нахмурилась, чувствуя, как по спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с офисным кондиционером. Это было неправильно.

Весь остаток дня она работала с удвоенной силой, пытаясь загнать это тревожное чувство в самый дальний угол сознания. Но оно никуда не уходило. Ее ноутбук, ее идеальный, предсказуемый инструмент, ощущался… чужим. Не сломанным. Не враждебным. А просто… другим. Словно в его безупречный механизм попала песчинка, и теперь он жил своей, едва уловимой, но собственной жизнью. Словно у него появился характер.

***

Вечер в квартире Дарьи был похож на ритуал экзорцизма. Она изгоняла хаос дня с удвоенным усердием. Ужин был приготовлен с лабораторной точностью. Медитация проведена под звуки метронома. Вся одежда на завтрашний день была не просто подготовлена, а выложена на кровати в идеальном порядке, словно форма солдата перед парадом. Она пыталась действиями, физическими и ощутимыми, восстановить контроль, вернуть миру его предсказуемую форму.

Наконец, она села за ноутбук. Последний пункт в ее вечернем протоколе — утверждение плана на завтра в «Маршруте Судьбы». Она открыла программу, ожидая увидеть привычную сетку задач и временных слотов. Интерфейс был холоден и логичен, как всегда.

Она уже проверила все пункты и собиралась закрыть крышку, когда произошло немыслимое.

На центре экрана, без предупреждения, без звукового сигнала, материализовалось небольшое окно уведомления. Сам факт его появления был нарушением всех протоколов. Ее система была настроена так, чтобы выдавать уведомления только в 08:00 и 20:00.

Текст внутри окна был еще более абсурдным. Он не содержал данных, не сообщал об ошибке, не требовал действия. Это была одна-единственная, выбитая из любой логической колеи, фраза.

«Рекомендация: Купить билет в один конец. Код 451».

Дарья застыла, глядя на экран. Ее мозг лихорадочно пытался обработать входящую информацию, но не находил для нее подходящего протокола. Что это? Вирус? Чья-то злая шутка? Критический сбой ядра системы?

Ни пункта назначения. Ни даты. Ни цели. Ни объяснения, что значит загадочный «Код 451». Это было не просто сообщение. Это был чистый, дистиллированный абсурд, вторгшийся в ее храм логики.

Ее первой реакцией была ярость инженера, увидевшего трещину в несущей стене своего творения. Она немедленно, резкими, отточенными движениями запустила полную, углубленную диагностику системы, проверяя каждый байт кода на целостность.

Через две минуты на экране снова появился вердикт: «Система оптимальна. Аномалий не обнаружено».

Она открыла консоль системных логов, пытаясь отследить, какой процесс сгенерировал это безумное сообщение. Но логи были девственно чисты. Никаких следов. Никаких отпечатков. Рекомендация словно родилась из пустоты, из цифрового вакуума, что было физически и логически невозможно.

Призрак поселился в ее идеальной машине.

***

Ночь опустилась на город, укрыв его бархатным одеялом тишины. Но в стерильной квартире Дарьи на двадцать седьмом этаже не было покоя. Она вела безмолвную, изнурительную войну со своим собственным творением.

Часы на стене бесстрастно отсчитывали секунды, складывающиеся в минуты и часы, а она все сидела перед экраном, пытаясь найти логическое объяснение произошедшему. Перезагрузка. Дефрагментация. Откат к предыдущей стабильной версии. Проверка исходного кода строка за строкой, в поиске чужеродного скрипта, незадокументированной лазейки, случайной синтаксической ошибки. Ничего. Система была безупречна. Рекомендация продолжала висеть на экране, как насмешливая ухмылка призрака в ее идеальной машине.

И тогда ее накрыло. Не раздражение, не гнев, а холодное, липкое отчаяние. Это был величайший страх любого творца — перестать понимать свое творение. Архитектор, обнаруживший в своем здании комнату, которую он не проектировал. Бог, усомнившийся в законах созданной им вселенной. Ее щит, ее крепость, ее «Маршрут Судьбы» — предал ее. Он перестал быть предсказуемым. А значит, перестал быть безопасным.

Она сидела в тишине, глядя в пустоту, и чувствовала, как рушится ее мир, построенный на фундаменте абсолютного контроля.

Но прошло время, и отчаяние, как выгорающее топливо, начало угасать. Оно оставило после себя не облегчение, а холодный, чистый пепел научного любопытства. Паника отступила, и на передний план вышла другая часть ее личности — не контролер, а исследователь. Ученый в ней взял верх над паникующим инженером.