Марья-Губительница

Глава 1

Тогда меня найдешь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвешь.

(с) Финист ясный сокол — русская народная сказка из сборника А. Афанасьева.

I

Один из офисов на предпоследнем этаже стеклянной иглы «Вавилона», принадлежал Василисе Ивановне Разумовской – психологу, практикующей частные сессии с людьми и не только, а также большому специалисту по сверхъестественным существам. Десятилетия плодотворных изысканий, множество научных статей и книг, тесная работа с ААО[1], поспособствовали тому, что Разумовская стала частью сложного механизма в правосудии обратной стороны мира. Она часто выступала независимым экспертом: устанавливала вменяемость и дееспособность осужденного на пребывание в элсмирской тюрьме очередного демона, или кого-нибудь из завравшихся магов. Пыталась подтвердить или опровергнуть наличие стороннего влияния и давления, составляла психологические портреты, писала заключения и давала рекомендации. За все тридцать лет такой практики, у неё никогда не возникало желания отказаться от того или иного пациента, каким бы тяжёлым не был его случай.

До этого дня.

Пухлый конверт из плотной бумаги принёс курьер с утренней почтой. Запечатанный сургучной печатью с вензелями и гербом, зашифрованной на её ауру, сразу вызвал некоторую тревогу. Похолодевшими пальцами она сломала печать, которая, признав получателя, поддалась легко и не навредив содержимому, просто растворилась в рубиново-золотистой дымке. Развернув письмо, бегло прочитала знакомые канцеляризмы, предписывающие обследовать пациента, отчитаться о его состоянии, способности или неспособности навредить окружающим, и о предполагаемых перспективах на исправление.

К письму, точнее сказать, приказу, прилагались десятки распечатанных листов: копии иллюстраций, печатные тексты и отсканированные рукописи – кто-то очень старался, собирая профайл. Венцом всего это была анкета с прикрепленной фотографией. Со снимка на Василису Ивановну смотрела красивая молодая женщина, тридцати лет, с тёмными вьющимися волосами. Из-за бледной кожи, под глазами отчетливо проступали синяки, а впалые щёки, подчёркивали остроту скул. Глаза её новой пациентки имели удивительный зелёный оттенок, почти изумрудный.

Марья Кирилловна Бессмертная.

Восемь веков от роду, приблизительно. Точная дата рождения не указана.

Старшая дочь Кирилла Ростиславовича Бессмертного.

Асоциальна, апатична, склонна к неконтролируемым приступам агрессии. Жестокая, виртуозная манипуляторша. Убийца.

В материалах, приложенных к делу, с печатью «ЗАСЕКРЕЧЕНО» на каждой странице, были собраны доказательства того, что Марья Кирилловна руководила ритуалом в памятную дату 31 декабря 1888 года. После этих сведений, содержащих множество незнакомых ей магических вещей и формулировок, Разумовская отложила документы и схватилась за голову.

Может в ААО ошиблись? Она даже начала сомневаться в собственной компетенции. Хватит ли ей опыта и выдержки, для общения с такой пациенткой? Но мысль отказаться, появилась не из-за сложного случая, а из-за небольшого конверта, приложенного к бумагам. В нём Василиса Ивановна обнаружила чек, выписанный самим Кириллом Бессмертным, на внушительную сумму с формулировкой за якобы доставленные неудобства. Но что это, если не взятка? Кто-то в ААО явно плясал под дудку древнего колдуна.

На размышления ушёл целый день. К вечеру, вызвав курьера, она отправила ответное письмо, в котором дала согласие, но попросила неделю на подготовку для изучения всего дела пациентки, а также вернула чек. Гонорар, который официально ей платили в ААО, её вполне устраивал. И Разумовская считала, что не бывает абсолютного зла. Впрочем, иногда, бывают отрезаны пути к исправлению.

[1] ААО — Английское Астрономическое Общество — международная исследовательская организация. ААО способствуют принятию законов, касающихся магии и оккультной практики.

Глава 2

II

Марья Кирилловна оказалась заядлой курильщицей. Она пришла ко времени, минута в минуту, не поздоровалась, всем видом показывая, как относится к происходящему.

Пепельница всегда стояла на кофейном столике. Василиса Ивановна не поощряла пагубные привычки клиентов, но признавала, что они помогают настроиться на долгий разговор, расслабиться. Дочь Кощея расслабленной не выглядела. Она с напускной скукой осмотрела гостиную, оценивающе взглянула на саму Разумовскую, неопределенно дёрнула левым уголком губ. Наклонилась, чтобы затушить окурок, и достала следующую сигарету.

Напряжённые руки с изящными длинными пальцами. Прямая осанка, и восхитительная фигура, которую Бессмертная пыталась скрыть за мешковатым свитером и джинсами. Волосы собранны в небрежный хвост на затылке. На прекрасном лице ни грамма косметики.

Некоторые светские львицы, которых Василиса знала, и даже кто-то из её подруг, удавились бы за возможность выглядеть так, как эта девушка… женщина… За вечную жизнь и такую внешность, многие отдали бы душу. Многие, надо сказать, и отдают, только не всегда получают желаемое. Сама Разумовская, в свои пятьдесят три с хвостиком, была частым клиентом салонов красоты: массажи, инъекции, и всё то, что помогало ей, стареть красиво. Она прекрасно понимала, что человеческий век скоротечен, но даже за свои годы успела собрать столько камней, что проживи чуть дольше, сошла бы с ума, пожалуй. Этот мир жалеет своих детей – хрупких человеческих созданий, в которых заключено истинное чудо – огонёк смертной души. Именно его многие без оглядки обменивают на недоступные блага, но блага ли – это на самом деле?..

Марья свой выбор сделала давно. Рождённая колдунья, пошла по стопам своего отца – страшного чудовища, которым в сказках пугают детей. Уж какое колдовство так коверкает души, Разумовская не знала, и знать, если честно, никогда не хотела. Её интересы всегда лежали в иной плоскости. Ещё в студенческие годы, попав в ААО, она выступала за права существ – за истинных детей этого мира, которые подверглись гонениям, после События. Но спустя годы, всё чаще приходилось работать с неуравновешенными иномирцами, почувствовавшими себя здесь хозяевами. И так странно было осознавать, что причина Всемирного Хаоса, в темноволосой зеленоглазой девушке, сидящей сейчас напротив.

– Как думаете, Марья, почему вы здесь? – нарушила молчание Разумовская, когда Марья почти докурила вторую сигарету.

– Здесь – это где? В этом мире, ставшем частью Нави? Или вы про более узкое «здесь» – в этой комнате, в вашей расчудесной компании? Если второе, то потому, что на меня нашли управу и держат на привязи, – она закатала рукав широкого свитера, и продемонстрировала последнее техномагическое изобретение – вживлённый под кожу браслет из платины и лития, ужом обхвативший предплечье. – Давайте я сэкономлю вам время, доктор, всё что вы могли обо мне узнать – правда, и скорее всего даже преуменьшенная. Если вы слышали, или читали, что я в чём-то виновата, можете быть уверены – виновата. И если я сейчас буду каяться и говорить, что мне очень жаль, и что я больше так не буду – я солгу. Я всегда лгу.

Глава 3

III

Инга (что за имя такое – Инга?) – девица не великого ума и посредственных талантов – была третьей, или четвертой, не помню, моей надзирательницей за последние полгода. Они называют себя кураторами, и за минувшую сотню лет, их сменилось столько, что я давно перестала считать. Посредственные людишки, что с них взять? Но кое в чём они преуспели, стоит признать.

Я машинально почесала руку, и снова посмотрела на недоразумение, приставшее как банный лист.

– В полдень у вас встреча с доктором Разумовской, – напомнила она в третий раз, – уже половина одиннадцатого, а вы ещё не завтракали.

– Я не завтракаю, – закатила глаза, выдохнула: – Будь добра, сделай мне кофе, и исчезни.

Инга поджала тонкие губы, залилась краской. Бедняжка, когда она училась в академии при ААО, наверняка даже не догадывалась с кем ей придется работать. Тепличный цветочек, выросший на всём готовом, мамина и папина радость с синдромом отличницы, успешно окончившая обучение и поступившая на службу.

Кофе она всё-таки принесла. Я выключила телевизор, села и нашарила рукой под диванной подушкой пачку сигарет.

– В магазин не сходишь?

– Я не ваша служанка!

Она меня не боялась. А впрочем, зачем бояться змею, у которой сцедили весь яд? Такая гадюка только больно кусается. Вот я и кусалась.

– Лучше быть служанкой, чем пустым местом, девочка. Умная служанка подмечает, слушает, учится. Тебя приставили ко мне для чего? Ты ведь не долго продержишься, а отметку в личном деле получишь, верно? Тебя сюда отец устроил? Или жених? Надеешься сделать карьеру?

Она побагровела и конопушки совсем исчезли с милого личика.

– Тебе это не сильно поможет, поверь. Так и останешься обыкновенной магичкой: выйдешь замуж, родишь ребёнка, погрязнешь в бытовых хлопотах. Поэтому, можешь сразу уходить, раз не собираешься быть полезной. А можешь сходить и купить мне сигарет, а я обещаю быть менее грубой в следующий раз. Глядишь, так и подружимся, – я не искренне улыбнулась, наблюдая, как она развернулась и ушла, не проронив ни слова.

Дверь соседней квартиры хлопнула. Папенька был так добр, что арендовал жильё в одном из элитных комплексов для моего заключения, и для моих поводырей. Сейчас рядом со мной жила Инга. Толку от неё никакого. Всю работу делал браслет. Уродливое, корявое колдовство, работало от противного: оно сковывало мою магию, подчиняло воле тех, кто командовал этой конторой, понукало делать то, что от меня хотят. Но этот наручник не мог контролировать мои мысли, не отбирал мои знания, коих не было у этих ряженных из Общества. И я давно была близка к тому, чтобы сломать клетку раз и навсегда.

Я сходила в душ, собралась и вышла из дома. По дороге пришлось самой зайти в магазин. Поводок тянул меня на запланированную встречу, но я и так знала, где находится офис доктора Разумовской.

В последнее время меня мало что могло удивить, поэтому новость о назначении этой дамочки, несколько обескуражила. Человек? Нет, правда – человек?

– Тебе это может быть нужно, – голос отца в трубке звучал сухо и безэмоционально.

– Ты прекрасно знаешь, что мне нужно! А твои игры давно переходят все границы! – я выдохнула. – Полагаю, у меня нет выбора, да?

– Нет!

Чудесно. Замечательно. Великолепно.

Василиса Разумовская. Доктор Василиса Разумовская. Уточнение тут играло важную роль, ведь именно в одном этом слове, сосредоточена вся суть моего положения. Сперва я подумала, что они откопали её где-то мне назло. Но нет, она давно работала в Обществе, и имела внушительный послужной список.

Занятно.

И Василиса Ивановна производила приятное впечатление, как ни странно.

– Ложь – обратная сторона правды. Вам есть что скрывать, Марья? – она положила на кофейный столик папку с бумагами и подтолкнула ко мне. – Ложь – хаотична, как и всё, что собрано здесь. Я не хочу опираться на эти материалы, мне интересно послушать вас. И мы хорошо понимаем, что я не скажу вам ничего нового. Вы живёте гораздо дольше моего. Поэтому – рассказывайте, а я сама решу, где правда, а где вымысел.

Глава 4

IV

ААО собрали на меня внушительное досье, из чего можно было сделать вывод, что некоторые в этой прогнившей организации, не зря ели свой хлеб. Я четверть часа листала его. Они следили за мной задолго до 1888 года, а я даже не догадывалась. Среди листов копий отчётов, доносов и стенограмм, нашёлся вложенный карандашный рисунок. Мой рисунок. Я совсем забыла, что сделала этот набросок. Так давно это было, кажется, что в прошлой жизни.

– Рисунок старый. Вам знаком этот человек? – Разумовская заинтересованно подалась вперёд.

– Я иногда рисую. Под настроение: натюрморты, пейзажи, людей. Просто находу, от нечего делать. Хотите нарисую вас? Не знаю, кто этот мужчина. Возможно, видела однажды. Внешность у него фактурная, вот и зарисовала.

Волевой подбородок, широкий лоб, густые брови и цепкий взгляд. В чёрно-белых оттенках нельзя было передать цвет этих глаз, но я очень хорошо помнила их льдисто-голубой оттенок, какой бывает у чистейшей воды, прихваченной первым морозцем.

Я равнодушно сложила бумаги, бросила обратно на стол.

– В моём мире правда – это оружие, доктор. Вы предлагаете мне собственноручно заточить меч, которым по итогу мне отрубят голову.

– Если бы они могли, то лишили бы вас головы ещё сто пятьдесят лет назад. Разве нет?

Я снисходительно улыбнулась, глядя на неё как на неразумное дитя.

– Вам известно, кто мой отец, доктор? Бессмертный – самый могущественный колдун, из когда-либо живших в этом мире. Ваши начальники из ААО пляшут под его дудку, как и вы. Вы работаете не на Общество, вы работаете на Кощея. И сейчас я говорю вам истинную правду.

– Вы скрываете что-то от него?

– От него невозможно ничего скрыть, – я поправила диванную подушку, села удобнее, и взяла сигарету, но не зажгла. – В вашем офисе, уже наверняка есть подслушивающие устройства. Не беспокойтесь, – махнула рукой, когда она выпрямилась в своём кресле. – Меня они не волнуют, а вы их не найдёте. Он предлагал вам деньги?

– Чек, выписанный вашим отцом, я отправила обратно, – с достоинством заявила собеседница.

– Напрасно, – фыркнула с усмешкой, – стоило его принять, и потратить с пользой. Денег у него немеряно.

– Вы устроили Всемирный Хаос, чтобы избавиться от отца?

Я не донесла зажигалку до сигареты, вытащила её и улыбнулась.

– Мне нравится ход ваших мыслей, Василиса Ивановна, но это было бы расточительством, использовать такую силу против папеньки. Он не настолько меня бесит, уже нет.

– Тогда какие цели вы преследовали?

Вновь щёлкнула зажигалкой, выдохнула через ноздри густой горький дым.

– Знаете, растянувшиеся на столетия семейные драмы, кажутся занимательными только на страницах книг, а в реальности всё куда сложнее.

– Корни зла всегда произрастают из семейных драм, – она сделала пометки в своём ежедневнике. – Если ваш отец слышит нас, как вы утверждаете, то и ему будет полезно вспомнить.

Я прищурилась. По правде сказать, батюшка меня всё так же бесил, и позлить его, рассказав семейные секреты смертной – отличная мысль. Мы с Разумовской оказались заложницами этой смехотворной ситуации, с подачи Кощея. Он пытался делать всё, чтобы чем-то меня занять, отвлечь, ибо понимал, что я слишком долго сижу взаперти, и что скоро могу сорваться.

Снова.

Глава 5

V

Она напоминала лицедейку, смертельно уставшую от роли, но разучившуюся вести себя нормально.

– И что вы хотите услышать? Рекламный слоган? Крылатую фразу из дешевого блокбастера: «Семья – важнее всего»? Не услышите, а моему отцу всё равно, поверьте.

– Я хочу, чтобы вы начали сначала. И если я увижу, что вы стараетесь – и тут вовсе не обязательно получить «правильный результат», – Разумовская изобразила в воздухе кавычки, хотя определение ей не нравилось, – и действительно пытаетесь разобраться в истоках ваших проблем, я сокращу наши сеансы. Будем встречаться раз в неделю. Или раз в месяц? Как вам?

Марья лениво потянулась, почесала предплечье с браслетом. Она делала это постоянно, даже не замечая. Нервно, раздражённо. Её успокаивали сигареты, быть может ещё выпивка, но этого Василиса не знала наверняка.

– Приемлемо, – наконец, согласилась Бессмертная, всем видом показывая, что делает этим большое одолжение. Но Разумовская видела, что Марья уступила немногим раньше. Пациентка могла сколько угодно говорить о том, что отец и всё что с ним связано, давно её не трогают, но она лгала. В первую очередь самой себе.

– Тогда, как я и говорила, начнём сначала. Расскажите про свою мать?

– Моя мать?.. – она впервые искреннее удивилась, изогнув левую бровь, будто Василиса спросила о чём-то незначительном. – Она была вашей тёзкой, кстати, Василисой Премудрой, – Марья усмехнулась с издевкой. – Блаженная на всю голову баба. Когда мне было три, она попыталась утопить меня в ледяной проруби, благо батюшка вовремя подоспел. После мною занимались нянюшки.

– Зачем она так поступила?

– Потому, что была больна? Сейчас, она вполне могла бы стать вашей пациенткой, доктор, – Марья подпалила огоньком очередную сигарету. – Полагаю, шарики за ролики у маменьки заехали из-за пророческого дара. Она тогда сильно бредила, и отцу предрекла, что его погубит любовь.

Мелодия будильника, выставленного на рабочем планшете, показалась оглушительной и совершенно неуместной.

– Кажется, наше время вышло, док?

Разумовская досадливо нахмурилась. Сеанс, обычно тянувшийся резиной, в этот раз пролетел слишком быстро. Она только настроила Бессмертную на откровенную беседу, как всё оборвалось. Но определённых успехов они смогли достичь, и нашли точки соприкосновения.

– Увидимся в конце недели, в тоже время, – взяв планшет, Василиса внесла данные в специальную программу, связанную с браслетом пациентки. Помимо этого, информация поступит и куратору Марьи, и в отдел контроля ААО.

Бессмертная ушла не попрощавшись.

Пока Разумовская видела в ней проблемного подростка, чьи родители не справились с воспитанием.

До следующего клиента оставалось немногим больше полутора часов – самое время пообедать. Она предпочитала ходить в небольшой ресторанчик на десятом этаже. Туда часто наведывались работники офисов с нижних уровней. Вкусная кухня, приемлемый ценник. Тихо и уютно – именно то, что необходимо после сложного разговора.

Поприветствовав знакомый персонал, Василиса заказала суп-лапшу с курицей и кофе со сливками. Закончив с основным блюдом, и отставив тарелку, она крайне удивилась, когда на подносе вместе с напитком официант принёс креманку с воздушным десертом, украшенным спелой клубникой.

– Извините, но я не заказывала.

– Я набрался наглости выбрать это для вас, – прозвучал незнакомый голос.

Официант удалился и Разумовская, подняв голову, увидела мужчину.

– Где же мои манеры? – незнакомец обворожительно улыбнулся. – Кирилл Ростиславович.

Он подал руку ладонью вверх, как того требуют приличия, и Василисе не осталось ничего иного, как протянуть свою. Прохладные губы Кощея коснулись её пальцев, и она почувствовала холодок страха, змеёй скользнувший по позвоночнику.