Мать последнего дракона. Попаданка

Глава 1. ПУТЕШЕСТВИЕ... В ДРУГОЙ МИР

АННОТАЦИЯ

Меня и моего ребенка забросило в другой мир – в тела молодой дракайны и ее сына, последнего дракона Валтазарии. Мой ребенок был тяжело болен, а мальчик, в тело которого он попал, совершенно здоров, и, казалось бы – нам дали второй шанс, вот только... В этом мире быть драконом – преступление против человечества. Их здесь преследуют и истребляют. Драконов осталось всего двое – и теперь это я и мой сын. Однако дракайны не опасны для людей, ведь они не умеют превращаться в огромных и крылатых огнедышащих существ. Только мужчины владеют этим даром, поэтому моего сына хотят уничтожить. Но я, мать последнего дракона, готова на все, чтобы сохранить жизнь своему ребенку.

-*-

Я всегда была готова на все ради своего сына. Знала, что принесу любую жертву. Заплачу любую цену. Возьму любой грех на душу. Только бы его защитить. Только бы мой сын был счастлив.

Но что я должна была выбрать, если от моей защиты любимый ребенок становился несчастным, а, давая ему то, что делало его счастливым, я своими руками приближала неизбежное?

Переполненный автобус вез нас к приморскому городу. В салоне было душно, с задних сидений доносились резкие и громкие крики девочки, которая канючила, что-то требуя у своей матери. Мимо проносились холмы, заросшие хвойный лесом, а я вспоминала свой последний разговор с врачом.

- Вашему сыну сейчас нужен стационар. Ежедневные капельницы, наблюдение врачей...

- Это спасет Денису жизнь?

Пауза.

- Это продлит ему жизнь, Дарья.

- Надолго?

- Каждый день жизни ценен, как мать вы должны понимать это.

Возможно я плохая мать, но... Больше всего на свете я хотела видеть улыбку на счастливом лице своего сына.

Должен ли мой ребенок провести свою жизнь в больничных палатах, ежедневно терзаемый анализами, капельницами, процедурами?

Денис мечтал побывать в пещерах, о которых вычитал в интернете.

- Мам, а мы увидим Хозяина Мраморной пещеры?

- Обязательно, - отвечала я. – Говорят, если увидеть Хозяина Мраморной пещеры, это принесет удачу.

- А я читал, что если не понравишься Хозяину Мраморной пещеры, он тебя заколдует так, что никто не сможет тебя узнать. Мам, если он меня заколдует, ты посмотришь на меня и не узнаешь?

- Но ведь ты меня узнаешь, и скажешь мне, что это ты.

- А если он тебя заколдует, я не смогу тебя узнать, даже если пройду совсем рядом?

- Зато я тебя узнаю, и скажу тебе, что это я.

Денис задумался.

- А если он нас обоих заколдует, и мы не узнаем друг друга, что тогда делать, мам?

Я знала, что Денис уже слишком взрослый, чтобы верить в сказки, и для него это такая игра, в которой нужно найти решение неразрешимой загадки. Подыгрывая ему, предложила:

- Тогда давай придумаем секретное слово!

Денису идея понравилась, он сразу загорелся:

- Два секретных слова! Ты мне говоришь свое, а я должен ответить свое!

- Разумно! – похвалила я. – И какое у тебя будет слово?

Денис подумал и, потянувшись ко мне, прошептал на ухо:

«Абракат».

Мы оба рассмеялись.

При жизни мой отец был адвокатом. По большому счету, он заменил моему сыну его отца – сделал для своего единственного внука так много, что без него я бы ни за что не справилась. Денис обожал деда и бесконечно всем хвастал, что его дедушка самый лучший. А когда его, еще маленького, спрашивали, чем занимается его дед, отвечал не без гордости: «Он абракат!». Так он коверкал слово «адвокат», но звучало как заклинание из сказки.

- Ну, тогда мое слово будет...

Наклонившись к сыну, я шепнула ему на ухо:

«Кришельцы».

И мы опять заговорщически засмеялись, довольные тем, что только мы понимаем, о чем речь – подслушав нас, никто другой не понял бы.

Когда маленький Денис смотрел фильмы о пришельцах, он всегда называл их кришельцами. Со временем он научился говорить правильно и «адвокат», и «пришельцы», но «абракат» и «кришельцы» стали нашими общими воспоминаниями о том времени, когда Денис был совсем маленьким, и всегда вызывали у нас улыбку.

Денис просиял – неразрешимая задача разрешилась, он был доволен и теперь мог переключиться на мысли о предстоящем посещении пещер. Глаза моего десятилетнего ребенка горели в предвкушении, он выглядел счастливым, и это помогало мне не замечать сильную бледность его лица, помогало оправдывать себя, когда Денис попросил бумажный пакет и, отвернувшись к окну, опустил в него лицо. Ведь уже десять минут спустя, он с жадностью впитывал взглядом пролетающий мимо пейзажи.

Вдоль трассы рассыпались редким бисером одноэтажные домики, заросли шиповника и дикой яблони, но самый большой восторг у Дениса вызвали горы, взмывающие вершинами в голубое, залитое солнцем небо. Он счастливо щурился, когда на очередном повороте серпантина солнечные лучи били ему в глаза.

Глава 2. ДРАКОН, СЫН ДРАКАЙНЫ

Меня зовут Дарья Уварова, вдвоем с моим сыном Денисом мы ехали в туристическое путешествие к пещерам, произошла страшная авария и...

Как объяснить то, что было дальше? Как объяснить это хотя бы самой себе, чтобы не сойти с ума?

Я очутилась в месте, похожем на средневековую тюрьму. По обеим сторонам от меня были стены из камня. Мои руки вцепились в толстые и шершавые железные прутья. Я могла видеть другую сторону помещения – оно было разбито на камеры, разделенные каменными стенами. Каждая камера была отгорожена от просторного коридора такой же тюремной решеткой, у которой я стояла.

Возле моей камеры возникло трое. Мужчины. Одетые в тусклые землисто-серые камзолы, коричневые чулки до колен, бриджи и грубые ботинки. Волосы у всех были длинными и собранными сзади в хвосты. У того, что стоял чуть впереди всех, они были с проседью и казались грязно-белыми.

- Где мой сын?! – воскликнула я, заметив, что «грязноволосый» смотрит на меня.

Тот какое-то время молчал, потом сказал:

- Драцена ун Варнгольц, если вы пытаетесь убедить нас, что пойманный нами ребенок не ваш сын, то бросьте – эта ложь не поможет вам спасти ему жизнь. Нам доподлинно известно, что ребенок, которого мы схватили – Дрейк ун Варнгольц, ваш сын и последний оставшийся в живых дракон мужского пола. Вам не удастся нас одурачить.

Меня охватило отчаянье.

- Я не понимаю, что вы говорите. Просто скажите, где мой сын!

«Грязноволосый» усмехнулся как будто презрительно.

- Продолжаете ломать комедию? Спрашиваете, где ваш сын, хотя он перед вами.

Сделав знак своим сопровождающим отойти, он тоже шагнул в сторону.

- Вот он, смотрите на него. Собираетесь отречься от собственного ребенка, даже глядя ему в глаза?

«Грязноволосый» кивнул на камеру, противоположную моей, и мой взгляд метнулся туда тот же час.

Денис? Где он? Где же он?

Но как я не тщилась найти взглядом – его не было. Кроме каких-то грязных оборванцев в камере напротив был ребенок. Он сидел возле решетки, вжимался в стену и, точно так же как и я, цеплялся руками за решетку. Лет ему было примерно столько же, сколько и моему сыну. Он был напуган и сидел, отчаянно зажмурив глаза. До чего же жестоки и бесчеловечны эти люди, заточившие ребенка в темнице вместе с опасными на вид оборванцами!

Но все же жалость к мальчику всколыхнулась во мне лишь на миг. Я не могла себе позволить сейчас думать о чужом ребенке, когда не знаю, где мой родной сын!

- За что вы мучаете меня? – спросила я у «грязноволосого». – Куда вы предлагаете мне смотреть? Здесь нет моего ребенка. Умоляю, скажите наконец, где мой сын?!

Мужчина хмыкнул.

- Что ж, можете упрямиться, сколько хотите, вам это все равно не поможет. Завтра на рассвете и вас, и вашего сына казнят. Наконец-то люди избавятся от вас, чудовищ. Готовьтесь к смерти, Драцена ун Варнгольц. А уж я позабочусь, чтобы перед тем, как отправиться на тот свет, вы собственными глазами увидели, как умрет ваш сын, которого вы так хотите спасти.

«Умрет мой сын? – глядя, как эти трое уходят, лихорадочно думала я. – Нет. Нет, я еще не готова. Даже если Денис тяжело болен, у него еще было время... Я не могу потерять его так скоро!»

- Верните! – крикнула я вдогонку «грязноволосому». – Верните моего мальчика! Где он?! Скажите мне, где он?! Я хочу его увидеть, слышите?!

Но ни он, ни один из его сопровождающих не остановился.

- Заткнись, дракайна, не то твой сыночек не доживет до казни и помрет уже этой ночью, - прохрипел голос со стороны противоположных казематов, и я невольно повернулась.

Не странное обращение «дракайна» заставило меня обернуться – хотя сквозь панику я уже начинала спрашивать себя, почему «грязноволосый» называл меня чужим именем, – а угроза убить моего сына.

Хотя... моего ли? Может ли такое быть, что меня с кем-то перепутали? Драцена ун Варнгольц – кто это? А ведь если задуматься...

Этот человек ни разу не упомянул имени моего сына. Я заставила себя успокоиться и напрягла память. На рассвете должна состояться казнь. Но мальчика, которого собираются казнить, зовут... Дрейк? Кажется, так сказал «грязноволосый»?

Это было нехорошо, неправильно, но в этот момент у меня отлегло от сердца, даже ноги едва не подкосились от облегчения. Эти люди говорили о другом ребенке! Не о моем сыне!

Неужели...

Я нашла взглядом мальчика в камере напротив – он все так же сидел, сжавшись и не открывая глаз, как будто надеялся, что весь окружающий его ужас вот-вот исчезнет.

Этого мальчика собираются казнить? Безумцы. Чудовища. В чем может быть виноват ребенок? Испуганный, совсем еще маленький – он ведь примерно того же возраста, что и мой Денис.

Мне было жаль его так сильно, что в груди все сжималось, но в то же время... Я испытывала стыд и радость, что не моего сына ждет такая ужасная участь.

Однако где же Денис? И где оказалась я?

- Смотришь на него? – снова донесся до моих ушей хриплый голос, и, чуть подняв взгляд, я увидела нависающего над мальчиком оборванца с грязным лицом и грязной бородой; он ухмылялся. – Ну смотри, смотри. В последний раз видишь ублюдка своего.

Глава 3. МАТЬ, ГОТОВАЯ НА ВСЕ

Проще всего было сказать самой себе, что у меня бред, галлюцинации. Что я, возможно, лежу в коме после аварии – автобус, смявший металлическое ограждение и сорвавшийся с обрыва, я помнила хорошо. Меня называли дракайной, Драценой ун Варнгольц, а мой сын выглядел совершенно неузнаваемо – просто другой ребенок, совсем другой, но я больше не сомневалась, что это мой сын.

Все это проще всего было списать на бред больного сознания, на кому. Но не выходило. Я слишком ясно мыслила, чтобы принять это за сон. Все вокруг меня было ужасающе реальным. Затхлые запахи тюрьмы. Угнетающие звуки, доносящиеся из разных уголков темницы: то подвывания, то гнустый смех. Холод толстых металлических прутьев, стылый камень стен.

Хозяин тюрьмы вел меня темными грязными коридорами. Он связал мне руки и тащил на веревке, как наложницу – рабыню, за которую заплатил. При этом время от времени бросал на меня через плечо сальные взгляды, и меня передергивало от брезгливости.

- Не боись, дракайна, Барден слово свое сдержит. Будешь послушной и ласковой – позволю твоему сыну сбежать этой ночью. А с тебя не убудет. Тебе помирать завтра все одно, хоть напоследок мужика ублажишь, да себя потешишь, порадуешься перед смертью.

Я сжала зубы и прикрыла глаза, чтобы скрыть отвращение. Нечистоплотный и уродливый тюремщик, кажется, был искренне уверен, что провести с ним ночь для женщины, осужденной на казнь, будет в радость.

Как давно он себя видел в зеркале? Нечесаные длинные патлы и борода с запутавшимися в ней остатками пищи, огромный живот, грубые грязные руки... до меня, пока мы шли, даже доносилось его нечистое дыхание.

«Я должна вытерпеть, - сказала себе. – Ради Дениса».

Когда тюремщик поворачивался ко мне, я старалась смотреть в пол, но стоило ему отвернуться, как мой взгляд перемещался на связку ключей у него на боку.

Большая связка. Наверняка здесь были ключи от всех камер, в том числе и от той, где заперт мой сын.

Я косила глаза левее, на другой бок, и фиксировала взгляд на прикрепленном к поясу ноже. Большом, похожем на охотничий – у моего бывшего мужа когда-то был похожий, а я никогда не любила его увлечение охотой.

Мне всегда казалось, я не способна причинить вред живому существу. Ни животному, ни человеку. У меня тряслись поджилки от одной мысли, что придется брать в руки этот нож и...

Но ничего. Я сделаю это даже трясущимися руками. Так нужно. Это единственный шанс спасти Дениса. Я должна вызволить его любой ценой. И если у меня получится... значит, этому громиле не повезло.

Впрочем, он заслужил. Человек, который шантажирует мать ребенком, чтобы воспользоваться ее телом, не имеет права на жалость.

Перед глазами стоял тот момент, когда Барден, связав мне руки, уводил меня из темницы, а мой сын – мальчик с лицом незнакомца, - хватался за прутья своей решетки и отчаянно кричал мне вслед: «Мама, не уходи! Мамочка, не бросай меня!».

Только за то, что заставил моего сына так плакать, он заслуживает худшей участи.

Тюремщик остановился у низкой стрельчатой двери. Снял связку ключей с пояса, и, открыв дверь, толкнул меня в унылую тесную комнатушку с серыми стенами и одним маленьким окном. На столе стояла зажженная слюдяная лампа, и света от нее хватало, чтобы осветить эту каморку.

Дверь за мной закрылась. Тюремщик развязал мне руки и, отбросив веревки на пол, подошел к столику у окна. Откупорил высокую темную бутылку и сказал:

- Давай, налью тебе черемуховой бормотухи, дракайна. Чтоб повеселела, а то больно личико у тебя кислое. Нехорош я для тебя? Вот, выпей – сразу хорош стану. Приласкаю как надо – тебе понравится. Ну, подойди, чего стоишь там? Ночь не резиновая, не успеешь оглянуться – уже утро. Поторопись. Быстрее ублажишь меня – быстрее твой ублюдок-дракон на воле окажется.

Эти слова заставили меня сойти с места и двинуться к столу.

Пожалуй, я все-таки краешком сознания еще считала, что все это происходит не по-настоящему. Поэтому сквозь решимость иногда проступали моменты сомнений и слабости. Вот как сейчас, когда я стояла у двери, словно ноги приросли к полу.

Пока шла, смотрела по сторонам, изучала, что есть в комнате. Я бы предпочла огреть тюремщика чем-нибудь тяжелым по голове – уж куда проще, чем ножом орудовать. Нашарила взглядом стул и остановилась на бутылке с бормотухой, которую предлагал мне тюремщик. Как там он себя назвал? Барденом? Хотя зачем мне знать его имя? Все, что мне нужно – это сделать так, чтобы он вырубился, и забрать связку с ключами. И крепкая увесистая бутылка подойдет для этого идеально.

Налив в стакан темной с синеватым оттенком жидкости, Барден закупорил бутылку и вернул на стол. Надавив на мои плечи, заставил сесть на стул и всучил в руки стакан. А сам уселся на кровать рядом со столом.

- Пей, дракайна, пей, поторопись, а то я и передумать могу, - сказал, начав снимать с себя душегрейку. – Надеешься, помилуют тебя и мальчонку твоего? Не надейся. Старейшина Холгар хочет казнь твоего сына записать себе в заслуги, чтобы остаться в кресле Первого Старейшины Совета Валтазарии. Отрубит голову последнему драконенку – станет героем для народа, и еще долгие годы усидит во главе Совета. Только я могу твоего сына спасти, поняла, дракайна?

Эти слова убедили меня в том, что сомневаться мне нельзя. Не в руках этого похабника жизнь моего сына, нет. В моих руках.

Глава 4. НЕЗНАКОМЕЦ ПРЕДЛАГАЕТ ПОМОЩЬ

- Поднимайся, дракайна. В этой позе ты выглядишь так, будто предлагаешь мне себя. Собери в себе остатки гордости.

Потрясенная этой отповедью, я не успела ничего сказать в ответ, как блондин отвернулся и исчез из поля зрения.

Поднявшись с кровати, я увидела, что он склонился над тюремщиком. Присмотрелась.

Мужчина достал из кожаного поясного чехла какой-то небольшой флакон и, раскрыв рот лежащего без сознания Бардена, влил туда все содержимое. Потом огляделся, встал с короточек и, пройдя мимо меня, как будто я была пустым местом, поднял валяющуюся на постели бутылку с черничной бормотухой, которой я собиралась огреть Бардена по голове. Откупорив ее, блондин бросил на пол пробку и положил рядом бутылку так, что жидкость чернильного цвета потекла на пол, быстро растекшись по деревянным половицам.

Действовал мой спаситель так споро и ловко, что я на какой-то миг залюбовалась его движениями. Несмотря на мощную спину и широкие плечи, он двигался гибко, как кот. Рукава белой льняной рубашки подчеркивали силу его рук, а обилие одежды из коричневой кожи – жилет, штаны, наручи на предплечьях – внушали ощущение животной опасности. И эта «вторая кожа», кажется, совсем не сковывала его движений.

С языка едва не сорвался вопрос: «Что ты делаешь?» - но в сознании внезапно просветлело.

Я вспомнила, зачем пришла!

Ринувшись к тюремщику, бесцеремонно оттолкнула блондина, упала на колени рядом с Барденом и, потянулась к связке ключей у него на боку. Но, кажется, я слишком нервничала, потому что мне не сразу удалось отсоединить связку от пояса Бардена.

Однако как только медное кольцо с нанизанным на него десятком ключей, наконец, оказалось у меня в руках, я прижала его к груди и, молниеносно подхватившись, бросилась к двери.

«Быстрее! Мне надо быстрее к сыну!»

Стоило только представить, как страшно сейчас Денису, в каком он отчаянии, думая, что его мама ушла и не вернется, что он остался совсем один – и у меня холодело все внутри.

Не хочу, чтобы мой ребенок чувствовал этот страх. У самой в груди все камнем сжималось, когда думала, каково ему в эту минуту.

На этой связке должен быть ключ от его камеры. Я найду его, освобожу Дениса, и мы сбежим из этого ужаса. Сбежим, куда глаза глядят, найдем, где спрятаться, а потом уже будем разбираться, что с нами произошло.

Не позволю никому тронуть моего сына! Даже если он выглядит, как чужой ребенок.

Дверная ручка уже была у меня в руках, я потянула дверь на себя... но она вдруг громко хлопнула у меня перед носом, снова плотно закрывшись, а дверную ручку буквально вырвало из моих рук.

Меня силой развернули на сто восемьдесят градусов – и снова передо мной возникло лицо блондина. Пара раскосых бирюзовых глаз смотрела на меня из-под нахмуренных бровей с тихим гневом.

- Что ты делаешь, дракайна?

Я дернулась, пытаясь высвободиться из его рук. Меня взяла злость. Почему он мешает мне, когда я спешу к сыну?!

- Не трогай меня, кто бы ты ни был, - процедила сквозь зубы с угрозой, внезапно чувствуя в себе некое первобытное право на этот повелительный тон. – Там, внизу, мой сын. Он ждет, когда я освобожу его – и я не позволю тебе заставлять его дрожать от страха ни минутой больше. Не смей меня задерживать!

Я снова рванулась, но блондин не дал мне уйти и в этот раз, придержав за локоть.

- Ты, видно, с ума сошла, дракайна, - сказал он тихо мне в лицо. – Из этой тюрьмы нельзя сбежать, просто освободившись из камеры.

Мой гнев вмиг испарился, уступив место панике.

- Что это значит?

Блондин нахмурил брови.

- Ты притворяешься или и впрямь не знаешь?

- Не знаю, - устав от окружающей меня неизвестности, сказала я. – Не знаю, где я, кто... Я даже сына своего узнала не сразу!

Блондин некоторое время смотрел озадаченно, потом качнул головой и хмыкнул.

- Не представляю, что с тобой случилось, дракайна, но ты должна знать, что просто выйти из этой тюрьмы невозможно. Даже для дракона. Вокруг тюрьмы возведена крепостная стена. В тебя и в твоего сына полетят тысячи стрел, как только вы выйдете.

Мои внутренности сковало холодом. Перед моими глазами ясно возникла описанная им картина, и ноги едва не подкосились от ужаса.

Конечно, Барден это знал. Ублюдок! Он знал, что ни мне, ни моему сыну не сбежать, но все равно хотел воспользоваться мною.

Я догадывалась об этом. Почти не сомневалась, что все так и есть. Но получить подтверждение... меня почти лихорадило от тупой ненависти.

- Что же делать? – слабым голосом произнесла я.

- Слушать меня, дракайна. – Мой спаситель заставил поднять на него глаза. – Ты не знаешь меня, но я уже долгое время знаю о тебе все. Меня зовут Эрик, я пришел, чтобы забрать отсюда тебя и твоего сына. Вас обоих. И я знаю, как это сделать. Тебе нужно только мне довериться.

Я смотрела в бирюзовые глаза незнакомца – измученная, напуганная, запутанная в попытках понять, что вокруг меня реально, а что нет... Он предлагал помощь. Я не знала, могу ли доверять ему. Но разве у меня был выбор?

Глава 5. МАГ

Вынув из металлического держателя на стене факел, Эрик отодвинул меня, не церемонясь, схватил за кисть и снова потянул за собой.

- О чем говорил этот оборванец? – спросила я его, не забывая смотреть под ноги и крепко держать за руку сына. – Что он обо мне знает?

Меня смутили слова узника. Утоплю всё в огне? Я? Меня точно принимают за кого-то другого.

На ходу оглянулась на сына: Денис все время шел молча и не задавал вопросов – он наверняка был напуган. Когда он поднял глаза, наши взгляды встретились. Я всматривалась в лицо ребенка, силясь увидеть родное лицо, но тщетно.

Меня принимают за кого-то другого, так же, как я в первый момент приняла за постороннего собственного сына.

Я перевела взгляд на Эрика. Если я скажу ему, что мы с Денисом не те, кем он нас считает, как он отреагирует? Скорее всего, не захочет помогать нам. Он пришел сюда за Драценой ун Варнгольц, а не за мной. А мне нужна его помощь – сама я просто не представляю, что делать, - поэтому лучше ничего не объяснять.

Пусть. Пусть я буду для него Драценой ун Варнгольц. Пока. А потом посмотрим.

- Забудь, - тем временем ответил Эрик. – Он лгал. Придумал это все, чтобы я его выпустил. Зачем спрашиваешь? Как будто сама не знаешь, что дракайны никогда не были опасны для людей. Вы почти ничем не отличаетесь от человеческих женщин, кроме способности рожать драконов. Правда, я был уверен, что дракайны, как и вся драконья раса, отличаются от людей огромной гордостью и самолюбием, но сегодня, увидев тебя лежащей под грязным тюремщиком, понял, что у последней дракайны и гордости не осталось. Платить телом за свободу...

Только что я была растеряна, но намеки Эрика меня разозлили:

- Эй. Во-первых, выбирай слова, здесь мой сын, он еще ребенок, и он нас слышит. А во-вторых... У Бардена были ключи от камер. Я пошла с ним, потому что мне нужны были ключи – освободить сына.

Эрик нахмурился и посмотрел на меня с недоверием:

- Ты собиралась забрать ключи, лежа под ним?

Я сжала зубы, игнорируя его слишком очевидные попытки меня задеть.

- У него был кинжал, - процедила. – Я хотела им воспользоваться. Но потом решила, что бутылкой с бормотухой вырубить его будет удобнее. И у меня почти получилось, но... В последний момент он заметил и выбил бутылку у меня из рук.

Эрик перестал хмуриться и задумался.

- О! Так вот, почему, бутылка закупоренная валялась на постели?

Я подтвердила молчанием.

Эрик какое-то время шел, задумавшись, потом заговорил, и тон его заметно смягчился, голос звучал как будто виновато:

- Выходит, я ошибся? В таком случае я должен попросить прощения у тебя, дракайна. Я плохо о тебе подумал и был груб. Извини.

Мне хотелось принять извинения и вдогонку упрекнуть, чтобы он пожалел, что пытался унизить меня, но... Эрик был так искренен, что я вдруг поняла – не хочу притворяться.

- Не надо извинений. Не хочу, чтобы ты заблуждался на мой счет. Я знала, что Барден меня обманывает. Вернее... была в этом почти уверена. Он не собирался устраивать моему сыну побег. Поэтому и я не собиралась давать ему то, чего он хотел от меня. Однако если бы это действительно могло спасти моему ребенку жизнь, я бы пошла на все. Для женщины гордость не такая уж большая ценность, когда на другой чаше весов жизнь ее ребенка.

Я снова посмотрела на Дениса – как же тяжело мне было даже мысленно называть его этим именем! – но мальчик сосредоточенно глядел себе под ноги и, казалось, не слышал, о чем я только что говорила. Лучше бы не слышал, но если и да...

«Он слишком мал, чтобы понять», - подумала я.

Услышав, как Эрик заинтересованно хмыкнул, подняла глаза и встретилась с ним взглядом – он смотрел на меня через плечо, и на его губах блуждала улыбка, словно возникшая против его воли.

- И все-таки ты горда, дракайна. Обычная женщина солгала бы, выставив себя в лучшем свете, чтобы мне понравиться. А ты говоришь, как есть, и тебе нет дела, что я о тебе подумаю. Услышь я от другой женщины, что она готова отдать свое тело, как товар, это обесценило бы ее в моих глазах. Но почему после твоих слов мне все равно кажется, что ты стоишь выше меня?

Я с удивлением посмотрела на Эрика. Трудно было не услышать восхищение в его голосе, и это привело меня в замешательство.

Улыбка резко сошла с его лица, и он отвернулся. Глядя на его профиль, я видела, как он сжал челюсти – на щеках заиграли желваки, - и нахмурился.

- Это ведь долг мужчины сделать так, чтобы женщине не пришлось платить своим телом? Клянусь, дракайна, я сделаю все, чтобы тебе не пришлось.

Я почувствовала, как крепко сжались пальцы Эрика вокруг моего запястья, словно он закреплял этим жестом свою клятву. Мои глаза невольно округлились от удивления. Я не ожидала ничего подобного. Этот мужчина начал с того, что нагрубил мне и упрекнул в распутстве, а теперь клянется, что будет защищать. Да он умеет удивить! Однако...

Он ведь не мне это сейчас говорит? Дракайне. Но ведь я помню, он сам признал, что Драцена ун Варнгольц его не знает, хотя он знает о ней все.

- Ты говорил, что я не знаю тебя. Тогда зачем ты мне помогаешь?

Глава 6. КРЫЛЬЯ ГНЕВА

Отец Дениса был охотником. Любил охотиться на медведей. Говорил, что только в лесу, где у него есть власть над зверем, он по-настоящему чувствует себя хозяином. Добавлял, что для мужчины это важно.

Чувствовал ли он себя хозяином в тот день, когда был застрелен на охоте другим охотником? Этого я уже не узнаю. Мне сказали: несчастный случай, на охоте, мол, это не редкость.

Охотнику, который застрелил моего мужа, дали два года условно, но когда мы с сыном стояли на кладбище, где его отца опустили в могилу, я не винила того человека и не чувствовала к нему ненависти. Вообще о нем не думала. Мною овладело странное равнодушие к судьбе погибшего мужа. Единственным, кто меня волновал, был мой сын, потому что в тот день Денис был очень молчаливым и тихим. Ему еще не поставили страшный диагноз, и такое выражение потерянности на его обычно жизнерадостном лице я видела тогда впервые.

- Мама, а когда папа вернется?

- Он не вернется, милый. Он ушел.

- Насовсем?

- Насовсем.

Денис поджал губы, но не заплакал – просто ушел в себя. Я знала, что он любил отца, даже если за годы брака моя любовь к мужчине, от которого я родила сына, истаяла.

Какое-то время Денис молчал, потом спросил:

- Мама, а ты тоже уйдешь? Ты меня бросишь, как папа?

Я держала сына за руку, и почувствовала, как разомкнулись его пальцы, словно он пытался высвободиться. Словно не хотел обманываться.

- Никогда, милый, - ответила я. – Я никогда тебя не брошу. Никогда не уйду и не оставлю тебя одного. Всегда буду рядом, что бы ни случилось.

- Даже если случится что-то очень страшное и все уйдут?

- Да. Даже если случится что-то очень страшное и все уйдут – я останусь с тобой.

Пальцы Дениса снова сжались, обхватив мою ладонь.

В тот момент он был близок к тому, чтобы замкнуться в себе, перестать доверять людям. Тогда мне удалось сохранить ему веру, что его не оставят.

Смогу ли я это сделать теперь, когда перед лицом надвигающегося ужаса и сама себя чувствую беспомощной?

* * *

- И почернело небо над Валтазарией, и закрыли собой солнце стаи крылатых чудовищ, кружа над людьми. Изрыгали они пламя, и набрасывалось оно на города и деревни, сжигая все дотла. И гибли люди, и рыдали женщины над детьми своими. И терпели поражение, пытаясь защитить свой народ, воины, разорванные пастями чудовищ. И собрались тогда самые мудрые старейшины Валтазарии, чтобы придумать способ, как дать отпор чудовищам и спасти человечество. И положено было в тот день начало новой эры, которая длилась несколько столетий – эры истребления драконов.

Я слушала заунывный голос, низкий и гулкий, гнусавый, замогильный – мне хотелось закрыть уши, настолько он был невыносим, но руки были связаны у меня за спиной.

Как человеческий голос может издавать такие звуки, которые впиваются в сознание ядовитыми жалами, отравляют изнутри и хочется биться в конвульсиях и вопить?

Страх... Едкий, как дым – разъедает легкие. Жгучий, как зной – словно вся кожа покрывается язвами. Безжалостный, как удушье – каждый вдох дается через боль.

На площади, запруженной толпой, было два помоста – друг напротив друга. На каждом установлена плаха, куда острым лезвием воткнут топор. Возле каждой плахи – палач, облаченный в красный балахон и красный колпак на голове с круглыми прорезями для глаз.

Со связанными руками я стояла на одном помосте, а мой сын – внешне абсолютно чужой мальчик, но все же самый родной человек в жизни, – на втором помосте напротив меня. Его руки так же были связаны за спиной.

Ребенок возле плахи с топором – это выглядело так жутко, что мое сознание отказывалось верить и бесконечно убеждало меня: это не реальность, такое не может происходить в реальности, я просто сошла с ума!

Но крики толпы отрезвляли:

- Убить дракона! Убить дракона! Убить дракона!

Людская толпа казалась мне живым, колыхающимся морем – не получалось разглядеть в нем ни одного человека. Ни лиц, ни глаз – ничего. Огромный бесформенный организм, тучный настолько, что его тело растеклось по всей площади, но все еще голодный и требующий скормить ему что-нибудь живое.

- Убить дракона! Убить дракона! Убить дракона!

- И первыми люди принялись истреблять драконьих самок, не способных принимать облик чудовищ, дабы не рожали они себе подобных и быстрее сократился род драконий. А следом истребляли драконьих детенышей – слишком слабых, чтобы защитить себя. В конце концов, остались только драконы-мужчины, драконы-воины, а малое число самок тщательно охранялось драконьим племенем. Но хитрее были люди – выкрадывали они последних детенышей и самок, чтобы выманить драконьих воинов, и, пойманные в ловушку, гибли драконы под градом стрел и камней. И долго длилось это противостояние, пока, наконец, драконов не осталось так мало, что пришлось им скрываться и прятаться от гнева людского. И длилось это истребление до дня сего. Вот они, перед вами: последний драконий детеныш и последняя драконья самка. Ликуй, народ! Великий день настал! День, когда будет уничтожен род крылатых огнедышащих драконов! И да избавится ныне род людской от врага своего!