Меченый злом

1. Взорванная тишина

На рассвете в центре затерянного среди лесистых склонов Карпатских гор небольшого села, подслеповато-щурящаяся в туманном свете старушка, гуляющая с ковыляющим мопсом, обнаружила тело мужчины. Оно лежало у фонтана на площади. Его лицо было бледное, глаза широко раскрыты, а на шее - две аккуратные, глубокие ранки, словно от укуса. Утренняя тишина разорвалась старческим криком, пронзительным, как сталь. Село, еще вчера сонно зевающее, моментально проснулось, охваченное липким страхом.

На площадь всё ещё окутанную утренним туманом, прибыл сельский полицейский — высокий мужчина с усталым лицом и проницательным взглядом. Его звали Ион Сута, и он служил в этом районе уже более двадцати лет. Он знал каждого жителя, каждую трещину на мостовой, каждую сплетню, что ходила по лавкам. Но то, что он увидел у фонтана, выбивалось из всех привычных рамок. Полицейские ленты, словно паутина, очертили круг ужаса, но всё выглядело не столько страшно, сколько странно. Крови не было вовсе. Ни капли — ни на теле, ни вокруг. Никаких следов борьбы. Будто человек просто лёг и умер. Свидетелей — ноль. Даже старушка, обнаружившая тело, утверждала, что никого не видела, кроме своего мопса, который вдруг зарычал и потянул её к фонтану.

Инспектор Сута присел рядом с телом, внимательно осматривая ранки на шее. Они были симметричны, глубоки, и выглядели так, будто их оставили два идеально ровных клыка. Он обменялся взглядами с дежурным сержантом, который пожал плечами.

- Может волк, - предположил он. - В нашил лесах их предостаточно.

- Скорее всего.

К ним подошёл отец Виктор Санду — православный священник из местной церкви, расположенной на склоне холма, чуть выше села. Ему было под шестидесяти, но он выглядел крепким и собранным, с осанкой, будто выточенной из камня. Он был одет в традиционную черную рясу, поверх которой висела вышитая золотом епитрахиль. На груди — тяжёлый крест, старинный, с потемневшим серебром, который, по слухам, принадлежал ещё его деду, тоже священнику. Лицо отца Виктора было строгое, с неглубокими морщинами, а глаза — тёмные, внимательные, много повидавшие на своём веку.

Он подошёл неспешно, сдержанно перекрестился, и, не говоря ни слова, долго смотрел на тело. Затем произнёс тихо, но твёрдо:

— Это не дело рук человеческих. Здесь... древнее зло.

Полицейские переглянулись, молодой сержант усмехнулся, но участковый Сута даже не улыбнулся. Он знал, что отец Виктор — не из тех, кто бросается словами. Священник был хранителем местных преданий, знал старые книги, забытые молитвы, и порой казалось, что он сам — часть тех легенд, что ходили по Карпатам.

— Говорите, святой отец, — тихо сказал Ион Сута, доставая из внутреннего кармана блокнот и ручку. — Что вы знаете?

Отец Виктор сложил руки на груди и заговорил, глядя в землю:

- Когда-то, ещё в XIX веке, в наших местах действовал монастырь Святого Петра, затерянный в ущелье. Его закрыли после череды странных смертей — похожих на эту. Люди говорили о "ночных гостях", что приходили без звука, оставляя лишь две ранки и пустые глаза.

Сута нахмурился:

— Вы хотите сказать, что это, - он кивнул в сторону места, где лежал труп, - связано с тем монастырём?

— Я не утверждаю, — ответил отец Виктор. — Но я чувствую. Ночью, колокола в моей церкви зазвонили сами по себе. Я был один. Я молился. И вдруг — звон, будто кто-то нарочно качнул колокол. А потом — тишина. Глухая, давящая. Вы зайдите потом в церковь, инспектор, я покажу вам одну книгу, где упоминается о существе, которое называли "Сыном Тени". Оно приходило в ночь с 30 апреля на 1 мая.

- Сегодня 1 мая, - озабоченно вставил Ион Сута. - Вы думаете, отец Виктор, оно вернулось?

— Я думаю, — ответил священник, глядя инспектору прямо в глаза, — оно никогда и не уходило.

- Святой отец, вы современный, здравомыслящий человек, священник, а говорите о какой-то потусторонней чепухе, - качая головой, с усмешкой на губах сказал инспектор.

Отец Виктор не обиделся. Он лишь слегка улыбнулся, как человек, слышавший подобные слова не раз — и от более высокопоставленных людей, чем участковый инспектор.

— Ион, — сказал он спокойно, — вера не исключает здравомыслия. Но здравомыслие — это не только логика, это ещё и умение видеть то, что не объясняется сразу. Я не прошу вас верить в чудовищ, я прошу вас не отвергать то, что не укладывается в привычную картину.

Он наклонился ближе, голос стал тише:

— Вы сами видите: нет крови, нет следов, нет объяснения. А теперь скажите мне, что из этого — здравомыслие?

— Хорошо, — наконец сказал инспектор, после молчания, — допустим, и что вы предлагаете?

Священник выпрямился, его взгляд стал твёрдым:

— Я не хочу вас дискредитировать, как профессионала, но я полагаю, мы своими силами не справимся. Может я позвоню дочери?! Вы же знаете, она служит в криминальной полиции Брашова[1], - немного смущаясь, предложил священник и улыбнувшись, добавил, - её приезд может быть даже не официальным.

— Конечно, я не против, — ответил Сута, чуть кивнув. — Если она действительно сможет нам помочь, то я только за. Мы здесь все свои, и если есть шанс привлечь профессионала из криминальной полиции — тем более из большого города — это может многое прояснить.

Отец Виктор достал старенький телефон, нажал кнопку вызова и, немного отойдя, начал говорить тихо, но взволнованно. Инспектор какое-то время наблюдал за священником, а потом, подозвав сержанта, дал ему чёткие распоряжения:

- Предупреди людей о необходимости соблюдать осторожность, особенно в тёмное время суток. Постарайся установить личность жертвы, при нём не обнаружено никаких документов. Поговори с лавочниками и продавцами магазинов, может кто-то видел жертву накануне, опроси жителей из домой, выходящих на площадь - кто-то мог слышать шум, видеть тень, движение. И наведайся в табор, что на днях остановился у реки. А я в участок, надо отправить рапорт в центральное отделение полиции и вызвать спецов, пусть "поколдуют" над телом.