Мечтатели. Первые чувства

Глава 1

Я удовлетворённо оглядываю плоды своих трудов и усаживаюсь прямо среди горы набитых вещами коробок, утомлённо откидываясь на одну из них.

Очередной переезд.

Мы ещё даже не успели нормально обустроиться и обжиться на новом месте, как родителей вновь переводят в другой город. Я только-только подала документы в новую школу, и вот опять. Прямо за неделю до начала моего последнего, выпускного, учебного года, отцу сообщили, что нас переводят на военный объект.

Я только обрадовалась, что мы будем жить в нормальном, хоть и крохотном городке, как нас вновь отправляют в закрытый посёлок, из подобного которому мы только выбрались, с населением в три тысячи человек, половина из которых - военные, а другая - их семьи.

Ненавижу переезды и смену обстановки всей душой. Кому-то нравятся перемены, это выход из жизненного застоя. Для меня же, в каком-то смысле это стало настолько обыденным, что хотелось наоборот, ощутить что-то новое. Например, стабильность. Ходить в одну школу хотя бы пару лет, закупаться продуктами в одном и том же магазине, после уроков идти одинаковой дорогой домой, а по пути забегать в любимую пекарню за булочками. Наконец обрести друзей. Делиться с кем-то секретами, гостить друг у друга. И, может, даже влюбиться. По-настоящему, как в фильмах или книгах. Хочу испытать это чувство уже скорее даже в научных целях. Узнать, какого это - смущаться до трепета во всём теле, засыпать с мыслью о ком-то, и чтобы по коже также, как в романах, шли мурашки от одного только взгляда.

Конечно, частые переезды не благоволили таким целям. Друзей у меня никогда не было, и ни о какой влюблённости не могло идти и речи. Да, я знала, моим мечтам вряд ли суждено когда-то сбыться.

- Линка! - старший брат как всегда бесцеремонно врывается в комнату, выдёргивая из меланхоличных мыслей и стреляя в меня игрушечной лягушкой.

Я ловко уворачиваюсь и лишь безразлично провожаю взглядом её полёт, не кидая в ответ. Синяя лягушка с длинными лапками, с помощью которых, оттягивая, её и бросают, приземляется рядом со мной, а я возвращаюсь на место, устало прикрывая лицо руками.

Ромка - уже здоровый лоб, старше меня на два года и выше на целую голову, а ведёт себя как несмышлёныш! Ему лишь бы достать меня и поиграться.

- Эй, поросёнок! - снова кричит он, - Ты чё вялая такая?

Всё, что нужно знать о моём братце, чтобы понять, какой он человек - ему кажется забавным и милым это дурацкое прозвище, которым он наградил меня ещё в детстве.

- Сгинь, придурошный, - вяло отмахиваюсь, не поднимая головы, - Дай пострадать в одиночестве!

- Чё страдать-то?

- Ой, Краснов, тебе не понять, душевные терзания тебе чужды, потому что ты сухарь обыкновенный.

- Ты смотри, как мы говорить научились! – присвистнув, он усаживается рядом со мной прямо на коробку с вещами, - А ещё совсем недавно хвостиком за мной таскалась и в рот заглядывала! Чё случилось-то, порося?

Поняв, что от надоедливого братца никак не отвязаться, вздохнув, я коротко высказываюсь о самом наболевшем.

- Надоели переезды.

- Ну, судьба у нас такая. Что теперь, страдать?

- Вот! Я же говорила! Ты никогда меня не понимаешь!

- Потому что я уже взрослый и мудрый, а ты, поросёнок, - он присаживается напротив меня на корточки и ласково треплет за щёку, - Ты - пока ещё не доросла до этого. Понимаешь, нужно просто принять неизбежное, если ты никак не можешь повлиять на это. А ты никак не можешь повлиять.

Я невесело усмехаюсь.

- Давно ли ты таким мудрым успел стать? Тебе всего-то девятнадцать.

- Просто понял, что смысла трепыхаться нет.

- Надоело, что у нас нет выбора... Плывёшь себе как рыбка по течению и всё, никакого смысла в этой убогой жизни.

- Не говори так. - нахмуривается Ромашка.

- Ты хотя бы уже не переезжаешь с нами каждый год.

- Ага, но если ты думаешь, что в нашей военной шараге жизнь лучше, то сильно ошибаешься!

- В военной нет. - фыркаю я. - У меня вообще уже аллергия на всё военное. А вот в обычной даа, вот это была бы жизнь! А мы уже и забыли, как это – нормальная жизнь свободного человека…

Ромка полностью садится на пол, копируя мою позу и облокачиваясь на коробку, от чего та сдвигается назад, пока не упирается в стену.

- Ты знаешь, мы люди подневольные. Отец не может сказать, что он не поедет туда, куда его направляют, просто потому, что не хочет, или его дети устали от переездов.

- Именно поэтому ты также решил пойти по его стопам. - тихо всхлипнув под нос, я опускаю голову на согнутые в коленях ноги и зажмуриваю глаза, чтобы удержать непрошенные слёзы.

- А как же! Родина зовёт. - патетично отвечает Ромка, стукая меня своей широкой горячей ладонью по спине, он снова дурачится.

- Мне уже жаль твою будущую жену. - скорчив лицо, я спешу встать, боясь окончательно раскиснуть в унынии. - Ей придётся смириться с тем, что женат ты будешь на работе.

- Да ладно, Ангелинка, я хотя бы не распускаю нюни по любому поводу!

Ромка, или, как я любила называть его с детства - Ромашка - был самым родным мне человеком. Всё детство он нянчился со мной, пока родители работали. Водил в садик, гулял, играл со мной. Именно он повёл трясущуюся первоклашку на первое сентября в школу, а там всячески оберегал меня. В прошлых школах все знали, что за меня всегда горой стоит брат, и связываться с Красновыми себе дороже. Не представляю, как буду справляться без Ромашки сейчас.

Сегодня Ромка уезжает на учёбу. Военная академия, в которой он перешёл на второй курс, находится совсем недалеко от нашего нового места жительства, и, возможно, я даже смогу приезжать к нему и видеться хоть иногда.

Мы ещё немного сидим в тишине. Я осматриваю голые стены комнаты и пустые стеллажи, хорошо, что за неделю я толком не успела разложить вещи и не пришлось упаковывать всё с самого начала. Ромка задумчиво смотрит перед собой, он глубоко в своих мыслях. Прерывает нас громкий крик мамы.

Глава 2

Первый день в школе – самый тяжёлый. Раньше я не переживала за то, как пройдёт знакомство с одноклассниками, ведь рядом всегда был Ромка. Я знала, что он в любой момент придёт на помощь, поставит на место хулиганов, будет сидеть со мной рядом в столовке. Я была под его крылом. Сейчас же я впервые остаюсь одна. То есть совсем одна. Тем более найти подруг я уже и не надеюсь, их тоже мне всегда заменял брат.

Я тщательно собираюсь перед большим настенным зеркалом. Укладываю волосы аккуратными крупными локонами, отросшую чёлку закалываю красивой заколкой с перламутровыми жемчужинами, а из макияжа наношу лишь немного бледно-розового блеска на губы – это единственное, что разрешают родители, и то, под предлогом того, что губы сушатся. Вообще-то я не хочу сильно стараться ради одноклассников, но всё же нужно произвести хорошее впечатление, поэтому надеваю свою лучшую нарядную одежду: короткую твидовую юбку, тонкую длинную шею подчеркиваю шёлковой блузкой с широкими летящими рукавами и треугольным вырезом с подобием жабо по краю, а вот толстые лодыжки, про которые мне однажды сказала тётя Тамара, мамина подруга, я прячу, как обычно, за широкими ремешками туфель на высоком каблуке, - так мне кажется, что ноги выглядят изящнее.

Родителей давно нет дома, они уже на работе, - военный объект, в котором они теперь служат, находится на большом расстоянии от городка, поэтому нужно выезжать очень рано. Зато у меня есть возможность собраться в полном одиночестве и тишине. Так медитативно и спокойно, без вечных криков за спиной, суеты и родительских наставлений. Но это всё равно не спасает меня от тревоги. Уже в шестой раз меняю школу, прихожу в новый коллектив, а всё ещё дико волнуюсь. Так, что руки слегка потрясывает, ладошки потеют, а сердце настолько заходится в бешеном ритме, что я чувствую пульсацию в ушах. Мне страшно, но я стараюсь об этом не думать. В самом деле, я ведь не в бассейн с пираньями нырять собираюсь! Это всего лишь подростки, такие же, как и я.

На нервах я собираюсь очень быстро, остаётся ещё полчаса до выхода из дома. Цокая каблуками, расхаживаю по родительской комнате туда-сюда, как заведённая, нервозно то обхватывая себя за плечи, то без конца взъерошивая волосы. Хорошо, что все соседи военные и уже давно на службе, хотя бы никто не слышит, как я наворачиваю здесь круги. Хотя соседи у нас вроде понимающие, прямо под нами живут молодожёны, они приходили к нам знакомиться во второй вечер в этом городе, как раз, когда я только успела разложить привезённые с собой вещи и прибраться.

Дрожащими руками принимаюсь заваривать кофе в турке. Это мой ежедневный, за редким исключением, ритуал. Я концентрируюсь на процессе, и волнение слегка отпускает меня из своих щупалец. Варить кофе – ещё одно моё странное увлечение, - как это называет мама. В любой непонятной ситуации я хватаюсь за турку, кажется, я уже полный ас в этом деле.

Вставив в уши беспроводные наушники и пританцовывая на месте, засыпаю ложечку зернового кофе в прохладную воду в турке, затем ставлю её на тихий огонь и долго гипнотизирую взглядом, пока на поверхности не образовывается плотная пенка. Тогда снимаю готовый кофе с огня и жду, когда спадёт осадок, с наслаждением вдыхая аромат, - кажется, он никогда не надоест мне. Спустя несколько лет практики я нашла идеальные зёрна – среднего помола с глубоким сбалансированным вкусом, без излишней горечи или кислоты, и таким же запахом – отдалённо напоминающим горький шоколад, который я обожаю всей душой.

Для такого кофе у меня есть специальный сервиз, всё, как положено – белая крошечная чашка и блюдце. Переливаю напиток и жду, когда кофейная гуща окончательно осядет на дно. За всеми манипуляциями время проходит незаметно, поэтому стараюсь быстрее выпить кофе, чтобы успеть погадать – это самое главное, ради чего я варю его каждый день. Это как у кого-то есть привычка смотреть ежедневный короткие гороскопы с прогнозами на предстоящий день, так и у меня – каждое утро собственное предсказание с помощью гадания на кофейной гуще.

Допиваю кофе и переворачиваю чашку на блюдце, ожидая, когда гуща распределится по стенкам. Надеюсь, что хотя бы гадание успокоит меня, иначе я совсем раскисну, в животе и так поселилась целая стая бабочек, катающихся там на каких-то безумных аттракционах.

Возвращаю чашку в нормальное положение и разочарованно стону. Ну что за день! Даже кофе не хочет помогать мне сегодня. У меня не получается рассмотреть хоть какие-то образы, кроме волнистых линий, даже какие-нибудь захудалые очертания фигур - ничего! И что это значит? Мне уже нужно настраиваться на что-то плохое?

Ааа! Кажется, я уже схожу с ума от этого волнения, вновь сковавшего меня…

Быстро споласкиваю чашку после кофе и бегу в коридор, где критично оглядываю себя в последний раз перед выходом. В целом мне нравится то, что я вижу в зеркале: тонкая, воздушная, с фарфоровой кожей, по-детски наивными большими голубыми глазами и длиннющими русыми волосами, которые я обожаю носить распущенными – меня можно назвать классической русской красавицей. Не считая тех минусов, на которые мне когда-либо указывали то родители, то одноклассницы, то мамины подружки. Но на них я стараюсь не обращать внимания, скрывая за правильно подобранной одеждой и компенсируя плюсами.

Улыбаюсь своему отражению, добавляю к образу последний штрих - мягкий атласный ободок на голову, обуваю грубые кожаные ботинки, - и наконец выхожу из дома.

Школа находится в пяти минутах от дома. Я уже успела сходить на разведку, пока гуляла по городу. Гуляла - это, конечно, громко сказано, ведь весь городок можно обойти за пятнадцать минут, но, зато здесь потрясающий лес! (Так я себя успокаиваю).

Жизнь в закрытом военном городе вообще в своём роде похожа на отшельничество.

На весь городок здесь целых два продуктовых магазина, одна школа, один детский сад, пекарня и, если повезёт, кофейня. Десяток небольших трёх-пятиэтажных жилых домов, и сплошной лес кругом.

Военные города вообще практически не различаются между собой. Но здесь меня удивил бескрайний лес. Я впервые вижу такое разнообразие высоченных деревьев. До этого в основном мы жили на севере - там выше зарплата - поэтому отец, когда ещё не было нас с Ромашкой, всегда стремился попасть туда и увёз за собой по распределению маму, которая была против жизни в вечной мерзлоте. Но её мнение особо не спрашивали. И, конечно, на севере просто нет настолько высоких деревьев, а всё разнообразие заканчивается карликовыми ивами и хиленькими тонкими берёзками, загибающимися от постоянных морозов. Зато там много снега, который покрывает всё - землю, крыши домов, людей, - девять месяцев в году. Остальные три месяца отданы жаре под палящим, круче, чем в любом южном городе, солнцем, чередующейся с проливными, словно в тропиках, дождями. В новом городе я словно попала в какой-то другой мир - зелёный, с деревьями-великанами, тёплым сухим воздухом, и ни малейшим намёком на так надоевший снег.