Мёд горьких трав

Плейлист

ВМЕСТО ПРОЛОГА. ОБЕРНУТЬСЯ ВПЕРЕД

..в саду зеленом Государь венчает голову свою венцом железным,

что заплетен шиповником и звездной пылью, да подпоясывает себя алой лентой крови.

испытание властью смиренный пройдет, а страстный сгинет..

Писание Матери, песнь вторая

На столицу опускалась темная ночь, даже звезд не было видно. Улицы облачились в траур. Воды трех рек замерли в тоскливом ожидании.

В храме, освещенном тусклым светом свечей, тихо звучали заупокойные песнопения. Воздух наполнял аромат горьких трав, курящихся в опаковых плошках у скульптуры Матери. Богиня распростерла руки, увитые растениями, у глаз ее замерли хрустальные слезы, на золотых волосах тускло поблескивал ореол из бронзовых цветов.

В центре храма, на высоком алтаре, покоилось тело принца, покрытое серебряной тканью, которая переливалась, словно текучая вода. Алтарь окутали венки из полыни, череды и шандры; вместе с венками рядом с умершим словно задерживались и шепоты простившихся. Вдоль храмовых стен стояли столы, на которые служители выставили сосуды с медом – символом связи с теми, кто покинул, напоминание о том, что даже горечь утраты можно смягчить. Никто никогда не уходит до конца; прощается лишь с этим миром, отправляясь к призвавшей его Богине Матери. Но заунывные звуки органа наполняли сердце звериной болью и печалью.

Все пришедшие на церемонию одеты в белое. Когда много лет назад Райан Вессель выбрал белый цветом своего парадного мундира, он думал, что будет символизировать колорит столицы, а не трагичные события, которым было уготовано свершиться. А теперь молодой мужчина стоял у тела своего брата, слушая шум крови в ушах и звучащие под сводами храма тихие молитвы и печальные песни. Глубокая скорбь объяла мир.

Служитель призывал души предков охранять ушедшего в загробном мире, довести его в Чертоги по дымным тропам скалистых гор.

А люди шли и шли, оставляли сплетения цветов и скрутки трав, прощались и плакали… Райан никого из них не замечал. Стирались лица. Стирались голоса. Стоял поодаль от семьи, не в силах смотреть в их глаза.

Уильям остановился позади него.

— Ищут тех, кто это сделал? — надтреснуто спросил Райан, не поворачивая к жнецу головы.

— Полиция. Ищейки. Спецподразделение жнецов. Все на ушах с самого утра, — тихо подтвердил Лэйтер.

Выдох Райана задрожал. Вессель склонил голову, надавливая на глаза пальцами:

— Есть зацепки?

— Никаких. Сделано чисто.

— Я хочу, чтобы ты был осведомлен о каждом этапе расследования, — спустя недолгую паузу ответил Райан, убирая руку от лица и вновь глядя на покрытое тело брата. — О каждом, Билл. И отчитывался об изменениях постоянно. Я хочу знать всё.

Жнец покорно кивнул и попятился прочь из храма.

ШАХМАТНАЯ ДОСКА

…усни под багульником, заблудший сын.

Обреченный без вины сыщешь покори черные, когда корону наденешь.

Мертвецами нашептана история твоя – отцами напророчен путь..

Писание Матери, песнь третья

267 год ЭТМ, Мукро

Теплая ночь первого летнего дня. Белоснежная городская застройка тонула в голубых сумерках и множимых речными отражениями огнях. Восточный ветер прогнал плотную духоту, и в легкой прохладе пробудились вечерние птицы. Цвела акация. Стрекотали цикады.

Особняк на окраине столицы в одиннадцатом часу вечера казался необычайно оживлен: всюду горел свет, на кухне кипела работа, в гостиной накрывали богатый стол. Золоченый интерьер парадных залов переливался от света люстр, имитирующего свечной.

В воздухе витало напряжение, волнующий трепет ожидания.

Вот-вот в отчий дом был должен вернуться старший сын и наследник одного из монарших титулов Трех. Сам Главнокомандующий, Дамир Вессель, в беспокойстве вышагивал от стены до стены в своей приёмной, то и дело поглядывая в окна в надежде заприметить машину первенца.

В коридоре, из-за дверей кабинетов, лились приглушенные голоса. Из покоев единственной дочери владельца особняка доносились звуки скрипки. Юная Шонни, одиннадцати лет от роду, сосредоточенно играла, прикрыв глаза и концентрируясь на ритмичной мелодии Лаврового марша. Напротив в кресле сидела ее мать – Ирэн, – и старалась найти в музыке успокоение. Она не видела старшего сына больше года. Пятнадцать месяцев отсутствия. Кронпринц и без них после окончания военной академии не был частым гостем дома. Последовали восемь лет службы.

Традиция, обязующая каждого отпрыска Главнокомандующего иметь воинский чин, для наследника и вовсе являлась святым долгом.

Для Ирэн ожидание чудилось мучительным. Она испытывала смешанные чувства радости и тревоги при мысли о встрече со своим мальчиком. Да только мальчиком ли? Женщина хорошо помнила пятнадцатилетнего подростка, завершившего обучение в академии и ушедшего служить; и раз за разом домой в отпуск приезжал мужавший юноша.

Юноша, который после Дамира должен стать одним из Трех – принять титул Главнокомандующего и вместе с Послом Небесным и Властителем повелевать судьбой всего Государства.

Приготовления к встрече гостя завершались, семья Вессель собиралась за столом. Помимо места наследника пустовали еще два, и оба принадлежали его братьям: семнадцатилетнему Дэвиду, привычно допоздна задерживающемуся в суете столичной жизни, и восьмилетнему Райану, который не горел желанием спускаться.

Райан сидел в своей комнате в парадном мундире, окруженный топографическими картами, коллекцией машинок и солдатиков. Он уж в третий раз читал толстую книгу легенд о героях ушедших лет, что подарил ему один из его многочисленных воспитателей, и мечтал о великих подвигах, бессмертной славе и громких фанфарах.

Наследник третьего порядка, младший ребенок в семье, любимый внук бабушки по отцовой линии, что с младенчества прививала ему ощущение собственной исключительности. Ребенок, чье будущее начертано задолго того, как он сам сможет сделать самостоятельный выбор.

Мальчик не понимал ажиотажа вокруг возвращения старшего брата. Он и не тосковал по нему особо, ведь, в общем-то, особо и не был с ним знаком. Долгий вечер ожидания утомлял, шум в особняке наскучил, белый парадный мундир казался жутко неудобным… Да и сам Райан ощущал себя скорее лишним и грезил о том, когда день завершится. Но наконец-то внизу послышался шум и счастливый, вовсе не свойственный установленному политесу возглас Шонни: "Рэм вернулся!"

Сердце Райана пропустило гулкий удар. Мальчик спешно поднялся, оправил форму, выбегая из комнаты. Стремглав бросился к парадной лестнице и замер, глядя на разворачивающуюся в холле встречу.

Через распахнутые двери в особняк ворвался легкий ветерок густеющей ночи. Кабриолет Рэма был припаркован прямо у портальной лестницы; сам наследник, бросив сумки под ноги, подхватил на руки улыбающуюся Шонни. Высокий, темноволосый, подтянутый молодой мужчина, будто сошедший со страниц сказок, которые Райан только что читал. А сам Райан – в роли наблюдателя, а не участника событий, происходящих перед его глазами; смотритель, но не звезда вечера.

Он так и стоял наверху лестницы, глядя, как старший брат церемониально склонил голову в знак приветствия вышедшему отцу, обнял затем родителей и поприветствовал домовладелицу и лакея. Из залы торопливо вышла Тереза – бабушка детей Главнокомандующего, – и, придирчиво осмотрев Рэма, рассмеялась и поцеловала того в макушку.

"Райан, к столу!".

И полный амбиций и решимости мальчик, жаждущий великих подвигов и приключений, покорно подчинился отцу.

ТОГО ХОТЯТ БОГИ

И коль золотой чертог под серебром звезд уготован,

не бойся тумана, застывшего комьями – в груди твоей свет, что способен мглу озарить,

доверься себе, не сходи с выбранной сердцем дороги и минуй хтони тьму..

Писание Матери, песнь седьмая

274 год ЭТМ, Северные земли

Райан стоял у обрыва, и взгляд его был устремлен вдаль, на живописный пейзаж простирающегося впереди Чеботарского залива. На белые скалы, увитые зеленью. На низкие клубящиеся тучи, неспешно ползущие со стороны Северных земель, что раскинулись за спиной молодого Весселя.

Скалы фьорда возвышались над холодными водами. Шум прибоя наполнял воздух, напитанный ароматами соли, багульника и покори – мелких белых цветочков, растущих на территории Севера и Перешеечной области; аромат их был тонким, сладким, но на коже оставлял за собой чуть горьковатый шлейф.

Райан помнил, как в детстве Тереза рассказывала ему, что покори были даром богов, высадивших белые цветы в память о великих павших воинах, своей смелостью, непоколебимостью и отвагой снискавших уважение Небес. Говаривали, что в древности смельчаки готовили отвары из покори, чтобы обрести силу и мудрость, необходимые для победы в сражениях и испытаниях. Белоснежные цветки, словно звезды на небесах, сверкали на фоне скал и водопадов.

В легендах, правда, на скалах распускались и черные покори – они являлись тому, кто прогневал богов.

Райан шумно выдохнул.

Северные земли. Место, даже спустя многие столетия хранящее отпечаток старых мифов и сказаний. Земли, дольше прочих придерживающиеся политеизма верований.

Блюсти веру в образ Богини Матери, сошедший двести семьдесят девять лет назад с прежнего и единого для Государства пантеона Ушедших богов, был призван Посол Небесный; хорошо знать историю насаждения монотеистических верований и формирования нынешней доктрины – его вотчина. Но Райан большую часть своего детства провел с бабушкой, и Тереза, бывшая родом с Севера, обучила внука не хуже, чем наследника Посла.

Верования Матери всегда были деликатны: они не призывали к насилию, не вербовали насильственно адептов, не устраивали гонений против неверующих, не требовали богатых подношений. Богиня выступала в роли материнской фигуры, защитницы, помощницы, готовой понять, поддержать и простить. Она учила созиданию и, отчасти, смирению – поэтому её избрал бывший император, когда пытался удержать власть в своих руках, поэтому её оставили Трое, когда пришли к власти. Триединые монархи использовали доставшуюся им веру вполне умело, и в руках Посла Небесного доктрина кротости гиперболизировалась и использовалась в политических целях.

Во имя Матери строились красивые храмы, но не устраивались чрезмерно пышные церемонии. Прекрасная своей утонченной изысканностью конфессия. Да и очень удобная для контроля над обществом.

Насаждение в свое время монотеистических верований проходило осторожно – долго, но аккуратно, – а так как образ Богиня Матери сошел с "классического" и единого для Государства пантеона, условного религиозного раскола приобщение к единой вере не вызвало. Север сопротивлялся, конечно, но и ему пришлось смириться. Впрочем, люди к тому моменту порядком устали от кровавых и жестоких богов древности. Мягкая Матерь стала желанным образом. Да и Ушедшие боги не сказать, что ушли полностью – обратились фольклором. Стали этаким культурным артефактом прошлого – одним из немногих, которые первые Трое позволили сохранить верноподданным нового Государства, – но настрого стали запрещены, как часть реальной духовной практики.

Власть не стала контродуктивно уничтожать старые верования. Вместо этого намеренно превратила их в "безопасный" элемент культуры.

В формате сказок мифы о древних богах были безвредны, ибо не несли реальной власти, и Посол небесный чутко следил, чтобы так и оставалось. Ведь если кто-то всерьез принялся бы поклоняться мертвой вере, это могло обернуться идеологическим мятежом, червоточиной в сложившейся системе ценностей – должной оставаться единой и непоколебимой. Даже если кто-то по какой-то странной причине верил в старых богов, открытое поклонение им воспринималось как нарушение общественных норм.

И каралось. Жестко каралось.

Райан сглотнул.

Разбивающиеся о скалы волны добавляли пейзажу драматизма и бесноватой мощи природы, против которой человек оставался бессилен. Солнце, окруженное золотым ореолом, медленно погружалось за горизонт, озаряя серые воды залива ярким светом. Лучи играли на поверхности воды, создавая мерцающий путь в никуда; и Райан как никогда ощущал себя маленькой песчинкой в этом огромном мире.

Учеба в военной академии завершилась. Райан, хотя мог, но не стал повторять пути Дэвида; решился посвятить себя военной службе, проколесить Государство, познать запах напалма с утра. Отец принял выбор сына довольством – вручил ему меч (не как оружие, но как очередной символ, с которым Райану следовало таскаться из одной части в другую, из одного военного городка в следующий) и отправил на Север. Не хотел повторять пути Дэвида, но пошел по пути Рэма.

На белый парадный мундир Райана командир взвода – Лукас Снобийский, – смотрел скептически, но не смел сказать и слова против церемониала монарших сынов; однако меч все же просил хранить в казармах и не носить его с собой на учения. Будто Младший Вессель мог быть оттого расстроен; напротив, бушующая душа подростка противилась чрезмерной ритуальности, злилась на символизм, который следовало блюсти. Возможно также по причине того, насколько Рэм прилежно его исполнял.