Медальон Луны

Глава 1. Квест или последствия для дурочки, не умеющей говорить «НЕТ» слишком настырной подруге!

Интрига составляет силу слабых,

даже у дураков хватает ума,

чтобы вредить.

*Уильям Шекспир*

«Мдааа…» – Удручённо пробираясь через колючие ветки валежника, радовалась только одному – мои очки перестали запотевать. Глаза замёрзли до такой степени, что иней на ресницах царапал стекло с внешней стороны, вынуждая веру в лучшее всполошиться и негодующе поцокать языком.

«Конечно! С нашими-то ценами!!! Куда это видано?! Стоимость линз в оправе, для всех желающих видеть качественную картинку, превышает восемь тысяч рублей!!!» – Тараканы, довольно ушлые и жадные, самолично заменяющие последнее определение на «домовитые», привычно обрели голос внутри черепной коробки восемнадцатилетней меня, когда это было совершенно не к месту.

«А что сейчас было бы к месту?» – Спросила сама у себя, держа в руке горящий факел.

Яркий огонь совсем не давал тепла. Если только немного света в сумерках леса.

В очередной раз мысленно наградив себя подзатыльником, чуть в голос не заныла.

«Никто тебе не виноват! Сама согласилась на участие в средневековом квесте! – Тяжело вздохнув, прошлась ещё немного на отмороженных конечностях. – А всё Маякова! Хотела помочь подруге стать победительницей в квест-игре?! Пожалуйста! Выгребай! Одно фигово – вместо лопаты у меня горящая деревяшка в руке…»

Нет, я, конечно, многим была обязана жгучей брюнетке, фанатеющей от подобного времяпрепровождения, но чтобы вот так?! На беду, естественно мою!?

Удивительно, но страха я не испытывала. Была только злость, раскаяние и недовольство самой собой!

Трудно было определить, на каком этапе жизни я совершила тот самый поворот не туда, однако расплата не заставила себя ждать, обещая вылиться в банальное обморожение, с вытекающим из него заболеванием.

«А второй семестр только вошёл в свои права!!! – Хотелось бунтовать и шуметь на весь лес, чтобы пресловутые «эльфы» – парни из факультета «Информационной безопасности», нашли меня и вернули в родное общежитие к уже более чем реальным тараканам. – Тоска…»

Сарказм, ирония и ещё парочка видов юмора, покинула меня вместе с верой в лучшее, оставляя наедине с темнотой леса. Её, конечно, пытался разогнать отсвет моего факела, но это у него не особо получалось.

«Знать бы, кому я сделала пакость в прошлой жизни… Или в этой. Я выложилась бы по полной, но подчистила свою карму, потому что мысли о приближении смерти становятся слишком уж реальными…» – Уныло вздохнув, прислонилась к стволу ели, прикрывшей меня заснеженными голубыми иголками, будто Настеньку из сказки «Морозко».

Как и у любой адекватной студентки, избравшей специализацией журналистику, кое-какие мысли у меня имелись… да и не такая я плохая, чтобы причину рока долго искать.

Всё началось с моего зачисления в престижный ВУЗ Москвы, имеющий довольно забавную аббревиатуру – МГЛУ… Ой, нет! Всё началось немного раньше, когда на восемнадцатилетие бабушка подарила мне медальон, строго настрого приказав беречь безделушку, как зеницу ока.

Чёрт! Опять неправильно!

Странности стали происходить задолго до дня рождения. Ещё в выпускном классе… в день, когда в наш маленький городок переехал со своей семьёй Снарский Стефан. Именно этот подвид «хомо эректус» поставил на уши тихую болотистую местность одним жестом. Стефан отработанным движением так поправлял светлую длинную чёлку на своём звёздном лбу, вводя в ступор моих влюбчивых одноклассниц, что смысл их жизни сокращался до одной единственной цели – узнать всю подноготную ухмыляющегося блондина с нехарактерным для русского парня именем!

«Хм… Опять не то! У самой-то имя не лучше!!! «Селена Мирная» – смех, да и только!»

Всё это было сейчас не важно! Главным в окружающем меня бедламе оставалось то, что непереносимый на дух одноклассник вдруг вздумал поступить в мой МГЛУ, хотя я точно знаю, ещё осенью, собирался валить в Питер. И мотивация у него была бешеной. «Жалкой сиротке» такую не понять!

Стефан собирался продолжить династию врачей, коими были его, вечно насупленные родители. Они ждали подобного шага от своего единственного наследника больше, чем он сам. И тут такое!

Пусть наше общение с надменным ледяным блондином, таким же холодным, как цвет его платиновых волос, и ограничивалось либо «вежливыми» приветствиями, либо выразительными взглядами, полными презрительности, но «жалкой» или тем более «ущербной» сироткой я себя не чувствовала рядом с парнем. Наоборот, мне хотелось посочувствовать придурку, чьи желания и прихоти исполнялись по щелчку изящных пальцев пианиста!

«Ну, как «посочувствовать»?! – Хмыкнула себе под нос, перехватывая факел левой рукой, чтобы погреть пальцы на правой. Вся рука онемела уже держать древко огня. – «Пока Снарский не поступил, как и я, на факультет международных отношений и социально-политических наук МГЛУ, пусть и на другую специализацию – «Политология»!

Правда, надо быть честной перед самой собой, этот гнус перестал меня постоянно задирать… ммм… да вот после дня рождения и перестал, только это нисколько не умаляло былые «заслуги» придурка, в некоторой степени даже раздражая!

У меня в голове не укладывалось, как посещая одни и те же лекции, можно игнорировать бывшую одноклассницу?

Глава 2. Либо «Серый волк» нынче не тот, либо «Красная Шапочка» из меня вышла хреновая…

«Не иметь ни одной мысли и суметь ее выразить –

 вот как становишься журналистом!»

*неизвестный*

К своему удивлению, обморок обошёл меня стороной, никак не оправдывая глупую потерю очков.

Пусть я и дрожала, будто последний осиновый лист осеннего ветра, находясь в пресловутом морозном январе, отключаться сознание напрочь отказывалось.

Может, дело было в нереальных размерах хищника, а может, в том факте, что в зубах мохнатого чудовища застряла чёрная шапка, которую он мне тыкал в руку, но невозможность происходящего всё больше и больше убеждала меня в конкретном обморожении.

«Я заснула где-то на снегу? Замерзаю от холода… и это мне сниться?!»

Волк зарычал, недовольный, что я его игнорирую, и все факты разлетелись в пух и прах, не выдержав панического страха.

– Ммм… ты же хорошая собачка, правда?

Животное с таким возмущением посмотрело мне в глаза, что страх незаметно отступил, и мне даже стыдно стало.

С конкретным ощущением, что у меня поехала крыша, извинилась:

– Ппппрости…те… конечно, нет… Какая ещё собачка?! Такого здоровенного волка я ещё никогда в жизни не видела… – по мере приближения морды «санитара леса», надо напомнить – чудовищного размера, мой голос истончался, и в конце фразы так и вовсе сменился на писк.

Отсветы факела отражались в глазах серого, практически белого хищника, а в голове проносились мысли о спасении, мешая кадрам славных минут жизни попрощаться со мной.

Я предчувствовала скорую смерть… а так не хотелось погибать!

Мозговая активность пробудилась, зажигая светильники тараканов обратно.

«А если ему в морду пихнуть горящий факел? Он перестанет приближаться?»

«Ага», – откликнулся самый язвительный из пришедших в себя мозгошмыгов. – «Приближаться он перестанет… Ему же некогда будет! «Жрать глупых дур» – дело не быстрого свойства!»

Когда в руки ткнули жёсткой вязкой мужской шапки, на рефлексах подхватила головной убор, изумлённо рассматривая животное, фыркнувшее мне в лицо.

Отброшенный в сторону факел потух.

Мне показалось, что волк считает меня глупой идиоткой, при этом остаётся просто до безобразия снисходительным.

Пока я натягивала чужую шапку, в душе молясь, чтобы принадлежала она не прошлому ужину этого огромного телёнка, меня, как любого другого представителя человечества, терзали недовольства.

«Животные такими не бывают!»

Волчара, тем временем, убедившись, что я выполнила его требование, развернулся на сто восемьдесят градусов, внимательно поводил носом в воздухе и, повернув голову в мою сторону, возвёл глаза к небу.

Клянусь! Именно возвёл глаза к небу! Можно было подумать, что эта громадина сокрушается нелепостью ситуации, не понимая, как можно заблудиться в Сокольниках!

Конечно, доля правды в этом наблюдении есть, всё-таки, парк не слишком большой, да и освещение фонарей выключили сравнительно недавно, но для «лимиты» из Кольчугино оправданий не требовалось! Даже не обязательно жаловаться на топографический кретинизм.

– Тем более перед собакой, – буркнула тихо, но меня услышали.

Волчара грозно рыкнул, тут же отворачиваясь и устремляясь вперёд, и мне стало по-настоящему страшно.

«Он меня бросит…»

– Стой! ПРОСТИ! Эй!

Бежать на окоченевших ходулях, в которые превратились мои ноги, было сложно. Про «угнаться» я вообще молчу.

Не прошло и пяти минут, как хвост волка в последний раз мелькнул между деревьями, и я пришла в полное отчаяние.

Чаша моего самообладания переполнилась.

– Не бросай меня! Пожалуйста!

Рухнув на снег, разревелась в голос.

Подобную реакцию отчаяния я позволила себе впервые за всё время, что себя помнила.

Если кто-то из знакомых и думал, что мой характер – сталь, а я девушка – железобетон, то сегодня их бы постиг шок. Кажется, я совсем сдалась… впервые!

Конечно, в моей жизни, как и в жизни многих других людей, было предостаточно моментов, чтобы пустить слезу, только, не знаю почему, считала подобную реакцию на происходящее нецелесообразной до этой минуты.

Родители мои погибли, когда мне было три года, как рассказывала бабуля, поэтому их похороны я не помню. С мелкими неудачами единственный оставшийся родственник учил меня бороться, добиваясь поставленной цели, а болезни, ранки или ушибы просто нужно вылечить, да и заживали они на мне довольно быстро.

Да, было пару раз, когда я находилась на грани, готовая разрыдаться от обиды. Это случилось как раз после того,  как в нашу школу перевёлся Стефан Снарский, который быстро стал популярным «принцем», при этом, непонятно за что взъевшимся на «очкастую ботаншу». Но я всегда держалась! Пускай и из последних сил, но держалась!

Глава 3. Земля вращается вокруг мажоров, а не солнца

«Вот потому я никогда не завидовал мажорам.

Трудно жить, когда восторг от исполнения

обычного желания тебе чужд

 из-за его «легкоисполнимости».

Поневоле начинаешь хотеть странного…»

*Максим Крамерер*

– ГДЕ ТЫ БЫЛА?!?

Возмущение Ирки, обрушенное на меня в перерыве между второй и третьей парой занятий, было настолько негодующим, что я, возможно, простила бы побег Маяковой, если бы до сих пор не ощущала холод внутри себя, так и не отогревшись под одеялом кошмарной двухъярусной кровати небольшой комнатушки общежития МГЛУ за те два часа, оставшихся мне до начала лекций.

Мечты о горячей ванной так и остались мечтами. Оборудованные душевыми кабинками… эмм… комнаты общественного пользования общежития были лишены такой простой в наше время опции, как белая ванна, но это и к лучшему.

«Неизвестно какой заразы нахваталась бы, отогрев продрогшие косточки в эмалированной ёмкости, в которой за сутки перебывало бы больше пятидесяти девушек, живущих на моём этаже, как шпроты в банке!»

– Я запрещаю тебе разговаривать со мной! – Выложив из потёртой сумки тетрадь, ручку и книгу, приготовилась к правоведению, млея от преподавательницы данного предмета, превосходно владеющей материалом.

– Хм! А обидеться и объявить бойкот самой…

– Считай, что «слабо»! – Перебила Ирку, продолжая игнорировать её разгневанный взгляд. – Маякова, я не шучу… заткнись и не открывай рот в мою сторону, пока я сама не поинтересуюсь, почему ты бросила меня в лесу одну! НЕТ! – Выставила ладонь, боковым зрением заметив, сколько воздуха набрала в грудь девушка, готовая ответить прямо сейчас. – Пока ничего подобного от тебя слушать не хочу! Но ты приготовь речь… осмысли всё, как следует… может, причина, изложенная уникальными терминами и подкреплённая бесспорными догмами, окажется ярче выступления Томаса Гоббса. Я отпущу обиду, соглашаясь на внутренний и внешний покой, «так как нет ничего хуже войн»!

– Блестяще, Мирная, – улыбнулась проходящая мимо Оксана Сергеевна, пока Ира недовольно хватала воздух ртом, испепеляя меня взглядом. – Только Гоббс применял данное высказывание к власти государства…

– Оксана Сергеевна, понятие «власть», как и «Родина», имеет несколько определений. Всё зависит от масштаба… так сказать, уровня локации.

– Хм…

Маякова шумно опустилась на соседнее место, а я, не выучившая домашнее занятие по причине ночных «блуканий», как обозвала бы моя бабушка подобные гуляния, решила заработать оценку одними рассуждениями, интуитивно чувствуя, что меня сегодня спросят.

– Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что родительский контроль – первостепенная власть ещё несформированной личности, определяемой социумом, как ребёнок. Постоянные ограничения, запреты, похвала, куда входят улыбки, объятья и остальные родительские «плюшки» – работают по типу различных представителей органов власти государства, выдающих зарплаты, льготы и другие средства поощрения «примерным гражданам», в свою очередь, наказывая «нерадивых» из них санкциями.

– Довольно равнодушное рассуждение о родительской заботе, Селена, – задумчиво протянула Оксана Сергеевна, заинтересованно скользя по моему лицу взглядом.

– Говоря о контроле родителей, я берусь рассматривать конкретно лишь «контроль», опуская такую составляющую семейных отношений, как любовь, забота и нежность. Вы должны понять, что, вычленяя суть механизма «заботы», о которой сейчас так сокрушаетесь, мы получаем именно то, что было мною сказано выше. – Разведя руками, спрятала все свои страхи за улыбку, надеясь, что Ира не взболтнёт на всю аудиторию о том, что моё равнодушие вызвано отсутствием этой самой заботы… как и факта отсутствия самих родителей.

– Очень интересная версия, Мирная, – через некоторое время выдохнула политолог и декан группы первокурсников, где обучался Снарский Стефан, этим понедельником решивший проигнорировать лекцию грозной «Ксюши». – Пятёрка, на твой взгляд, достаточное поощрение для «примерной тебя»?

– Более чем, Оксана Сергеевна.

– Замечательно, – черкнула в журнал женщина обсуждаемую нами цифру, срывая мой облегчённый вздох. – Продолжим. Кто готов вспомнить лекцию прошлого занятия?

До конца первого академического часа, безумно довольная собой, я расслабилась, слушая судорожные и невнятные ответы, вчерашних «товарищей по несчастью», испытывая мрачное удовлетворение.

Компания Снарского, в которую он вписывался, как родной, выбешивала меня одним своим существованием. Сплошь принцы и принцессы, «звёзды» своих школ, выхватившие пьедестал отнюдь не заслугами в учёбе, а размерами папиных кошельков, присутствовали сегодня не в полном составе.

Помимо блондинчика, не хватало трёх девушек да одного парня, с которым сидел Стефан, изредка перебрасываясь фразами.

Учитывая мой полный «игнор» галёрки, большего сказать не могла, но слишком тихая возня, позади меня, определённо указывала на отсутствие ещё нескольких представителей «золотой молодёжи», называемых в народе таких же простачек, к каким относилась и я, «мажорами».

Вчера, проведя те несчастные два часа в кровати, я думала о ночной, совершенно нереальной прогулке, вместо того, чтобы хотя бы немного поспать. У меня в голове не укладывалось, что вообще произошло!

Глава 4. А «нам» НЕ всё равно… «мы» – не зайцы! Да и травы «у нас» не было!

Всю неделю меня не покидало стойкое чувство смены полярных поясов.

Конечно, я утрирую, но то странное внимание Снарского, которому моя «душонка», брезгливо отшитая каких-то два года назад (а мы не святые, обиду помним!), никогда не нравилась, и вдруг вызвала внезапный интерес, разбудило во мне ответное любопытство, которое вылилось в совершенно неожиданные наблюдения.

Во-первых, какой бы «ботаншей» меня не считали, решительности и въедливости (я чётко осознаю и принимаю все стороны своей личности, не избегая даже недостатков) мне было не занимать!

Возможно, именно поэтому я, вытерпев до вечера, не обращая внимания на усталость и сонливость, позвонила Северине Владимировне, то бишь моей единственной родственнице, способной дать ответ на такой простой вопрос: почему на подаренном ею амулете, красный, светящийся в ночи камешек держит в зубах именно волк?!

Вы верите в совпадения?

Целенаправленно став на стезю журналистики, данная раболепная вера в судьбу минула меня стороной, наградив скепсисом, давшим трещину только однажды… а если быть точной – недавней ночью.

С самого детства бабушка вливала в мои уши заверения, что ничего в этой жизни само в протянутые ладошки не упадёт. Всего нужно добиваться чуть ли не с боем, доказывая, в первую очередь самой себе, что я достойна иметь всё то, что имею и чего так желаю!

«Случайно выпавшая удача – это прекрасно», – говорила в минуты наставлений Северина Владимировна, – «но полагаться на случай – несусветная глупость для современной в… для всех женщин современности!»

Что означало это её «в…», как в мультфильме про Винни-Пуха, мне остаётся только догадываться, полагаясь на снисходительность вершителя судеб (если он существует…), но получить от бабули ответ на заминки в голосе, подобные этой, возникающие, надо заметить, довольно часто, всегда было чем-то нереальным.

Что-то, будто перехватывая её голос, не позволяло ответить прямо, как любила делать строгая женщина, приходящая в негодование всякий раз, когда похожие утайки позволяла себе я.

«Строгий контроль» и «суровая дисциплина» – это те условия, в которых я росла.

«Обижает ли тебя твоя бабушка?» – Спрашивали многие из наблюдателей-соседей или представителей опеки, только для виду интересуясь жизнью сироты, оставшейся на попечении пожилой старушки, каждый раз трактуя и выворачивая вопрос наизнанку, даря мне первые мастер-классы журналистской деятельности.

Я честно отвечала: «Нет».

«И вот те на!»

Прожив рядом с въедливой Севериной Владимировной почти девятнадцать лет, впервые позволила себе обидеться, закончив разговор. Раздражённо дала сброс вызова, даже не пожелав бабушке доброй ночи, когда история с ответами на вопрос о медальоне полностью повторилась с ответами на вопросы о моих родителях, а так же другой родне, которые я постоянно задавала в детстве.

 «Фигня какая-то!» – сокрушалась, размышляя уже вторую ночь подряд, вместо того, чтобы выспаться, как следует.

Вероятно, я бы забила на нелепости, которые обрастали, накладываясь друг на друга ещё более странными небылицами, но эти самые пресловутые «совпадения»!

«Во-вторых» наступило, когда «во-первых» окончательно потерпело крах!

Северина Владимировна позвонила мне на следующее утро, строго настрого приказав носить медальон на себе, а не класть украшение в карман, как я постоянно делала, о чём призналась сама же, беседуя с бабушкой накануне.

– Ты меня знаешь, Селечка, – были бабулины слова, – если бы я могла – давно рассказала! Носи этот медальон на видном месте – и скорое объяснение не заставит себя ждать!

«Оно мне надо?!» – Задавала вопрос, собираясь на лекции в вялом состоянии, продолжая игнорировать заискивающий, извиняющийся взгляд соседки.

Наученная многовековым опытом живших до нашего века философов, писателей и учёных, о которых так много читала последние полгода, стараясь быть первой на курсе, могла с уверенностью ответить:

«Да ни разу не было хорошо тому, кто шёл в направлении, имя которому «неизвестность»!!! Разве Шекспир, прости Господи, дурачок?! Великий поэт прошлого зря написал в своей пьесе «Генрих VI»: «I will arm me, being thus forewarn’d!», что означает: «Я вооружу себя, будучи всегда предупреждённым!»???

Да, в последствие фразу исковеркали, приписав другим деятелям мысли, трактуя выражение по-другому: «Предупреждён, значит вооружён!», только смысл от этого нисколько не меняется!

«Я НЕ ЖЕЛАЮ ИДТИ ВО ТЬМЕ НЕЗНАНИЯ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ, однако…»

– Надо начинать с малого, – тихо прошептала себе под нос, задумчиво пожёвывая нижнюю губу.

Пусть история ночной прогулки с глюками пока так и останется невероятным искривлением подсознания, потому как я определённо точно отказываюсь верить в случившееся, но пришло время разобраться в другом.

Для проформы, предполагая некую связь между появлением у меня медальона с изменением выбора места обучения Снарского, пошла на риск, который оправдал себя сверх меры!

 Но… обо всём по порядку…

Впихнув медальон в карман джинс, надела любимую клетчатую рубашку, синего цвета, на фоне которой мои глаза казались ещё ярче. Пусть за модой и эффектными шмотками однокурсниц мне было не угнаться, но со странным мнением – «Ботанши – синие чулки» или того хуже «серые мышки» – я была категорически не согласна!

«Да, не Prada… и даже не ZARA, популярная в последнее время среди студенток. Только очки от Марка Джейкобса и рубашка от Вивьен Вествуд тоже довольно не плохие! Да и на мне хорошо смотрятся… и думаю так не я одна!» – Разглядывая себя в зеркале, вспомнила о бабушке, хихикнув, как маленькая.