Медвежья дочь: Проклятие богини Судеб.

Плейлист

Ягода - Медведица

Theodor Bastrad - Волчок (Русская колыбельная)

Элии на маковом поле - Только любовь

Элли на маковом поле - Алый цветок

TMNV - Птица

TMNV - Колокол

TMNV - Кого нет

TMNV - Видеть

TMNV - Тризна

KASHA - Мак

Сруб - Завытье

Falling in Reverse - Prequel

Ягода - Три девицы

Ягода - Монетка

Daniela - Туманные воды

polnalyubvi feat. Oligarkh - Дно

Хвоя - Гори, гори ясно!

Dom Искусств, Carite - Нить

Marytale - Домой

Пролог.

Я баукать буду
Приговаривать буду
Закрывайте глазоньки
Расскажу вам сказоньки
Ой, вы, деточки мои
Сторонитясь темноты
За околицей волчок
Он укусят за бочок
И потощат во лясок
Ой, баю-баю-баю.

«Волчок (Русская колыбельная)».

Славолеск. Месяц Травень. 648 год от Сотворения Мира.

Две девушки сидели на кровати и внимательно слушали молодую служанку. Она делилась последними сплетнями, которые рассказывали на базаре бойкие торговки или на кухне между собой обсуждали бабы.

- Серьезно, верь мне, княжна. Матушкой Макошью клянусь, - уверяла холопка, сложив руки на груди, а слушавшие ее девушки тихонько хихикали.

Вечер близился к ночи. В ложнице горели восковые свечи. Пахло мёдом, ладаном и травяным настоем. Свечи уютно потрескивали, капали воском на тяжелые, испещренные узорами, подсвечники.

Девицы сидели на одной из крытых пологом кроватей, спрятав ноги под подолы длинных рубах, рассказывая друг другу страшные истории.

Окно было открыто. С улицы доносился собачий лай, следом послышался скрип двери и крик мужика на собаку. Пес заскулил и затих. Потом дверь с грохотом захлопнулась и до окна девичьей светелки донесся глухой стук засова. Не зги не было видно в ночи, даже яркий месяц притаился за тучами.

Только звуками была наполнена ночная мгла.

Слышался шелест листьев липы на ветру. Она еще не зацвела, ждала жары, а пока на землю падали лишь липкие почки. Дети челяди любят весной есть липовые почки с веток. Так говорила Аленка – прислуга, которая помогает княжеским дочкам одеваться и заплетать косы.

Стрекотали без умолку сверчки, в тяжелых ветвях яблони пела свою песню малиновка.

Слышно было как где-то недалеко от терема разговаривали гридни. Спать они явно не торопились. Любили до полуночи травить байки и приправлять их грязными шутками.

Тут ночную тишину взорвал хохот мужиков, отчего княжеские дочки встрепенулись и бросились смотреть, что там происходит. Какая-то баба начала ругаться на дружинников, те в ответ со смехом ей отвечали.

- Я на днях слышала дивную историю, - вдруг выдала Аленка, пока они все слушали перебранку во дворе. – Страшную, про оборотня в наших краях.

- Так что ты молчала все это время? - спросила одна из княжеских дочек, возвращаясь обратно в кровать. – Ну-ка, что за оборотень?

Аленка опустилась на низкую лавочку, потушила почти все свечи, оставив лишь одну для большей жути, и начала рассказывать невероятную сказку.

Однажды встретила на Коляду деревенская девка молодца. Он был красив, высок, румян – выделялся среди всех парней. Да и она ему приглянулась. Началась у них любовь. Казалось, что вся жизнь впереди у влюбленных, даже свадьбу думали играть.

Но жених пропал. Просто ушел в лес, да и не вернулся.

Девка плакала, всё искала его, только след давно простыл. Может, зверь задрал или лихой человек убил. Может, сам ушел по доброй воле. Никто не скажет, что в голове творилось у молодца.

Спустя некоторое время девка узнала, что понесет скоро. Родители ее были в ярости, заперли девицу дома, чтобы не позорила их семью. Стали думать, как им жить дальше. Избавиться бы от ребеночка, али отдать его бездетным супругам из другой деревни или просто подбросить добрым людям, как котенка.

Пришла осень. Месяц, говорят, грудень был на дворе. Девка избавилась от бремени и умерла.

Родилась девочка. Хорошенькая, румяненькая, как все младенцы. Бабка с дедом уже хотели ребеночка у себя оставить, чтобы напоминанием о любимой дочке был. Да только заявились к ним в дом орисницы и предрекли дитятке страшную судьбу.

Княжеские дочки затаили дыхание. Пошевелиться боялись. Одинокий огонек свечи выхватывал лицо Аленки из ночной черноты. На нем зловеще играли тени, словно это сама Морана к ним пришла в гости и сказки словесила.

- Какую? – шепотом спросила девушка, и Аленка как-то недобро усмехнулась и продолжила свою диковинную историю.

Родитель девочки был черт из Нави. Он и проклял свое чадо. Соблазнил честную девицу и понесла она от него оборотня. После первой луны ребенок должен был обернуться медведем, и каждое полнолуние в нем просыпался бы дикий зверь.

Только два пути было – любовь и смерть.

Если оборотня полюбит человек, вместе с его звериной сущностью, то спадет проклятие. Станет та девица человеком.

Орисницы сказали, что ждать долго. Оборотень перебьет всех в деревне и доберется до других городов.

И есть ли человек на всем белом свете, который полюбит чудище? Доля у нежити одна – смерть.

Велели орисницы отнести девочку в лес на съедение зверям. Лучше умертвить зло сразу, пока не разнеслось оно по миру, как зараза. Также приказали они бабке молчать, не рассказывать тайну никому, иначе пообещали лишить ее языка.

Прошло с той поры восемнадцать лет. Та бабка на смертном одре решила облегчить душу, и поведала обо всём родне, у которой жила после смерти деда.

По деревням пошла молва об этой дивной сказке. Дошла она и до нашего княжества.

Но поговаривают, что спас того ребеночка отец. Тот самый черт из Нави. Поселил в лесу в тереме, воспитал из нее колдунью. Оборачивается она медведицей, когда полная луна серебрится на небосводе, обходит свои владения. Если попадается ей одинокий путник в лесу, то немедля убивает его, а череп сажает на частокол.

Говорят, что служат колдунье медведи и волки. Бродят они по деревням, воют под окнами, задирают тех, кто не успел спрятаться за дверьми своего дома.

- Несчастная, - выдохнула светловолосая княжеская дочь. В ее больших глазах блестели слезы.

— Это же всего лишь сказка, - хмыкнула вторая дочка. – В нашем лесу нет никакой девицы-медведицы. Отцовские гридни бы знали об этом.

Глава первая.

Деревня Соловьиная Слободка. Месяц Грудень. 630 год от Сотворения Мира.

На широкой деревенской дороге стояла женщина. Она смотрела на окна крестьянской избы, которые озарялись едва заметным желтым светом от камелька. Только этот дом ночь не коснулась, не забралась под дверь, насылая сны.

Ночь была промозглой, темной. Ветер гулял над крышами, заглядывал в печные трубы, выл волком между верхушками деревьев и обрушивался вниз, к земле, разгоняя жухлые листья.

Изба, заинтересовавшая женщину, стояла на околице. Сразу за ней растекалось болото, а за болотной стынью чернел лес.

В полночной тишине где-то прокричала птица, и ее крик растянулся эхом, растворяясь высоко в небе.

Женщина держала в руках белый клубок с нитками. Она что-то шептала себе под нос и бросала дикие взгляды к единственному источнику света.

Обычного прохожего удивила бы такая картина – женщина в богатых алых одеждах стоит посреди грязной дороги в ночи и чего-то ждет. Или кого-то?

Ее волосы были заплетены в тугую косу. Голову украшал кокошник-полумесяц. Жемчужные рясны позвякивали на ветру, раскачивались из стороны в сторону. На красный сарафан, украшенный узорами из золотых нитей, накинута душегрея, отороченная мехом. Кожа у женщины была белой, гладкой, с легким румянцем. Глаза синие, напоминающие озерную воду подо льдом.

Она посмотрела на клубок в своих ладонях, улыбнулась нехорошей улыбкой и распутала толстую нить, зажав ее конец между пальцами. Нитка тревожно замерцала. Золотое сияние то вспыхивало, то меркло. Сыпались крошечные искры, падая на сырую землю, они гасли.

- Не волнуйся, - промурлыкала женщина клубку. – Скоро закончится твоя боль, твой страх и позор.

Она сделала несколько шагов навстречу избе, но кто-то схватил ее за локоть, резко дернув назад.

- Ты не посмеешь, Мокошь! – прорычали за спиной.

Женщина вздрогнула от неожиданности, едва не вскрикнула. Она обернулась и увидела высокого мужчину в белой рубахе косоворотке.

- Велес, не ожидала тебя здесь встретить, - усмехнулась Мокошь. – Не замерз? Как видишь непогода разыгралась.

Мужчина устремил на женщину тяжелый взгляд. У него были темно-русые волосы, короткая борода, темные глаза. Он представлял собой обычного деревенского мужика, у которого косая сажень в плечах и кулаки для местного кулачного боя. Ничего примечательного, кроме одной детали. Это был бог.

- Я предупреждал тебя, чтобы ты не лезла к людям, - сказал Велес, сдвинув брови к переносице. – Спрячь свой клубок подальше и иди в Правь обратно.

Мокошь продолжала сжимать нить. Она посмотрела снова на избу, где все также дрожал слабый огонек в оконце, и перевела взгляд на Велеса.

— Это говоришь мне ты? – прошипела женщина и указала в сторону забора. – Там появляется на свет твоё дитя! От бога! В этот раз ты слишком далеко зашел. Тебя уже предупреждали. Твой сын полубог, рожденный от смертной женщины, придумал бороться со смертью, воскресать умерших…Наш батюшка будет в гневе. Люди, наделенные хоть каплей божественной силы, имеют привычку гордиться этим, превозносить себя до небес. Да, ребенок невинен, мил, но он вырастет очередным гордецом, когда проснется колдовство в его венах. Захочет найти мировое древо, захочет встать на ровне с нами или уничтожить привычное мироздание. Были такие умники и где они сейчас? Гниют на самом дне Нави. Такой судьбы ты желаешь младенцу?

Велес сложил руки на груди и тоже взглянул на избу. Его лицо вдруг стало печальным.

- Я понимаю, Мокошь и готов ответить за свои ошибки. Расскажу все батюшке и пусть сам решает о наказании, но не рви нить Велимиры и дитя. Они не виноваты.

Мокошь скривила рот от злости.

- Я твоя жена, и ты просишь пожалеть любовницу и ее ребенка?

Велес кивнул.

- Я не могу, - ответила Мокошь. – Мне надоела эта история с Ягиней. Сколько лет ты мучаешься? Пятьсот? Ищешь ее душу среди смертных, как пес. Влюбляешься снова и снова. Из-за нее ты отсиживаешься в Нави и хочешь остаться там навечно? Вдруг тебя отправят к самым низшим божкам? Ты можешь потерять свою силу и влияние. Я порву нить этой девушки и младенца сразу. Они умрут, душа Ягини отправится в проклятое царство мертвых и не будет нам горя, Велес.

- И что тогда? Что это изменит? - сказал мужчина. Изо рта, от очередного выдоха, вырвалось белое облачко пара, мгновенно рассеявшись. – Даже если ты порвешь нить, Ягиня переродится в другом теле. Мы опять будем вместе и так будет всегда, хоть тысячу лет!

Нитка в руках женщины едва мерцала. Пару искорок скользили по ней вперед-назад. Слабые всполохи отражались на лице богини.

- Видишь? – показала на клубок Мокошь. – Девушка скоро умрет без моей помощи. Такова судьба. Молись, чтобы следом за ней на тот свет отправилось дитя.

Велес только хотел возразить, но тут осеннюю ночь разрезал детский плач. Он широко улыбнулся и облегченно выдохнул.

- Родила…

- Дочь. У тебя родилась дочь, глупец, - процедила сквозь зубы Мокошь. – Теперь она обречена.

Велес сделал шаг к Мокоши, они стояли вплотную друг к другу и смотрели на почти потухший клубок. Жизнь превращалась в смерть. Где-то в доме прозвучал едва слышный человеческий выдох, клубок охватила яркая вспышка, и свет тут же погас.

Глава вторая.

Славолеск. Месяц Травень. 648 год от Сотворения Мира.

В трапезной было тихо. Конец весны, на удивление, оказался жарким. Утром прошел ливень и в палатах было невозможно находиться из-за духоты.

В трапезной воздух был сперт и влажен. Еда не лезла в горло, хотелось бегом выскочить во двор и нырнуть в бочку с холодной водой. Только княжеским дочкам такие вольности не положены.

Вся семья сидела за длинным столом, уставленным разными яствами – и блины, и пироги, и ягоды, и с кухни еще принесли пряную пшенную кашу, которая дымила в горшке.

Рада положила рядом с собой лишь пирожок с капустой и подлила в кружку овсяный кисель. Она украдкой посмотрела на родителей. Они выглядели задумчивыми, будто случилось что.

Князь Володар сидел, откинувшись на спинку кресла, и поглаживал короткую бороду. Он был статным, крепким, похожим на могучего медведя. Волосы цвета пшеницы постепенно стала покрывать седина, на лице, возле глаз появились морщинки. Несмотря на это он все равно был красив, не хуже, чем в молодости.

Княгиня Ольга молча ела кашу. Она бросала нетерпеливый взгляд на мужа, но тот делал вид, что не замечает ее волнения.

Первой не выдержала Забава, младшая сестра Рады.

- Батюшка, о чем ты размышляешь? Что тревожит тебя, поделись, - на свой страх и риск попросила она.

Княгиня чуть не подскочила от ее вопроса, нарушивший напряженную тишину завтрака.

Рада изумленно взглянула на сестру, а та пожала плечами, будто просила не волноваться.

Отец не любил, когда ему задавали вопросы во время трапезы. И вообще считал, что в мужские дела девицам лезть не стоило.

И правда, князь Володар не стал ругать ее за любопытство, усмехнулся в бороду и пододвинулся к столу.

- Я думаю, дочь моя, о ваших судьбах с Радой. Мы стареем с княгиней, кто же будет заботиться о вас и о княжеских землях? – ответил он вопросом на вопрос.

- Наверное, будущие мужья? – сделала очевидный вывод Забава, светловолосая красавица и озорница.

Ничего она не боялась: ни отцовского гнева, ни нравоучений матушки, ни порки учителей. Всё делала наперекор.

Князь кивнул и добавил:

- Поэтому приедет скоро жених к Раде с западных земель. Вчера пришло письмо с гонцом из Заволчья.

По лицу отца можно было предположить, что подобное решение ему не по душе. На лбу залегли морщины, губы стали тонкой нитью, глаза смотрели куда-то вперед.

Заволчье находилось достаточно далеко от Славолеска, на западной стороне. Добираться до загадочного княжества больше седмицы по реке, а если на конях, да через леса, то успеет пройти один лунный оборот.

Купцы рассказывали, что за рекой Черной, рядом с холодными горами находятся волчьи земли. Люди, живущие там, похожи на призраков – бледные, с белоснежными волосами и белыми глазами. Нет у них цветной радужки, лишь пугающая белёсая пустота в глазницах.

Самый главный город в Заволчье – Волчий Град. Там как раз находился княжеский каменный детинец и шумные торговые ряды, впускающие в себя любой люд.

Река Черна впадала в Соленое море, а где-то за ним находилась Великая Империя, Ладонские острова или Драконьи острова, как нарекли их в Славолеске.

Рада читала рукописи путешественников, вернувшихся с этих самых островов. Рассказывали они будто там вечное лето, дома все из выбеленного, как наш снег, камня. Невероятные плоды растут на деревьях – вкусные, сладкие, сочные настолько, что сок течет по подбородку, брызжет во все стороны, оставляя липкий след на коже. Воздух там также сладок и прянен, как местные яства, и соль от моря остается в волосах, на коже.

Люди, живущие в Империи смуглые, чернявые и шибко умные. Они носят длинные простыни на теле, ходят в странной обуви из тонких кожаных ремешков, звенят браслетами, а в волосах у женщин прячутся либо цветы, либо обручи с драгоценными камнями.

Путники писали о драконах. Якобы в глубоких пещерах, в горах обитают огромные ящеры, изрыгающие смертоносный огонь. Рада, конечно, с трудом в это верила.

Одно дело, увидеть мельком домового или русалку, а другое – попасться на глаза дракону. После такой встречи сложно остаться в живых.

- Так что готовься, Рада, к сватовству и смотринам, - сказал отец, оборвав тем самым размышления девушки. – К концу седмицы должен приехать Белослав.

- Хорошо, батюшка, - кивнула княжна.

Она для успокоения коснулась деревянного кругляша-оберега, висевшего на шее. Прикосновения к гладкому дереву помогали собраться с мыслями, не запаниковать. Говорят, что с самого рождения оберег с символом медвежьей лапы защищал ее от злых духов.

Есть перехотелось. Рада посмотрела на Забаву. Та ехидно улыбалась. Наверное, слова зудели у нее во рту, едва сдерживаясь за зубами. Конечно, целое событие вот-вот произойдет – старшая княжеская дочь выйдет замуж за человека из самого Заволчья.

«Даю руку на отсеченье, что Забава будет визжать от радости, словно к ней приедет неведомый жених», - подумала Рада, с нетерпением ожидая окончания завтрака.

Когда князь с княгиней вышли изо стола и скрылись за дверью, Забава схватила Раду за руку и потащила к другому выходу, в коридор, который вел в женскую половину терема.

Глава третья.

Иван очнулся, когда сумерки застелили землю. Облака над головой окрасились в медовые оттенки, над озером легкой дымкой плыл туман. Русалок не слышно, не видно. Затаились после истории с девчонкой. Только лягушки оглушительно квакали и рядом звенели комары.

Иван присел на влажную траву и осмотрелся по сторонам. Поежился. От тумана тянуло сыростью и холодом. Кожа мгновенно покрылась мурашками, да и рубаха не успела толком высохнуть.

Лес вдали казался мрачным и не хотелось туда возвращаться, но его бабка, наверняка, сходила с ума от беспокойства. Обычно Иван возвращался задолго до темноты, потому что не любил ее. Даже ненавидел.

Голова гудела. Он так и не понял, что с ним произошло. Вроде эти странности начались сразу после того, как Иван поднял оберег. И сейчас деревянный кругляш лежал рядом.

- Что в тебе такого особенного? – произнес Иван. Брать в руки чужой оберег не хотелось, но голос приказал оставить его у себя.

Чей это голос? Кому потребовалась безделушка? Разве она имеет ценность?

Он взъерошил светлую копну волос и со вздохом поднялся. Пора домой.

Дорога до лесной избушки не занимала много времени. Всего лишь нужно было идти постоянно прямо, по тропинке вдоль поля. Потом она немного петляла и приводила к подлеску с редкими деревцами и кустарниками можжевельника.

Идти там было не так страшно. Уходящее солнце просачивалось лучами между тонких стволов юных елей, указывало путь, разгоняло диких животных, которые готовились к охоте и выжидали наступления ночи. Весело щебетали птицы, они перескакивали с ветки на ветку, с интересом поглядывая на путника.

Под ногами попадались кустики с земляникой. Иван собирал ягоды горстями и сразу закидывал в рот. Есть жуть как хотелось. Он представлял, как дома его ждет горячая каша и теплый душистый хлеб.

От привкуса земляники было сладко. Тревога постепенно уходила, всё произошедшее казалось жутким сном, не более.

- Может, правда, приснилось, - успокоил сам себя Иван, поднимая вверх мохнатую еловую лапу и забираясь под нее.

Дальше начинался лес. Тихий, угрюмый, неприветливый. Света стало меньше, воздух был прохладнее и внешние звуки, что радостно звучали и переливались в подлеске, словно ушли под мох. Осталась тягучая тишина и гулкое эхо, от которого приходилось каждый раз вздрагивать.

Здесь Иван чувствовал себя беззащитным. Теперь он на виду перед зверями и прочей нечистью.

Тропка исчезла под засохшими иголками, но Иван отлично знал дорогу и не боялся заплутать. Он боялся лишь наступления позднего вечера. В лес он приходил внезапно, раньше и безжалостно накрывал своим темным покрывалом.

Где-то заухала сова, зашуршала крыльями, потом ей отозвалась кукушка. Иван поежился и ускорил шаг.

За кустами дикой малины выглянула серенькая избушка. Из трубы шел дымок. В крошечном мутном окошке Иван заприметил свет лучины и лицо бабки Пелагеи. Иван помахал ей и побежал.

- Что ж ты так долго, внучок? – спросила Пелагея.

Она была низенькая, сухонькая, похожая на трухлявый пень. Старая понёва заляпана пятнами, из-под косынки выбились седые волосы. Ну вылитая Яга. Иван усмехнулся своим мыслям. Ему стало хорошо и спокойно, стоило только переступить порог дома.

- С русалками заболтался, - ответил он, садясь за стол.

От печки шел жар, за заслонкой плескался огонь.

- Я тебя просила дербенника нарвать, - напомнила старушка.

- Прости, бабушка, я совсем забыл. Там на озере такое приключилось, что твой дербенник из головы вылетел, - попытался оправдаться Иван.

Старушка стояла у печки и замахнулась на внука большой ложкой.

- Голова у тебя дырявая, внучок, как сито. Что туда не положишь, всё через дырки утечет, - недовольно фыркнула она. – Как я людям-то помогать буду? Они ко мне табунами ходят чуть ли каждый день. Все запасы перевела на этих межеумков.

Юноша понял, что бабка будет ворчать целый вечер. Наверное, стоило поведать ей про оберег, но что-то останавливало его. Иван боялся, что это нечто могло повредить Пелагее. И так без матери в раннем детстве остался, а без бабки кому он будет нужен.

- Лучше за водой сходи, - велела Пелагея и, пыхтя, достала черный горшок с ужином.

Иван посмотрел в окно. На лес опустилась тьма – густая, непроглядная, как смола.

- Чего ж ты раньше не сказала? Сейчас на дворе хоть глаз коли, - возмутился он.

Пелагея была глуховата, поэтому, не услышав возмущения внука, молча загремела ведром.

- Иди к роднику сходи, а я пока на стол накрою. Да не бойся ты, Ванюшка, не съест тебя никто. Ты же колдун. Заговор зачитаешь и пройдет лихо стороной.

- Прям-таки и пройдет, - буркнул Иван, забирая деревянное ведро с ушками.

Он вышел за дверь и утонул во мраке. Сначала глаза ничего не различали, словно парня засунули в бочку и заколотили ее.

Где-то вдалеке завыли то ли звери, то ли духи. Мороз пробежал по коже. Иван даже подумал вернуться назад в избу, а Пелагее пообещать сходить за водой на рассвете. Да только станет она его слушать.