Медвежья шкурка

Пролог

В предрассветный час, скрип отворенной двери разбудил Нерея. Он вскочил и оглянулся. Доброславы не было на постели подле него. Но за перегородкой был движущийся свет от лучины, и он слышал ее шаги.
— Что?.. что? — проговорил он взволнованно и спросонья оступился слезая с полатей. Гулкий звук удара о деревянный пол был слышен на всю избу. — Слава! - Воскликрул Нерей поднимаясь и одергивая задравшуюся рубаху.
— Ничего, — сказала она, с лучиной в руке выходя из-за занавеси. — Мне нездоровилось, — сказала она, улыбаясь и улыбка эта показалась Нерею болезненной.
— Что? Началось, началось да? — испуганно проговорил он. — Надо бежать к ведьме...— И он торопливо стал одеваться.
— Нет, нет, — Проворно подскочила она к Нерею, улыбаясь и удерживая его рукой. — Не надо. Мне нездоровилось и только. Но теперь прошло.
И Доброслава, подойдя к кровати, потушила лучину, легла и затихла. Хотя ему и подозрительна была ее тишина, как будто она старалась удержать рвущееся на ружу дыхание боли, но Нерей так хотел спать, что едва его голова коснулась подушки, он сейчас же заснул. Только уж потом он вспомнил тишину ее дыханья и понял все, что происходило в ее дорогой, милой душе в то время, как она, не шевелясь, в ожидании величайшего события в жизни женщины, лежала подле него. В рассветный час его разбудило прикосновение ее руки к плечу и тихий шепот. Она как будто боролась между жалостью разбудить его и желанием говорить с ним.
— Нерей, милый мой, не пугайся. Но кажется... Надо послать за... - Она не договорила и ее рука ощутимо дрогнула на его плече. Доброслава боялась. И ведьмы, что жила глубоко в лесу и того что ожидало ее.

Лучина опять была зажжена.

Она сидела на лавке и держала в руке шитье, которым она занималась последние дни.

— Пожалуйста, не пугайся, ничего Нерей. Я не боюсь нисколько, — увидав его испуганное лицо, сказала она и прижала его руку к своей груди, потом к своим губам, касаясь едва ощутимым поцелуем дрожащих пальцев.

Нерей поспешно вскочил, не чувствуя себя и не спуская с нее глаз, надел валенки с полушубок прямо на исподнее и остановился, все глядя на нее и комкая в руках шапку. Надо было идти, но он не мог оторваться от ее взгляда.
Румяное некогда лицо было бледным до синевы, особенно в тусклом свете лучины, словно снег за окнами его избы припорошило сажей из печной трубы. Впалые глаза с серыми, почти черными тенями под ними. Она исхудала за последние дни и Нерей считал это дурным предзнаменованием.

Доброслава же, улыбаясь, смотрела на него; но вдруг брови ее дрогнули, она подняла голову и, быстро подойдя к нему, взяла его за руку и вся прижалась к нему, обдавая его своим горячим дыханием. Она страдала, и как будто жаловалась ему на свои страданья. И ему в первую минуту по привычке показалось, что он виноват. Виноват, что не отпустил ее, виноват, что взял то, что ему не принадлежало, хоть и по доброй воле даденное ему. Виноват, что он всего лишь лесоруб а не мельничий сын. Виноват, что на свадьбе их, матушка ее подарила ей черный платок и Слава тогда долго плакала, понимая, что родная мать прокляла ее.
Но, в ее взгляде сейчас была нежность, которая говорила, что она не только не упрекает его, но любит за эти страдания.
"Если не я, то кто же виноват в этом?" — невольно подумал Нерей, отыскивая виновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника не было. .

— Поезжай скорей Нерей за ... - Она замолчала и стиснула губы боясь даже произнести ее имя, и Нерею показалось, что его Доброслава еще более побелела.
***
В рассветный час, когда Ярило только-только озаряеет своим челом небосвод, Нерей загонял коня мчась сквозь обжигающий мороз к избушке ведьмы, как звали ее в девеньке, да и сам он считал Авдотью дочерью Чернобога. Но, сейчас было не до его страхов. Его Славушка... Повитуха бы не пришла, уж матушка Доброславы постаралась на славу, и теперь к проклятой, разве ж что, только ведьму и звать. Нерей стиснул зубы от злобы так, что в висках заломило. Он тряхнул головой отгоняя тягостные мысли и стеганул коня, поторапливая его.

Конь с диким ржанием остановился у покосившейся избушки, где на пороге, одетая в изношенный полушубок стояла Авдотья. В руках у нее была корзинка заполненная травами и еще чем-то, в рассветных сумерках и не разглядишь.

- Приехал. - Она не спрашивала - утверждала. Женщина средних лет, с темными, почти черными глазами, укутаная в пуховый платок спустилась со ступеней изушки и села в сани. - Говорила я тебе Нерей Всеволодович, не след тебе брать чужое. - Покачала она головой, хмуря свои черные брови и не глядя на него. - Вези, может и сумею помочь. Хоть и не дело это, да кто ж коли не я. - И снова Авдотья не спрашивала.

И Нерей стеганул коня, поднимая за саниями порошу.
***
Нерей сидел сгорбившись у печи, а за занавесью раздавались крики. Его жены крики. Дитя шло плохо. И это была его вина.
— Идет не хорошо, — сказала словно выплюнула Авдотья, отирая окровавленные руки, — Уговорите ее не кричать. Легче будет. - Попросила Авдотья не глядя на лесоруба. Она уже понимала, что Чернобог заберет свою жертву. Эх, Славослава, что же ты наделала!
***
С той минуты, как он вернулся, Нерей твердил молитвы, взывая к богам, которых прогневал.
- Род-батюшка, смилуйся и помоги.
В очередной раз, когда Доброслава очаянно вскрикнула, он почувствовал страх, что не выдержит этого, расплачется или убежит лишь бы только не слышать ее стоны-крики. Так мучительно ему было. А прошел только час. Нерею казалось, что он дошел до последних пределов терпения, и что сердце его вот-вот разорвется от сострадания.

Но проходили еще минуты, часы и еще часы, и чувства его страдания и ужаса росли и напрягались еще более. Он потерял осознание времени. А за окном уж полнень настал. Доброслава уже не кричала, она стонала и Авдотья уговаривала ее продолжить. Что ребеночек ее - богатырь, и что нужно дать появиться на свет такому. А вот Нерей уже не был в этом уверен.
***
Нерей был удивлен, когда Авдотья попросила его зажечь свечу за занавесью и он узнал, что уже начались вечерние сумерки. Он видел бледное лицо Доброславы и слипшиеся ее волосы, взгляд ее пытался успокоить его.
- Все будет хорошо, - прошептала она бескровными губами. А затем вскрикнула и выгнулась дугой.
Авдотья что-то зашептала обводя вокруг живота Доброславы заженной травой. А затем раздался крик. Ее крик, который слился с другим. Аводотья приняла на руки окровавленного младенца, а он бросился к Доброславе.
- Назовешь сына Радомир. - Прошептала она и обмякла в его руках.
***
- Не могу смотреть на него. - Возопил Нерей отскакивая от ведьмы протянувшей ему заливающийся криком комок. - Убери его. - Зарычал он. - Это он во всем виноват! Это все его вина! - И он с ненавистью посмотрел на младенца в руках ведьмы. - Не заберешь, на мороз вынесу. - Сквозь зубы прошипел он и развернувшись рухнул на колени перед ушедшей в Ирий Доброславой.