Между ангелом и демоном...

Пролог

Медное солнце нехотя, но все же скрывалось за древними, как сам мир, карпатскими горами, причудливо расчертив небосвод несколькими оттенками багрового. Его золотые лучи, казалось, застыли в скорбном поклоне, осветив в последний раз девушку, лежащую на погребальном костре. Они, прощаясь на веки, ласково скользили по ее стройному телу, темно-синему длинному платью, расшитому золотой нитью, иссиня-черным локонам, аккуратно обрамлявшим прекрасное бледное лицо.

      Рядом с нею стояли двое: первый был совсем молодым монахом, скорее еще послушником, второй же — высокий широкоплечий мужчина с длинными волнистыми волосами, одетый в черный дорожный плащ. Карл, так звали юного служителя церкви, печально склонив голову, читал из Библии молитвы об упокоении бессмертной души девушки, все время борясь с подступающим к горлу комом и слезами. Едва сдерживал скупую мужскую слезу, готовую в любой момент скатиться по его небритой щеке и охотник на нечисть Гэбриэл Ван Хельсинг, стоящий в паре шагов от своего друга и помощника. В руке он держал горящий факел и все пытался собраться с духом, чтобы, наконец, поджечь деревянное ложе, на котором покоилась цыганская принцесса Анна, последняя из рода Валериус, отдавшая жизнь, пытаясь спасти своих друзей и избавить свой род от четырехсотлетнего проклятия по имени Владислав Дракула.

— Стой! — вдруг закричал монах, едва успев перехватить руку своего товарища, и прислушиваясь к окружающим их звукам. — Ты слышал? — спросил он.

— Что именно? — ничего не понимая, переспросил Ван Хельсинг, так и застыв с вытянутой рукой, в которой держал факел.

— Стон, — благоговейным шепотом произнес Карл, с легкой опаской поглядывая на лежащую перед ними девушку.

— Ты о чем? — удивленно бросил Гэбриэл, потому что кроме тихого плеска волн огромного горного озера, на берегу которого они находились, и редкого крика пролетающих мимо одиноких птиц, он ничего не слышал. Даже ветер, казалось, затих, перестав шуршать пожухлой листвой и сухими ветками многовековых деревьев, покрывавших отроги величественных Карпат, чтобы не нарушать скорбную тишину, царившую сейчас вокруг них.

— Анна! Она, кажется, жива, — пробормотал мужчина, подходя вплотную к так и не разожженному погребальному костру.

— Карл, я понимаю, что трудно смириться с… — он замолчал, так и не закончив фразу, ибо отчетливо услышал тихий вздох, сорвавшийся с губ цыганской принцессы.

      Буквально впихнув факел своему растерянному другу, Ван Хельсинг метнулся к девушке и, склонив голову практически к самому ее лицу застыл в ожидании, молясь про себя, чтобы призрачная надежда переросла в нечто большее, явив им настоящее чудо.

*******

      После непродолжительного полета сквозь яркий свет, Анна, наконец-то, почувствовала под ногами твердую поверхность. Встав на землю, девушка стала осматриваться по сторонам, но вокруг, насколько хватало взгляда, не было ничего, только абсолютная пустота и медленно плывущий туман, стелющийся призрачным покрывалом.

— Где я? — тихо спросила Анна, впрочем, не особо надеясь на ответ.

      Но, к ее удивлению, минуту спустя она услышала голоса, приближающиеся к ней. Всмотревшись вдаль, она заметила идущих навстречу двух мужчин и женщину. Не веря своим глазам, принцесса расплакалась, даже не пытаясь сдержать слезы радости и облегчения.

— Мама, отец, Вэлкан, как же я по вам скучала, — произнесла она, обнимая своих близких.

— Мы тоже, Анна, мы тоже, — произнес Борис, целуя дочь в макушку и крепко прижимая к широкой груди.

— Но, ты же понимаешь, что это значит? — спросила Катарина, также обнимая свою девочку.

— Я знаю, что умерла, — кивнула девушка, прижимаясь к брату. — Этот монстр, наконец-то мертв и теперь мы можем спокойно вздохнуть.

      Стоило ей произнести последние слова, как вдруг, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер и оторвал Анну от ее родных, подхватил в вихрь и стал утаскивать девушку куда-то вниз. Как ни сопротивлялась принцесса, но вырваться не могла, неведомая сила, окутав ее своими незримыми объятиями, несла ее бессмертную душу в одном ей известном направлении. Анна видела Вэлкана, который бросился следом, что-то крича ей, но его слова растворились в монотонном шуме, окружавшем Анну со всех сторон. Слезы, теперь уже отчаяния и боли, снова заструились по щекам принцессы. Она совершенно не понимала, что с ней происходит, и почему Господь был так жесток с ней. Ведь она сделала все, чтобы очистить доброе имя своих близких и навеки отправить осквернившее их род чудовище в недра преисподней. Но, несмотря на это, Анна стремительно летела вниз, и никто уже не мог остановить крик ее души…

      Девушка не знала, сколько времени длилось ее падение в бездонную бездну но, в какой-то миг, принцесса просто зависла в воздухе.

— Она посмела явиться в Чистилище и хвалиться тем, что освободила свой род от проклятия, выполнив условия сделки, заключенной ее пращуром, надеясь попасть в Рай и обрести вечный покой, — услышала она тихий голос, казалось раздававшийся у нее в голове.

— Я не… — попыталась вставить принцесса, но ее никто не собирался слушать, ее слова тут же канули в Лету.

— Но я не могу забрать ее в Ад, — ответил другой голос, от которого у девушки поползли мурашки по всему телу, настолько вкрадчивыми были его интонации.

      Она не видела говоривших, но отчего-то была уверена, что знает, кто в данный момент решал ее судьбу. Потом снова наступила звенящая тишина и она почувствовала очередной рывок вниз.

*******

— Нет! Пожалуйста! — закричала Анна и резко села, открыв глаза.

      От неожиданности Ван Хельсинг неуклюже взмахнув руками, слетел с помоста, на котором стоял, и упал на землю, довольно ощутимо при этом ударившись спиной. Карл, едва не выпустив чадящий факел, стал еще усерднее бормотать молитвы и буквально после каждого слова осенять себя крестным знамением. Ни один, ни другой не могли поверить в то, что видели. Конечно, они допускали, что могли ошибиться, но все-таки каждый из них прекрасно понимал, что подобных чудес не бывает. С того света вот так просто не возвращаются или же, все-таки…

Ад... Путешествие туда и обратно...

Мир вокруг казался странным сном. Неясные обрывки сражений мелькали в голове вампира, но он никак не мог остановить бег событий и ухватиться за одну единственную мысль, пульсирующую в сознании и объясняющую все с ним случившееся. Нестройный хоровод воспоминаний кружил в замысловатом танце, совершенно не давая возможности Владу вынырнуть из кошмарного сна, где он раз за разом погибал от руки то высокого темноволосого человека, то огромного оборотня, вонзившего в его шею свои белоснежные клыки. И если бы не поистине собачий холод, от которого у Дракулы сводило судорогой все конечности, неизвестно, сколько бы он еще пребывал в забытьи. Владислав проснулся внезапно, словно от какого-то невидимого, но довольно ощутимого толчка. Сердце вампира билось в груди к его немалому удивлению, словно птица в клетке, а к горлу подступил ком, не дающий дышать и заставляющий хватать ртом леденящий душу морозный воздух. Пришел в себя Дракула среди огромного поля маков, окрас которых представлял собой практически всю цветовую палитру, известную человеку, стуча зубами и безуспешно пытаясь плотнее укутаться в разорванный и обожженный камзол. Ничего не понимая и пытаясь восстановить в памяти последние моменты жизни, он поднялся на ноги, внимательно осматриваясь по сторонам. Плотный вязкий туман вверху и просто бесконечное маковое угодье под ногами – все, что удалось разглядеть Владу.

— Ты еще долго будешь там топтаться? — послышался откуда-то скрипучий голос.

— Что? Где вы? — выбивая зубами чечетку, с трудом пробормотал Дракула, пытаясь высмотреть говорившего в белесом мареве.

— Какого цвета возле тебя маки? — снова раздался раздраженный глас из молочного морока.

— Какого черта здесь происходит? — выдохнул едва слышно вампир. Потом оглядев цветы вокруг, уже громче добавил: — Бледно-желтые, но я не…

— Иди туда, где они становятся сначала белыми, а потом и вовсе прозрачными, — послышалось вновь. — Если они станут красными, значит ты идешь не в ту сторону.

      Проклиная про себя все и всех на свете, Владислав все же решил последовать советам неизвестного но, казалось, смутно знакомого голоса. В любом случае стоять на месте он уже просто не мог. Каждая клеточка его организма насквозь продрогла и пустилась в лихорадочный пляс, а его темные пряди, собранные в небрежный хвост, уже покрылись кристалликами инея. Холод сковал не только его тело, но и сознание, не давая возможности сконцентрироваться и воспользоваться своими способностями, чтобы хоть как-то сориентироваться на местности. Сделав пару десятков шагов в непроглядном мареве, он заметил, что цветы стали алыми, словно кровь.

— Черт! — буркнул себе под нос вампир и развернулся в обратную сторону.

      Время в этом месте текло как-то странно, отчего вампир никак не мог понять, сколько он здесь находится. Погруженный в мрачные мысли, Влад брел не видя ничего вокруг себя, ориентируясь исключительно по оттенкам маков, которые с каждым шагом становились все менее насыщенными.

— Осторожно, там пещера и… — послышался плеск воды, а затем витиеватые ругательства на нескольких языках, — река! — раздраженно произнес над его головой высокий старик, одетый в грязное одеяние, с впалыми щеками и неопрятной бородой. Он с помощью длиннющего весла управлял дырявой деревянной лодкой, которая, казалось, держалась только на честном слове.

— Харон! — едва совладав с голосом произнес Владислав, буквально примерзнув ко дну водоема, в котором стоял по колено в воде. — Какого черта здесь такой холод?

— Здесь всегда так. Ты бы еще пару часиков подремал во владениях Гипноса, * так вообще бы помер, — оскалив в подобии улыбки полубеззубый рот, промолвил лодочник.

— Смешно! — зло бросил вампир, выбираясь из студеных вод Стикса на берег, усеянный бледно-холодными, почти прозрачными, маками. — Может разрешишь подняться на борт?

— Надеюсь тебе есть, чем оплатить навлон? ** — лихорадочно сверкая серо-голубыми глазами, поинтересовался Харон.

— Конечно, у меня полные карманы оболов ** и золотых ветвей, сорванных в роще Персефоны, ** — буквально выплюнул в ответ Дракула, еще сильнее стуча зубами и не переставая зябко кутаться непослушными пальцами в остатки камзола.

— Тогда ты сам понимаешь, что не можешь воспользоваться моими услугами, — сверля Влада свирепым взглядом, произнес старик. — Так что… — он многозначительно развел руками. — К тому же, на том берегу бродит Цербер, готовый, как ты знаешь, разорвать любого, кто попытается пересечь воды Стикса. И ему абсолютно все равно, что ты сын самого Дьявола, для него здесь все едины, как и для меня, впрочем, — гаденько улыбнувшись, добавил дряхлый старикашка в лохмотьях, глядя на практически окоченевшего вампира.

— И что ты мне предлагаешь? Навеки остаться на этом берегу и…

      Договорить Дракула не успел. Над его головой вдруг раздался гром и туман вмиг рассеялся, открывая взору противоположный берег реки, разделяющей два мира, сплошь укрытый блеклыми цветами асфоделов. Тут же чуткий слух вампира уловил и стоны невесомых душ умерших, которые жаловались на свой безрадостный удел, хотя эти звуки больше напоминали мышиный писк, чем людскую речь. Попытавшись разобрать, что говорят усопшие, Влад сделал неосторожный шаг в сторону пещеры, из которой брала исток река и тут же полетел вниз в огромную воронку в земле, которая буквально разверзлась под его ногами.

      Диаметр ямы, в которую провалился Дракула, был метров тридцать, как минимум. Со всех сторон к нему тянулись руки, грозящие в любой момент ухватить вампира за истрепанную одежду своими костлявыми пальцами, напоминавшими более сухие ветки, нежели человеческие конечности. И если вверху томились души, снедаемые безболезненной скорбью, то, чем ниже проваливался в геенну огненную Влад, тем суровей были наказания. Его взору предстали ужасы всех девяти кругов ада, *** от ударов душ об острые скалы преисподней и гниения под дождем и градом до лежания в раскаленных могилах и кипения во рву из раскаленной крови. Стоны, доносившиеся со всех сторон, проникали в самую душу вампира, выворачивая ее наизнанку. Хотя, не от жалости к усопшим, а, скорее от понимания того, чему бы подверглась его собственная душа, окажись она здесь. Как минимум его ожидала бы вечная драка в грязном Стигийском болоте, где дном служили тела скучающих. **** Пытаясь отогнать от себя мрачные мысли, Влад прикрыл глаза, хотя это мало чем помогало, потому что воображение услужливо дорисовывало то, чего не видели его черные очи. С каждой минутой его путешествия в недра земли, картины, открывающиеся перед ним, были все ужасней, и спрятаться от страшных видений, заставляющих волосы на голове вставать дыбом, не было никакой возможности. Вот прямо перед ним были грешники, которые шли двумя встречными потоками, бичуемые бесами, а справа стояли на раскаленных жаровнях лицемеры, облаченные в свинцовые мантии, и раз за разом сгорающие заживо.

Смерть - это только начало...

 Темнота густая, словно смола, и проворная, как кошка, окутала своими объятиями всю комнату, не оставив даже дюйма освещенного пространства. Одинокая свеча практически догорела, залив восковыми слезами изящный настенный канделябр, закрепленный по левую сторону от огромного деревянного ложа. Ее неверный мерцающий свет отбрасывал золотистые блики на бледное лицо девушки, спящей сейчас на кровати беспокойным сном. Черные длинные локоны хозяйки комнаты в беспорядке рассыпались по подушке, а сама она то и дело металась по постели, беспрерывно что-то шепча и комкая шелковые простыни.

      Резкий звук, внезапно разрезавший тишину раннего утра, заставил Анну буквально подпрыгнуть на кровати, в один миг вырвав ее из удушливых объятий Морфея. Ничего не понимая и все еще пребывая на границе между мирами, девушка села, пытаясь вынырнуть из сна и привести мысли хотя бы в относительный порядок. Но, как она ни старалась, у нее ничего не получалось. Осознать все, что с нею случилось, Анна была не в силах. Непрошеные слезы проложили несколько соленых дорожек, скатившись по щекам до самого подбородка. Девушка зло вытерла лицо и встала с кровати, все равно уснуть она больше не сможет. И так удивительно, что ей удалось хоть немного отдохнуть после всего, что произошло.

      Приоткрыв тяжелую дубовую дверь, Анна выглянула в коридор, откуда доносились неясные, слегка приглушенные, звуки. Не заметив ничего, что могло бы послужить их источником, она выскользнула из комнаты и пошла по длинному переходу, стены которого были увешаны портретами ее предков. Бездумно скользя ничего невидящим взглядом по лицам дорогих ей людей, девушка вдруг резко замерла. Сделав пару шагов назад, она повернулась и уставилась на картину, висевшую возле входа в кабинет отца, на которой были изображены ее родители. Рядом с ней, справа, был портрет Вэлкана, а чуть дальше ее собственный. Сердце принцессы тут же мучительно сжалось, она прислонилась к противоположной стене и съехала по ней, буквально упав на пол. Слезы градом лились из ее изумрудных глаз, она уже даже не пыталась их сдержать.

— Я ничего не понимаю. Что произошло и за что мне все это? — обращаясь то ли к родным, встреча с которыми была так мимолетна, то ли к Всевышнему, пытаясь получить у него ответ на свой вопрос, прошептала Анна.

      Но ответом ей служила тишина. Угнетающая и давящая, даже какая-то потусторонняя, отчего у Анны мурашки побежали по телу. Сколько она так просидела, забыв обо всем на свете, девушка не знала. Очнулась она оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Подняв мутные заплаканные глаза, она увидела стоящего перед ней на коленях Ван Хельсинга.

— Анна! Ну, слава Богу, с тобой все в порядке, — выдохнул он, заметив, что взгляд принцессы стал осмысленным.

— Он тут ни при чем, даже, скорее, наоборот, — посмотрев на мужчину в упор, ответила она. — Наверное, теперь я отчасти понимаю Дракулу, который…

— Не говори чепуху, — перебил девушку охотник. — Все встанет на свои места и все будет…

— Гэбриэл, ты сам себя слышишь?! — вспылила Анна, вмиг вскакивая на ноги. — Что может уже измениться? Что будет хорошо? — девушка практически кричала. – Все, что можно, уже изменилось и далеко не в лучшую сторону, — заключила она.

— Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, — пытаясь приобнять принцессу, чтобы немного ее приободрить и показать, что он на ее стороне, что бы ни случилось, произнес Ван Хельсинг. — Но со временем ты привыкнешь, — чуть ли не шепотом сказал он.

— К этому нельзя привыкнуть, — положив голову на плечо охотнику, ответила девушка. — Я всю жизнь безоглядно верила в Бога и добро, борясь со злом, а теперь… теперь я сама это зло. И я не понимаю почему?

— Не все деяния Господа можно объяснить, — обнимая Анну, проговорил он ей в макушку. — Порой он посылает нам испытания, которые мы должны преодолеть, чтобы стать сильнее.

— Но тебе не кажется, что это уже слишком?

— Он не посылает больше, чем человек может выдержать, — немного грустно промолвил мужчина и, подняв глаза вверх: — "Во всяком случае, хочется в это верить", — мысленно добавил он.

— Боюсь, что все-таки не справлюсь с этой ношей, — тихо, словно разговаривая сама с собой, произнесла Анна.

      Душа Гэбриэла разрывалась от переполнявших его эмоций. Он не знал, что именно испытывал: не мог выделить конкретное ощущение, но чувствовал, что готов просто взорваться от всего этого. Столько всего случилось в последнее время, что просто в голове не укладывалось. Еще его несколько сбивало с толку внезапное влечение, возникшее к трансильванской принцессе. Нет, конечно, в этом с одной стороны не было ничего удивительного, она ему нравилась, даже более того, но с другой — все было как-то странно. Притяжение было чисто физическим, его воображение неустанно рисовало перед его мысленным взором такие откровенные сцены с ее участием, что ему трудно было держать себя в руках и не наброситься на девушку прямо в коридоре. Понятное дело, сказывалось длительное одиночество, но чтобы так… Гэбриэл пребывал в растерянности. Пытаясь скрыть так некстати нахлынувшее на него возбуждение, Ван Хельсинг слегка отстранил Анну от себя и отвернулся, сделав вид, что разглядывает многочисленные картины, висящие на стенах.

— Куда ты шла? — спросил он, стараясь взять себя в руки и отвлечь Анну от ее далеко не радужных мыслей.

— Сама не знаю. Просто проснулась и что-то услышала, вот и решила проверить, а потом увидела родителей и Вэлкана… — она замолчала, борясь с подступившим к горлу комом.

      Ван Хельсинг дал себе мысленный подзатыльник: «Отвлек, называется!» Он снова подошел к девушке и обнял ее, крепко прижав к своей груди. Ему так хотелось защитить ее от всего, укрыть где-то, подальше от всех горестей и напастей, которые выпали на ее долю… но он совершенно не представлял себе, как это сделать. Он многое знал и мог, но, как оказалось, только не это. Здесь, сейчас, перед этой проблемой охотник на нечисть был бессилен, словно младенец. И это явно не добавляло ему хорошего настроения.