Между двух ликов: Выбор Судьбы

Глава 1. Чужак у врат Изначального Древа

Боль была первым, что вернулось к ней. Не острая, а тупая, разлитая по всему телу, словно каждую мышцу вывернули наизнанку, а потом кое-как вернули на место. Затем — холод. Влажная, прохладная трава под щекой. И запахи. О Боже, запахи! Сладковатый, дурманящий аромат незнакомых цветов, смолистый, свежий аромат гигантских хвойных деревьев, терпкая свежесть мха и что-то древнее, пыльное, буквально витающее в самом воздухе, словно дыхание тысячелетий.

Ариана медленно открыла глаза, и сознание её заволокло пеленой изумления и ужаса. Вместо привычного белого потолка больничной палаты или темноты собственной спальни над ней простирался невероятный полог крон. Деревья, чьи стволы были шире домов, уходили ввысь, а их листья переливались всеми оттенками серебра и изумруда. Сквозь эту живую мозаику струился свет — не слепящий солнечный луч, а мягкий, золотистый, фантастический, будто сама воздушная ткань этого мира излучала сияние.

Она попыталась приподняться на локтях, и мир поплыл волнами. Голова закружилась с такой силой, что пришлось снова лечь, чтобы не потерять сознание. По телу пробежала дрожь. Одежда — простое платье из грубоватой, но мягкой ткани, похожей на лён, — была ей чужая.

«Тихо, птичка, не дергайся, — прошептала она себе самым, привычным врачующим тоном, который успокаивал не только пациентов, но и её саму в моменты стресса. — Сначала оценка обстановки. Ты не в своей палате. Ты не в своем городе. Судя по всему, ты даже не на своей планете».

Последнее, что она помнила, — ослепительный свет фар, визг тормозов, отчаянный крик и мощный толчок, с которым она отбросила на тротуар маленького ребёнка, выскочившего на дорогу за мячом. А потом — всепоглощающая, разрывающая грудь боль. Сердечный приступ у водителя за рулем автомобиля. Ирония судьбы: кардиохирург Ариана Светлова, спасавшая сотни жизней, умирала из-за больного сердца которое остановилось на дороге, забрав и ее сердце, но успев спасти одного маленького малыша. Казалось, смерть взяла верх.

Но здесь... она была жива. Более того, она чувствовала странную лёгкость в груди. Ни привычной тяжести, ни ноющей боли. Она снова посмотрела на свои руки, и сердце её ёкнуло уже по-новому. Это были её руки — с длинными пальцами хирурга, знакомой формой ногтей. Но кожа на них была гладкой, юной, без морщинок и той самой маленькой родинки на левом запястье, которая была с ней всю сознательную жизнь. Она провела рукой по волосам. Они были распущены, и мелькнувшая в поле зрения прядь имела яркий, огненно-рыжий цвет. Её естественный цвет, но такой насыщенный и живой, каким не был даже в юности.

«Реинкарнация? Перемещение? Или это всё-таки сложный предсмертный бред, порождение гипоксии мозга?» — лихорадочно думала она, снова пытаясь встать. Ноги подчинились, но походка была шаткой, как у новорожденного олененка. Она оперлась о ствол ближайшего дерева и ахнула: кора была не холодной, а тёплой и пульсировала едва уловимым, живым ритмом, словно под ней билась гигантская артерия.

Оглядевшись, Ариана поняла, что находится на высокой опушке леса. Прямо перед ней расстилалась долина невероятной красоты, а в её центре, гармонично вписываясь в пейзаж, стояло сооружение, от которого захватывало дух. Это не было зданием в человеческом понимании. Казалось, гигантские деревья по воле неведомого архитектора сплелись ветвями и стволами, образуя изящные башни, ажурные мосты, стрельчатые арки и воздушные галереи. Стены были живыми, увитыми сияющими лианами, цветы на которых мерцали, как светлячки. Вместо стекол в проемах переливалась тончайшая перламутровая пленка, похожая на мыльные пузыри. От всего этого места веяло знанием, спокойствием и безмерной, почти подавляющей древностью. Над главными вратами, вырезанными в стволе древа исполинских размеров, вилась сложная вязь, которую она не могла прочитать, но интуитивно поняла: «Академия Изначального Древа».

Именно туда, скользя по тропинкам с неземной грацией, двигались существа, от вида которых у Арианы перехватило дыхание. Эльфы. Высокие, невероятно стройные, с чертами лиц, высеченными из мрамора лучшими скульпторами. Они были прекрасны и пугающе чужды. Их глаза, цвета утреннего неба или старого изумруда, бросали на неё беглые взгляды, полные холодного любопытства, а чаще — откровенного пренебрежения. Она была для них случайным камнем, сорной травинкой на их идеальном пути.

И именно тогда она осознала разницу во всей её полноте. Они были на голову, а то и на две, выше её. Их уши были изящно заострены, а движения полны врожденной грации. Она же, Ариана, была... человеком. Невысокой, коренастой по сравнению с ними, с круглыми ушами и ярко-рыжими волосами, которые сейчас казались вызовом всему этому серебристо-изумрудному миру.

«Хорошо, подведём итоги, — мысленно констатировала она, чувствуя, как профессиональное хладнокровие по крупицам возвращается к ней. — Я мертва. Я попала в мир, сильно смахивающий на фэнтези-роман. Я осталась человеком, что, судя по взглядам, здесь примерно то же самое, что быть безродной дворнягой на выставке породистых борзых. И я стою у ворот элитной эльфийской академии. Старт, мягко говоря, абсолютно провальный».

В кармане простого платья она нащупала небольшой свёрток. Развернув его, обнаружила несколько сушеных ягод, сложенный в несколько раз лист пергамента и маленький деревянный значок в виде ростка. На пергаменте та же загадочная вязь, но рядом кто-то старательно, почти педантично, вывел перевод на понятном ей языке: «Ариэль. Врач-стажер. Допуск к работе: Факультет Исцеляющих Искусств».

Не «ученица», а «врач-стажер». Имя. Должность. Пропуск.
«Ариэль...— мысленно прошептала она. — Ладно, Ариана-Ариэль. Раз уж ты здесь оказалась и тебе выдали такую визитку, придётся играть по правилам. Главное правило врача — сначала осмотри себя, потом берись за пациента».

Она заставила себя глубоко вдохнуть этот странный, насыщенный магией воздух и сосредоточилась на самоосмотре. Тело было здоровым, молодым, полным сил. Ни намёка на болезни и старость. Это была подаренная, вторая жизнь. Остатки памяти или, скорее, ощущений прежней хозяйки этого тела (была ли она вообще?) были смутными: тягучее чувство тоски по дому, щемящий страх перед новым, смутное желание быть полезной. Больше ничего. Этого было катастрофически мало.

Глава 2. Ректор Илтарион и первые ростки

Первая ночь в Академии Изначального Древа стала для Ариэль долгим испытанием на прочность. Ветви кровати, хотя и были покрыты мягким, упругим мхом, казались неудобными, непривычными для спины, привыкшей к ортопедическому матрасу. Воздух, напоенный магией, буквально звенел в ушах на грани слышимости, создавая постоянный фоновый гул, мешающий погрузиться в глубокий сон. Это было похоже на пребывание внутри работающего трансформатора — энергия чувствовалась каждой клеточкой, и её человеческое тело отчаянно пыталось к этому приспособиться. Каждый шорох за стеной — а стены, будучи живыми, иногда вздыхали или тихо поскрипывали, — заставлял её вздрагивать. Она проваливалась в короткие, обрывистые и тревожные сны, где причудливо смешивались воспоминания о больничных коридорах, яркий свет фар, визг тормозов и пронзительный, ледяной взгляд ректора Илтариона.

Проснулась она от того, что в комнату сквозь перламутровую пленку окна пролился ровный поток мягкого, золотистого света. Он был теплым, как солнечный, но не слепил и не отбрасывал резких теней. Где-то высоко в ветвях запели птицы, и их трели были настолько мелодичными и сложными, что казалось, будто невидимый дирижер управляет целым хором, исполняющим утреннюю симфонию.

«День второй. Я все еще здесь. Значит, это не сон, не агония, а новая, пусть и абсолютно сюрреалистическая, реальность», — констатировала она про себя, с трудом садясь на кровати. Тело ломило, как после тяжелой физической нагрузки.

Её ждал небольшой сюрприз. На столе, что вырос прямо из пола, лежал аккуратный сверток из большого, похожего на лопух, листа и стояла глиняная кружка с парным, душистым молоком. Развернув лист, она обнаружила плотную, зернистую лепешку из злаков, напоминавших смесь киноа и кедровых орехов, и горсть ягод насыщенного сапфирового цвета, от которых исходил легкий морозный пар. Рядом лежал скрученный свиток с её расписанием. Тот же старательный, почти каллиграфический перевод гласил:

«Ариэль. Врач-стажер. Факультет Исцеляющих Искусств. Расписание на Сегодня:
Рассветная медитация у Корней Древа(обязательно для всех новичков).
Лекция:"Основы магической диагностики". Наставник Лианан.
Практикум:"Сбор и первичная обработка трав". Наставник Фендир.
Свободное время(рекомендуется посещение библиотеки).
Вечерняя лекция:"История Эалондарского королевства и роль Магических Династий". Наставник Келбор.»

«Медитация?» — Ариэль скептически подняла бровь. В её прошлой жизни на медитацию и йогу времени не было. Были ночные дежурства, экстренные вызовы, бесконечные обходы и тонны документации. Расслаблялась она кружкой крепкого кофе за пять минут между пациентами. Но приказы, особенно в чужом монастыре, не обсуждаются. Она быстро позавтракала. Еда оказалась на удивление сытной и вкусной. Лепешка имела ореховый привкус, ягоды были кисло-сладкими и бодрящими, а молоко пахло луговыми травами и цветочным медом, навевая странную ностальгию по деревне, где она никогда не была.

Найти место для медитации помогли всё те же светящиеся указатели, проявляющиеся на стенах при её приближении. Она вышла в огромный, поражающий воображение грот под самым сердцем Академии. Здесь гигантские стволы деревьев сходились, образуя огромнейший купол, а в центре уходили в землю, переплетаясь в мощную, пульсирующую мягким изумрудным светом корневую систему. Казалось, стоишь у ног живого бога. Десятки молодых эльфов уже сидели в идеальных позах лотоса на бархатистом мшистом полу, их глаза были закрыты, а лица выражали абсолютное, отрешенное умиротворение. Они сливались с этим местом, их тонкие ауры мерцали в такт пульсации Корней.

Ариэль снова почувствовала себя белой вороной. Она пристроилась на самом краю, скрестив ноги по-турецки, что вызвало несколько косых, снисходительных взглядов. Старший эльф-наставник с седой, заплетенной в сложные косы бородой и голосом, похожим на шелест листьев под ветром, начал говорить о «единении с изначальным потоком магии Древа», об «очищении энергетических каналов» и «достижении внутренней гармонии с миром».

Ариэль закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на дыхании, как делала это в редкие минуты крайнего стресса в реанимации. Но вместо обещанной гармонии её мозг, привыкший к анализу и поиску причинно-следственных связей, начал строить логические цепочки и ставить гипотетические диагнозы. «Пульсирующий свет корней... ритмичный, похож на перистальтику или биение сердца. Интересно, это аналог кровеносной или лимфатической системы всего этого гигантского организма? А воздух... пахнет озоном после грозы. Повышенная ионизация? Или это и есть та самая "магия" — некая форма энергии, которую я, как человек, не могу воспринимать напрямую?»

Внезапно она почувствовала нечто. Не поток магии, а странное физическое ощущение — легкое головокружение, покалывание в кончиках пальцев, как от легкого удара током. Словно её тело, её человеческая, лишенная магии сущность, отторгала эту среду или, наоборот, отчаянно пыталась к ней приспособиться, вырабатывая какие-то компенсаторные механизмы. Она открыла глаза и увидела, что наставник смотрит на неё с легким недоумением и даже легкой жалостью. Эльфы вокруг нее мягко светились едва заметным аурным свечением — серебристым, золотистым, зеленоватым, — а она была тёмным, безжизненным пятном, дырой в сияющем полотне магии. «Значит, магии во мне действительно нет. Ноль. Пустота. Или она находится в спящем, латентном состоянии», — с горечью подумала она, чувствуя прилив стыда и досады.

Следующей была лекция по магической диагностике. Лекционный зал представлял собой амфитеатр, ступени которого были образованы гладкими, отполированными корнями. В центре, на небольшом возвышении, стоял наставник Лианан — эльф с острым, как у ястреба, лицом, пронзительным взглядом холодных голубых глаз и седыми волосами, убранными в тугой пучок. Он демонстрировал студентам, как с помощью легкого прикосновения и концентрации можно заставить собственные руки светиться, проецируя внутрь тела пациента сложные светящиеся узоры, которые выявляли «дисгармонию».