Между светом и тьмой

Пролог

Пролог.

«Некоторые истории начинаются

не с поцелуя,

а с имени на табличке у могилы».

Эдинбург, март 1829 года.

Час ночи. Кладбище Грейфрайерс.

Туман стелился по земле, обволакивал пустынные улицы Эдинбурга. Газовые фонари вдоль дорог уже давно погасли - фонарщик прошёл свой маршрут ещё в девять вечера. В переулках было темно, только редкие окна светились тусклым огнём.

И все-таки ночь была хозяйкой города в этот час. Она поглотила каждую улочку, каждый уголок спящего города.

Эдинбург спал, уставший после рабочего дня. Спал и не мог быть свидетелем тех событий, которые случились ночью.

Желтовато-белый диск медленно, словно неохотно, выполз из-за готического шпиля собора Святого Джайлса. Его бледное, тусклое сияние заскользило по крышам, пока не коснулось камней и старой кованой ограды кладбища Грейфрайерс.

***

Кладбище, спальня вековых надгробий, будто втягивало этот свет в себя - он исчезал в трещинах, отражался в мокром песке, застывал на камне, где кто-то недавно написал имя, дату и вечную тишину.

Где-то внутри ворот, в углу кладбища, там, где были свежие могилы, кто-то шагнул в холодную ночь с фонарём, и его свет, хрупкий и живой, встретился с лунным - на миг. А потом тьма снова взяла верх.

***

Двое мужчин в тёмных плащах склонились над свежей могилой. Один держал лопату, другой - мешок из плотной парусины.

- Быстрее, Хамиш, - прошипел первый. - Чего ты возишься? Земля ещё мягкая. Не хватало, чтобы сторож проснулся.

- Уймись, Дугал! Он старый, как сама церковь, - отозвался Хамиш. - И спит, как камень. Чтобы его разбудить, надо сюда все церкви Эдинбурга переместить и одновременно забить в колокола. Давай, Дугал, я держу мешок.

Дальше они работали молча и слаженно. Через двадцать минут тело из могилы было извлечено. Гроба не было, что сразу указывало на низкий статус усопшего в обществе или полное отсутствие родственников.

Через несколько минут тело, завернутое в саван, лежало в мешке.

- Доктор Родерик Грэй будет доволен, - сказал Дугал, вытирая лоб.

- Да, хорошо, что он ни о чем не спрашивает. И отлично платит, - согласился Хамиш.

- Да, главное для него – свежее тело.

- Ну, и кого мы сегодня передаем в руки медицины? — Хамиш взглянул на табличку у могилы.

- Эван Крамер. Мне пришлось быть у него на похоронах. Из-за того, что он помер в нашем пансионе, - произнес Дугал. – Кроме меня и сторожа больше никого не было.

Хамиш едко захихикал:

- Говоришь, никто не пришёл на похороны? Это очень хорошо.

Они подхватили мешок – один впереди, другой сзади – и, стараясь оставаться подальше от домика кладбищенского сторожа, держась ближе к ограде, оставаясь в тени деревьев, двинулись к выходу. Через несколько минут двое мужчин исчезли в переулке и растворились в тумане.

***

Утром сторож кладбища Грейфрайерс Фергус Фрейзер вышел из своего маленького домика и, опираясь на трость, прихрамывая, стал обходить кладбище. Он делал это каждое утро, проверяя, не пропустил ли он в течение ночи вандалов или бродяг. Такое случалось. В последнее время все чаще, увы. Он старел и не мог больше быть бодрым всю ночь. Иногда сон коварно одолевал его, и в такие часы он мог пропустить незванных посетителей.

У одной из могил он остановился. Земля вокруг была взрыхлена, крест сдвинут, табличка валялась в стороне. А углубление говорило о том, что труп, еще вчера опущенный в землю, исчез.

- Проклятье! - прошептал он. – Опять!

Он пошёл к воротам, окликнул проходившего мимо мальчишку и попросил его сбегать за полицейским.

***

Через час полицейский в зелёном мундире с латунными пуговицами стоял у могилы, хмурясь. Он был молод, но усталость в глазах выдавала, что это не первый случай и начальство не довольно.

- Это уже шестая могила за месяц, - сердито проговорил он. – Кто здесь был?

- Этот… некий мистер Эван Крамер, - сказал сторож. - Никто не пришёл с ним попрощаться, бедняга. Ни цветов, ни слёз.

Полицейский выдохнул с облегчением:

- Ну и славно. Паника нам ни к чему. Закапывай обратно. И никому ни слова. Понял?

- А если снова такое случится?

- Тогда снова закопаешь. Пока не поймаем этих… «воскресителей».

Он ушёл, оставив после себя запах табака и равнодушия.

К прологу. Историческая справка для любознательных.

Историческая справка для любопытных:

Как работал газовый фонарь?

Газ (обычно угольный) подавался по подземным трубам к фонарям. Внутри фонаря находилась горелка с мантией — тонкой сеткой, которая при нагревании становилась ярко-белой и излучала свет.

Каждый вечер фонарщики (lamplighters) проходили по улицам с длинными шестами, на конце которых был фитиль или пламя. Утром они возвращались, чтобы погасить свет.

Газ не «заправляли» вручную - он поступал по трубам от городских газовых заводов. Давление регулировалось клапанами, а сами фонари имели цепочки или краны для включения и регулировки пламени.

В Лондоне и Эдинбурге до сих пор сохранились действующие газовые фонари, и их обслуживают настоящие фонарщики - профессия, которая пережила века.

Другие исторические детали, которые ты можешь использовать:

Глава 1.

Глава 1

Иногда дорога приводит не туда,

куда ты хотел.

А к тому, кого ты должен был встретить.

Март, 1829 год. Дорога от Глазго к Эдинбургу.

Колёса дилижанса глухо стучали то по каменной мостовой, то по гравию, и снова по камню. Эти звуки – ритмичное постукивание колес или колючее шуршанье - радовали Элизу Крамер. Она ехала навстречу новой жизни, в притягательный город Эдинбург, в котором она никогда не была, но о котором так много писал ее дядя, Эван Крамер. В своих письмах он рассказывал о улочках, которые освещены белым уютным светом газовых фонарей, о старинной крепости на горе – с нее открывается впечатляющий вид на город. И о том, что работа, которую он нашел, позволяет ему жить безбедно и даже откладывать деньги на черный день.

В тёплой деревянной карете, пахнущей кожей и сырым деревом, было почти уютно. Но как только открывалась дверь, чтобы выпустить прибывших к нужному месту пассажиров, холодный ветер проникал внутрь и пробирался под воротники оставшихся в дилижансе путешественников.

В салоне было тесно. Элиза сидела на лавке посередине, и ее коленки касались сидения напротив, где устроился молодой человек чуть старше ее. Он смотрел в окно, однако, казалось, видел не дорогу, а что-то своё, далёкое. В руках его была книжка.

С одного боку от Элизы сидела пожилая дама с вязанием в руках. Она все время вздыхала и жаловалась, что в салоне слишком душно.

С другой стороны пристроился молчаливый священник. Он вроде бы читал свой молитвенник, но сам, как заметила Элиза, внимательно наблюдал за всеми.

На сидении у окна полудремала молодая женщина с маленькой бледной девочкой на руках. Ребенок сжимал тряпичную куклу, положив голову на плечо матери.

Финн Макколл, молодой парень с упрямыми бровями и одеждой, чуть великоватой для его роста, сидел у окна. В руках у него была книга. Но слишком трясло, и читать он не мог. Взамен этого он планировал свое ближайшее будущее и прикидывал в уме, сколько времени ему придется работать, чтобы накопить на настоящие сапоги. Сейчас на его ногах были дешевые полуботинки из грубой кожи, купленные с рук перед его поездкой. Они промокли буквально через пять минут, как только пошел дождь. Финн в них чувствовал себя неуютно. Хорошо, что здесь, в дилижансе, было достаточно тепло. Ему не хотелось подхватить простуду прежде, чем он доберется. Финн отправился в Эдинбург с надеждой найти работу. В карманах у него были гроши. И поэтому он очень хотел, чтобы ему повезло найти рабочее место с проживанием.

В какой-то момент он задремал, и из его рук выпала книга. Девушка напротив ловко поймала книгу и рассмеялась.

Он тряхнул головой, гоня дрёму и оглянулся. Финн поблагодарил девушку, невольно обратив на нее внимание.

У неё были глаза цвета тёмного янтаря, и в полумраке салона они казались почти чёрными, однако, взгляд был теплым, - как уголёк в золе. Тёмно-каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок под чепцом, но несколько прядей у висков выбились.
На ней было простое тёмное платье с высоким воротом и серый плащ с потёртыми краями. Но одежда хоть и выглядела бедной, но была чистой и аккуратной.

- Наверно, книга очень интересная, если вы всю дорогу держите ее в руках и ни разу не открыли, - с лукавой улыбкой подметила Элиза.

Финн чуть покраснел, но улыбнулся:

- При такой тряске едва получается прочитать названия станций, появляющихся за окном.

- Я согласна, - отозвалась Элиза.

- Финн. Финн Макколл, - представился он. – Еду в Эдинбург. А вы?

- Меня зовут Элиза. Элиза Крамер. Я тоже еду в Эдинбург. Дядя пригласил. Он – мой единственный родственник. Он написал: город чудесный, работы много, и не только для мужчин. Даже девушки вроде меня не пропадут, - она поправила шляпку, взглянув в окно. - А вы откуда?

- Из Гирвена. Там, кроме моря и рыбы, не осталось ничего.

Они улыбнулись друг другу. С некоторым смущением, но искренне.

На оставшиеся мили путь стал лёгким. Они говорили о книгах, о родных местах, которые пришлось оставить, и оба чувствовали, как тепло от этой неожиданной встречи остается внутри. И возможно, останется надолго.

Когда дилижанс остановился на Вест-Пойнт, у северной заставы Эдинбурга, Финн шагнул наружу первым и подал ей руку:

- Дорога с вами была чудесной, мисс Крамер.

- И вам спасибо, Финн. Мне тоже было приятно с вами общаться.

- Всего вам доброго.

- И вам.

Они разошлись в разные стороны. Финн, прежде чем скрыться в тени улиц, оглянулся. Она шла, не оборачиваясь. Бодрый шаг, чемодан в руке, кудрявые каштановые волосы. А потом исчезла за поворотом, так и не оглянувшись.

Финн разочарованно и грустно вздохнул. Потом подумал:

«Может, так лучше? Выживать и устраиваться на новом месте в одиночку?»

К главе 1. Материал для любознательных:

К главе 1. Материал для любознательных:

“Как путешествовали в дилижансе”

Как выглядел дилижанс в 1829 году

Глава 2.

Глава 2.

Города не говорят словами.

Они звучат в стуке повозок,

в дыхании печей и

молчат за закрытыми ставнями.

Надо просто научиться их слушать.

Эдинбург раскинулся перед ней, как картина в рамке. Утренний туман, башни, шпили, скользкая мостовая - всё это казалось одновременно сказкой и декорацией к трагедии. Несмотря на счастье, которое заставляло сердечко Элизы биться сильнее, город своими темно-серыми постройками подавлял ее радостные порывы.

Улицы города были узкими и извилистыми. Воздух пах дымом, сыростью и чем-то сладковато-противным - запахами рынка, лавок и человеческой жизни, стиснутой между каменными стенами.

Дома, словно башни средневековых легенд, поднимались к серому небу. Некоторые были до десяти этажей, построенные один на другом, как гигантские террасы. Их фасады потемнели от летучего дыма угольных печей, что горят внутри чуть ли не круглый год. Окна были разбросаны хаотично, словно каждый новый жилец добавлял свой проём, где ему было удобнее. Лестницы и деревянные мостки связывали дома между собой высоко над улицами, создавая воздушный город поверх города.

Площадь, на которой оказалась Элиза, жила своей жизнью – новые люди в городе не волновали никого. Фонарщик, в тёмной шляпе, шёл вдоль улицы с длинным шестом - он уже начал зажигать фитили, готовясь к ночи. Тусклое пламя дрожало в стеклянных колпаках, бросая неровные бледные блики на мостовую.

Мимо проехала повозка с углём, запряжённая лошадью в подрезанной сбруе. Колёса скрипели, лошадь фыркала. Торговец выкрикивал:

- Уголь добрый! Не дымит, не плачет, греет, как объятие любимой!

Элиза повернула на следующую улицу. Здесь были различные лавки: сапожник, бакалейщик, портниха с манекеном за стеклом. От одной двери пахло квашеной капустой, от другой — сдобой и карамелью. Над дверями немногочисленные вывески раскачивались на цепочках:

«Мясник Макдугал»,

«Пекарня братьев Фрейзер»,

«Аптекарь и химик».

В основном, товары, выставленные на прилавках или в окнах, говорили, что можно купить или отремонтировать за этими дверьми. И еще подсказывали запахи. Пахло то воском, то специями, то мылом.

Элиза Крамер шагала по мостовой с раскрытыми глазами. Она ловила все новые и новые запахи: угольный дым, морской бриз, хлеб из ближайшей пекарни. И всё казалось важным, как будто город сам рассказывал ей свою историю.

Когда открывались двери, можно было услышать звон монет, шелестение бумаги, и - всегда - разговоры.

Она встречала дам в шляпках и плащах, спешащих по делам или на рынок; рабочих в грубых куртках, студентов, обсуждающих лекции по медицине или философии, уличных торговцев, выкрикивающих громко:

- Горячие пироги!

- Свежая рыба!

- Газеты!

Были много бедно одетых людей. Но даже в своей нищете чувствовалось достоинство, присущее шотландцам.

Багаж Элизы состоял из одного чемодана. В кармане плаща лежало письмо от дяди, которое она получила две недели назад. Девушка достала письмо из сумки.

«Канонгейт, дом 72, возле почты», - значилось на конверте. И ниже – еще фраза:

«Элизе Крамер., деревня Бродик».

Девушка помнила наизусть каждое слово из письма:

«Милая племянница, приезжай в Эдинбург. Ты полюбишь его. Я нашёл тебе комнату рядом с моей. Найти работу здесь просто. Несложную, например, швеей.

Жду с нетерпением, дорогая Элиза.

Твой дядя Эван».

Элиза улыбнулась. Дядя Эван был очень заботливым. Он остался единственным ее родственником. Во всем мире не было роднее человека.

Надо было остановиться и спросить, где находится Коненгейт. Да, город такой необычный! Хочется изучать его, гуляя по мостовым. Но сейчас не время. Скоро стемнеет. Надо успеть добраться до дяди.

Она оглянулась. Улица, по которой она шла, была оживлённой. Вдали брякали подковы, мимо пробежала девочка с корзиной яблок, а на углу стоял мужчина в сюртуке, закуривая трубку.

Элиза набрала воздуха в грудь, подошла ближе и, тронув его за локоть, спросила:

— Простите, сэр… Вы не подскажете, где здесь Канонгейт?

- Подскажу, - улыбнулся тот и начал, помогая руками, объяснять Элизе ее путь…

К главе 2. Материал для любознательных

К главе 2. Материал для любознательных.

Национальное животное Шотландии — единорог.
Да-да, не олень, не лев, а именно единорог! Его можно увидеть на гербе, у здания парламента и даже на фонарных столбах вдоль Royal Mile.
Город стоит на потухшем вулкане.
Замок Эдинбурга построен на вершине древнего вулкана, которому более 350 миллионов лет. А неподалёку возвышается Артурово Кресло — ещё один вулканический пик.
Под городом — целая сеть подземелий.
В Эдинбурге есть настоящие подземные улицы и комнаты, например, Mary King’s Close — замурованный квартал XVII века, где до сих пор водят экскурсии с фонарями и легендами о чуме и призраках.

Представьте себе: полутёмные коридоры, скрип досок над головой, холодный воздух, который словно хранит дыхание тех, кто тут жил века назад. Мэри Кингс Клоуз - это не туристическая бутафория, а реальный замурованный квартал, над которым со временем просто построили новые здания. Люди жили там до самой середины XVII века. А потом его буквально похоронили под городом, оставив мебель, печи и стены на месте. Там до сих пор сохранились комнаты, саженки дверей и стены, обожжённые свечами. И, говорят, призраки - тоже.

Здесь впервые в истории применили наркоз при операции.
В 1846 году в Эдинбурге провели первую в Европе операцию с использованием эфира - в Королевской больнице.
Город вдохновил Джоан Роулинг на создание Хогвартса.
Она писала первые главы “Гарри Поттера” в кафе The Elephant House, глядя на Эдинбургский замок. Многие считают, что именно он стал прообразом школы магии.
Во время Эдинбургского фестиваля население города удваивается.
В августе сюда съезжаются артисты, музыканты и зрители со всего мира, здесь проходит крупнейший в мире фестиваль искусств.
Самая узкая улица - всего 1 метр шириной.
Она называется Parliament Close и легко может ускользнуть от взгляда. Но если пройти по ней - окажешься в самом сердце Старого города.

Глава 3.

Глава 3.

В 1829 году работа

находила тебя не по резюме,

а по глазам.

Или не находила вовсе.

Очень расстроенный Финн вышел из приёмной мастера Логана, сапожника на Сент-Джон-стрит. Логан был вежлив, даже предложил ему чашку чая, но, увы, его отказ нагнал на молодого человека тоску:

- Мальчик мой, у меня свой племянник, и он с шилом работает с детства. А ты просишься в ученики. Не уверен, что кто-то из сапожников примет тебя к себе на работу.

Это был уже третий отказ. Финн стоял на улице в задумчивости. Неужели придется возвращаться домой? А что дома? Там тоже работы нет! Куда же тогда? В Глазго? Опять длинная дорога, растраты и никакой надежды, что он будет удачлив.

Следующей была прачечная миссис Пруитт. Там пахло щёлоком и кипятком, а женщины с красными руками сновали по каменному полу, как пчёлы. Старуха у входа смерила Финна взглядом:

- Парней не берём. Тут, знаешь, исподнее - дамское. Не для мужских глаз.

Финн не стал возражать. Молча кивнул и вышел.

Он шёл по Вест-Поинт. Он посматривал по сторонам: может, хоть в конюшню, может, хоть трубочистом...

Разносить газеты его не взяли. Слишком стар. Мальчишки-подростки с этой работой отлично справляются.

Швейцаром в гостиницу он опять не подошел.

- Слишком молод, - заявили ему.

***

Финн остановился у церкви на углу - мрачное здание с готическими арками и башенками. Старожилы называли эту церковь просто - “Сент-Джон”, но Финн пока не знал об этом.

Перед ним, сквозь туман и ранний вечер, виднелся высокий шпиль собора Святой Марии. Чёрный, почти невидимый на фоне пасмурного неба, он казался вырезанным из угля и дыма. На фоне него здание Сент-Джон выглядело скромнее.

В небольшом палисаднике стояла каменная скамья, отполированная ветром и веками. Молодой человек опустился на неё тяжело – не как от усталости, как от грустных мыслей. Финн откинулся на сиденье. Стал задумчиво смотреть на серое небо, на шпили башен, на узорчатые крыши.

В душу пришло успокоение. Он вдруг подумал:

«Есть еще надежда. Эдинбург не оттолкнул меня. Город пока просто не решил, что со мной делать».

Катастрофически быстро приближался вечер, а за ним вот-вот подкрадется ночь. Ему уже не работу надо было искать, а ночлежку. Ночами на улице еще холодно. Не хочется простыть в такую трудную жизненную минуту.

***

Мимо кто-то проходил. Финн машинально обернулся.

Это был пожилой мужчина в чёрной сутане и с книгой под мышкой. Лицо было мягкое, с морщинами вокруг глаз. Он бросил короткий взгляд на юношу и замедлил шаг.

- Всё в порядке, сын мой? - голос был негромкий, с лёгкой хрипотцой.

Финн, неуверенно поднявшись, снял кепку.

- Простите… вы… пастор?

- Пресвитер, если точно. Но пастор - тоже годится.

- Я ищу работу, - сказал Финн, помолчав. - Хоть какую. С ночлегом. Везде был, все отказывают. А домой возвращаться… нет смысла.

Священник посмотрел на него чуть внимательнее, потом наклонил голову набок, будто прислушался к какому-то внутреннему голосу.

- С жильём, говоришь?.. Хм… Пожалуй… - он приподнял брови. - На кладбище Грейфрайерс, кажется, ищут помощника. Старый смотритель уже не в силах дежурить ночами. Не справляется. Если хочешь попробовать… Работа не каждому по нраву: по ночам, в тишине, особая, не совсем живая, и компания только каменная. Зато крыша будет. То, что ты хочешь. С проживанием.

Финн выпрямился.

- О! Я очень вам благодарен!

- Спроси там Джонса Рида. Скажи - от преподобного Мактэвиша. Он поймёт.

Священник кивнул, и уже собрался идти, но задержался на миг:

- Только, сын мой… - он взглянул на потемневшее небо. - Тишина - не значит отсутствие голосов. Не все из них шумные. Работа беречь покой усопших – трудная и ответственная.

И ушёл, оставив Финна с удивлением и невысказанным вопросом.