Мёртвое сердце. Том 1

Глава 1. Башня Высоких Звёзд

Реван Вегри, молодой и амбициозный маг, не верил в Многоликого, что, однако, нисколько не мешало ему стать участником грандиозного импровизационного спектакля. Он явился в Башню Высоких Звёзд на всеобщий Конклав, где маги со всего Альтдорфхейма собирались, чтобы обсудить важнейшие дела в мире магии и политики и, что интересовало Ревана больше всего, научные исследования.

Некромант волновался — раньше он никогда не бывал в этой древней величественной Башне, слывшей оплотом Архимага и святая святых величайшей магической академии со времён эльфийского господства. Когда-то это звание носила Башня Кости, когда в ней безраздельно властвовал легендарный Ардос, один из последних истинных некромантов. Но то время прошло, и ныне Башня Кости принадлежала Ревану Вегри и из жемчужины магического мира и архитектурной мысли превратилась в блеклый осколок былого величия, став кафедрой теоретической некромантии. В этом был некоторый толк. Ученики появлялись в её стенах очень редко, что позволяло молодому некроманту заниматься собственными изысканиями, отгородившись от мира за высокими стенами.

Но теперь амбиции Ревана заставили его покинуть тёплое насиженное место и отправиться на Конклав, чтобы добиться официального разрешения на исследования, без которого они не будут иметь законных оснований — слишком темна и опасна была область, к которой тяготел разум молодого мага. Некромантия и вампиры занимали его с раннего детства. Реван осторожно погладил корешок старинной книги, попавшей в его руки по чистейшей случайности. Это настоящее сокровище! И единственное материальное свидетельство того, что вампиры прошлого не миф и не вымысел. Некромант берёг эту книгу как зеницу ока. Листы так пропитались восстановительными чарами, которые он использовал, чтобы древний пергамент не рассыпался в пальцах, что его чуть не отказались пропускать охранные ворота, сочтя книгу незаконным артефактом.

Реван поморщился, прогоняя прочь воспоминания о том, как дежурный маг вынужден был проверить все его вещи. И ни должность, ни происхождение не спасли некроманта от унизительной процедуры. Законы магического сообщества были обязательны для всех вне зависимости от ранга и уровня силы, хотя многие были этим недовольны.

— Что, Реван, всё со своими книгами носишься, да?

Некромант почувствовал дружеский тычок в бок и повернулся. Рядом стояла Шания, давняя подруга по академии и бывшая сокурсница. Магичка не хватала звёзд с неба, но нашла своё место среди целителей, и теперь нет-нет, а появлялась в Башне Высоких Звёзд, чтобы получить нужные разрешения на новые алхимические исследования. Шания занималась редкими болезнями, вызванными чёрной магией.

— Всё ношусь, да, — Реван вежливо улыбнулся, прижимая книгу и свитки с исследовательской работой покрепче к себе.

— Говорят, ты её выкопал где-то, да? Не знала, что ты сам...

— Больше слушай, что говорят, — Реван покосился на Шанию, которая с присущим ей любопытством пыталась разглядеть потёртую золотую надпись на корешке. — Я её не выкапывал, я её... не важно, это совершенно не важно.

Какими путями достался ему дневник Эрлины из Арра, записанный на предположительно вампирском диалекте эльфийского языка, Реван предпочитал не уточнять. Как бы плутоватый старьёвщик, в чью лавку некроманта занесло по чистой случайности в одной из экспедиций, ни уверял, что весь товар добыт честным путём, сомнения всё же то и дело закрадывались Ревану в душу. Книга пришла откуда-то с севера Верянских земель, самой дикой имперской провинции, и это было достаточной зацепкой для того, чтобы в скором времени отправиться туда самому.

— А кто такая эта Э... Эрлина из... из... — попытки Шании прочитать текст на корешке, скрытый рукой Ревана, были безрезультатны.

— Эрлина из Арра, — терпеливо пояснил Реван. — Это её дневник... Летопись одного клана, можно сказать. Я восстановил всё, что мог, к сожалению, некоторые страницы утрачены навсегда, а сама Эрлина вряд ли жива, чтобы расспросить её об этом. Но и того, что там есть, достаточно, чтобы доказать реальное существование вампиров в древности.

Реван вздохнул, косясь на створки дверей в большой зал. Совсем скоро была его очередь выступать с докладом, и он начинал нервничать всё сильнее.

— Ты не слишком-то уверен, да? — от Шании ему никогда не удавалось скрыть эмоции.

— Немного волнуюсь.

Реван был неразговорчив. И волновался, конечно, гораздо сильнее, чем показывал. «Я, Эрлина из Арра, Старшая клана Красной Луны, записала эти слова...» — так гласили первые строки дневника. К сожалению, многое восстановить не удалось, книга изрядно была подпорчена крысами, плесенью и временем. Но и нескольких обрывков пророчеств, открытых Эрлине некоей Моррейн, и фрагментов из описания войны вампиров с первыми жрецами светлых богов было более чем достаточно, чтобы утверждать, что по крайней мере часть народных легенд не выдумка. Реван надеялся, что книга послужит доказательством для собравшихся учёных магов, и они одобрят исследования. В подлинности записей и их датировке он не сомневался, книга на самом деле была очень древней, а не подделкой, которые часто можно встретить в сомнительных лавках. Но уверенности действительно было мало, а когда двери зала открылись и его пригласили внутрь, она исчезла окончательно.

—Удачи, — шепнула Шания, — а мне пора спешить по своим делам.

Реван рассеянно кивнул вслед поднимающийся по ступеням винтовой лестницы магичке и наконец вошёл в распахнутые двери. Некромант едва сдерживал волнение, держа свою речь перед сотней лучших умов Башни Высоких Звёзд. Слова он заготовил заранее, десятки раз перепроверяя текст своего выступления. Увлечённый приведением доказательств в пользу своей теории о существовании в древности вампирских кланов и их связи с истинными некромантами, он не видел лиц своих слушателей. Умудрённые опытом лбы хмурились, что Ревану, слишком молодому по здешним меркам магу, не сулило ничего хорошего.

Магистры, профессора и деканы других факультетов совещались тихо и делали пометки длинными роскошными перьями в своих свитках.

Глава 2. Хорошие новости

Соран послушно сидел в комнате, снятой на двоих мэтром Вегри. Как декану высшей Академии Ревану и его спутникам полагались роскошные многокомнатные апартаменты, но к большому разочарованию ученика, маг не отличался любовью к роскоши, хоть и мог позволить себе многое. Вместо шикарных зачарованных комнат, где всякая утварь слушалась постояльцев, они вынуждены были остановиться в простом номере без изысков. В таком впору селиться тем, кто только-только приехал сдавать вступительные экзамены после Общей Школы Магии. В номере были две добротные кровати, письменный стол со стулом, шкаф для одежды, а в небольшом помещении за дверью ванна, куда воду должны были носить слуги или сами жильцы, если у них не хватало денег оплатить работу.

Подмастерье сидел за столом и кропотливо переписывал свиток с таблицами лунных фаз и перечнем доступных заклинаний. Практическая некромантия, которая вот уже много веков изучалась лишь в теории, сильно зависела не только от того, в какой фазе находится луна, но также от времени года и суток. Самый сильный день приходился на новолуние в канун Дня Мёртвых, который праздновался в конце Месяца Тёмных Ночей. Слабее всего тёмные чары действовали во время Короны Лета, когда над миром светила полная луна, а солнце находилось в зените своего могущества. Чтобы устранить этот серьёзный недостаток, некроманты прошлого создавали амулеты для накопления силы. Её можно было использовать в любой момент, однако само создание артефакта процесс длительный и сложный.

Соран выводил знаки предельно аккуратно, чтобы не наставить клякс или случайно не забыть о правильном наклоне букв. Реван заставит всё переделывать, если заметит малейшую оплошность в точности линий и написании рун. Древнеэльфийские диалекты давались Сорану с трудом, но он старался как мог, чтобы закончить свой труд до возвращения единственного учителя. Других преподавателей на кафедре теоретической некромантии не было, мало кто из закончивших высшую академию жаждал похоронить себя в мрачных залах и кабинетах Башни Кости. Поэтому мэтру Вегри приходилось самостоятельно вникать в тонкости зельеварения, магических рун, экзорцизма, монстрологии и нежитеведения. Ходили слухи, что раньше на факультете был ещё один некромант, специалист по алхимии, но он бесследно исчез, и об этом случае старались не упоминать.

В конце курса Соран должен будет сдавать все положенные предметы комиссии, и он очень боялся этого дня. Некромантов традиционно трясут сильнее всех и придираются к каждой мелочи, но на благо Сорана час испытаний ещё далёк. А пока он сидел на стуле, слишком неудобном и скрипучем, и... Дверь в комнату хлопнула с такой силой, что Соран подскочил на месте, его рука дёрнулась и задела чернильницу. Огромное чёрное пятно стремительно расползалось по листу пергамента с записями.

— Собирай вещи, мы возвращаемся обратно! — велел Реван, вернувшийся явно не в духе.

Маг ненадолго подошёл к столу и бросил мимолётный взгляд на пергамент, уже безнадёжно испорченный. Виднелся только фрагмент таблицы с наполовину заполненным столбцом. Исходный свиток тоже пострадал от чернил, а Соран застыл в прострации, не зная, что ему сейчас делать и за что хвататься первым делом — то ли встать и поприветствовать вернувшегося учителя, то ли спасать исходник, либо реанимировать собственный пергамент. Соран боялся встретиться взглядом с Реваном, в ярости тот был особенно суров к любым промахам подмастерья, поэтому оставалось только соглашаться со всем, что учитель скажет.

— Испорченный свиток восстановишь.

— Да, мастер.

— Без магии.

— Конечно, мастер.

— Перепишешь таблицы вручную без использования инструментов и будешь делать это столько раз, пока они не выйдут идеальными.

— Да, мастер.

— Все соответствия выучишь к утру.

— Слушаюсь, мастер.

Реван придирчиво оглядывал Сорана. Он был не в духе и сейчас выискивал, к чему бы придраться, но ученик оказался смиренен и послушен. Вечно торчащие во все стороны светлые лохмы были тщательно причёсаны и убраны в низкий хвост на затылке. Соран умудрился даже не запачкать рукава мантии и пальцы во время письма. Прикрыв глаза, Реван наконец бросил:

— Я, кажется, велел собирать вещи.

Сам маг устало опустился в кресло у камина, думая, что ему делать дальше. Если торговец не врал, и в Верянских землях на севере нашлась одна вампирская книга, то должны там быть и другие. Неблагие эльфы не делятся магическими секретами с людьми, но вампирские рукописи не имеют характера и лишь ждут, чтобы кто-то прочёл их вновь. Когда Белая Леди отвернула свой лик от людей, сила истинной некромантии осталась лишь у эльфов, уделом смертных стало изучение теории, несложные оградительные и атакующие чары против естественной нежити, да способность вступать в контакт с неупокоенными душами мёртвых. Последнее было очень опасно даже для опытного мага, поэтому все современные некроманты, коих было не так уж много, носили особые амулеты, блокирующие этот дар.

Если одна Богиня не слышит воззваний людей, полагал Реван, вторая, которой поклонялись вампиры древности, всего лишь спит. Если некроманту удастся найти нужные тексты и провести обряд, людям, наконец, некромантия станет доступна в полной мере, как это уже бывало.

Соран собирал вещи тихо и аккуратно, не отвлекая учителя от размышлений, чему сам Реван был несказанно рад. То, на что он собирался решиться, нужно было обдумать в тишине и хорошенько подготовиться.

— Надолго мы в Башне не задержимся, Соран, — Реван наконец поднялся с кресла, с удовольствием отметив, что всё уже собрано.

—Мы? — переспросил ученик, будто новости об ещё одном путешествии его не удивили.

— Да, мы. Как ты собрался учиться в моё отсутствие, Соран? Считай, что у тебя будет практика.

Соран просиял. Наконец-то что-то более интересное, чем штудирование толстенных книг и свитков, некоторые из которых были такими старыми, что страшно прикасаться.

— Надо только найти опытного взломщика и мастера ловушек, — задумчиво проговорил Реван. — В древних руинах такого добра много, а мы с тобой люди честные, к отмычкам не приучены. Честные же?

Глава 3. На свободу

В камере стало темно — наступил вечер. И, хоть солнце ещё не село, тени от домов уже погрузили улицы во мрак. Мистлев была спокойна, темнота не пугала её, вопреки поверьям она ни разу не встретилась с душами тех, кого убила в своей жизни. Совесть не гложила её, не мучили воспоминания. Холодное равнодушие к окружающим досталось Мистлев с эльфийской кровью её отца, которого она никогда не видела. Она не злилась на него и не испытывала обиду, лишь благодарность за то, что ловчее, быстрее и гибче обычных людей.

Воровка сидела, прикрыв глаза, и ждала. Если ей удалось уловить отклик Мастера Масок, это значило, что её ждёт возможность сбежать отсюда. В то, что за ней придёт благородный рыцарь или даже собратья по цеху она не верила. Да, в Стае она обладала авторитетом, но много там было и тех, кто смог бы заменить её, она была не единственной жрицей Многоликого. Да и немало тех, кто желал избавиться от слишком удачливой конкурентки.

Когда за ней пришли, ещё не настала ночь. Пара стражников ввалилась в камеру, оба были вооружены до зубов. Маленькая Пташка только усмехнулась про себя, слыша, как звенят кольчуги и как тяжелы шаги людей. Её опасались, но, кажется, совершенно зря — Мистлев была безоружна и не владела боевой магией. Маг Земли стоял где-то у входа, готовый в любой момент закрыть его.

— Поднимайся, за тобой прислали, — грубо окликнули её, Мистлев наконец открыла глаза и одним рывком оказалась на ногах.

Одного из стражников передёрнуло. Многих пугала кажущаяся неестественность движений Пташки, слишком текучая для человека. Полуэльфы для людей были ещё более диковинными созданиями, чем сами эльфы, о которых почти забыли. С самого детства Мистлев презрительно звали подменышем, благо не догадались бросить в огонь по старой традиции. Считалось, что такие полукровки способны испортить человека одним взглядом, уморить скот, заставить скиснуть молоко или не дать маслу взбиться как следует. И это если, дай Боги, отродье светлого эльфа, что уж говорить тогда о тёмных?

— Знаешь, я бы на твоём месте так не улыбался, — сказал один из конвоиров, когда они уже шли по тюремному коридору мимо камер с другими узниками.

Пташка молчала, перебирая в памяти тех, у кого было достаточно средств, чтобы выкупить её у закона. Неужели всё-таки Стая решила сложиться всем миром, чтобы выручить Мистлев? Она мысленно возносила хвалу своему покровителю, предвкушая, как снова окажется в Логове, давно ставшим для неё надёжным и уютным домом. Воровка шла, не обращая никакого внимания на сопровождающих её стражников и мага, на улюлюканье, доносившееся из камер ей вслед, она была в хорошем настроении.

Мистлев привели в кабинет начальника тюрьмы, который ей был уже знаком: когда легендарную воровку наконец поймали, Крастос Курио пожелал лично увидеть её. Заметив торчащие из-под вечно взлохмаченных коротких волос острые кончики ушей, он только и сказал: "Я должен был догадаться..." И вот, Пташка оказалась в святая святых Крастоса снова, но на этот раз в куда более хорошем настроении.

— Ну, кто из наших не пожалел денег на меня? — радостно воскликнула она, надеясь в кресле напротив увидеть Кристофа или Большую Анни.

Двери за спиной захлопнулась, двое стражников остались в кабинете. У стола стоял Крастос Курио собственной персоной, он был необычно бледен этим вечером. В руках он держал свиток со сломанной печатью, из-за чего рисунок герба угадать было невозможно. Но это не имело значения, чёрный цвет сургуча говорил сам за себя. По спине Мистлев пробежал холодок. Она никогда не имела дел с некромантами и как огня опасалась всего, что было связано с магией смерти.

— Я вижу, не стоит объяснять тебе, что это,— Крастос улыбнулся одними губами и потряс свитком. — Должен признаться, с удовольствием бы посмотрел на казнь, но увы. Теперь тебя ждёт участь менее завидная, наш некромант решил воспользоваться своими правами на осуждённых на смерть...

— Ч-что... — Мистлев так и застыла, не заметив, как её взяли под руки, крепко держа.

Сердце ушло в пятки. Древним законом, позволяющим любому магу претендовать на жизнь осуждённого на казнь преступника, пользовались невероятно редко. В последний раз его применяли ещё во время расцвета Башни Кости и одноимённого Ордена, от которого ныне остались лишь записи в летописях. Понятное дело, что именно некроманты чаще всего и пользовались этим законом, не считая магов целителей. Да вряд ли можно надеяться, что оказаться у последних было бы лучше.

С момента запечатления соответствующей магической печати преступник переходил в собственность мага. Чаще всего жил он после этого не очень долго, всё зависело от сложности магических экспериментов и выносливости самого подопытного. Пташка считала, что у неё очень крепкие нервы, но не выдержала, повиснув в полуобморочном состоянии на руках у стражи. Потерять сознание, конечно, ей никто не дал. Пара звонких пощёчин быстро привела воровку в чувство. Опомниться от происходящего ей не позволили.

— Поставь свою подпись в журнале тут и тут, — велел Крастос, ткнув толстым пальцем в тюремный журнал.

Мистлев взяла перо и черкнула инициалы там, где было указано. Обычная бюрократическая процедура при освобождении. Мол, претензий не имею, вещи возвращены в целости и сохранности.

— Вряд ли тебе это пригодится, но по закону мы обязаны всё вернуть, — Крастос указал на мешок с вещами Мистлев. — Забирай и на выход, там тебя ждёт повозка. Проводите её.

Мистлев только успела схватить в охапку все свои пожитки, как её подтолкнули к двери на выход. В этот раз конвоиры даже не прикасались к ней, точно перед ними была прокажённая. На лицах застыла смесь страха и отвращения. Некромантова девка. Мистлев слышала перешёптывания в коридорах. Разумеется, новость разлетелась быстро, не каждый день некроманты пользовались своим законным правом забирать преступников у смерти.

«Будь что будет!» — с этими мыслями воровка переступила порог тюрьмы и села в поджидавшую её повозку вместе с конвоирами. Когда они наконец прибыли на место и вышли, на город уже опустилась ночь. Перед полуэльфийкой высилась исполинская серебристо-серая башня со стрельчатыми окнами, арками, резными балконами и роскошными барельефами. Стена же, её окружавшая, была совершенно гладкой и на удивление низкой. Воровка никогда не оказывалась так близко к легендарной Башне Кости, а теперь ей предстояло подняться по жемчужным ступеням самой. Воровку уже ждали.

Глава 4. Ночь яблок

Альтдорфхейм, Верянские земли, город Зимнев.

Красавица Марыся умела и любила танцевать. Вот и сейчас она задорно кружилась в танце, отстукивая новенькими расшитыми бисером сапожками ритм. Лютни и флейты подыгрывали ей, барабан стучал как сердце влюблённого, с каждой минутой всё учащаясь. Её толстая девичья коса, увитая красной лентой с бубенцами, мерно позвякивала в такт, почти не качаясь из стороны в сторону — такой она была тяжёлой. Остальные девушки городка стояли в сторонке, кто с завистью, кто с досадой наблюдая за тем, как были взоры местных юношей и молодых мужчин устремлены на черноволосую верянку. Марыся знала об этом и только подзадоривала толпу, бросая короткие взгляды из-под длинных пушистых ресниц.

«Женюсь, непременно женюсь!» — думал Гийом, попивая густой праздничный эль, и тут же с грустью отбрасывал эти мысли прочь. Какая уважаемая семья верян, гордящаяся храбростью своих крепких сыновей и отвагой статных дочерей, отдаст такую красавицу в жёны чужеземцу, да ещё и магу. А потому молодой маг не бросал лишний раз свой горячий взор на Марысю, не навязывал ей, румяной и белокожей, своего общества. Даже сейчас, на ежегодном празднике по поводу сбора урожая яблок, когда все пьяны, добродушны и веселы, не решился бы он даже заговорить с ней.

Закатное солнце вызолотило макушки деревьев, сделав уже зажёгшиеся золотые осенние огоньки среди зелёного убранства ещё ярче. Здесь, на северо-востоке Альтдорфхейма в Верянских землях, осеннее время начиналось раньше обычного. Высоко горели костры, дым серыми клубами вился в ясное небо, а по праздничной поляне на опушке леса растёкся ароматный запах жареной оленины.

Музыка играла всё громче, захмелевшие веряне, вдоволь утолив жажду доброй драки днём на кулачных состязаниях, завели свои песни, такие же суровые, как и земли вокруг, где лето так коротко. Верянская поэзия всегда влекла Гийома своей напевной простотой и красотой. Он и сам пытался сочинять стихи на тот же манер, но первые же его потуги на этом поприще были столь неказисты, что пергамент был тут же испепелён несложным заклинанием.

На небе зажглись первые звёзды, и Гийом собрался было покинуть празднество, на котором ощущал себя лишним, как звон бубенцов раздался совсем рядом, и вот уже тянулась к нему маленькая белая ручка, звеня медными браслетами с бирюзой. Сладко, до головокружения, пахнуло лавандой.

— Не откажи мне в танце, добрый человек, — прозвенел юный голосок.

Марь какая, не марь, сон не сон, а вот она, Марыся, тут, да ещё так близко. Омут чёрных глаз, блестящих от хмельного мёда, тонкая шерсть искусно расшитой жилетки поверх белоснежной блузки, мягкий перезвон стеклянных бус. Сказка наяву, о которой не смел и мечтать.

Гийом поднялся, приосанился. И правда, плох он что ли? Ну и пусть, что не местный. А ручка Марыси так мягка и тепла, так нежна её улыбка. И тёплый вечер, переходящий в ночь, жаркую от костров, вина и мёда. Лето здесь коротко, и последние его деньки стоило отметить с большим размахом перед временем тьмы и морозов, да лазурных всполохов Пояса Эрты в стылом зимнем небе.

Ночь была жарка и кружила в своём танце. Гийом с трудом мог поверить в своё счастье, а, может быть, и правда случилось так, что милостивая богиня любви вняла его мольбам и смягчила сердце красавицы. Музыка звенела в ушах, кружилось небо над головой. И вот, Гийом и сам не заметил, как они оказались в лесу на берегу озерца, мягко мерцающего в свете луны. Острый белый серп висел точно над водой и отражался в её глади. Тут и там в траве мелькали светлячки. Плащ был расстелен на траве, голова Гийома покоилась на коленях Марыси. Где-то вдалеке остался смех и песни, едва-едва доносившийся из-за деревьев. Несмотря на ночь холодно не было — грели молодость, любовь и подогретый со специями мёд.

— Отчего ж ты не говоришь со мной? Я тебе не нравлюсь? — спросила Марыся. — Болотные ведьмы и то добрее бы взглянули. Печалишь ты меня, запал мне в сердце с первого дня, как появился у нас, а нос воротишь.

— Что? Нет, нет. Вовсе не ворочу, — Гийом сел, поджав под себя ноги.

Он опёрся на руку так, что она оказалась рядом с ручкой Марыси, горячей-горячей. Сердце билось так часто и его стук казался таким громким, что Гийому казалось, будто его слышит весь лес вокруг.

У противоположного берега озера что-то плеснуло, не иначе выдра. Над парой скрипнула на ветру сосна, где-то упала шишка. И уж в скрипе дерева Гийому слышался укор. Не молчи, мол, говори уже, сам видишь, страшиться нечего уже. Ты уже стоишь одной ногой на другом берегу.

— Да как же твой отец купец тебя за меня отдаст, Марыся! Быть женой бедного мага — та ли судьба, которую он тебе желает? — Гийом покачал головой. Ладонь Марыси коснулась его щеки, парень повернул голову, встретившись с ласковым взглядом васильковых глаз.

— Глупенький, — Марыся улыбнулась, её щёки зарделись румянцем. — Сейчас ли время думать об этом?

На её мягких губах ещё чувствовался терпкий привкус мёда, Гийом на мгновение отстранился, словно пытаясь убедиться, что всё происходящее не грезится ему. Но потом, жарко целуя Марысю в губы, мягко подмял её под себя и уложил на тёплый плащ.

Когда Гийом и Марыся вышли из леса на праздничную опушку, была уже глубокая ночь. Ещё дымили костры, но толстые брёвна давно прогорели, теперь лишь изредка в золе перемигивались друг с другом красные огоньки углей. Людей уже почти не было — кто постарше, те ещё после заката ушли по домам. Молодёжь либо всё ещё гуляла в лесу, либо продолжала кутить несмотря ни на что. Самые крепкие не спали, но изрядно пошатывались и норовили упасть. Иные храпели под лавками, прижимая к себе кружки с недопитым мёдом или вином. Яблочная Ночь была единственным временем в году, когда не суеверия не имели власти над жителями городка.

И лишь один человек на опушке не спал не оттого, что загулял до глухого часа, и не оттого, что провёл ночь в праздности и веселье. Его взор был мрачен, а лоб испещрили морщины. Тяжёлая рука лежала на рукояти кинжала. Высокий седой мужчина шагнул навстречу Гийому и Марысе.

Глава 5. Путешествие начинается не с доброго утра

Итак, страшный сон Мистлев, что говорится, оказался в руку. Тем утром, как записал Соран в своём путевом дневнике, третьего числа Месяца Яблок, речь действительно пошла о вампирах. План Ревана был предельно прост: добраться до руин, исследовать их и вернуться обратно с находками или пустыми руками. Если же будет обнаружено нечто ценное в виде золота или драгоценных камней, всё это богатство должно быть разделено на три части. Никто не возражал. Цель похода, разумеется, должна сохраняться в тайне. По официальным документам, которые Реван уже отправил в Башню Высоких Звёзд, он с учеником едет изучать природную нечисть в Верянских землях. В той глуши в горах и лесах действительно водилось много разных тварей, живых и не очень, по которым можно было собрать массу практического материала. Водилась там и мелкая нежить естественного происхождения — то немногое, что осталось для изучения некромантам современности.

Мистлев в документах, разумеется, не значилась, но это её саму волновало мало. Воровка не оставляла надежды улизнуть и наконец затаиться на какое-то время в Логове. Полуэльфы что эльфы — как кошки в темноте. А пока Мистлев вместе с Реваном и Сораном покидала неприветливый для неё Сарох. Маг вернул ей только короткий кинжал, а всё остальное оставил при себе, пока они не доберутся до Верянских земель. Не следовало привлекать на дорогах лишнего внимания, именно так он объяснял свои действия. Мистлев была не в восторге от этой идеи, но делать было нечего — пока она вынуждена подчиняться некроманту, даже если он велит идти до Зимнева без одежды пешком.

У магов при себе не было оружия, лишь посох у Ревана, Соран же не носил ничего кроме ножа. Подмастерье был бледным и явно не выспавшимся, под глазами виднелись синие круги, а на пальцах заметны следы от чернил. Казалось, что краска навсегда въелась в кожу. Соран то и дело посматривал на Мистлев, она делала вид, что ничего не замечала. Парень старался держать свою сумку от воровки подальше и, думая что она не видит, незаметно проверял свои карманы. Мистлев только мысленно улыбалась, глядя на это.

Троица шла пешком — их путь лежал к портовому городку недалеко от Сароха. Реван рассудил, что плыть по озеру будет быстрее, а дальше можно взять коней по дороге на северо-восток. С ним никто не спорил, глядя на карту. Переплыть озеро оказалось более заманчиво, чем терять дни по вихляющим среди холмов и невысоких гор тропам при его обходе.

— Ну и сколько нам плыть? — спросила Мистлев у Ревана, стараясь нарушить тишину, молчание её тяготило.

— Если повезёт, завтра в полдень будем на том берегу.

— А если не повезёт?

Реван не ответил, задумчиво глядя на серое небо. Ветер усиливался, начинал накрапывать дождь, что лишь портило настроение и планы. С востока донёсся глухой раскат грома, Мистлев накинула капюшон.

— Придётся пережидать непогоду или пешком огибать Ветреное.

Перспектива делать крюк никого не радовала, а потому путники ускорили шаг. Сарох когда-то был столицей Альтдорфхейма, от него к близлежащим городкам были добротными, так что идти было одно удовольствие. Конечно, местами попадались рытвины и выбоины, но это было мелочью по сравнению с другими дорогами, где круглый год грязи по колено.

С хлипких веток молодых берёз, росших вдоль дороги, неприветливо каркали вороны. Суеверные селяне признали бы это плохим знаком в начале пути, но троица путешественников не верила в приметы. Маги были слишком образованы для суеверий, Мистлев слишком практична, да и Озёрный городок уже виднелся с высокого холма. Дальнейший путь был как на ладони, вон и кладбище в небольшой рощице виднелось впереди. На этом погосте жители Озёрного хоронили своих покойников, но было в нём нечто странное.

На воротах и оградках висели пучки чеснока и ещё каких-то трав. Реван тут же не преминул спросить своего ученика, какие травы используются в качестве оберега от нежити. Соран принялся перечислять:

— Полынь, ветви рябины, горецвет красный, зверобой, чертополох. Все эти травы способны защитить от нежити естественного происхождения, то есть русалок, призраков, крикуш, ночных страхов и прочих мелких духов. От истинно неупокоенных, поднятых магией, защитит только серебряное оружие, зачарованные некромантом амулеты и обережные магические круги.

Реван слушал, Мистлев смотрела по сторонам, но взгляд то и дело цеплялся за оградку кладбища. За хлипким забором виднелись покосившиеся от времени деревянные памятники и каменные надгробные плиты. Мертвецов и призраков Мистлев терпеть не могла и не признавалась никому, что боялась нежити. Крохотный погост внушал ей странный ужас, хотя разумных причин опасаться его не было. А что местные навешали пучки трав на забор, так это для их же спокойствия. Порой такой небольшой псевдообряд способен избавить от беспричинных страхов целый городок.

— Вот тебе народные верования в естественной среде, Соран, — раскат грома послышался совсем близко, — наглядный пример, когда действующие приёмы постепенно смешиваются с фантазией людей. Как видишь, чеснок здесь совершенно лишний, уверен, вампир бы или вурдалак только спасибо сказали, что блюдо само решило придать себе пикантный вкус.

Мистлев предпочла не вслушиваться в разговор, рана на руке снова стала саднить, на белой ткани повязки проступило красноватое пятно.

— Да когда ж эта дрянь заживёт?! — воскликнула Пташка в сердцах.

На что Реван только пожал плечами:

— Не знаю, обычно подопытные умирают раньше.

Мысленно воровка кляла мага самыми непечатными словами и в тайне злорадствовала, зная, что такая же печать на руке и у него. Жаль, по лицу Ревана было не понять, доставляла ли ему рана неудобства или нет. И так, кто за разговорами, кто за мстительными раздумьями, троица наконец дошла до Озёрного. Во тьме грозовых туч городок выглядел особенно неприветливо. Жуткую атмосферу нагнетали пустые улицы, на которых почти никого не было. Всё можно было бы объяснить надвигающейся грозой, разогнавшей людей по домам, но именно в это верилось слабо. Мистлев чувствовала, что что-то не так, но не могла объяснить причины своего волнения.

Глава 5.1. Кера

Кладбищенские тропки под проливным дождём быстро превратились в скользкое месиво, погост находился на пригорке, что доставляло Ревану массу неудобств. Если бы не посох и сапоги на толстой рельефной подошве, карабкаться пришлось бы ещё дольше. Среди покосившихся от времени надгробий из камня и дерева некромант искал свежую могилку, для этого даже не пришлось использовать магию — белоснежные гладкие камешки, которыми выложен круг, чётко указывали на свежее захоронение. Даже багрянки, традиционные траурные цветы для замужних женщин, ещё не завяли и выглядели на удивление свежо, будто только вчера сорваны.

Реван присел на корточки и рукой коснулся земли, под пальцами пробежал холодок — знак того, что могила была беспокойной. Это пока непокойница является в город в бесплотном облике и пугает людей, иногда находя силы на перемещение предметов. Если ничего не предпринять, через несколько месяцев жители Озёрного получат полноценную плотоядную тварь, накопившую достаточно сил, чтобы выбраться из могилы и отомстить своему убийце. Да только на одной жертве она не остановилась бы.

Некромант прикрыл глаза и увидел сначала простой деревянный гроб под землёй, а потом и саму Керу. Как и следовало ожидать, её тело было в хорошей сохранности, но пока ещё оставалось в той же позе, в котором и было похоронено. Усопшая почувствовала простейшее заклинание просмотра, и в ушах некроманта зазвучал тихий бесплотный голос:

— Я не уйду, красавчик, — холодно сообщила Кера. — Мой убийца на свободе.

—Расследовать убийства не моя задача. Не в этот раз, — Реван поднялся на ноги, опираясь на посох, перед ним стоял призрак убитой женщины.

При жизни Кера была красива и ещё не дошла до того возраста, когда женщины начинают прятать своё лицо за слоями косметики и вуалями. Призрак был практически бесцветен, но ещё можно было разглядеть синий цвет глаз и каштановый отсвет волос.

— Я должна отомстить и сделаю для этого всё! — Кера оставалась непреклонной, Ревана обдало ледяным ветром.
Она с жутким криком, от которого у любого не подготовленного поседели бы волосы, бросилась на некроманта, но тот даже не шелохнулся. Амулет на шее мигнул мертвенно-голубым и погас, призрак бессильно бился о невидимый барьер.

— Ты давно бы вселилась в тело кого-либо из местных, правда? — голос Ревана был тихим и совершенно бесстрастным. — Но кроме меня и моего ученика медиумов тут нет, так что будь добра, не мешай, мне не в радость торчать тут под ливнем.

Некромант чувствовал бессильную ярость призрака, но Кера не могла ему навредить, защитный амулет работал безотказно. Реван принялся чертить острым концом посоха символы, обходя могилу против часовой стрелки. Встреться бы ему сейчас кто живой на кладбище, тут же сбежал бы с воплями, некромант в магическом трансе больше походил на тех, кого упокаивал.

—Нет, нет! Не делай этого! — не унималась Кера, кружась вокруг него бесплотной тенью.

Она хватала пальцами воздух рядом с магом, потому что не могла вцепиться ему в плечи, а ещё лучше в горло. Но некромант никак не реагировал ни на мольбы, ни на угрозы, в отчаянии Кера стала тихонько всхлипывать, её горестные стоны сливались с завываниями ветра, теряясь в раскатах грома. Она не могла сбежать далеко от Озёрного, будучи привязанной к погосту и месту убийства, проведённый на могиле ритуал полного упокоения настиг бы беспокойную душу в любой точке города.

Реван чертил руны разрыва, призванные отвязать беспокойный дух от могилы, последней должна была ставиться Печать Упокоения, но маг не успел совсем немного. Когда некромант начертил последний знак и принялся за печать, Кера замерла, не моргая глядя на левое запястье Ревана. По её полупрозрачному лицу, под которым нет-нет да проглядывал оскаленный череп, расползалась змеиная улыбка.

—Да ты ко мне с подарком пришёл, чародей, — прошипела она и растворилась в воздухе прежде, чем было завершено заклятье.

Реван, понимая, что обрывать колдовство нельзя, чертил последние линии Печати, это единственное, что он сейчас мог сделать. Но, когда круг замкнулся, знаки не вспыхнули белым огнём как должны были при успешно наложенный чарах. Это могло значить только одно — призрак успел найти пристанище во плоти. Реван точно знал, что ни одного потенциального некроманта в Озёрном и его окрестностях не было, за этим строго следила Академия и такого мага давно бы уже направили на обучение или устранили, окажи он сопротивление.

В отличие от эльфов, среди людей дар взаимодействия с духами мёртвых был только у тех немногих, кто имел способности к некромантии. Да и тех копни поглубже, пара капель эльфийской крови обязательно всплывёт в родословной. Реван сжал древко посоха с такой силой, что побелели костяшки пальцев. В Мистлев не было ни капли магических способностей, как маг он бы почувствовал, но эльфийская кровь в ней проявлялась слишком сильно и вполне достаточно, чтобы...

—S'shaentte!

***

...Бесплотной тенью Мистлев кружилась вокруг собственного же тела, которое без тени сожаления на лице мастерски вырубило Сорана точным ударом в голову. Парень всё-таки выследил её по магической печати, не будь этой дряни на руке, точно бы не нашёл никогда! Но злиться воровка на это будет позже, сейчас её куда больше беспокоило то, что она совершенно прозрачна и не чувствует ни дождя, ни ветра, а её тело бодро бежит какими-то незнакомыми тёмными улицами и закоулками. Мистлев ничего не оставалось кроме как лететь за собственным телом, которое так нагло заняла Кера.

—Эй! Эй! — кричала она самой себе в спину. — А ну верни всё обратно! О, Многоликий, за что мне ещё и это!

Но Кера невозмутимо бежала без устали, пока наконец не оказалась за чертой города и не замедлила шаг, так что Мистлев смогла её догнать. Она увидела, как сама же опустилась на колени, не обращая внимания на грязищу, и принялась голыми руками разрывать землю под раздвоенной берёзой.

—Что ты делаешь? — Мистлев хотела было развернуть собственное тело к себе, ухватившись за плечо, но её рука только прошла насквозь.

Глава 5.2. Справедливость мёртвых

Сегодня Дренн собирался закрывать лавку раньше обычного — свежее мясо, которое привозили с его же фермы неподалёку, раскупалось быстро. В качестве свинины и птицы сомневаться не приходилось, хозяин лавки пристально следил за свежестью своего товара. Попробуй-ка продай кому несвежее в небольшом городке, в один миг лишишься всех покупателей! Дренн не жалел денег на магические печати, поддерживающие в погребах нужную температуру, в Сарохе были отличные бытовые маги.

Владелец лавки привычно вознёс молитву Аранне Золотой Руке, чья небольшая статуэтка всегда стояла под прилавком. Даже гроза не испортила сегодняшний день, богиня торговли благоволила своему любимцу, и Дренн не без удовольствия пересчитывал монеты, распределяя их по номиналу. Денежный звон приятно успокаивал, прогоняя тревогу — хоть Кера и сама виновата, убивать он её всё-таки не хотел, но эмоции, алкоголь и нож под рукой во время очередного выяснения отношений...

— Ну, — делая записи в торговой книге, пробормотал Дренн, гоня прочь навязчивые мысли, — слава Аранне, ещё денёк прожили.

Захлопнув толстую книгу, торговец, которого жители города по старой привычке продолжали звать мясником, снял наконец рабочий фартук и повесил его на крючок. Дренн пригладил рукой густую рыжую бороду и тяжело вздохнул. Призраков он, взрослый мужчина, всё-таки побаивался. Мёртвая Кера, конечно, никому уже ничего не расскажет, но несостоявшийся любовник нет-нет, а возвращался к мысли, что его найдут и вместо подозреваемого ревнивца мужа за решёткой в ожидании приговора окажется сам Дренн.

— Что видит Многоликий Бог, того не видит закон, — произнёс он известную формулу, что была одновременно и короткой молитвой, и негласным девизом преступной братии.

Дренн ещё раз проверил, все ли мешочки с выручкой на месте, пересчитал их и спрятал в тайный сейф. Скрипнула входная дверь, торговец подумал, что надо бы смазать петли, пока не осознал, что забыл запереть дверь в лавку, на втором этаже которой, собственно, и находились жилые комнаты.

— Извините, но лавка уже закрыта, — привычным тоном произнёс Дренн, поворачиваясь в сторону гостя.

Он не слышал как посетительница вошла, её шаги были по-кошачьи беззвучны. Дренн вздрогнул, его одолевало дурное предчувствие, когда он смотрел на девушку, стоявшую перед ним. На первый взгляд это была обычная путешественница, каких не так уж мало можно встретить в Озёрном. Женщинами, сменивших платья на брюки, можно было удивить разве что жителя совсем уж глухой деревни.

— Милая, — Дренн, увидев, что перед ним совсем ещё молодая девушка, решил сменить тон. — У тебя ко мне какое-то дело?

Но голос предательски дрожал, посетительница молчала и только смотрела на Дренна в упор. Он бы решил, что она пьяна, но гостью не шатало из стороны в сторону, от неё не пахло алкоголем или травяным дымом. Всё-таки что-то в девчонке его пугало. То ли дело в неестественной для человека бледности, то ли в странных чуть раскосых глазах... По помещению пронёсся шипящий вздох:

— Не подумала, что в таком виде ты меня не узнаешь, прости. Дренн, — одним резким неуловимым для глаза движением странная девчонка вонзила в прилавок нож. — Я правда умерла и мне это совсем не нравится! — взвизгнула она совсем как Кера в приступе истерики.

Дренн побледнел, нож он узнал мгновенно.

— Теперь умрёшь ты, — и этот голос Дренн не мог спутать ни с чьим другим.

Перед ним, пусть и в чужом обличье, действительно была Кера, вот уже более десяти дней мёртвая. Дренн присутствовал на похоронах и видел лицо в гробу, видел высокий воротник на перерезанном горле. Что же пошло не так?

— Я... я не хотел убивать тебя! Ты сама виновата, что так вышло! Я виновен только в том, что не сдержался.

— Не сдержался? — закричала Кера. — Это ты называешь не сдержался?

— И с радостью сделаю это ещё раз, чтобы ты наконец заткнулась! — рявкнул Дренн. — Может быть ты и мёртвая, но твоё новое тело всё-таки дышит.

С невероятной для долговязого и чуть полноватого мужчины прытью Дренн, обогнув прилавок, бросился на Керу, сбив её с ног. Оба с шумом повалились на пол, и девчонка оказалась под Дренном. Воспользовавшись ситуацией, он тут же принялся душить её.

— Моё новое тело... — едва выговаривая слова, прохрипела Кера, — с сюрпризом.

Дренн не сразу заметил, что произошло. Он почувствовал удар в левый бок, но сильную боль ощутил не сразу, лишь когда Кера ловко выскользнула из под него как змея и, пошатываясь, поднялась на ноги.

— Я передумала. Ты будешь умирать долго.

...Взволнованная Мистлев летала вокруг Ревана, чем изрядно его раздражала. Будь она во плоти, маг давно бы споткнулся или упал, налетев на воровку, но вместо этого он просто проходил через неё насквозь.

— Мне это не нравится, очень не нравится, — причитала Мистлев. — Она убьёт его, а повесят на меня! Я протестую!

— Лучше присмотри за Сораном, пока я разбираюсь с проблемой. Ты всё ещё мне подчиняешься, не забудь.

Мистлев нахмурилась, но не могла ничего поделать. Поклонившись некроманту с мерзейшей улыбочкой на лице, она растворилась в воздухе. Реван вздохнул, ему предстояло тяжёлое дело по изгнанию духа мёртвой из живого тела. И дай то боги, если всё получится без гибели самой Мистлев.

Когда некромант добрался до мясной лавки, которая располагалась на первом этаже жилого дома, в окнах не горел свет, а входная дверь была открыта настежь. Кера в теле Мистлев сидела на крыльце и улыбалась, подставив лицо дождю. Её руки и одежда были испачканы в крови, некроманта она поначалу будто бы не заметила, но потом лениво повернулась к нему, глядя прямо в глаза:

— Знаешь, это очень приятно снова быть живой и чувствовать дождь. Я должна сказать тебе спасибо, мне нравится это тело. Может не такое фигуристое как было у меня, но молодое и протянет лет триста. Или сколько там полуэльфы живут?

— Оно не твоё, — заметил Реван, держа наготове формулу изгнания духов.