Мертвые территории. Тур в Преисподнюю

Пролог

Издавая жуткие звуки, орда двигалась по руслу пересохшей реки в направлении заброшенного глэмпинга.

Нокс опустил бинокль и выдохнул. Пронесло. Но тревога внутри не унималась. Раньше орды не подходили так близко к лагерю. Если в этих краях обоснуется хотя бы одна, нашествия не избежать.

Убрав бинокль в рюкзак, Нокс осторожно, стараясь не шуметь, спустился с верхушки многолетней сосны. Повиснув на нижней ветке, спрыгнул в высокую траву. Твари уже ушли, и наступила тишина, нарушаемая только щебетаньем птиц и храпом лошади. Короткий свист, и верная Сэди вышла на тропу. Уму этого животного могла позавидовать даже собака. Иногда Ноксу казалось, что Сэди прекрасно понимает, в каком дерьме утонул мир, и знает, когда можно резвиться, а когда надо затихнуть и спрятаться.

Оглядевшись по сторонам, Нокс убедился, что ни одна тварь не отделилась от орды и не шляется в опасной близости. Подойдя к лошади, он с улыбкой похлопал ее по шее.

— Умница моя.

Вскочив в седло, Нокс дал команду Сэди, и она послушно побежала рысцой. Гнедая кобыла, его любимица, была найдена умирающей в лесу. Неясно, как она там оказалась, но выглядела истощенной. Нокс и Дерек, отправившиеся в тот день на вылазку, нашли несчастную и привели в лагерь. Там ее и спасли. Нокс помогал выхаживать животное, и скоро оно пошло на поправку. За полтора года Сэди превратилась в грациозную красавицу — сильную и быструю. На вид ей было около шести лет.

С тех пор, как все рухнуло, единицы продолжали ездить на машинах. Раньше дороги были заполнены ими, а теперь остатки былой роскоши, никому не нужные, ржавели на обочинах. В мегаполисах их до сих пор сотни тысяч, но, как и здесь, они в массе своей бесполезны.

Большинство выживших передвигались пешком или на лошадях. Иногда можно встретить кого-нибудь верхом на байке или велосипеде, но таковых еще меньше, чем заядлых автолюбителей. Байку постоянно требуются топливо и ремонт, а у велосипеда в самое неподходящее время может слететь цепь или проколоться шина. Если в этот миг ты спасаешься от врага, можешь считать себя мертвым.

Лошади — лучший транспорт в мертвом мире. Ресурсов для ухода за ними всегда в избытке, а еще они обладают инстинктом самосохранения. Лошади не придет в голову прокладывать себе путь сквозь орду или сигануть с обрыва. Поэтому, если хочешь быстро передвигаться по опасным дорогам, лошадь — идеальный выбор.

До лагеря оставалось около часа пути. Всю дорогу Нокс думал об орде, которую выслеживал три дня. Ее засек Сэм, находясь на вылазке в шести милях к северу от лагеря. Он беспокоился, что она набредет на поселение, и тогда всем не поздоровится. Нокс вызвался проследить за ордой. Больше суток он искал ее, и потом «пас» еще два дня, пока не убедился, что твари ушли достаточно далеко от поселения.

Нокс валился с ног. Все, чего ему хотелось — это хорошенько выспаться. Но сначала нужно поговорить с Бобом Шелдоном и предупредить об опасности. За год лагерь, конечно, разросся, но если сюда нагрянут орды, никакие ограждения не спасут. Возможно, придется переезжать. Снова.

Впереди показался знакомый частокол, сложенный из заостренных сверху стволов молодых деревьев. На часах стоял Майк и, как всегда, курил. Где этот прохвост умудряется добывать сигареты?

— Это Нокс! Открывай! — прокричал он и приветственно помахал винтовкой. В лагере такие имелись только у часовых.

Тяжелые ворота распахнулись, пропуская всадника. Уставший и обеспокоенный Нокс въехал на территорию лагеря, и желание поспать увеличилось вдвое. Он не спрыгнул, как обычно, а слез со спины Сэди и передал ее в заботливые руки Джона. Или Криса? Он так и не перестал путать близнецов.

— Нокс! Ну наконец-то! — Из лазарета выбежала медсестра Карен, которая присоединилась к группе выживших четыре месяца назад, и бросилась к нему. — Мы волновались!

Нокс вздохнул и помассировал двумя пальцами висок, прогоняя сон.

— Какие у тебя глаза красные! — ахнула Карен. — Идем, я что-нибудь найду...

— Я просто хочу спать! — грубее, чем следовало, ответил Нокс, и Карен замолчала на полуслове. В каре-зеленых, по-детски наивных глазах появилась обида. — Извини. Боб у себя?

— Я видела, как он зашел к Ибрагиму, — обиженно буркнула Карен и отвернулась. — Наверное, играют очередную партию в нарды.

Она быстро зашагала к лазарету.

— Карен, извини! — прокричал вдогонку Нокс, но медсестра не обернулась.

Покачав головой, Нокс побрел к хижине Ибрагима Аджара — турка по происхождению и лучшего друга Боба. На душе стало еще паршивее. Карен Бэйкер здесь недавно, но успела подружиться со всеми в лагере. Только Нокс оставался холоден с ней. В нормальной жизни она была медсестрой, и Боб, даже не раздумывая, позволил ей остаться. С первых дней ее заинтересовал Нокс — загадочный и довольно симпатичный одиночка. Ну, как одиночка? У него есть брат, и с другими обитателями лагеря он состоял в хороших отношениях, но Карен казалось, будто глубоко внутри он одинок. Впрочем, так думала не только она.

Нокса серьезные отношения не интересовали. После того, как четыре твари на его глазах разорвали Бет, часть него, что отвечала за чувства, умерла. Они собирались пожениться перед тем, как все началось, даже церковь выбрали. А потом, неожиданно, быстро и болезненно наступил конец всему: мечтам, любви, надеждам. О личной трагедии Нокса знал только Дерек, для остальных он был простым парнем, замкнутым и немного странноватым.

I. Заброшенное величие

Хендерсон, штат Невада

5 марта, 2024 год

Доктор Грегори Салливан был вне себя от злости: они отклонили его проект. Тот самый, на разработку которого он потратил пятнадцать лет. Пятнадцать! Этот проект был его детищем, смыслом жизни. Салливан возлагал на него огромные надежды, которые сегодня рассыпались прахом. То, что должно было стать величайшим открытием в истории человечества, улетело в мусорный бак.

Потому, что Джим Холланд счел его антигуманным.

Холланд, сукин сын... Да что ты понимаешь? Вот отец у тебя был гением, а ты — так, жалкая пародия. Хуже всего, что именно ты руководишь разработками, бездарный ублюдок! Мерзкий гуманист!

Доктор Салливан бесновался. Да так, что был готов разнести к чертовой матери собственный дом. В лаборатории он еле сдержался, чтобы не врезать по тощей физиономии Холланда и не заставить его выпить содержимое пробирки. А что? Неплохо бы вышло. Конечно, Салливана бы тут же арестовали, а в тюрьму ему не хотелось. Не тот уже возраст. Шестьдесят семь лет — это не шутки.

Поэтому пришлось сдержаться.

Доберман Купер, который каждый день встречал хозяина радостным лаем, сегодня помалкивал. Устроившись удобно на своей подушке, он настороженно наблюдал за Салливаном. Покормив пса, тот отправился в подвал — в свою святыню. Там он мог чувствовать себя богом.

Тяжелая дверь, защищенная кодовым замком, открылась, зажглись лампы. Просторный подвал совсем не походил на классический: в нем не хранились старые вещи, не располагалась уютная «холостяцкая» комната и не стояли полки с соленьями. Вместо перечисленного в центре подвала доктора Салливана находился большой стеклянный бокс прямоугольной формы, залитый белым светом. Внутри располагались: металлический шкаф с разноцветными папками на полках, два длинных металлических стола с расставленными на них колбами и пробирками, кушетка и офисное кресло на колесиках. На одном из столов стоял микроскоп.

Доктор Салливан по обыкновению облачился в защитный костюм и, наконец, вошел в личную лабораторию. Он построил ее восемь лет назад, чтобы иметь возможность заниматься разработкой проекта дома. Никто не знал о ее существовании, даже власти города. Вряд ли Салливану позволили бы устроить лабораторию прямо в подвале дома, в жилом квартале. Все-таки он работал с вирусами.

Кресло под Салливаном привычно скрипнуло. Доктор закрыл глаза и попытался расслабиться, привести в норму дыхание. Плевать на Холланда! Плевать на «ГИДРУ»! Он все равно закончит проект. Слово напыщенного индюка Холланда для него не указ.

Держа в руке пробирку, Салливан подъехал к столу, собираясь провести очередной тест. В клетке смиренно ждала своей участи крыса, которую он поймал в канализации пару дней назад. Набрав немного жидкости в шприц, доктор открыл клетку и, взяв грызуна за хвост, вытащил на свет. Крыса принялась извиваться и недовольно пищать. Понадобились усилия, чтобы вколоть ей вирус, но Салливан справился. Не в первый раз.

Что ж, теперь осталось ждать. Если все пройдет хорошо, и крыса не сдохнет, уже утром Салливан увидит результат.

Доктору внезапно стало жарко. Навалилась слабость, голову сдавило. Наверное, от переизбытка чувств. Шестьдесят семь — не тот возраст, когда острые эмоции просто угасают, не оставляя следов. Салливан решил, что на сегодня работы достаточно. Сейчас он поднимется наверх, примет ванну, а после ляжет на диван и включит какой-нибудь фильм. Даже гении должны иногда позволять себе расслабляться.

Салливан сделал всего два шага, когда в глазах резко потемнело. Сердце сжалось с такой силой, что ученый потерял способность дышать. Ноги подкосились, рука в агонии метнулась к столу, ища опору. Но так ни за что и не ухватилась, а вместо этого проскользила по столешнице, сметая на пол все, что на ней стояло.

В том числе колбу со смертельно опасным вирусом, разработанным доктором Салливаном и отклоненным профессором Холландом.

***

Солнце стояло в зените. Было жарко, и в голову Ноксу прокрались воспоминания из прошлого. Казалось, что с тех пор прошел день и в то же время вечность.

Еще три года назад эти места кишели туристами. Люди со всего мира приезжали в Национальный парк Редвуд, чтобы своими глазами увидеть гигантские секвойи и восхититься величием нетронутой природы. Сам Нокс бывал здесь дважды. До того, как мир перевернулся, он жил в Неваде и не слишком-то интересовался экскурсиями.

Гораздо большую важность для него имели стремительно развивавшиеся дела картеля.

С двадцати трех лет Нокс являлся членом одной из самых влиятельных криминальных группировок Америки, возглавляемой мексиканским наркобароном Роберто Эскаланте. Его деятельность охватывала всю Южную Америку и весомую часть Северной. За Эскаланте охотилась полиция десятков стран; все знали, чем он занимается, но ни у кого не находилось прямых улик. Всякий раз, попадая в руки блюстителей закона, Эскаланте находил неопровержимые доказательства своей непричастности к глобальному наркобизнесу, и его отпускали.

Нокс быстро завоевал расположение Эскаланте и других членов картеля. Впрочем, и врагов завел немало. Далеко не всем нравилось, что босс выделял белого выскочку и награждал привилегиями, тогда как латиносов заставлял выполнять самую грязную работу и угрожал убить за каждый промах. Десятки недовольных пытались избавиться от Нокса, но никому это не удалось. А вот их самих после покушений находили то в мусорных баках, то на дне водоема, то в петле.

II. Из последних сил

Всю сознательную жизнь Карен Бэйкер была трусихой. Она боялась всего, что могло представлять хотя бы малейшую опасность: начиная от пауков, заканчивая маньяками. Из-за этого ей было тяжело строить отношения с мужчинами, — в каждом она видела потенциального насильника, убийцу или альфонса. Те немногие, что удостаивались ее внимания, уходили через месяц-два, устав от бесконечных подозрений и претензий на пустом месте. Гейб Уоррен продержался дольше всех — его хватило на полгода.

Карен посетила множество психологов, но ожидаемой помощи так и не получила. Беспричинные фобии не поддавались лечению. Сколько специалисты ни пытались поменять мировоззрение Карен, ничего не выходило. В конце концов, она приняла свою ненормальность и перестала верить в чудеса.

Жизнь Карен представляла собой унылую стабильность: школа, в которой она была прилежной ученицей, медицинский колледж по наставлению родителей (отец Карен был хирургом, а мать — медсестрой), практика в одном из лучших госпиталей Лос-Анджелеса, полное отсутствие интереса к карьере и личной жизни, стремительно развивавшаяся игромания.

Игры были для Карен своего рода порталом в мир, к которому она духовно принадлежала. В них она чувствовала себя героиней — ловкой, умной и, самое главное, бесстрашной. Особенно Карен привлекали игры на тему постапокалипсиса, где приходилось выживать в уничтоженном мире, сражаясь с зомби и прочими мутантами. Друзья и знакомые посмеивались над ней, родители открыто осуждали. Про парней и говорить нечего, — они не видели ничего странного в увлечении играми подобной тематики мужчинами, но когда женщина с воодушевлением начинала рассказывать об истреблении зомби, одетая при этом в футболку с логотипом игры, они бежали прочь. Это не выглядело бы так странно, будь она подростком, но Карен уже исполнилось двадцать пять, а увлечение только крепло.

Игры никак не повлияли на отношение Карен к реальной жизни. Точнее, повлияли, но не так, как ей бы хотелось: Карен стала еще пугливее и осторожнее. Если бы не работа в госпитале, она бы перестала выходить из дома. Каждый поход на работу или в любое другое место был для Карен пыткой. Вместо косметики и прочих мелочей, без которых не обходились женщины в нормальном мире, в ее сумочке лежали два перцовых баллончика, складной нож и прочие средства самозащиты. Едва солнце опускалось за горизонт, как Карен спешила уйти с улицы, будучи уверенной, что сейчас ее наводнят маньяки, воры и прочие бандиты.

Когда мир начал стремительно вымирать, Карен думала, что станет одной из первых.

Она никак не ожидала, что останется одной из последних.

Те дни Карен до сих пор вспоминала с содроганием. Госпиталь был переполнен, врачей не хватало. Всех, кто хоть как-то смыслил в медицине, подключали к делу. Людей лечили опытные доктора, медсестры и санитары, через несколько дней в дело вступили даже ветеринары. Но пациенты все равно умирали десятками. Палаты были переполнены, люди лежали в коридорах. Коек и каталок на всех не хватало, и больных размещали на одеялах прямо на полу. Каждый день кто-то умирал, и примерно через две недели после начала эпидемии врачи перестали обращать внимание на смерти. Только Карен никак не могла привыкнуть. Всякий раз, видя, как очередной труп выносят из больницы, она впадала в ужас и панику.

Госпиталь превратился в карантинную зону. Приехали военные, которые быстро взяли его под контроль. Врачей обязали носить защитные костюмы и запретили покидать здание. Карен общалась с родителями только по телефону. Они находились в таком же положении, только в другой больнице.

Когда пациенты начали звереть и бросаться на людей, военные перешли к радикальным действиям. Тогда Карен решила: надо бежать.

Впервые за долгое время Карен порадовалась, что всегда была незаметной. Это помогло ей проникнуть в душевую и украсть форму у женщины-солдата, принимавшей душ. Переодевшись, Карен сумела выбраться через черный ход поздней ночью. Но обстановка снаружи оказалась еще страшнее, чем внутри.

Лос-Анджелес будто сошел с ума и превратился в одну из игр, горячо любимых Карен. Вот только, в отличие от виртуального персонажа, у нее не было запасных жизней и точек сохранения. Следовательно, не было права на ошибку.

Карен переоделась в повседневную одежду, которую не забыла прихватить с собой из госпиталя. Несколько часов она незаметно, темными переулками и крышами пробиралась через охваченный паникой город к своему дому. Никогда еще ей не было так страшно. Всюду кричали люди, не прекращалась стрельба, обезумевшие зараженные кидались на прохожих, тут и там горели здания и машины; небольшие группы вооруженных мужчин в гражданской одежде врывались в магазины и грабили их, на дорогах образовались длинные пробки, на светофоры никто не обращал внимания. Несколько раз Карен пыталась дозвониться родителям, но сеть постоянно была перегружена. Поднимаясь по пожарной лестнице на очередную крышу, она уронила смартфон, и он разбился об асфальт. На звук прибежали два сумасшедших, и Карен отбросила желание спуститься за телефоном.

Над городом кружили вертолеты. Военные сообщали об эвакуации и призывали граждан сохранять спокойствие. Их слова остались неуслышанными, — в городе царил хаос. Карен спешила домой, надеясь застать там родителей, но когда добежала, то увидела, что окна в доме разбиты, а дверь выломана. Около часа Карен сидела в кустах. Убедившись, наконец, что мародеры ушли, она обыскала дом. Родителей — живых или мертвых, — в нем не было. И не было, похоже, много дней. Внутри царил погром, деньги и ценные вещи исчезли.

III. На вершине мира

Смеркалось. Карен немного успокоилась и открыла глаза. Высота была ошеломляющей. Прежде Карен казалось, что сто футов не так уж много, но сейчас они ощущались иначе. Лес внизу лежал как на ладони. Огромные секвойи, конечно, превышали вышку в размерах, но рядом с ней они не росли. Макушки многих сосен не дотягивали до платформы. Карен подумала, что, если бы не обилие секвой на западе, она увидела бы океан.

— Ты в порядке? — прозвучал вопрос.

Карен вздрогнула и смутилась. Отвела взгляд.

— Да. Прости.

Нокс сидел в двух шагах от нее, навалившись спиной на ограждение. На нем была черная футболка с надписью «Живой», темно-синие свободные джинсы и черные кроссовки. Темно-каштановые, почти черные волосы немного отросли за несколько последних месяцев: передние пряди он теперь заправлял за уши, но они постоянно выскакивали. Лицо Нокса было гладко выбрито. Если он мог позволить себе отпустить волосы, то бороду — никогда. Он ее ненавидел. Карен невольно задержала на нем взгляд и вновь отметила, что в жизни не встречала мужчину привлекательнее. Многие в тридцать восемь выглядят почти стариками — во всяком случае те, кого знала Карен, — только не Нокс. Его брат Дерек, которому тридцать шесть, казался старше лет на пять.

Когда Нокс повернул голову в сторону Карен, она спешно отвернулась.

— Зачем ты пошла за мной? — сурово спросил Нокс. — И почему Боб тебя отпустил?

— Он не отпускал, — глядя на свои ноги, запакованные в темно-синие спортивные джинсы и темно-серые кроссовки, ответила Карен. — Я сбежала.

— Ах, сбежала, — саркастически усмехнулся Нокс. — В этом тебе нет равных. И как ты мимо Майка проскочила?

— В этом мне нет равных, — буркнула Карен, передразнив его.

Нокс в упор посмотрел на нее.

— Так зачем это все? В лагере было плохо? Тебя обижали?

— Нет.

— Тогда почему ушла? Ты оставила людей без врача.

— Я не врач. — Карен опустила голову еще ниже. — К тому же Лори многому научилась.

Лори Свон была подругой Карен. Боб и трое мужчин отбили ее у Отшельников. Бедняжку держали в плену и всячески издевались. Карен пожалела ее, со временем они подружились, и Лори переняла от подруги несколько полезных навыков.

— Сколько тебе лет, Карен?

— Что?.. — Она не ожидала такого вопроса.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать один.

— Тридцать один! — Нокс чертыхнулся. — Но развитие не тянет даже на шестнадцать. Ты понимаешь, что чуть не убила нас? Понимаешь, что, не будь этой вышки, нас бы разорвали?

— Да...

— Ни черта ты не понимаешь, Карен! — взбесился Нокс и вскочил на ноги. — Целых три года тебе везло: то один приютит, то другой; с тварями почти не сталкивалась, орду даже издалека не видела. Удивительно, что ты сумела столько времени прожить в стороне от хаоса. Так и жила бы дальше! Какого дьявола тебя понесло из лагеря?! Считаешь себя настолько полезной, чтобы составить мне компанию? Умеешь обращаться с оружием, готова убивать не только тварей, обладаешь железной стойкостью? Да ты полчаса ревела, только увидев орду! Она — не самое страшное, что существует за пределами лагеря.

— Нокс, перестань! — На глаза Карен снова навернулись слезы. — Я просто хотела помочь...

— Спасибо, помогла! Мы застряли здесь, возможно, на несколько дней; наши рюкзаки непонятно где и неизвестно, целы ли припасы. У нас с собой ни еды, ни воды. Просто замечательная помощь, Карен!

— Ты сказал, что орда уйдет к утру, — напомнила Карен.

— Теоретически, — немного успокоился Нокс и снова сел. — Иногда они стерегут добычу пять-шесть часов, иногда — два-три дня. Без припасов мы долго не продержимся.

— А может случиться так, что они не уйдут?

— Нет, — ответил Нокс, и у Карен отлегло от сердца. — Твари не привязываются к одному месту. Когда поймут, что мы недоступны, пойдут на поиски другой добычи. — Он пристально посмотрел на нее. — Как получилось, что ты за столько лет встретила так мало зараженных и ни разу не нарвалась на Отшельников? Это невероятно — три года прожить в Аду и не заметить чертей.

Карен пожала плечами.

— Мне давали приют хорошие люди, иногда семьи или общины вроде нашей. Я не ходила на вылазки. Сидела в лагере или защищенном здании, выполняла женские дела вроде готовки и стирки, оказывала медицинскую помощь. Я не умею драться, еще у меня много фобий, — поэтому мне не поручали работу за пределами укрепленной зоны.

— Но ты уходила от людей, скиталась одна. Неужели и тогда не сталкивалась с тварями или Отшельниками?

Карен поежилась, вспомнив рассказы Лори о людях, жестоко убивающих себе подобных.

— Нет, — ответила она. — Я передвигалась по безлюдным местам, обходила города и поселки, искала уединенные заброшенные дома, в которых жила какое-то время. Когда встречала других выживших, присоединялась к ним. Пару раз натыкалась на тварей, но их было мало. Однажды моя подруга погибла из-за них. Я не хочу говорить об этом.

— Сбежав из лагеря, ты подставила всех, — сказал Нокс, не глядя на Карен. Внизу еще бесновались твари, но уже не так активно, как поначалу. — Включая свою подругу. Если не хочешь до конца жизни скитаться, ты должна быть ответственной и ценить чужую заботу. Возможно, тебе хочется приключений, надоело сидеть на одном месте, но за последние три года мир сильно изменился. Больше нет полиции, которая тебя защитит; нет приютов, в которых принимают нуждающихся. Все эти годы тебе везло: ты встречала порядочных людей, которые давали кров и заботу. Но так не будет продолжаться вечно. Не все выжившие добрые. Ты до сих пор веришь, что сейчас, когда людей осталось мало, каждый стремится помочь ближнему, но это не так. Преступники и садисты не исчезли после апокалипсиса. Они стали развязнее. Законов больше нет кроме их собственных. Никто не придет, чтобы осудить за убийство или насилие; никто не посадит в тюрьму.

IV. Дивный новый мир

Хендерсон, штат Невада

20 марта, 2024 год

— Раз! Два! Давай!

С грохотом распахнулась дверь, и двое полицейских вошли в дом. На дороге стояла пожарная машина, спасатели ждали разрешения.

Специфический запах сбил полицейских с ног. Пахло гнилыми продуктами и чем-то еще — чем-то неприятно знакомым. Сержант Адам Родс внимательно осмотрелся, светя фонариком во все углы гостиной. Скоро он обнаружил источник запаха: между диваном и журнальным столиком лежал пес породы доберман и разлагался. По телу, покрытому язвами, ползали мухи и личинки.

— Твою мать... — пробормотал сержант и повернулся к напарнику. — Что тут произошло?

Молодой Джейк Слэйтер пожал плечами. Вопрос сержанта был адресован не ему, а вселенной.

— Ну и вонь, — прокомментировал он.

— Таких собак хозяева не бросают, — тем временем рассуждал Родс. — Видно, что псина сдохла от голода. Смотри: вся мебель изгрызена. Салливан, конечно, странноватый тип, но о питомце заботился.

— Откуда вам знать? — прищурился Слэйтер. — Может, он его намеренно голодом морил.

— Не думаю. Соседи сказали, что часто видели его гуляющим с собакой. А две недели назад пропали оба. Поговори-ка с Деймоном Гордоном. Это блондин за сорок, ждет на улице. Он нас и вызвал. Его сынишка утром случайно забросил мяч на участок Салливана, а когда пришел за ним, то услышал странные звуки из-под земли. Полагаю, из подвала. Я проверю, что там, а ты пойди, поспрашивай у Гордона, что и как.

Слэйтер кивнул. Нашарив в кармане зажигалку, он подкурил сигарету и вышел на крыльцо. Принялся разыскивать глазами в небольшой группе зевак мистера Гордона, который стоял в стороне с хмурым лицом. Мужчину мало заботил сосед с его проблемами, он думал о собственной — о предстоящем разводе и уютном доме, который Сара у него, скорее всего, отсудит.

Вместе с сержантом в подвал отправились двое спасателей. Если Салливан там, то ему может понадобиться помощь. Мужчины спустились по бетонной лестнице и наткнулись на тяжелую дверь, защищенную кодовым замком.

— Вот это да, — проговорил из-за спины Родса один из спасателей. — Что он там прячет?

— Сейчас узнаем. — Родс терпеливо дождался, пока специалист вскрыл замок. — За мной, парни.

Взявшись за ручку, Адам Родс открыл дверь, и глазам предстало неожиданное зрелище: пол был усыпан битым стеклом и предметами в виде пипеток, пинцетов, ватных палочек и прочего лабораторного скарба. На потолке мигала флуоресцентная лампа, и Родс направил фонарь перед собой, чтобы лучше рассмотреть помещение. Все, что в нем находилось, было сломано, разбито и разбросано по полу.

— Что здесь произошло? — изумленно пробормотал спасатель. — И где Салливан?

Он стоял за спиной у сержанта, поэтому не увидел, как изменилось лицо того и дрогнул фонарь в руке. А вот коллега уже заметил и оцепенел, тупо глядя в одну точку.

Освещенный лучом фонаря, доктор Грегори Салливан сидел на полу, среди стекла и разрухи, в одних трусах. Тело его было вымазано кровью, голова полностью облысела и покрылась пятнами, похожими на трупные. Лицо доктора являло собой маску истинного безумия. Держа в руках трупик кошки, Салливан раздирал его окровавленными зубами и с аппетитом чавкал. На полу лежали мертвыми и изувеченными рыжая беспородная собака и две крысы. Родс заставил себя повернуть голову и увидел приоткрытое окошко под потолком. Похоже, именно этим путем собака с кошкой попали в подвал. Салливан наверняка приманил их, поймал и сожрал.

Родс осторожно достал рацию, собираясь вызвать подмогу. Через несколько минут сержант полиции и два спасателя покинули жуткий дом. Оказавшись на улице, они радовались солнцу и чистому воздуху, не подозревая, что несколько минут назад распахнули Ящик Пандоры.

***

Над лагерем поднимались клубы черного дыма. Огонь не трещал, а шипел, как разгневанный змей. Карен не смотрела в ту сторону. Не могла поверить, что все происходит на самом деле, и людей, которых полюбила, как семью, она больше никогда не увидит. У Карен не осталось даже фотографий, — последние три года их никто не делал, а бумажные снимки из «прошлой жизни» носили с собой единицы. Боб тоже носил — старенькое фото, на котором он в обнимку с женой на фоне их дома. Но после бойни это фото уже не найти.

Нокс вернулся через несколько минут и поставил на землю два рюкзака, набитых под завязку. Они по-прежнему были в грязи и крови. На плече у него висела винтовка, которую нежно любил Майк. В лагере дотлевал большой костер.

— Я собрал уцелевшие медикаменты и кое-какие вещи, — сообщил Нокс. — Уходим. Дым мог привлечь тех, с кем я бы не хотел встретиться.

Должно быть, он имел в виду Отшельников, но Карен не стала уточнять. Молча встав, она взяла в руку свой рюкзак. Он оказался очень тяжелым. Плюнув на брезгливость, Нокс надел свой на плечи и взял у Карен ее ношу.

— Я понесу, — сказал он.

— Не стоит. Я сама...

V. Разведка

Солнце медленно двигалось на запад. Идти на разведку днем — самоубийство. Впрочем, ночью тоже, если дело касалось Отшельников. Эти ребята сначала стреляют, а потом спрашивают имя. Но нет смысла продолжать путь, не проверив лагерь. Нокс почти не сомневался, что Дерека схватили Отшельники. Им нужны крепкие парни, умеющие держать оружие, а он именно такой. От прежнего пацифиста ничего не осталось, — три года скитаний по мертвым землям превратили Дерека в сурового циничного мужчину, для которого фраза «мир во всем мире» больше не актуальна.

— Если меня схватят, — наставлял Нокс Карен, — немедленно уходи. Женщины не представляют ценности для Отшельников, но служат им секс-куклами — до тех пор, пока живы. Тебя будут насиловать сутками, пока не испустишь дух, а потом выбросят. Так что не смей геройствовать. Сиди тихо. Если не вернусь в течение часа, забирай вещи и уноси ноги. Иди куда хочешь, только подальше отсюда.

Карен трясло. Только сейчас до нее стало доходить, что уже ночью, возможно, она останется одна.

Впервые в жизни она испугалась одиночества.

— Куда я пойду? — чуть не плача, бормотала Карен. — Я не выживу...

— Выживешь. — Нокс строго смотрел ей в глаза. — А на что ты надеялась, увязавшись за мной? Что я защищу тебя от всех опасностей? Я такой же человек, и меня так же легко убить. Ты в любую минуту можешь остаться одна. И что тогда? Ляжешь умирать?

Пристыженная Карен опустила голову. Нокс прав, а она до сих пор не перестала строить воздушные замки. Спасительного лагеря больше нет, как нет и домов, сердобольные хозяева которых давали ей приют и защиту от внешнего мира. Она сама выбрала опасную жизнь, поддавшись чувствам, нечего теперь сожалеть. Впрочем, если бы осталась в лагере, то уже была бы мертва. Но это мало утешало.

Нокс еще два раза взбирался с биноклем на сосну. Приближался вечер, и в лагере Отшельников зажглись огни. Вспыхнул большой костер, направивший в небо столб черного дыма, — оставалось догадываться, что они там жгли, — по обеим сторонам от импровизированных ворот загорелись факелы. Люди еще сновали по лагерю, но постепенно расходились. На вышке сменился караул — теперь там стояло двое, — несколько вооруженных мужчин патрулировали периметр.

Лагерь Отшельников готовился ко сну.

За весь день Нокс ни разу не увидел Дерека, но это не успокаивало, а, наоборот, вселяло тревогу. Может, он ошибся, и отмороженные садисты убили его. Может, им не нужен лишний рот, даже если он способен управляться с оружием. Или Дерек отчаянно сопротивлялся, чем подписал себе смертный приговор. Он всегда был упертым, и в стычке с Отшельниками это могло здорово навредить.

Когда совсем стемнело, Нокс, проверив магазин «Глока» и механизм оружия в целом, засунул пистолет за пояс и направился к лагерю. Напомнив Карен о том, что она должна сделать в случае его неудачи, бесшумно пересек дорогу и, пригнувшись, исчез в высокой траве.

Звуки ночи, которые Карен всегда любила, сегодня вгоняли в ужас. Съежившись, она вздрагивала от каждого шороха и постоянно смотрела в бинокль. Лагерь находился совсем близко, она даже слышала приглушенные голоса. В первую же минуту Карен потеряла из виду Нокса, и тогда-то стало особенно страшно. Романтические мечты вытеснила мысль о возможном одиночестве посреди опасного, полумертвого мира. Куда она пойдет? Где будет жить?

Кто будет ее защищать?

Карен со стыдом осознала, что никогда не была приспособленной к жизни. Вот Викки Саммерс, подруга детства, точно не раскисла бы. Она бы нашла способ выжить и помогла бы выжить другим. Викки была бойкой и храброй, не раз защищала Карен от соседских мальчишек. Лили Грэм тоже не пропала бы в новом мире. Они никогда не были подругами, всего лишь посещали вместе несколько занятий в старшей школе, но Лили всегда восхищала Карен. Она была идеальной: красивой, популярной, спортивной и смелой. Капитан команды чирлидеров, отличница, фотомодель и каратистка, — Лили сочетала в себе нежность и силу, красоту и величие. Она могла бы вести за собой людей, создала бы свой лагерь...

Викки Саммерс повесилась, когда родителей на ее глазах убили твари.

Лили Грэм застрелили в голову во время беспорядков.

О первой сообщили в новостях, — тогда телевидение еще существовало, — вторая умерла в госпитале, где работала Карен.

Лучшие погибли первыми. Словно Господь не хотел, чтобы они варились в дерьме, которое Он заготовил для этого мира. Господь прибрал их души, подарил им покой, а ничтожества вроде Карен заставил выживать в аду.

Почему-то именно сейчас, сидя в темноте и дрожа от страха, Карен подумала о Боге. Она никогда не была верующей, не ходила в церковь по воскресеньям и усмехалась, видя, как кто-то читает Библию. Родители не отличались особой религиозностью, но все же соблюдали некоторые обычаи, тогда как Карен, считая себя светским человеком, смеялась над ними и всеми, кто верил в существование Высших Сил.

И вот результат: они в лучшем мире, а она осталась в своем — кишащем тварями и убийцами.

Слезы побежали по щекам, и Карен нервно стерла их тыльной стороной ладони. Нет уж, она не станет сидеть и плакать! Пусть в ней нет храбрости Викки и выносливости Лили, но обе не продержались даже месяца, а ей удалось прожить в аду целых три года. В относительной безопасности. Может, из нее не получится воина, зато ей сопутствует удача. Нужно перестать жалеть себя и сосредоточиться на том, что получается у нее лучше всего: на умении вовремя убежать от опасности.

VI. Заложник

— Эй, Кайл, что там у тебя? — прокричали с вышки.

Карен стояла с поднятыми руками перед бритоголовым мужиком и тряслась от страха. Она не заметила его, не успела убежать.

Впервые в жизни не успела убежать.

— Олень! — отозвался бритоголовый и продолжил плотоядно пялиться на Карен.

— Помощь нужна?

— Нет! Сам справлюсь!

В руках Отшельник держал АК-47, дулом направленный прямо в грудь Карен. Крепкий мужик, от которого дурно пахло, облизывался, глядя на женщину в обтягивающей майке. Видно, не захотел делить ее с остальными или хотя бы намеревался стать первым, а уж потом отвести в лагерь.

— На колени, — повторил Кайл, шевеля оружием и попутно высвобождая из штанов своего дружка. — Будешь паинькой, не пристрелю.

Карен побледнела. Ее затрясло. Однажды она попала в подобную ситуацию, которая закончилась психологической травмой. Паника охватила разум и тело, в глазах появилась резь.

— Послушай, — Карен вытянула трясущуюся правую руку, а глазами отчаянно искала путь к отступлению, — мы могли бы обойтись без этого...

— На колени, тупая ты сука! — взревел Отшельник и для убедительности щелкнул затвором.

Карен вздрогнула и бросила отчаянный взгляд на твердеющий член Отшельника, торчащий у него из штанов. Тут же отвела глаза и задрожала сильнее. Кайл, начавший терять терпение, уткнул ей в грудь дуло автомата.

— Или ты сейчас же начнешь сосать, или я трахну твой труп, — процедил он ей в лицо, одарив мерзким запахом изо рта.

— Хорошо-хорошо! — вскинула руки Карен. — Хорошо...

Отшельник отступил на шаг, и Карен выдохнула, перестав чувствовать нажим. Но дышать все равно было трудно. Перед глазами мелькали страшные сцены из прошлого, по щекам покатились слезы. Не опуская рук и не сводя взгляда с лица, перекошенного злобой и похотью, она стала медленно опускаться на колени.

— Живее, сука!

И в этот миг в висок Отшельнику уткнулось холодное дуло.

— Дернешься — вышибу мозги.

Карен замерла, едва достигнув коленями земли, а лицо Кайла мгновенно приняло другое выражение — испуганное. Отшельник застыл и, похоже, забыл о женщине и своем непотребном виде.

— Отдай ей пушку, — прозвучал новый приказ.

Кайл не пошевелился.

— Отдай пушку, я сказал!

Дуло надавило сильнее, и Отшельник испуганно вздрогнул. Бросил автомат к ногам Карен словно змею, которая волшебным образом оказалась у него в руках. Карен все еще дрожала, не обращая внимания на оружие.

Приказав Отшельнику засунуть член обратно в трусы, Нокс оглушил его, а затем одарил испепеляющим взглядом плачущую женщину.

— Какого черта, Карен?

Она сидела на коленях, дрожа всем телом и закрыв ладонями лицо, и плакала.

— Вставай. Нужно уходить, пока его дружки не прибежали.

Карен словно не услышала его.

— Карен! — Нокс схватил ее плечо и дернул, пытаясь поставить на ноги, но она грубо оттолкнула его.

— Не трогай меня!

Разжав пальцы, он отступил, кипя от злости.

— Да что с тобой не так?

Карен подхватила с земли винтовку и обняла ее, а второй рукой принялась вытирать слезы. Покачав головой, Нокс взвалил Отшельника на плечо и понес в лесную чащу. Карен, шмыгая носом, медленно двинулась следом.

.

Кайл очнулся и сразу же услышал журчание воды. Он лежал на боку на берегу ручья, затылок пронзала тупая боль, а руки были крепко связаны за спиной.

— Доброе утро, принцесса.

Кто-то пнул его в бок, а затем, схватив за шиворот, рывком поставил на колени. Кайл заметил, что небо посветлело. Скоро рассвет.

— Значит, так. — Кто-то сел на корточки справа от Кайла. Мужчина повернул голову и ощутил новый укол в затылке. — Мы немного поболтаем, и ты пойдешь к своим. Если, конечно, не станешь делать глупостей.

Рядом с Кайлом сидел мужчина лет тридцати с небольшим, темноволосый, в черной футболке с надписью «Живой». В отличие от большинства выживших он не носил бороды и не вонял, как помойная яма. Не вымерли еще психи, следящие за своей внешностью, как будто нет более важных дел.

— Чего тебе надо? — грубо спросил Отшельник.

— Я же сказал: поговорить.

— Послушай, — Отшельник дернулся, — я не знал, что это твоя сучка, понятно? Думал, она там одна шляется. Извини. Развяжи меня, и мирно разойдемся.

— Мирно? — усмехнулся Нокс. — Удивлен, что вы, Отшельники, знаете это слово.

— Послушай, мужик, просто развяжи меня, о’кей? Я вернусь в лагерь, а вы пойдете, куда шли. Я не расскажу о вас своим, обещаю.

— Довольно. — Нокс встал и, зайдя ему за спину, схватил за шею. Наклонил Отшельника к воде. — Я задам тебе несколько вопросов, в твоих интересах ответить на них честно. Если не будешь врать, вернешься в лагерь, в противном случае придется отрастить жабры.

VII. Одиночество смертельно

Нокс выбежал к ручью. Отшельник все еще лежал на берегу с простреленным черепом и связанными за спиной руками, но ни Карен, ни ее вещей не было.

Куда подевалась эта чокнутая?

Нокс не мог определить, чего в нем больше: злости или жалости. С одной стороны, после уничтожения лагеря ордой он чувствовал себя ответственным за безопасность Карен, но, с другой — хотел оставить ее и уйти. Каждая минута на счету. Каждую минуту Дерек рисковал умереть, если все еще был жив. Вместо того, чтобы бегать за взбалмошной девицей, Нокс должен отыскать брата и спасти от опасности, в которую тот несомненно влип. Он всю жизнь защищал и оберегал Дерека, и теперь должен думать о нем, а не о психичке, которой в радость трепать ему нервы.

Когда эмоции улеглись, Нокс начал мыслить рационально и понял, почему впал в отчаяние: он никогда в жизни не оставался один. Даже в самые трудные времена его окружали надежные люди. У него всегда были друзья и семья. Пусть они с Дереком не общались несколько лет, Нокс знал, где его брат. Он знал, что с Дереком все в порядке. Теперь у Нокса не осталось никого: друзья и любимая девушка мертвы, брат пропал без вести (и, может быть, тоже мертв). Впервые в жизни он остался один.

Но ведь есть Карен. Они не были друзьями в лагере, но могли бы стать ими сейчас. Карен пошла за ним в опасный мир, старалась помочь изо всех сил. Да, она наивна, неопытна в вопросах выживания, но надежна. С ней трудно, но глупо ждать от нее ножа в спину. И все же поступки Карен раздражали Нокса, ненавидящего капризы и спонтанность.

Тревога разгорелась в груди с новой силой. Нокс уже не сомневался, что Карен обиделась и ушла. Никто ее не похищал, и тварей поблизости не было, когда она исчезла. Эта своенравная особа оскорбилась из-за того, что ей не позволили поплакать в жилетку, и тихо сбежала.

Что ж, сбегать она умеет.

Часть Нокса хотела развернуться и уйти. Хватит с него Карен и бессмысленной опеки! Девица уже взрослая, сама о себе позаботится. Нокс не понимал, почему не может просто уйти и оставить ее на произвол судьбы. До пропажи Дерека они почти не общались. Временами он замечал заинтересованные взгляды Карен в его сторону и догадывался, почему она пошла за ним, но после смерти Бет он не хотел новых отношений. Секс без обязательств — это одно, но Карен, похоже, рассчитывала на нечто большее. На то, чему в новом мире нет места. За последние три года люди сильно изменились. Больше никто ни в кого не влюблялся. Мужчины и женщины время от времени удовлетворяли плотские потребности, но и только. Прошли времена свиданий, цветов и ухаживаний. Карен еще не привыкла к мысли, что мир изменился. Ей повезло жить в защищенных лагерях и отдаленных домишках, обитатели которых изо всех сил создавали иллюзию нормальной жизни. Три года она носила повязку на глазах, защищающую от реальности.

Если оставить Карен одну, она непременно умрет.

Нокс не кричал. Опасно. Рации у Карен не имелось, поэтому пришлось искать ее наугад. Нокс не был следопытом, поэтому не мог сказать точно, в какую сторону ушла его спутница. Интуиция подсказывала, что Карен не пойдет назад к лагерю. Там опасно и больше нет никого, кто мог бы защитить. Мимо лагеря Отшельников она бы тоже не рискнула пройти, особенно днем. Даже ночью попалась патрульному, а уж при свете проскользнуть незамеченной еще сложнее. За Ноксом она тоже не шла. Значит, осталось одно направление: на восток.

Не обнаружив тропы, Нокс отправился навстречу солнцу по высокой траве. Кое-где она была примята, и он понадеялся, что здесь прошла Карен, а не тварь. Пройдя несколько шагов, Нокс резко остановился и прислушался. Минуту назад весело щебетали птицы, но теперь лес окутывала зловещая тишина.

— Черт, — тихо выругался Нокс.

Птицы не реагировали на одну тварь или небольшую группу, но замолкали, если рядом появлялась орда. Нокс надеялся, что твари ушли в другом направлении, но, похоже, они все еще здесь — искали, чем бы поживиться. Не исключено, что Отшельник, напавший на Карен, привлек их стрельбой, и теперь они рыскали по окрестностям в поисках свежего мяса.

По спине пробежал холодок. Орда совсем рядом. Нокс не слышал возни тварей и не чувствовал мерзкого запаха, но умолкшие птицы — сигнал, который никогда не бывает ложным. Он рассказывал об этом Карен и понадеялся, что она запомнила предупреждение, но если нет? Если она прямо сейчас идет в лапы смерти? Карен рассеяна и все еще беспечно относилась к происходящему. Вдруг она забыла о безопасности?

Нужно срочно найти ее и уносить отсюда ноги.

.

Карен стояла в нерешительности, не зная, куда идти. Она понятия не имела, где находилась орда, но знала, что неподалеку. Нокс говорил, что птицы умолкают, когда чувствуют рядом толпу тварей. Других причин, по которым они могли разом заткнуться, не существовало.

Обида рассеялась, уступив место страху. Карен пригнулась, прячась в траве, и затаила дыхание. Навострила уши, но ничего не услышала. Втянула носом воздух, но он был чистым. От тварей несло хуже, чем из помойного ведра, но Карен пока не чувствовала смрадного запаха. Правда, это нисколько не успокаивало. Сейчас вони нет, но скоро появится.

***

Роб и Шейн вернулись ни с чем. Они прочесали окрестности, но Кайла след простыл. Ночью он подстрелил оленя и собирался принести в лагерь долгожданное мясо, но люди, отправленные на поиски собрата, не нашли ни его самого, ни оленя.

VIII. Направление — север

Лас-Вегас, штат Невада

29 марта, 2024 год

Сегодня Джиму Спенсеру везло как никогда. Пока его друг и деловой партнер из Эмиратов, в стельку пьяный, пытался сделать очередную ставку в надежде отыграться, Спенсер прибавил к уже имеющимся еще пару десятков разноцветных фишек. Сегодня у него отличный улов. Саид был хорош в бизнесе, но совсем не умел пить и играть. Продувал состояние глазом не моргнув, как будто деньги шли к нему в карманы прямо из-под земли. Хотя в какой-то степени так и было, — семье Саида аль Амина принадлежала нефтедобывающая компания, а недавно он открыл дочернюю — вместе со своим американским партнером.

И все же зря он так глупо просаживал бабки. Как любил повторять Спенсер: «Не умеешь играть, не лезь в казино». Надо уводить пьяного идиота, пока он не бросил на кон свои акции.

Джим Спенсер был человеком экономным. Он любил жить на полную катушку, но никогда не тратил деньги бездумно. Несмотря на то, что являлся одним из богатейших людей Америки, Джим не позволял себе транжирства. Все, что он приобретал, имело хоть небольшую, но ценность. Спенсер умел контролировать азарт: если ему не везло, он не надеялся на удачу. Такие, как Саид, спонсируют все казино Вегаса. Если бы каждый играл, как Джим, этот бизнес давно перестал бы существовать. Но Джим Спенсер — редкий экземпляр. В основном посетители игорных заведений ведут себя как этот глупый араб: спускают огромные суммы в слепой надежде выиграть миллионы долларов, а в итоге уходят пустыми, еще и большими долгами. Вегас делает большие деньги на дураках, — умные игроки приносят совсем мало прибыли.

Пьяный Саид ругался, пока друг и компаньон волок его из казино. Заткнулся лишь, когда прохладный ночной воздух ударил в лицо. Спенсер обрадовался, что не придется дальше краснеть за араба, и повел его к парковке в надежде быстрее уехать.

На парковке кто-то дрался.

Немолодая роскошная женщина в коротком черном платье истошно вопила, пока ее кавалер (или муж) катался по земле в обнимку с другим мужчиной и бил его кулаками куда придется. Он нецензурно ругался, тогда как противник хрипел и рычал в ответ. Спенсер подумал, что тот либо вдрызг пьяный, либо ему повредили трахею. Но удивительно, что он в таком состоянии умудрялся одерживать победу.

Крики привлекли людей. Должно быть, эти двое дрались недавно, потому что, когда пришли Джим и Саид, здесь не было никого, кроме дерущихся и дамы в черном платье. А теперь появились двое солидных мужчин, две ярко накрашенные девушки и пожилой джентльмен с тростью.

— Надо вызвать полицию, — неуверенно сказала одна из девушек подруге.

Та кивнула и достала из кармана мобильный. Принялась набирать номер.

Саид притих и, казалось, даже протрезвел. Происходящее его заинтересовало, и он пытался подойти поближе, но Спенсер потянул его в другую сторону — к своему «Шевроле», рядом с которым стоял личный водитель, издалека наблюдающий за дракой.

— Это не наше дело, — раздраженно буркнул Спенсер. — Идем же.

Саид что-то бормотал, но Джим не слушал. Не хватало им засветиться на фоне драки. Спенсер не понаслышке знал, как репортеры умеют переворачивать факты. Если лица Джима и Саида попадут в объектив чьего-нибудь смартфона, завтра выйдет статья, из которой выяснится, что драку затеял ни кто иной, как генеральный директор «Аминсер Компани», или сразу оба. Их будут полоскать в грязи все, кому заблагорассудится, как полощут любую знаменитость, оказавшуюся не в то время не в том месте.

Поэтому, пока никто не ткнул пальцем в их узнаваемые физиономии, надо лезть в машину и убираться отсюда.

Хоровой крик ужаса заставил Спенсера остановиться и обернуться. Сначала он ничего не увидел из-за спин зевак, но когда те отскочили и расступились, волосы на затылке Джима зашевелились: хрипевший мужчина зубами рвал горло жертвы, смачно проглатывая куски. Кровь брызгала во все стороны, а он, прижимая к земле трепыхающегося толстяка, жрал его живьем. Девицы, как по команде, направили на них камеры смартфонов, а пожилой мужчина, ловко работая тростью, заторопился прочь, охая и неопределенно махая рукой.

— Срань... — пробормотал побледневший Саид, из уст которого никогда прежде не звучали ругательства.

Опомнившийся Спенсер потянул его за собой с удвоенной силой.

— Уходим! Шевели ногами, мать твою!

Они побежали к машине, а психопат, бросив терзать обмякшую жертву, вскочил и кинулся на девушек. Раздался пронзительный крик, смартфон упал на землю, а за ним — хозяйка под напором безумца с окровавленным ртом.

Не успела девушка выдохнуть, как крепкие челюсти сомкнулись на щеке и оторвали ее.

***

Орда снесла лагерь Отшельников как цунами прибрежный городок. Частокол валялся на земле вместе с палатками и вышкой, которая оказалась неустойчивой и рухнула раньше, чем последняя часть забора. Обстановка напоминала ту, с которой Ноксу и Карен пришлось столкнуться в лагере Боба Шелдона: повсюду лежали окровавленные части тел, царила разруха и стоял ужасный смрад. Прежде, чем смогли подойти, Нокс и Карен два часа сидели на сосне, ожидая, пока твари насытятся и уйдут.

IX. Кресент-Сити

— Почему «Нокс»? Это твоя фамилия?

Нокс отвлекся от дороги. Смеркалось, топлива в баке осталось меньше четверти (насчет полного бака Дэйв приукрасил), и следовало найти место для ночлега. Недавно путники миновали Кламат, где Ноксу посчастливилось раздобыть канистру с топливом в подвале одного из давно заброшенных домов.

Сначала они хотели заночевать в Кламате, но местные твари начали собираться в орду прямо на глазах Нокса, и он посчитал правильным ехать дальше. Когда-то здесь располагался лагерь, но именно из-за тварей пришлось переехать. Кое-где еще встречались остатки былой жизни: покосившийся забор, веревки для белья, стойло для лошадей. Дома, в которых еще недавно жили Нокс и остальные, стояли заброшенными и медленно разрушались.

— Да, фамилия, — ответил Нокс отстраненно. — И прозвище.

— Ко многим обращаются по фамилии, — смущенно произнесла Карен.

— Здесь другая история. Я с детства люблю латынь, а еще ночь, поэтому, обнаружив созвучное слово, стал подписываться без «кей»[1]. — Поняв, что Карен далека от мертвых языков, он пояснил: — «Nox» — это «ночь» на латыни.

— Интересно, — протянула Карен. — А как твое имя?

— Это неважно. — Взгляд Нокса снова стал пустым. — Обращайся ко мне, как привыкла.

Карен пожала плечами. С каждым днем Нокс становился все более загадочным. А, может, он был таким всегда? Карен только сейчас начала понимать, что влюбилась в «картинку». Так же наивно, как молодые девочки влюблялись в знаменитостей, постеры которых служили обоями в их комнатах. Эти девочки любили не людей, а образы, созданные менеджерами и пиар-компаниями. В своих фантазиях они не допускали мысли, что кумир мог иметь вредные привычки и темное прошлое (или настоящее); они смотрели на идеально отфотошопленные фотографии и пускали по ним слюни; до дыр затирали любимые фильмы, в которых актеры представали в образе героев, и верили, что они такие же в реальной жизни; ходили на концерты, наивно полагая, что за кулисами кумиры такие же веселые и доброжелательные, как на сцене. Если кому-то выпадал шанс ближе познакомиться со знаменитостью, часто за этим знакомством наступало разочарование. Розовые очки разбивались, и влюбленная девушка видела перед собой обыкновенного человека — неидеального, часто капризного и надменного. И любовь проходила.

Последние пару дней Карен находилась в сомнениях. Нокс по-прежнему привлекал ее, но теперь она стала его опасаться. Неизвестно, что на уме у человека, не желающего называть свое имя и умалчивающего о большей части собственной жизни. Казалось, он смирился с присутствием Карен в своем путешествии, но она по-прежнему оставалась обузой. Не уничтожь орда лагерь Шелдона, Нокс оставил бы Карен там. Она ему не нужна.

Так почему же он до сих пор нужен ей?

Карен ненавидела себя за глупость, наивность и скромный опыт в отношениях с мужчинами. Из-за игромании она не могла построить серьезные, надежные отношения; ухажеры бежали от нее, как от огня, только узнав о предпочтениях. Почему-то мужчина, помешанный на компьютерных играх, воспринимался женщинами нормально, но в обратную сторону этот прием не работал. Несмотря на бешеное развитие феминизма и засилье семейных психологов, кричавших о равноправии, мужчины продолжали искать женственных и хозяйственных спутниц жизни. Девицы, сутками убивавшие виртуальных зомби, никого не привлекали. По этой причине Карен редко заводила отношения с противоположным полом, и продолжались те недолго.

В новом мире игра стала реальностью, но для Карен ничего не изменилось. Она такая же невостребованная, какой была всю взрослую жизнь.

Впереди показалась заброшенная автозаправка. Нокс припарковался за магазином и достал из багажника спальный мешок и АК-47. Карен достала свой и сунула за пояс «Глок». Оба поднялись по железной лестнице, прибитой к стене, на крышу заправки, и разложили там мешки. Наскоро поужинали мясными консервами и легли спать. Они уже прибыли в округ Дель-Норте. Завтра доберутся до Кресент-Сити и, возможно, найдут там Дерека.

***

— Мы прочесали город. Святая мать исчезла.

Огромный татуированный мужчина с длинными рыжими усами и рыжим «ежиком» на голове вонзил испепеляющий взгляд в азиата, одетого в военную форму. Он не помнил его имени, да и не должен помнить. В этом городе только одна власть — он сам, и только его должны узнавать и почитать. Так было до прошлой недели, пока шлюха, которую он возвысил над остальными, не пустилась в бега.

Святой отец — а в прошлом серийный убийца и насильник — Джо Хант встал со стула, похожего на трон, и выпрямился во весь свой рост, а составлял он без малого семь футов. Ряса священника сидела на нем как платье на корове. Могучие мускулы готовы были в любой миг разорвать в клочья натянутую до предела ткань. В церкви горели свечи, на скамьях сидели люди, пришедшие помолиться. Но не Богу. Нет, Господь давно оставил эту проклятую обитель. Прихожане ходили молиться Ханту, а тот, в зависимости от их искренности и пожеланий, решал, кого одарить благами, а кому пустить пулю прямо в подхалимный рот.

— Она не могла уйти далеко, — прорычал самопровозглашенный пастор, тряхнув увесистым кулаком. Глядя на этот кулак, азиат поежился. — Ищите всю ночь, но верните Святую мать в обитель.

Хант кипел от ярости. Почти с начала эпидемии он контролировал Кресент-Сити. Он и его дружки, с которыми Хант постепенно расправлялся. За это время никому не приходило в голову перебегать ему дорогу; никто не смел ослушаться его приказов.

X. Остатки былой роскоши

Собаки лаяли, но не бросались. Судя по взгляду Карен, который она не отводила от овчарок, Нокс понял: собак его спутница боится больше, чем людей с винтовками.

— Бросай пушку! — прорычал один из троицы. — И телке своей скажи, чтобы бросила!

— У «телки» есть уши! — возмутилась Карен, оторвавшись от лающих собак. — И она умеет ими пользоваться.

Незнакомцы с винтовками хором гоготнули, а Нокс шикнул на Карен. Они и так в заднице, а девица вдруг, не вовремя осмелев, усугубляет ситуацию.

Нокс и Карен сложили оружие на землю. Всё, включая ножи и запас патронов. Пока один держал их на прицеле, двое других бесцеремонно обыскивали «Мустанг».

— Послушайте, мы здесь проездом, — завел дипломатическую беседу Нокс. — Забирайте, что нужно, и отпустите нас.

Он почувствовал неприятное дежа вю: совсем недавно вот так же оправдывался перед ним тот Отшельник. Какой же все-таки властью обладает дуло, нацеленное в лоб!

— Мне плевать, откуда вы и что делаете в городе, — отрезал тот, кто, похоже, был у них главарем. — Поедете с нами. На месте разберемся.

Нокс и Карен переглянулись.

— На месте? — спросил мужчина.

Главарь бросил на него ненавидящий взгляд.

— Вы проникли на частную территорию и понесете за это наказание.

— Частная территория?! — опешил Нокс. — Этот город...

— Кресент-Сити — собственность Церкви, — рыкнул человек, державший их на мушке. — Никто не имеет права входить в него и выходить без письменного разрешения Святого отца. Не тратьте наше время.

Заметив, что друзья закончили обыск машины, он, не опуская винтовки, велел «нарушителям» следовать за ним. Когда в спины обоим уткнулись винтовки, он повернулся и пошел впереди. Карен и Нокс тревожно переглянулись.

Похоже, они только что попали в лапы чокнутых сектантов.

***

Ребенок в животе снова толкнулся. Эстер вздрогнула и распахнула глаза. Она вновь задремала. Осторожно выглянув в окно, поняла, что солнце только что село. Хорошо. Еще немного, и можно будет покинуть это здание, а, если повезет, то и город.

Стену построили военные, когда эпидемия вышла из-под контроля. Здесь находилась карантинная зона. Логотип «ХИМЕРЫ» все еще виден на стене. Часть белой краски стерлась, но голова волка с крыльями, заключенная в разорванный круг (который раньше был целым), все еще сурово взирала на подступающих к воротам. Рядом со стеной третий год стоял заброшенным полевой госпиталь «ГИДРЫ». Там содержали зараженных, которых надеялись вылечить. Конечно, никто тогда не выздоровел. Обезумевшие жертвы вируса убили сначала докторов, потом солдат. Лагерь продержался два дня, а карантинная зона — два месяца.

Эстер сбежала вместе с Харрисоном, когда запахло жареным. Люди стали обращаться в тварей один за другим. Сначала военные контролировали ситуацию, отстреливая их, как бродячих собак, а потом зараженных стало больше, и защита не справилась. Начался беспредел, и Эстер с другом сделали ноги. Больше двух лет они жили в южной части Кресент-Сити, где по неизвестным причинам было меньше всего зараженных, а однажды отправились на роковую вылазку, в которой Харрисон погиб, а Эстер забрали люди Джо Ханта. Возвращаясь в карантинную зону, она думала, что будет жить в относительном спокойствии под защитой, но вышло так, что местность, обнесенная высоким забором с колючей проволокой, стала ее тюрьмой.

Тюрьмой, из которой она вряд ли сможет сбежать во второй раз.

***

На дороге, ведущей к огражденной забором территории, стоял полицейский «Форд Таурус» в почти идеальном состоянии. Краска лишь немного облупилась, но надпись «Полиция округа Дель-Норте» читалась отчетливо.

— Выгуляй собак, — бросил главарь одному из спутников, дав понять, что ему и овчаркам нет места в машине.

Грубо втолкнув «арестованных» на заднее сиденье, главарь и его помощник сели на свои места. Прочная металлическая решетка защищала их затылки от посягательств задержанных. Автомобиль плавно тронулся с места и покатил к изолированной территории, оставив за спиной вооруженного качка с двумя овчарками.

Карен и Нокс молчали. Женщина дрожала от страха, а мужчина отчаянно думал, как выпутываться из сложившейся ситуации. Оружие у них отобрали, да даже если бы оставили, оно вряд ли изменило бы ситуацию. Нокс подозревал, что за стеной проживает немаленькая община, в которой, скорее всего, вооружены не только эти угрюмые ребята, играющие в полицейских.

Автомобиль остановился перед высокими железными воротами и посигналил. С громким звуком ворота открылись, и в нос ударили запахи еды.

Перед глазами развернулся целый рынок: люди разных возрастов стояли за прилавками, и большинство что-то готовило. Над кастрюлями и котлами, стоящими на самодельных печах, поднимался пар, кое-где лежали куриные тушки и куски красного мяса, над которыми роями кружили мухи, а продавцы без конца отгоняли их кусками картона и потрепанными бумажными веерами. Карен увидела за одним из прилавков человека, играющего с посетителями рынка в карты на деньги.