Месть. Твоя роковая ошибка

Глава 1

– Ты сам понимаешь, что несёшь? – доносится до меня из-за дверей кабинета, голос лучшего друга моего мужа. – У тебя Ленка наконец-то забеременела, а ты решил закрутить роман с директорской дочкой?

– Хватит мне морали читать! – раздражённо отвечает Глеб - мой муж. – Ты хоть понимаешь, какой это шанс для меня? Благодаря Лиде я точно получу повышение!

– Слушай, друг, мне кажется, что ты совершаешь огромную ошибку. Да и с чего ты взял, что Лида согласится на роль твоей любовницы?

– Да какой любовницы? – злиться мой муж. – Если я предложу ей что-то подобное, шеф голову мне оторвёт! Он эту страхолюдину Лидочку любит до умопомрачения. Ты хоть представляешь, что он со мной сделает, если я её обижу? Я не хочу вылететь с работы! У меня в планах наоборот карьерный рост и денежные перспективы.

– Слушай, я тебя совсем не понимаю, – признаётся Андрей. – Как ты собираешься это провернуть? Ты ведь женат, и Ленка твоя беременна.

Я опускаю взгляд и прижимаю ладонь к своему животу, сглатываю ком, вставший поперёк горла. Я ведь пришла сюда не для того, чтобы услышать, как мой муж на полном серьёзе обсуждает отношения с другой женщиной. Но у судьбы на этот счет было свое мнение. В какую-то секунду появляется желание ворваться в кабинет Глеба и разгромить всё, до чего дотянусь. Но вместо этого остаюсь стоять на месте и глотать слёзы. Словно мои ноги приросли к полу у дверей его кабинета и я не могу сдвинуться с места.

– Да что ты заладил с этой Ленкой? – восклицает Глеб. – Ну беременна и беременна! Если бы она не была такой хилой, наш ребёнок бы уже школу закончил! Не я виноват, что у неё не получалось выносить ребёнка.

– Ну, по-моему, и она в этом не виновата, – немного растерянно замечает Андрей. – И я не думаю, что лишний стресс пойдёт ей на пользу. Глеб, ты сам подумай! Она ведь носит твоего ребёнка! У неё в животе твой сын или дочь. Вы ведь так об этом мечтали!

– Да прекрати ты уже! – вскипает Глеб. – Лидка тоже беременная от меня! У неё в отличие от Лены это практически сразу получилось. Теперь понимаешь, как я вляпался? Назад пути нет! Я должен все разрулить…

– Понимаю, – вздыхает Андрей. – Даже не знаю, что тебе посоветовать.

– Да какие тут советы?! – шипит Глеб. – Выход только один: я должен развестись с Леной и жениться на Лидочке.

Прижимаю ладонь ко рту, чтобы заглушить собственные рыдания. Всё ещё не могу поверить, что это происходит на самом деле. Глеб так просто об этом говорит, словно речь идёт о какой-то ерунде. Неужели те пятнадцать лет, что мы прожили вместе, совсем ничего для него не значат? Он действительно так запросто откажется от меня и нашего будущего ребёнка?

Не могу нормально дышать. Боль в груди настолько сильная, что мне едва хватает сил удерживать равновесие. И только слезы беспрестанно катятся из моих глаз, обжигая кожу словно кислота. Стекают по щекам, устремляясь в вырез блузки. Не могу поверить, что все это происходит со мной на самом деле. Я словно застряла в каком-то ночном кошмаре и никак не могу проснуться.

– А как ты Лене это объяснишь? – спрашивает Андрей. – Или ты собираешься порвать с ней?

– Нет, конечно! Ленку я люблю, и она меня любит. Доверяет мне. И точно ничего не заподозрит, если я скажу, что нам нужно фиктивно развестись. А потом я женюсь на Лидочке и получу долгожданное повышение.

– А жить-то ты как собираешься с ними? Поселишь их в одну квартиру? – уточняет Андрей.

– Вообще я планирую и дальше жить с Леной, – делится планами Глеб. – Лиде я сказал, что живу с тяжело больной мамой, и она сразу сообщила, чтобы я не рассчитывал на то, что она согласится съехаться. Она видите ли, не собирается тратить время на ухаживания за чужой старухой. И даже видеть на свадьбе мою маму не желает. Представляешь какая цаца? Но мне это только на руку…

– Так ты всё заранее продумал? – удивлённо тянет Андрей. – Ну ты даёшь! А не боишься, что Ленка про всё узнает и ты лишишься её и ребёнка?

– Да куда она денется? – усмехается Глеб. – Нищая, ещё и с пузом! Да и не узнает она ничего. И вообще, я её, конечно, люблю... но если сравнивать с Лидкой, то они как Ferrari и Жигули. Приятнее ведь заполучить прицеп к люксовому авто, а не к корыту, набитому гайками?

– Только ты забыл упомянуть о том, что твоя люксовая Лидка страшная как моя жизнь! – замечает Андрей. – Ты уверен, что сможешь закрывать на это глаза?

– Не забывай, что к её страшной морде прилагаются огромные деньги! – смеётся Глеб. – Как-нибудь потерплю.

Я не могу этого больше слушать. Попятившись назад, разворачиваюсь и бегу к лестнице. Спустившись на первый этаж офисного здания, где работает мой муж, бросаюсь на улицу к своей машине. Сев за руль, швыряю на соседнее сиденье пакет с пластиковыми контейнерами. Глеб забыл свой обед дома, и я решила заехать к нему на работу. Позаботилась о невнимательном супруге… Идиотка.

Да что б ему мои котлеты поперёк горла встали! Урод.

Бью кулаками по рулю, задыхаясь от рыданий. Как же больно… Кажется, что мою душу грубо вырвали из тела, вывернули наизнанку и затолкали назад. И теперь она впивается в плоть острыми, смятыми краями, продолжая меня ранить…

Значит, я – Жигули, а какая-то страшная девка с богатым папочкой – Ferrari? Развестись он со мной хочет? Будет ему развод! Вот только он не знает, на кого нарвался. Я отомщу. Он после этого ни на одну женщину больше не взглянет. В каждой, будет видеть моё лицо. Глеба до конца жизни будут преследовать кошмары с моим участием! И никакие деньги ему не помогут.

Глава 2

С того дня, как мне открылась нелицеприятная правда о муже, моя жизнь претерпевает некоторые изменения. Не могу сказать, что всё меняется кардинально, но теперь, когда я осознаю, что каждый мой день пронизан ложью и лицемерием, мне всё труднее подстраиваться и делать вид, что все в порядке. Хотя я сама, не меньше Глеба, вынуждена притворяться. Я вру так же часто, как дышу. Моей ложью пропитаны не только слова, но и взгляды, жесты, любое обращение к мужу. Я делаю вид, что всё в порядке: целую его в щёку,

С того дня, как мне открылась нелицеприятная правда о муже, моя жизнь претерпевает некоторые изменения. Не могу сказать, что всё меняется кардинально, но теперь, когда я осознаю, что каждый мой день пронизан ложью и лицемерием, мне всё труднее подстраиваться и делать вид, что все в порядке. Хотя я сама, не меньше Глеба, вынуждена притворяться. Я вру так же часто, как дышу. Моей ложью пропитаны не только слова, но и взгляды, жесты, любое обращение к мужу. Я делаю вид, что всё в порядке: целую его в щёку, провожаю на работу, поправляю галстук и желаю удачного дня. Всё как раньше. Но только на первый взгляд…

Мне было бы легче, если бы я вдруг возненавидела супруга. Но как это сделать, если моя любовь никуда не делась? Я не могу заставить себя перестать думать о том, что всё ещё можно исправить. Я понимаю, что нашему браку пришёл конец, но в душе остаётся надежда, что не всё потеряно. Что у нашей семьи есть будущее. Ведь чтобы всё стало как прежде, Глебу просто нужно понять, что счастье не измеряется деньгами.

Но в то же время, понимаю, что я уже никогда не смогу простить Глеба.

Этим утром я, как обычно, помогаю мужу собираться на работу. Вчера вечером я потратила немало времени, чтобы приготовить ему на обед треску со шпинатом. Очень надеюсь, что блюдо вышло безвкусным – кажется, я, нечаянно, забыла воспользоваться приправами.

– О нет, дорогая! – восклицает муж, замечая, что я достаю из холодильника контейнеры с готовым обедом. – У нас сегодня встреча с корпоративным клиентом, которая пройдёт в кафе. Я там и пообедаю.

– Ну хорошо, – вздыхаю я и захлопываю холодильник.

– Не расстраивайся. Обещаю, что возьму только салат и рыбу на пару, – улыбается он. – Могу даже чек тебе принести, чтобы ты знала, что не обманываю.

– Не нужно превращать меня в надзирателя, – прошу я, облокачиваюсь поясницей о край раковины и отвожу взгляд.

– Ты последнее время сама не своя, – хмуро замечает Глеб. – У тебя что-то случилось? Может, я смогу чем-то помочь? Мне больно видеть тебя такой.

– Да всё в порядке, – качаю я головой, а на глаза наворачиваются слёзы, которые я уже не в силах сдерживать. Муж откладывает телефон и бросается ко мне. Обнимает за плечи, пытается поймать мой взгляд.

– Девочка моя, что случилось? Кто тебя обидел?

– Никто. Это просто нервы.

– Зачем ты обманываешь? – спрашивает он. Проводит пальцем по щеке, стирая слезинку и улыбается так, что сердце сжимается от тоски.

– Я не обманываю, – вздыхаю и пытаюсь выдавить улыбку. – Просто обидно, что у меня есть близкие люди, которые даже не знают о моём существовании. Я бы хотела, чтобы у нашего малыша были бабушки и дедушки, дяди и тёти...

– Милая, я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Знаю, что ты не любишь разговаривать на эту тему, но может быть, пришло время попытаться отыскать твоих родителей? Конечно, я не смогу помогать тебе лично - у меня сейчас много работы. Но может быть, ты наведёшь справки или обратишься к профессионалу? Пока ребенок не родился, у тебя есть время. Сделай это, чтобы не страдать от неопределённости.

Какой заботливый…

Конечно, я приплела переживания о своих родственниках только чтобы объяснить внезапные слёзы. На самом деле я никогда не хотела их искать – раз они меня оставили, значит, я была им не нужна. Так зачем лезть из кожи вон, разыскивая людей, которые от меня отказались?

– Я не думаю, что это хорошая идея, – признаюсь я. – Ты ведь понимаешь, что мои родители могут оказаться совершенно асоциальными личностями?

– Но если такое случится, ты просто забудешь о них! Есть шанс, что твои мама и папа хорошие люди и просто потеряли тебя.

– Это больше похоже на сценарий к индийскому фильму, – замечаю я. – Ну ладно, я подумаю над твоим предложением. А ты иди, иначе опоздаешь на работу. Мне тоже пора собираться - сегодня моя смена в цветочном.

– Лен, может быть, подумаешь о том, чтобы уволиться? Работа у тебя всё равно неофициальная. Декретных никто не заплатит. Сколько ещё ты там выдержишь? Жара такая начинается... Не хватало только того, чтобы ты там в обморок грохнулась!

– Давай не будем сейчас об этом, – прошу я.

Глеб, похоже, пытается уговорить меня уволиться не просто так. Я понимаю, что лишившись возможности зарабатывать, я окажусь на его полном обеспечении, и правила игры тут же изменятся. Он почувствует свою власть надо мной, станет более грубым и требовательным. Может, этого и не случится, но именно так я представляю своё будущее.

Когда Глеб уходит, я с облегчением выдыхаю и присаживаюсь за кухонный стол. Руки слегка подрагивают, когда я пытаюсь вытереть остатки слёз. Мне нужно научиться сдерживать себя, иначе рано или поздно муж поймёт, что со мной что-то не так.

Конечно было бы здорово, если бы у меня был кто-то, к кому я могла бы обратиться за помощью. В недалёком будущем я могу остаться совсем одна. От осознания таких перспектив на душе становится ещё тоскливее. Но, возможно, Глеб прав – может быть, мне стоит найти кого-то из своей семьи? Не обязательно родителей… Вполне возможно, что у меня есть брат или сестра, хоть кто-то в этом мире, кому я могла бы быть небезразличной.

Глава 3

Удивительно, как короткий разговор с, практически незнакомым, мужчиной заставляет меня переосмыслить всю свою жизнь. Владимир Викторович прав: стараясь избегать конфликтов, я лишь усугубила ситуацию. Все стали считать меня тихоней, не способной постоять за себя. Так оно и было…

Моя мягкотелость была следствием того, что я росла в довольно строгой приёмной семье. Любое проявление характера практически каралось, и я быстро научилась молчать в тех случаях, когда больше всего хотелось кричать. В итоге это обернулось против меня. Узнав о измене мужа, я сразу захотела отомстить, но затем как будто передумала. И не потому, что простила его, а потому что начала надеяться, что всё разрешится само собой. Это ведь так глупо!

Владимир Викторович довозит меня до дома, желает удачи и сразу уезжает. Оказавшись в квартире, иду на кухню, включаю чайник и сажусь за стол. Достаю телефон и отвечаю на смску Светы:

«Понятия не имею, в чём ты решила меня обвинить, но тебе, видимо, виднее. Для справки: я в данный момент беременна от своего мужа, который, к счастью, выглядит намного лучше твоего похотливого хорька. И если я ещё раз увижу твоего Никиту рядом с собой, ты начнёшь рвать волосы на себе, увидев, что я сделаю с твоим уродом».

Нажимаю «отправить» и откладываю телефон в сторону. Я не особо размышляла над текстом сообщения, поэтому не уверена, что Света поймёт мой посыл. Но, несмотря на ярость, клокочущую внутри, мне действительно обидно от того, что она сразу встала на сторону этого мудака. Ну а чего я еще от нее ожидала? Что она бросит своего муженька ради меня? Бред…

Как я и ожидала, хозяйка цветочного магазина не спешит отвечать. Наверное, она решила, что я пытаюсь оправдаться. К счастью, я хорошо запомнила слова Владимира Викторовича. И он совершенно прав! Я должна научиться защищаться и показывать зубы. Даже если моё послание к работодательнице выглядит смешно и нелепо, я не стану жалеть о том, что его отправила. Потому что мне нечего стыдиться.

Я не сразу замечаю, что телефон мужа пропал – значит, Глеб заезжал домой.

Удивительно, но теперь это даже не трогает меня. Хотя ещё утром я думала о том, как было бы хорошо, если бы у нас с мужем всё наладилось. Что хорошего в том, что я осознанно согласилась жить с предателем? Он бы не изменился – даже если бы порвал с Лидой! Нашёл бы себе другую и так по кругу. Сколько уже таких историй я слышала? Мужчины клянутся, что это было последний раз и больше не повторится. А тем временем рога на головах их жён становятся всё ветвистее.

В этот день Глеб возвращается домой позже обычного. Я выхожу из кухни с полотенцем в руках в тот момент, когда он входит в квартиру и начинает разуваться.

– Как день прошёл? – интересуюсь я.

– Как обычно, – отмахивается он. – Ничего интересного. Что у тебя нового?

– У нас со Светой вышло недопонимание, – отвечаю я. – Больше у неё не работаю.

– Вот так сразу? – удивляется Глеб. – Ничего себе! Это что, вы там не поделили?

– Да ничего мы с ней не делили, – вздыхаю я. – Моя машина осталась возле магазина. Сможешь её пригнать?

– Так не пойдёт, дорогая, – качает он головой. – Рассказывай, что у вас произошло. Почему ты сбежала с работы, бросив свою машину?

– Да я не сбегала, – отвечаю я. – Мне плохо стало, и Света попросила своего мужа подвести меня до дома, а он стал распускать руки.

– Ну вообще замечательно! – вскипает муж. – Вот поэтому я и просил тебя уволиться. Как знал, с тобой случится нечто подобное. А со Светой вы из-за чего поругались?

– Да, видимо, Никита что-то наплёл, – пожимаю я плечами.

– И что же он мог ей наплести? – интересуется Глеб, сузив глаза.

– Понятия не имею, – отвечаю я. – Она мне просто эсэмэску отправила, сообщив, что больше не желает меня видеть.

– У вас с этим Никитой что-то было? – резко спрашивает Глеб.

– Ты сейчас серьёзно? Я даже отвечать на этот вопрос не хочу.

– А вот я хочу, чтобы ты мне ответила! – злится он. – Ты поэтому так за эту работу держалась? Я, значит, пашу в гребанном офисе, пытаясь нашу жизнь улучшить, а ты в это время мне изменяешь?

– Ты в своем уме? – рычу я, отшвыриваю в сторону полотенце и с вызовом смотрю на мужа. – Я просто попросила тебя забрать мою машину от магазина. Но если тебе сложно, я сама этим займусь.

– А ты тему не переводи! – кричит он. – Я задал тебе конкретный вопрос и всё ещё жду ответа!

– Прекрати на меня орать! – рявкаю я. – Мне нельзя нервничать! Если ты не забыл, я беременна!

– Да, беременна, – соглашается он. – И похоже, сама понятия не имеешь именно.

Я на секунду замираю, вздрогнув от неожиданности…

– Ещё раз я услышу от тебя нечто подобное, и ты ни меня, ни ребёнка никогда в жизни не увидишь!

Смотрю в глаза мужа и замечаю, как его глаза буквально вспыхивают на какое-то мгновение. Все выглядит так, словно эта идея пришлась ему по душе. Этот урод прямо сейчас анализирует будущие перспективы? Он реально размышляет о том, как изменится его жизнь после того, как я исчезну. Неужели всё это и правда только ради денег? И когда Глеб так изменился? Когда он стал одержим подобными вещами?

Глава 4

Софья Павловна медленно встает из-за стола и подходит ко мне, замирая напротив.

– И для чего тебе искать своих родителей? – интересуется она. – Ты, разве, выросла в приюте?

– Нет, – качаю я головой. – В приемной семье.

– Ну вот эти люди, которые тебя воспитали, и есть твои родители. Зачем тебе другие? Для чего искать тех, кто когда-то от тебя отказался?

– Мне не очень повезло с опекунами, – признаюсь я. – Они были достаточно жестокими людьми.

– Быть того не может, – кривит губы директриса. – Мы всегда тщательно проверяем семьи, в которые передаем детей.

– Значит, мне просто не повезло, – пожимаю я плечами. – Я была не единственной, кто попал под опеку этих людей, и никто из воспитанников не горит желанием общаться с приемными родителями. Да и между собой мы так и не нашли общий язык. Опекуны всегда поощряли наши ссоры...

– Хватит! – перебивает меня Софья Павловна. – Из всего этого я поняла только одно: всех вас не смогли воспитать нормальными детьми, умеющими быть благодарными. Люди, взявшие вас под опеку, подарили вам любовь и заботу. А вы на полном серьезе заявляете мне, что вам не повезло? Да вы в своем уме? Представляете, сколько несчастных детей, выросших в государственном учреждении, хотели бы оказаться на вашем месте!

– Это не отменяет факт того, что я попала под опеку к плохим людям, – растерянно замечаю я.

– Просто немыслимо! – восклицает Софья Павловна и возвращается к своему столу. – Вы еще меня обвините в том, что у вас жизнь сложилась. Вот правильно говорят: «Гены пальцем не сотрешь». Представляю, от кого вы на свет появились.

– Полагаю, помогать мне вы не собираетесь, – сухо произношу я.

– А чем я могу вам помочь? – восклицает она, скрестив руки на груди и с вызовом смотря на меня. – Воспитывать вас поздно, и вряд ли у меня выйдет привить вам чувство благодарности к людям, которые много лет потратили на то, чтобы вырастить из вас достойного человека. А если вы хотите найти тех алкашей, что бросили вас на ступеньке этого здания, обращайтесь кому-нибудь другому. Я вам ничем помочь не смогу.

Я пребываю в таком шоке от всего услышанного, что даже не знаю, как на это реагировать. Молча выхожу из кабинета директрисы, хорошенько шандарахнув дверью и быстро удаляюсь. Не могу поверить, что у тактичного Владимира Викторовича такая ненормальная жена. И ведь он был уверен, что эта мегера сможет чем-то помочь. Возможно, если бы он был рядом, она не повела бы себя столь отвратительно. Вряд ли он и вправду знает, как его жёнушка общается с посторонними людьми.

Ну всё, хватит с меня на сегодня расследований. Не уверена, что смогу снова вытерпеть нечто подобное.

Вернувшись домой, я ещё долго пылаю праведным гневом, высказывая в адрес Софьи Павловны нелестные эпитеты. И в какой-то момент мне наконец-то становится легче.

И чего я вообще обращаю внимание на слова какой-то старой жабы? Уж точно не ей судить о моем воспитании! На свою бы доченьку взглянула, которая бросается на незнакомых людей, как дворовая псина.

Отогнав от себя мысли о вредной директрисе, я решаю заняться обычными делами: навожу порядок, готовлю ужин и сажусь за компьютер, чтобы просмотреть объявления о работе.

– Лена! Я дома! – кричит из коридора муж. – Как день прошел? Нравится ощущать себя свободной женщиной?

– Возможно, только я чувствую себя не свободной, а безработной – вздыхая, замечаю я и закрываю крышку ноутбука. – А у вас в офисе случайно нет вакансии для меня?

– Ну что-то ты замахнулась! В нашей компании даже у уборщиц есть высшее образование! – с усмешкой замечает Глеб. – Да и зачем тебе работа? Я ведь сказал, что скоро получу повышение и мы ни в чем не будем нуждаться! Ты ведь не хочешь, чтобы тебе снова стало плохо или голова закружилась?

– Конечно, не хочу, – соглашаюсь я.

– Ну вот и не нужно рваться куда-то на службу. Сиди спокойно дома, занимайся собой, смотри сериалы. Я бы только порадовался, если бы мне предложили нечто подобное.

– Ну да, ты прав, – вздыхаю я. – Ужинать будешь?

– Что? А ужинать? Нет, не буду. У меня через час встреча с одним важным человеком, от которого зависит моё повышение.

– Ясно. И встреча, конечно, опять состоится в кафе.

– Ну да. А что? Это ведь очень удобно. Лен, вот только не нужно на меня так смотреть. Ну пропущу я один семейный ужин. Что от этого изменится? Тебе же легче – меньше посуды мыть. Ищи во всём позитив, ты с каждым днём всё дёрганнее становишься.

– Тебе так кажется, – тихо отвечаю я.

– Ну как скажешь. Ладно, я в душ, а ты погладь мне какую-нибудь приличную рубашку. Не хочу ударить в грязь лицом.

Конечно, мне очень хочется высказать мужу всё, что я думаю о нём и о важном человеке, который может помочь с его повышением. Но ещё слишком рано признаваться в том, что мне стало известно. Дожидаюсь, когда Глеб скроется за дверями ванной комнаты, беру его телефон и пересылаю себе несколько откровенных фото Лидочки. Я ещё не решила, что стану с ними делать, но уверена, что они мне пригодятся чуть позже – вдруг захочу немного напакостить Глебу.

А пока мой муж плещется в душе, намывая стратегически важные места, я беру его брюки и аккуратно подпарываю шов. Делаю это крайне осторожно, потому что не хочу, чтобы брюки мужа разошлись в неподходящий момент. Конечно, я понимаю, что это всего лишь детская шалость, но ведь это только цветочки – ягодки ждут его впереди.

Глава 5

Исходя из того, что мне удалось выяснить о бывшей главе дома малютки, я представляла себе пожилую женщину, чьи интересы сводятся к просмотру сериалов и коллекционированию сплетен. Однако Лариса Ивановна умудряется меня удивить. Несмотря на свои семьдесят четыре года, она выглядит довольно свежо. Аккуратная стрижка на свежеокрашенных волосах, лёгкий макияж, светлый брючный костюм и широкая улыбка на губах. Я явно не так себе представляла эту старушку.

– Вы, Лена? – спрашивает она, слегка приоткрывая дверь квартиры после моего звонка.

– Да, – киваю я. – Я ищу своих родных, и только вы можете мне в этом помочь.

– Входите, дорогая, – приглашает она, посторонившись и распахивая дверь шире.

– Спасибо.

– Вы уже такая взрослая, – замечает она. – Меня обычно посещают в более юном возрасте. Софья Павловна часто присылает ко мне деток, побывавших в нашем учреждении…

– Да я раньше как-то об этом не задумывалась, – пожимаю я плечами. – Жила себе и жила. Знала, что родители меня бросили, и не горела желанием искать этих предателей.

– Что же изменилось? – уточняет она. – Ох, простите за любопытство. Идёмте на кухню, угощу вас чаем.

– Да ничего страшного. Сама понимаю, что спохватилась очень поздно, чтобы искать семью. Я как-то и не планировала вообще разыскивать родных. Всегда считала, что если меня бросили, не стоит на этом зацикливаться.

– Тоже верно, – кивает Лариса Ивановна. – Но вы передумали? У вас что-то случилось?

– Можно и так сказать, – вздыхаю я. Иду за хозяйкой на небольшую уютную кухню и занимаю предложенное мне место за столом. – Я сейчас беременна и хотела бы, чтобы мой малыш знал о своих корнях больше, чем я.

– Даже если эти корни легче вырвать и сжечь дотла? – с усмешкой интересуется она.

– Если моя семья состоит сплошь из плохих людей, я просто забуду об их существовании, – отвечаю я.

– Это правильно, – заверяет меня женщина. – Подождите минутку. Память давно меня подводит, приходится всё чаще полагаться на старые записи.

Она выходит из кухни, но уже через пару минут возвращается с стопкой потрёпанных тетрадей.

– Вот они, мои главные сокровища, – улыбается она. – Сколько вам лет исполняется в этом году?

– Сорок, – сразу отвечаю я.

Лариса Ивановна кивает и откладывает в сторону несколько тетрадей.

– Эти уже за девяностые годы, – поясняет она. – Когда вы родились?

– В октябре, – еле слышно произношу я.

– Ясно, – бормочет она, нахмуривая брови. – Значит, предположительно осень восемьдесят пятого. А число какое? А вот вижу: шестнадцатое. Верно?

– Да, – растерянно вдыхаю я.

– Нам повезло… В то время не так уж много детишек к нам попало. За весь месяц только две девочки и один мальчик. Васеньку сразу забрали, как сейчас помню, а вот с малышками вышла заминка. Одну девочку пьяная мать приволокла и бросила на пороге дома малютки через три дня после родов, а вторая девочка, родившаяся на день позже, попала к нам в связи со смертью матери в роддоме. Но её быстро нашёл отец и оформил опеку. Вторую малютку через три месяца забрала семейная пара, к которой на воспитание передали ещё несколько детей разных возрастов.

– Выходит, что моя мать была алкоголичкой? – глухо констатирую я. – Родила и бросила.

– Ну не всё так плохо, – замечает Лариса Ивановна. – Вас же приняли в семью.

– Лучше не напоминайте, – вздыхаю я, выдавив кривую улыбку. – Мне бы больше повезло, если бы я всю жизнь провела в государственном учреждении. Моих приёмных родителей вряд ли можно назвать образцовой семьёй. Мне кажется, что они детей-то брали только ради бесплатной рабочей силы.

– Вас они взяли младенцем, а значит, с вами им точно пришлось повозиться, – замечает женщина и замолкает, отвлекшись на засвистевший чайник. – Какой вам чай заварить?

– Не нужно чаю, – вздыхаю я и качаю головой. – Что-то мне нехорошо.

– Сейчас дам водички, – суетливо произносит Лариса Ивановна и начинает метаться по кухне. – Вы главное не переживайте. Не нервничайте. В вашем положении это вредно. То, что ваша мать была безалаберной кукушкой, ещё ничего не значит. Вы вон какая хорошенькая выросли! И не скажешь, что от Вальки Бухаровой на свет появились. Но я вам на всякий случай дам адрес вашей мамаши – вдруг всё-таки захотите встретиться.

– А братья или сёстры? – упавшим голосом интересуюсь я. – У меня есть сестры?

– Да как грязи по осени, – машет рукой Лариса Ивановна. – Это кошка Валька каждый год к нам детей таскала, но вы у неё последняя были, насколько я знаю. Самую старшую она за двадцать лет до вас родила.

– А вы можете помочь мне найти кого-то из братьев и сестёр? – с надеждой спрашиваю я.

– Ох, милая, такие данные я в свои дневники не вносила. А память у меня, сама понимаешь, уже не та. Вот что-то вроде вертится в голове, а вспомнить не могу. Хотела бы я тебе помочь, но думаю, единственный способ отыскать своих родных – это встретиться с Валентиной, если она, конечно, жива.

– Да, вы правы, – киваю я. – Давайте адрес, попробую навестить свою биологическую мать.