Мгла

Пролог

Темнеет. Стелется поземка, заметая дороги и тропинки зарывшегося в снег городка. Появляются первые звезды, крепчает морозец. На улицах пустынно. Внезапно тишину прорезает гудок прибывающего поезда. По заснеженному перрону бегут огни от окон вагонов. Состав тормозит, слышится скрежет открываемых дверей, спускаемых лестниц. И небольшая площадь перед вокзалом вмиг наполняется вопящей толпой, спешащей добраться до автобусов. Пассажиры пихаются, лезут, ругаются, с трудом поворачивая друг к другу разгоряченные красные лица, и наконец втискиваются в узкие салоны. Машины, давясь и пытаясь изрыгнуть человеческую массу, натужно взревывают и, скособочившись, тяжело трогаются в путь. Постепенно растворяются все резкие звуки. На пятачке вновь становится пусто.

Налетает колючий ветер, кружит волчком, гонит ледяную крупу по безлюдной площади, а пролетающая ворона, поперхнувшись, захлебывается своим криком. И сквозь свист пурги неожиданно проявляется отдаленный, наводящий тоску нестройный вой, в котором угадывается ритм неведомого языка. Над городом сгущается тьма.

Хмурое утро не приносит облегчения. Черные слепые окна, унылый стук дверей незапертых подъездов, разбитые на первых этажах стекла да одинокий вопль обезумевшего человека. Жители с опаской выбираются из квартир, спеша поскорее завершить неотложные дела, требующие присутствия вне надежных стен, и исподлобья рассматривают каждого встречного. А снег идет и идет, укрывая толстой шубой все вокруг, но никто не собирается его убирать или утаптывать. Прибывших накануне без остатка всосала ночь.

Серега

Первым урок истории. Дико охота спать, ешкин кот. За окнами темно. И глаза слипаются, не продохнуть. Голос Наталиванны не чище киселя, нафиг. А стрелки часов натурально в ступоре. Пятнадцать минут от начала, и впереди дохрена этой байды. По ходу, еще малехо, и закемарю, по любому. А это нельзя, с Наталиванной встревать – самый отстой. Короче, не хило бы напрячься. Ага? Училку, блин, несет, как обычно. Вот она чуток замолкает. И от двери тут же проступает тихонький звук. Круто. Что за ералаш, ядрена вошь, а? Отклоняюсь слегонца в сторону, чтобы лучше въехать. Базар училки тем временем пендюрит дальше. Но забить на странное шкрябанье мне уже впадлу. Вставило. Вроде скребут чем-то. Типа какая-то хрень старается поддеть дверь когтями, что ли. Кто же это, блин? Псина? Кошка? А по ходу, крыса?! Это было бы самое клевое, ага. Прикольнулись бы ништяк. Но нет, непохоже. Тишком даю косяка на Лизку Галюнову, мою соседку. Она просто вся в Наталиванне, преданность прям через край. Умора! По любому ни хрена не слышит. Ну, это-то понятно, блин. Типа я сижу ближе всех к выходу. И никто, кроме меня, возню крысиную не просекает. Клево! Как бы ее подманить, грызунью-то эту? Даж ерзаю от нетерпения.

Вдруг дверь малехо открывается, типа от сквозняка. Ништяк. Сейчас круче всего – не проморгать мудацкое животное. Но пока глухо, только холодом маленько подает. Наталиванна затыкается, щурится сквозь очки. Неужто что-то засекла? Окуляры, в натуре, сильная вещь.

Бли-ин! Типа из ниоткуда выплывает Гандыря. Синюшный, ядрена вошь. Зенки мутные. Волосья колтуном. А руками типа загребает. Стоит такой и пошатывается. Отпад полный! У нас сразу тишина в классе замогильная. Ну, нихрена себе! Картина супер. Ага? Что это с ним? Ведь пацан-то, блин, правильный. Не квасит, не ширяется. С его родоками поживи, точняк рехнешься. При таком раскладе или сразу копыта отбрасывать, или жить примерно. По любому. Ага. Чего же с ним стряслось-то? По ходу, заболел типа?

И тут он выставляется на меня. Прям глаза в глаза. И я начинаю в натуре охреневать. Мертвый рыбий взгляд просто засасывает. Не улизнуть. Вцепляюсь в парту и стараюсь оторваться. А он, типа, признал. Кривит губы: «Ха! Серега!». И скребущие пальцы ко мне тянет. Крындец, короче, полный.

На мое счастье Наталиванна рявкает:

- Гандырин! Это что еще такое? Посмотри на себя! Как ты смеешь опаздывать? И являться на урок в таком виде? Марш домой! Приведи себя в порядок, и чтобы я тебя так больше не видела! Совсем уже совесть потеряли. И учти, директор сегодня же узнает о твоем поведении!

Гандыря вздрагивает, внимательно смотрит на нее - ведь он боится Наталиванну больше математички. Коряво поправляет пиджак. И как в коматозе удаляется. А в кабинете еще несколько минут висит тишина. Охренеть, правда?

С этих пор Гандыря не появляется в школе. И никто и нигде с ним не пересекается. Как в воду канул, ядрена вошь. Наши чуваки насчет пацана натурально без понятия. Строят догадки, одна чудесатее другой. Но стопудово по этому поводу ничего не знают. А уж я забить на него по любому не могу. Как еще не описался тогда со страха, блин. Класснуха, в конце концов, посылает к нему Ваську Лисицына. Чтобы прояснить, что почем. А нихрена. Тихо за дверью у Гандыри. Как в морге. И соседи, по ходу, тоже не в курсе.

Потом помалеху совсем непонятки начинаются. Знакомые в квартале пацаны и девчонки куда-то потихоньку пропадают. Кто просто на уроки не приходит, а кто сваливает прям посреди занятий. Типа заболели. Только тю-тю их больше. Как и Гандыри. Не знаю, с какого хрена, но все это сильно напрягает. Не объяснить, блин. Только похоже на ловушку. Куда подманили, и которая, типа, щас захлопнется. В натуре.

Ну, болтовня болтовней, ядрена вошь, а с утра поцапался, блин, с батяней. Дошло чуть не до драки. Изображает, ешкин кот, из себя крутого перца. А сам какашка какашкой. Ага. И ко мне еще с поучениями лезет, козел. По ходу, точняк из-за него опаздываю. Несусь типа мустанг в пустыне. Влетаю весь в пене в школу. И прямой наводкой втяпываюсь в тормознутого пацана. Ладно, хоть насмерть не зашиб. Ну. Отпихиваю засранца. И хренею. Это по любому один из тех чокнутых. Ну, типа, заболевших. Без вопросов. Рожа синюшная, глазенки суетливые, руки туда-сюда дергаются. Слоняется такой по коридору. Прислушивается, принюхивается, блин, не понять, к чему. Ни дать, ни взять – шизик. Брюхом чую, от него подальше держаться надо. Ну, типа, сторонкой, и в класс.

А в начале урока, ядрена вошь, посылают меня за мелом. Дежурный я сегодня. Ну, влом, конечно, но что ж делать. Чапаю себе потихоньку. Дверь учительской приоткрыта, и там темно. Видать, нету никого. Но, по любому, надо проверить. А то влипнешь, как Лешка Турындин в прошлом году, га-га. Ну, стучу. Не отвечают. Ништяк. Двигаю прямиком к шкафу, где мел зафигован. Тут, бац, за спиной что-то падает. От неожиданности подскакиваю и мигом оборачиваюсь. Твою мать! У стены напротив покачивается физик. С перекошенными очками, раскрытым ртом и выпученными зенками. Прикинь. И пытается отодрать от себя какую-то черную хрень, облепившую его сверху донизу. А еще улавливаю чуток слышное хлюпанье. Наполняющее меня уже просто охренительным ужасом. Застываю. Никак, ядрена вошь, не сдвинуться. Тут звуки маленько слабеют. Белесое пятно повертывается от физика. И в нем, в натуре, просекается рожа того самого утрешнего пацана. А-а-а-а-а! Блин, блин! Пулей выметаюсь, откуда только силенки берутся.

Мчусь, не разбирая дороги. Никак не унять дрожь. Зубы стучат, как у скелета. Мне натурально страшно. Что, ешкин кот, за дерьмо там было? В коридорах еще, блин, пусто, жутко. Оставаться здесь просто жесть, точняк. Куда же, ядрена вошь, заховаться? О, в спортзале дохрена народу. Можно тишком пробраться, спрятаться за матами, никто и не заметит. Ну, заполз, короче, сижу, трясусь. В дальнем конце носятся салаги, вопят. Типа ничего не случилось. Ага. Знали бы они, блин! Смотрю на них, смотрю и чуток успокаиваюсь. Трещит звонок, зал пустеет на перемену. По ходу, нужно в класс возвращаться, хотя бы сумку забрать. Ну, или остаться, это уж как покатит.

Тося

Колупаю обивку не очень чистого сидения. Сколько людей протирало здесь задницы и спины до меня. И сколько еще будет. Когда нечем заняться, приходят разные мысли, которых совсем не ждешь. Они медлительны и ядовиты. Как отрава, действующая не сразу, но безотказно. Жесть. Что же делать, если не устраивает то, чем приходится заниматься? Я имею в виду не работу за деньги, а службу у существ, незримо присутствующих в жизни землян черт знает сколько лет. Окей. Именно они объединили в замкнутую группу разных чудиков. Тех, кто может, например, летать. Или предметы двигать. Или еще что-то в этом роде. Наставники мастаки определять таких людей. И обещать им с три короба – тоже. Когда вешают лапшу о твоем персональном участии в судьбах вселенной, крышу сносит капитально. Отказаться невозможно. Хе-хе. Вот не смогла и я. Но время, блин, идет. Начинаешь разбираться во многих вещах. И даже смотреть на них по-другому. Короче, взрослеешь, набираешься ума-разума. И такой тухлой бредятиной, оказывается, несет от большинства идей, что просто зашибись.

Конечно же, я пыталась узнать или хотя бы понять, что представляют собой эти создания - то ли учителя, то ли хозяева, а может, и сердобольные прохожие. Да только похвастаться, нафиг, нечем. Такую скрытность еще поискать, блин. Хе-хе. А стопроцентно известно следующее. Пришли издалека, это раз. Утверждают, что несут добро – два. Крайне текучи – три. Оп-ля, любая форма и размеры только у нас! Не падайте, если с вами заговорит ваш же стул или соседская кошка. Ничего невозможного нет. Каждый наставник торчит в нашем мире как сознание. Которое может внедрить в любое существо или предмет. Жесть. А если надо, то и создаст под себя, все, что угодно. Я просто фигею от них, если честно.

Елки, елки проплывают за окном. Вот так и все в жизни проходит мимо, мимо. Блин. Странные штуки проявились во мне давно. На излете, короче, детства. А началось все со смертельной, как казалось тогда, ссоры с родителями. Ржача. Послав всех подальше, я закрылась в своей комнате. Замкнула дверь ножкой стула. И от всей души, со всей яростью пожелала очутиться где-нибудь подальше. Хе-хе… Желание не преминуло осуществиться. Хотя и не совсем так, как загадывалось. Верно? Меня, конечно же, никуда не перекинуло. Зато перед выпученными моими глазами возникло светящееся окно. С неровными такими, будто плывущими краями. Черт. Короче, заорала я как резаная. От ужаса, офигительности и собственного кретинизма. Мама утверждала, что вопли слышал весь город. Хе-хе. Думаю, она преувеличивала. А вот родители уловили точно. Благо тоже торчали дома. И, короче, давай кричать, долбиться. Требовать впустить. Ржача. Я же словно окаменела. Сидела себе на корточках в углу, как коматозник. И не смела даже вякнуть. Какое там пошевелиться. В общем, когда отец выбил дверь, ничего волшебного в комнате уже не было.

Меня отпаивали, блин. Растирали. Хлопали по щекам. Реально. Но поверить не сумели. И закончилось все это, на самом деле, печально. Ведь я наотрез отказалась признать свое чудо выдумкой. Чем окончательно вывела отца из себя. Окей. Всыпал он мне тогда по самое первое число. Чтобы, короче, впредь не придуривалась. Не помогли ни слезы, ни завывания. И задница потом болела долго. Хе-хе. Зато урок не пропал даром. Чего уж. Верно? С тех пор родители вообще мало что обо мне знали.

Вот с такого неприятного случая и начались путешествия в другие пространства. И сначала все выглядело дико интересным. Настолько, что бывшие друзья реально оказались за бортом. Причем со всеми своими дурацкими и ничтожными предпочтениями. Что они могли знать о мире, блин? Болваны! Озабоченные только тем, какое впечатление производят на окружающих. Задолбанные разгулявшимися гормонами да собственным положением в стае. Прыщавые, дурно пахнущие и мнительные. Зашибись. Мы стали совершенно разными. Ведь передо мной-то открывалась целая вселенная. Хе-хе. Но именно тогда меня впервые посетило настоящее одиночество. Реально. Ведь никому ни о чем рассказать было нельзя. Верно?

А немного позже появилась еще проблемка. На которую какое-то время я забивала. В общем, мне никогда не было заранее известно, куда попаду. Ясно, что требовалась какая-то предварительная настройка. Но как ее сделать? А? Вот то-то же, блин. Меня выкидывало в самые невообразимые миры. Причем совсем не те, которые я представляла. Хе-хе. И чем дальше, тем хуже. Страшнее и страшнее. Омерзительнее и омерзительнее. Жесть. Короче, щепка, гонимая волной, оторванный ветром лист. Блин. И однажды я просто поняла, что когда-нибудь вернуться не смогу. Чисто физически. Окей. Тогда пришлось остановиться. Чтобы не сдохнуть. Попытаться, короче, стать нормальным человеком. Ржача, конечно. Ну, и учебу надо было как-то заканчивать. Реально. И можно сказать, у меня почти получилось. Остались всякие сны да закидоны. Вроде того, что идешь такая, и вдруг бац! Ткань пространства рядом с тобой истончается. Тронь, и прорвется. Круто? Но, в общем, я завязала со всеми экспериментами. Стала больше времени проводить со сверстниками. Даже в обычную жизнь втянулась. Как это ни странно выглядит, нафиг.

И тут-то, блин, выпали наставники. Хе-хе. Удивительные создания. Лучистые и совершенно не страшные. И до того прикольные в общении, что даже сравнить не с чем. Короче, оказалось совсем нетрудно убедить меня работать с ними. Помогать, в общем, в некоторых их делах. И случилось это уже давно. Вот с тех пор мы и колбасимся вместе. Но то, что мне приходится наблюдать, не фонтан, если честно. Ведь они не останавливаются ни перед чем, чтобы привлечь нужного человека. Или выполнить задачу, которая представляется им необходимой. Реально ни перед чем. Наверное, именно это называется целеустремленностью. Верно? Окей. Но разве это нормально? Должны же быть какие-то рамки. Ну, моральные нормы. Иначе остается только право сильнейшего. А так неправильно, черт возьми. И еще. Наставники нечестны в делах. Ну, это отдельный разговор. Фиг с ним.

Он

Вчера все не ладилось. Шло наперекосяк, валилось из рук. Согласно «Харрашу», а я всецело доверяю ему, это означает утечку энергии. Наверное, кто-то спровоцировал меня на ее выброс, что удивительно само по себе. Но люди ведь не могут жить спокойно, не трогая других. Разве нет? На самом деле, больше удручает то, что я не сумел идентифицировать провокатора. А это странно. На самом деле, я мало с кем общаюсь. Несколько приятелей да одна женщина. И даже такое взаимодействие некоторое время назад было сведено к минимуму. Только по работе. Вот так.

Признаться, я всегда чувствовал, что отличаюсь от окружающих. Мы действительно разные. Ведь они предпочитают напиваться до скотского состояния при всяком удобном случае. А также обожают шумные вечеринки, беспорядочные отношения и деньги, берущиеся буквально из воздуха. И ничего иного для них не существует. Какая узость мышления, разве нет? Я же очень рано научился читать. И именно книги стали моими единственными и до конца верными друзьями. Они всегда расцвечивают серый обыденный мир, расширяют границы мировосприятия. И побуждают становиться лучше, как ни смешно это звучит. А когда два года назад на книжном развале в областном центре я обнаружил «Харраш», в моем существовании вообще произошел перелом.

Телевизор в комнате матери вопит на полную катушку. Как всегда, политическая программа. Смотрит их все подряд. Честно говоря, с таким уровнем подкованности пора в революционеры. И это не ирония, а вполне себе осмысленный вывод, следующий из многолетних наблюдений.

Да, раньше мою энергию забирала как раз мать. Если не в процессе нагнетания ссоры, то исподволь, постепенно. Например, стоя с преувеличенно скорбным видом у косяка двери. Или готовя себе отдельно нарочито нищенский ужин при ломящемся от продуктов холодильнике. Жалуясь поджатыми гузкой губами на бесконечные болезни. Или же пытаясь самостоятельно начать делать уборку. Будьте спокойны, ни одно из вышеупомянутых действий, предоставленных самим себе, никогда не будет завершено. Это просто способы продемонстрировать, какая сволочь у нее сын. А в сердцевине своей – получить энергию. И таких приемов у матери множество, всех и не перечислить. Да, было время, когда пребывание дома изматывало меня не хуже многочасовой физической работы. Но, конечно, кошмарнее всего оказывались скандалы, которые закатывались все чаще и чаще. Видимо, с каждым разом требовалась более серьезная доза. Спасался я тем, что старался реже бывать в стенах нашего жилища. В моей сумке всегда лежала книга, с которой можно было пристроиться где угодно, и хотя бы на время отодвинуть проблемы.

С появлением «Харраша» изменилось многое. Я получил подтверждение, что подавляющее количество людей не умеют или не могут извлекать энергию непосредственно из пространства. Кстати сказать, насыщенного ею. Ведь воровать намного проще. Разве нет? Признаться, мало кто из соплеменников, осознанно или неосознанно, черпает ее из вселенной. Хотя наш мир буквально переполнен ею в том или ином виде. Бери, не хочу. Но лишь те немногие ни у кого ничего не крадут. А остальные, в большей или меньшей степени, становятся энергетическими упырями. Встречаются такие монстры, что способны высосать досуха. Происходит так потому, что канал, ведущий от вампира к донору шире, чем тот, который связывает донора с космосом. Последствия таких манипуляций ужасающи. Высосанный внезапно, без всяких видимых оснований, теряет все жизненные силы и умирает. Причем врачи не в состоянии диагностировать заболевание. Но это крайний случай. Как правило, люди и берут, и отдают одновременно. Если выкачивается больше, чем закачивается, то нарастает ощущение гнетущей опустошенности, слабости. Появляются неотступные мысли о смерти. И действовать тогда нужно безотлагательно. Необходимо во что бы то ни стало выявить источник утечки и оборвать связь.

«Харраш» научил ставить защитные блоки. Помог развить способность накапливать энергию самостоятельно. Я стал совсем нелюдимым, но мое самочувствие резко улучшилось. Организм окреп, а разуму открылись такие тайны, о которых и не подозревал.

Интересное дело, когда мои пальцы впервые коснулись этой удивительной книги, вдруг пришло ощущение, что именно в ней сокрыто предназначение, то, ради чего я пришел на планету Земля. Идея, конечно же, выглядела нелепой. Но отвязаться от нее оказалось невозможным. И книга, конечно же, была приобретена. Кстати сказать, за смехотворные деньги. Еще в поезде я начал читать, с первых же строк погружаясь в неведомый и необыкновенный мир. Толчки и мат соплеменников, грубо вырывавшие меня на поверхность, воспринимались особенно болезненно. Но оторваться я уже не мог.

Дома внимательно осмотрел толстенький том, достаточно потрепанный, хотя и с целыми страницами. Ни издательства, ни года выпуска, вообще никаких выходных данных. Будто «Харраш» упал с неба. Но какое это имеет значение? Каждый раз, когда я беру его в руки, он становится теплым. Как настоящее живое существо. И оно благоволит ко мне, стремится дать знания, в которых я так нуждаюсь.

При мысли, что мать, имеющая привычку рыться в моих вещах, может найти его, сердце давало сбой. Словно в книге действительно заключался смысл моего существования. Поэтому мне пришлось поставить у себя звуконепроницаемую дверь, врезать хитрый замок. Которым я пользуюсь даже тогда, когда выхожу по малой нужде. А также приладить звукоизоляцию во всей комнате. Признаться, в тот момент не обошлось без наигранных обмороков и бесконечных завываний со стороны матери. Но овчинка стоила выделки. Пьяные вопли соседей, грохот телевизора и спектакли родительницы отрезаются сразу, как только я закрываю дверь. И остаюсь с самим собой и с «Харрашем».

После опытов с защитными блоками раскадровка домашних представлений заметно модифицировалась. Скандалы устраивались в любое время, когда я появлялся в пределах досягаемости. Мать споро вышмыгивала из своей комнаты или кухни, и запускалась хорошо смазанная карусель. Перечислялись сотни болезней, которые неустанно грызут ее, а мой образ выписывался густыми мазками и определялся где-то в районе мерзавца и дряни с отклонением в сторону маньяка, стремящегося сжить со свету самое близкое существо. Это выглядело настолько нелепо, что я смеялся матери в лицо. Тогда тактика претерпевала превращения. И меня принимались хватать за руки, сползая в картинных рыданиях на пол.

Серега

Очухиваюсь, по ходу, поздно. С трудом раздираю слипшиеся зенки. Нехотя умываюсь. Питаюсь опять бутиками. Чуханско, что я нихрена варить не умею. Кроме, блин, жареной картошки. Бутерброды уже в натуре достали. Щупаю батареи – горячие. Свет и газ – тоже на месте. Клево. А вот телефон в отрубе. И не поймешь, то ли твари провод перегрызли, то ли телефонная служба загнулась. Короче, не хило бы снова в город смотаться. Купить типа суп в банке. Ну, кашу растворимую. Еще, ешкин кот, какой-нибудь хренотени. Ну, и на вокзал зарулить. За билетом. По ходу, точняк пора валить отсюда.

Чапаю к родокам. Выдвигаю нижний ящик шкафа и роюсь в вещах. Стараюсь нащупать картонную коробку, где хранятся деньги. Маманя всегда чуток откладывала. Поэтому там захована приличная пачечка. Дыбаю несколько сотенных, запихиваю в карман штанов. Блин, снова выходить, бояться, прятаться. Как все задрало! Вот так бац, и не вернешься. Говняно, короче, ядрена вошь. Какого, вообще, хрена все это случилось конкретно со мной? Коптят же небо другие, и ништяк. Снова раскис, пацан? Ага, а тебе-то клево, что ли?

Выглядываю в окно. За ночь нанесло дохрена снегу. И следов никаких, людей – тоже. Чухня какая, блин. Лезу на антресоли, ешкин кот. Вытаскиваю валенки, не в ботинках же переться по такому. Еле-еле напендюриваю их – маловаты стали. Одеваюсь всяко-разно. Беру, короче, авоську и тихохонько вылезаю из хаты.

Вся лестница первого этажа заметена. В слегонца открытый подъезд рвется ветер. Кружит, прикинь, поземкой. Прям тут рассекать можно, ага. Пробую сдвинуть дверь наружу, а хрен. Короче, как есть продираюсь сквозь щель. На четвереньках карабкаюсь по сугробу. Клево. Кто бы меня щас видел. Ага. Два шага по насту, и хрясь вниз. Опять двигаю на карачках. Короче, по любому надо сначала билет взять. Только как до этого хренова вокзала дошкандыбать? Дороги, блин, не чистят. В натуре. Не видать ни машин, ни народу. Может, уже всех нахрен замочили? Жесть. Что ж ты будешь делать, пацан, если кирдык и вокзалу, и поезду? Убирайся ко всем чертям, ешкин кот! Да ты сам ублюдок, ты в курсе? Пошел вон, я сказал!!

Снег набивается в валенки, рукава. А мне жарко. Торможу чуток передохнуть. Зыркаю себе вокруг. Я, по ходу, совсем один. Занесенные деревья, дома с пустыми окнами. И тишина. Даж собак не слыхать. Ядрена вошь, неужто и правда никого живого не осталось? Ссыкотно как-то. Маленько подмерзают намокшие варежки. Хлопаю ими, покрепче закручиваю авоську вокруг руки и ползу дальше.

Ешкин кот, а это еще что за хрень сзади? Мигом оглядываюсь. На той стороне тоже кто-то тащится. До рези вперяюсь, пытаясь въехать, кто там. Твою мать, он тоже засекает меня и поворачивает. Вот мудила! Страх в натуре пронзает до пяток. По ходу, меня догоняют. Быстрей, быстрей, пацан. Нам бы только до подъезда дотюкать. Бли-ин, нахрен я вообще выперся сегодня? Что за ералаш, твою мать?! Не могу сдвинуться, прям застыл весь. А-а-а-а! Щас схватят, раздерут! Зассал? Да зассал, отвянь, блин! А-а-а-а-а!

И тут меня хлопают по плечу. Слышу точняк девчоночий голос: «Что это у вас тут происходит?». Клево. Чуть не охреневаю. По ходу, прокатило? Несмело оборачиваюсь. Светлые глаза на улыбающейся роже в веснушках. Вот это да. Вглядываюсь – в натуре человек. Живая девчонка небольшого роста. Ну, ядрена вошь, это ж надо было так лохануться? Ржу, как придурошный. Она опускает голову, хмурится. Потом снова - прям в зенки. Типа душу вытаскивает. И, короче, предлагает пойти к ней чаю попить. Нет, ну ты втыкаешь, пацан? Ага, щас, так и пошел, нашла кретина. Но, прикинь, она крепко берет меня за руку. И я почему-то не противлюсь. Во придурок, да? И говорит, что ей жизненно необходимо узнать, что за мутотень тут случилась. Догоняешь? Жизненно! Клево. Ну да, я идиот. Ты, что ли, лучше?

Короче, вот ни за что бы не подумал, что девчонка вот запросто так пригласит меня к себе. Посреди этого ужаса, блин. Когда никому не доверяешь. Да чуть не за шкварник потащит куда-то. А я типа и нормально. Понтовый расклад, пацан? Я даж ничего придумать не успеваю. В натуре. Да ладно, ты типа круче меня, ага. Ты вообще в курсе, что я и ты – это один чувак? Вот-вот, и нехрен выделываться.

Чапаем быстро. По следам в натуре легче. И дом ее почти рядом. Она тянет дверь подъезда. Заглядывает внутрь, уморно поводя короткой сопыркой. Потом дергает меня. Пендюрим на четвертый этаж. Здесь тоже пусто и тихо. Только ветер воет в выбитых окнах. Не улавливаю ни голосов, ни смеха, ни радио. Вообще глушняк. Клево. Девчонка открывает какую-то квартиру. Ну, чуток шухерясь вхожу. Стараюсь, короче, отряхнуть налипший везде снег. А она вмиг закрывает замки, сбрасывает полушубок, ботинки и мчится в комнату. Во энерджайзер! Я же, ешкин кот, все топчусь. Одергиваю свитер, приглаживаю волосья. Никто ж не думал, что окажусь в гостях. Тем более у девчонки. Конечно, она смешная и, по ходу, старше меня лет на пять. Но мы-то с пацаном по любому крутые перцы.

Вроде зовет меня. Ну, я – молчок. Тут ведь, пацан, покумекать надо, что вякнуть-то. А она, прикинь, влетает, аж в глазах рябит. Затаскивает, ешкин кот, в комнату. Сильная, блин. Выдергиваю, короче, руку. Зыркаю туда, сюда. Чтобы определиться. Ну, ничего так в хате. Только разбросано всякое. Видать, убираться не любит. А мне-то какая баня? Засекла, ешкин кот, что осматриваюсь. Ржет, пихается. «Не нравится?», - спрашивает. Кому, может, умора, а кому – и нет. По ходу, краснею. А, похрен! С деловой мордой залажу в кресло. Устраиваюсь как реальный пацан. Не деревенщина ведь какая-то, в натуре.

Девчонка, засунув пальцы в карманы штанов, несколько минут оглядывает меня сверху донизу. Как эту, экспонату, что ли. Потом уморно жмурит глаза и предлагает перекусить. А я чего ж? Ну, не против, ясен пень. Она прыскает и несется в кухню. В натуре чувствую себя идиотом. Да, пацан? Зато кое-кому, ешкин кот, весело охренеть как. Ну. Слышится звон посуды, шум воды. По ходу, мастрячит что-то. А я маленько расслабляюсь. Крутого изображать все-таки напряжно. Блин. Ну, чего дальше-то, пацан? По ходу, не хило бы держаться с ней вместе. Все не один. А? Молчишь? Ну, и хрен с тобой. Интересно, квартиру ей предки купили или снимает?

Тося

Закончив с разбивкой, смотрю на мальчишку. Ему необходимы личные вещи, ведь квартира приготовлена только для меня одной. Еще день-два, и от него начнет пахнуть, а одалживать ему свое белье я не намерена. Окей. Это означает, что придется наведаться к пацану домой. Городишко небольшой, и дорога не отнимет много времени. Вот только защищать нужно будет не только саму себя. Зашибись.

Негромко окликаю его. Он поднимает глаза. Блин, какой преданный, доверчивый взгляд. По собачьи. Все же дети такие странные. Реально. Разве у него есть основания полагаться на меня? Он совсем не знает, что я за человек, какие цели пытаюсь достичь. И мне ничто не мешает воспользоваться этим и сделать какую-нибудь пакость. Черт, ему нужно научиться быть осторожным с незнакомыми людьми, пусть даже те и кажутся неплохими. Хе-хе. Понимание реально приходит с возрастом. И вполне возможно, что не мешало бы преподать пацану урок. Но таким учителем явно буду не я. Окей.

Нужно успеть до темноты. Понукаю парня, мы в спешке собираемся и выходим на улицу. Блин. Солнце уже клонится к горизонту. Пока все спокойно, но чтобы остаться в живых, чувак должен следовать определенным правилам. Короче, даю указания. Он торопливо кивает, прям как тот болванчик, хе-хе. Моргает уже заиндевевшими ресницами. Ну, что, двинули? И мы впендюриваем к его дому. Нормально. Я держусь за спиной мальчишки, закрывая нас защитным полем. Слава богу, сейчас идти значительно легче, чем утром. Снег смерзся и трещит под ногами. Порядок. Вокруг по-прежнему безлюдно. Не знаю, хорошо это или плохо. Ну, вот и прибыли.

Перед входом в подъезд притормаживаю пацана. Куда разбежался-то? Сканирую пространство перед нами. Гадство, на верхнем этаже, похоже, торчит урод, и он стопроцентно поведется на нас. Окей. Но шансы есть, верно? Тогда вперед. И побыстрее! Стараясь не шуметь, поднимаемся по ступеням. Лестничные пролеты, разбитые окна. Невесело. А наверху, видимо, нас почуяли. Завозилось это чудо-юдо. Тихонько пихаю мальчишку, заставляя шевелиться живее. Он достает ключи, возится с ними, роняет, блин. Зараза. Я начинаю злиться. Но мы успеваем. Хищник спускается огромными прыжками, прямо собака Баскервилей, тяжелое дыхание отчетливо слышно в тишине. Жесть. Захлопываю дверь буквально перед его носом и с удовлетворением показываю язык. Круто. Этот раунд за нами.

Теперь необходимо заняться более прозаичными делами. Окей. Отправляю пацана собираться, а сама осматриваю жилище. Блин, в большой комнате нехорошо, в фоне темно-красный цвет насилия. Видимо, именно здесь умерла его мать. Жесть. Наклоняюсь, зачем-то выдвигаю ящики, открываю дверцы. Наконец до меня доходит, что занимаюсь откровенной ерундой. Черт. Все, хватит дурью маяться, эй. Прохожу в кухню, изучаю содержимое холодильника и кухонного шкафа. Еда обязательно пригодится, ведь сейчас нас двое. Реально. Пакую консервы, крупы, картошку. Мясо, конечно, тоже хочется, но его никто не сможет приготовить.

Закат краснеет за окном. Окей. Пора сваливать. Заруливаю в соседнюю комнату. Блин! Мальчишка завис на полу среди разбросанных вещей. Да еще уставился в стену как идиот. Зашибись. Дергаю его за ухо, давай же интенсивнее, болван! Потом вновь спешу в кухню, складываю продукты во вместительную сумку, выставляю в коридор. Окей. От пацана ни звука. Нормально. Видимо, и не думает торопиться, скотиныш. Сейчас точно наподдаю. Влетаю, злая как фурия, и останавливаюсь. Гадство. Уткнулся в руки и ревет будто маленький. Вот ведь мамсик. Здорово, лучшего момента не выбрать. Особенно теперь, когда нельзя терять ни минуты. Офигеть. Оттолкнув придурка, сама роюсь на полках, выбираю белье и остальное. Намного проще было бы оставить его здесь и уйти. Но я так не могу. Совесть, наверное, или жалость. Наставник бы, короче, не мучился в такой ситуации, а поступил наиболее целесообразно, впрочем, пошли они все.

Заставляю парня встать. Окей. Он точно в коматозе. Вообще-то это странно. С чего бы? Может, хищники парализуют жертв? Ну, прежде чем напасть. А что? Вполне возможно. И чем уродов больше, тем сильнее воздействие. Зашибись. Глупо игнорить такую идею. Тогда надо быстрей выбираться, пока не поздно. Даю пацану неслабый подзатыльник. Для энергичности. Он мотает головой. Похоже, даже не врубается, в чем дело. Главное, шевелиться начинает. Нормально. Заставляю его взять обе сумки, ведь мне нужно быть предельно мобильной. И мы выскакиваем на улицу. Почти совсем стемнело, блин. Мелкая снежная пыль бьет в лицо. Неприятно, но терпимо.

Шуруем, только пятки сверкают. Хе-хе. Неожиданно мальчишка дергается, чуть не сбивая меня с ног. Зараза. Башку оторву за такие выкрутасы. Крепко хватаю его за шкварник и вглядываюсь в сумрак впереди. Не повезло. Там явно тусуется хищник. И двигается слишком быстро. Зашибись. Хочет жрать? Или так охотится? Особенности поведения данного вида мне все еще неизвестны. Черт! Прыгает, гадство. Ну и рожа! В страшном сне увидишь, не один раз обделаешься. Жесть. Удивительно, что он рискнул напасть. Вот дерьмо. Какие-то они все тупые тут.

- Бейся не бейся, урод, только черепок разобьешь! Понял?

Может, мозги человека влияют на сообразительность получившегося хищника? Из дурака выходит дурак, из умного – умный? Фиг знает. Пусть загадки решают другие. У меня свои, блин, задачи. Нет, ну он реально тупой! Кретин полнейший! Отлетел в сторону и кумекает еще, что ж это ему, сиротинушке, делать. Зашибись.

- Ты у меня дождешься, сволочь!

Вытаскиваю протуберанец и с силой даю ему под зад. Прикольно! Сразу все осознает, без поправок. Хе-хе. Вон как улепетывает. Скулит и подвывает. Окей.

- Вот и другим передай, недоносок, что со мной связываться не стоит! Самим же хуже будет.