Мидгард. Грани миров.

Глава 1. Авария

Мидгард. Грани миров

Любовь между двух миров. Он – солнечный техник, живущий на внутренней поверхности планеты. Она – простая студентка, подрабатывающая в сувенирном магазине.Случай забрасывает его через спонтанный портал междумирья прямо под колеса машины земной девушки, и он теряет память. Их преследует могущественная тайная организация. Удастся ли влюбленным преодолеть все преграды?

Глава 1. Авария

Бывают дни, что врезаются в память на всю жизнь, и пусть не запомнится точная дата, но ты всегда будешь помнить тот день, когда в твоей жизни произошло что-то из ряда вон выходящее, чему ты не можешь найти объяснения, как бы ни пытался. И бесполезно искать причины этому, потому что ответы на твои вопросы лежат за гранью твоего привычного мира.

Нет, конечно, твой мир никуда не девается, и даже, казалось бы, какое-то время ничего необычного в твоей судьбе не происходит. Но потом однажды случается нечто такое, что заставляет тебя вспоминать тот день в мельчайших подробностях.

Солнце еще не перевалило за полуденную черту, теплый осенний день дарил негу и покой, овевая прохладным ветерком. В приоткрытые окна машины на поворотах врывалось щебетание птиц и стрекотание сверчков, сменяемое гулом ветра, когда автомобиль набирал скорость, выходя на простор прямой гладкой дороги.

За рулем сидела девушка лет девятнадцати. Ее звали Элина, но близкие называли девушку просто Лин. Она была красива той классической красотой, которую любили описывать в своих нетленных произведениях Дюма и Бальзак. Прямой элегантный нос. Светлая кожа с бледными серо-песочного цвета веснушками на скулах. Небольшой аккуратный рот с припухлой нижней губой. Миндалевидные карие глаза с каймой пушистых черных ресниц. Темно-русые волосы под солнечными лучами отливали бронзой. Девушка не любила сложные укладки, предпочитая природный пробор и среднюю длину, поэтому волосы были просто распущены, и их растрепал ветер, врывавшийся в окно. На ней были надеты простая серая трикотажная майка, легкий голубой жакет ручной вязки и светло-голубые джинсы-стретч. Дополняли наряд пара белых кедов и небольшие золотые сережки с голубым топазом, подарок отца на день рождения.

Справа от девушки сидел ее младший брат по имени Марс. Сестра иногда называла его Марсик – в те минуты, когда он нуждался в ее моральной поддержке. Симпатичный и смешливый худощавый блондин с голубыми глазами. Он был светлой копией сестры. Словно позитив и негатив одной фотографии. Брат любил одежду черного цвета. Но особым шиком в кругу его друзей считалась белая одежда, поэтому он с удовольствием носил связанный сестрой белый пуловер с классическим ирландским узором косами, а черные прямые джинсы и черные кожаные ботинки только подчеркивали элегантную простоту белого пуловера.

Брат был младше на полтора года и сейчас уже второй год подряд изучал в институте непростую науку программирования. В эту субботу занятия у него заканчивались рано, поэтому он попросил сестру подъехать за ним к учебному корпусу. Лин с утра съездила к поставщикам за своими заказами, а затем забрала брата из вуза.

Они наслаждались последними теплыми деньками уходящего бабьего лета. Неслышно подступавшая осень скоро вступит в свои права. Уже сейчас то там, то здесь среди яркой зелени шелестели на ветру желтые и красные листья. Мимо проносилась разноцветная стена высаженных вдоль дороги деревьев. Девушка обожала любоваться ими из окна. Особенно захватывающий дух вид открывался на поворотах.

– «В багрец и золото одетые леса», – простерев руку к этой картине изумительной красоты за окном, продекламировала Лин знаменитые стихи русского поэта Пушкина, чьи строки она отлично помнила еще со школьной скамьи.

– Да ты поэт, брат Пушкин, – со смешком поддразнил ее молодой человек.

Из динамиков лилась красивая сильная песня молодой американской певицы Леми Довато “Two Hearts”, и Элина ей с удовольствием подпевала.

В это время младший брат активно общался с кем-то по интернету со смартфона. Он то и дело нажимал пальцами по сенсорному экрану и иногда хмыкал и усмехался чему-то, что было понятно только ему.

Это произошло внезапно. Прямо перед капотом несущейся по трассе машины появился человек, молодой парень. Он не смотрел по сторонам, а просто переходил дорогу. Спокойно и размеренно, будто шел по тротуару. Элина инстинктивно вдавила педаль тормоза до отказа, но парень был всего в метре от автомобиля, когда появился неизвестно откуда на этом пустынном отрезке дороги. От удара о тело и сработавших тормозов машину повело, закрутило, и в доли секунды все было кончено – автомобиль замер, как вкопанный.

В абсолютном шоке через несколько долгих секунд, показавшихся холодной вечностью, они, наконец, отвели взгляд от капель крови на треснувшем лобовом стекле и уставились друг на друга. Первым опомнился брат – он выскочил из машины, словно черт из табакерки, готовый рвать и метать. Да что там! Он был готов убить этого парня, который переходил трассу в неположенном месте... даже если он был уже мертв.

Дорога была пуста. Лишь неизвестно откуда взявшийся сухой ветер гонял пыль по асфальту. Ожидая увидеть искалеченное тело, Марс не сразу понял, что на дороге никого и ничего нет. Настолько четкой была запечатлевшаяся в памяти кровавая картина – треснутое лобовое стекло, красные капли между трещинами – что ему понадобилось несколько десятков секунд, чтобы осознать, что этот чертов парень успел каким-то чудом не только выжить в столкновении, но и убраться из поля зрения. Марс пробежал назад еще несколько десятков метров, оглядывая невысокую сухую траву на обочинах. Деревья были слишком далеко от дороги, туда не смог бы за десяток секунд добраться даже здоровый спринтер, а не то что парень, сбитый автомобилем на скорости сто километров в час.

Глава 2. Глюки!

Элина уже выбралась через пассажирскую дверь и осоловело изучала невредимый капот своего автомобиля. В голове все еще крутились тоскливые мысли о том, что теперь жизнь кончена, родственники сбитого парня затаскают ее по судам, а любимую машину, взятую в кредит всего полгода назад, придется продать. Она уже поняла, что сбитый ею человек куда-то успел скрыться, и до нее не сразу дошли слова брата о том, что никого на дороге не было.

– Как это, не было? – Лин до сих пор чувствовала всем телом этот удар – автомобиля, врезавшегося на полной скорости в человеческое тело.

– Мужик с остановки говорит, что дорога была пустая, – Марсу пришлось повторить ей. – Он сказал, что нашу машину ни с того, ни с чего закрутило на месте и развернуло, а потом швырнуло к столбу.

– Чушь какая-то... – потрясенная девушка раз за разом осматривала лобовое стекло, бампер, неповрежденный капот. Но ничего не находила. – Я же видела, как треснуло лобовое стекло. И кровь на стекле, – от мучительных воспоминаний Элину затошнило, и она прикрыла рот ладонью.

– Я тоже это видел, – хмуро подтвердил Марс.

Внезапно девушка повернула голову к брату:

– Глюки! – убежденно проговорила она.

– У обоих, что ли, глюки? – усмехнулся Марс.

– Я слышала, что бывает групповой психоз, ну, или групповые галлюцинации, – задумчиво произнесла девушка, – миражи, например.

– Так то – в пустыне, – возразил брат. – Еще скажи, что мы умерли, а это наша загробная жизнь! Что мы попали в аварию, но наши души еще не осознали своей смерти. Ага! И теперь за нами спустится ангел с небес, чтобы объяснить нам, что мы должны идти за ярким светом.

– Господи, какую же ерунду ты несешь, – не удержавшись, улыбнулась сестра, – сразу видно – шок.

– Сама ты – шок, – притворно обиделся Марс. – Я между прочим кино смотрел про крушение самолета. Там люди разбились все насмерть, но сами они думали, что их самолет чудом спасся. И продолжали жить, как ни в чем не бывало, пока за ними их умершие родственники не приходили, за каждым. За одним там даже собака пришла.

– Какие все-таки ты ужасы рассказываешь, – Лин передернула плечами от гусиной кожи, покрывшей ее спину, схватилась за голову и с улыбкой пожаловалась. – У меня даже по голове мурашки побежали.

Резкий порыв осеннего ветра сорвал листья с деревьев, и они, шурша, полетели под ноги, с характерным шорохом скребя сухими прожилками об асфальт.

– Ну, и чего делать-то будем? – спросил брат.

– Не знаю, – растерянно проговорила сестра, – но я точно знаю одно – я сейчас не в состоянии вести машину. Давай, ты поведешь?

Брат кивнул, а Элина, отчаявшись уложить в голове произошедшее, махнула в сторону водительского сиденья и отдала парню ключи.

– А ты хорошо посмотрел? – на всякий случай уточнила она. – Может, нам поискать тело еще раз? Вдруг его отбросило далеко?

Взгляд Элины блуждал по пустынной дороге. Зеленая листва местами

перекрашивалась в красную медь и желтую охру, зеленоватая латунь перемежалась с коричневой бронзой. Золотая осень, обласканная художниками и поэтами, и в правду уже вступала в свои права. Листопад постепенно усиливался, земля покрывалась оранжевым золотом, в скором времени здесь останутся только чернеющие стволы деревьев.

Странно, но за всё это время мимо не проехала ни одна машина, хотя обычно это была достаточно оживленная трасса. Элина как в бреду сделала несколько шагов к дороге. Брат, до этого продолжавший на корточках осматривать бампер, успел боковым зрением увидеть движения сестры. Он вскочил, словно кот, которого неожиданно облаяла собака, и оттащил Элину от проезжей части.

– Кого ты искать собралась? – удивился Марс. – Сама же видишь – машина целая. Следов удара нет. Тот мужик на остановке тоже никого не видел. Я там все обочины осмотрел, нет там никого.

– Ладно, – скрепя сердце, согласилась сестра. – Тогда поехали.

Только сев в машину, Лин заметила, что коробки с заказами для ее магазина разбросаны по заднему сиденью, а некоторые валяются на полу салона. Пришлось выйти и уложить коробки аккуратно на кресло.

По пути домой Лин сначала смотрела в боковое зеркало. В голове не было ни единой мысли. Если бы ее череп внутри был стадионом, то в такой оглушительной пустоте можно было бы с успехом играть в футбол, пиная мяч от одной стенки черепной коробки до другой. Взгляд девушки был прикован к зеркалу. В нем отражались уносящиеся вдаль пыльные ели, пушистые белые облака на ярком лазурном небе и серая лента дороги. Постепенно синий небесный цвет смешивался с серым, а облака становились тяжелыми и темными, превращаясь в мрачные тучи.

Наконец, она тряхнула головой в надежде привести мысли в порядок.

– А если все-таки мы кого-то сбили? Если за нами придут? – угрюмо проговорила девушка.

– Лин, там никого нет, – твердо ответил брат.

– Мне бы твою уверенность, - усмехнулась сестра.

– Даже если кто-то придет, что маловероятно, то где доказательства, что это были мы? Ты же сама видела машину – ни царапинки, - убежденно воскликнул Марс.

– То есть, мы будем всё отрицать? – нахмурившись, уточнила девушка.

– А ты хочешь сесть в тюрьму из-за идиота, который гулял по трассе, как по бульвару, в неположенном месте? – возмутился брат.

– Нет. Разумеется, в тюрьму я не хочу, – возразила Лин.

– Ты же знаешь законы в нашей стране! Если ты случайно убил человека во время самозащиты - тебя не оправдают, как в Америке, даже если нападавший пырнул тебя ножом, а ты просто оттолкнул его, и он головой ударился об острый угол и помер.

– Да, я помню! Мы обсуждали это, – вздохнула Лин, прикрывая глаза, словно устав спорить. Так оно и было. Споры с братом до хрипоты о политике и законах порой перерастали в нешуточные ссоры.

– Ты же помнишь, как в деревне, где сестра бабушки живет, голодный подросток украл у соседки курицу для своей семьи, так его за это на двенадцать лет посадили в тюрьму! За курицу! – голос Марса почти сорвался на крик.

Глава 3. Завтрак в семье Орловых

Олег проснулся раньше обычного, приоткрыл один глаз и, еще лежа в постели, посмотрел на окно, залитое солнечным светом. В нем виднелся кусочек яркого неба и фрагменты зеленой листвы деревьев. Тишина осеннего утра умиротворяла, а по стенам бегали солнечные зайчики. Ненароком заметив их, молодой человек улыбнулся тому, как хорошо стало на душе от их вида. Из приоткрытого окна тянуло прохладой, воздух был чистым и свежим, а солнце золотило вершины деревьев. Парень наскоро умылся и надел рабочий бежевый костюм, чтобы после завтрака, не тратя время на переодевание из домашней одежды в рабочую, сразу же отправиться на космодром. Спустившись, он застал в столовой маму и старшую сестру.

Семейство Орловых имело темно-русые волосы, которые издалека можно было принять за черные. Глаза у мужской части семьи были темно-карими, а у женщин – светло-карими – как и у всех Расенов, чьи предки прибыли с Земли Ингард, что в созвездии Белого Леопарда. Все мужчины в семье могли похвастаться широкими крепкими плечами и высоким ростом, метр восемьдесят и выше. Фигуры женской половины рода поражали хрупкостью и изяществом.

В это утро всё семейство, как обычно, собралось в просторной столовой. В открытое окно доносился щебет птиц. Олег втянул носом воздух. Казалось, в густой запах свежеиспеченного хлеба можно было макать сметану и есть его ложками.

Мама жарила блины на тяжелой стеклянной жаропрочной сковороде, одновременно смазывая готовую часть тонких лепешек сливочным маслом. Со стороны казалось, что пластиковый венчик в виде пучка куриных перьев сам по себе зачерпывает масло в стоящей рядом плошке и сам же размазывает масло по пышущим жаром блинчикам в широкой глиняной миске. В то же время поджаренные с одной стороны блины без помощи лопатки поднимались на два десятка сантиметров вверх и, сделав полный переворот, устремлялись бледным боком на шипящую сковородку.

Самая старшая из детей, Кира, уже заваривала душистый ароматный чай с листьями малины и черной смородины. Кипяток в круглом стеклянном чайнике с плавающими в нем чаинками и листочками постепенно темнел, превращаясь в янтарно–коричневый.

Посреди столовой, словно из ниоткуда, появился средний сын. Вадим не упускал случая потренировать свою способность к телепортации, тем более что на рабочем месте у него было мало возможностей к перемещению, потому что это самое рабочее место находилось в кабине космического корабля.

– Пушок уже позавтракал, я вижу? – взъерошил он шерсть на холке кота.

– Детей положено кормить в первую очередь, – насмешливо отозвалась мама и с места, не касаясь рукой, пригладила торчавшую кошачью шубку.

Крупный пушистый светло-серый кот с легкой полосатостью сыто умывался, сидя на стуле, который предназначался ему. Никто из домочадцев не занимал его места. Сначала он с усердием облизал крупные лапы, затем этими же лапами, продолжая облизывать их, он начал тщательно мыть мордочку: щеки, глаза, брови. Потом лапы переместились на мытье ушей. Убедившись в чистоте ушей, кот переключился на живот.

– Вкусно покушал? – подойдя к коту, ласково вопрошала Кира, целуя его в макушку и вдыхая сладкий запах чисто вымытой шерсти, зарываясь лицом в пушистую густую шубку. – Можно я теперь твой животик оближу, как медвежонку? – шутливо подначивала она кота, вспоминая старую сказку о медведе, которому намазывали живот медом, и затем убеждали его, что он так много и вкусно этого меда поел, что мед теперь проступил изнутри на поверхность его брюха.

Пушистый любимец сначала принимал ее ласки, а затем, извернувшись, слегка прикусил ее руку и, играясь, передними лапами придерживал руку хозяйки, а задними лапами начал отпихиваться, как кролик.

– Ах ты, маленький бандит, – нежно пожурила его Кира, погладила по голове и почесала за ушками. Кот отпустил ее руку и подставил шею под ласки, зажмурившись от удовольствия и громко мурлыча.

В его миске на дне еще оставалась сметана, а в блюдце сиротливо лежали несколько недоеденных кусочков белого куриного мяса. Домашний любимец всегда завтракал раньше всех.

Широкий стол, называемый Божьей Ладонью, был отполирован до гладкости и покрыт глянцевым лаком. Старший сын по обыкновению помогал расставлять миски с едой, которые плыли по воздуху из открытого холодильника в дальнем углу. На стол с его полок перелетали сметана и клубничное варенье, яблочный джем и красная икра, масленка и творожный сыр.

– Мне еще варенье из крыжовника захвати, – попросила Кира. Брат кивнул.

Как только мисочки встали на положенные им места, Олег издалека открыл дверцу бокового навесного шкафчика над раковиной, и к столу полетели блюдца и чашки, а из выдвинувшегося ящика выплыли чайные ложки.

Средний сын исчез со своего стула и появился возле матери. Приподняв белое полотенце, он взял с плетеного подноса ароматный свежий хлеб, нарезал его ломтями и уложил на глиняную тарелку, сверху поместил пышные кусочки пшеничной булочки с изюмом и тонкие пластинки ржаного хлеба с тмином. Махнул старшему брату, и тарелка с хлебом уплыла на середину стола.

– А что, если вместо деревянного обеденного стола мы поставим стеклянный? – предложил Вадим.

Пучок псевдокуриных перьев, который в это время смазывал растопленным маслом блины, неожиданно упал на пол, а печенья с корицей, которые Олег старался уложить полукругом на блюдце, посыпались бесформенной кучей. Кира укоряюще посмотрела на среднего брата.

– Стеклянный стол? – ошеломленно прошептала мама. – Дома? Никогда в доме не было стеклянной мебели и не будет!

– Ну, а что такого-то? Мы постоянно пользуемся стеклянной мебелью, она же не прокаженная.

– На работе! На работе пользуемся, а не дома!

– А могли бы и дома! – вдохновлено ораторствовал Вадим. – Представьте, сколько мы могли бы пустить в это дело песка, который итак девать некуда: уже всю Африку на Мидгарде завалили и даже часть Евразии. На территории Китая вон пустыня уже. А Каракумы?

Глава 4. Ингард. Стеклянная мебель

– Вот объясните мне, – строго спросила Кира, оглядывая домочадцев, – почему каждый завтрак нужно превращать в общегалактическую дискуссию о проблемах планетарного масштаба? Неужели нельзя ли спокойно поесть перед трудовым днем и обсудить, например, осенний урожай на нашем огороде?

– У меня хотя бы есть идеи о том, как решить глобальную песчаную проблему, – проворчал Вадим, – а не просто скидывать все отходы на внешнюю сторону планеты.

– Ты думаешь, мы гордимся тем, что нам приходится сваливать песок в Мидгард? – возмущенно произнесла мама. – Думаешь, мы не пытались использовать другие варианты? Да у нас у самих целый материк песком завален! И это не наш песок, заметь! Свою часть песчаных отходов мы уже двести лет назад подчистую использовали, вместе с металлами из наших недр, которые теперь пустые, как этот чертов молочник, – молочник снесло со стола, словно выстрелом. Осколки стекла брызнули от стены. Олег вскинул ладонь и остановил летящие осколки прозрачным щитом, собрал их в кучу и отправил ее в мусорное ведро.

– Похоже, меня в этом доме никто не слышит, – хмуро произнесла старшая дочь, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Слышим, девочка моя, – проговорила мама, – но раз уж твой младший брат начал эту тему, то мы ее продолжим и обсудим тот факт, что люди на внешней стороне нашей планеты даже слова такого – «Мидгард» – не знают. Они называют нашу планету просто «Земля».

– Некоторые уже знают слово «Мидгард», – спокойно заметил Олег. – Например, в славянской мифологии у них сказано, что когда наши предки шестьсот тысяч лет назад впервые прилетели на эту планету, они назвали ее Мидгард.

– Да, мы изучали это в школе, – подхватила Кира, – что староверы-инглинги хранят и передают из поколения в поколения истинную историю Мидгарда – с момента колонизации планеты.

– А потом у них еще скандинавская мифология появилась, – кивнул Олег. – В ней они тоже называют нашу планету Мидгардом. Когда часть инглингов переселились на запад, в земли, которые они назвали Скандией, славянскую мифологию переименовали в скандинавскую. Потом часть инглингов переселились еще дальше, на остров, который назвали Инглия или Ингланд. Сейчас остров называется Англия.

– Уже не Англия, а Великобритания, – вытирая рот салфеткой, поправила брата Кира. – А еще многие знают слово «Мидгард», потому что про это сняли фильмы.

– А ты у нас любитель мидгардского кинематографа, – иронически поддразнил ее Олег.

– Зато теперь, когда на Мидгарде многие люди посмотрели эти фильмы, там знают слово «Мидгард», – запальчиво ответила Кира. – Они даже знают, что так называется наша планета.

– Ну да, – с сарказмом произнесла мама, – Браво! Теперь они хотя бы знают настоящее название своей планеты, а то называли ее просто Земля. Да Землями называются все планеты, на которых есть жизнь: Земля Мидгард, Земля Орея, Земля Хорса, Земля Перуна, Земля Стрибога. Любая планета – это Земля. А еще мидгардцы любую звезду, кроме солнца, называют звездой.

Олег пожал плечами:

– Что ж делать, если в их школах не рассказывают, что правильно называть звездой – это когда у звезды меньше семи планет в системе? А если вокруг звезды движутся семь или более планет, то это уже Солнце. А у каждого Солнца – свое название: Ярило-Солнце, Рада-Солнце, Тара-Солнце.

– И все равно – ура! – с иронией воскликнула мама. – Благодаря сказочным фильмам мидгардцы узнали название мира, в котором живут. Есть, чем гордиться! При чем они получили исковерканные знания. Не как положено – из первоисточника. Не из славянской истории инглингов, а из придуманной скандинавской мифологии.

– Ну, эта проблема у них существует все последние пять тысяч лет, мам, – примирительно сказал Олег. – Раньше-то они всё знали. Нужно радоваться, что хотя бы по капле к ним возвращаются древние знания.

– Это невыносимо медленно! – воскликнула мать. – Ждать, пока эти люди наконец-то прозреют. Когда они вспомнят свою настоящую историю и своих предков.

– Им просто не повезло, – нахмурился старший сын. – Светлый Галактический Союз не всегда побеждает в войне с Серыми Чужеземцами Пекельного Мира. Мидгардцы сделали всё, что от них зависело. И их завоевали не силой, а обманом. Они же были простыми людьми.

– Когда Серые Чужеземцы вселились в правителей их стран, люди даже не подозревали, что их правителей подменили, – с жаром поддержала Кира слова брата. – А потом через правителей Серые Чужеземцы стали управлять Мидгардом. Людям переписали историю, стерли память о предках и о других солнечных системах.

Олег тяжело вздохнул:

– Как по мне, так это ужасно – не знать свои корни и всю жизнь думать, что ты один–одинешенек во всей вселенной.

– У них даже есть песня со словами «На шарике этом летающем, с которого спрыгнуть нельзя», – грустно усмехнулась Кира. – А еще шутку я слышала «Остановите Землю, я сойду». Люди Мидгарда считают, что их Земля – единственный обитаемый мир в Галактике, и что им некуда с этой планеты деваться.

Мать покачала головой:

– Кира, ты как подросток. Постоянно смотришь эти их придуманные фильмы, книги фантастические читаешь.

– Они такие забавные, мам, – с улыбкой оправдывалась старшая дочь. – У них есть очень смешные фильмы. Например, про Тора и про Асгард.

– Лучше бы они не фильмы снимали, а настоящую свою историю изучали, – снова начала закипать мать. – Ты же вроде говорила, что они через свой Интернет теперь все древние знания могут получить? Староверы-инглинги уже ведь начали просвещать людей?

– Да, в Интернете многие древние знания уже есть, – подтвердила Кира.

– Тогда почему они до сих пор все не изучают настоящую историю нашей планеты? – спросила мама.

 – Некоторые мидгардцы изучают, но пока большинство людей в это не верят, – девушка развела руками.

– Вместо того, чтобы фильмы снимать, лучше бы они научились песок использовать, как мы, – хмуро проворчала мама. – Пять тысяч лет назад они перестали синтезировать солярное топливо и доставлять его к Солнцу. Уже пять тысяч лет прошло! Нам пришлось производить солярис и за себя, и за них, при чем исключительно из запасов Ингарда. В итоге на нашей стороне планеты вообще практически не осталось металлов. Двести лет уже прошло, как закрылись последние рудные шахты в Ингарде. А отходы рудного производства нам тоже приходится утилизировать в двойной норме. Мы пять тысяч лет трудимся за двоих.

Глава 5. Ингард. Несчастье

– Мидгардцы не виноваты, – защищался Вадим, – что в нашей солнечной системе осталось только двадцать планет вместо изначальных двадцати семи. Запасов на уцелевших планетах не хватает на поддержку температуры нашего внешнего солнца.

– Если бы мидгардцы выполняли свою работу, – возразила мама, – как это было задумано испокон веку, мы бы сейчас не сидели без единого железного ножа в доме. Весь Ингард перевел свои технологии на утилизацию песка, а жители внешнего мира всё забыли. Нам придется смириться и с целым материком, заваленным песком, и с мидгардскими пустынями. До тех пор, пока они сами не начнут выполнять свою часть долга.

– И сколько еще мы можем ждать? – спросил Вадим. – Надо же что-то делать! Мы могли бы временно полностью перейти к использованию стеклянной мебели, чтобы хоть как-то уменьшить количество песка. А когда они начнут сами синтезировать солярное топливо и утилизировать песок, мы сможем снова переключиться на деревянную мебель.

– Как ты думаешь, сколько столетий нам придется пользоваться стеклянными вещами? – ледяным голосом спросила мать. – Я согласна, что несколько лет еще можно было бы перетерпеть. Поесть за стеклянными столами или поспать на стеклянных кроватях. Но проблемы на Мидгарде не решить за год или два.

– Мне кажется, мам, – заметила Кира, – что ты несправедлива к Мидгарду, потому что родилась и выросла на другой планете. Ты относишься к жителям внешнего мира предвзято, считаешь их врагами.

– Я несправедлива? – возмутилась мать. – А справедливо, что мы одни делаем всю работу за себя и за Мидгард? Справедливо, что только мы изо всех сил заботимся о сохранении нашей планеты? Справедливо, что наши мужья и дети гибнут из-за того, что у нас элементарно не хватает металлов, чтобы вовремя обновлять наши космолеты? Справедливо, что ваш отец погиб из-за того, что летал доставлять солярис на старом разваливающемся космолете? Это вы считаете справедливым?

– Но мидгардцы в этом не виноваты, – убеждал Вадим, – они же находятся под мороком Серых Чужеземцев. Они не понимают и не помнят, что должны помогать поддерживать температуру Солнца, что должны доставлять к нему топливо.

Мать и сын буравили друг друга взглядами, никто не хотел уступать. Чувствовалось, что этот спор был в семье не первым.

– Никто на такое вопиющее нарушение древних заветов не согласится, сынок, – наконец вздохнула мать. – Мы не можем пользоваться в доме стеклянной мебелью взамен деревянной. Ты можешь попробовать направить свое предложение Наместнику, но я уверена, что он откажет.

– Направлю, – грызя ноготь, согласился Вадим. – А вот и направлю! А еще было бы лучше, если бы мы эту стеклянную мебель наверх в Мидгард переправляли. Чтобы они сами ею пользовались.

– У них, кстати, это сейчас модно, – сообщила Кира, любившая голливудские кинофильмы. – Стиль «хай-тек» называется.

– Вот видишь, – обрадовался брат, – значит, можно и это предложить.

– Аха, – поддразнила его сестра, – как будто кто-то позволит тебе перемещать мебель из внутреннего мира во внешний. И как ты собираешься там эту мебель раздавать? Они даром ничего не берут и не дают, потому что у них там все вещи и продукты за вознаграждение покупают и продают. А кто разрешит тебе продавать там наши товары? Тем более, что раскрывать информацию о внутреннем мире запрещено. Люди в Мидгарде не должны знать о нашем существовании. Правило номер один. Так что даже не мечтай.

– Ну и ладно, – обиделся Вадим, – тогда я только про стеклянную мебель для нашего мира напишу Наместнику.

Закончивший завтрак старший брат с улыбкой похлопал Вадима по плечу:

– Давай, доедай, революционер. Космопорт ждет.

– Ты иди, я догоню, – откликнулся Вадим, складывая блин и обмакивая один угол блина в сметану, а другой – в варенье.

– Лакомка, – шутливо проворчал Олег.

Он обошел вокруг стола, по очереди целуя на прощание мать с сестрой, и направился к выходу.

Кира потянулась к любимому коту, задремавшему на стуле. На сиденье была положена подушка с вышитой кошачьей фигуркой, сама же подушка крепилась к спинке стула лямками с «липучками». Пушок замурлыкал сквозь сон в ответ на поглаживания хозяйки и сыто перевернулся на другой бок.

Вадим с усердием намазал сливочным маслом кусок булки с изюмом, щедро сдобрил сверху гречишным медом темно-янтарного цвета. Доесть этот бутерброд ему оказалось не суждено. Стоило ему откусить второй кусок, как с улицы послышался душераздирающий крик. Надкушенный бутерброд еще висел в воздухе, в то время как Вадим уже телепортировался за двери дома.

Метрах в тридцати от крыльца на дороге стояли две женщины, одна из которых своим криком всполошила их сонный городок. Вадим метнулся к ним, внутренним чутьем уже понимая – случилось что-то чудовищно непоправимое. Залитое кровью изломанное тело в светло-бежевой форме космопорта могло принадлежать только его брату. Неестественно вывернутые руки и ноги. Застывшие глаза широко распахнуты. Огромная бордовая лужа расплывалась на асфальте. Еще недавно такое красивое здоровое тело теперь лежало на окровавленном асфальте бесформенной куклой.

Вадим собирался подхватить тело брата и метнуться в ближайшую лечебницу, но одна из женщин его удержала, покачав головой.

– Ему уже ничем не поможешь, – горько сообщила она. Молодой человек с отчаянием посмотрел в глаза женщине, надеясь увидеть хоть капельку надежды, но он понимал, что телепаты не ошибаются. Если они видят, что душа покинула тело, бесполезно проводить реанимацию, человек уже не оживет.

Подбежавшая Кира упала возле тела Олега, в кровь ободрав колени и не чувствуя боли. Схватила его за голову, стараясь уловить хоть один признак жизни в угасшем сознании. Вытащила из кармана флакончик с глазными каплями, капнула в открытые глаза брата, надеясь уловить хоть какую-то реакцию тела на посторонний раздражитель. Ни один глаз не дернулся и не закрылся рефлекторно, зрачки постепенно расширялись, теряя при этом глубокий черный цвет.

Глава 6. Мидгард. Подготовка к свадьбе

Лин и Марс жили в родительском доме. Кроме них в семье было еще два ребенка – средний брат Рафаэль и сестра Лилия, которую все звали просто Лили. Рафаэлю было пятнадцать, а Лили тринадцать лет. Рафаэль, как и Марс, любил компьютеры и электронику, они постоянно что-то чинили вместе. Лили же обожала рукоделие и с удовольствием помогала сестре. А больше всего она любила вязать маленьких игрушечных зайчиков, мишек и котят.

Семья Рейнт жила в старом доме из красного кирпича, который построил отец Лин еще до ее рождения. Простая двускатная крыша, просторная веранда, широкий внутренний двор, гараж, баня – всё сделано добротно и с любовью. Дом стоял на высоком фундаменте, что для их суровых зим было спасением. Поэтому, чтобы попасть в дом, внутри веранды сооружено крыльцо из семи деревянных ступенек. Летом обувь оставляли внизу, а зимой проходили в дом прямиком в сапожках и валенках.

Это был просторный дом, с тремя спальнями, гостиной, кухней, столовой и небольшой прихожей, переходящей в широкий холл. Как только открылась дверь прихожей, в ноги Элине ткнулся крупный пушистый черный кот. Он ощутимо толкнул ее лбом, приветствуя, а затем с удовольствием потянулся сначала передними лапами, затем задними.

– Тимон, – ласково обратилась девушка к коту, – ты нас встречаешь? Умница. Тимон, Тимоняш-Маняш, наш Маняш, – поддразнила она его и несколько раз погладила по вытянувшейся спине, почесала за ушками. – Где наши бакенбарды? – нежно вопрошала она, почесывая торчащую пушистую шерсть на щеках кота. – Вот наши бакенбарды.

Прямо с порога чувствовался запах свежих пирожков. Это мама перед уходом на работу напекла детям любимых пирожков: с мясом и картошкой для старшей дочери, с яблоком для Марса, с капустой для Лили и с рыбой для среднего сына. Мужу с собой на работу она завернула пирожки с начинкой из капусты и мяса, а себе с малиновым джемом. Каждый вид пирожков был завернут особым образом: мясо-картофельные были в виде треугольников, яблочные – квадратным конвертиком, капустные – пятиугольником, рыбный – овальный с косичкой по центру. Мясо-капустные пирожки для мужа были идеально круглыми, а с малиновым джемом – как прямоугольные полосочки с подогнутыми краями. Пирожки лежали на отдельных тарелках, укрытые белоснежными полотенцами и источали умопомрачительный аромат.

Марс помог сестре перенести картонные упаковки из машины в столовую. Это была самая светлая комната в доме, и именно здесь Лин обычно распаковывала коробки, чтобы проверить, всё ли цело.

Тем временем девушка вымыла руки, а затем сходила на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Это была давняя семейная традиция – первым делом, придя домой, выпить ароматного чая с домочадцами за большим столом.

Пока чайник закипал, Лин принялась вскрывать коробки и, сверяясь со списком, отмечать галочками наличие товаров. Марс ухватил с тарелки все еще теплый пирожок и начал жевать его, не дожидаясь чая.

– Не ешь всухомятку, – мягко упрекнула сестра, не особо при этом рассчитывая, что брат послушается ее совета. Тот продолжал усердно двигать челюстями, дразня девушку половинкой своего пирожка. Лин фыркнула.

– Свадьба Карины уже в следующую субботу, – сказала она, внимательно осматривая полученные заказы.

На столе лежали катушки из атласных лент шоколадного и золотого цветов разной толщины. Отдельной стопкой высились всевозможные бобины белых атласных ленточек, рулоны полупрозрачной золотистой и белой органзы, белоснежные кружева и пластиковая коробочка с крупными жемчужными бусинами.

– О, вот, наконец-то привезли, – она достала со дна высокую катушку. На нее были накручены половинки перламутровых бусин, нанизанных на плотную нитку. – Значит, успеем всё доделать вовремя.

С кухни засвистел закипевший чайник. Марс ушел туда, свист прекратился, и он вернулся в столовую с двумя дымящимися чашками чая.

– Я пока не буду, – сказала сестра, продолжая распаковывать коробки с заказами.

Девушка достала пакет с тремя видами искусственных лепестков роз. Нежные белые, романтичные красные и яркие золотые – как они запланировали с Кариной. Перебирая лепестки и отделяя их друг от друга, Лин перекладывала их в разные кучи и неожиданно увидела на руках кровь. Перед ее внутренним взором снова появилась картина – трещины на лобовом стекле и капли алой крови на нем. Вскрикнув, она разжала ладони. На пол, кружась, упали красные лепестки, которые девушка случайно приняла за кровь.

Брат со звоном поставил на блюдце чашку с недопитым чаем, расплескав его по столу.

– Ты чего? – встревожился он.

– Ничего, – Лин покачала головой. – Просто... показалось, что у меня все руки в крови.

Брат подошел и крепко обнял сестру. Та тяжело дышала от пережитого испуга.

Через час, словно сказочная фея, буквально на крыльях любви от счастья, прилетела Карина. Она щебетала и порхала по комнате среди свадебных украшений, восторгаясь ими и болтая без умолку:

– Цветочница прислала мне сегодня три эскиза моего свадебного букета для невесты. Они потрясающие.

– Жемчужная лента из бусин как раз сегодня пришла, – протянула ей Лин катушку с перламутровыми бусинами.

Карина всплеснула руками от восторга и схватила украшение:

– Какая же прелесть, зая!

– Я отделю тебе кусочек жемчужной ленты, чтобы в цветочном салоне тебе оформили ручку на букете невесты, – пояснила Элина, – а большую часть ленты с бусинами использую для остальных аксессуаров.

Карина кивнула, раскрывая папку с эскизами свадебных украшений, которые они согласовали с Элиной еще несколько недель назад. Лин, листая, демонстрировала подруге, на какие аксессуары она пришьет перламутровые бусины:

– На подушку для колец осталось подшить кружева и жемчужную ленту, – она указала пальцем в сторону лежащей на столе атласной подушки с выбитым жаккардовым рисунком.

– Она такая нежная, – восхитилась Карина.

– Такая же нежная, как и невеста, – тепло улыбнулась Лин, глядя на светящееся счастьем лицо подруги. – Смотри, на сундучок для подарков пришью жемчуг, а из шоколадных и золотых ленточек сделаю банты. По бокам тут будут белые искусственные розы. Такими же розами, с жемчужными сердцевинами, украсим браслеты для подружек невесты. Кружева я уже сшила с эластичной тесьмой, осталось бусины нашить и розы. Мы с Лили сегодня вечером как раз начнем розы из лепестков собирать.

Глава 7. Ингард. Суд

Большинство зданий в Ингарде, кроме жилых домов, было построено из искусственного камня с крепостью гранита – гратона. Каменные глыбы правильной формы отливались в специальных формах из смеси песка и каменной крошки. Для армирования использовали гибкие прочные полимерные материалы. Такой искусственный камень в несколько раз превосходил по прочности бетон, излюбленный материал жителей внешнего мира.

Солнце грело еще почти по-летнему в стремлении подарить нерастраченное последнее тепло. На лазоревом небе почти не было облаков, только резковатый прохладный ветер напоминал о наступающей осени. Отовсюду слышалось щебетанье птичьих стай, собиравшихся к длительному перелету в теплые края, когда их веселый гомон утихнет до новой весенней поры.

Удивительно прозрачное небо над головой, чистое и высокое, словно усиливающийся ветер намеренно разметал по дальним уголкам все облака, чтобы уже ничто не могло помешать заботливому светилу дарить земным детям свое тепло. В воздухе стоял головокружительный осенний аромат спелых яблок и нагретой за лето земли.

Монументальное здание суда с высокими окнами и дверями стрельчатой формы всегда поражало размерами тех, кто впервые оказывался здесь. Дубовые двери в три человеческих роста и толщиной с мужскую ладонь. Неразбиваемые стекла в узких окнах поблескивали, словно бойницы древней мидгардской крепости. Звук шагов по каменному полу гулко отдавался под сводами широких коридоров. Причудливой формы колонны в два обхвата поддерживали гратонные плиты потолка в практически недосягаемой вышине.

Выше уровня глаз с равными промежутками стены украшали группы рун, по три разных в каждой. На ходу взгляд выхватывал то руну Живы, то руну Силы, то руну Истока или руну Требы. Они складывались в сакральную клятву единения Миров Прави, Яви и Нави.

Стены украшали нарисованные масляными красками картины в резных рамах красного дерева. Такой же вид дерева использовался для настенных панелей, создавая иллюзию деревянных стен. По обеим сторонам коридора висели ряды стеклянных фонарей в каменных подставках в форме факелов.

Вадим вел под руку мать, Кира замыкала шествие. Они прошли до конца коридора в открытую дверь зала суда. Вход венчал каменный знак Звезды Инглии в круге – девятилучевая звезда – неразделимый мировой базис. В центр ее была помещена руна Перун, знаменующая справедливость, мощь, суд и покровительство.

Между входной дверью и столом судьи по обе стороны стояли ряды каменных скамей с высокими спинками. Каменные столы вдоль стен и все скамьи для посетителей были отделаны деревом и покрыты толстым слоем лака от износа. Служитель правосудия ждал семью Орловых возле высокой каменной чаши в форме цветка, которая стояла посередине свободного пространства между судейским столом и скамьями. В центре чаши горел голубой огонь.

Орловы остановились полукругом возле каменного цветка. Судья простер правую руку над огнем и произнес древнюю священную клятву:

– Клянусь свершить праведный суд! Пусть порукой мне станут Правь, Явь и Навь! Да будет свидетелем Изначальный Священный Свет Инглии – Божественный Первичный Огонь Творения!

Убрав невредимую руку из огня, мужчина последовал к своему столу, а Вадим с матерью и сестрой заняли одну из ближайших скамей.

Помощник судьи, доселе стоявший поодаль, поднес ему свиток с информацией по рассматриваемому делу. Свиток разворачивался в обе стороны и представлял собой полупрозрачный экран с записями. В полной тишине судья несколько минут просматривал записи.

– Марина Орлова, – наконец обратился он к матери Вадима и Киры, – твой сын Олег Орлов признается погибшим. Причина смерти – несчастный случай. Его гибель произошла в пути на его трудовое место в космопорту, это приравнивается к смерти во время исполнения его трудового долга. Аронавт, совершавший полеты к Ярилу и погибший во время исполнения трудового долга, награждается посмертно звездой Ярилы. Аронавты – самые почитаемые в нашем мире люди. Их священный долг – поддержание огня обоих наших Солнц – Ярилы и Инара. А священный долг нашего мира – навсегда сохранить память о тех, кто отдал свою жизнь защите обоих миров Мидгарда и Ингарда, а так же всех обитаемых миров системы Ярилы–Солнца. Имя Олега Орлова будет выгравировано на памятной плите Аллеи Героев. Открытие памятной плиты будет на сороковой день от дня его смерти. Тогда же Наместник Ингарда почтет за честь вручить тебе, мать Героя, звезду Ярилы.

По лицу женщины текли слезы, которые она вряд ли замечала, ловя каждое слово судьи. Сейчас говорили о ее сыне. Слушая сочувствующий, но официальный голос судьи, только сейчас она, наконец, осознала, что это действительно происходит с ней. Что это – на самом деле конец. Олега больше нет. Он никогда больше не войдет в их дом, никогда не коснется губами ее щеки в приветственном поцелуе, не обнимет ее крепко, защищая от любых невзгод. Ее мальчик, в последние годы превратившийся в сильного надежного мужчину, больше никогда не вернется.

– Почтенный судья, – обратился Вадим, как только служитель правосудия закончил зачитывать официальное обращение к Марине Орловой, – мы считаем, что смерть Олега – это не несчастный случай, а убийство. Его убил житель Мидгарда с помощью своей машины. Мы требуем разрешение на право мести тому, кто убил Олега.

Судья несколько секунд смотрел в глаза Вадиму, а затем твердо произнес:

– В записях о смерти Олега Орлова указано, что он попал в спонтанный портал между нашими мирами, Ингардом и Мидгардом. В Мидгарде Олег пострадал во время столкновения с автомобилем, и поэтому погиб. Вины мидгардца, управлявшего автомобилем, в случившемся нет. Поэтому разрешения на право мести я дать не могу. Это первая причина. Кроме того, в данном случае невозможно использовать ваше право мести, даже если бы оно у вас было. Потому что вы не можете мстить мидгардцу из-за того, что Мидгард не подчиняется законам Ингарда. Это второй фактор. А третье основание для отказа заключается в том, что вы не имеете права выходить во внешний мир. Жители Мидгарда не должны знать о существовании внутреннего мира. Есть прямой запрет Уров, который вы не можете нарушить, даже если бы у вас было право мести.

Глава 8. Мидгард. Слепошарая

Лин было примерно пять лет, когда это произошло. Как раз тот период жизни, когда ребенок любые новые фразы запоминает с первого раза, даже однажды случайно услышанные в детском саду. Тот период, когда принято дразниться и обзываться любыми малопонятными или оскорбительно–смешными словами. Бабушка что–то пыталась переставить на столе, но у нее не получалось – подводило зрение. Маленькую Лин развеселили ее попытки, и она не преминула использовать в деле новый экземпляр из пополненного недавно словарного запаса.

– Ну что ты, не видишь? Слепошарая, что ли? – решив удивить бабушку недавно выученным термином, спросила Лин.

Глаза бабушки наполнились слезами, голова опустилась.

– Да, слепошарая, – глухо согласилась она.

И только тут, увидев полные слез глаза бабушки, Лин поняла, сколько боли она причинила своими необдуманными словами любимой бабуле, которая уже несколько лет отчаянно и безуспешно боролась с неумолимо накрывавшей ее слепотой. Осознала и запомнила на всю жизнь – никогда не произносить безрассудных слов, даже в пылу спора или ссоры, даже в шутку. Иная шутка порой разит похлеще намеренного злого пожелания. Бросилась обнимать бабушку, просить прощения, вытирать слезы с любимого лица. Только не плачь, любимая моя бабушка, прости нерадивую внучку, прости неразумное дитя.

Лин обожала их семейный магазинчик – царство красоты, радости и счастья, их королевство похожих на ангелов невест в белоснежных платьях, утопающих в кружевах, стразах, перьях и сверкающих атласных лентах. Они с мамой открыли единственный в их городке магазин свадебных аксессуаров ручной работы года четыре назад. Их свадебный салон пользовался популярностью и по праву заслужил славу "Магазинчика Счастья". Большинство вещей Лин делала своими руками, великолепные свадебные аксессуары ручной работы высоко ценились счастливыми невестами.

Мама и бабушка научили Лин рукоделию, вручив ей в руки спицы и крючок, как только девочке исполнилось пять лет. Пара бабушкиных диванных подушек с белыми наволочками, вышитыми крестиком, приводили внучку почти в священный восторг. Одна из наволочек изображала светловолосого мальчика, протягивающего букетик цветов темноволосой девочке, а на второй наволочке свернулся клубочком на цветном коврике серый пушистый котенок.

Бабушкин дом был уютный и светлый, украшенный изумительной красоты вышитыми картинами. Столы стояли, покрытые белоснежными скатертями, окаймленными цветами в технике ришелье. В центре столов и комодов красовались накрахмаленные вазы, связанные крючком. Подушки на кроватях укрывались воздушными тюлями.

Приходя в гости, соседки ахали и удивлялись тому, что в любое время, когда бы они ни зашли, у бабушки дома всегда был идеальный порядок. А кровати идеально заправлены, словно она никогда и не ложилась спать. Бабушка же и вправду спала всего по пять часов в день, остальное время проводя за домашней работой и рукоделием.

Элина привезла маму к магазину, помогла ей внести в помещение несколько картонных коробок с изделиями. Заходя в их сверкающий витринами салон, Лин каждый раз с нежностью вспоминала бабушкин дом, полный потрясающих вещей, сотворенных ее любящими руками.

И вот сейчас красовались на стеклянных полках созданные талантом Лин и ее мамы обворожительные сундучки для подарков и дивные подушечки для обручальных колец. Притягивали восхищенные взгляды волшебные альбомы для пожеланий и нежные папки для свидетельств о браке, роскошные бутоньерки для женихов и изящные браслетики для подружек невесты, шикарные расписные парные бокалы для шампанского и обвитые бусами и лентами чудесные свечи для семейных очагов.

Часто Элина представляла, какими восхитительными будут когда-нибудь и на ее свадьбе букеты для украшения столов с праздничными яствами, как будет сиять диадема в ее темных волосах, уложенных блестящими локонами. Вот длинным шлейфом тянется по красному ковру вышитая жемчугом фата, а из-под платья при каждом шаге выглядывают снежно-белые туфли со стразами вдоль каблучков. Пленяет взгляд плетеная корзинка с кружевами и кулечками для лепестков алых роз в руках маленькой племянницы, одетой ангелочком.

– Я поехала, мам, – девушка поцеловала маму в щеку и направилась к выходу. Взявшись за дверную ручку, она обернулась. – Позвони мне, когда составишь список того, что нужно будет привезти.

– Конечно, детка, я позвоню, – мама помахала дочери рукой на прощанье и ушла в подсобку, чтобы распаковать там принесенные коробки.

Лин несколько раз в неделю ездила в соседний город, расположенный километрах в тридцати от ее городка. Там ей приходилось приобретать некоторые товары для своих поделок. Собственно говоря, для этих поездок она и купила машину в кредит полгода назад.

Неспешно поступавшая осень окрашивала листву в разнообразные краски. Желтые, оранжевые и красные листья медленно слетали с веток и падали на голову случайным прохожим. Лин поймала себя на мысли, что ей очень хотелось бы поднять с земли багряный листочек, принести его домой и бережно положить между страницами старой книги, чтобы потом сделать из него гербарий. Девушка всегда сожалела о том, что родилась без дара стихосложения. Как было бы трогательно записать сейчас пару десятков красивых рифмованных строчек о волшебном листопаде в старый, истертый временем дневник, чтобы долгими зимними вечерами перечитывать их и предаваться ностальгии.

Проезжая место вчерашнего происшествия, Элина машинально притормозила. Перед мысленным взором вновь пролетело изображение сцены – удар, трещины на лобовом стекле и капли крови. Она сморгнула внезапное видение и медленней обычного проехала мимо столба, куда накануне неведомая сила швырнула ее машину. Девушка настороженно оглядела дорогу впереди и обе обочины.

Раздался резкий гудок. Лин вздрогнула и чуть не выпустила руль из рук – ехавший позади водитель нетерпеливо сигналил ей: «Поезжай!» Девушка тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. Она включила аварийную сигнализацию и начала съезжать на обочину, давая возможность притормозившему сзади водителю проехать. Он не мог объехать ее, так как дорога здесь была разделена сплошной чертой, запрещавшей обгон. Белый автомобиль остановился возле нее. Водитель вопросительно кивнул ей, мол, «Чего случилось?», на что Элина отрицательно покачала головой и махнула рукой – «Проезжай». Сверкающий алебастром «Рено Логан» поддал газу и мгновенно скрылся за поворотом.

Глава 9. Ингард. Игорь и Вера Орловы

Медовый аромат поздних цветов манил прилечь на мягкую траву и послушать нежное пение птиц и неугомонное стрекотание кузнечиков. Теплый ветерок закружил хоровод пестрых листьев. На аккуратно подстриженном кусте маленький паучок сплел свою сеть, в надежде полакомиться. Кира всегда любила эту дорожку к центру их поселка, где располагалась кабинка пространственного перемещения. Но теперь, проходя этим путем, она каждый раз опускала голову и старалась пройти этот отрезок как можно быстрее, а по щекам ее текли слезы.

В голове не укладывалось – как такое могло случиться в их жизни? Как можно было погибнуть в десятке метров от дома, просто по пути на работу? Кто ответит на вопросы девушки, она не знала. Судьба? Вряд ли ей когда-либо суждено встретиться с Богиней, плетущей нити людских жизней. И не будет ответов, сколько бы раз она не задавала себе эти вопросы.

Днем после суда Кира с матерью отправились в школу, где учились младшие Орловы. Игорю было пятнадцать, а Вере одиннадцать лет. Школа была расположена в лесном массиве на острове. Телепортационные будки на острове были, но детям к ним доступ не разрешался. Кабинки использовались только для экстренных случаев и были скрыты от глаз. На остров регулярно летали флайбусы – общественные автобусы. Они доставляли в школу детей после выходных или каникул, а так же привозили в школу родителей, если в этом была необходимость.

Кроме Киры и ее матери во флайбусе был только один ребенок лет двенадцати в сером школьном костюме изо льна. Перед посадкой он попрощался с бабушкой, которая его провожала, и теперь сидел у окна, рассматривая проплывающие внизу поселки, лесочки, а затем и блестящую поверхность водной глади. Кира коснулась его ауры и считала, что мальчик возвращался в школу после выздоровления от простуды. Его семья недавно переехали в Ингард с Земли Орея – четвертой планеты системы Ярилы-Солнца. Ребенок пока не адаптировался к местному климату и уже второй раз за месяц простудился.

Площадка для флайбусов располагалась в сотне метров от ворот школы. Мальчик помахал на прощание рукой Кире, выскакивая из салона первым, и вприпрыжку помчался на школьную лужайку, где играла группа детей. Девушка поставила ментальный блок себе и матери, чтобы младший брат-телепат не услышал их мысли и не переполошился раньше времени. Матери сначала нужно было встретиться с директором школы, как они предварительно договорились.

Женщины прошли мимо стайки детей в одинаковых серых костюмах. Школьники играли в лапту, за ними присматривал учитель, на шее у которого висел свисток. Вымощенная брусчаткой дорожка вела к каменному зданию с гранитными ступенями. Нижние два этажа школы были отданы под учебные классы и залы для занятий спортом, боевыми искусствами и бассейны. На верхних трех этажах располагались детские спальни.

Через массивную дубовую дверь женщины вошли в пустой коридор и направились прямиком в кабинет директора. Руководитель школы встретил их на пороге.

Это был пожилой темноволосый мужчина с зелеными глазами, одетый в серый льняной костюм и светлую рубашку. Он проводил их внутрь небольшого кабинета квадратной формы с серо-голубыми обоями без рисунка на стенах и несколькими маленькими картинами в деревянных рамах. Вдоль одной из стен расположились шкафы, заполненные до потолка книгами. Толстый ковер цвета индиго приглушал шаги. С обеих сторон от двери были расставлены по три черных стула со спинками. Два точно таких же стула стояли перед массивным столом. К одному из этих стульев мужчина и подвел женщину. Дождавшись, чтобы она опустилась на сиденье, а Кира заняла место рядом, директор прошел за стол и сел в свое рабочее кресло лицом к двери.

– Я слышал о вашей утрате, Марина, – проговорил директор. – Мы поможем сообщить это вашим детям. Нужно вызвать учителя-телекинетика, чтобы подстраховать вашу младшую девочку. Ей всего одиннадцать лет. Она еще не умеет полноценно управлять своей способностью к телепортации и может случайно навредить себе.

Марина Орлова кивнула. Кира сжала руку матери в знак поддержки.

Директор набрал на телефоне номер и заговорил, дождавшись ответа:

– Доброго дня, Кирилл Андреевич! Марина Орлова прибыла к своим детям, чтобы сообщить о смерти сына. Да, про Олега, погибшего аронавта. Их младшенькая, Вера, – телепорт, ей всего одиннадцать. Нам понадобится Ваша помощь. Жду.

Отодвинув телефон от уха, директор обратился к женщине:

– Учитель сейчас будет. Налить Вам стакан воды?

Не успела женщина ответить, как дверь распахнулась, и в кабинет ворвался высокий худощавый подросток с темно-русыми растрепанными волосами в таком же сером льняном костюме, как у директора. Игорь всё-таки прознал, что мать и сестра прилетели в школу. Не иначе, услышал мысли директора и вызванного им учителя. Карие глаза юноши казались огромными от переполнявших его эмоций. Мать и дочь тут же встали со стульев.

– Мама! – закричал он. – Олег?

Юноша кинулся к матери, но остановился в паре шагов от нее.

– Олег? – Он отрицательно замотал головой, как собака. – Нет! Этого не может быть!

Мать протянула к сыну руки, но тот продолжал буравить ее взглядом, не делая попытки приблизиться. Кира мысленно потянулась, чтобы ментально пригладить растрепанную ауру младшего брата и успокоить его, но тот был уже достаточно сильным телепатом в свои пятнадцать лет и почувствовал постороннее вмешательство. Юноша вскинул руку в ее сторону:

– Не смей!

И тут же разрыдался. Мать бросилась обнимать раздавленного горем сына.

– Он очень любил тебя, Игорь, – приговаривала она, гладя его по спине, которая сотрясалась от рыданий.

Юноша вдруг поднял обжигающе гневный взгляд на старшую сестру:

– Ты должна была его спасти! Ты же была рядом!

– Я не успела, – покачала головой Кира. – Он ушел слишком быстро. Прости меня, Игорь! Я не смогла его спасти.

Поняв, что сестра говорит правду, младший брат опустил голову.

Глава 10. Ингард - Мидгард. Аварийные знаки

Просторное помещение почти без окон с отделкой из натурального дерева предназначалось для хранения всевозможного инвентаря. Высокие массивные стеллажи перемежались с легкими деревянные полками, освещаемые парящими под потолком светильниками в белых плафонах. Почти всё пространство заполняли комбинации древесины и камня, покрытые лаком. Стены были полностью покрыты серой штукатуркой, своим непринужденным видом создавая атмосферу рабочей.

В гулком пространстве каждый шаг отдавался эхом, усиливая любой звук и умножая его в несколько раз. Двое мужчин в бирюзовых костюмах прошли вдоль рядов стеллажей и остановились у того, на котором висела табличка «82-36».

– Костюм работника дорожной службы, век двадцать первый, год две тысячи семнадцатый, – сверившись с прямоугольным планшетом голубого цвета, произнес коренастый светловолосый мужчина. – Димитрий там чего сказал-то? Идет он с нами в Мидгард, или кого другого искать?

– Идет, – откликнулся высокий мускулистый блондин, – потому берем три костюма.

Сняв с вешалки пластмассовые «плечики» с костюмами оранжево-синего цвета, он последовал за собеседником. Старший уже сидел на корточках возле низких узких полок и подбирал обувь, подглядывая в планшет.

– У тебя какой размер ботинок, Федор? – перебирая обувь, уточнил он.

– На подошве должно быть написано сорок три, – отозвался блондин, которого назвали Федором.

– А Димитрию какой размер брать? – ворчливо спросил крепыш.

– Да брось ты, Мирослав, – усмехнулся Федор, – Димитрий твой родной брат. Уж будто ты не знаешь его размер?

– А я ему не мать, – проворчал Мирослав, – чтобы все его размеры знать. Возьму самый большой. Если не подойдет, пущай ходит, как на лыжах. Надо было самому идти с нами и собирать себе экипировку.

– Да он же раствор пошел замешивать, – пояснил Федор.

– А, ну, так бы сразу и сказал, что он делом занят, – смилостивился Мирослав. – А то я ж подумал, что он от работы бегает. Возьми вот обувку-то, – протянул он напарнику пакет с тремя парами ботинок. – Нам еще дорожные знаки надо забрать.

Вдвоем они направились к нужному стеллажу.

– Вот тут, – старший товарищ указал на табличку «469-02».

Мирослав протянул вверх руку, и с полки к нему навстречу медленно поплыла железная труба с крестовиной на одном конце и негнущимся металлическим плакатом с надписью на другом.

– «Внимание! Аварийно опасный участок. 2 км», – прочитал он вслух. – Видал, желтым цветом фон начали подкрашивать? – показал плакат Федору, и тот кивнул. – Два таких знака надо взять. Каждого знака нужно будет по паре брать, чтобы по обеим сторонам дороги поставить.

Уложив трубу с надписью, Мирослав протянул руку вверх и спустил по воздуху точно такой же второй дорожный указатель. Затем перевернул их вертикально и заставил знаки плыть за ними, пока они шли к другому, нужному им, стеллажу.

Со стеллажа под номером «469-16» он снял при помощи своих телекинетических способностей одинаковые железные трубы с крестовинами и круглыми металлическими плакатами, на которых были нарисованы цифры «50». Дорожные знаки плыли за Мирославом по воздуху. Весили они немало, носить их в руках было бы слишком тяжело. Мужчины остановились возле стеллажа с табличкой «469-18», и Мирослав забрал оттуда еще пару дорожных знаков с круглыми плакатами, только теперь на каждом из них была надпись «70».

– Еще два знака нужно взять, – поводив указательным пальцем по планшету, сообщил мужчина. – Перечеркнутые цифры «50». Это будет значить, что действие предыдущего знака закончилось. Итого станет восемь указателей. Работка будет не из легких.

Мирослав вздохнул и прошел в следующий проход между рядами. Нашел стеллаж с номером «469-36» и заставил спуститься поочередно две металлические трубы с перечеркнутыми надписями «50».

– Ну, всё, Федор, – потряс старший планшетом, – осталось темпоральный аппарат забрать у директора, и можно выдвигаться в Мидгард.

Они зашагали к выходу из лабиринта рядов стеллажей. Федор шел молча, нагруженный одеждой и обувью для предстоящей операции, а Мирослав, по обыкновению, ворчал:

– Ты, Федор, внимательнее будь в этот раз. Ежели к тебе кто из мидгардцев подойдет, то это точно сотрудник их полиции. Ты его сразу своей телепатией заморочь, чтобы он вопросов лишних не задавал, как в прошлый раз. Ты ему внуши, что у нас документы все в порядке, и мы важным делом заняты. А то мороки не оберешься потом, память им чистить.

– Понял я, Мирослав, – сокрушенно проговорил младший напарник. – Растерялся я тогда, с каждым может случиться.

– С каждым, да не с каждым, – наставительно заметил крепыш. – Гляди в оба и будь начеку. Мидгард под властью Серых Чужеземцев Пекельного Мира, расслабляться там нельзя. Потому что мы во внешнем мире, как разведчики в стане врага.

– Понял я, понял, – откликнулся Федор, передернув мощными плечами. – Мы там, как в тылу врага. Обещаю, что буду настороже.

– То-то же, – похвалил старший товарищ, открывая складскую дверь и пропуская напарника вперед.

У входа их ждали трое мужчин в таких же бирюзовых костюмах. Рядом с крепким молодым человеком стояло восемь ведер, полных раствора гратона. Второй мужчина держал перед собой белую полусферу диаметром около двадцати сантиметров, он был специалистом по работе с аппаратом темпорального портала. Между ними стоял красивый мускулистый мужчина средних лет с темными волосами и серыми глазами. В руках у него был серебристый планшет, который он протянул Мирославу.

– Расписаться бы надо за получение темпорального аппарата, – сообщил директор.

Мирослав крякнул, повел рукой, чтобы положить на пол дорожные знаки и подошел к планшету. Директор показал ему на экране место, где был нарисован отпечаток пальца.

– Послюнявить-то надо? – спросил Мирослав с сарказмом.

Он поднес руку ко рту, делая вид, что хочет поплевать на нее и глядя при этом в глаза директору. Тот шутки не оценил и оставался серьезным. Вздохнув, Мирослав приложился подушкой большого пальца к указанному рисунку.

Глава 11. Доблестный гаишник

Пока молодые люди отправились за второй партией гратона, старший успел оглядеться на местности, куда привел их пространственный мост междумирья. Они находились в редком перелеске, сквозь ветви и листву чуть поодаль проглядывала серая полоса дороги. Мирослав подобрал несколько толстых веток с земли и уложил их вокруг радужной завесы, чтобы обозначить место, откуда им предстоит возвращаться назад в Ингард.

Земля была окутана сухой хвоей, птиц совсем не слышно, только кукушка время от времени подавала свой голос. Возле старого пня выстроились стройные ряды опят. Во внешнем мире наступила грибная пора. Влажный воздух пах преющими листьями и сырой землей. Значит, недавно был дождь, решил про себя Мирослав. Среди деревьев пестрели красные ягоды шиповника. Зоркий глаз мужчины углядел белку, прыгающую с ветки на ветку. Клены и березы наступающая осень покрыла лимонной желтизной, а сестренок-осинок осыпала огненным багрянцем. Одинокий дуб-богатырь стоял словно в медной броне, а густые развесистые липы оделись в золотую парчу.

На той стороне портала Всеволод наблюдал за тем, как Федор показался на площадке из сияющей пелены темпорального моста, вслед за ним появился и Димитрий. Они забрали оставшиеся четыре ведра раствора. А Димитрий прихватил под мышку еще и обе лопаты. Обождав две минуты после их ухода, Всеволод отключил темпоральный аппарат. Прозрачная воздушная завеса исчезла. Молодой человек настроил наручные часы так, чтобы через нужный промежуток времени они подали сигнал к включению полусферы, а затем удобно устроился на траве и достал из-за пазухи книжку в мятой обложке. Заметно было, что книжка изрядно потрепанная и многажды перечитанная. Молодой человек открыл заложенную страницу и углубился в чтение, время от времени хмыкая себе под нос.

Как только радужный портал погас, Мирослав подозвал Димитрия и вручил ему планшет:

– Давай, братишка, легкой ногой слетай, проверь координаты, в нужном ли месте мы вышли?

Молодой человек кивнул и исчез, а буквально через минуту вернулся.

– Точное место, – подтвердил Димитрий. – Я раствор начну переносить поближе к дороге, а вы пока с Федором двигайтесь в ту сторону.

Парень поднял ведра и исчез, появившись в ту же секунду вдалеке за стеной деревьев. Мирослав заставил дорожные знаки поплыть за собой по воздуху и двинулся к выходу из леса. Федор прихватил лопаты и последовал за старшим товарищем. Они перешагивали через сваленные как попало стволы деревьев. Под ногами трещал сухой валежник. До дорожной насыпи было около сорока метров. Когда мужчины вышли из-под сени деревьев, Димитрий уже чуть ли не подпрыгивал на месте от нетерпения.

– Ну, вы и черепахи, – шутливо проворчал он.

Старший брат не стал даже отвечать на такое оскорбление. Он просто протянул руку и дал младшему весомый телекинетический подзатыльник, чтоб тот не зарывался. Димитрий взвыл и схватился за ушибленное место. Мирослав усмехнулся под нос.

– Не спи, детвора, – велел он брату, – давай отмеряй два километра дороги и отнеси туда знак аварийного участка, да ведро гратона захвати. Федор, будь начеку и держи в руках лопату, будто бы ты ею только что копал. Да следи за временем, чтоб не проворонить открытие портала.

Димитрий с натугой поднял с земли дорожный указатель, прижал его рукой к телу подмышкой, второй рукой потянулся за ведром, но не удержал знак, и тот начал соскальзывать вниз. Пришлось остановиться и схватить его обеими руками.

– Тяжелый слишком, – ворчливо сообщил он и исчез вместе со знаком. Вернулся через пару секунд и утащил ведро. Старший в это время уже отмерил нужное расстояние от края асфальтированного полотна и поместил на нужное место ведро раствора. Как только Димитрий вернулся, Мирослав показал ему на оставшиеся знаки.

– Туда же отнеси перечеркнутый знак с гратоном, – приказал он. – А затем знак пятьдесят и семьдесят с нашей стороны уложи, с промежутком в сто метров. Ведра уж тоже рядом поставь, сам знаешь.

Димитрий то появлялся, то исчезал, выполняя порученные задания, а его старший брат в это время подсказал Федору, куда ему нужно встать, чтобы их с дороги не было видно. Затем оглянулся убедиться, что за ними никто не наблюдает, присел на корточки и простер руку над землей. Комья земли немедленно зашевелились и стали вылетать потоком и укладываться в кучу рядом, чтобы постепенно вырасти в невысокий рукотворный холмик. Измерив рулеткой глубину, Мирослав заставил яму углубиться еще немного.

Послышался шум подъезжающего автомобиля. Федор тут же ухватил лопату поудобнее и стал перекладывать порции земли из большой кучи, формируя рядом отдельную горку. Мирослав убрал руку от ямы, делая вид, что просто присел на корточки и наблюдает за ходом работ. Машина промчалась мимо, не останавливаясь. Как только она скрылась из виду, Федор перестал перекладывать комья из кучи в кучу, а Мирослав притянул к себе знак аварийного участка.

– Клади лопату, – велел он напарнику, – и неси ведро, заливать будем.

Мужчина установил знак строго вертикально по уровню и кивнул Федору, чтобы тот вылил в яму гратон. Протянул руку к яме и, не касаясь, на расстоянии размешал там раствор и разровнял его. Достал из кармана синюю гибкую полуметровую ленту из синтетического пластика и протянул помощнику.

– Обвяжи вокруг трубы внутри ямы, но поближе к верхнему краю, – распорядился он. – Потом натяни концы, чтобы силовое поле включилось.

Федор сделал все, как было велено. Теперь внутри ямы образовалось силовое поле диаметром с отверстие и высотой около десяти сантиметров, прочно удерживающее столб в вертикальном положении. Мирослав прекратил поддерживать металлическую трубу указателя с помощью своих способностей и направился к следующему знаку, который пару минут назад уложил его младший брат примерно в сотне метров от них. Оглянулся и убедился, что Димитрий уже разнес все оставшиеся знаки и ведра с раствором на нужные места по обеим обочинам, и одобрительно крякнул.

Глава 12. Мидгард выматывает

Мирослав подошел к нему и похлопал по плечу.

– Молодец, Федор! – похвалил старший. – Видишь, как хорошо справился?

Федор с растерянной улыбкой на лице закивал.

– Давайте, ребятушки, поторопимся, – распорядился Мирослав, постучав по циферблату, – нам еще два указателя надо поставить и к месту открытия портала вернуться. Димитрий, ты легкой ногой с лопатой пробегись по всем знакам и закопай ямы. Да не забудь снять ленточки наши.

Спустя десять минут оставшиеся два столба были установлены и закреплены силовыми полями, а ямы шести первых указателей были закопаны.

– Осталось одиннадцать минут, – сообщил Федор вернувшемуся Димитрию, когда тот отдавал брату силовые ленты.

– Переноси-ка нас к порталу, – велел Мирослав младшему брату, – а две последние ямы пока не закапывай, пущай гратон схватится. По времени мы как раз укладываемся, перенесешь нас и вернешься, чтобы ямы закопать. Ведра тоже собери.

Димитрий без лишних слов взял брата под руку и исчез вместе с ним, чтобы уже через пару мгновений проделать то же самое с Федором. Мужчины прошлись по перелеску и после пары минут поиска обнаружили уложенные Мирославом ветки. Федор воткнул лопату в землю и облокотился на нее. Димитрий прислонился к стволу ближайшей ели, а его старший брат достал из кармана синие гибкие ленточки и пересчитал их. Сверился с часами.

– Ладно, осталось пять минут, – резюмировал он. – Задание мы выполнили. Димитрий, ступай, закопай оставшиеся ямы. Ленточки не забудь забрать.

Как только молодой человек подхватил лопату и исчез, минуты потянулись, словно вязкая смола.

– Хуже нет, чем ждать и догонять, – сообщил Федор вычитанную где-то прописную истину и зевнул. Он оторвался от стоящей лопаты и пошел бродить кругами вокруг деревьев, треща сухими ветками.

– Не шуми, – приказал ему Мирослав, – что ты, как медведь-шатун, всю чащу уже переполошил. Не дай бог, кто-нибудь услышит твои хождения и пожалует сюда как раз в тот момент, как портал откроется.

– Устал я ждать уже, – пожаловался Федор и опустился на землю.

– И не садись ты, – раздраженно велел ему старший, – костюм испачкаешь.

– Как испачкаю, так и постираю, – огрызнулся напарник.

От дальнейшей перепалки их спасло появление Димитрия. Парень протянул старшему брату силовые ленты, которые тот сразу же спрятал в карман.

– Заскучали? – весело спросил молодой человек и получил в ответ хмурые взгляды двух пар глаз. – Да ладно вам, мужики, – примирительно сказал он, – чего вы злые-то такие?

– Мидгард, – глубокомысленно изрек Мирослав. – Этим всё сказано. Тут по всему миру словно зло разлито, и гнетет, и душит.

Федор закивал.

– Сердце будто тисками сжимается, – подтвердил он и машинально погладил рукой поверх спецовки по груди слева. – Пока работаешь, не обращаешь внимания. А как свободная минутка появляется, то будто заползает тебе в душу тьма. Ты ж вон ямы закапывал, некогда тебе было по сторонам смотреть. А мы тут чуть не передрались уже.

Мирослав только крякнул в ответ. Младший брат огляделся, пытаясь ощутить или разглядеть тьму, которая так напугала его старших товарищей. На его счастье, в этот момент засветился радужными переливами открывшийся портал, и ингардцы вздохнули с облегчением. Подхватили лопаты с ведрами и друг за другом скрылись в сияющей пелене, соединяющей миры.

Последним обратно во внутренний мир отправился Мирослав, перед этим распинав в разные стороны уложенные возле портала ветки и оглядевшись, чтобы проверить, не наблюдает ли кто за ними. Ничего подозрительного не обнаружив, он шагнул внутрь разноцветной полупрозрачной завесы и оказался на площадке, где их встречал серьезный и сосредоточенный Всеволод, который отключил аппарат, как только старший группы ступил на землю Ингарда. Маленькая толстая книжка в мятой обложке, которую парень читал во время ожидания, была надежно спрятана во внутреннем кармане.

– Долго ты, – проворчал Мирослав, хотя, впрочем, был готов расцеловать настройщика, от радости, что наконец–то вернулся из внешнего мира.

– Так по времени и открыл, как договаривались, – оправдывался молодой человек. – Раньше, что ли, закончили?

– Да, быстро управились в этот раз, – подтвердил мужчина, – устали ждать, пока ты шарманку свою включишь.

Молодой настройщик вспыхнул, но быстро взял себя в руки:

– Тяжко было? – посочувствовал он.

– Не то слово, – проворчал Мирослав и похлопал парня по плечу. – Благодарю, что забрал нас оттуда.

Всеволод просиял под теплым взглядом мужчины:

– Пойдемте, аппарат сдадим директору под роспись, а потом чаю попьем.

– Переодеться бы для начала, – ворчливо пробормотал Мирослав, и вся группа двинулась к зданию, из которого они отправлялись в Мидгард час с небольшим назад.

– Такое чувство, будто целый год прошел, – посетовал Федор, бодро шагая с четырьмя ведрами в руках.

– Это да, – согласился Мирослав, – Мидгард выматывает.

Глава 13. Ингард. Платье для выпускного

Жаркие летние дни постепенно сменялись осенним ненастьем, когда небо все реже радовало взгляд ярким солнцем и все чаще оказывалось затянуто тучами, отливавшими темным серебром. Осыпались с деревьев пожелтевшие листья, шурша под ногами на каменных дорожках сонной городской улицы, застроенной миниатюрными двухэтажными домами.

Воздух сегодня был пропитан сыростью, а сквозь угрюмые дождевые облака робко пробивались солнечные лучи. Богатая на яркие краски осень в этот миг словно накрылась сизым покрывалом, сделав привычный образ города приглушенным и тусклым. Тишина опустевших переулков удивительным образом подчеркивала неброскую красоту серого пейзажа и предлагала подумать о чем-то важном, приглашая медленно бродить по обезлюдевшим аллеям скрытого в туманной дымке парка.

Хрупкая светловолосая девушка с глазами цвета ясного неба спешила домой, стремясь оказаться под крышей до начала дождя. Колыхался у колен подол ее льняного платья цвета обожженной глины с рукавами чуть ниже локтей. Бежевые легкие туфли со шнуровкой на высоком каблуке замедляли ее движения, и девушка успела пожалеть, что не надела сегодня обувь на плоской подошве. Мама попросила дочь прийти домой пораньше, чтобы они вместе могли съездить к портнихе.

В такие минуты девушка сожалела, что не родилась со способностью к телепортации – перемещаться в пространстве со скоростью мысли ей очень бы хотелось, однако было не дано. Пока вновь не наступал момент, когда ее врожденный дар к телепатии снова выручал ее в споре или на экзамене, на состязаниях ратоборцев или для сохранения личной тайны.

Легко взбежав по ступенькам, девушка отворила дверь и принялась торопливо разуваться. Ее удивило, что, несмотря на прозвеневший дверной колокольчик, мама почему–то не спешила навстречу дочери. Девушка наклонилась к невысокой круглой вазе с пышным букетом белых роз, распространявших по всему дому изумительный тонкий аромат, который мама с дочерьми обожали. Вдохнула запах более чем четырех десятков цветов, погладила нежные лепестки, поправила тонкие зеленые листочки.

– Арина, – послышался из столовой голос матери, и девушка немедленно прошла из прихожей на ее зов.

– Мам, ты разве еще не готова лететь к портнихе? – на ходу задала вопрос девушка. – Я думала, ты уже оделась и ждешь меня.

В кухне возле широкого обеденного стола стояла золотоволосая женщина с голубыми глазами и белоснежной улыбкой в льняном домашнем сарафане поверх легкой голубой рубашки с длинным рукавом. Глядя на нее, не сложно было угадать, в кого удалась красотой и изяществом ее средняя дочь.

– Посмотри, какой сюрприз, – мать показала Арине широкую светло-розовую коробку, лежащую на столе возле нее.

– Это мое платье для выпускного бала? – ошеломленно воскликнула девушка и кинулась снимать шуршащую оберточную бумагу с упаковки. Арина подрагивающими руками, словно драгоценность, достала светло-желтый шелковый наряд.

– Потрясающе, – растрогано прошептала мать и обняла дочь за плечи. – Ты будешь самой красивой выпускницей на вашем празднике.

– Я не ожидала, что портниха справится так скоро, – со счастливой улыбкой проговорила девушка и погрустнела. – Жаль только, что мне не с кем прыгать в этом восхитительном платье через ярильный костер.

– Ты обязательно встретишь свою любовь, девочка моя, – уверенно произнесла мама. – Пойдем, покажу тебе кое-что.

 С этими женщина провела Арину, обнимая ее за плечи, в гостиную, где на столе в прозрачном квадратном футляре лежал венок, сплетенный из пышных бледно-желтых роз.

– Солнечный венок, – просияла девушка.

Мать осторожно вынула украшение и медленно надела его на голову дочери:

– Ты поразительно похожа на свою бабушку в молодости, – взволнованно заметила женщина. При этих словах Арина повернула голову к портрету на стене, где улыбающаяся девушка с золотыми волосами держала на руках голубоглазую девочку с синими лентами в светлых косичках, а их обеих обнимал красивый статный блондин, одетый в бежевую форму космопорта.

– Моя самая любимая картина. Те времена, когда мама с папой были совсем молодыми, – проговорила женщина.

– И когда ты пока была их единственным ребенком, – лукаво заметила Арина. – Пока не родились твои братья и сестры.

– Да, – согласилась мать, – всегда приятнее оказаться самой первой и самой любимой, когда все родительские ласки достаются тебе одной. Но потом в твоей жизни появляются нежные маленькие существа. Ты начинаешь любить своих на сестренок и братишек и понимаешь, что большая дружная семья – это самое лучшее, что может быть в жизни.

Арина поцеловала маму в щеку:

– Мне пора готовиться к экзамену. Я хочу оказаться не просто самой красивой, но и получить лучшую оценку за итоговое испытание.

– Ты лучшая ученица на курсе, девочка моя, – с гордостью сказала мать, – никто не сомневается, что ты отлично сдашь экзамен.

– Мне бы твою уверенность, – пробормотала девушка. – Кроме тебя, в нашей семье меня никто не одобряет.

– После гибели твоего деда бабушка не смогла справиться со своим горем и настроила родных против профессии аронавтов, но ты должна верить, что те времена уже в прошлом, и мы стараемся поддерживать тебя во всем.

– Хотелось бы на это надеяться, – слова матери не убедили Арину, и девушка направилась в свою комнату, захватив шуршащую коробку с платьем для выпускного бала.