Милость крестной феи

Часть 1. Маргарета и фея

Общеизвестно, что один из самых распространенных человеческих страхов – прожить жизнь впустую. Впрочем, каждый толкует пустоту жизни по-своему: одному кажется, что для наполнения ее требуется просто-напросто получить то же, что есть у среднего обычного человека – семью, достаток, способный ее прокормить, и дело, не считающиеся предосудительным среди ближайших соседей. Другие же, напротив, считают, что прожить жизнь, как живут ее обычные люди – и есть худший род пустоты, так что всю жизнь ищут способ ощутить себя особыми, избранными судьбой или богами.

С одной такой мятежной души и начинается наш рассказ.

Молодая женщина, которую звали Маргаретой, недавно родила в законном браке дочь, и оказалась вознагражденной не только счастьем материнства, которое превозносят с сотворения времен, но и, как это нередко случается с молодыми матерями –душевным расстройством, насчет которого люди стараются помалкивать. Иными словами, глядя на младенца, она то плакала от умиления, ощущая себя счастливейшей женщиной на земле, то скрипела зубами от неясных страхов, угрызений души и прочих темных чувств, объяснить которые самой себе не могла. Осень в том году началась рано, погода стояла холодная и мрачная. Каждая злая морозная ночь отъедала по кусочку время у слабого, блеклого дня, и на душе у Маргареты становилось все беспросветнее.

Ее собственная мать, которую все давно звали не по имени, а Старой Хозяйкой, раз уж она всем заправляла и в своем доме, и в доме зятя, смотрела на нее с беспокойством, однако вслух повторяла, что это все сродни родильной горячке и вскоре пройдет само по себе. С Маргареты – единственной своей поздней дочери - она не сводила глаз ни днем, ни ночью, терзаясь такими же неясными опасениями, и вскоре оказалось, что чутье ее не подвело.

-Матушка, - обратилась к ней Маргарета как-то раз. – Скажите-ка, а правду говорят, что женщины из нашего рода могут взять фею в крестные для своего ребенка?

-Вздумалось тебе повторять старые сказки! – сердито воскликнула Старая Хозяйка. – Посмотри, как ты побледнела и подурнела от глупых мыслей! Твой муж вскоре перестанет тебя узнавать – и поделом! А он ведь любит тебя, славный добрый человек!.. Я выдавала тебя замуж настоящей красавицей, все соседские кумушки локти кусали от зависти, что не в их дом пойдет такая невестка. И что теперь? Волосы блестели золотом, а нынче солома соломой, щеки серые, глаза словно паутиной затянуты…

-Ах, матушка, разве важно это все, раз жизнь моя устроилась так обыденно? - отмахнулась Маргарета. – Ни волосы, ни глаза не помогли мне стать чем-то большим, нежели я была…

-Право слово, ты городишь какую-то чушь!.. – успела вставить рассерженная Старая Хозяйка, но печальная, исступленная Маргарета не обратила никакого внимания на ее слова.

-Посмотри – какой ни была я красавицей, однако не вышла замуж сколько-нибудь удачнее, чем мои подруги. Жила в усадьбе с одной стороны ручья, а потом, как вышла замуж, перебралась в такую же – только на противоположном берегу…

-Ничего себе – такую же! – вскричала в негодовании ее матушка. – Да здесь одной только пашни вдвое больше, в доме – два камина, а уж какие здесь луга!..

-Все то же самое, - упрямо повторила Маргарета. – Камином больше, камином меньше – а все же мы здесь живем совершенно одинаково. Моя доля ничем не отличится от твоей, а поменяй нас местами с теми же Брайнами – никто со стороны не заметит подмены.

И как не ругалась с ней Старая Хозяйка, которую возмущала сама мысль, что кто-то может спутать ее с соседкой, болтливой тощей кумушкой Брайн, Маргарета лишь бледнела, дурнела и все разговоры сводила к тому, как скучна судьба у обычных здешних людей.

Устав от этих бесполезных споров, матушка в конце концов решила, что разговор и впрямь стоит перевести на старые сказки – раз уж они интересуют Маргарету. Зять, на счастье, в то время был в долгом отъезде и не слышал, какие странные речи начала вести жена – но что будет, если он вернется, а Маргарета при нем заговорит об убогости своей доли? Какой мужчина стерпит, чтобы его дом и род попрекали заурядностью?

-Что ж, милая, - говорила она, щупая горячий лоб дочери, которая вовсе перестала подниматься с постели и не согревалась, хоть огонь в камине горел и день, и ночь. – Ты что-то говорила о феях?.. Надо же, какая у тебя память – все-все помнишь, я рассказывала тебе эту историю давным-давно, когда ты болела… вот как сейчас, бедное мое дитя. В самом деле, наш род по женской линии идет от знатных заморских чужестранцев, которые поселились здесь, у великого леса, в незапамятные времена. От них же нам достались золотые волосы и голубые глаза – здесь таких раньше не водилось. Лесные духи поначалу невзлюбили соседей, но затем какая-то из наших пра-пра-прабабок сумела с ними подружиться – то ли спасла из капкана верховую лань, на которой ездила лесная принцесса, то ли любезно поприветствовала дочь туманов… Кто знает, как оно было! Но с той самой поры женщина из нашего рода может позвать фею в крестные для своей дочери – и только для дочери. Потому-то, наверное, так и вышло, что рождаются у нас почти одни дочери. У твоей тетки мальчик родился лишь после семи девчонок – сама знаешь!

Тусклые прежде глаза Маргареты, бездумно баюкавшей младенца, заблестели.

-Как это славно! – воскликнула она и принялась целовать спящую девочку. – Слышишь, Эли? Ты могла бы получить фею в крестные!

-Могла, а как же, - закивала головой Старая Хозяйка, обрадовавшись тому, как оживилась ее дочь. – Так что не говори, будто в нас нет ничего особенного – многие ли могут похвастаться таким даром? Уж предки Брайнов точно и краешек плаща феи не смели бы поцеловать! Никто, правда, из нашего семейства на моей памяти не воспользовался милостью Иных – и хвала господу. Опасная это затея – лишний раз привлекать к себе их внимание. Хорошо, что их нынче нет! Лет сорок прошло с тех пор, как здесь видели в последний раз фею, и, говорят, она не сотворила тогда ни единой злой проказы, не подшутила ни над одним лоботрясом, и даже от лихорадки никто не помер – может, то и не фея была вовсе?..

Часть 2. Эли и фея (1)

С самого начала у Старой Хозяйки, Маргареты и Одерика вышел спор – как уберечь маленькую Эли от злой воли феи.

-Нужно держать ее взаперти, - говорила Старая Хозяйка. – Пусть не выходит со двора, ни к чему ей глупые детские забавы и праздное шатание по округе. Наймем старуху-учительницу – самую строгую изо всех! - она научит Эли читать и писать. А затем, едва девчонке сравняется пятнадцать лет, выдадим замуж за надежного человека постарше – чтоб и он за ней приглядывал. Обручить их следует пораньше, хоть бы и в первый год ее жизни! Будет с ранних лет знать, что будущее ее предопределено - и о глупостях думать не станет. Влюбиться она попросту не успеет, да и не в кого. Феи сильны в лесах и в старых садах, а в дом честных людей им ни за что не проникнуть, руки коротки. Опасность подстерегает Эли в большом мире – стало быть, нужно сделать так, чтобы она туда не сбежала!..

-Ох, матушка, не слишком ли вы строги? – взмолилась Маргарета. – Это все не намного лучше того будущего, которое сулила ей фея! Бедное дитя будет жить как в тюрьме! Быть может, поубавить строгость? Она будет расти под постоянным присмотром старших, я согласна, но почему бы ей не выходить из дому со мной или же с вами? И без подруг ей будет скучно. Пусть у нас погостят соседи – велика ли в том беда? Мы всегда увидим, благонравны ли те девочки, с которыми водится Эли, и подскажем ей, с кем дружить, чтоб никто не внушил ей дурных намерений… Что скажешь, Одерик?

Одерик все это время возился с Эли и делал ей козу, так что можно было подумать, будто он не расслышал ни единого слова. Заговорил он не сразу.

-Запереть Эли на семь замков, выпускать из дому только под присмотром матери и бабки – а то и обеих сразу!.. – задумчиво произнес он. – Разрешать ей говорить с теми девочками, которые покажутся нам послушными и благонадежными! Обручить пораньше с каким-нибудь стариком, чтоб она знала – в пятнадцать лет ей придется выйти за него замуж! Да еще и карга-учительница – как будто всего прочего мало!.. Как по мне – нет вернее средства, чтобы девочка решила: отсюда нужно бежать со всех ног, едва только представится возможность. И уж тут-то беды не избежать – с проклятием или же без него. В противном случае она вырастет настолько тихой и робкой, что будет бояться каждого шороха и подчинится любому приказанию – стоит только кому-то прикрикнуть и принять важный вид. А ведь ей, возможно, придется когда-нибудь ослушаться лесную фею! Эли должна вырасти настолько храброй и упрямой, чтобы не испугаться проклятия и побороться за свою судьбу...

-Да кто же посмеет ослушаться фею? – вскричала Старая Хозяйка, всплеснув руками.

-А кто сумеет спрятаться от ее проклятия? – ответил вопросом на вопрос Одерик, и его почтенная теща не нашлась, что ответить на это.

-Вот что я скажу, - он говорил твердо и уверенно, не отводя взгляда от крошечной дочери, лежавшей у него на руках. – Эли никуда не сбежит из лесного края, если полюбит его от души и почувствует себя счастливой и свободной, как нигде более. От добра добра не ищут. Да и каков смысл был в том, чтобы уберечь ее от сиротской горькой доли, если взамен мы награждаем ее судьбой бесправной узницы, запертой в четырех стенах? Пусть у нее будет все, что она пожелает. Пусть даже тень той, второй судьбы никогда не коснется ее. Чем больше у нее будет друзей и подруг – тем труднее ей будет расстаться с родными краями. Кто знает – быть может, она так крепко влюбится в кого-то из здешних парней, что ни одно проклятие не сможет с этим ничего поделать!.. А если уж беды не удастся миновать - у Эли хватит сил и мужества, чтобы узнать правду.

-Счастливые люди слабее несчастных! – проворчала Старая Хозяйка. – Беды и невзгоды закаляют человека!

-Или же пугают его так, что он глаза боится от земли поднять, - непреклонно ответил на это Одерик. – Разве вы, матушка, не приказываете слугам пропалывать грядки, чтобы получить добрый урожай? Отчего же вы не говорите: «Пусть поля зарастают сорной травой, в невзгодах морковь станет крепче, а капусту нужно вовсе истоптать ногами, чтобы лучше уродила!»?

-Людей сравнивать с капустой – смех да и только! – воскликнула Старая Хозяйка, но спорить с зятем далее не решилась.

Что до Маргареты, то в глубине души она была согласна с мужем: страшные картины будущего Эли, обрисованные феей, навсегда отпечатались в ее памяти. Стоило девочке заплакать - и Маргарета тут же представляла, как плакала бы она от того, что ее мучают чужие злые люди, как она ищет помощи и утешения - но не находит. Конечно же, ей хотелось, чтобы Эли никогда не знала бед и огорчений, да и строгость Старой Хозяйки ей в детские годы довелось узнать как нельзя лучше: матушка была временами добра, по большей части справедлива, но жить с ней в одном дому было решительно невыносимо.

Так и вышло, что воспитывали Эли согласно воле ее отца, а отцом Одерик был предобрейшим.