Мир Савойя. Зов тьмы.

Глава первая

Глава Первая

Каждую ночь Луне снился сон. Столь реальный, что даже после пробуждения она не могла понять, где находится, а осознав это, хотела умереть. В этом сне она лежала на коленях какого-то мужчины. Высокий, он склонялся над ней, а она играла с его длинными белыми волосами как кошка с мотком пряжи. Она чувствовала себя в безопасности в темноте комнаты, в которой они находились. Мужчина, чьего имени она не знала, но очень хотела узнать, неизменно шептал ей:

— Скоро, моя нежная девочка, скоро я приду за тобой. Я заберу тебя, я возьму тебя. Только позови. Назови мое имя.

А потом нежно касался кожи ее щек холодными губами. Эти поцелуи не прекращались, дождем осыпаясь на ее лицо, грудь, он нежно покусывал ее шею, а дальше Луна не помнила, растворяясь в чистейшем удовольствии. Она молила его назвать свое имя, но он отвечал, что еще слишком слаб, что еще не время, но он спасет ее, как только обретет достаточно сил.

Просыпалась она неизменно в полночь, окруженная бледным холодным светом, и начинала беззвучно рыдать. Рыдать от того, что вернуться в этот сон было невозможно, а понимание, что реальность, окружающая ее, совсем иная, разрушало ее душу.

— Открыла глаза, эльфийка? - мужской, злой голос заставлял сжиматься все внутри нее. Не надо было видеть его, чтобы знать - Сайрус пьян. Он пил всю ночь, а теперь пришел и стоит возле ее вольера и смотрит на нее, пошатываясь. Так продолжается уже год. Целый год нет спасения, Луна не может сбежать из Цирка проклятых. Не может соткать вокруг себя иллюзию, заставив его поверить, что она все еще в клетке, не может заговорить замки, чтобы те осыпались на землю, состарившись в миг до тысячелетнего возраста, не может позвать на помощь зверей из ближайшего леса.

Хлыст для верховой езды прошел сквозь стальные прутья решетки и коснулся кожи. Медленно поднялся вверх, поглаживая лодыжку, коснулся бедра.

— Какая же ты красивая... - прорычал он, захлебываясь слюной.

Луна подобрала ноги под себя, отползла дальше в угол клетки. Грузный мужчина присел, обхватил мозолистыми руками решетки, и посмотрел на нее, взгляд его темно карих глаз встретился с ее:

— Сумасшедшая полукровка, если бы ты только понимала меня. Сколько лет я угробил на твои поиски! Уже отчаялся... И вот нашел, в чертовой избушке возле Злого Леса, а ты даже слова связать не можешь, и магия? Где, черт возьми твоя магия? Он сплюнул на землю.

В ответ Луна зашипела, оскалив выступающие вперед клыки. Она прекрасно его понимала, но помнила наказ своей матери: “Они не должны знать, что ты понимаешь их язык, молчи доченька моя, претворяйся безумной, шипи и рычи, только так ты сможешь выжить. Не позволяй себя касаться ни Людям, ни Савойя. Люди жестоки, но Савойя куда опасней, никогда не говори ни с кем из них. Молчи!”. Луна ненавидела людей. Они пришли и убили ее маму, обрезали с мертвого тела и продали ее золотые волосы, как они сказали, на парик. А саму Луну поймали, связали руки, надели ошейник. Перед смертью мама успела заблокировать магию Луны, было это правильным решением или нет, девушка не знала. Магия спала внутри нее, нетронутым бескрайним озером, покрытым кромкой льда. Без магии Луна чувствовала себя слабой, ощущала себя почти человеком. А люди казались ей самыми жалкими из созданий, ходивших под небом.

Теперь она не могла сбежать, не могла слиться с темнотой или раствориться в лесу, но ее и не смели продать Савойя, рискуя разозлить их. Кровососущие чудовища, управляющие этой землей искали молодых эльфиек-полукровок. Каждую они приносили в жертву своему Ледяному Королю, что спал в мире теней уже тысячу лет. Луна была воспитана в страхе перед Ледяным Королем и Савойя, которые пили кровь эльфов, сходя при этом с ума от удовольствия.

Луна не в полной мере была эльфийкой, ее магия была слабее, чем у ее матери, волосы имели не золотой, а серебряный цвет. Луна знала, что скорее всего не сможет прожить столетия, скорее всего она тоже состарится, как делают люди. Пусть и понадобится ей на это куда дольше времени. Но она умела оживлять цветы и деревья одним своим присутствием, а еще чуть лучше понимала людей, потому что несла в себе их кровь.

Если бы факт наличия магии смогли подтвердить, она бы уже была мертва. Никто из отданных Савойя девушек не смог вернуться домой. Все они сгинули за грядой Ледяных гор в Хрустальном замке, который стоял в темной впадине, там где солнце никогда не ослабляло власти немертвых. Горы эти, слышала Луна, родились столетия назад из эльфийской магии. Так первородные пытались защитить себя и людей, но давным давно старые савойя научились перелетать эти горы на крыльях из тьмы и тумана. Пробили в них туннели, сквозь которые проходили словно кроты и охотились, убивая женщин и детей, делая мужчин себе подобными. Ради одного, чтобы найти ту самую и воскресить Ледяного короля.

Луну не продали кровососам ... она всего лишь находилась в заточении, гремела цепями и выставлялась на потеху публики в цирке шапито. Плакать Луна перестала уже через неделю в Цирке проклятых. Спустя две она начала обдумывать план побега. На третьей ей почти это удалось, но ее поймали и избили так, что весь следующий день она провалялась в беспамятстве. Провалялась бы месяц, но раны на Луне заживали куда быстрее, чем на людях. Сайрус бил ее долго, с удовольствием, закованными в перчатки кулаками, и не остановился, пока на его не оттащили другие работники цирка.

После этого Луна принялась ждать. Эльфы умеют ждать, даже если в ее распоряжении нет столетий, годы у нее имелись. Ей нужно было сбежать на юг, туда где из-за яркого солнца Савойя не селились, туда, где еще остались ее сородичи. Эльфы были слишком мирным народом. Они никого не убивали, ели только фрукты и овощи, лечили свои леса и животных в них. Почти полное бессмертие помогало им спокойно и даже радостно относиться к потери жизни, чем в начале пользовались Савойя. Мать Луны была одной из немногих, оставшихся на Севере. Она была хранительницей Злого леса, и не желала покинуть его территорию.

Глава вторая

Глава Вторая

Пара приближалась к деревне. Луна боязливо оглядывалась, чувствуя опасность, исходившую от уютных домиков с черепичными крышами. На единственной улице столпились люди, смотрели на ее кожу, на волосы. Это были те же люди, что потешались над нею в цирке, считая животным, что хотели приобрести доступ к ее телу за звонкие монеты. Колдун выглядел умиротворенным, широко шагая по мощеной брусчаткой улице. Он снова накинул капюшон, призванный скрыть борозды шрамов на левой стороне лица:

— Страх убивает — сказал он ей, наклонившись так, чтобы она могла расслышать его шепот: — Ты должна это понимать. Убивают не стрелы и меч — убивает страх.

Девушка вздернула подбородок:

— Я не боюсь, — она уверенней зашагала к огням, стараясь сосредоточить на них все свое внимание. Когда видишь свет, куда проще сделать вид, что тени не существует.

— Мы переночуем в таверне, а наутро двинемся в путь. Спать будем в одной комнате. Я недостаточно пока тебе доверяю, чтобы оставить без присмотра. Понимаешь?

Она кивнула. Колдун с интересом наблюдал, как она храбрясь обогнала его. Первой ступила на дорожку из рубленного гранита, которым не иначе как из каприза, была отделана центральная улица. Недавние посетители цирка разнесли новость о том, что колдун выкупил эльфийку, которая оказалась не столь безумной. И теперь, не побоявшись надвигающейся темноты, жители высыпали на улицы и с опаской рассматривали приближающуюся пару. Магии в деревне боялись, хотя и пользовались ей для освещения улиц, считая необходимым злом. На колдуна и его спутницу старались смотреть украдкой, не привлекая внимания. Слишком много слухов ходило о сильных магах, считалось, что один их недобрый взгляд может стать причиной продолжительной болезни. Эльфийка тоже внушала им опасения, ведь в этих краях бессмертных не водилось уже давно. Жители не знали, что Луна боится их больше, чем они ее. Слишком свежи были раны на ее запястьях и лодыжках, чтобы она позабыла человеческую «милость».

Таверна располагалась в одном из теснящихся друг к другу боками домов, на вывеске кабан с золотыми бивнями бил раздвоенным копытом, высекая сноп искр.

Ришар оставил коня и кинул худому мальчишке пару медяков, чтобы приглядел и поухаживал за его конем, усадил Луну за столик в углу, так, чтобы девушка была скрыта от любопытных глаз, но сама видела людей. Он заказал для нее овощи и теплое вино, а сам снова отправился на улицу, узнать, где раздобыть еще одну лошадь, и пообещав, что вернется, не успеет она и глазом моргнуть. Мантикор запрыгнул на лавку рядом с Луной, толстая тетка принесла для него кусок сырого мяса. Девушке раньше никогда не приходилось есть в подобных местах, от нервозности она начала светиться.

— С этим нужно будет что-то делать... — сообщил ее спутник, со вздохом опустившись на соседнюю лавку. Как и обещал, он вернулся весьма быстро: — Это свечение привлекает к тебе слишком много лишнего внимания.

— Я буду светиться, пока девственница, эту проблему не сложно решить — безразличным тоном сообщила Луна. Колдун поперхнулся вином. Девушка меж тем продолжила: — Вы мужчина, мы сегодня останемся в одной комнате. От вас хорошо пахнет магией. Мне нравится.

Она принюхалась, как сделал бы оборотень, подалась вперед. Ришар не помнил, чтобы женщины вели так себя рядом с ним. Бывалый охотник, он многое повидал за свою не столь длинную жизнь, но подобный интерес, который в первое мгновение показался ему злой шуткой. Но нет, эльфийка сидела ровно, рассматривала его массивную фигуру в плаще, с нескрываемым интересом. Она не понимала. Больше эльфийка, чем человек, она не понимала, что такое предложение было верхом непристойности, а уж озвученное молодой девушкой... Ришар выставил руку вперед:

— Близость подразумевает чувства или хотя бы симпатию. Ты только что меня встретила и видишь, как я безобразен, — он снял капюшон и уставился на нее своими яркими синими глазами. Лева часть его лица и шеи выглядели так, будто их жгли каленым железом, нанося узор за узором из боли и ярости. Дикому огню не под силу так изувечить человека, колдуна калечили осознанно. Шрамы переходили на шею, свивались в спирали и опускались ниже. Девушка мысленно провела взглядом от его ключиц до плеч, спустилась на руки. Ришар не торопясь снял перчатку, чтобы она смогла увидеть, что и левая рука его также была покрыта бороздами шрамов. Годы потребовались Ришару, чтобы научиться снова ей пользоваться. Но иногда пальцы отказывались слушаться по сей день, сжимаясь в клешню от боли. Особенно часто это происходило перед дождем.

Луна пожала плечами. Ей Ришар безобразным не казался, ей нравились его глаза и губы, а также манила магия. А шрамы - в них Луна не видела несовершенства.

— Я эльфийка. Мы по другому воспринимаем близость. Для эльфов это способ объединить магию, почувствовать ее течение в себе и в другом. Я не встречала многих магов, но чувствую в вас силу. Я хочу эту силу.

А еще ей хотелось прикосновений, не жестоких и причиняющих боль. Она хотела объятий, чужого тепла, ласки. Люди ведь ласкают друг друга, когда остаются наедине. Прикасаются губами и языками, сплетаются в единое целое, и каждый дополняет свое несовершенство неполноценностью другого. Внутри Луна была как этот обезображенный маг, она чувствовала свою прекрасную эльфийскую половину и осознавала, что другая ее часть – безобразная, человеческая. Она быстро коснулась верхней губы розовым языком, Ришар удивленно отпрянул. Он не привык к женскому вниманию, особенно тогда, когда женщина не знала о его происхождении. Обычно от него отворачивались или смотрели с жалостью. Потом конечно узнавали о землях, о титуле, о роде и жалость сменялась хищным интересом. Луна была другой. Она не хотела себе в этом признаваться, но в тот момент, когда она увидела безликую фигуру в толпе, ее сердце забилось быстрее. Ей захотелось поцеловать его, касаться его. Как магия Савойя была магией смерти и боли, магия эльфов была порождением жизни. Они черпали свою силу из страсти, пусть иногда заигрывались и лишали своих игрушек разума. Все ее естество потянулось к пламени Ришара, еще когда он был лишь безликой фигурой в толпе.