Миссия: соблазнить ректора

Глава 1.

/два месяца назад/

- Статья 115.6 Асветорского Кодекса Деяний и Воздаяний – причинение материального ущерба государству в особо крупных размерах по неосторожности либо недоказанному злому умыслу… от трёх до тринадцати лет заключения в камере общего режима. В вашем случае, полагаю, можно рассчитывать на пять – девять лет.

- Почему «в особо крупных»? – уныло уточнила я. – Всего-навсего одно небольшое лабораторное хранилище…

- Не скажите. Выгорел весь третий этаж, частично пострадал второй, а также чердак и крыша. Сгорел директорат, где находился многолетний архив Высшей Школы имени Григориила Асветорского…

Я бездумно уставилась на стену, сдерживая рвущийся наружу кашель. Столько лет сначала в средней, а затем в Высшей школах угробить на ММ, чтобы в итоге даже кашель не быть способной излечить! Но доступный для большинства обучающихся за счёт государства Магический Минимум – в просторечии ММ – ограничивался излечением только мелких царапин, синяков и ссадин.

Стена, на которой я остановила свой взгляд, была каменная, убийственно серого цвета с красными прожилками, холодная и немного влажная на ощупь. Сырость являлась главной опасностью Тайманских темниц. Изначально королевская тюрьма строилась на высушенных тайманских болотах, но это не избавило здешние места от нездорового сырого климата, из-за которого, говорят, погибало больше заключённых, нежели от кинжала палача или заточек сокамерников.

- Но небо с ней, статьёй 115. В вашем случае, дорогая лада Котари, я бы больше переживал из-за другого. Статья 213.8…

- Что ещё за «213»? – насторожилась я. Никакой другой статьи в обвинении против меня не было и быть не могло.

- 213.8. Убийство несовершеннолетнего гражданина Асветора, точнее, причинение смерти по неосторожности или по недоказанному злому умыслу, лада Котари. Срок заключения вкупе с уже имеющейся статьёй вырастает на пять – десять лет. Мог бы вырасти. Однако вам не повезло. Родственники погибшего – крайне влиятельные люди, и они подали прошение о высшей мере наказания.

- К-какого погибшего? – прошептала я, споткнувшись на первом слове. Не без труда оторвала взгляд от стекающей по серому камню капельки и перевела его на своего собеседника, на которого ранее старалась не смотреть.

Человек, представившийся как «верлад Эстей», был в маске. Не той, изящной облегающей маске, прикрывающей лишь глаза и часть носа, в которой обычно изображают дам на маскарадах. Бесформенный ком серой материи закрывал голову говорящего со мной человека целиком, не позволяя разглядеть даже глаза. Голос казался глуховатым, нечётким. Серый просторный плащ полностью скрывал очертания фигуры. Пожалуй, всё, что я могла сказать о человеке, с такой возмутительной лёгкостью описывающем незавидные перспективы моей дальнейшей жизни – скорее всего это был не старый и не полный мужчина довольно высокого роста.

Мужчина, который не хотел, чтобы я видела его лицо.

Мужчина, который готов был потратить время на никому не нужную ничем не примечательную адептку выпускного курса Высшей школы имени Григориила Асветорского, сироту Котари Тэйл, попавшую в крайне нелепую историю с ужасными последствиями…

Но что ещё за погибший?!

- Высшая мера наказания, – словно не слыша меня, продолжал некто Эстей, с удобствами устроившийся на специально принесённом для него стражником мягком кресле, изумрудной зеленью бархата резко выделявшимся на фоне каменной серости, – это, да будет вам известно, лада Котари, смертная казнь. В прошлом году её осуществляли путём повешения. Но поскольку в совете министром Его Величества заседают люди чрезвычайно гуманные, им показалось жестоким заставлять палачей работать однообразно год за годом, а посему в этом году палачи перерезают осуждённым горло. К тому же это дешевле, нет трат на ремонт постамента и собственно верёвки. От мастерства и личной воли исполнителя зависит то, как много вы успеете почувствовать, поэтому, увы, участились случаи мздоимства – родственники осуждённых ратуют за смерть мгновенную. Вероятно, в следующем году будет опробован какой-то иной способ. Возможно, погребение заживо… дискуссии ведутся.

Эстей говорил это всё спокойным и ровным, даже скучным голосом, словно я была представителем газеты или ученицей на лекции о многообразии способов лишения жизни государственных преступников в Асверторе.

- Какой несовершеннолетний погибший?! – твёрже и громче повторила я.

В пожар и повреждения школы – да, не поверить было трудно.

Разумеется, никакого злого умысла тут не было, во всяком случае, с моей стороны. День предвещал быть самым обычным, за исключением итоговой лабораторной работы по магическому минимуму. Я её не боялась, но и чудес не ждала: за исключением одного маленького дара все прочие мои способности были стабильно чуть ниже среднего. Впрочем, с мечтой об отличном аттестате я уже давно распрощалась. Так что все мои ожидания можно было охарактеризовать как «средней паршивости». Вот моя двоюродная сестра Элейн, которой небо наказало меня, допустив наше обучение на одном курсе, та могла надеяться на белую выпускную картонку, хотя и не имела никакой в том необходимости: её отец, брат моего отца, занимал довольно жирную должность государственного посла по особым поручениям. Его почти никогда не было дома, зато в его доме всегда было полно денег. Не понимаю, почему Элейн предпочитала тратить время на ненависть ко мне вместо того, чтобы тратить отцовские заработки в своё удовольствие…

Как бы то ни было, Элейн в тот день была особенно невыносима, и, хотя я, как обычно, постаралась не обращать на неё никакого внимания, то и дело бросала в мою сторону презрительные взгляды. Когда эта её обычная тактика в стотысячный раз не принесла никакого результата, она начала довольно громко перешёптываться с подругами, обсуждая мою неудачную причёску, вышедшее из моды старое платье, слабый дар, смерть родителей и полное отсутствие жизненных перспектив. Но сегодня ей не дали отвести душу: верлада Гранверс, преподавательница, довольно решительно вынесла ей первое синее предупреждение, и Элейн заткнулась. Однако стоило мне закончить с усилением заживляющего бальзама – увы, но магический минимум, скука смертная, подразумевал только усиление воздействия готовых лекарственных средств, а вовсе не их создание – и сделать пару шагов в сторону преподавательского стола, как я споткнулась о чью-то заботливо выставленную в проход ногу, ойкнула и выронила реторту с бальзамом.

Глава 2.

- И… что же вам нужно?

Человек в маске не шевелился, его молчание и бездействие были страшнее любых угроз. Не выдержав, я заговорила первой:

- Как вы только что заметили, ни денег, ни влиятельных родителей у меня нет… – а сама тут же подумала о дяде. Может быть, незнакомец рассчитывает на его деньги? Ариден Тэйл, родной брат отца, был весьма обеспеченным человеком, но… разумнее было бы просить деньги за дочь, а не за племянницу. Дядя всегда хорошо, даже очень хорошо ко мне относился, но в последнее время его почти никогда и в стране-то не было… Он даже не появился на похоронах родителей.

«Он бы помог, если бы узнал. Не пришлось бы жить в общежитии и подрабатывать после учёбы», – мелькнула грустная непрошенная мысль. Впрочем, вероятно, всё решится ещё до его возвращения.

- Я не нуждаюсь в деньгах, – со смешком произнёс Эстей. – Мне нужен союзник, умный, добровольный и заинтересованный. Точнее, союзница. Уже несколько недель я тщательно слежу за молодыми особами, попавшими в… сложное положение. Никакие деньги не могут служить гарантом верности делу, а вот страх за свою жизнь – может. И надо же, какая удача: вы. Очаровательная. Юная. Оказавшаяся на грани, в полном тупике. Невинная. Именно то, что нужно, лада Котари.

Я невольно скривилась, вспомнив унизительный лекарский осмотр при поступлении в это отвратительное место.

- Вам… – я снова не сдержала лающий кашель, – вам нужна… любовница?

- Мне?! – он глухо расхохотался в голос. – Увольте, я не настолько безнадёжен, чтобы искать себе женщину на несколько вечеров столь экзотическим и затратным способом! Кроме того, – и без того говорящий приглушённо, Эстей ещё немного понизил голос, вынуждая меня вслушиваться в каждое его слово, – знаете ли вы, что в последнее время, благодаря активному вмешательству Её Величества, благородной и праведной верладе Илессе, обесчещенные девицы двух высших сословий могут обращаться в Этический суд за освидетельствованием? Если вы знаете виновника, если факт лишения невинности будет доказан, то негодяй будет обязан жениться на вас, лада Котари. Или заплатить внушительный штраф в том случае, если он уже связан узами брака. А в случае отказа от брака развратнику грозит тюремное заключение.

- Я вас не понимаю…

- Что ж, – фигура в плаще и маске подалась ко мне. – Буду краток. У меня есть один знакомый. У него в свою очередь имеется одна крайне нужная для меня вещь. Но, к сожалению, она не продаётся, и её невозможно украсть. Я пробовал неоднократно и то, и другое. Бесполезно, поверьте мне на слово.

Голос Эстея шелестел, странным образом наполняясь силой.

- Перепробовал многое, а потом… Я стал искать слабое звено моего старого «друга», дабы убедить его передать мне эту вещь, – слово «друг» прозвучало более чем выразительно. – И нашёл. Он отчаянно не желает жениться, лада. Вероятно, это единственное, что могло бы стать достойной альтернативой нежеланию расставаться со столь нужным мне предметом.

Мне хотелось спросить, что это за предмет. Но ещё больше – какого мрака он мне-то это всё рассказывает?

- Мой «друг» отнюдь не чурается женщин, но он очень осторожен, – между тем бормотал Эстей, – и никогда не пойдёт на связь с невинной особой, которая может припереть его к стенке. С такой, как вы, моя дорогая.

- Но… тогда зачем я вам?

- Однако он может ошибиться. Вы очаровательны – я уже говорил? – более того, последняя любовница Миара была немного похожа на вас: стройная, нежная и милая, длинные каштановые волосы с рыжеватым отливом… Но они расстались уже месяц как, и новую чаровницу он пока что не завёл. Всё очень удачно складывается. Начался учебный год, мой приятель – преподаватель в закрытом учебном заведении-пансионе. Ему попросту негде в ближайшее время будет искать подходящую зазнобу, дел полно, среди его коллег и даже обслуживающего персонала нет ни одной подходящей женщины, а студентки для него табу. Впрочем, конкуренции вам среди студенток тоже нет.

- Вы хотите, чтобы он взял меня в любовницы, хотя с такой, как я, он никогда не пойдёт на связь? – уточнила я.

Сумасшедший.

Точно – сумасшедший.

Но при этом влиятельный, иначе как он смог проникнуть в камеру в таком вот виде и узнать все обстоятельства моего дела?

- Именно так. С небольшим уточнением, – хмыкнул Эстей. – Мой друг должен быть уверен, что вы для него не опасны. Уверен и очарован настолько, чтобы пустить вас в свою постель. После чего вы удивите его своей невинностью и сможете поставить перед выбором: либо брак с вами, либо… небольшой материальный подарок. Ключ.

- Ключ?

- Именно так. Просто… ключ. Он поймёт, не сомневайтесь.

Я едва удержалась от того, чтобы застонать в голос.

- Простите, верлад Эстей, но ваш гениальный план не сработает. Вы же сами сказали про отношение вашего друга к студенткам… а преподавательницей меня не возьмут в силу возраста и образования.

- Почему же не сработает? Сейчас мы обсудим все детали. Хозяина ключа зовут Миар Лестарис. В настоящий момент он совмещает должности ректора и преподавателя Закрытой Академии Зелий, Ядов и Заклятий…

- ЗАЗЯЗ, – буркнула я.

- Что?

- Ну, сокращённо – ЗАЗЯЗ. Ну, смешно. То есть, я хотела сказать, забавное выражение.

- Ах, да… Не отвлекайтесь, моя дорогая. Итак, Миар – ректор и по совместительству преподаватель Академии. Не женат, как вы уже поняли, детей нет. Тридцать шесть лет.

- Мрак! – вырвалось у меня. – Он в два раза старше меня!

- Не поминайте всуе, прошу вас. Вы предпочитаете сверстников? – любезно осведомился Эстей, словно мы были на рынке, и он выяснял мой любимый сорт клубники. – Вы же пока что не имели никакого опыта в этой сфере. Миар в отличной физической форме, здоров и полон сил. Женщины всех возрастов от него без ума. Он вас не разочарует. Вы ещё будете мне благодарны. Первый мужчина – это важно.

Ему бы в торговлю идти, с такими-то способностями к рекламе.

Глава 3.

/наши дни/

Я никогда не думала, что какое-то сломанное колесо способно задержать путника часа на три, не меньше, и сильно подозревала, что дело было в близлежащей таверне, хозяйка которого оказалась какой-то дальней родственницей кучера. Так что он с головой окунулся в её хлебосольное гостеприимство, и, по-моему, напрочь забыл и обо мне, и об экипаже, и вообще обо всём на свете.

Мне тоже предложили горячего супа, густого и наваристого, щедро отсыпали каких-то солёных крекеров и сахарных цукатов. Под присмотром пары довольно ленивых соглядатаев Эстея я сидела в ожидании своей участи на лавке, грызла цукаты, ёжилась от прохладного вечернего ветра, любовалась закатом и – думала.

Поверить в то, что холостяцкая свобода может оказаться для человека дороже всего на свете, в том числе какого-то архиважного магического артефакта или другой аналогичной по ценности вещицы, которую Эстей называл «ключом», было трудно. И, тем не менее, все известные мне факты поддерживали данное утверждение, и ни один не опровергал.

Тридцатишестилетний – о, ужас! – ректор Академии с дурацкой аббревиатурой ЗАЗЯЗ Миар Лестарис за последние шестнадцать лет продемонстрировал миру два десятка любовниц и ни одной невесты. Двадцать – о, ужас, ужас! – официальных любовниц из числа почтенных молодых вдов или женщин не то что бы совсем лёгкого, а, скажем так, среднего поведения, не достойных верлад, а прост дам. Вполне возможно, что имелись и замужние избранницы, но если подобное и случалось, то осталось втайне.

Биография моей будущей жертвы (или палача, это как посмотреть) выдающимися событиями не блистала. Родился... Учился... Надо сказать, в школьные годы особыми успехами не отметился и интригующих талантов не выказывал. Но в двадцать лет абсолютно никому не интересный отпрыск древнего, уважаемого, но хиреющего феррского рода неожиданно для всех – и прежде всего для своей родни – порвал все связи с семьёй и отправился в кругосветное путешествие.

Я нередко слышала о пользе последних для души, ума и духа. В случае верлада Миара эффект оказался просто сногсшибательным: по возвращении он кардинально переменил образ жизни, поступил в магистратуру, выбрал специализацией редкую и почти уникальную область магии, а именно алхимагию (что это такое, я так и не разобралась до конца, нам в Высшей школе об этом не рассказывали), а в двадцать пять лет получил беспрецедентный государственный займ и основал ЗАЗЯЗ. Набрал команду лучших педагогов со всего Асветора, устроив закрытый конкурс, и сам, будучи достаточно молодым ещё человеком, принялся пестовать юные дарования. Вскоре на верлада свалилось какое-то внушительное наследство от наставника, с которым мой ректор познакомился в путешествии, так что займ он погасил. В итоге богатого, свободного, успешного и, судя по всему, привлекательного мужчину стали одолевать косяки алчных и целеустремлённых невест.

Примерно половина не ведающих жалости охотниц была просто благородными юницами на выданье из первого сословия, традиционно получавшими образование на дому, остальные – теми же юницами, но студентками второго сословия, пожелавшими получить аттестаты об академическом образовании. Через год, так ни разу не попав ни в какую компрометирующую ситуацию и безукоризненно вежливо отклонив как минимум сорок два приглашения на балы для светских дебютанток, Миар Лестарис запер свой роскошный столичный особняк и переехал с вещами в преподавательское общежитие. Незамужним преподавательницам и даже служанкам моложе сорока пяти лет работа в ЗАЗЯЗ не светила отныне ни при каких условиях, а студенток стали отсеивать самым тщательным образом, принимая только неказистых внешне заучек, поднимающих горящие глаза исключительно на доску с формулами, а никак не на мускулистый (ну или какой он там) стан наставника и его смазливую (наверное) физиономию. Три особо упорные девушки, не дававшие верладу Лестарису прохода, были и вовсе отчислены по разным относительно уважительным причинам. Подлинные обстоятельства стали ясны лишь у одной: адептка решила проникнуть в ректорскую спальню через окно второго этажа, однако покатые миниатюрные балкончики, исключительно декоративные, сделали своё дело – или, возможно, студентка была не в лучшей форме, но бедолага рухнула вниз, так и не сумев совратить свою неуловимую цель.

Надеюсь, бедняжка ничего не сломала, кроме надежд и веры в человечество.

Одним словом, мой ректор морально был готов к хитроумному взятию штурмом. Не исключено, что он обзавелся сухарями и запасом воды для длительной осады, возможно, прокопал тайный лаз из своей комнаты на какой-нибудь ближайший скотный двор на случай экстренного отступления. За двадцать лет можно подготовиться ко многому. Но и мне деваться некуда... Если бы только внутри меня горел азарт завоевательницы и хотя бы толика симпатии к объекту! А я верлада Миара Лестариса уже тихо ненавидела.

Я потёрла всё ещё болезненно ноющие губы, вспоминая омерзительное прикосновение кончика магической иглы. Нет, внешних следов не осталось… только воспоминание о мучительной процедуре, которой самой по себе было бы достаточно, чтобы даже не задумываться о возможности сопротивления.

Кроме того…

Моё сердце было свободно, но это не исключало всевозможных девичьих мечтаний о взаимной любви, романтических ухаживаниях, первом поцелуе, свадьбе, счастливом замужестве, семье. Все эти мечты следовало уничтожить, а затем похоронить и никогда не выкапывать. Я никогда не планировала быть чьей-то любовницей, но в будущем у опозоренной девицы выбор мог стоять между этой постыдной, с какой стороны не глянь, незавидной участью – и полным одиночеством. Неприятный выбор. Меня воспитывали не так, хотя незавидный пример имелся перед глазами с детства.

Любовница была у отца – невысокая, круглощекая дама, работающая в кондитерской.

Об этом знали все, даже маленькая я, об этом судачили слуги, с упоением обсуждала с матерью тётя, мать Элейн, верлада Миттери Тэйл. Мать в обсуждениях участия не принимала, зато тётя утверждала, что измена с представительницей сферы торговли свидетельствовала об отвратительном вкусе и каком-то особенном неуважении к благородной фамилии Тэйл, жене и ребенку. Как будто было бы легче, если бы это была герцогиня! Мне же, напротив, изначально все виделось в довольно романтическом свете, и от холодной суровости отстраненной матери хотелось сбежать в полумрак уютного маленького заведения, где пахнет выпечкой, корицей и чем-то неуловимо сладким. Только потом я поняла, что если бы этой тёплой незнакомой мне женщины не было, возможно, и мать была бы добрее и теплее ко мне...

Глава 4.

Темных четырехэтажных зданий оказалось целых три.

Совершенно одинаковые, особенно в темноте. Фонари на довольно-таки обширной территории ЗАЗЯЗа имелись, довольно оригинального дизайна: светящиеся стеклянные шары на длинных чугунных ножках. Их зеленоватый или сиреневый свет был совсем тусклым и позволял увидеть лишь неопределенные очертания предметов, а не мелкие детали. Упомянутую привратником табличку с какими-то там цветами я и вовсе не заметила, но в итоге всё-таки пошла к последнему зданию – именно оно с той дороги, которой я пришла, могло претендовать на то, чтобы называться "левым".

Располагались здания друг за другом, на одной линии.

Светивший у входа бледно-лиловый фонарь разгорелся ярче при моём приближении, однако вход – солидная дверь со старомодным металлическим кольцом вместо ручки – все равно казался неприветливым и тёмным.

Я потянула дверь на себя, дёрнув за кольцо и успев подумать о том, что зря отказалась от провожатого и, соответственно, мужской помощи. Стала бы настоящая любовница замминистра сама тягать тяжеленные двери?

Ох, Мрак, откуда мне знать!

А больше я ничего уже не подумала, потому что из темного проёма на меня буквально вывалился какой-то мужик.

***

Сначала я взвизгнула от неожиданности, а потом ещё раз – когда он с силой ухватил меня за плечи. Фонарь буквально задымился, услужливо пытаясь исторгнуть свет поярче, и я рассмотрела каре-зелёные глаза молодого человека, светло-русые волосы с фиолетовым, благодаря фонарю, отливом. Разглядела даже то ли нашивку, то ли жетон на его светлом жилете поверх рубашки, символику ЗАЗЯЗ: птица, вылетающая из солнца.

- Ты кто такая? – довольно-таки требовательно проговорил юноша, и я поняла, что он старше, чем кажется на первый взгляд. Пожалуй, уже не студент. Впрочем, для преподавателя выглядел он слишком уж несолидно: какой-то всклокоченный и взъерошенный.

И тут меня осенило: ну, конечно же, комендант!

Я набрала воздуха в грудь и заверещала:

- Вас что, обо мне не предупредили? Это же я! Я, а не кто-нибудь там! Колесо сломалось! Застряли на полдня! Ужасно: доверять жизнь и время каким-то безруким мужланам! А теперь ещё пришлось блуждать в темноте! Где мои вещи?! За что вам тут только деньги платят?! Пропустите, что вы стоите, как столб! Почему мне выдали комнату на четвёртом этаже? Здесь водятся клопы?

Комендант отодвинулся, вжавшись спиной в стену. После последнего вопроса у него дёрнулась верхняя губа, то ли в гримасе, то ли в улыбке, и он переспросил:

- Кто водится?...

- Такие маленькие противные кусачие жучки! – доверительно сообщила я. – Или паучки, не знаю, не разбираюсь я в этой чепухе, но если они у вас есть, меня это не устраивает! Ну, так как? Эта моя комната на четвёртом этаже – действительно лучшая? Я хочу лучшую! Дайте мне самую лучшую комнату! Прямо сейчас!

- А, вы лада Эрой, – теперь он поджал тонкие губы. – Новая адептка, ценный кадр. И что вы тут делаете?

- Что значит "что"?! – возмутилась я, надо сказать, уже почти искренне. – Буду здесь учиться! Или эти все ваши магии-шмагии только для благородных из первого сословия или тех, кто золото мешками ворочает?! Ну, нет. Довольно... э-э-э... произвола.

- Нет необходимости, – насмешливо отозвался незнакомец. – Я имею в виду, в золоте нет необходимости. При соответствующих алхимагических навыках наши студенты способны получить золото хоть из свинца. Впрочем, вам, судя по всему, такие навыки не грозят. Слишком хлопотно.

- Хватит болтать! – решительно оборвала я. – Вы тут работаете или только рот разевать горазды?! Идите в преподы, если неймётся. Имейте в виду, я буду жаловаться! Ведите меня в свою самую лучшую комнату!

- В свою? – уточнил комендант.

- Не будьте идиотом! Не уверена, что вы живёте в лучшей.

Возможно, мне показалось, но его глаза блеснули, как куски антрацита в куче угля.

- Хорошо, хорошо... Самая лучшая комната, – заговорщическим голосом сказал комендант, – находится на третьем этаже. Светлая, обустроенная. С чудесным видом на сад! Просторная, к тому же с отдельной гардеробной и без клопов. У вас же наверняка не меньше четырех мест багажа?

- Двенадцать. Ещё неизвестно, понравится ли мне академическая форма, а я не намерена ходить в каких-то унылых тряпках! – благовоспитанная лада Тэйл никогда бы так не сказала, но Ари Эрой нечего было стесняться. Комендант кивнул едва ли не с пониманием, сделал приглашающий жест рукой.

- Идёмте, юная прелестная лада.

- Грабли убрал! – фыркнула я. – Ещё не хватало, чтобы меня лапал какой-то обслуживающий персонал!

- А вас лапают только благородные из первого сословия или те, кто мешками золота ворочает? – передразнил он. – Ну, как скажете.

- Хватит трепаться, ведите меня в этот ваш рассадник блох. Надеюсь, комната на одного, – царственно проговорила я, и мы пошли по широкой лестнице из тёмного камня. Комендант молчал. Даже не представился... нахал какой. Надо бы потом на него действительно кому-нибудь нажаловаться.

Я чуть было не остановилась на лестнице. Как быстро я вживаюсь в роль отвратительной, наглой и стервозной особы, которая по велению влиятельного незнакомца в маске, шантажиста, вора и вообще, вероятно, преступника, была названа Ари. Словно внутри меня поселилась и активно обживается ещё одна личность... И не самая приятная.

Мы поднялись на третий этаж быстро и молча.

- Ваша комната, лада Эрой.

- А вещи, где мои вещи?! У вас здесь всё происходит так медленно?! – я старалась не понижать голос, хотя в пустом тёмном коридоре, в мягком, мятного оттенка свечении настенных бра в форме птичьих крыльев, это было непросто.

Комендант едва заметно поморщился, и меня вдруг охватило мучительное раскаяние за своё фальшивое хамство перед посторонним человеком, острое, как укол магической иголкой.

- Извините меня... – в Мрак легенду, я же уснуть так не смогу. – Извините меня и спасибо, что дождались, верлад!

Глава 5.

- Эй! Эй, эй…Ты кто ваще?!

Не без труда открыв почему-то слипшиеся глаза, я увидела склонившегося над собой по пояс голого парня с длинными темными волосами. В одной из его бровей прямо из кожи торчало серебряное колечко.

Я поморгала – странное видение не исчезало. Парень недоумённо таращился на меня.

- А ты кто?

- Ты чё, баба?! – вытаращился он, проигнорировав мой вопрос.

- Девушка. То есть, женщина, – буркнула я. – Мрак… да ты гений, сделал открытие, тоже мне.

- Тогда чё ты тут делаешь?!

- Сплю. И, вроде как, живу.

Голова болела, виски ломило, и чудесное видение отнюдь не улучшало это состояние. Я приподнялась, одеяло сползло до живота, и парень попятился, скрещивая руки на груди.

- Ты чё, ты чё?! Ты чё, голая?!

- Голый – это ты, а я в нижнем белье, – вздохнула я. – Смотрите, какой трепетный нашёлся.

Рядом с узкой односпальной кроватью – ничего общего с роскошной кроватищей верлады Алазии, если я правильно запомнила имя преподавательницы в теле, ставшей жертвой дурацкого розыгрыша – не имелось никакого мягкого коврика, и мои ноги опустились прямо на холодный пол. Коврика не было, зато рядом стоял стул, на котором было аккуратно развешено длинное платье, довольно унылого цвета тёмной охры. Под стулом притаились скромные коричневые туфли. А это… Это же мой чемодан! Один из двенадцати.

И на него приклеена записка. «Аванс».

Мрак…

Я встала в полный рост, запахнула на груди одеяло, парня перекосило, он сделал ещё шаг назад, запнулся о лежащую на полу стопку книг и рухнул на пятую точку. К счастью, брюки на нём имелись.

- Поверь, я рада не больше, чем ты, – сообщила я. – Просто ваш ректор – мстительный придурок, вот и решил поселить меня сюда.

- А ты чего ожидала? Все люди придурки. Ненавижу людей! Но особенно баб! Все вы, бабы, одинаковые! Губы надуете, сиськи вывалите на всеобщее обозрение – и ждёте, что весь мир падёт к вашим ногам! – парень неуклюже поднялся, потирая ту самую ушибленную точку. О, свет благой, и вот с ним мне придётся жить?!

Книги были повсюду. Книжный стеллаж между двумя односпальными кроватями просто ломился от книг. На кровати моего неприветливого соседа тоже стопочкой высились толстые и явно потрёпанные жизнью фолианты.

- А все женщины – бабы или есть счастливые исключения? – поинтересовалась я, озираясь в поисках уголка уединения. Подтянула к себе багаж. Так… нижнее сменное бельё есть… уже хорошо.

Плохо, что кто-то очевидно копался в моём чемодане и выбрал этот явно не случайно! Так… это что за бутылёк? Содержимое ярко-алого цвета, брр, надеюсь ректор не подсунул мне вино или ещё какую-нибудь гадость, чтобы потом отчислить меня по липовому предлогу. Явно не мой, содержимое своего багажа я знала прекрасно. Да тут ещё и записка… «Смыть боевой раскрас». Вот урод, и не лень ему было время тратить! А это…

Я извлекла из чемодана тщательно перевязанную тяжёлую каменную шкатулку и почувствовала, как на душе потеплело. Вроде бы даже не открывали. Вот только куда её деть? Под подушку? Интерьер комнаты не внушал оптимизма: вот ещё один шкаф, видимо, предназначался для одежды, два стола, две кровати, два стула, на одном из которых кучей были набросаны какие-то мятые вещи… В целом, парнишка-человеконенавистник явно не утруждал себя уборкой. Подумав, я сунула шкатулку под подушку. Станет ли больной на всю голову сосед рыться в моих вещах или побрезгует «бабскими штучками»? Это покажет только время. К тому же я рассчитывала вскоре сменить место жительства на более подходящее, желательно, с соседкой. Эстей обещал приглядывать за мной, вот пусть и даст по шапке кому следует. Иначе в легенду о могущественном покровителе попросту никто не поверит!

Сосед тем временем поднял глаза к потолку и благоговейно произнёс – это можно было считать ответом на мой последний вопрос:

- Мама!

- Ну, хоть что-то. Ладно, я пойду оденусь. Где тут туалет? И куда можно положить чемодан?

- Эй, ты чё, ты чё… ты тут реально останешься, что ли? – забеспокоился парень. – Жить?! Прямо тут, насовсем?! Я не хочу!

- Я останусь, пока ваш дебил-ректор не сменит гнев на милость. Можешь поспособствовать, если знаешь, как на него воздействовать. Впрочем, будь осторожнее в высказываниях, а то, возможно, именно тебе придётся отсюда убраться. Ненавижу мужиков, мужланов и вас, недомужиков, тоже! – выдала я.

- Почему это я недомужик?! – обиделся черноволосый.

- Ну, ты на себя-то глянь. Хлюпик, волос на груди нет, рёбра торчат, мышц нет, руки как цыплячьи лапки, ноги как спички, – разошлась я. – Увидел девушку полуголую, красивую, беспомощную, уже в постели, нет, чтобы воспользоваться ситуацией – запищал, будто тебе яйца отдавили. А может, их вообще нет?!

- Кого?! – парень уперся спиной в стену и продолжал теперь ползти по стеночке в сторону двери. Осознал и покраснел. – Сама ты…

- У меня-то точно нет. И вот насчёт тебя отныне есть сомнения. А ну, покажи, проверим! – я шагнула к нему, парень заорал, точно его режут, схватил со своей кровати нечто мятое, видимо, рубашку, и пулей метнулся к двери.

Я покачала головой.

Нервные здесь все какие-то, что преподаватели, что студенты. И ректор придурок.

А туда же – элитная Академия, элитная Академия!

***

Я умылась, оделась – отчего-то было приятно ощущать дорогое тонкое бельё и чулки под скромной студенческой формой самого простого покроя. Чуть подумав, распустила волосы. Очень хотелось посмотреться в зеркало, но сосед, очевидно, причёсывавшийся пятернёй, такой полезной штукой не обзавёлся.

Что ж…

Расписание у меня уже имелось, как и часы – к счастью, последние лежали в кармане того платья, в котором я приехала, а не в чемодане. Судя по всему, сейчас следовало идти на завтрак. В сегодняшнем расписании занятий ректора с его «теорией и практикой алхимагии» не было – не знаю, к счастью или нет, а вот верлада Алазия Берт с загадочной спагиромагией, увы, была. И надеяться на то, что о ночном происшествии она не вспомнит, не приходилось. Полтора часа лекции, два часа практики… Какой ужас.

Глава 6.

Пожалуй, только Шаэль не изменилась в лице, точнее, изменилась, но не в худшую сторону. Более того, она уставилась на меня чуть ли не с восхищением, правда, жевать при этом не перестала. Рыжеволосый попятился и на свою беду столкнулся с поднимавшимся было моим соседом. Недоеденная каша выплеснулась тому на голову, миска упала и разлетелась осколками.

Вместо того, чтобы справедливо разозлиться на неловкого однокурсника, сосед, бездумно слизнув упавшую с носа молочную капельку, неожиданно вызверился на меня.

- Всё, всё из-за вас, баб проклятущих! – выкрикнул он в мою сторону, вскочил и выбежал из столовой.

- Юс – идиот, – хмыкнула Шаэль. – Зациклен на идее того, что во всём виноваты девушки. Говорят, та единственная, с которой он, ну, пытался замутить на первом курсе, даже покончила с собой, чтобы не видеть его физиономию… Вечный девственник, ну, ты понимаешь.

- Я с ним живу, – мрачно сказала я. Взглянула на ошеломлённое лицо слишком озабоченной отношениями новоявленной подруги и тут же поправилась. – В смысле, меня поселили в его комнате. В смысле, мы просто соседи!

- Тебя поселили в мальчиковом общежитии?! – восторженно выдохнула Шаэль, а я представила, как она убивает меня, снимает скальп и натягивает на своё лицо, не в силах удержаться от соблазна.

- Вообще-то, это наказание. Я чем-то не угодила верладу Лестарису.

- Это не наказание, а награда! – Шаэль возбужденно подскочила, подавилась и долго прокашливалась. – Полный мрак! О-о-о…

Между тем столовая опустела, служащие, среди которых женщина – лет сорока пяти – была только одна, стали потихоньку наводить порядок.

- Какое занятие у нас первое? – поспешно перебила я раскрасневшуюся девушку. – Не хотелось бы опоздать в первый день.

- Спагиромагия, – разом поскучнела Шаэль. – Туда хоть опаздывай, хоть нет, всё равно Алазия Толстомордая расчешет граблями твой мозг, а потом прокипятит. Идём.

К нам подошла та самая работница, к моему удивлению, с довольно приветливым лицом, мягким взглядом тёплых карих глаз и сеточкой морщин вокруг них, нисколько её не портивших.

- Девочки, поторопитесь, – она добродушно улыбнулась, а я невольно улыбнулась в ответ, почувствовав невольную симпатию к совершенно незнакомой женщине. Несмотря на то, что она была старше меня более чем в два раза и явно не обременена деньгами, выглядела она настолько располагающе, что на месте Миара я бы непременно обратила внимание не на стервозную дурочку Ари, пусть свежую и хорошенькую, а на неё. Фигура стройная, лицо подкрашено настолько умело и аккуратно, что сразу и не подумаешь про макияж, а глаза смотрят так ласкового, что хочется сходу выболтать все свои печали.

- Новенькая? Добро пожаловать в нашу богадельню! – заговорщически подмигнула мне женщина, ловко составляя на небольшой круглый поднос бесчисленные тарелки Шаэль и мою одну-единственную. – Я Дорис.

- Ари.

- О, долгожданная Ари, – она покачала головой с некоторым сочувствием. – Если хочешь, могу накрывать для тебя пораньше, пока всё не устаканится.

- Что вы имеете в виду?

- Это не моё дело…

- Пожалуйста, ответьте! – взмолилась я. – Пока что на меня все только таращатся и никто ничего не объясняет.

- Так ведь тебя ждали, милая. У нас тут много любителей языками почесать, даром, что мужики, а хуже базарных баб. Любителей построить из себя святош найдётся вдоволь.

И откуда только слухи берутся?

- Спасибо, но сплетен я не боюсь.

- Да и верно, милая. У каждого свой путь, глупо судить кого-то, пока не прожил жизнь в его сапогах.

Я посмотрела вслед легко и грациозно маневрирующей между столиками верладе Дорис. Почему-то мне захотелось уткнуться лицом в её передник и заплакать, жалобно всхлипывая и причитая: «Мамочка, мамочка!», но я подавила это неуместное и абсолютно нелогичное чувство.

***

Мы с Шаэль остановились перед массивными дверями, ведущими в Учебный корпус алхимагов. Табличка с изображением какой-то массивной дымящейся реторты недвусмысленно намекала на то, что здесь занимаются таинствами трансформаций элементов… о которых я не знала ровным счётом ничего (и даже не имела возможности хоть как-то подготовиться, потому что за пределами ЗАЗЯЗ никаких учебников по интересующим меня темам не было). Возможно, с точки зрения Эстея, мне вовсе не стоило этим заморачиваться, так как не в учёбе заключалась моя основная цель, но… Но, возможно, он не так уж хорошо знал своего якобы приятеля, верлада Миара Лестариса. Не то что бы я претендовала на способность проникать в людские сердца и души, но мне казалось, что ничего не знающая девица, тупая, как сломанный карандаш, несведущая, как мартышка, и совершенно ничем, кроме собственной физиономии, чужих кошельков и постелей не интересующаяся, не способна покорить ректора ЗАЗЯЗ даже на одну, ту самую, необходимую ночь.

С другой стороны, гипотетический брак со мной должен привести ректора в ужас настолько, чтобы с этим своим артефактом он расстался.

И где же золотая середина?

Всю дорогу, пока я думала о своём, новообретённая подруга болтала без умолку. Изредка я всё же задавала вопросы, потому что слушать о том, какой лапочка преподаватель трансформаций некто Кертон («строг до ужаса, просто демон из Алого мрака во плоти, но м-м-м, какой же у него мужественный подбородок!») уже просто больше не могла. Так что я узнала, что в ЗАЗЯЗ на сегодняшний момент было два факультета: алхимагии, специализирующейся на металлах и минералах, и спагиромагии, соответственно занятой растительным миром. Однако – к превеликому сожалению Шаэль, всей душой ненавидевшей спагиромагию (подозреваю, по большей части потому, что этим направлением заведовала женщина) – оба эти факультета тесно взаимодействовали друг с другом, в частности, изучали какой-то необходимый минимум теории и практики – я тут же утонула в терминах и впала в ещё большую панику.

Если бы Миар преподавал у младших курсов, я бы поступила на первый курс и собственная некомпетентность не давила бы на меня так сильно! Боюсь, что ректора я больше вообще не увижу, потому что уже через несколько часов абсолютно всем станет ясно, что я не гожусь ни на что, кроме мытья реторт и пробирок…

Глава 7.

Сушить корнепалты оказалось утомительнейшим занятием. Да, подогрев входил в Магический Минимум, и я им владела, но как же чесалась и горела кожа на моих бедных перепачканных ладонях: для подсушки корнепалты нужно было тереть. Никогда не понимала людей, способных часами копаться в земле… Я отчаянно завидовала мальчишкам, выполнявшим черновую работу – сбор этих мраковых корнеплодов – просто потому, что они были в перчатках! Не прошло и часа, как мы с Шаэль со стонами опустились на землю, глядя на свои чёрные, местами обломанные ногти не без отчаяния. Унылая брюнетка по имени Ванда отлучилась по просьбе верлады Алазии, и мы получили право на законную передышку.

- Это нам ещё повезло, что мы на алхимагии, – мрачно констатировала Шаэль. – Во-он там видишь высокий забор из тёмно-коричневых досок? Это закрытые грядки всяких ядовитых и крайне редких растений, туда без присмотра преподавателей не пускают, да и то, только избранных. А потом они сразу чешут к целителям, там даже просто рядом стоять опасно. Во-он там – согбенные спины. Это пашут спагирики. Пашут в прямом смысле. Они тут днюют и ночуют, потому что корденшнепы надо сеять и собирать при полной луне, аспарактус – на убывающую луну, а если, не приведи Свет, случится лунное затмение, то тут случится настоящий апокалипсис…

- А тебе не кажется, ну, что все эти требования составляли люди, которые, ну… психи? – наконец осторожно выразила я мысль, не дававшую мне покоя. – Какая разница, когда сеять? Кто в здравом уме пойдёт ночью на поле? Да и сушить уж на то пошло можно было бы просто на солнце…

Шаэль уставилась на меня в полнейшем изумлении.

- Ты что?! Собирать при открытом солнечном свете можно только пятую часть растений, не больше! Вас там, в ваших высших школах, вообще ничему не учат, что ли?!

- Ладно, тебе виднее. Но почему эти мраковые корнеплоды перед сушкой нельзя хотя бы помыть?!

- Потому что нейтрализовать воздействие воды и растворённых в ней микроэлементов…

- Ладно-ладно. Молчу.

Спорить я, конечно, не стала. Вытянула ноги и мрачно понаблюдала, как двое мальчишек, тот самый шокированный моей подмоченной репутацией ещё в столовой рыжий и смазливый длинноволосый блондин с косынкой на голове, повязанной на пиратский манер, вываливают на доски очередную порцию грязных корешков.

- Отдыхаете, прекрасные лады? – с улыбкой произнёс блондин, сально ухмыляясь и без особого стыда оглядывая меня с головы до ног. – Очень и очень жаль…

- Тебя возбуждает зрелище работающих женщин? – с чарующе-голодной улыбкой отозвалась Шаэль, но блондин её полностью проигнорировал, не сводя с меня взгляда.

- Если эти изумительные женщины трут своими нежными тонкими пальчиками корнепалты… Гладят и трут, гладят и трут… Как тут сосредоточиться на учёбе?

Рыжий не сдержался и фыркнул, а блондин неожиданно извлёк из кармана очищенный и даже побритый, то есть совершенно гладкий корнепалт – и бросил его мне на колени.

- Воодушевите нас на ударный труд, милая Ари. Тем более, что ваш предыдущий опыт, как говорят, должен всячески способствовать…

Рядом остановилось ещё несколько студиозусов, не без удовольствия прислушивающихся к нашему диалогу.

- А если корнепалты закончатся, а желание трудиться останется, можем предложить адекватную замену! – захохотал рыхлый брюнет, почёсывая нос-картофелину. – У нас такого добра в избытке, лада Ари! Только скажите, угостим на любой вкус и цвет, длину и толщину!

Я выдохнула. На миг показалось, что я снова в своей старой Высшей школе и вокруг меня – угодливая свита сестрицы Элейн, упражняющаяся в остроумии на бедной сироте Котари Тейл…

Вот только отныне я не Котари. Нет её больше. Котари осталась в холодной тюремной камере, смиренно ожидая смертного приговора. Есть только Ари Эрой, бойкая девчонка из низов, которая пробивалась в жизни, как могла. И никаких пошлые взгляды, никакие ехидные и обидные комментарии, никакие намёки не могли смутить Ари, саму выбирающую себе дорогу в жизни.

Я ухватила брошенный мне корнеплод, оглядела его. Поднялась и подошла, прямо босиком по земле, к похабно ухмыляющимся парням.

- Какой необыкновенный интерес к корнепалтам, – фыркнула я, оглядывая всех пятерых по очереди. – Какая настораживающая осведомленность относительно параметров и качества всех остальных вариантов… Так значит, готовы предоставить замену? И так уверены в её достойном качестве?

- В любое время! – расплылся в улыбке доселе молчавший плечистый парень с орлиным носом. – Мы, так сказать, уверены в качестве наших корнеплодов. Надеемся, что ваши ловкие и заботливые пальчики будут к ним милосердны и старательны…

- И в отличие от корнепалтов, наши ещё и вкусные! – добавил блондин, и все захохотали, брызгая слюной в восторге от собственного остроумия.

Если бы я владела боевыми искусствами или стихийной магией на должном уровне… если бы я умела драться, материализовывать свой ментальный импульс или что-нибудь такое… Но в моём распоряжении был только проклятый Магический минимум и скромная способность открывать закрытые замки. Ни одного друга, кроме нерешительно застывшей Шаэль, которая не выступит против столь вожделенных мальчиков, – и очень много злости.

А злость, как известно, нередко придаёт силы.

- У меня весьма специфические вкусовые предпочтения, – сообщила я и откусила от корнепалта весьма существенный кусок. На вкус он оказался премерзкий, кислый с горчинкой, но я заставила себя прожевать, не моргнув глазом, проглотить и даже слизнуть выступивший на губах сок. Дёсны и язык моментально защипало. Но я всё же смогла сосредоточиться. Мешковатые рабочие брюки, которые нацепили парни, были большинству из них явно велики, а пуговицы – это в некотором смысле тоже замки… Во всяком случае, я убедила в этом себя. Никогда раньше я не открывала столько «замков» одновременно, да ещё так целенаправленно и на расстоянии, но злость сыграла свою роль.

Удерживающие рабочие штаны пяти гогочущих парней пуговицы с тихим звяканьем отскочили, все сразу, и штаны как по команде свалились до колен, демонстрируя всем желающим – остальным студентам, мне, Шаэль и – о, Мрак! – подошедшим Ванде и верладе Алазии – разнокалиберное нижнее бельё, отнюдь не отличавшееся чистотой и изысканностью. Рот изнутри жгло всё сильнее, и исказившая мои губы презрительная гримаса была, пожалуй, скорее случайностью, чем насмешкой.

Глава 8.

- Плюй. Полощи и плюй, кому говорю!

Я в сотый, наверное, раз прополаскивала горящий рот – и это после того, как проглотила нечто бесцветное, склизкое, желеобразное в качестве противоядия. Не в силах что-то сказать – язык и дёсны онемели так, будто я пару часов держала во рту кусок нетающего льда – я только жалобно промычала что-то неразборчивое, сплюнула и уставилась на свою то ли спасительницу, то ли мучительницу мокрыми жалобными глазами. Впрочем, мокрым было всё: лицо, шея, грудь, волосы... Кажется, первые несколько литров спасительной воды разъярённая преподавательница попросту вылила мне на голову.

- Употребить корнепалт в пищу! Убож-ж-жество! – теперь верлада хваталась за голову. – Тупая твоя голова на что-то годится, кроме как ресницами хлопать и лясы точить?! Зачем ты засунула его в рот, дура? Давно во рту ничего не бывало?! Полощи и плюй!

Наконец экзекуция закончилась, жжение, к счастью, прошло, но общее самочувствие оставляло желать лучшего. Мы с верладой находились в пустой лаборатории при той самой аудитории, где я рассчитывала постигать спагиромагию сегодня утром – а вместо этого перемазалась в земле, высушивая грязные коренья, поцапалась с озабоченными однокурсниками, принимающими меня за легкодоступную девицу, а потом проглотила кусок несъедобной, возможно, даже ядовитой дряни, и это даже не в первый день – в первые полдня!

- Вот что, убогая, – решительно провозгласила преподавательница, тоже довольно красная и взмокшая, – сегодня ты до обеда останешься тут, и только попробуй куда-нибудь деться и что-нибудь натворить, ясно?! Знаю я таких бедовых… Да и не стоило тебе так шутить с этими болезными. Мало ли.

Я угрюмо кивнула, стараясь незаметно пощупать рот изнутри на предмет язв, ожогов и волдырей.

- Но не просто так, естественно! – верлада воинственно засверкала глазами. – У меня никто не бездельничает. Будешь… да, будешь мыть лабораторную посуду. Я проверю, имей в виду. Всё, что стоит в этом стеллаже и вон в том, всё, до единой скляночки – перемыть и поставить вон в тот стеллаж. Разобьёшь – руки оторву.

- Мрак! – мявкнула я, но верлада Алазия уже удалялась, оставив меня одну в лаборатории в компании множества разноцветных пробирок, реторт, колб, тиглей и стеклянных трубочек, по большей части неизвестного мне назначения, пенящегося густого средства для мытья неприятного желто-коричневого цвета, навевавшего не самые аппетитные ассоциации, и вороха тряпок и мятых старых бумаг для вытирания чистой посуды и наведения блеска.

Я постояла, озираясь, но ничего интересного не обнаружила. Например, загадочных ампул с золотистым содержимым, благодаря которым без особых усилий можно быстро спалить ненавистное учебное заведение…

Интересно, а откуда в моей Высшей школе с её элементарным магическим минимумом взялись такие опасные ампулы, да ещё и практически в открытом доступе?

Я не додумала эту мысль. Одна из скользких стеклянных колб выскользнула из рук, и несколько секунд я безуспешно пыталась перехватить её на пути к падению. От вида мелкого стеклянного крошева на полу я чуть не разрыдалась. Попыталась собрать осколки руками – метёлки не обнаружилось – и тут же порезалась. Обессиленно опустилась на какой-то деревянный ящик, замотала палец тряпкой и чтобы уже не думать ни о чём, принялась рассматривать мятые листы.

И неожиданно увлеклась.

Это оказалась академическая газета, судя по всему, не новая, но не рукописная, а полноценно отпечатанная в типографии. Называлась она причудливо – «Алюдель», и представляла собой сборную солянку из текущих новостей («Спортивное состязание между вторыми курсами алхимагов и спагиромагов назначено на сто семнадцатое юнея…»), полезной информации (я зачиталась классификацией алхимагических тиглей) и студенческого творчества (чего только стоила высокопарная «Ода хронометру»!). На мгновение мне стало безумно жаль, что я прикоснусь к волшебному знанию, которое могла бы получить в этих стенах, лишь мельком, что очень скоро двери в этот загадочный мир закроются для меня навсегда.

На глаза набежали слёзы. Я сердито стряхнула их предплечьем – кисти всё ещё жгло от недавнего интенсивного применения магии, к которому я не привыкла, а ещё от ядрёного моющего средства.

Нечего жалеть себя…

Мокрое платье раздражало. Надо бы его просушить… а для этого желательно снять. Однако перспектива находиться в одном нижнем белье, пусть даже очень дорогом и красивом – в этом вопросе Эстей не поскупился, а ещё в кружевных ажурных чулках (ЗАЗЯЗ чулки не выдавал, а Эстей обычные мне не приобрёл) даже в совершенно пустой аудитории не радовала. К тому же соблазнять мне нужно не верладу Алазию или какого-нибудь случайного уборщика, а ректора, которого здесь нет. На моё счастье на гвоздике за одним из стеллажей обнаружился белый лабораторный фартук, застиранный и в пятнах. Вероятно, предполагалось, что его будут надевать поверх платья. Он прикрыл грудь и немного бёдра спереди, но это же это чистая формальность, я надеялась быстро справиться с мокрой тканью…

- Ты уверен? – внезапно раздался довольно отчётливый – и, к сожалению, знакомый мужской голос.

- Можешь посмотреть сам. Я проверил на два раза. Углекислого кальция не хватает, примерно три с половиной унции. Ты же знаешь, у меня неплохой глазомер…

- У тебя непревзойдённый глазомер, Керт. Твои родаки случайно не на рынке работали?

- Мелькала та же мысль, если бы не их феррский титул.

Раздался приглушённый смех – резко оборвавшийся.

- Мне это не нравится, Миар, – очень серьёзно отозвался второй мужчина. – Очень не нравится.

- Ещё бы. Уксусная кислота, спирт, теперь углекислый кальций…

- Спирт студенты крали всегда!

- Тебе бы всё шутки шутить. А между тем, зачем?

- Уксус можно потушить кальцием.

- Ты это мне рассказываешь?! Зачем?! Рисковать обучением… чтобы что?

- Ну, он забавно шипит и пенится, – мужчина засмеялся. – Мне это действительно не нравится, но ты уж слишком нагнетаешь.

Глава 9.

Во время самостоятельной работы я действительно мирно конспектировала довольно внятный учебник, хотя бы прояснивший мне суть предмета «трансформации»: весь мир состоит из семи первоэлементов, которые постоянно взаимодействуют друг с другом и трансформируются в нечто иное. Если воздействовать на них определённым образом – чему и учит нас алхимагия – то мы можем получить из чего угодно что угодно. Вот так вот.

Если убрать подальше мой глубочайший скепсис – поверить в то, что алюминий при надлежащем воздействии может превратиться в золото никак не удавалось – то я действительно попала в некую волшебную сказку. К слову сказать, спагиромагия утверждала примерно то же: из любого растения при надлежащих стараниях возможно получить любой эликсир с желаемыми свойствами. Воздействуя на металлы, минералы или прочие природные объекты (интересно, а что насчёт животных?), мы должны были попросту разделить их на те самые первоэлементы, а потом перетасовать их заново в желаемом порядке.

И обрести могущество, какого никому из живущих (почти никому, но те, кому удалось, не разглашали свои успехи по неочевидным мне причинам) достичь не удавалось: власть, богатство, бессмертие.

Правда, уже на четвёртой главе я поняла, что всё не так просто, и семь первоэлементов несколько отличались от своих реальных аналогов, аврит и золото, купрут и медь, свинец и плюмий – отнюдь не одно и то же. Тем не менее, время пролетело незаметно, погрузившись в чтение, я почти не слушала шепотков за спиной и старательно не замечала колючих взглядов оскорблённой мною пятёрки.

- Лада Эрой, задержитесь. Я выйду минут на десять и скоро вернусь, – бросил верлад Кертон, собирая в аккуратную стопочку работы однокурсников. Я растерянно остановилась около своего столика – в отличие от Высшей школы, здешние столы были одноместными. Уселась прямо на столик и принялась болтать ногами – это всегда меня успокаивало.

А что если его флирт – это действительно больше, чем милая забавная игра, и под «индивидуальной консультацией» подразумевается нечто совершенно конкретное – и абсолютно для меня недопустимое? С верлада Кертона штаны так просто не снимешь.

Я услышала быстрые шаги – и разозлилась, что не придумала никакой подходящей причины для отказа, более убедительной, чем внезапный обморок, желудочные колики или пожар. А может быть, сразу признаться в симпатиях к его приятелю-ректору?

И нажить ещё одного недоброжелателя…

- Что это вы тут делаете, когда по расписанию обед? Сказал же, никаких индивидуальных консультаций! – буквально прорычал вошедший, я подняла голову и увидела верлада Миара. Странное дело, стоило мне увидеть его так близко – так близко, что смогла даже разглядеть карий ободок вокруг зрачков внутри зелёной радужки – и все мои целомудренные планы сами собой развернулись на сто восемьдесят градусов.

- Как это – никаких консультаций? – сердито сказала я, хотя и не собиралась говорить ничего подобного. Спрыгнуть без угрозы врезаться в ректора я не могла, пришлось продолжать сидеть на столе, и это очень раздражало. Меня всё в нём раздражало! – А как ещё мне учиться? Или вы, говоря про обед, намекали на то, что и там есть немало посуды, требующей мытья?!

- Вот ведь наказание, – как-то обреченно выдохнул Лестарис. – Далась вам эта учёба. Лада Эрой, всем известно, каким образом вы сюда попали. Хотите, я прямо сейчас выдам вам диплом? Тему дипломной работы напишем любую, какую захотите. Например, «Современные тенденции мытья алхимагической посуды отдельно взятой студенткой в нормотипичных условиях высшего учебного заведения» или «Неэффективность отсутствия платья как деморализующего фактора в попытках воздействия…»

«Или «Трудности учёбы под руководством ректора ЗАЗЯЗ, параноика, зануды и заразы» – мысленно добавила я.

- Ну, уж нет. То есть, диплом обязательно нужен, но как же знания?! – захлопала я ресницами. – Я хочу превращать всё вокруг себя в золото, сегодня я как раз узнала, что это возможно! А почему у нас тут столы не из золота, если наш замечательный верлад Кертон владеет трансформациями?! А вы можете, – я вытянула ногу, стряхивая туфлю, и почти коснулась мыском блестящей медной пуговки на брюках ректора, – вот эту пуговку сделать сейчас золотой? Моя учебная мотивация сразу взлетит до небес, верлад Лестарис!

Ректор опустил взгляд, несколько секунд тупо разглядывал мои пальцы в белом чулке, касающиеся пуговицы и почти упирающиеся в самое дорогое, и только потом резко шагнул назад, натолкнулся на очередную парту, которая не выдержала столь энергичного толчка и с грохотом отлетела назад.

- Что происходит?! – в аудиторию торопливо вошёл Кертон. – Миар, зачем ты громишь мою мебель?!

- Да нет, – ректор уже обрёл самообладание, сунул руки в карманы. – Беседуем с адепткой о твоей жадности. Почему ты до сих пор не озолотил Академию? Это же так просто. Превращай всё в золото направо и налево, считает третьекурсница Эрой.

- Но я и в самом деле не понимаю! – влезла я. – Вот вы говорили, что пропал какой-то там кальций. Ну и что? Он даже не относится к первоэлементам! Возьмите какой-нибудь… песок речной и превратите его в кальций. Ведь по сути дела силлициум, из которого по большей части состоит песок, и кальций – всё суть вариации трансформированных первоэлементов, разве нет?!

Я с умным видом потрясла выданной мне Кертоном книгой.

- Вот, этот старый хрен, некто Кэ Вельс, об этом и говорит. Или вы заставили меня конспектировать нечто, не имеющее отношение к реальности, верлад Кертон?!

Преподаватель рассмеялся, а ректор повернулся к нему:

- Я сейчас пойду на должностное преступление, Керт, и выдам ей диплом досрочно. Пусть повесит на стеночку в спальне и любуется. Поставишь свою подпись там, где должна быть подпись секретаря?

- Да брось ты, она совершенно очаровательна и непосредственна, не смей выкорчёвывать этот цветочек раньше времени из нашей грядки, – Кертон с трудом вернул на лицо серьёзное выражение. – Кстати, дорогая лада Эрой, я вовсе не такой уж старый. Младше нашего уважаемого ректора на целых семь месяцев.

Глава 10.

На ужин я приползла последняя, измученная донельзя и проклинающая всех – за исключением верлада Кертона и дяди – мужчин на свете. Чемоданы мои, в количестве одиннадцати штук, вроде бы даже не особенно распотрошённые, доставили прямо в комнату – но радости это мне не принесло, потому что оказавшийся там же Юс ругался на чём свет стоит и костерил всех «проклятущих баб», как ушибленный ёж. Да и свободного места, которого было и так немного, существенно поубавилось.

Фактически украв студентку с консультации верлада Кертона, ректор привёл меня в небольшую аудиторию, на которой на столах в огромных количествах на маленьких стеклянных блюдечках находились образцы металлов и минералов, всучил тяжеленный справочник и велел определять элементы, читать об их свойствах и особенностях, а потом заполнять на каждый бумажные карточки. Само задание показалось мне и увлекательным, и полезным, вот только смотрел мой мучитель-повелитель при этом презрительно и надменно, точно сомневаясь в моих умениях читать и писать.

Возможно, нет, совершенно точно, Эстей промахнулся и с задумкой, и с моей кандидатурой. Ректору я не нравлюсь. Я совершенно точно ему не нравлюсь!

Внезапная мысль переключила моё внимание.

- Верлад Лестарис! – окликнула я уже стоящего в дверях ректора. – Разрешите вопрос, всего один, честно!

- Ну? – недовольно обернулся он. – Нет, адептка, верлад Кертон не женат, но это не значит, что в стенах этой Академии я позволю твориться всяческому…

- Да я не об этом, – разозлилась я, одновременно ощутив, что информация мне не так уж безразлична, как хотелось бы. – Представьте себе некоторое вещество… прозрачное, золотистое. В стеклянной ампуле. Вы берёте эту ампулу в руку – а оно моментально нагревается и взрывается… Что это может быть?

Взгляд ректора ощутимо похолодел и потемнел – как будто карее колечко вокруг зрачка расширилось, вытеснив зелёную радужку. Я даже поёжилась – и моментально потеряла желание задавать ещё какие-либо вопросы.

- С чего вдруг такой вопрос, адептка?

- Я… я где-то о таком читала, – промямлила я, невольно вжимая голову в плечи. – Не помню, где и когда…

- Не забивайте себе голову ерундой, занимайтесь делом, – отрывисто произнёс ректор. – И помните – узнаю, что вы разболтали об исчезновении ингредиента…

- Я буду нема, как металлическая рыба. Вы же свою часть соглашения выполнили, – искренне отозвалась я. Ректор помолчал пару секунд – и вышел, так и не ответив на мой вопрос.

***

На крыльце мужского общежития я столкнулась с блондином – одним из тех, кто на сушке корнепалтов потерял штаны. Столкнулась в самом прямом смысле этого слова – он выходил из корпуса, а я заходила. Парня я узнала сразу же, несмотря на то, что было уже совсем темно, и единственным источников света были сиреневые и зелёные светильники.

И он тоже меня узнал. Схватил за многострадальное плечо и прижал к стене.

- Ты что здесь делаешь, подстилка министерская?!

- Живу, – максимально доброжелательно улыбнулась я. – По приказу верлада ректора.

- Живёшь?! Тут?! Не мечи икру! Кто тебе разрешил… Ах, так ты и с ректором кувыркаешься?

- Не завидуй так явно, до постели ректора тебе как до первоэлементов без магии, – ощерилась я, но тут же примирительно взмахнула рукой. – Не говори ерунды, ни с кем я не кувыркаюсь! – а потом, пока обозлённый парень не успел предпринять каких-то решительных вредительских действий, понизила голос и прошептала:

- На самом деле, я его дочь!

- Чья?! – паренёк даже выпустил мою руку и отступил, открыв рот и округлив глаза.

- Ректора! – прошептала я ещё тише. – Незаконнорожденная! Потому-то меня тут и терпят! Только никому-никому не говори!

- Ты чего?! – блондин отступил ещё на шаг и, кажется, немного перекосился. – Врёшь ты всё, ему же только… ну, это… да нет, ты всё врёшь! И вообще…

- Ошибка бурной юности… Никому не говори, слышишь?! – выкрикнула я и рыбкой проскользнула в дверь. Ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь – но, вроде бы, никто и не думал меня преследовать. Блондин остался переваривать шокирующую информацию, а в остальном мужское общежитие вело себя донельзя тихо и благопристойно для вечернего времени. Ни тебе хлопков открывающихся бутылок, ни звона соприкасающихся бокалов, ни сладострастных охов и стонов… впрочем, с учётом того, как мало здесь девушек, охи и стоны могли быть разве что в минорной тональности.

Сосед так вообще спал крепким сном. Я посмотрела на него с неожиданно сестринским участием, испытав огромное желание заботливо подоткнуть одеяло, спеть колыбельную и даже поцеловать в лоб. От этого жеста меня удержало только воображение – нетрудно было представить, с каким воплем шарахнется от «проклятущей приставучей бабы» Юс, если внезапно проснётся.

Нет уж, пусть мирно спит себе, нецелованный.

Я мрачно оглядела гору чемоданов – для эксцентричной «министерской подстилки» брать меньше было бы просто несолидно, но куда мне эти тряпки, если здесь есть форма? Подошла к самому первому саквояжу и достала заветную каменную шкатулку.

Единственное, что, уезжая в ЗАЗЯЗ, я захватила из прежней жизни. Эстей, разумеется, никуда меня не выпустил, но снисходительно согласился забрать требуемое, не углядев в этом угрозы для своего коварного плана. И вот теперь эту частичку себя-прошлой я собиралась привнести в безумное существование здесь. Чтобы хоть иногда вспоминать о хорошей девочке Котари Тэйл, бегущей от перерезанного палачом горла или тюремной камеры и спотыкающейся на каждом шаге.

А ведь и поставить-то некуда… Я посмотрела на книжный шкаф, ещё утром заставленный книгами от и до – и чуть не ахнула. Теперь ровно три полки из шести оказались свободными.

Я снова покосилась на Юса, не без признательности. А парень полон сюрпризов…

Осторожно подошла к пустым полкам – он даже пыль там вытер! Отчего-то этот жест растрогал едва ли не до слёз. Но плакать я не стала. Открыла шкатулку и принялась бережно расставлять крошечные фигурки хрюшек: металлические, фарфоровые, глиняные, стеклянные... Самая первая коллекционная свинка – янтарная. Любимая фигурка из розового оникса. Моя маленькая коллекция, бережно хранимая и собираемая с самого детства. Первого поросёнка мне подарил дядя, второго я выпросила у родителей, а потом мне дарили их все, кому не лень. Полюбовавшись и заранее ухмыльнувшись при мысли о тех комментариях, которые утром не преминет отпустить Юс, я легла в постель и несколько мгновений смотрела в потолок, слушая сопение соседа.

Глава 11.

Прошло несколько дней – жизнь входила в колею, но ближе к ректору Лестарису я не стала. Даже наоборот: при взгляде на меня его красивое лицо едва заметно презрительно кривилось. Вероятно, не будь нашего общего маленького секрета, он бы и высказывался в мой адрес, но сейчас хотя бы находил в себе силы сдерживаться. И всё бы ничего, не получи я весточку от Эстея.

- Это тебе, – буркнул как-то Юс, протянув мне тонкий конверт с моим именем: три буквы безликим размашистым почерком. Не ожидая ничего хорошего, я отошла к своей кровати и вскрыла послание. Несколько секунд смотрела на беглый, но умелый рисунок решётки, видимо, тюремной, а потом решительно смяла бумажный лист в кулаке.

Да помню я, помню! И не питала иллюзий, будто Эстей не сможет достать меня в ЗАЗЯЗ. Но пока что единственная продуктивная мысль касательно соблазнения ректора, пришедшая мне в голову, была о жестком ударе по голове или снотворном, потому что по доброй воле ректор в мои объятия совершенно точно не упадёт. Ну почему столь нужный Эстею артефакт находится не у верлада Кертона?!

Ох, верлад Кертон…

С ним тоже было непросто.

На «индивидуальные консультации» он, очевидно, прислушиваясь к мнению непосредственного начальника, меня больше не приглашал, но не упускал случая как-то продемонстрировать собственную заинтересованность, улыбался, заглядывал в глаза и говорил со мной каким-то особенно мягким и глубоким тоном. А однажды я задержалась в аудитории, дописывая очередной конспект, и он наблюдал за мной, стоя в дверях. Я подошла – но верлад и не подумал подвинуться и дать мне пройти.

- У вас ко мне… какой-то вопрос? – неловко спросила я.

- У меня к вам тонны вопросов, но, боюсь, вам пора на обед, милая Ари.

Столь неформальное обращение нервировало. Зачем это всё?! Демонстрируй преподаватель исключительно дружелюбие и сочувствие, я бы даже рискнула обратиться к нему за помощью по поводу ректора – может же он знать, какое женское поведение тому нравится?

Но обращаться с подобным вопросом к мужчине, который сам не сводит с тебя глаз…

- Можно мне пройти?

- Конечно. Проходите, вы свободны.

Но при этом верлад Кертон продолжал стоять.

- Подвиньтесь, пожалуйста, – пробурчала я, чувствуя себя полной дурой. Несколько секунд он медлил, а потом отошёл, отодвинулся, но когда я сделала шаг вперёд, то почувствовала мимолётное обжигающее прикосновение к бедру. И почти что выбежала, искренне надеясь, что лицо у меня без красных пятен, в глубине души уверенная, что всем и каждому очевидно, что ко мне беззастенчиво подкатывает преподаватель, а я… а я не знаю, что с этим делать, и в итоге не делаю ничего.

Неочевидной ситуация оставалась, пожалуй, только для Шаэль. Не сводящая с Кертона влюбленного взгляда девушка принимала на свой счёт любой его жест, вдох и выдох. Среди всех лиц мужского пола, задействованных в ЗАЗЯЗ, вызывающих интерес любвеобильной пышечки, Кертон находился на самой вершине: привлекательный, уверенный в себе, недоступный. Что Шаэль только не делала! Красила лицо, как вдохновенный художник, в три слоя, хотя не только верлада Алазия, но и верлад Зортег – преподаватель по зельям, и верлад Жофрин – специалист по заклятиям, иначе говоря, бесконтактному магическому воздействию – раз за разом требовали с девушки «смыть боевой раскрас». Она распарывала и перешивала скромные академические платья так, что зона декольте становилась доступна обзору любому желающему. Яростно осветляла волосы и накручивала кудряшки. Пыталась даже в обморок на руки Кертону свалиться – но тот с необычайной сноровкой подставил стул и даже не крякнул, когда этим стулом ловил своё персональное несчастье…

В каком-то смысле у нас с Шаэль была одна общая проблема – эта мысль доставила мне поначалу несколько весёлых минут, вот только в случае неудачи подругу в худшем случае ждала одинокая старость, тогда как для меня эта самая старость в компании пары котов или канареек была бы подарком. И обе мы – неустанно прилагающая усилия она и почти плывущая по течению я – ничего не могли добиться!

Сидя на самой дальней от преподавательского стола парте – это был не мой выбор, а верлада Лестариса – я смотрела, как он ловко движется от стола до огромной графитной доски с куском мела в руках – и ничегошеньки не видела из-за внезапно набежавших слёз. Что я скажу Эстею? Нарисую ему знак вопроса, две разведённые руки, распятого на столбе ректора, отдавшего ключ исключительно под кровавыми пытками?

После занятия я попыталась сбежать: уже лучше прореветься как следует в одиночестве.

- Лада Эрой, вы куда? – вопросил объект моих тяжких дум недоумевающим тоном, в котором, как золотой песок в песке обыкновенном, была растворена щепотка иронии. – У вас по плану индивидуальная самостоятельная работа. Как вы собираетесь досдавать академическую разницу и когда? Через пару десятилетий?

- Может быть, есть другие варианты? – уныло спросила я, снова вспомнив про изображение решётки.

- Что вы имеете в виду?

Я шагнула к нему ближе, ещё ближе – почти вплотную. Положила руки ему на плечи, чувствуя, как всё внутри замирает, скручивается узлами – от стыда, конечно же.

Но не только.

- Насчёт досдачи разницы – могут быть более интересные варианты решения вопроса. Для нас обоих. Более интересные… и приятные.

Он был выше меня почти на полголовы, и я считала секунды, после которых он меня оттолкнёт – в прошлый раз их было около трёх.

Сейчас я успела досчитать до пяти.

- А как же ваша якобы тяга к знаниям?

- Мне интересна живая практика, а не «история алхимагии», «философская проблематика алхимагического воздействия», «противостояние алхимагии и спагиромагии в ретроспективе» и прочая академическая мура.

- Рад, что вы хотя бы заглянули в выданный вам учебный план и произносите такие длинные сложные слова без запинки. Интересно, а ваш покровитель знает, за какую ветреную девицу он платит?

- Мой покровитель может себе позволить оплатить любую девицу. А вот у вас явно с этим проблемы, так ещё и от бесплатной отказываетесь.

Глава 12.

В столовой было почти пусто, но Дорис, выглянувшая из-за стеллажа с грязной посудой, приветливо помахала мне рукой:

- Ари, а я смотрю: все поели, а тебя нет! Оставила тебе твои любимые тефтельки!

Удивительно, но среди всех моих новых знакомцев я обнаружила и двух искренне доброжелательных людей: работницу столовой Дорис, всегда встречающую меня с распростёртыми объятиями, как непутёвую, но любимую и единственную дочь, и Тарина, академического привратника, высокого симпатичного юношу, день за днём скучающего у чугунной ограды ЗАЗЯЗ. Я всё-таки ещё раз принесла свои извинения за хамство в самую первую нашу встречу, и теперь мы нередко перебрасывались во время случайных встреч парой дружелюбных слов. С этими двумя я почти разрешила себе быть собой. Особенно мы сдружились с Дорис. Как и все прочие, она знала, что у студентки Ари есть «богатый покровитель», но совершенно не осуждала её за это.

- Моя старшая дочка влюбилась в замужнего ферра. Как я её ни уговаривала быть благоразумной… Растит уже второго без отца. Что поделать. Жизнь сложнее, чем кажется. Многие осуждают, но я-то понимаю, что смысла в этом нет. Я, знаешь ли, повидала жизнь, Ари. Однажды, – женщина понизила голос, – я работала в доме терпимости полгода, поварихой. Большинство девочек не то что работало там – жили. Ну и таверна при доме имелась, не без этого. А ещё я служила два года в монастырской столовой при храме Пресветлого. И знаешь, что я тебе скажу? Порой в первых было куда больше благочестия.

- Мне бы тоже не помешало… поработать в доме терпимости, – мрачно отозвалась я, поглощая ароматные и сочные крошечные тефтельки в каком-то ягодном соусе.

- Пресветлый, тебе-то это к чему, девочка?!

- Да так.

- Нет уж, говори, раз начала! Ты… ты не думай даже, девонька! Дурной это путь, путь в никуда!

- Я и не думала, Дорис, ты что! – выдохнула я и подумала – что, если бы Эстей предложил бы мне за жизнь и свободу что-то ещё более непристойное, чем единоразовое пребывание в постели брезгливого ректора Лестариса? Согласилась бы я?

И есть ли разница? Шаг от одного до другого не так уж велик… Ведь мы друг другу даже не нравимся!

- Тогда о чём речь?

- Видишь ли, Дорис… – я осторожно подбирала слова. Как бы ни симпатизировала я добродушной верладе, не было никакой гарантии, что сказанное не станет через сутки достоянием всей ЗАЗЯЗ. – Дело в том, что по сути дела моё появление здесь равноценно нашему расставанию с Суром… Я хочу сказать – с моим покровителем. Учиться здесь мне минимум два года, а я не думаю, что он будет хранить мне верность. Всё к этому и шло, и я решила… решила изменить свою жизнь.

- Прекрасное решение! – с жаром поддержала меня Дорис. – Но я всё-таки не понимаю…

- Законный брак с достойным человеком мне вряд ли светит, – грустно опустила я глаза. – На самом деле, Сур стал моим вторым… близким другом. У меня не так-то много опыта общения с мужчинами, мне всего восемнадцать и… Мне очень нравится один человек здесь, в ЗАЗЯЗ, и я хотела бы свести с ним более близкое знакомство. Но, кажется, это не взаимно. Я бы хотела пообщаться к кем-то более опытным, с матерью мы не в очень хороших отношениях, старшей сестры у меня тоже нет… Что я знаю о женских уловках? Здесь не разрешают краситься – хотя Шаэль почему-то никто не делает замечаний! Все ходят в одной и той же унылой единообразной форме.

- Надеюсь, речь идёт о студенте? – вздохнула Дорис. – Среди преподавателей, девонька, нет подходящих вариантов. Связываться с женатыми себе дороже, уж поверь, а неженатых у нас только трое: Зоргис, старый зануда, Кертон, тот ещё бабник, и ректор, вообще не вариант.

- Почему не вариант? – спросила я, хотя и про «злостного бабника» отчего-то хотелось расспросить поподробнее.

- Пресветлые боги, девонька, уж не положила ли ты глаз на нашего Лестариса? Останешься одноглазой!

- Сердцу не прикажешь! – пробурчала я. – Расскажите мне о нём, Дорис? Ну, пожалуйста! Вы-то тут всё знаете!

Дорис прижала бумажную салфетку ко рту и покачала головой, словно всё ещё сомневаясь, что ей не следует прикрепить мой глаз к голове вилкой – в качестве экстренной меры удержания. Я пожала плечами.

- Ходили слухи, что девицы даже брали его спальню штурмом – и безрезультатно, – понизив голос, доверительно прошептала я.

- Зряшная идея, – тоже зашептала Дорис. – Ни один мужчина не заболеет униженно бегающей за ним девчонкой. Даже такой хорошенькой.

- Как мне привлечь его внимание?

- Заинтересуй до заворота мозгов – с ними, с умниками, иначе никак. А потом сделай вид, что он тебе до светильника, – Дорис махнула на высоко расположенные потолочные светильники.

- Это элитная академия, Дорис. А я танцовщица из ночного клуба, у которой за плечами только пара лет в Высшей школе и «удовлетворительно» по магическому минимуму.

Дорис хмыкнула.

- Обыкновенных заучек я перевидала множество, а верлад ректор – ещё больше. Ну, ладно, слушай. Во-первых: красота должна мелькать, а не мозолить глаза. Всё, что угодно, утомит за круглые сутки, но за мгновение станет мечтой, понимаешь?

- Нет, – честно ответила я.

- Если по-простому, один оголённый локоток на мужиков лучше действует, чем целая голая девка. Читала я поэтов… Их, мужиков, цепляют детали. Ну, вот. Второе. Самый вкусный бутерброд – слегка надкушенный, но недоеденный. Ох, как бы тебе объяснить… Никогда не нужно сдаваться сразу, ускользай в последний момент, когда он уже поверил, что ты в его власти. А ты раз – и сбежала, а он в боевой готовности, но упустил.

Стараясь не представлять убегающий от клацающего зубами ректора надкушенный бутерброд на тонких ножках, я сжала руки и кивнула.

- Ну и третье. Он всегда должен понимать, как ты желанна для других, но никогда не иметь прямого повода для обвинений. Пусть боится потерять – но так, чтобы ты всегда могла задрать брови домиком и обидеться за недоверие. Это, так сказать, фундамент, девонька. А уж чем заинтересовать конкретно верлада Миара – сама подумай.

Глава 13.

Заинтересовать Миара «до заворота мозгов» я – предположительно! – могла, получив интересующую его информацию по украденным веществам. Беда в том, что после истории с упавшими штанами, после масляных взглядов Кертона, после того, как все узнали о моём проживании в мужском общежитии, да ещё и на фоне специфической репутации содержанки знатного богача, кроме ещё одной отщепенки – Шаэль – я ни с кем из сверстников особенно не общалась и понятия не имела, как это исправить. Юс, хоть и ненавидел исключительно «проклятущих баб», но и с мужской половиной (четырьмя пятыми всех адептов на самом деле) не сходился никак. Преподавателей, и особенно красавчика Кертона, он глубоко презирал, от сверстников шарахался, обслуживающий персонал высокомерно игнорировал, как фонарные столбы или деревья.

Повезло с соседом, что и говорить.

Одним словом, приходилось рассчитывать только на себя. Дисциплина на занятиях, кстати сказать, была отменная, так что для налаживания контакта подходило послеучебное время, те самые пара свободных часов от ужина до отбоя…

Я думала-думала, но всё решилось само – и, как водится, совсем не так, как мне бы хотелось.

- Эй, подстилка!

Медленно-медленно я обернулась, скользнула взглядом по подошедшей ко мне троице, рыжему, блондину и полноватому брюнету. Рыжий под моим взглядом совершенно инстинктивно ухватился за брюки – и тут же залился краской.

Блондин оказался не столь впечатлительным.

- Смотрите-ка, отзывается! – хохотнул он. – Не туда тебя поселили, шутница. На кой мрак сдался тебе этот дохляк, ушибленный на голову? Переселяйся к нам, будет, где и с кем повеселиться. К тому же за тобой должок за устроенное представление – как раз отработаешь.

Каюсь, в тот момент я как-то забыла про первоначальные намерения сдруживаться и выяснять информацию.

- К кому конкретно переселяться? – заинтересованно уточнила я.

Парни переглянулись.

- У нас комната на троих. Тебе надолго хватит, – подал голос брюнет.

- То есть, если я переселюсь, кому-то из вас надо будет спать друг с другом? – задумалась я.

Парни заморгали. Потом включился рыжий:

- Отдельная постель тебе не понадобится, не переживай.

- Ну, ты не путай тёплое с мягким, – деловито и даже строго сказала я. – Трахаться – это одно, а спать я предпочитаю отдельно. Своё одеяло, свободное место, и не нужно утыкаться носом в чужую волосатую подмышку. Или ты бреешь подмышки?!

- Кто?! – оторопел рыжий.

- Ты! – грозно повысила голос я. – Впрочем, кого-то из вас можно уложить и на пол, перебьётесь. Главное, чтобы влезли мои двенадцать чемоданов… На самом деле, вы очень вовремя. Папочка сказал, я могу выбирать любую комнату. И если мне кто-то не понравится, до экзаменов не допустят.

- К-какой папочка? – споткнулся рыжий и как-то затравленно взглянул на приятелей.

Я с укоризной ткнула пальцем в блондина.

- Ты ничего им не рассказал!

- Что не рассказал?! – брюнет повернулся к блондину, и теперь уже побагровел он.

- Хватит врать, подстилка несчастная! Никакой ректор тебе не отец!

В этот момент мимо нас, как таракан на свету, попытался прошмыгнуть Юс.

- Я не вру! – возмутилась я. – Эй, сосед! А ну-ка отвечай: после всего мы с тобой в разных кроватях спим?!

Юс вжался в пол, глядя на нас, как пресловутый таракан на занесённый тапок, и что-то бубня себе под нос про «проклятущих баб». На секунду мне стало его очень и очень жаль, но отступать я не могла.

- В разных?! – повысила голос я. – А ну-ка, отвечай!

- Ну, да, – буркнул Юс. Прозвучало это как «н-да».

- Двенадцать чемоданов в комнате стоят?

- Н-да.

- Ректор тебя до экзаменов допустил?

- Н-да. А почему…

- Вот видите?! – повернулась я к троице. – И в чём я соврала?!

Парни озадаченно молчали, а потом блондин неуверенно сказал:

- Да врёт она всё! Издевается, придурошная! А ну, иди сюда! И ты, на голову ушибленный, тоже!

Он шагнул ко мне, а я схватила Юса за руку и рванула вперёд, в темноту общежития. Мы дружно, как трехлетние малыши, перепуганные соседским гусем, пронеслись по ступенькам и коридору.

- Б-б-б-ба! – успел проклацать зубами Юс, мы вбежали в комнату, и я захлопнула дверь. Пару секунд спустя послышался глухой удар и сдавленные ругательства с той стороны.

- Ты чё, ты чё это, а?! – только и выдохнул Юс, а я пыталась восстановить дыхание и понять, что делать дальше.

***

- Ну и чё теперь?! – визгливо выкрикнул Юс, а я положила руку ему на рот.

- Тсс!

Глухие удары стали сыпаться один за другим. Дверь самым натуральным образом выгибалась дугой.

- Прекрати визжать! – прошипела я. – Может, комендант придёт…

- Комендант?! – пискнул Юс, глядя на меня, как на полную идиотку. – Коменданта после ужина только по крови отыскать можно! Да и не будет он связываться с Веллом и Бардом…

Кто из троих «Велл», а кто «Бард» уточнять я не стала. Дверь содрогнулась, ругательства стали громче. «Трахнем на троих эту подстилку остервеневшую» было из выданных обещаний самым пристойным.

- Ну, не убьют же они нас?! – нарочито бодро прошептала я. – Ты-то тут вообще не при чем?!

Юс позеленел, опустился на свою кровать и прижал подушку к груди.

- В прошлом году у них с Мейбом тёрки были… Так они пришли к нему в комнату и сожгли его конспекты. И переколотили всё, что нашли, чашки там и прочее. Ну, только мебель не тронули. И ничего им не было!

- А пожаловаться?!

- Кому охота стукачом быть?

Я посмотрела на коллекцию хрюшек. Нет… жертвовать ими я не готова. Только не ими.

- Слушай меня! – для верности я тряхнула Юса за плечи. – Прекрати психовать, истерить и паниковать! Сейчас мы их пошлём к демонам в Алую бездну!

- Ты чё, ты чё! – забормотал Юс, а я рванула к горе чемоданов. Решительно скинула верхние – они с грохотом обрушились на пол.

За дверью притихли.