Младшая

1. Всё ради магии

Я медленно водила указательным пальцем по обнажённой груди Адама, наблюдая, как под подушечкой мягко высвечиваются золотые узоры. Я любила магию, и, хоть серьёзное колдовство мне ещё было не под силу, я чувствовала лёгкий зуд под кожей, если долго не колдовала.

Впервые Верховная доверила мне такое приятное и при этом ответственное задание. До этого мне обычно поручали ловить воронов и гадюк, выкапывать растения, собирать трупных червей с мертвецов или срезать с них волосы, пальцы или язык.

Вся грязная и рутинная работа доставалась младшим ведьмам. В моём случае, так как ковен у нас небольшой – одной мне. Но рано или поздно Верховная возьмёт новую ученицу – и все противные дела перейдут ей. Айрин говорила, что планирует выбрать ученицу из фейри. Я уже представляю, как трепетная девчонка будет брать червей своими нежными пальчиками. Не люблю фейри: то, чему мы учимся годами, они получают с рождения. Впрочем, мы способны научиться куда большему, чем они.

– Ты красивая, Роуз, – произнёс Адам, накручивая мой белокурый локон на палец. Мне нравились его резковатые черты лица, голубые глаза, от одного взгляда в которые, я покрывалась мурашками, и русые волосы до плеч, и вся его фигура, от которой веяло животной мощью.

– Ты это говоришь всем девушкам? – опустив подбородок ему на грудь, игриво спросила я.

– Нет, только тем, с которыми сплю, – ответил Адам, усмехнувшись. – Потому что я сплю только с самыми красивыми.

Я рассмеялась, а потом спросила:

– У тебя были фейри?

– Две или три, – рассеянно ответил Адам. – Но ведьмы мне нравятся больше, – он рывком перевернул меня на спину, оказавшись сверху.

Адам был хорошим любовником, и я многому у него научилась. Конечно, когда мы впервые разделили с ним ложе, я не была девственницей. Я рассталась с невинностью давно, при первом удобном случае. Мне тогда едва исполнилось тринадцать. Мой выбор пал на нового конюха при доме моих родителей, лет на пять меня старше. Я уже и не вспомню, как его звали. Я не собиралась замуж, поэтому не было смысла хранить девство для будущего супруга. Напротив, оно лишь мешало развиваться дару и следовало избавиться от него как можно быстрее. Позже у меня были и другие любовники. С многими я была близка лишь раз, и их имена и лица давно истёрлись из памяти. Какая разница, как зовут парня, попавшего на ритуальный стол через мою постель?

Но Адама я запомню. Особенно, если удастся то, ради чего я оказалась в его объятьях.

Выскользнув из спальни Адама, я столкнулась с Карин. Ещё полгода назад я её ненавидела – завидовала огненно-рыжим волосам. Но потом она рухнула в обморок и оказалось, что на самом деле волосы у неё совершено невзрачные – тёмно-русые, жидкие и прямые. Верховная устроила тогда Карин нагоняй, что та не удержала заклинание и потеряла сознание из-за пустяка (хотя я бы не назвала пустяком выпотрошенный и разлагающийся труп барсука, воняющий на всю округу). Тогда-то я перестала завидовать Карин, и ненависть постепенно прошла сама собой.

– Наконец-то! – сказала Карин, по-свойски ухватив меня за локоть. – Верховная велела тебе наловить моллюсков в Багровой бухте.

– Ты всё ещё надеешься, что я снова поведусь? – хмыкнула я. – Два года прошло, ищи другую простачку, – и, высвободив свой локоть из её цепкой хватки, я пошла прочь.

Карин ненавидела воду, особенно солёную. Но это её проблемы.

Отскабливая с каменного стола пахнущую незабудками кровь очередной фейри, я злилась на эту дуру, которая начала вертеться и заляпала тут всё. Столько магии пропало понапрасну! Ещё и факела так тускло светят. Я шепнула заклинание, и огонь вспыхнул ярче, озарив низкие потолки, расписанные старинными фресками. Ледяной сквозняк, бродивший по крипте, неприятно лизнул кожу на шее, зашевелил юбки, и мне пришла в голову мысль, что, возможно, стоило бы согласиться на предложение Карин. Но поразмыслив, решила, что сухая крипта всё-таки лучше февральского моря. К тому же я не умею греть воду вокруг себя в открытых водоёмах. Пусть Карин сама мучается со своими моллюсками.

– Роуз! – послышался требовательный голос Верховной, и воздух завибрировал от магии. – Как закончишь, поднимайся ко мне в кабинет.

«Однажды я тоже так смогу, – сказала себе я. – И у меня будет свой ковен».

Мне нравилось мечтать о будущем, где я раздаю поручения, провожу шабаши и ритуалы и каждую секунду ощущаю, как в моих жилах бурлит магия всего ковена. Даже мысли о грядущем могуществе опьяняли, кружили голову и привносили смысл в тяжёлую и мерзкую работу на кладбище или в рутинные дела вроде отмывания жертвенного стола. Я буду устраивать шторма раз в неделю, просто потому что могу, и заставлять яблони расцветать в середине августа назло всем законам природы и нимфам с фейри. Потому что владеющий магией выше закона.

– Ты пьёшь травы, которые я тебе сказала? – не оборачиваясь, спросила Верховная, едва я переступила дверь её кабинета.

Она глядела в окно, прислонившись к подоконнику и скрестив руки на груди. Невысокая, стройная, в тёмно-зелёном платье и с собранными в причёску чёрными волосами. Красивая и смертоносная.

– Конечно, Мару-сирам[1],– ответила я. – Дважды в день. Третий месяц пошёл.

Верховная повернулась ко мне.

2. Будни младшей ведьмы

Через несколько дней Айрин вызвала меня прямо из постели Адама. В этот момент я была на нём, двигаясь всё быстрее, пик наслаждения был уже близко, я и Адам часто дышали, как вдруг воздух заискрился магией и раздался голос Верховной:

– Роуз, срочно в мой кабинет!

Я стала слезать с Адама, но он удержал меня:

– Подождёт.

Увы, весь настрой у меня как рукой сняло. «Что такого срочного потребовалось Верховной?» – думала я, пока Адам доделывал своё дело. Потом поспешно оделась и убежала в кабинет Верховной.

Там уже была Карин.

– Что так долго? – недовольно спросила Айрин, подняв на меня глаза от бумаг. – Вот список, что нужно принести из Торнфилда. Отправляетесь вдвоём. Постарайтесь, чтобы на кладбище вас никто не увидел. На пастбище тоже. Ступайте.

По дороге из замка я вытребовала себе список. «И ради этого мне пришлось лишить себя удовольствия?» – раздражённо подумала, глядя в листок. Едва читаемые летящие строки почерка Айрин и рядом – каллиграфические пометки Карин.

«Лавка:

Дурман, белладонна, маттиола, лаванда, перечная мята, кардамон, плюмерия, корень ириса, семена мака.

Корень алтея (вырыть на кладбище)

Сердце (в северной части кладбища свежая могила)

Кожа, жир, мышцы с живота

Трупные черви (год)

Кости ключиц (нужны целые)

Голова чёрного козла (козлёнка, и лучше привести живым)»

– От тебя воняет сексом, – скривилась Карин.

– Завидуй молча, – вяло огрызнулась я. – Лучше открывай портал.

– Не указывай мне, я старше тебя! – разозлилась Карин.

Есть три вещи, на которые не стоит указывать Карин: ненатуральность её рыжины, возраст и страх воды. Она сразу взвивается. Но когда меня это останавливало?..

– Ты старше меня всего на три года, – невозмутимым тоном напомнила я. – Давай уже.

В лавку пошла одна Карин, а меня она мстительно отправила на кладбище. Я пошла искать алтей. Под сугробами найти его было почти невозможно. Вот была бы у нас фейри… Заодно и землю копать бы её заставили. И части тела отрезать. Да и с козлом было бы полегче…

Я замечталась и не заметила, как подошла Карин.

– Ну и где могила? – спросила она, уперев руки в бока.

– Я искала алтей.

– Я же сказала тебе искать могилу!! – вскипела Карин.

Когда мы нашли припорошённый снежком свежий холмик, Карин, разумеется, заставила копать меня, а сама уселась на соседнюю могилку, наколдовала себе одеяло и стала наблюдать за моей работой.

– Помочь не хочешь? – орудуя лопатой, хмуро спросила я.

– Так кто тебе землю размягчил? – снисходительно заметила Карин. – Если бы не я, ты бы тут до самого Белтейна копала. Кто-то работает головой, а кто-то ручками, – самодовольно закончила она и достала фляжку.

– Если напьёшься и не сможешь вернуть нас в замок… – бессильно злясь и чуточку завидуя, начала я. Всё равно жаловаться на неё Верховной – себе дороже.

– Ути-пути, какие мы грозные, – усмехнулась Карин и сделала знатный глоток из фляжки.

Когда я открыла крышку гроба, обнаружилось, что труп подмёрз. Благодаря этому он не вонял, но вырезать сердце было той ещё задачкой.

Я выразительно взглянула на Карин.

Она пробормотала какое-то заклинание и сделала пару пассов.

– Можешь резать, – сказала она.

«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» – стиснув зубы и стараясь не дышать, успокаивала себя я. Склонившись над трупом толстой старухи, я нацелила кинжал в область сердца, вернее чуть выше. Сердце нужно целым, так что надо быть очень аккуратной, иначе придётся срочно кого-нибудь убивать и ждать три дня, чтобы сердце стало надлежащего качества.

– Славу – Х’гивхате, силу – Верховной, мне – последний стук этого сердца, – прошептала я и вонзила кинжал в рыхлое тело старухи чуть ниже ключицы.

Металл ударился о кость и пробил её. «А теперь нужно осторожно», – сказала я себе и стала зазубренной частью лезвия медленно пилить кость сверху вниз. Наконец грудная клетка была вскрыта и я, морщась от отвращения, запустила руку внутрь. Карин подставила железную миску, и я положила в неё сердце в тёмной липкой крови. Почти не глядя я срезала кусок рыхлой плоти с живота, подрезав, вырвала обе ключицы, и, вся измазанная кровью, сказала Карин:

– Закапывать будешь ты, – и отошла в сторону.

Она поморщилась, но, подойдя, подожгла магическим огоньком старухе волосы, после чего шепнула пару слов, и гроб свалился в могилу, за ним полетела крышка, а комья земли поползли следом.

– Пошли, – сказала она. – И умойся, – скривилась она. – А то смотреть тошно.

3. Два ритуала

В полдень мы проводили Ха́туки. Два года назад, когда мы только перебрались в Волчий Клык, я не понимала, почему так важно устраивать этот ритуал в полдень, если мы всё равно спускаемся в крипту? Верховная объяснила мне, что всегда важно учитывать положение звёзд и планет, даже если проводишь обряд не под открытым небом. Я надеюсь, скоро Айрин начнёт меня обучать всем этим астрологическим премудростям. Я не дурочка Карин, я хочу знать всё. Хотя знать, размажет ли нас тонким слоем по Элфину или просто вышвырнет с острова, если мы не проведём Хатуки, я не хотела.

Мы окружили одурманенную белладонной фейри, распластавшуюся на могильной плите Говарда Спенсера. «Интересно, Адам в курсе, что иногда мы используем надгробие его отца как ритуальный стол?» – не к месту пронеслось в голове.

Айрин подняла над телом цветочной девчонки нож из метеоритного железа и, воззвав к Х’гивхате, рассекла фейри живот. Запахло пионами, мы опустили ладони в тёплую ароматную кровь. Айрин не отказала себе в удовольствии и облизала несколько пальцев. Я восхищаюсь её выдержкой: на неё месте я бы не смогла так сдерживаться. Хотя, конечно, она убивает несколько больше, чем нужно для поддержания её бессмертия. Но почему нет? Напитаться впрок никогда не будет лишним.

– Славу – Х’гивхате, – начала Мару-сирам, положив добытое нами вчера мёртвое сердце на грудь потерявшей сознание фейри.

– Силу – Верховной, – подхватили мы, и наши воздетые руки, тёмные от цветочной крови, вспыхнули огнём. – Да будет проклят этот остров и да станет он нам домом!

Хатуки всегда отнимает много сил, но сегодня после ритуала я едва доползла до купальни и там меня вырвало. Такое уже бывало несколько раз. Но тогда мне было четырнадцать, мы только приехали на остров. Обычно за блевотину у нас в ковене отвечает Карин. Кстати, как там она? Её позеленевшее лицо меня бы взбодрило.

Карин в самом деле было худо. Её безостановочно рвало желчью, и она даже не заметила моего прихода. Я выскользнула из её комнаты, не желая слушать эти звуки и ощущать вонь испражнений её желудка, и пошла к себе. Но через некоторое время я забеспокоилась. Если Карин умрёт, то каков шанс найти пятую ведьму до следующего Хатуки? Да и до Остары осталось меньше двух месяцев… Я решительно встала и пошла к Верховной.

– Роуз, ну что ты выдумываешь, – снисходительно произнесла Айрин. – Карин часто тошнит, – Верховная закрыла одну книгу и взяла другую. – И она прекрасно знает заклинание на этот счёт.

– Но её рвёт уже слишком долго, – возразила я. – Возможно, заклинание не помогло.

Вдруг Верховная переменилась в лице: она побледнела и зрачки её сузились.

– Хелен, – произнесла Айрин, и воздух завибрировал от магии, а у меня к горлу вновь подобралась тошнота. – Живо пойди и проверь Карин.

Через несколько минут в кабинет Верховной вбежала Хелен. Её чёрные волосы растрепались, а синие глаза встревоженно сверкали.

– Она без сознания, Мару-сирам! – сообщила Хелен. – Я попробовала привести её в себя, но она, кажется…

Хелен не успела договорить, Верховная встала из своего кресла, и мы все втроём пошли в комнату Карин.

Там сильно воняло кислятиной, Карин неподвижно лежала на полу рядом с ночным горшком, почти полным её рвотой. Рыжина волос Рины исчезла, и они вновь стали тонкими и блеклыми.

– Роуз! – приказала Верховная, всучив мне ночной горшок.

Я вспыхнула от негодования: ведь это я поняла, что Карин нужна помощь, а потом чуть не задохнулась – от вони и поспешно вынесла горшок из комнаты.

Когда я вернулась, Карин уже лежала на кровати, но была всё так же неподвижна.

– Роуз, какие заклинания вчера использовала Рина, живо! – велела мне Верховная. Она была очень, очень встревожена.

– Телепортация – дважды, – начала перечислять я, – подогрев могилы – дважды, подогрев тела – дважды, поисковое заклинание на корень алтея.

– И всё? – нетерпеливо уточнила Айрин, взглянув на меня и перестав нервно мерить шагами комнату Карин.

– Вчера она ходила купаться и грела воду заклинанием, – вспомнила Хелен.

– Это странно, – задумчиво произнесла Верховная. – На лицо все признаки магического истощения, но крови чёрного кота и эликсира из трав и крови фейри должно было хватить на эти заклинания.

– Карин могла встретить в лавке травницы сына кузнеца, – сказала Хелен задумчиво. – И подпитать его чувства заклинанием.

– Это плохо, – сказала Айрин Бёрд. – Приворотные заклинания требуют много магии.

И тут я вспомнила:

– На кладбище Карин наколдовала себе плед и… – я смолкла, потому что в прошлый раз, когда я рассказала Верховной, что Карин прикладывается к фляжке, я получила от второй жестокую взбучку, – она пила какой-то алкоголь.

– Много, – резюмировала Верховная. – Роуз, иди за травами и принеси склянку с сегодняшней кровью фейри. Хелен – за Адамом. Кэтрин, – произнесла она, и воздух в комнате заколебался от магии. Поручение для леди Кэтрин Чаттерли Айрин вслух не произнесла.

– Но как я приведу Адама? – Хелен выглядела потерянной и даже испуганной. – Он меня не послушает, а после случившегося сегодня колдовать опасно.

4. Новость

Карин приходила в себя долго. Верховная нервничала: ведь мы упустили благоприятное для ритуала время, и срывалась на Хелен и мне, потому что леди Кэтрин такого отношения к себе бы не потерпела. Карин была очень слаба: её то тошнило, то она внезапно затихала, теряя сознание. Я проводила у её постели дни и ночи, задрёмывая прямо в кресле у изголовья – а кому ещё заниматься самым скучным делом, как не младшей ведьме? Прошло девять бесконечно долгих дней, и Карин, наконец, стала подниматься с постели, но магия к ней не возвращалась. Избавившись от необходимости сидеть у Рины в комнате, я думала, что наконец отосплюсь, но в первое же утро, когда я ночевала у себя, Айрин разбудила меня ни свет, ни заря и отправила в Багровую бухту за солёной водой.

– Почему бы нам не позвать Адама? – поставив на стол перед Верховной баклажку с водой, высказала я идею, казавшуюся мне отличным выходом из сложившейся ситуации. Мне отчаянно хотелось спать, и я изо всех сил подавляла зевоту. – Можно потом стереть ему память с помощью амулета Элреда, – я взглянула на висящий на шее Верховной деревянный кулон вырезанным на нём с древом Иггдрасиль.

– Он не согласится участвовать в убийстве варгиса, – возразила Айрин. – А это значит – два амулета.

– А если к Карин магия никогда не вернётся? – спросила я.

– Значит, используем амулеты и заставим Адама, – ответила Верховная. – Всё, иди Роуз. Ритуальные чаши сами себя не отмоют.

Я чуть не застонала в голос. Мне так хотелось спать! Но я сдержалась и пошла на кухню, где в большом медном тазу лежали испачканные золой, смолой и подгоревшей кровью чаши из метеоритного железа. Очевидно, леди Кэтрин снова устраивала свой ритуал омоложения.

Закончив с чашами, я решила пойти к себе длинной дорогой, чтобы случайно не попасться на глаза Верховной или ещё кому-то из старших ведьм, которые запросто могли найти мне новую работу.

Проходя мимо одной из спален Адама, я услышала голос самого Адама напевно-игривый голос и звонкий смех незнакомой девушки. Похоже, фейри, – отметила я с неудовольствием. А потом едва не врезалась в притаившуюся в темноте коридора Захарию. Она ловко зажала мне рот, не дав вскрикнуть. Оттащила меня дальше по коридору и, убедившись, что я не собираюсь кричать, разжала хватку. Её тёмные глаза мрачно сверкали, светлые волосы растрепались. Я бы могла сказать ей, что эти прятки бессмысленны – Адам прекрасно знает, что Захария стоит у него за дверью и подслушивает. Я могла бы сказать, что Адам будет не против, если она присоединится к ним в спальне. Могла бы добавить, что Адам никогда не будет принадлежать ей целиком, а она никогда не станет для него единственной и неповторимой. Но Захария пугала меня. И я не стала лишний раз злить её и попятилась в сторону своей комнаты.

Захлопнув за собой дверь, я достала склянку, которую мне дала Айрин, и села на постель. Горчащая на языке и отдающая травами и железом тёмная густая жидкость тяжёлым комом скользнула по горлу внутрь. Я убрала бутылочку и улеглась на постель. Укрылась одеялом и закрыла глаза. Захария была из тех наивных дур, которые полагают, что, если мужчина лишил их невинности, то обязан жениться. Конечно, я бы ни за что не решилась сказать это Захарии в лицо, потому что она одна из немногих варгисов, которая способна убить, не моргнув глазом. Варгисы в большинстве своём, несмотря на огромную физическую силу и магию, – те ещё размазни.

Когда я уже почти провалилась в сон, в моей голове вдруг оформилась неприятная мысль, копошившаяся во мне уже несколько дней. За всё это время, пока я безвылазно сидела у постели Карин, Адам ни разу не поинтересовался, как у меня дела, не позвал к себе и даже не заглянул – вон только какую-то девку себе из Торнфилда притащил.

Проснувшись, я, конечно, посмеялась над своими мыслями – что за нелепость ревновать Адама! Да мне вообще всё равно, с кем он спит.

Проспала, как оказалось, я больше суток, а когда наконец, умирая от голода, спустилась ближе к обеду на кухню, застала там Верховную и Карин. Последняя стала вновь огненно-рыжей; она левитировала ложки и тарелки, зажигала и гасила магией огонь в очаге.

– Ритуал в полночь, – заметив меня, сказала Верховная. – И сходи в купальню, – окинув меня критичным взглядом, добавила она.

Кивнув, я налила себе чая, набрала на тарелку какой-то выпечки, захватила пару печёных картошин и кусков мяса и пошла завтракать к себе в комнату. Когда я утолила голод, меня незаметно снова сморило, и я проснулась от того, что Карин трясла меня изо всех сил.

– Да Роуз же!! – крикнула она, отвесив мне тяжеленую пощёчину.

– Только попробуй ещё раз меня ударить! – в миг проснулась я, злясь и потирая пылающую щёку. – Рука отсохнет.

Карин расхохоталась, кривя свои ярко-красные губы.

– Иди умойся. У тебя всё лицо в золе.

Ровно в полночь весь ковен собрался в крипте. Обездвиженный и потерявший сознание молодой варгис – не помню, как его зовут – лежал на могильной плите сэра Говарда.

– Славу – Х’гивхате, – начала Айрин, начертив на лбу варгиса руну его собственной кровью.

– Силу – Верховной, – подхватили мы.

– Пусть магия этой крови поможет нам родить новую жизнь, – сказала Айрин, и мы повторили за ней.

Айрин протянула мне кинжал из обсидиана, я выверенным движением рассекла тело варгиса ниже линии рёбер и грудины поперёк торса. Просунула руку в густое, горячее, пахнущее железом и лесом. Нащупав сердце, я обхватила его скользкими пальцами. Потянула было руку на себя, и вдруг… О нет-нет-нет, только не сейчас! Айрин убьёт меня! Тошнота подступила к горлу, я поспешно вытащила из грудной клетки свою липкую и тёмную от крови руку и метнулась в угол крипты. И меня вывернуло. Видимо, с голодухи я съела больше, чем надо, и вот результат. Варгис, очнувшись, вдруг закричал. Айрин ругалась в особенно грязных вычурных выражениях, что я хотела бы запомнить особенно меткие фразы. Но мне было слишком плохо. Кто-то приложил варгиса по голове, и он стих. Верховная подошла ко мне. У меня саднило горло, во рту был привкус желчи, глаза щипало от слёз. Я попыталась их стереть и измазала себе всё лицо кровью.