Многомирие: Колизей

Часть 1. Амфитеатр. Глава I. Между мирами

«Даже не знаю, что лучше: врезать ему и подраться или же слегка получить по морде самому и свести конфликт на нет?» — думал я, когда между мной и этим быдлом оказалась моя новоиспечённая жена.

Мы зовём доброту человечностью, а плохие дела — зверствами, вот только человек совершает зверства поболее самих зверей. Быть человеком — это проявить снисходительность, но быть мужиком — уметь дать в челюсть. «Мужчина» и «человек» во многих языках одно и то же слово — что поделать, такой вот исторический сексизм. Получается, правильное поведение в обществе — поиск баланса между добротой и агрессивностью. Шаг влево — мужлан, шаг вправо — тряпка.

В принципе, этот баланс можно назвать воинской доблестью. Когда-то суровые мужчины в латах, кольчуге (или что они там носили) жили и умирали по законам чести. Но сейчас, если подумать, всё это становится рудиментом кровавого прошлого. Воинская доблесть эволюционно устарела, и общество требует её лишь по инерции. Тюфяк с мозгами может стать большим начальником, а тестостероновый качок — его подчинённым. У первого будут красивая жена и дорогая машина, а у второго — алкогольная зависимость и ненависть к себе. А может сложиться и наоборот — всё в этом мире перемешалось.

Я не мужлан, не качок, не тряпка и не тюфяк. Хотя даже не так: я немножко мужлан и немножко тряпка. Да, звучит странно и не вписывается ни в какие стереотипы, но не будем сейчас вдаваться в историю моей жизни, я тут не мемуары пишу. Скажем так, я относительно неплохо сложённый молодой человек с вагоном комплексов из тех времён, когда сложён был плохо.

Да и внешне по мне нельзя сказать, что я суровый боец: неуверенный взгляд карих глаз, которые с моим образом жизни чудом не обзавелись очками; русые волосы, неумело уложенные набок как у школьного ботаника; еле проглядывающая бородка, что в мои двадцать четыре почти не хочет расти; идиотская, по словам Снежаны, рубашка. В общем, для ребят, которые пока ещё не успели выйти из каменного века и промышляют перераспределением благ и отбором их у других, я выглядел привлекательной мишенью. Хотя есть куда более интересные персонажи: любители поиграть мышцами. Но не всё так просто! Гопники ищут обогащения, их мотивы примитивны и продиктованы инстинктами выживания. Со второй категорией немного сложнее: эти ребята ищут самоутверждения в качестве лидеров. Факт, что они способны «ушатать вон того ботана», для них означает высокое социальное положение.

Конечно, у таких личностей нет определённой национальности, они есть везде. Но вы знали, что их русских представителей можно встретить даже в Риме? Вот так отправишься в медовый месяц в Италию, зайдёшь с женой в бар среди ночи — надо же вина выпить за наш союз! — как к тебе подходит такой типичный мужлан и на чистом русском спрашивает:

— Эй, ты чё на меня уставился, поц?

Удивительно, но у человека будто есть нюх на своих сородичей, иначе как он понял, что я русский?

Ты, само собой, сохраняешь самообладание — зачем тебе проблемы? — и спокойно отвечаешь:

— Простите, вы что-то хотели? Поверьте, я никак на вас не…

А он тебя перебивает:

— Слышь, ты чё, интеллигент, что ли? Дама твоя танцует, утырок?

Твоя дама, конечно же, влезает в разговор:

— Уйдите, пожалуйста. Мы отдыхаем.

Что его только раззадоривает:

— А мы тоже отдыхаем! Пусть твой хрен попробует меня прогнать, тогда и уйдём.

Я не люблю конфликты. Ладно, раз уж я тут душу изливаю, буду честен: я боюсь конфликтов. Мужик этот, конечно, не выглядел горой мышц — может, чуть крепче меня, но на его стороне была уверенность, а против меня играла моя же дурацкая мысль: «Медовый месяц бывает однажды за брак, а если этот чувак разобьёт мне нос или фингал поставит, плакали наши со Снежаной фотографии».

Но у меня не было выбора, и я встал. Самое сложное — изобразить уверенность, но, кажется, я более или менее справлялся.

— Слышь, ты, — я включил дублированный перевод с человеческого на его быдланский диалект. — Мы с дамой отдыхаем, понял? Удались… удалитесь… пожалуйста.

Я поплыл, не смог поддержать иллюзию уверенности, и с борзого напора плавно перешёл на жалкое верещание, у меня даже голос выше стал. Наверное, и в глазах страх читался.

— Так ты дерзкий, оказывается? — Он окинул меня взглядом. — А чё руки-то трясутся?

В общем, не буду вдаваться в подробности этой ситуации, которая однозначно войдёт в топ десять самых позорных моментов моей жизни. Ушёл я без фингала и с целым носом — так, щека слегка распухла. В принципе, о фотографиях можно было не беспокоиться, просто у лица на некоторое время появилась, скажем так, «рабочая сторона». А вот мой противник ушёл не сам, хоть моей заслуги в этом и нет — его просто увела охрана. Но врезать по зубам я ему всё-таки успел. В общем, вроде и сдачи дал, и сам особо не пострадал, а на душе погано всё равно. Медовый месяц начинался просто «прекрасно».

​

Конечно, настроение испортилось, и мы пошли в гостиницу сразу же, прихватив с собой недопитую бутылку вина. Алкоголь сделал своё дело, и часть ночи мы провели так, как и полагается молодожёнам. Потом моя жена заснула, а я, будучи в плену испорченного настроения и некоторых давних мыслей, так и не смог нормально отдохнуть. Всю ночь просто лежал с закрытыми глазами, иногда проваливаясь в короткую дрёму. Порой открывал глаза и смотрел в потолок.

Часть 1. Амфитеатр. Глава II. Трудности гладиаторского быта

В камере было темно и сыро. Благо она оказалась одиночной и никакая опасность мне не грозила. Это место представляло собой длинный коридор со множеством маленьких камер по обе стороны, в которых сидело по одному-два заключённых. Передо мной закрылась старая ржавая решётка. Никогда не испытывал клаустрофобии, но сейчас эти грязные обшарпанные стены, погружённые в полутьму, давили на меня. В соседних камерах сидели весьма неприятные на вид личности , и я решил собрать волю в кулак, отбросить панику и повести себя по-умному: сделать вид, что сплю, и слушать их разговоры, изучая особенности местной речи. Было не так сложно: немного латыни, немного итальянского, немного новых для меня корней да суффиксов, которые понять по контексту было достаточно просто. Удивительно, как вовремя я взялся изучать латынь. К этому моменту у меня был достаточно широкий словарный запас, чтобы понимать речь местных. В последнюю очередь я ждал, что эти знания понадобятся в быту. Хотелось, конечно, сделать заметки в телефоне, вот только у меня было уже мало зарядки, а на существование в этом мире USB-кабелей я не рассчитывал.

​

— Что это? — спросил один из вигилов, когда достал из моего кармана недорогой мобильник на «Андроиде» при обыске.

— Похоже на телефон, — ответил его коллега.

— Странный какой-то.

— Он же немец. У них там всё странно. Варвары, что с них взять?

— Это не телефон, — я решил воспользоваться их непониманием ситуации. — Это книга. Можно, я её оставлю?

— Электронная книга, значит? — вигил с интересом покрутил телефон в руке. — Лярва с тобой, забирай. Книжки у нас не запрещены, а на электронные чёткого регламента нет.

​

Так я сохранил свой смартфон, вот только решил пока его выключить. Сейчас я лежал на нарах с закрытыми глазами, слушал разговоры криминальных элементов да теребил в руке выключенный мобильник. Помимо прочего, выдалась минутка и собраться с мыслями. Теория о том, что я сошёл с ума, моему выживанию никак не помогала. Поэтому я пришёл к двум выводам: либо произошёл временной парадокс, либо я попал в параллельную вселенную. По крайней мере, моей фантазии хватило лишь на это.

«Параллельную ли? Параллельные линии не пересекаются».

Для начала, конечно, надо было как-то выбраться из тюрьмы, а потом уже думать о возвращении домой. Машины времени у меня не было, и если что-то произошло с таймлайном, это явно не в моей власти. А значит, оставалось сосредоточиться на варианте с другой вселенной. Выход казался простым: пройтись той же дорогой, которой я гулял, только наоборот. Если где-то там есть загадочные магические врата между мирами — они должны вернуть меня обратно.

«Ну почему в книгах и фильмах иные миры прячутся в шкафах и за всякими физически осязаемыми дверьми, а в реальности всё вот так? Я даже не понял, в какой момент в другом мире оказался».

Здесь было жутко холодно. Неловко об этом говорить, но я до ужаса мерзлявый, так что простуда мне была обеспечена. Уже слегка першило в горле, а я всё лежал и слушал голоса. Здесь были и напившиеся бомжи, и воры, и даже один убийца — хорошо хоть его посадили отдельно ото всех.

— Нечего было лезть на меня, — ворчал он.

Сиплый и, видимо, слегка пьяный мужик спокойно рассуждал о том, как несколько часов назад прирезал друга в пьяной потасовке. Вот так нравы у местных. Впрочем, в нашем мире такая извращённая мораль тоже встречается нередко.

«Какой же латыни я здесь наберусь? С такими познаниями я буду говорить с местными как конченое быдло».

— Вы не понимаете, — застонал вдруг один из бомжей. — Вы все ничего не понимаете.

— Заткнись, придурок, — рявкнул кто-то в ответ. — Опять ты за своё.

— Я видел. Я видел своими глазами погибший Рим. Всё наше величие стало лишь кормом для туристов.

Я подскочил с нар и нашёл глазами говорящего. Это был грязный полуседой пятидесятилетний мужчина. Кажется, все принимали его за сумасшедшего, вот только для меня он был самым адекватным из встреченных здесь людей, ведь он говорил о моём доме. Или ещё о каком-то мире, похожем на мой дом.

— Где? — спросил я. — Где ты это видел?

— Там, в Саду Вергилия на Палатине, проход между мирами.

Название сада было незнакомым и знакомым одновременно — про Палатин там что-то однозначно упоминалось, так что это явно был тот самый сад, в котором я гулял в момент телепортации. Вот только имени Вергилий в его названии я не припоминал.

— О, наш шизик друга себе нашёл? — усмехнулся кто-то. — Этот псих постоянно бегает по улицам и орёт про гибель Римской республики. И вечно попадает сюда. Хотя то же и про меня можно сказать.

— Ты тоже бегаешь и орёшь? — Кто-то попытался съязвить над моим непрошеным собеседником.

— Остряк, да? — ответил он. — Тоже постоянно вяжут меня и в эту помойку кидают. Кретин.

— Ты туда попал случайно? — продолжил спрашивать я бомжа, не обращая внимания на навязчивых комментаторов.

— Да. Пьяный был, искал, где упасть вздремнуть. Короче, просыпаюсь, а вокруг чё-то всё как-то изменилось. Обратно меня Странник притащил.

— Странник?

— Ну, так он представился, прозвище его. Говорит, так его друзья зовут.

— Поэтичное прозвище. — Я усмехнулся.

— И не говори! — Бомж махнул рукой. — Мужик добрый, привёл меня к себе домой, отпоил чаем. Спать, правда, не оставил, сказал, что это негигиенично. Говорит, я перепил и мне всё померещилось. Но я проверил заново, прошёл там ещё раз, и снова в том мире оказался. Вернулся — опять здесь. Это проход! И этот Странник как-то с ним связан.

«Да уж, какой нормальный человек будет называть себя Странником?»

— Ну, всё, теперь у нас двое чокнутых, — послышалось со стороны.

— Где найти этого Странника? — спросил я.

— Юпитер его знает, я же бухой был, не помню ни хрена. В каком-то подвале мы были, около огромной такой территории, перекрытой забором. Склады, что ли, какие-то.

— Эй, дурик, — заговорил парень в камере напротив.