Моё желание

1

Глава 1: "Майский дурман и предчувствие грозы"
Май врывался в затхлую атмосферу старой школьной аудитории пьянящим коктейлем ароматов: терпкой сладостью распускающейся сирени, доносящейся с улицы, свежей горечью набухающих почек на молодых клёнах за окном и тем особым, щемящим предчувствием свободы, которое витало в спертом воздухе, смешиваясь с запахом пыльных учебников и мела. Солнечные зайчики, нахально проскальзывая сквозь неплотно задернутые, выцветшие шторы, лениво скользили по щербатым партам, выхватывая из полумрака исписанные непонятными символами доски, склоненные в задумчивости головы одноклассников, сосредоточенно зубрящих формулы и даты в преддверии выпускных экзаменов, словно пытаясь в последний момент втиснуть в себя весь накопленный за годы багаж знаний.
Катюша сидела за своей привычной, облюбованной партой у самого окна, чувствуя легкое прикосновение теплого майского ветерка к щеке. Ее взгляд, обычно живой и лучистый, сейчас был рассеянно устремлен на медленно плывущие по бездонному голубому небу пушистые облака, больше внимая не монотонному бубнежу учительницы литературы, рассказывающей о трагической любви Анны Карениной, а внутреннему голосу весны, нашептывающему о скорой свободе и неизведанных далях.
Ее волосы, густые и волнистые, цветом напоминали спелую пшеницу, щедро залитую полуденным солнцем. Сегодня они были небрежно заплетены в длинную, толстую косу, лениво покоившуюся на плече и иногда покачивавшуюся в такт ее тихим, задумчивым вздохам. В ее больших, глубоких серых глазах, обычно искрящихся любопытством и добротой, сегодня плескалась тихая, еле уловимая грусть, словно предчувствие чего-то неизбежного, но пока неясного. Катюша была высокой для своих семнадцати лет, стройной и грациозной, с мягкими, округлыми чертами лица, тронутыми нежным румянцем, и той особенной, располагающей к себе улыбкой, которая обычно озаряла ее лицо, словно внезапный луч солнца, но сегодня лишь едва заметно трогала уголки ее полных губ. Она излучала какое-то внутреннее тепло, спокойствие и доброжелательность, словно тихий свет маяка, манящий заблудшие души. Но за этой внешней открытостью и мягкостью скрывалась глубокая благодарность и трепетная, почти болезненная привязанность к Елене Петровне и Михаилу Ивановичу – людям, которые много лет назад, словно добрые волшебники, ворвались в ее с Андрюшей осиротевшую жизнь и подарили им настоящий дом, наполнив его теплом, заботой и безусловной любовью.
Детство Катюши и ее младшего приемного брата Андрея, хрупкого и болезненного мальчика с большими, печальными, словно у старого мудрого филина, глазами, было омрачено ранней потерей. Воспоминания об их биологических родителях были смутными, фрагментарными, словно осколки разбитого зеркала. Елена Петровна и Михаил Иванович появились в их жизни, когда они уже почти смирились с одиночеством и бесприютностью. Эти двое взрослых, с их добрыми, излучающими бесконечное терпение сердцами, стали для них не просто опекунами, а настоящими родителями, заменив собой весь утраченный мир. Они окружили их такой любовью и заботой, о которой Катюша и Андрей раньше могли только мечтать, подарили им ощущение семьи, защищенности и безусловной нужности. Эта благодарность жила в самом сердце Катюши, определяя многие ее поступки и решения, являясь незыблемой основой ее внутреннего мира. Она всегда помнила, откуда они пришли, и никогда не переставала ценить тот дар, который ей и Андрюше преподнесла судьба в лице Елены Петровны и Михаила Ивановича.
В углу класса, словно сознательно отгородившись от всего остального мира, за самой последней партой, сидел Саша Орлов. Он всегда выбирал это место – в тени, подальше от чужих глаз, словно пытаясь раствориться в полумраке и избежать любого контакта с окружающими. Высокий, болезненно худощавый, с резкими, угловатыми чертами бледного лица, обрамленного густыми, черными как вороново крыло, непослушными волосами, он казался вечным воплощением меланхолии и отчуждения. Его серые глаза, обычно холодные и отстраненные, сегодня были неотрывно прикованы к Катюше. В их глубине горел странный, собственнический огонь, выдававший его болезненную, почти маниакальную привязанность. Саша был сиротой, рано унаследовавшим огромное состояние, которое, казалось, лишь усилило его одиночество, отгородив от искренних человеческих отношений. Он жил в своем собственном, мрачном мире, нелюдимый и подозрительный, и единственным лучом света, пробивавшимся сквозь густую тьму его существования, была Катюша.
Их дружба зародилась еще в раннем детстве, во дворе их многоэтажек, среди песочниц и качелей. Катюша, с ее открытым, солнечным и бесконечно добрым характером, словно хрупкий подснежник, смогла пробиться сквозь ледяную броню, сковавшую сердце Саши, увидеть за его колючей отстраненностью ранимую, испуганную и глубоко одинокую душу. Он привязался к ней с болезненной, почти нездоровой силой, считая ее единственным человеком, который по-настоящему его понимает, принимает таким, какой он есть, со всеми его странностями и мрачным нравом. Эта детская привязанность с годами мутировала во что-то большее, в слепую, собственническую любовь, которая заставляла его ревностно оберегать Катюшу от всего остального мира, от любого, кто, по его мнению, мог бы привлечь ее внимание, отнять ее у него. Он болезненно реагировал на ее общение с одноклассниками, его лицо мрачнело, когда она улыбалась кому-то другому, и в его взгляде часто проскальзывала холодная, предупреждающая ревность. Катюша чувствовала эту его собственническую привязанность, иногда тяготилась ею, но в глубине души понимала, что она – единственный якорь в его бушующем море одиночества.
Внезапно дверь класса распахнулась, нарушая сонное течение урока, и на пороге появился новый ученик. Высокий, статный, с открытым и приветливым лицом, озаренным лучезарной улыбкой, с копной слегка вьющихся каштановых волос, тронутых золотистыми бликами, и лучистыми, теплыми карими глазами, он словно ворвался в затхлую атмосферу старой аудитории, принеся с собой свежий ветер перемен и беззаботной юности. Это был Денис, переведенный в их класс из другой школы в середине учебного года, словно неожиданный солнечный зайчик, осветивший полумрак.
По классу пронесся едва слышный вздох восхищения, словно легкий ветерок колыхнул застоявшийся воздух. Все девочки, до этого сонно внимавшие монотонному голосу учительницы, разом встрепенулись, словно весенние цветы, поворачиваясь к солнцу, и устремили на новенького заинтересованные, изучающие взгляды. Денис одарил класс своей обезоруживающей улыбкой, от которой на его щеках появились очаровательные, мальчишеские ямочки, и непринужденно, с легкой иронией в голосе, поздоровался с учительницей и одноклассниками. В его движениях чувствовалась природная легкость, уверенность и какая-то внутренняя свобода, а в голосе звучала приятная, мелодичная нотка, словно первые аккорды весенней песни.
Он освоился быстро и непринужденно, словно всегда был частью этого класса. Денис оказался общительным, остроумным и невероятно обаятельным, с ним было легко и приятно разговаривать на любые темы. На переменах вокруг него всегда собиралась оживленная толпа девчонок, очарованных его непринужденной манерой общения, заразительным смехом и умением виртуозно играть на гитаре. Он часто приносил свой инструмент в школу, и мелодичные звуки его гитары, смешиваясь с юношеским смехом, наполняли школьные коридоры атмосферой легкости и беззаботности. Все девочки школы были, кажется, тайно или явно влюблены в Дениса, в его лучезарную улыбку, в его явный талант, в его кажущуюся доступность и дружелюбие. Он был мил со всеми, шутил, смеялся, поддерживал разговор, но никого особо не выделял, оставаясь для каждой из них желанным, но пока еще недостижимым идеалом.
Однако Катюша, наблюдательная и чуткая к чужим эмоциям, заметила одну странную, едва уловимую деталь. Несмотря на свою общительность и равномерное распределение внимания между всеми девушками класса, Денис часто бросал на нее мимолетные, но очень пристальные, почти изучающие взгляды. В этих взглядах не было той легкой симпатии и дружеского интереса, которые он проявлял к остальным. В их глубине горел какой-то особый, пристальный огонь, словно он пытался разгадать какую-то тайну, скрытую за ее спокойной внешней сдержанностью, проникнуть в самую суть ее души. Эти мимолетные, но пронзительные взгляды заставляли Катюшу невольно вздрагивать, чувствуя, как по спине пробегает легкая дрожь, и отводить глаза, испытывая необъяснимое волнение и смутное предчувствие грядущих перемен.
Саша, неподвижно сидевший за своей последней партой, словно темная тень в углу класса, тоже не упустил из виду эти мимолетные взгляды Дениса, направленные на Катюшу. Его бледное лицо мгновенно омрачилось, словно туча заволокла солнце, а в серых глазах вспыхнула холодная, неприязненная искра. Он почувствовал, как внутри поднимается болезненная, обжигающая волна ревности, сжимая его внутренности ледяным кольцом. Еще один претендент на внимание Катюши. Еще одна потенциальная угроза его хрупкому, выстроенному с таким трудом миру, в котором существовали, по его мнению, только он и она, связанные невидимыми, но прочными нитями. Он бросил на Дениса испепеляющий взгляд, полный неприкрытой ненависти и молчаливого предупреждения, взгляд, способный, казалось, испепелить на месте. Но Денис, увлеченный оживленным разговором с соседкой по парте и поглощенный своим обаянием, этого мрачного, предостерегающего взгляда не заметил, погруженный в свою собственную лучезарную ауру.
Майское солнце продолжало свое ленивое путешествие по школьному классу, освещая зарождающиеся симпатии и зреющую ревность, словно предвещая бурные события и эмоциональные потрясения, которые вскоре ворвутся в тихую, размеренную жизнь одиннадцатиклассников, нарушив привычный ход вещей. Катюша, погруженная в свои собственные мысли и смутные предчувствия, еще не могла представить, какую роковую роль сыграют в ее судьбе эти двое таких разных, но одинаково внимательных к ней молодых человека, каждый из которых нес в своем сердце собственную тайну и собственное понимание любви.

2

Глава 2: "Тени прошлого на школьном дворе и сплетенные нити судеб"
Солнце уже основательно прогрело школьный двор, расцвечивая асфальт яркими пятнами и заставляя школьников лениво бродить в его лучах, ожидая начала уроков. Катюша стояла под раскидистой кроной старого клена, чьи молодые листья трепетали на легком ветерке, словно шептались о чем-то своем, весеннем и беззаботном. Она задумчиво перебирала пальцами край своей легкой куртки, ее взгляд был устремлен на группу старшеклассников, оживленно обсуждавших что-то, время от времени взрываясь смехом. В душе Катюши царила странная смесь умиротворения от теплого утра и едва уловимой тревоги, вызванной вчерашним появлением Дениса и мрачным взглядом Саши.
Денис, тем временем, стоял неподалеку, облокотившись на перила крыльца. Его каштановые волосы, слегка растрепанные утренним ветром, живописно обрамляли его симпатичное лицо с открытым лбом и волевым подбородком. В его карих глазах, обычно лучистых и веселых, сегодня читалась какая-то задумчивость, словно он был погружен в свои мысли. Он непринужденно улыбался проходящим мимо девушкам, бросал шутливые реплики, но его взгляд то и дело скользил в сторону Катюши, задерживаясь на ней на мгновение дольше, чем на остальных. В этих мимолетных взглядах Катюша чувствовала не только симпатию, но и какую-то изучающую настороженность, словно Денис пытался разгадать в ней некую загадку.
Вчерашнее появление Дениса в классе взбудоражило не только женскую половину школы. Катюша не могла отделаться от ощущения déjà vu, от странного чувства узнавания, которое возникло у нее при первом взгляде на этого жизнерадостного новичка. И сегодня утром, случайно столкнувшись с Еленой Петровной на кухне, она узнала неожиданную правду. Денис тоже был сиротой. И, как оказалось, именно ее приемные родители приютили его несколько лет назад, когда он попал в трудную жизненную ситуацию. Он жил в их доме до своего совершеннолетия, которое должно было наступить всего через месяц. Эта новость ошеломила Катюшу. Она помнила смутные разговоры родителей о каком-то мальчике, которому они помогали, но никогда не видела его. Теперь все встало на свои места. Именно поэтому в его взгляде она чувствовала не только симпатию, но и какую-то особую заинтересованность, словно он искал в ней что-то знакомое, родное.
Эта внезапная связь с Денисом вызывала в Катюше противоречивые чувства. Ей нравилась его легкость, его открытость, его талантливость. Его песни под гитару наполняли школьные коридоры какой-то новой, светлой энергией. Но в то же время она чувствовала некоторую настороженность. Она знала, что через месяц он станет совершеннолетним и покинет их дом. Каким будет их общение тогда? И почему, несмотря на всю свою общительность, он так пристально наблюдает именно за ней?
Но больше всего Денис раздражал Сашу. Саша стоял чуть поодаль, прислонившись к стволу старой березы, его черные волосы резко контрастировали с белой корой. Его серые глаза, обычно холодные и отстраненные, сейчас горели неприкрытой неприязнью, устремленные на Дениса. Вся его поза выражала напряжение и нескрываемую враждебность. Денис напоминал Саше саму Катюшу – такую же независимую, упрямую и не дающую себя в обиду. Вчерашний его непринужденный тон, его легкая улыбка, его очевидная популярность среди девушек – все это вызывало в Саше глухую ярость. Он видел в Денисе не просто нового ученика, а потенциального соперника, еще одну преграду между ним и Катюшей.
Внешне Денис действительно был очень симпатичным молодым человеком. Его открытое лицо с правильными чертами, его лучистые глаза, его заразительный смех – все это не могло не привлекать внимания. Но внутри, как чувствовала Катюша, в нем скрывалась какая-то двойственность, словно за маской добродушия пряталось что-то более сложное и, возможно, не такое уж безобидное. Это ощущение делало его для Катюши одновременно привлекательным и немного пугающим, как красивый, но ядовитый цветок.
Саша же, напротив, не стремился нравиться. Его угрюмый вид, его отстраненность, его резкие высказывания отпугивали большинство одноклассников. Но деньги давали ему ощущение власти и превосходства. Он привык получать все, что захочет, и его многомиллионное наследство подпитывало его уверенность в собственной непогрешимости. В школьном мире он вел себя как хозяин положения, привыкший к тому, что его боятся и слушаются.
Катя и Саша дружили с самого детства. Эта дружба, начавшаяся как случайное знакомство двух одиноких детей, с годами переросла в нечто большее, по крайней мере, в понимании Саши. Катя настолько привыкла к его постоянному присутствию, к его заботе, которая часто переходила в контроль, что и не заметила, как постепенно обрела в школьном коллективе статус его девушки. Саша никогда не спрашивал ее согласия на это. Он просто считал ее своей, принадлежащей ему по праву их многолетней близости. И вся школа, прекрасно зная вспыльчивый и непредсказуемый характер Саши, его богатство и связи, старалась не перечить ему, избегала любого конфликта с Катюшей, боясь спровоцировать его гнев. Катя чувствовала эту негласную иерархию, эту боязнь, окружавшую их пару, и это часто вызывало у нее внутренний протест, ощущение несвободы. Она ценила дружбу с Сашей, но его собственническая любовь все чаще казалась ей тяжелой цепью, сковывающей ее движения.
Сейчас Саша прожигал Дениса своим мрачным взглядом, словно пытаясь испепелить его на расстоянии. В его глазах читалась неприкрытая угроза, молчаливое предупреждение держаться подальше от его "собственности". Денис, словно не замечая этой враждебности, непринужденно перекинулся парой слов с подошедшей к нему одноклассницей, одарив ее своей лучезарной улыбкой. Это зрелище еще больше взбесило Сашу. Его кулаки сжались до побелевших костяшек, и он едва сдерживал рвущееся наружу раздражение.
Катя вздохнула, чувствуя, как напряжение в школьном дворе сгущается, словно перед грозой. Она знала вспыльчивый характер Саши и понимала, что его неприязнь к Денису может вылиться в серьезный конфликт. И она, как всегда, окажется в центре этого противостояния, разрываемая между своей давней дружбой с Сашей и внезапно возникшей симпатией к Денису, человеком из ее собственного прошлого, чье появление внесло в ее жизнь новую волну противоречивых чувств и смутных предчувствий. Майское солнце светило все ярче, но в воздухе уже чувствовался запах надвигающейся грозы, способной разрушить хрупкое равновесие их школьного мира.

3

Глава 3: "Клетка из шелка и угроз"
Аромат свежесваренного кофе и ванили, обычно такой уютный и манящий, сегодня давил на Катюшу, словно невидимый груз. Саша привел ее в их любимое кафе, маленькое и укромное заведение в центре города, где они часто проводили время после школы. Он заказал ее любимый клубничный мильфей и латте с карамельным сиропом, даже не взглянув на нее, словно был уверен, что его выбор – это и ее желание. И именно эта самоуверенность, эта привычка решать за нее, не считаясь с ее мнением, обожгла Катюшу ледяным пламенем раздражения.
Она молча наблюдала, как официант ставит перед ней изящную тарелку с десертом и запотевший бокал с кофе, чувствуя, как внутри поднимается волна протеста. Это было мелочью, пустяком, но именно из таких мелочей складывалось ее ощущение несвободы рядом с Сашей. Он окружал ее заботой, осыпал подарками, знал все ее предпочтения, но делал это, не спрашивая, не оставляя ей права голоса, словно она была приложением к его жизни, а не самостоятельной личностью.
– Саша, – тихо начала Катюша, стараясь сохранить спокойствие в голосе, – зачем ты заказал за меня?
Саша оторвался от своего телефона, на его красивом, но всегда немного надменном лице отразило легкое недоумение.
– А что не так? Ты же всегда это берешь. Это твое любимое.
В его тоне звучала искренняя уверенность в своей правоте, и именно это заставило Катюшу почувствовать еще большее раздражение. Он даже не допускал мысли, что ее вкусы могли измениться, или что ей просто хотелось самой сделать выбор.
– Да, любимое, – с нажимом повторила Катюша, стараясь не повышать голоса, чтобы не привлекать внимания немногочисленных посетителей кафе. – Но я хотела заказать что-нибудь другое. Может быть, сегодня мне захотелось шоколадный брауни. Или вообще ничего.
Саша пожал плечами, словно ее слова были нелепой прихотью.
– Ну, закажи теперь, что хочешь. В чем проблема? Я же не против.
Но это "не против" звучало снисходительно, словно он делал ей огромное одолжение. Катюша вздохнула, понимая, что спорить сейчас бессмысленно. Он просто не понимал ее потребности в самостоятельности, в праве самой распоряжаться даже такими мелочами, как выбор десерта.
Они некоторое время молчали, каждый погруженный в свои мысли. Катюша машинально ковыряла вилкой свой мильфей, чувствуя, как аппетит бесследно исчез. Саша снова уткнулся в телефон, погруженный в свой мир деловых переписок и светских новостей.
Наконец, Саша отложил телефон и посмотрел на Катюшу с укоризной в глазах.
– Ты какая-то странная сегодня. Что случилось?
Катюша подняла на него взгляд, в котором уже плескалось не только раздражение, но и обида.
– Ничего особенного. Просто… мне не нравится, когда ты решаешь за меня.
Саша нахмурился, словно она сказала что-то совершенно непонятное.
– Ну, извини. Я же как лучше хотел.
Но в его голосе не было искреннего сожаления, лишь легкое недовольство тем, что она нарушила привычный ход вещей.
– Дело не в этом, Саша, – вздохнула Катюша. – Дело в том, что ты постоянно так делаешь. Ты никогда не спрашиваешь, чего хочу я. Ты просто предполагаешь, что знаешь лучше.
Саша откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его лицо стало более серьезным.
– Ладно, допустим. Но что тебя еще беспокоит? Я чувствую, что что-то не так.
Катюша поколебалась, не зная, стоит ли поднимать эту тему. Она знала, как Саша относится к Денису, и не хотела устраивать ссору. Но молчать было уже невозможно.
– Денис… – тихо начала она.
Лицо Саши мгновенно помрачнело. Его глаза сузились, в них вспыхнула холодная неприязнь.
– Этот новенький? Что с ним?
– Он… теперь живет у нас, – осторожно сказала Катюша, наблюдая за его реакцией.
Саша резко подался вперед, его голос стал жестким и требовательным.
– Как это живет у вас? Что за чертовщина?
– Это решение моих родителей, Саша, – вздохнула Катюша, чувствуя, как внутри нарастает раздражение от его тона. – Они забрали его из детского дома несколько лет назад, и отдали в закрытую школу. Но там произошёл какой-то то скандал и ему пришлось уйти. Теперь он поживет у нас до совершеннолетия, которое наступит через месяц.
– И ты мне об этом только сейчас говоришь? – в голосе Саши звучало неприкрытое обвинение.
– Я сама узнала об этом только вчера, – попыталась объяснить Катюша. – Я не знала, что это тот самый мальчик, о котором говорили родители.
Саша презрительно фыркнул.
– И что теперь? Он будет крутиться у тебя под ногами?
– Он просто живет у нас, Саша. Он никого не трогает.
– Еще бы! – язвительно бросил Саша. – Этот тип с первого взгляда мне не понравился. Слишком уж он… легкий. Слишком много улыбается. Слишком много внимания к тебе проявляет.
Катюша почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем. Она не могла отрицать, что Денис действительно проявлял к ней интерес, но ей не нравился собственнический тон Саши.
– Он просто вежливый, Саша. Не надо придумывать того, чего нет.
– Вежливый? – усмехнулся Саша. – Я видел, как он на тебя смотрит. Этот взгляд мне знаком. Он хочет тебя.
– Это не твое дело, Саша, – резко отрезала Катюша, чувствуя, как внутри закипает гнев. – С кем мне общаться, а с кем нет – решу я сама.
Саша вперил в нее ледяной взгляд.
– Ах, вот как ты заговорила? Значит, он тебе уже нравится? Этот нищий сирота?
– Не смей так говорить о нем! – вспыхнула Катюша, повысив голос. – Ты его совсем не знаешь!
Саша наклонился к ней, его голос стал низким и угрожающим.
– А может, я сам разберусь с этим твоим новым дружком? Как думаешь?
Катюша похолодела от его слов. Она знала, на что способен Саша, когда его ревность брала верх над разумом.
– Не смей! – прошептала она, чувствуя, как страх сковывает ее.
Саша усмехнулся, видя ее испуг.
– А почему нет? У меня есть способы убедить его держаться от тебя подальше.
Он сделал паузу, наслаждаясь ее замешательством, а затем произнес слова, которые заставили кровь застыть в жилах Катюши:
– Ты ведь помнишь, Катюш, где работает твой папа? На моем предприятии. Хорошая должность, неплохая зарплата. А знаешь, как легко потерять работу в наше время? Особенно если твой ребенок вдруг начинает якшаться с сомнительными типами. Тогда ему будет не до содержания этого твоего сироты. И все решится само собой.
Катюша почувствовала себя загнанной в угол. Она знала, что Саша не блефует. Его власть и влияние были безграничны. Он мог разрушить жизнь ее семьи одним щелчком пальцев. Ради Андрюши, ради родителей она не могла рисковать.
Она опустила глаза, чувствуя горечь поражения. Ей нравился Саша. Была между ними какая-то глубокая, многолетняя связь, привычка быть рядом. Но его властность, его собственничество душили ее, лишали воздуха.
– Ты… ты не имеешь права так поступать, – прошептала она, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
Саша смягчился, увидев ее слезы. Он протянул руку и нежно коснулся ее щеки.
– Катюш, ну что ты? Я же делаю это ради тебя. Я не хочу, чтобы рядом с тобой крутились всякие проходимцы. Ты моя. Ты это знаешь.
Его прикосновение, обычно такое желанное, сейчас вызывало лишь неприятный холодок. Она чувствовала себя птицей в золотой клетке, окруженной роскошью и заботой, но лишенной свободы.
Внезапно Саша достал из кармана маленькую бархатную коробочку и протянул ей.
– Это тебе.
Катюша с недоумением открыла коробочку. Внутри лежала тонкая лента ручной работы, сплетенная из шелковых нитей нежных пастельных оттенков. Она была необычайно красивой, изысканной.
– Это… потрясающе, Саша, – искренне сказала Катюша, любуясь подарком.
Саша довольно улыбнулся, видя, что смог ее порадовать.
– Я сам выбирал. Надеюсь, тебе понравится.
Он взял ленту и аккуратно повязал ее на ее косу, затягивая узел слишком туго.
– А теперь, – его голос снова стал властным, – я не хочу больше видеть тебя с распущенными волосами. Эта лента… она должна быть всегда. Поняла?
Катюша молча кивнула, чувствуя, как красивая шелковая лента превращается в символ ее несвободы, в еще одно напоминание о том, что в ее жизни всегда будет присутствовать чья-то властная рука, контролирующая каждый ее шаг. Ей нравился Саша, в глубине души она чувствовала к нему какую-то необъяснимую привязанность, но его собственническая любовь душила ее, лишая права на собственные решения, на собственные чувства. И в этот момент, сидя в уютном кафе, окруженная ароматом ее любимых блюд, заказанных без ее ведома, Катюша с горечью осознала, что ее "роман" с Сашей все больше напоминает красивую, но тесную клетку, сотканную из шелка и угроз.

4

Глава 4: "Шепот клеветы и щит из чужой власти"
Школьные коридоры, обычно гудящие ульем голосов и шагов, сегодня словно застыли в напряженном ожидании. Новость о том, почему Денис так внезапно сменил школу, распространилась с невероятной быстротой, подобно лесному пожару, подгоняемому ветром сплетен и домыслов. Шепотком передаваясь из уст в уста, обрастая новыми подробностями и домыслами, она достигла каждого уголка школьного здания, омрачив вчерашнюю атмосферу легкости и новизны.
Оказалось, что причиной перевода Дениса стал неприятный инцидент в его прошлой школе. Его подозревали в краже дорогого мобильного телефона, принадлежавшего сыну весьма состоятельных родителей, влиятельной в городе семьи. Официально его вину не доказали, дело замяли, но тень подозрения навсегда легла на его репутацию, сделав дальнейшее пребывание в той школе невозможным.
Первым, кто открыто бросил Денису обвинение в лицо, был Игорь Петров, тот самый сын богатых родителей из прошлой школы Дениса, который, как оказалось, тоже учился в их лицее, будучи переведенным сюда несколько дней назад. Игорь, самодовольный и избалованный юноша с надменным взглядом и привычкой смотреть на всех свысока, услышав о появлении "вора" в их стенах, не упустил возможности потешить свое раздутое эго.
Он подловил Дениса в пустом коридоре во время перемены, когда тот настраивал свою гитару, готовясь к небольшому выступлению для одноклассников. Игорь подошел к нему с презрительной ухмылкой на губах, окруженный парой своих верных прихвостней, всегда готовых поддакивать и поддерживать любое его начинание.
– А, вот ты где, "новенький", – процедил Игорь сквозь зубы, его голос был полон яда и превосходства. – Ворюга из седьмой школы пожаловал к нам. Ну-ну, посмотрим, что ты тут у нас украдешь. Может, мои часы? Или кошелек отца?
Денис вздрогнул от неожиданности и отложил гитару. Его лицо, обычно открытое и приветливое, помрачнело, в карих глазах появилась боль и обида.
– Я ничего не крал, Игорь, – спокойно, но твердо ответил он, стараясь не поддаваться на провокацию. – Ты знаешь, что все это ложь.
Игорь презрительно рассмеялся, его смех был злым и издевательским.
– Ах, какая невиновность! Прямо святой! Но мы-то знаем твою гнилую душонку. Ты там у нас все обчистил, небось? Мелочь по карманам тырил? Тебя бы вообще из школы гнать поганой метлой, чтобы ты тут наших честных ребят не развращал.
Его прихвостни захихикали, поддакивая своему лидеру. Денис сжал кулаки, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева и унижения. Он уже пережил все это в прошлой школе, и теперь это травмирующее прошлое вновь настигло его, отравляя его попытку начать новую жизнь.
В этот момент в коридоре появилась Катюша. Она случайно проходила мимо и услышала оскорбительные выкрики Игоря. Ее сердце мгновенно наполнилось сочувствием к Денису и негодованием по отношению к этому самодовольному хаму. Она никогда не терпела несправедливости и всегда готова была вступиться за тех, кто слабее.
Не раздумывая ни секунды, Катюша решительно подошла к группе ребят. Ее обычно мягкий взгляд сейчас был твердым и решительным, а в голосе звучала стальная нотка.
– Игорь, оставь Дениса в покое, – властно произнесла она, вставая между ним и Денисом, словно живой щит.
Игорь презрительно скривился, увидев Катюшу. Он давно испытывал к ней неприязнь, завидуя ее близости с Сашей и ее независимости.
– А ты что тут заступаешься за этого ворюгу, Катька? Сама, небось, с ним заодно?
Его прихвостни злобно захихикали, подстрекая его к дальнейшим оскорблениям. Катюша почувствовала, как к ее щекам приливает кровь от гнева. Она терпеть не могла, когда ее называли "Катькой" с таким пренебрежительным тоном. Ее упрямый характер, унаследованный, как она шутила с Андрюшей, от какого-то строптивого предка, мгновенно дал о себе знать. Она никогда не позволяла себя обижать, и сейчас, когда оскорбляли человека, которого она считала несправедливо оклеветанным, ее решимость только усилилась.
– Следи за своим языком, Петров, – холодно отрезала Катюша, ее голос звучал твердо и уверенно. – И прежде чем бросаться такими обвинениями, представь доказательства. А пока твои слова – всего лишь пустой треп завистливого мальчишки.
Игорь побагровел от ярости. Никто в школе не осмеливался так с ним разговаривать. Он уже приготовился обрушить на Катюшу поток оскорблений, но тут один из его прихвостней дернул его за рукав и прошептал что-то на ухо, бросив быстрый взгляд в сторону выхода из коридора.
Игорь нахмурился, но тут же понял намек. В конце коридора показалась знакомая высокая фигура Саши Орлова. Его лицо, как обычно, было непроницаемым, но в серых глазах читалась холодная, недоброжелательная сталь. Он явно услышал шум и пришел узнать, что происходит.
Игорь знал, что связываться с Сашей – себе дороже. Влияние его богатой семьи распространялось далеко за пределы школы, и связываться с ним никто не хотел. Кроме того, все знали об особой "дружбе" Саши с Катюшей и о его болезненной ревности ко всем, кто проявлял к ней интерес.
Катюша, заметив Сашу, невольно почувствовала облегчение. Хотя ей и претило прикрываться его влиянием, в данной ситуации это был единственный способ быстро прекратить эту грязную травлю. Она гордо вскинула голову и посмотрела прямо в глаза Игорю, в ее взгляде читался нескрываемый вызов.
– А теперь, Петров, – ледяным тоном произнесла Катюша, – я думаю, тебе стоит извиниться перед Денисом. Или ты хочешь, чтобы Саша лично объяснил тебе, как нужно себя вести?
Лицо Игоря перекосилось от злости и бессилия. Он знал, что Катюша не блефует. Саша действительно мог создать ему серьезные проблемы. Его прихвостни молчаливо переглянулись, понимая, что ситуация вышла из-под контроля.
– Да пошли вы все… – пробурчал Игорь сквозь зубы, бросив на Дениса злобный взгляд, полный ненависти и мести. Затем он развернулся и, подгоняя своих приспешников, быстро удалился по коридору.
Наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Дениса. Катюша повернулась к нему и участливо посмотрела ему в глаза.
– Ты в порядке, Денис?
Денис кивнул, его лицо все еще было бледным, но в карих глазах появилась благодарность.
– Спасибо, Катя. Ты… ты вступилась за меня.
– Не за что, – просто ответила Катюша. – Это было несправедливо.
В этот момент к ним подошел Саша. Его взгляд, скользнув по Денису, был полон холодной неприязни, но, встретившись с глазами Катюши, смягчился.
– Что здесь произошло? – спросил он, его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась скрытая угроза.
Катюша коротко рассказала о случившемся, стараясь не акцентировать внимание на оскорблениях Игоря в адрес Дениса.
– Этот Петров… он всегда был мерзким типом, – процедил Саша сквозь зубы, его взгляд снова стал ледяным, устремленный на удаляющуюся спину Игоря. – С ним нужно будет поговорить. По-мужски.
Катюша вздохнула. Она знала, что "разговор по-мужски" в исполнении Саши редко обходился без угроз и запугивания. Ей не нравилось, что она вынуждена прикрываться его влиянием, но в данный момент это сработало.
– Не надо, Саша, – тихо попросила она. – Главное, что он отстал.
Саша посмотрел на нее, в его серых глазах читалась неприкрытая собственническая любовь.
– Ты снова заступаешься за него, Катюш? Почему он тебе так небезразличен?
Катюша отвела взгляд, чувствуя, как внутри поднимается раздражение. Она не хотела объяснять Саше свои чувства к Денису, которые она и сама еще до конца не понимала.
– Просто… не люблю несправедливость, – уклончиво ответила она.
Саша нахмурился, но ничего не сказал. Он взял Катюшу за руку, его хватка была сильной и властной.
– Пойдем. Скоро звонок.
Они пошли по коридору, оставляя Дениса одного, с гитарой в руках и благодарностью в сердце к Катюше, хрупкой девушке с упрямым характером, которая, прикрывшись щитом из чужой власти, вступилась за него в трудную минуту. Но в воздухе все еще витал неприятный осадок клеветы, и напряжение, возникшее между тремя молодыми людьми, предвещало новые, еще более сложные испытания.

5

Глава 5: "Эхо ультиматума и безмолвная боль одиночества"
Шаги Саши звучали резко и властно, эхом отражаясь от гулких школьных стен, когда он уводил Катюшу прочь от Дениса, словно унося драгоценный трофей с поля боя. Его хватка на ее руке была сильной, почти болезненной, не оставляя ей выбора, словно он боялся, что она ускользнет, вернется к тому, кто посмел вызвать в его сердце такую острую, непривычную ревность. Катюша шла рядом, чувствуя себя марионеткой, дергаемой за невидимые нити чужой воли. Внутри нее боролись противоречивые чувства – благодарность за защиту Дениса, раздражение от собственнического поведения Саши и нарастающее беспокойство от его угроз.
Остановившись в пустом закутке коридора, Саша повернулся к Катюше, его лицо выражало мрачное недовольство. Серые глаза, обычно такие холодные и отстраненные, сейчас горели тусклым пламенем раздражения.
– В следующий раз, Катя, – его голос был низким и предостерегающим, – не вмешивайся. Не вступайся за этого… этого выскочку.
Катюша вскинула голову, ее серые глаза встретились с его ледяным взглядом. Внутри нее поднималась волна упрямства. Она не любила, когда ей что-то запрещали, особенно когда считала, что поступает правильно.
– Почему это? – спросила она, стараясь сохранить спокойствие в голосе, хотя внутри все кипело. – Он был один против троих. Это было несправедливо.
– Справедливо или нет – не твое дело, – отрезал Саша, его тон стал еще жестче. – Ты не понимаешь, с кем связался этот… Денис. У него темное прошлое. Ему нельзя верить.
– Но ты же сам не знаешь наверняка, – возразила Катюша, чувствуя, как в ее голосе прорывается возмущение. – Это всего лишь слухи.
– Слухи, которым стоит верить, – настаивал Саша. – И потом… ты прикрывалась моим именем, Катя. Ты сказала, что я за вас всех вступлюсь.. Ты понимаешь, как это выглядит?
– Но это сработало, Саша, – парировала Катюша. – Он отстал. Ты ведь сам видел.
– Да, сработало сейчас, – процедил Саша сквозь зубы. – Но в следующий раз… в следующий раз я не буду вмешиваться. Ты должна научиться сама решать свои проблемы.
Его слова прозвучали как холодный душ. Катюша почувствовала, как внутри нее что-то болезненно сжимается. Она всегда считала Сашу своим другом, человеком, на которого она может положиться в трудную минуту. Неужели он действительно мог оставить ее одну, если возникнет новая проблема?
Она сделала шаг вперед, ее взгляд стал пронзительным, полным недоверия и какой-то болезненной надежды на опровержение его слов.
– Саша, – тихо спросила она, ее голос дрожал от волнения, – ты правда мог бы мне не помочь? Мог бы бросить меня в следующий раз? Неужели ты действительно оставил бы меня одну?
Она смотрела прямо в его серые глаза, пытаясь прочесть в их глубине истинные чувства. В них боролись раздражение, упрямство и какая-то скрытая, болезненная привязанность к ней.
Саша долго молчал, его взгляд был прикован к ее лицу. Он видел в ее глазах неподдельную тревогу, обиду и какое-то разочарование. Он привык, что Катя всегда принимает его помощь, иногда даже слишком охотно. Но сейчас в ее взгляде он видел вызов, нежелание быть слабой и зависимой от его силы.
Внутри него боролись противоречивые чувства. С одной стороны, его собственническая любовь к Катюше не позволяла ему даже мысли допустить, что кто-то может причинить ей боль. С другой стороны, его упрямый характер и желание контролировать ее жизнь заставляли его испытывать раздражение от ее независимости и готовности вступаться за других.
Наконец, после долгой, мучительной паузы, Саша вздохнул, и в его голосе прозвучала усталость и какая-то внутренняя борьба.
– Я… я тебе помогу, Катя. Всегда помогу. Ты же знаешь это.
В его глазах мелькнула тень той самой детской привязанности, той глубокой связи, которая существовала между ними с самого детства. Но тут же его лицо снова стало жестким.
– Но не делай этого больше. Не впутывайся в чужие дела. Особенно в дела этого… Дениса. Держись от него подальше. Это не к добру.
Катюша молча кивнула, чувствуя облегчение от его слов, но в то же время горечь от его ультиматума. Она понимала, что Саша никогда полностью не отпустит ее, всегда будет пытаться контролировать ее жизнь, исходя из своих собственных, часто эгоистичных побуждений.
Тем временем, в конце коридора, Денис стоял неподвижно, словно окаменевшая статуя. Его взгляд был устремлен вдаль, в ту сторону, куда ушли Катя и Саша, держась за руки. Это зрелище пронзило его сердце острой, невыносимой болью, словно ледяная стрела вонзилась прямо в грудь.
Он чувствовал себя выброшенным на обочину жизни, ненужным и одиноким. Вчерашний проблеск надежды, благодарность к Катюше за ее смелое заступничество, сейчас сменились горьким разочарованием и мучительным осознанием своего положения. Он – всего лишь временный жилец в их доме, сирота с сомнительным прошлым, не имеющий права даже надеяться на внимание такой светлой и смелой девушки, как Катя.
Он видел, как Саша властно сжимает ее руку, как она покорно следует за ним, и в его сердце поднималась глухая, бессильная ярость. Он ненавидел Сашу за его богатство, за его власть, за то, что тот так легко присваивал себе Катюшу, словно она была его собственностью. Он чувствовал жгучую зависть к их многолетней близости, к той невидимой связи, которая, казалось, навсегда соединила их судьбы.
Боль от осознания своего одиночества с новой силой сдавила его горло. Он снова почувствовал себя тем самым маленьким, испуганным мальчиком, которого когда-то приютили добрые люди, но который всегда знал, что он здесь – лишь гость, временное явление. Совершеннолетие, которое должно было принести ему свободу, теперь казалось лишь очередным шагом в бездну неизвестности. Куда он пойдет? Что будет делать? И самое главное – сможет ли он когда-нибудь забыть этот мимолетный проблеск надежды, который подарила ему Катюша, а затем так жестоко отняла реальность?
Он провел рукой по струнам своей гитары, но вместо мелодии из-под его пальцев вырвался лишь глухой, тоскливый звук. Музыка, которая обычно была его утешением, сегодня казалась бессильной заглушить ту боль, которая разрывала его изнутри.
Он долго стоял так, неподвижно глядя в даль школьного коридора, словно пытаясь разглядеть в этой пустоте хоть какой-то ответ, хоть какую-то надежду на будущее. Но коридор молчал, храня лишь эхо ультиматума Саши и безмолвную боль его собственного одиночества. В его душе зрело горькое осознание того, что Катя принадлежит другому, и что между ними – пропасть, которую ему, сироте с темным прошлым, никогда не преодолеть. И эта мысль обжигала его сердце сильнее любого пламени. Он чувствовал, как что-то хрупкое и светлое внутри него надламывается, уступая место горькой обиде и безнадежности. Майский день клонился к вечеру, но для Дениса солнце словно навсегда погасло, оставив его в холодной тени одиночества и безответной любви.

6

Глава 6: "Свет софитов, дрожь голоса и мелодия спасения"
Зал школьного актового зала гудел, словно встревоженный улей. Яркий свет софитов слепил глаза, заставляя разноцветные огоньки плясать перед внутренним взором. За кулисами царила нервная суета: кто-то поправлял костюмы, кто-то шепотом повторял слова, кто-то судорожно глотал воду. Зал был полон взволнованных родителей, учителей и учеников, предвкушавших ежегодный школьный конкурс песни "Весенние голоса".
Катюша стояла за кулисами, крепко держа за руку своего младшего брата Андрея. Его бледное личико светилось от волнения, а большие, печальные глаза с тревогой поглядывали на сцену. Сегодня был их первый совместный выход на большую публику, и это событие значило для них обоих очень много. Они долго готовились, выбирали песню, репетировали вечерами, когда родители уже спали, их голоса сплетались в трогательную мелодию, полную нежности и братской любви.
Наконец, объявили их номер. Катюша глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь в коленях, и, ободряюще улыбнувшись Андрею, шагнула на освещенную сцену. Андрей, несмотря на свою болезненность, держался храбро, его маленькая рука крепко сжимала ладонь сестры.
Мелодия песни, нежная и трогательная, полилась из динамиков, окутывая зал волной светлой грусти. Катюша начала петь, ее голос, чистый и звонкий, слегка дрожал от волнения, но с каждой строчкой становился все увереннее. Андрей подпевал ей тихим, но мелодичным голосом, их голоса гармонично сплетались, рассказывая простую историю о любви и поддержке, о тепле родного дома.
Зрители завороженно слушали, многие украдкой смахивали слезы. Песня действительно была милой, искренней, проникающей в самое сердце. В зале царила атмосфера трогательной тишины, нарушаемой лишь их чистыми голосами и нежной мелодией.
Но вот зазвучал второй куплет. Катюша почувствовала, как волнение накатывает на нее с новой силой, словно внезапная приливная волна. Яркий свет софитов ослепил ее, лица зрителей слились в расплывчатое пятно, в голове образовалась предательская пустота. Слова песни, которые она так хорошо знала, вдруг вылетели из памяти, словно испуганные птицы.
Ее голос дрогнул, запнулся, и внезапно оборвался. Наступила тягостная тишина, нарушаемая лишь ее сбивчивым дыханием и испуганным взглядом Андрея. Катюша почувствовала, как ее щеки заливаются краской стыда и отчаяния. Она подвела брата, подвела родителей, подвела всех, кто в них верил. Слезы обиды и бессилия подступили к ее глазам.
И вдруг, словно ангел-хранитель, спустившийся с небес, из зала поднялся Денис. Его высокая фигура стремительно направилась к сцене. Катюша растерянно смотрела на него, не понимая, что происходит.
Денис подошел к ней, его карие глаза излучали спокойствие и поддержку. Он взял ее за руку, его прикосновение было теплым и уверенным, словно якорь, брошенный в бушующее море ее волнения. Легко и непринужденно он забрал у нее микрофон.
И запел.
Его голос, глубокий и бархатистый, наполнил зал новой мелодией, плавно переплетаясь с оставшейся инструментальной частью их песни. Он пел с такой душой, с такой искренностью, словно пропускал каждое слово через свое сердце. В его голосе звучала и грусть, и надежда, и какая-то внутренняя сила, которая мгновенно завладела вниманием всего зала.
Он держал Катюшу за руку, его взгляд был устремлен на нее, словно он пел только для нее, поддерживая ее, вселяя уверенность. В его глазах Катюша видела не жалость, а искреннее участие и желание помочь. Его голос звучал как спасение, вытаскивая ее из пучины отчаяния.
Денис был великолепен. Он словно родился на сцене, купаясь в свете софитов. Его движения были непринужденными и грациозными, его взгляд завораживал. Он был настоящей звездой, сияющей ярко и уверенно. Зал был в восторге. Зрители аплодировали в такт музыке, многие подпевали, увлеченные его харизмой и талантом.
Из-за кулис за происходящим с мрачным видом наблюдал Саша. Его лицо было искажено от злости. Больше всего его выводило из себя то, как Денис держал руку Катюши. Этот жест близости, поддержки казался ему дерзким вызовом, посягательством на его собственность. Он слушал песню, чувствуя, как внутри нарастает глухая ярость, но ничего не сказал. Дослушав выступление до конца, он развернулся и молча ушел из зала, не дожидаясь окончания конкурса.
После выступления Катюша почувствовала огромное облегчение и благодарность к Денису. Она попыталась найти глазами Сашу в зале, но не смогла его отыскать. Волнение и усталость взяли свое, и они с Денисом и Андреем, все еще немного оглушенные вниманием публики, отправились домой.
Дома их ждал сюрприз. Родители устроили им небольшой праздник в честь их выступления. На столе стоял вкусный ужин, фрукты и даже бутылка светлого пива, которую Елена Петровна достала по особому случаю. Андрей, уставший, но счастливый, быстро уснул на диване, а Катюша и Денис остались сидеть на кухне, разговаривая тихим голосом.
Катюша сделала несколько глотков прохладного пива, чувствуя, как приятное расслабление разливается по телу. Денис сидел напротив, его карие глаза смотрели на нее с теплотой и нежностью. Они говорили о музыке, о школе, о своих мечтах и планах на будущее. Между ними витала какая-то особенная атмосфера близости и взаимопонимания, словно их души нашли друг друга в этом шумном и неспокойном мире.
В какой-то момент их взгляды встретились, и время словно остановилось. В глазах Дениса Катюша увидела такое искреннее восхищение и нежность, что ее сердце забилось быстрее. Она почувствовала, как ее лицо заливается румянцем.
Неожиданно Денис протянул руку и нежно коснулся ее щеки. Его прикосновение было легким, словно прикосновение крыла бабочки, но оно обожгло ее, пробуждая в ней новые, незнакомые чувства.
Затаив дыхание, Катюша подняла на него глаза. Их лица оказались совсем близко. Она чувствовала его теплое дыхание на своей коже, ощущала легкий аромат его одеколона. В воздухе витало напряжение, наполненное невысказанными желаниями.
Их губы встретились в нежном, робком поцелуе. Это был первый поцелуй Катюши, и он был полон какой-то трогательной неуверенности и одновременно – огромной, захватывающей нежности. В этом прикосновении она почувствовала не только благодарность и симпатию, но и что-то большее, что-то, что заставляло ее сердце трепетать и предчувствовать новые, неизведанные грани чувств.
В этот момент в комнату заглянула Елена Петровна, улыбаясь теплой, понимающей улыбкой. Катюша и Денис отпрянули друг от друга, смущенно опустив глаза. Но в их сердцах уже поселилось новое чувство, хрупкое, но многообещающее, словно первый весенний цветок, пробивающийся сквозь прошлогоднюю листву. А в душе Катюши зрело смутное предчувствие, что этот поцелуй – лишь начало новой, захватывающей главы в ее жизни, главы, в которой, возможно, найдется место не только для болезненной привязанности прошлого, но и для светлой, многообещающей любви настоящего.

7

Глава 7: "Багровая пелена гнева и ледяная пустота одиночества"
Ярость захлестнула Сашу мгновенно, подобно внезапной приливной волне, сметая на своем пути остатки самообладания и здравого смысла. Он покинул актовый зал, словно раненый зверь, чувствуя, как внутри него клокочет слепая, иррациональная злоба. Вид Дениса, держащего руку Катюши на сцене, его уверенный голос, купающийся в лучах софитов, восторженные взгляды зала, обращенные к этому выскочке – все это стало для Саши болезненным ударом по его самолюбию, по его собственническому чувству.
"Моя Катя," – пульсировало в его голове, словно навязчивая мантра, – "моя! Как он посмел прикоснуться к ней? Как она позволила?"
Он шел по пустынным школьным коридорам, его шаги звучали гулко и злобно, словно удары молота. Внутри него бушевала буря негодования, смешанная с острой, до боли знакомой ревностью. Он привык быть единственным центром внимания Катюши, единственным, кому она улыбается, с кем делится своими мыслями. Появление Дениса нарушило этот хрупкий баланс, посеяло в его душе семя сомнения и страха.
Он вышел на улицу, в прохладный майский вечер, но это не принесло ему облегчения. Ярость горела внутри, словно неугасимое пламя, отравляя все вокруг. Он сжал кулаки до побелевших костяшек, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней. Ему хотелось крушить, ломать, уничтожить все, что посмело встать между ним и Катюшей.
Он ненавидел Дениса. Ненавидел его легкость, его талант, его способность так непринужденно завоевывать симпатию окружающих. Ненавидел тот взгляд, которым тот смотрел на Катюшу – взгляд, полный восхищения и какой-то дерзкой надежды. Саша видел в Денисе не просто соперника, а угрозу своему существованию, угрозу своему праву владеть Катюшей.
Он сел в свою дорогую машину, хлопнув дверью с такой силой, что сработала сигнализация соседних автомобилей. Рывком завел двигатель, и машина, взревев, сорвалась с места, унося его прочь от ненавистной школы, от этого унизительного зрелища.
Он мчался по ночным улицам города, не разбирая дороги, повинуясь лишь слепой ярости, которая вела его, словно безумного. В голове мелькали обрывки воспоминаний: детство, проведенное рядом с Катюшей, ее первая улыбка, ее доверчивый взгляд. Он всегда считал ее своей, принадлежащей ему по праву их многолетней близости, по праву его безграничной любви, которая, как он думал, была взаимной.
Но сейчас в его душу закрадывалось мучительное сомнение. Может быть, Катя никогда не любила его так, как любил ее он? Может быть, ее привязанность была лишь благодарностью, привычкой? Впервые эта мысль пронзила его сердце ледяной иглой, оставляя после себя ощущение болезненной пустоты.
Он остановился на смотровой площадке, откуда открывался панорамный вид на ночную Москву, усыпанную мириадами огней. Но этот величественный вид не принес ему утешения. Он чувствовал себя одиноким и потерянным в этом огромном, равнодушном городе. Богатство, власть, влияние – все это казалось бессмысленным перед лицом его душевной боли.
Он достал телефон и несколько раз набирал номер Катюши, но каждый раз в последний момент отдергивал руку. Что он ей скажет? Выплеснет свой гнев? Обвинит ее в предательстве? Он знал, что это только оттолкнет ее.
Он опустился на холодный бетонный парапет, обхватив голову руками. Впервые за долгое время он почувствовал себя по-настоящему беспомощным. Его деньги не могли купить ему любовь Катюши, его власть не могла заставить ее чувствовать то, что он хотел.
В его душе змеилась горькая обида. Он всегда оберегал Катюшу, ограждал ее от всех проблем, считал своим долгом делать ее счастливой. И вот, в благодарность, она проявляет симпатию к какому-то нищему сироте с темным прошлым. Это казалось ему предательством, ударом в спину.
Он вспомнил ее испуганный взгляд на сцене, ее растерянность. И вдруг в его сердце промелькнуло слабое подобие сочувствия. Может быть, она действительно испугалась? Может быть, Денис просто хотел ей помочь? Но эта мысль тут же была отброшена яростью. Нет, это была игра. Он видел, как тот смотрел на нее. Он хотел ее. И Катя… Катя не оттолкнула его.
Саша снова почувствовал, как внутри поднимается волна гнева, смешанная с мучительным чувством собственничества. Катя – его. И он не позволит никому ее у него отнять. Ни этому смазливому певцу, ни кому-либо другому. Он найдет способ поставить его на место. Он напомнит ему, кто здесь хозяин.
В его голове начали зреть мрачные планы. Он использует все свое влияние, все свои связи, чтобы уничтожить этого Дениса, вырвать его с корнем из жизни Катюши. Он покажет ей, какую ошибку она совершает, проявляя к нему симпатию. Он заставит ее пожалеть об этом.
Но глубоко внутри, за пеленой ярости, Саша чувствовал ледяную пустоту одиночества. Он боялся потерять Катюшу, боялся снова остаться один на один со своим богатством, которое не могло заполнить пустоту в его сердце. И этот страх делал его ярость еще более слепой и разрушительной.
Он просидел на смотровой площадке до глубокой ночи, погруженный в свои мрачные мысли. Город под ним жил своей жизнью, мерцая огнями, но для Саши весь этот блеск и суета были лишены смысла. В его душе царила тьма, освещаемая лишь багровым пламенем гнева и ледяным холодом одиночества. И он знал одно: он не отступит. Он будет бороться за Катюшу до конца. Даже если это разрушит их обоих.

8

Глава 8: "Тень невысказанных слов и билет в никуда"
На следующий день атмосфера в доме с самого утра была странной, наэлектризованной каким-то невидимым напряжением. Елена Петровна суетилась на кухне больше обычного, ее движения были резкими и нервными, а на лице застыла натянутая улыбка. Михаил Иванович молчал, погруженный в свои мысли, лишь изредка бросая тревожные взгляды на Катюшу и Андрея.
Папа вернулся с работы позже обычного. Он вошел в дом усталый и какой-то осунувшийся, словно нес на плечах непосильную ношу. За ужином царила непривычная тишина. Обычно за столом звучали шутки Андрея, рассказы Катюши о школьных делах, добродушные замечания родителей. Сегодня же каждый был погружен в свои мысли, словно между ними выросла невидимая стена.
Михаил Иванович избегал смотреть на Дениса, его взгляд скользил по тарелке, по стакану с чаем, куда угодно, лишь бы не встречаться с глазами юноши. Катюша чувствовала его неловкость, его внутреннюю борьбу, но не понимала ее причины. Андрей, чуткий к настроению близких, тихонько сидел рядом с Катюшей, изредка вопросительно поглядывая на нее своими большими, печальными глазами.
Денис, казалось, чувствовал нависшую в воздухе тревогу. Он ел молча, его обычно оживленное лицо было серьезным и задумчивым. Он несколько раз пытался завести разговор, но его попытки натыкались на короткие, уклончивые ответы.
Наконец, когда ужин подошел к концу и Елена Петровна начала убирать со стола, Михаил Иванович откашлялся, привлекая всеобщее внимание. Его лицо было напряженным, в глазах читалась какая-то болезненная решимость.
– Денис, – тихо начал он, его голос звучал непривычно глухо. – Мне нужно с тобой поговорить.
Денис поднял голову, его взгляд был настороженным. Катюша почувствовала, как внутри нее нарастает необъяснимое беспокойство.
– Да, Михаил Иванович, – ответил Денис, стараясь сохранить спокойствие в голосе.
Михаил Иванович замялся, словно подбирая нужные слова. Он снова отвел взгляд, его руки нервно теребили край скатерти.
– Это… это непросто, – наконец произнес он, его голос дрогнул. – Но так будет лучше для всех.
Катюша почувствовала, как ее сердце начинает учащенно биться. Что происходит? О чем он хочет сказать Денису?
– Мне… мне очень жаль, Денис, – продолжил Михаил Иванович, поднимая наконец глаза и с болью глядя на юношу. – Но тебе придется уехать.
В комнате повисла оглушительная тишина. Катюша и Андрей переглянулись в полном недоумении. Уехать? Куда? Почему так внезапно?
– Уехать? – переспросил Денис, его лицо побледнело. – Куда?
– За границу, – тихо ответил Михаил Иванович, словно произнося смертный приговор. – Тебе… тебе предложили учиться. Вокалу. Это… это отличный шанс для тебя.
Лицо Дениса исказилось от изумления и боли. Он посмотрел на Михаила Ивановича с недоверием.
– Учиться? За границей? Но… я ничего об этом не знаю. Никто мне ничего не говорил.
– Это… это решение было принято очень быстро, – уклончиво ответил Михаил Иванович, его взгляд снова забегал. – Тебе нужно уехать… прямо сейчас.
"Прямо сейчас?" – пронеслось в голове Катюши. Это было абсурдно, нелепо. Денис должен был уехать через месяц, после совершеннолетия. Почему так внезапно? Почему сейчас?
Она посмотрела на отца, пытаясь прочесть в его глазах хоть какое-то объяснение, но видела лишь виноватую растерянность. Ее взгляд скользнул на Елену Петровну. Ее лицо было бледным, губы плотно сжаты, а в глазах стояли слезы.
В этот момент до Катюши дошло осознание. Это решение было не их. Не могло быть. Михаил Иванович и Елена Петровна никогда бы так внезапно не вырвали Дениса из их жизни, не лишили бы его последнего месяца в их доме.
Ее взгляд невольно обратился к окну, за которым сгущались вечерние сумерки. Она вспомнила вчерашнюю ярость Саши, его угрозы. В ее голове медленно, но неумолимо складывались пазлы.
– Это… это сделал Саша, да? – тихо спросила Катюша, ее голос дрожал от гнева и обиды.
Михаил Иванович опустил глаза, не в силах выдержать ее взгляда. Его молчание было красноречивее любых слов. Елена Петровна всхлипнула и отвернулась, пряча лицо в ладонях. Андрей испуганно посмотрел на Катюшу, чувствуя нарастающее напряжение.
Денис молчал, его лицо было пепельно-серым. В его глазах читалась боль, разочарование и горькое понимание того, что он всего лишь пешка в чужой игре.
– Но… почему? – прошептал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к кому-либо из присутствующих. – Почему так внезапно?
– Так будет лучше, Денис, – повторил Михаил Иванович, его голос звучал сломленно. – Тебе нужно уехать. Сейчас. Тебя ждут.
"Ждут," – с горечью подумала Катюша. Ждут по приказу властного и ревнивого человека, который привык добиваться своего любыми средствами.
Денис поднялся из-за стола, его движения были медленными и механическими. Он посмотрел на Елену Петровну и Михаила Ивановича, в его глазах не было ни злости, ни обиды, лишь глубокая, всепоглощающая печаль.
– Спасибо вам за все, – тихо произнес он, его голос дрожал. – За то, что приютили меня. За то, что дали мне дом.
Елена Петровна, не выдержав, подошла к нему и крепко обняла, сдерживая рыдания. Михаил Иванович молча пожал ему руку, его взгляд был полон вины и сожаления.
Катюша стояла, словно парализованная, чувствуя, как внутри нее нарастает ярость. Она смотрела на Дениса, на его бледное, обреченное лицо, и понимала, что прощается не только с ним, но и с той хрупкой надеждой на что-то светлое и новое, которая едва успела зародиться в ее сердце.
Денис бросил на нее мимолетный взгляд, полный невысказанной боли и прощания. В его карих глазах мелькнула тень той нежности, которая возникла между ними вчера вечером. Затем он отвернулся и, сопровождаемый молчаливым Михаилом Ивановичем, вышел из комнаты.
В доме повисла тяжелая, гнетущая тишина. Андрей тихонько заплакал, прижавшись к Катюше. Елена Петровна безутешно рыдала, уткнувшись лицом в руки. Катюша стояла, чувствуя, как внутри нее бушует ураган чувств – гнев на Сашу, боль от потери Дениса, горечь от бессилия. Она понимала, что это был не билет в светлое будущее, а билет в никуда, оплаченный чужой властью и ревностью. И в этот момент она впервые по-настоящему осознала, насколько сильно Саша пытается контролировать ее жизнь, не считаясь с ее чувствами и желаниями. И это осознание причиняло ей острую, невыносимую боль.

9

Глава 9: "Безмолвная агония прощания и печать несбывшихся надежд"
Денис собрал свои немногочисленные вещи быстро и молчаливо, словно автомат, подчиняясь чужой воле, не имея сил или желания сопротивляться. В его движениях чувствовалась какая-то обреченность, смирение перед неизбежным. Комната, еще вчера наполненная его легким смехом и мелодиями гитары, опустела, словно из нее выкачали всю жизнь. Каждый сложенный свитер, каждая убранная книга становились еще одним гвоздем в крышку гроба его едва начавшейся московской жизни, его робкой надежды на что-то светлое.
Тем же вечером, словно палач, отсчитывающий последние минуты приговоренного, у подъезда затормозило черное такси. Его гулкий рокот казался похоронным звоном, возвещающим об окончании короткой, но такой значимой для Дениса главы. Он стоял в дверях, держа в руках небольшую спортивную сумку, его лицо было бледным и каким-то отстраненным, словно он уже наполовину покинул этот дом, этот город, эту едва забрезжившую надежду.
Он посмотрел на Катюшу, стоявшую в дверном проеме, ее лицо было таким же бледным и осунувшимся, как и его собственное. В ее серых глазах плескалась боль, смешанная с горьким чувством вины и бессилия. Она молчала, не в силах произнести ни слова, словно какая-то невидимая рука сдавила ей горло.
– Катя… – тихо произнес Денис, его голос дрогнул. – Проводишь меня? До аэропорта.
Это была не просьба, а скорее безмолвная мольба, отчаянная попытка продлить эти последние минуты, запечатлеть в памяти ее образ, ее присутствие, словно талисман на долгую и, возможно, одинокую дорогу.
Катюша молча кивнула, не отрывая от него взгляда. Ее сердце сжималось от боли, словно в тисках. Она чувствовала себя виноватой, хотя ни в чем не была виновата. Виноватой за бессилие, за невозможность противостоять чужой злой воле, за то, что так и не успела до конца разобраться в своих собственных чувствах к этому светлому, талантливому юноше, который так внезапно ворвался в ее жизнь и так же внезапно из нее исчезал.
В такси они ехали в тягостной тишине. Каждый был погружен в свои мысли, в свою собственную агонию прощания. За окном мелькали огни ночного города, равнодушные свидетели их безмолвной драмы. Катюша украдкой смотрела на Дениса. Его профиль в свете уличных фонарей казался резким и печальным. Она видела, как напряжены его скулы, как плотно сжаты губы, как в его глазах плещется неприкрытая боль.
Денис смотрел в окно, но не видел проплывающих мимо пейзажей. Перед его внутренним взором стоял образ Катюши – ее светлые волосы, ее большие серые глаза, ее робкая улыбка. Он пытался запомнить каждую черточку ее лица, каждый жест, каждый звук ее голоса, словно собирал драгоценные осколки разбившегося зеркала воспоминаний. Он уезжал, увозя с собой лишь мимолетное прикосновение их душ, короткий поцелуй, ставший одновременно прощанием и несбывшейся надеждой.
В аэропорту, среди шумной толпы спешащих людей и объявлений рейсов, их молчание стало еще более тягостным, словно сама атмосфера этого места, наполненного расставаниями и ожиданиями, усиливала их собственную боль. Денис остановился напротив Катюши, его взгляд был полон какой-то отчаянной решимости.
Он поднял на нее глаза, и в их глубине плескалась вся та невысказанная нежность, вся та робкая надежда, которая едва успела расцвести в его сердце.
– Ты будешь меня вспоминать, Катя? – тихо спросил он, его голос дрожал от волнения.
Катюша долго молчала, ее взгляд был прикован к его лицу, пытаясь запомнить каждую его черту, словно предчувствуя, что это их последняя встреча. Внутри нее боролись противоречивые чувства – горечь от несправедливости, жалость к Денису, смутное осознание собственной потери.
Наконец, собрав всю свою волю в кулак, она произнесла слова, которые обожгли их обоих, словно раскаленное клеймо:
– Нет.
Ее голос прозвучал почти безжизненно, словно она сама пыталась убедить себя в том, что эта разлука ничего для нее не значит.
– И ты забудь меня, Денис. Забудь, как страшный сон.
Боль пронзила лицо Дениса, словно от удара. В его глазах отразилось горькое разочарование, смешанное с каким-то болезненным пониманием. Он ожидал чего угодно, только не этого холодного, отталкивающего "нет".
Но, несмотря на ее слова, несмотря на ту ледяную броню, которой она пыталась себя окружить, Денис все еще цеплялся за слабую надежду, за мимолетное тепло их поцелуя. Он верил, что за этой внешней холодностью скрывается боль, которую она просто не хочет показывать.
С отчаянной решимостью он протянул руки и обнял ее крепко, прижимая к себе так сильно, словно пытался навсегда запечатлеть ее в своем сердце. Катюша вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась. Она чувствовала его отчаяние, его боль, и в ее сердце тоже что-то надломилось.
И затем он поцеловал ее.
Это был не тот робкий, нежный поцелуй вчерашнего вечера, полный неуверенности и первого волнения. Этот поцелуй был страстным, отчаянным, словно крик прощания, словно мольба о том, чтобы его не забыли. В нем была вся боль их внезапной разлуки, вся горечь несбывшихся надежд, вся та невысказанная нежность, которая так и не успела расцвести.
Денис целовал ее так, словно пытался вложить в этот последний поцелуй всю свою душу, всю свою любовь, всю свою надежду на то, что она сохранит в своем сердце хотя бы слабый отголосок их короткой встречи. Он думал, что этот страстный поцелуй станет печатью в ее памяти, болезненным, но незабываемым напоминанием о нем, о том, что между ними могло бы быть.
Катюша отвечала на его поцелуй безвольно, словно кукла. Ее разум отказывался воспринимать происходящее. Она чувствовала вкус его слез на своих губах, ощущала дрожь его тела, и в ее сердце тоже поднималась волна отчаяния. Она понимала, что это конец. Конец чего-то хрупкого и светлого, что так и не успело расцвести.
Наконец, Денис отстранился, его глаза были влажными от слез. Он смотрел на Катюшу с такой болью, что ее собственное сердце сжалось от невыносимой жалости.
– Прощай, Катя, – прошептал он, его голос сорвался.
И, не дожидаясь ответа, он развернулся и, сгорбившись, пошел в сторону выхода на посадку, унося с собой осколки их короткой встречи и несбывшиеся надежды. Катюша стояла неподвижно, глядя ему вслед, чувствуя, как внутри нее образуется ледяная пустота, пустота потери, пустота невысказанной любви. А в воздухе все еще витал горький привкус их прощального поцелуя, словно печать на разбитом сердце.

10

Глава 10: "Крик отчаяния в эфире и эхо катастрофы"
В тот самый момент, когда Денис, сломленный и опустошенный, растворялся в серой толпе аэропорта, у Катюши в кармане завибрировал телефон, разрывая тишину ее внутреннего оцепенения. На дисплее высветилось родное имя: "Мама".
Она машинально поднесла трубку к уху, словно во сне, еще не до конца осознавая, что происходит вокруг.
– Алло? – прошептала она, ее голос был хриплым и едва слышным.
И тут в трубку ворвался крик, полный ужаса и отчаяния, такой пронзительный, что Катюша отшатнулась, словно от удара.
– Катя! Стой! Останови его! – голос Елены Петровны дрожал и срывался на рыдания. – Не пускай! Пусть не уезжает! Мы… мы едем! Папа за рулем… мы мчимся за ним!
В голосе матери звучала такая неподдельная паника, такая животная тревога, что Катюшу словно пронзило ледяной иглой. Она почувствовала, как внутри нарастает ледяной ужас, необъяснимое предчувствие беды.
– Мама, что случилось? Что ты говоришь? – взволнованно спросила Катюша, ее сердце бешено колотилось в груди.
Но прежде чем Елена Петровна успела ответить, в трубке раздался оглушительный скрежет металла, резкий визг тормозов и такой жуткий, раздирающий тишину удар, что Катюша инстинктивно зажала уши. Звук был настолько страшным, настолько реалистичным, что в ее сознании мгновенно возникла картина катастрофы.
– Мама! – закричала Катюша, ее голос сорвался на визг. – Папа! Что там?
В трубке воцарилась зловещая тишина, прерываемая лишь слабым потрескиванием и обрывками каких-то неразборчивых звуков. Катюша затряслась всем телом, ее глаза лихорадочно забегали по сторонам. Она чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, как мир вокруг нее рушится на куски.
– Алло! Алло! Мама! Папа! Ответьте! – отчаянно кричала она в трубку, но в ответ слышала лишь мертвое молчание.
Она бросилась бежать, сама не зная куда, сквозь растерянную толпу аэропорта, словно безумная, крича в телефон, пытаясь достучаться до своих близких. Люди шарахались от нее, с испугом глядя на ее искаженное от ужаса лицо и безумные глаза.
– Что случилось? Что там произошло?! – кричала она, обращаясь к кому попало, но никто не понимал ее отчаяния, никто не мог ей помочь.
Она металась по залу ожидания, словно раненая птица, пытаясь найти хоть какую-то информацию, хоть какой-то ответ на тот ужасный звук, который она услышала в трубке. В голове кружились страшные картины, одна ужаснее другой. Она представляла разбитую машину, окровавленных родителей, и сердце ее разрывалось от боли и страха.
Прошло, казалось, целая вечность, прежде чем ее телефон снова зазвонил. Она судорожно схватила его, надеясь услышать родной голос, но на дисплее высветился незнакомый номер.
Дрожащими пальцами она поднесла трубку к уху.
– Алло? – прошептала она, ее голос едва слышно дрожал.
На том конце провода раздался спокойный, но официальный голос.
– Здравствуйте. Вы родственница Елены Петровны и Михаила Ивановича…?
Катюша почувствовала, как ее ноги подкашиваются, и она едва не упала.
– Да… я их дочь, Катя… Что случилось? Где они?
– Говорит дежурный врач приемного отделения больницы Склифосовского…

11

Глава 11: "Пепел надежды и ледяная поступь ненависти"
Больница встретила Катюшу оглушающей тишиной, контрастирующей с хаосом ее собственных мыслей. Холодный, стерильный воздух давил на легкие, запах лекарств и смерти витал в коридорах, словно зловещее предзнаменование. Она не помнила, как добралась сюда, как пронеслась сквозь равнодушную толпу, как нашла нужный корпус. Все происходило словно в кошмарном сне, где движения скованы, а звуки доносятся издалека.
Она влетела в приемное отделение, задыхаясь и срывающимся голосом выкрикивая имена родителей. Дежурная медсестра, уставшая и безучастная, что-то монотонно ответила, указав на дверь с табличкой "Реанимация". Катюша бросилась туда, словно утопающий к спасительной соломинке.
За дверью ее встретил врач в зеленом хирургическом костюме. Его лицо было усталым и печальным, взгляд – сочувствующим, но в то же время каким-то обреченным. Катюша замерла перед ним, затаив дыхание, боясь услышать то, что уже кричало ей ее собственное разорванное сердце.
– Вы дочь Михаила Ивановича и Елены Петровны? – спросил врач тихим, усталым голосом.
Катюша смогла лишь судорожно кивнуть, не в силах произнести ни слова.
Врач вздохнул, и в этом вздохе Катюша услышала приговор.
– Михаил Иванович… скончался на месте аварии. Смерть была мгновенной.
Мир вокруг Катюши рухнул. Пол ушел из-под ног, стены больничного коридора поплыли перед глазами. Она почувствовала, как ледяная волна ужаса и невосполнимой потери захлестывает ее с головой, лишая чувств, парализуя волю. Папа… добрый, сильный, всегда такой спокойный и уверенный папа… его больше нет. Эта мысль врезалась в ее сознание, словно осколок стекла, причиняя нестерпимую боль.
Она покачнулась, едва не упав, и ухватилась за холодную стену. В ушах звенело, перед глазами плясали черные точки.
– А мама? – прошептала она, ее голос был едва слышен. – Мама… она жива?
Врач отвел взгляд, и этот жест стал для Катюши еще одним ударом, еще одной ледяной стрелой, пронзившей ее израненное сердце.
– Елена Петровна… она была доставлена к нам в крайне тяжелом состоянии. Мы сделали все возможное… провели сложнейшую операцию… но, к сожалению… спасти ее не удалось. Она скончалась на операционном столе.
В этот момент что-то сломалось внутри Катюши. Боль, до этого тупая и оглушающая, вдруг взорвалась, вырвавшись наружу криком, полным отчаяния и невыносимого горя. Это был не человеческий звук, а вопль раненого зверя, потерявшего все самое дорогое. Слезы хлынули из глаз, обжигая лицо, но она их не чувствовала. Она чувствовала лишь ледяную пустоту, образовавшуюся внутри нее, зияющую рану, которую, казалось, ничто не сможет залечить.
– Нет! Нет! Это неправда! Мама! Папа! – кричала она, пытаясь оттолкнуть от себя страшную реальность, но она была неумолима, жестока и окончательна.
Врач попытался ее успокоить, что-то говорил о соболезнованиях, но Катюша не слышала его слов. Перед ее глазами стояли лица родителей – их добрые улыбки, их заботливые глаза, их теплые объятия. Все это теперь – лишь болезненные воспоминания, призраки прошлого, которые будут преследовать ее до конца жизни.
И тут врач произнес еще одно слово, которое вернуло Катюшу в ужасающую реальность:
– Ваш брат… Андрей… он тоже пострадал в аварии. Он сейчас в тяжелом состоянии, в реанимации. Прогнозы осторожные. Ему потребуется длительное и сложное лечение.
Новая волна ужаса захлестнула Катюшу. Андрей… ее маленький, хрупкий Андрей, ее единственная родная душа, оставшаяся в этом мире. Страх за его жизнь сдавил ее горло, лишая воздуха. Она представила его бледное личико, его большие, печальные глаза, и сердце ее сжалось от невыносимой тревоги. Она не могла потерять и его. Она не вынесет еще одной потери.
В последующие дни все слилось для Катюши в мучительный кошмар. Она проводила часы у дверей реанимации, молясь за жизнь Андрея, почти не ела, не спала, живя лишь одной надеждой – увидеть его живым. Врачи были немногословны, их прогнозы были неопределенными, и каждый их мрачный взгляд, каждое вздохе усиливали ее отчаяние.
Ночами, в холодном больничном коридоре, когда вокруг царила зловещая тишина, в ее измученном сознании снова и снова всплывали обрывки последних разговоров с родителями, их тревожные голоса, крик в трубке, оглушительный звук удара. И постепенно, мучительно медленно, в ее голове начала складываться страшная картина.
Мама кричала: "Останови его! Пусть не уезжает!" Они мчались за Денисом… за тем такси, которое увозило его в аэропорт, в никуда. Почему они так спешили? Почему так отчаянно пытались его вернуть?
И тут в ее памяти всплыло лицо Саши, его ярость, его угрозы. "Я тебе помогу всегда… но не делай этого больше. Держись от него подальше." А потом – его холодный, собственнический взгляд, когда она заступалась за Дениса. Его власть, его влияние… он мог сделать так, чтобы Денис уехал. Но почему родители так отчаянно пытались его остановить?
И внезапно, словно удар молнии, в ее сознании вспыхнула ужасающая догадка. Слова мамы: "Мы едем… папа за рулем… мы мчимся за ним…" Они пытались догнать такси с Денисом. Они спешили в аэропорт… чтобы остановить его. И именно в этот момент… произошла авария.
Холодный ужас сковал Катюшу. Вина. Чудовищная, всепоглощающая вина. Ее сердце сжалось от невыносимой боли. Если бы она не заступилась за Дениса, если бы не разозлила Сашу… если бы родители не бросились в эту отчаянную погоню… они были бы живы.
И тут же на смену чувству вины пришла ледяная, обжигающая ненависть. Ненависть к тому, кто стал причиной ее горя, кто своей властью и ревностью разрушил ее жизнь, отнял у нее самых дорогих людей. Саша. Именно он виноват. Его эгоизм, его собственничество, его манипуляции привели к этой трагедии.
Впервые Катюша почувствовала к Саше не просто раздражение или обиду. Это была всепоглощающая, испепеляющая ненависть, такая сильная, что ей казалось, будто она может физически причинить ему боль. Она ненавидела его за его богатство, за его власть, за то, что он так легко распоряжался жизнями других людей. Она ненавидела его за то, что он отнял у нее родителей, оставил ее одну в этом холодном, жестоком мире с умирающим братом на руках.
И в этот самый момент, когда ее сердце было полно этой черной, разъедающей ненависти, в коридоре появился он.
Саша.
Он выглядел растерянным и испуганным. Его обычно надменное лицо было бледным, в серых глазах читалось неподдельное горе. Он медленно подошел к Катюше, его движения были неуверенными.
– Катя… – тихо произнес он, его голос дрожал. – Я… я узнал о трагедии… Мне так жаль… Я… я хочу помочь.
Катюша подняла на него глаза. В ее взгляде не было ни слез, ни мольбы. Лишь ледяная, всепоглощающая ненависть, такая сильная, что, казалось, могла испепелить его на месте. Она смотрела на него, как на змею, заползшую в ее дом и отравившую все вокруг.
– Помочь? – прошипела она сквозь стиснутые зубы, ее голос был полон презрения и ярости. – Ты хочешь помочь? Ты уже помог. Ты убил их, Саша. Ты убил моих родителей.
Ее слова прозвучали как обвинительный приговор, и в этот момент Катюша поняла, что между ней и Сашей навсегда пролегла бездонная пропасть, заполненная болью, ненавистью и пеплом несбывшихся надежд.