Моё тайное увлечение

Сцена первая

Нам никогда не быть просто друзьми

(с) "После"

Официально заявляю: я — сталкерша.

Да-да, мне слегка стыдно, но тем не менее я с удобством устраиваюсь на мягких подушках, лежащих в одном из углов балкона. Здесь у меня и книги; и ноутбук; и плед, на случай если пятки начнут мерзнуть; и маленький столик, на котором дымится пухлая кружка с горячим лимонным чаем и ожидает своей незавидной участи бисквитное печенье. Всё под рукой — сплошное удобство.

Ребята, в чьи беззаботные и весьма весёлые посиделки я тайно вторгаюсь, ещё не собрались, потому я решаю пока окунуться в мир голодных игр Коллинз.

Замечу, что моё моральное падение началось примерно недели две назад.

Мама, руководствуясь тем, что скоро мне предстоит уехать учиться в другой город и некому ей будет помочь подготовится к зиме (ха-ха, папа же типа безрукий), обрекла меня на мытьё окон на балконе моей же комнаты. Мне было откровенно лень возиться с тряпкой и средством для мытья, и потому я тянула до самого последнего. «Последним» оказалась угроза всё той же любимой родительницы, которая заключалась в лишении меня всех гаджетов на неопределённый срок.

В общем, солнце уже клонилось к закату, когда я — скажу честно, не слишком усердно — водила тряпкой по пластиковому стеклу, а на территории заброшенного двухэтажного здания, которое раньше было детским садом, а конкретнее — в деревянной беседке почти под моим балконом, собиралась внушительная и весьма шумная компания моих ровесников.

Они пили пиво, курили и самое шикарное — пели песни под гитару. Вру. Самым шикарным было то, что пел он.

Да, некоторых ребят я знала лично. Мы с ними учились в одной школе. А с ним даже в одном классе. Казалось бы, я с ними распрощалась на последнем звонке, а затем и на выпускном, потому и не должна была вновь встретить. Ладно, увидеть. Конечно, глупое ощущение, ведь почти все мы живём в одном районе, и уж тем более немногие уезжают куда-нибудь на лето. В общем, я не знаю, почему так удивилась, поняв, что они таким образом коротают летние вечера, но удивилась. Приятно удивилась. Из-за него.

Роман Чижов. Он же Чиж — как принято величать его в нашей тесной компашке

Парень-загадка, как принято величать его в моей голове. Высокий, слегка худощавый, с копной немного вьющихся чёрных волос. Почти всегда в чёрном. Почти всегда хмур, ужасно саркастичен и обязательно безразличен ко всему происходящему вокруг. В смысле, так было в школе. Теперь же он открывался для меня с новой стороны.

Раньше мы с ним общались только так, как могут общаться ученик, не признающий школу и учителей, и хорошая девочка, которая прилежно относилась к учёбе и всему, что с ней связанно. То есть не общались вовсе. Мы с ним словно из разных миров. Тем не менее, почти на каждом уроке он магнитом притягивал мой взгляд.

Было в нём что-то такое, что непременно хотелось разгадать. Узнать его лучше. Понять мотивы его своеобразного мышления и поведения.

Короче, извечная тема: хороших девочек тянет на плохих мальчиков. Вот и я не стала исключением. Но всё нормально, свою тягу я контролирую как умею.

— Чё по бухлу? — вырывает меня из тумана мыслей голос некоего Зара, заставляя прислушаться и к остальным голосам. Угу, я уже хорошо знаю главных завсегдатаев забегаловки «Беседка-бар». Да что там! Они мне уже как родные!

И вот не надо намекать на то, что мне, возможно, стоит обратиться к врачу. Сама об этом иногда думаю. Но, по большому счёту, мне плевать. Мне интересно и весело быть с теми, кто внизу.

Зару отвечают, что Машка и Колян как раз задержались в магазине, чтобы вскоре подтянуться с выпивкой, тот одобрительно басит и предвкушающее ржёт. Он вообще любить поржать по поводу и без.

Самого важного для себя голоса я не слышу, потому вновь сосредотачиваюсь на буковках, способных творить волшебство в воображении.

Примерно через час веселье в «Беседка-бар» только набирает обороты, но Рома так и не появился, а мой мочевой пузырь настоятельно рекомендует мне сходить в одно место.

А вот вернувшись, я как раз застаю самое горяченькое.

Конечно же, это не первые их жаркие споры между друг другом — они все под горячительным, да и сердца у парней горячи, плюс некоторым из них определённо не хватает мозгов. Были даже драки, которые, впрочем, быстро гасились более рассудительными товарищами.

В общем, ругань для них — привычное дело.

Но сегодняшняя заставляет моё сердце остановиться на мгновение, потому что в ней одним из главных лиц является Рома. Который, к слову сказать, до этого момента в подобных мероприятиях мною замечен не был. Короче, я так и замираю в полный рост, почти на виду. Случайный поворот головы кого-нибудь из компании внизу — и вот она я, пялюсь на назревающую драку с высоты второго этажа.

Я думаю об этом, опасаюсь, что так и будет, но отвести взгляд от напряжённой спины парня-загадки не могу. Переживаю я за него, да! Вцепилась пальцами в перила и почти не дышу.

— Я же предупреждал тебя, Мих! — рычит Рома. — Предупреждал? На хрена ты опять туда полез?

— Ты мне кто? — выплёвывает Михаил, тот ещё скользкий тип, по моим наблюдениям. — Батя? Президент? С какого… я должен тебя слушать? С какого… ты мне ваще указываешь?

— Мих, ты совсем дебил или ещё не все извилины в мозгу распрямились?

— Чё ты сказал?!

Ответ Михаилу не требуется, и он в тоже мгновение замахивается на Рому кулаком!

— Эй! — да-да, это я-идиотка ору. — Я вызову полицию!

Ба-а-а, как у меня всё запущено.

В общем, я хотела привлечь внимание? Не хотела? Ну и что — получите, распишитесь.

Все одиннадцать пар глаз обратились ко мне. Пара голов ради меня-звезды даже высунулись из «Беседка-бара».

Проклятье!

— Чё ты там пищишь, зайка? — ржёт Зар.

Ну а я? Я не нахожу ничего лучше, чем присесть! Просто падаю на колени, спасаясь от озадаченных глаз. Та-дам! Цирковой номер с исчезновением исполнен, зрители ржут. И улюлюкают, просят на бис, а у меня сердце заходится от волнения. Вот же дура!

Сцена вторая

Просыпаюсь я под мелодичное бренчанье гитарных струн, доносящихся с улицы. 

Рома! — бьёт в мозг волнительная мысль, изгоняя из сознания остатки сна. 

Подскакиваю с кровати и, схватив телефон, осторожно выхожу на балкон. У меня уже есть парочка видеозаписей его таких вот дневных экспромтов, и сейчас я пополню коллекцию. 

 Из-под крыши беседки выглядывают его колени и часть гитары на них, и я облегчённо выдыхаю — отличный вид. Обычно он сюда приходит днём по выходным, вот и сегодняшняя суббота не стала исключением. И я рада. Очень. 

Включаю запись и начинаю качать головой в такт плавной музыке. А через мгновение Рома начинает петь... 

С его голоса и началось моё тайное увлечение, моё, можно сказать, безумие две недели назад. Пел он классно, а некоторая хрипотца в голосе только увеличила мой к нему интерес. Господи, да он просто нереальный. Весь его этот загадочный образ... Безумно хотелось узнать его лучше. Проникнуть в его жизнь. Залезть ему в голову. Увидеть мир его глазами. 

О чём он думает? Что его беспокоит? Кто ему нравится или не нравится? Где планирует дальше учиться? Что он любит есть на завтрак? 

Всё! Мне хочется знать о нём всё! И в тоже время мне нравится думать о нём как о парне-загадке, продолжая наблюдение за ним с высоты своего балкона. 

И надо же было так вчера проколоться! Еле заснула, сгорая от стыда и волнения по поводу того, что они теперь обо мне думают. Что думает он? 

Встряхиваю головой, избавляясь от навязчивых и сводящих с ума мыслей, и сосредотачиваю своё внимание на его красивых руках, пальцы которых виртуозно перебирают металлические струны. Узнаю в песне произведение Никольского «Музыкант». Он вообще любит играть именно этого исполнителя. Мне он тоже понравился, когда я разузнала о нём немного больше, но на мой субъективный вкус Рома поёт приятней, чем оригинал. 

Я вообще готова целую вечность слушать и смотреть, как поёт и играет именно он. 

Ну а что с меня взять? Помешалась я на нём. 

Песня приближается к своему завершению, когда мой телефон начинает верещать экстремальной композицией рок-группы Nickelback. Внизу звук резко обрывается, и я перед тем, как отклонить вызов и, похоже, по сложившейся традиции нырнуть ничком на пол замечаю, как Рома срывается с места. 

Сердце грохочет, ощутимо врезаясь в грудную клетку, когда я слышу насмешливое: 

— Мышка, ты ли это?.. Выгляни, не бойся. Я не кусаюсь, если что.  

Он тихо смеется, а я мысленно негодую на Настю, мамину подругу, за то, что решила позвонить мне так не вовремя. 

— Мы-ышка-а, — игриво тянет он. — Прекращай эти прятки. Ну же, покажись. 

А-а-а! В груди сладко щемит, и меня так и подмывает подняться, заглянуть ему в лицо, послушать то, что он скажет, и, возможно, если получится, самой связать пару слов в достойном ответе. Вот только я себя знаю. И позориться лишний раз не в моих интересах. 

Не умею я нормально общаться с людьми. Особенно с теми, кто мне жутко нравится. 

— Ладно, Мышка. Ещё посмотрим, кто из нас хитрей. 

Сердце колет страх. Что он имеет в виду?!  

Через минуту внизу вновь начинает звучать струнная музыка, а я решаю позорно уползти в свою нору. Ляп на ляпе. Ужас какой-то, честное слово. 

Так вышло, что только окна в моей комнате выходят на заброшенный детский сад, зал-кухня-спальня родителей находятся со стороны подъезда, поэтому только в зале я чувствую себя в относительной безопасности и перезваниваю Насте. 

Она младше мамы всего на пару лет, но ещё тогда, когда мне едва исполнилось семь лет, запретила ей «тёткать». Живёт Настя со своим шестилетним сыном в доме напротив нашего, воспитывает его самостоятельно и предпочитает всё свободное от работы время проводить рядом с ним, но иногда обстоятельства вынуждают её внеурочно отлучаться из дома, и тогда приглядеть за Павлушей она просит меня. 

Видимо, и сейчас ей требуются услуги няни в моём лице. 

— Слушаю, Насть, — улыбаюсь я после её взволнованного «алло». 

— Детка, ты мне позарез нужна! Спасай! Эти остолопы развернули машину с товаром. Мне надо отъехать на пару часов, чтобы им... кхм, преподать урок, ну и попытаться вернуть машину. Сможешь через полчасика к нам подскочить? С меня ведро мороженого. 

— Без проблем, — бодро заявляю я и, выслушав целую тираду благодарностей, иду в ванную принимать душ. 

А когда, быстро перекусив мамиными бутербродами с плавленым сыром и облачившись в лёгкое платье в цветочек, я выхожу из своего подъезда, то вижу на лавке возле него вальяжно развалившегося... Рому! 

Мой желудок подскакивает к горлу, сердце трусливо поджимает абстрактные лапки, а глаза, кажется, лезут на лоб. Оба локтя Ромы покоятся на деревянной спинке, выкрашенной в грязно-жёлтый цвет, ноги вытянуты и скрещены, на лице лёгкая задумчивость. Но лишь до того момента, пока он не поворачивает голову в сторону тяжёлой открывшейся двери. 

Я не ожидала его здесь увидеть от слова совсем! Потому и запинаюсь, но быстро опускаю глаза вниз и иду дальше. Лицо горит, сердце быстро стучит о рёбра, заглушая прочие звуки извне. 

Мне с ним поздороваться? Молча пройти мимо, как ни в чём не бывало? Вежливо кивнуть? 

Мамочки-и-и! Что мне делать-то?! 

Бросаю быстрый взгляд на возмутителя моего спокойствия и вижу его слегка суженные глаза, неотрывно следящие за моим движением и насмешливую полуулыбку. 

— Ну привет, мыш-ш-шка. 

Заговорил! Он со мной заговорил! А как мне с ним заговорить, если от сухости во рту язык прилип к нёбу?! 

— Какого тебе, — продолжает он, видимо, и не нуждаясь в моём ответе, — это чувство застигнутого врасплох человека? 

— Что, прости? — делаю вид, что не понимаю его, останавливаясь на краю бордюра и разворачиваясь к нему лицом. Моя актёрская игра наверняка выглядит жалко. 

Рома усмехается и подаётся вперёд, следом упираясь локтями в колени: 

Сцена третья

Весь день я сгораю от стыда и корю себя за своё странное увлечение. Потому впервые за эти две недели не иду вечером на балкон, а заставляю себя смотреть какой-то семейный фильм в компании родителей. Я вроде бы твёрдо решила прекратить эти ненормальные посиделки с теми, кто даже не в курсе, как меня зовут, но мыслями снова и снова возвращаюсь к «Беседка-бару». Как у них там дела? Как там кот Маши, восстановился после кастрации? Она так о нём переживала... Кажется, вчера Рома и Михаил после моего фиаско общались более-менее мирно, но долго ли продлится их перемирие? Не решили ли они именно сегодня возобновить горячие споры?  

Мысленно рычу от досады на саму себя. Крепко же я подсела на их общение. На Рому. На парня, который мне сегодня угрожал... 

Проклятье. 

Что он вообще имел в виду под словами: я теперь тоже под колпаком? Собирается за мной следить? Я, кстати, поэтому ещё долго не рвалась домой от Насти, когда она вернулась — боялась застать его всё в той же позе на той же лавке. Но меня пронесло, отчего я даже неожиданно расстроилась. Видимо, подсознательно всё же хотела ещё раз с ним поговорить. Будь даже этот разговор продолжением угроз. 

Ох. 

Я ещё долго не ухожу спать, даже после того, как родители желают мне спокойной ночи и оставляют меня одну. В голове крутятся и крутятся то мысли о нашей с Ромой встрече, то мысли о веселье на заброшенной территории. И так по кругу, и сердце словно не на месте. Словно упускаю что-то важное. Словно должна быть совсем в другом месте. Ха-ха — словно меня там ждут. 

Наконец когда время уже близится к трём часам ночи, я решаю вернуться в свои законные владения. Народ под моим окном уже должен был разойтись по домам.  

Оказавшись в своей комнате, я сначала прислушиваюсь к звукам с улицы, а уже потом, когда слышу лишь стрекот кузнечиков, с облегчением выхожу на балкон. Делаю глубокий вдох вкусного воздуха летней ночи и тут же выдыхаю его, словно я освободилась от какой-то ноши. Словно болезнь отступила. Стою в полный рост с гордо выпрямленной спиной, как уже давно не стояла. И улыбаюсь звёздам. 

Надо бы отправляться спать. 

Опускаю взгляд с неба и тут замечаю у низкого здания какое-то движение. Приглядываюсь и без труда узнаю в крадущейся к одному из выбитых окон тени силуэт Ромы. Его неторопливая походка, чуть опущенные плечи и голова с вечно взлохмаченными волосами, руки в карманах джинсов. Это точно он. И не совсем крадётся — идёт себе не спеша, а затем с лёгкостью запрыгивает в то самое окно, к которому шёл. 

Возвращаю отвисшую челюсть на место и сглатываю застрявшее в горле недоумение. 

Что он там забыл? 

Несколько минут жду, что он выйдет обратно, но он не возвращается и через полчаса. 

Господи, он там что, ночует?! С ума сойти... 

В общем, постояв ещё две минуты для надёжности, я иду спать. Хоть простой я на балконе всю ночь, а ответа на главный вопрос: почему? — я не получу. 

Буду размышлять над другими способами, как утолить своё неуёмное любопытство. 

Поутру... ну как поутру? Для меня поутру, для остальных — время обеда. В общем, первым делом, как я просыпаюсь, иду на балкон. Осторожно осматриваю тихую местность, чувствуя некоторое разочарование оттого, что не вижу кое-кого на привычном месте, и уже тогда отправляюсь умываться. 

За завтрако-обедом мама хмурится, глядя в окно, и, когда я запиваю молоком омлет, задаёт мне вопрос, который заставляет меня поперхнуться и закашляться: 

— Дочь, у тебя появился поклонник?.. Появился? — улыбается она, спеша ко мне, чтобы похлопать меня по спине. 

— Ч-что? — вытираю сопли и пытаюсь отдышаться. — С чего ты взяла? 

— Этот мальчик во всём чёрном с самого утра сидит на лавочке возле нашего подъезда и попеременно смотрит в наши окна.  

Эти слова, словно укол адреналина, который мгновенно разгоняет бег сердца до скорости света. Подскакиваю к окну и реально вижу на лавке Рому! И он как раз поднимает глаза, неминуемо встречаясь со мной взглядами. О-фи-ге-ть. 

Его губы искривляются в ехидной усмешке, а приложенные к виску два пальца отдают мне честь.  

Я не отскакиваю от окна только потому, что нахожусь в огромном шоке. 

«Как дела, мышка?» — читаю по его губам. 

— Странно, что вы не обменялись номерами, — выводит меня из ступора голос мамы за спиной. — Вы же современная молодёжь! Или он тебе не нравится, а таким образом преследует? Может, с ним стоит поговорить твоему отцу? 

— Нет! — пугаюсь я, разворачиваясь к маме. — Не нужно никому ни с кем разговаривать. Он мне нравится. В смысле, всё нормально. Мне ничего не угрожает. 

Кроме разве что инфаркта в столь юном возрасте от всех этих свалившихся на меня переживаний. 

Мама, тихонько хмыкнув своим мыслям, загадочно улыбается: 

— Так выйди к нему. Не просто же так он ждёт тебя с самого утра... 

Именно. Далеко не просто так... Только контекст у этого ожидания совсем не тот, что вкладывает в него моя мама.  

К сожалению. Моему. 

— Знаешь, — продолжает мама, — его лицо мне кажется знакомым... 

— Мы с ним учились в одном классе. Это Рома Чижов. 

— Чижов... — задумывается она. — Так-так... О! Помню на одном из родительских собраний его папу... Не самый любящий родитель. 

— О чём ты? — тут же заинтересовываюсь я, подсаживаясь к ней за стол. 

— Зря я тебе об этом сказала, — поджимает она на секунду губы, а затем, улыбнувшись, касается тёплой ладонью моей щеки: — Пусь Рома сам тебе обо всём расскажет, если посчитает нужным. А ты просто дай ему шанс произвести на тебя хорошее впечатление. 

Закатываю глаза к потолку. Мама такая мама — толерантна по отношению к любому человеку. Только вот она не в курсе, что производить на меня хорошее впечатление Роме нужно в последнюю очередь. В смысле, совсем не нужно. А мне, напротив, хочется знать о его жизни всё... Дилемма. 

— Уговорила, — вздыхаю я. — Пожалуй, и правда стоит дать ему шанс. 

Сцена четвёртая

В понедельник я просыпаюсь по будильнику. Очень рано. Азарт разгоняет мою кровь, делая сознание ясным, несмотря на то что вчера я легла достаточно поздно. Но я хотела убедиться в том, что Рома вновь будет ночевать в заброшенном «дет-садике», и убедилась, а сегодня планирую выяснить, насколько серьёзно он там обитает. Как только он оттуда уйдёт. 

Дожидаюсь, когда захлопнется дверь за родителями, ушедшими на работу, чтобы не настораживать их ранним пробуждением, и покидаю свой наблюдательный пост у окна, чтобы сварить себе чашку крепкого кофе. Я опасаюсь, что пропущу появление Ромы, потому, включив кофеварку, бегу обратно. А потом так же быстро возвращаюсь за кофе. 

Рома, кстати, после нашего разговора на лавку под моими окнами не вернулся. И в «Беседка-баре» появился позже остальных. Вообще их вчера собралось там не так много, как обычно. Я не следила! Честно. Просто не затыкать же мне себе уши, когда я нахожусь в собственной комнате и читаю книгу? 

В районе десяти часов я начинаю переживать о том, что всё же упустила момент, когда Рома покинул здание, но ещё через двадцать минут он всё же появляется из окна, в которое проник вчера ночью. Нужно заметить, выглядит он паршиво... 

Парень-загадка, поправив на плече рюкзак, осторожно осматривает местность, а затем смотрит прямо на мой балкон. Моё сердце запинается, но не от страха быть замеченной — помимо окон балкона и комнаты, меня скрывает ещё и тюль — а от радости. Он хочет меня увидеть? Ещё раз поговорить? Думает обо мне? 

Или подозревает меня в том, что я торчу на балконе круглые сутки?..  

Во всяком случае, смотрит он недолго и уже через мгновение быстро покидает территорию, словно не хочет быть здесь застигнутым. Удаляется он очень удачно для моего рискованного замысла, в противоположную от моего же дома сторону. 

Я уже готова, потому, как только он скрывается за далёкой пятиэтажкой, бегу в коридор и быстро зашнуровываю на своих ногах кеды. 

В крови бушуют волнение и адреналин, поэтому я почти не замечаю, как оказываюсь у того самого окна... Вот тут волнение чувствуется острей, и я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов перед тем, как поставить ногу на подоконник, а через полминуты спрыгнуть с него с другой стороны. Под подошвами хрустит разбитое стекло, когда я делаю несколько шагов в глубь комнаты с облупившейся синей краской на стенах. Смотрю на гуляющую в столбах света пыль и осторожно продвигаюсь к проёму без двери. Попадаю в длинный коридор, где на деревянном полу валяется разнообразный мусор и хлам стройматериалов, и озадаченно останавливаюсь. 

Ну и в какой из комнат он ночует? Мне тут всё здание обойти придётся, что ли? Здесь же есть ещё и второй этаж! 

Издаю стон разочарования и досады, который, впрочем, не отменяет поглощающего меня азарта, и начинаю поиски. 

Несмотря на мои опасения, они заканчиваются ровно на следующем проёме. 

Я открываю от удивления рот и прохожу в небольшую комнатку, которая раньше служила, по всей видимости, чьим-то кабинетом. Здесь в углу стоит небольшой сейф, а стены выкрашены водоэмульсионной краской персикового цвета. А ещё здесь явно прибрано и создано что-то вроде уюта. Узкий матрас на полу застелен исхудавшим синим покрывалом, вместо подушки — скрученная валиком тёмно-синяя толстовка, на сейфе — бутылка минералки, несколько пачек крекеров и начатая упаковка мюсли. Питается он точно не лучшим образом. Так же вижу у стены напротив матраса его гитару и замечаю несколько книг на полу. Одна лежит раскрытой, листами вниз, на самом матрасе.  

Но острый интерес у меня вызывает другое.  

Опускаюсь коленями на матрас и завороженно рассматриваю исполненные карандашом зарисовки на бумаге в клетку, которые висят на стене при помощи скотча. Мрачные города, закатное солнце над водной гладью, несколько супергероев — по большей части Дэдпул в разных смешных позах, есть здесь и Ведьмак, сражающийся с нечистью, и ещё много всяческих изображений природы, в основном жарких стран. 

Сразу вспоминаю, как в классе пятом или шестом рисунок Ромы по теме «Моя любимая мама» красовался на стенде в кабинете ИЗО в числе самых удачных работ. И как странно, что в последующие годы его творения туда больше не попадали. Рисует он, конечно, офигенно... 

— А мышкино любопытство, однако, не знает вообще никаких границ, — заставляет меня подпрыгнуть на месте холодный голос Ромы. 

Кажется, кто-то крепко влип... Вот же чёрт! 

Сердце подскакивает к горлу и бьётся в панике прямо там. Мысли в голове тоже хаотично скачут от одной отмазки к другой, пока я осторожно разворачиваюсь лицом к хозяину этого необычного жилья. Веской причины своего здесь нахождения так и не придумываю, зато отмечаю у своего бывшего одноклассника грязную копну волос и измученный вид. Не ошиблась я в оценке его паршивого состояния, которую сделала издалека. 

По какой же причине он живёт не дома? 

— Я... Почему ты здесь живёшь? — несмотря на ужасное волнение, всё же задаю интересующий меня вопрос. 

— Не твоего ума дело, — грубо отвечает он и бросает на матрас упаковку с горячим бутербродом. — Увидела всё, что хотела? — прожигает меня взглядом. — А теперь будь добра... 

Он делает шаг в сторону и, указывая рукой на выход, саркастично замечает: 

— Хозяин этих шикарных апартаментов, который очень близок к тому, чтобы оторвать твой длинный носик, очень голоден. 

— Я не собиралась... я не хотела... — жалко лепечу я. 

— И собиралась, и хотела, — зло отрезает он. — Вали! 

Вздрагиваю от повышенного тона и, стыдливо опустив глаза, быстро семеню мимо него. От досады готова провалиться сквозь изветшалые доски пола прямо в один из котлов ада, где заживо и сгорю от стыда. Я ведь не специально такая любопытная... Не могла же я просто подойти к нему на улице и спросить: «Эй, что творится в твоей жизни?» Меня наверняка послали бы на все четыре стороны. Что, впрочем, и так случилось. 

Сцена пятая

Моё волнение прогрессировало по мере приближения к моему дому. Вот совсем я не представляла, чем именно закончится моя рискованная вылазка.  

Всю дорогу Рома молчал, попеременно то хмурясь своим мыслям, то заинтригованно поглядывая на меня. Я тем более не представляла, что говорить. Нести всякую чушь, как я это умею, не хотелось. Кто-то мудрый однажды облачил в слова простую истину: не знаешь, что сказать — молчи. Так что это мой сегодняшний девиз. 

Открывая дверь в квартиру, я лихорадочно соображала, что стоит сделать в первую очередь. Прибраться на кухне? Потому что делала себе бутерброд в огромной спешке и, кажется, оставила на линолеуме пятно от майонеза. Убрать из ванной комнаты нижнее бельё? А застилать кровать в своей комнате нужно? Он захочет туда зайти? И нужно ли вообще его туда пускать? По некоторым причинам этого лучше избежать. 

— Проходи, пожалуйста, в зал, — предлагаю я, не глядя на гостя. — Я сейчас. 

Рома хмыкает и, скинув с ног кеды, послушно идёт туда, куда я указываю дрожащей рукой. Сама я бегу на кухню, следом уничтожая следы преступления. Потом бегу в ванную и всё бельё с сушилки просто закидываю в барабан стиралки. Досадливо возвращаюсь, вспомнив, что предлагала ему постираться, и решаю спрятать вещи в шкафу в коридоре. 

Выдыхаю и захожу в зал, но Ромы нет на диване, на котором я предполагала его увидеть. Его вообще нет в зале! И на кухне я его не вижу, в спальне родителей тоже пусто. Чёрт! Трижды чёрт! 

Дверь он оставил приоткрытой, и я осторожно захожу следом. Словно попала на минное поле. В собственной-то комнате. И, естественно, случилось то, чего я боялась больше всего. Рома стоит на балконе лицом ко мне и с усмешкой на губах смотрит в верхний правый угол. Туда, где у меня установлено небольшое зеркало... 

Самая обличающая улика моего преступления. Теперь, что бы я ни сказала, мне никогда не отмыться от своих грязных делишек. Проклятье. 

— Офигеть, мышка, — усмехается Рома, посмотрев на меня. — Да ты чокнутая! 

— Я могу объяснить, — заламываю я руки, стыдливо пряча глаза. — По крайней мере попробовать. 

— Ты обязана объяснить, — вернувшись в комнату, твёрдо кивает он, но в его голосе чётко слышится веселье. Что уже хорошо, да? — Но сначала ты обещала мне душ. 

— Конечно.  

Достаю из шкафа чистое полотенце и единственный халат с розовыми единорожками на облаках, который будет Роме в пору. 

— Вот, — вручаю ему вещи, дергая плечами. — Можешь сразу закинуть свою одежду в стиралку. Если не разберёшься, как её включить — зови, я помогу. 

— Договорились, — усмехается он, как-то странно на меня поглядывая. 

— А я пока разогрею тебе еды, — отвожу я глаза, а следом соображаю, что нужно его проводить: — Пойдём. 

Возле ванной комнаты я быстро проговариваю Роме, что он может пользоваться любыми средствами не стесняясь, и оставив его одного, иду на кухню. Хорошенько разогреваю большие порции и первого, и второго. Необходимость действий успокаивает, но полностью волнение не проходит, потому что я слышу шум воды из ванной. Да-да, в моей ванной голый парень. Не знаю, зачем я об этом думаю. Видимо, и так недостаточно нервничаю оттого, что придётся с ним объясняться на счёт зеркала. 

И почему я его не сняла, когда твёрдо решила прекратить всякое наблюдение? 

Я стою у окна, наблюдая за резвящимися на детской площадке детьми, когда доносящийся из ванной шум воды обрывается. Оборачиваюсь, начиная нервничать сильней, и через минуту вижу вышедшего в коридор заметно посвежевшего Рому. Отмечаю, что он забавно смотрится в моём халате, а также то, что он не запахнут плотно, и в вырезе видна грудь. Я догадывалась о том, что у него шикарное тело, теперь и убедилась наглядно. Бедные мои нервы... 

Заставляю себя поднять глаза на его лицо и встречаюсь с лукавым взглядом карих глаз. Рома, направляясь ко мне, криво улыбается и довольно выдыхает: 

— Как же круто вновь чувствовать себя человеком. 

— То ли ещё будет! — нервно усмехаюсь я, указывая на накрытый стол. — Приятного аппетита! 

Рома замирает в метре от меня и долго смотрит мне в глаза нечитаемым взглядом, и я начинаю чувствовать, как к лицу приливает кровь.  

— Судя по звуку, с машинкой ты справился, — говорю я, чтобы хоть как-то прервать эту напряжённую тишину. 

— Я пока не понимаю, зачем тебе всё это, мышка, — сужает он глаза, а затем наконец садится за стол. — Но спасибо. 

— Считаешь, что человек не может быть просто добрым? 

— Считаю, что у всякого поступка есть свой умысел. И я обязательно разгадаю твой. 

Звучит пугающе. Учитывая, что некоторый умысел у меня всё же есть... 

— Ну... попробовать можешь, — нервно жму плечами, за улыбкой пряча смущение. 

— Думаешь, не справлюсь? — вновь сужает он глаза, подхватывая ложку. 

— Сметаны? — улыбаюсь я, уходя от ответа, и двигаю баночку по столешнице ближе к нему. 

Рома усмехается и наконец приступает к еде. 

А я делаю себе чай и отхожу к окну, украдкой поглядывая на него. Я обещала не задавать вопросов, но внутри всё так и зудит узнать, что у него случилось. А ещё мне необходимо придумать объяснение своей «слежке», которое не звучало бы слишком жалко. Хочется быть в его глазах не чокнутой, а нормальной. Такой, которая сможет ему понравится... 

— Твоя мама отлично готовит, — хвалит Рома, переключаясь на котлеты и лукаво улыбается: — Передашь от меня спасибо? 

— Обязательно, — серьёзно киваю я, понимая, что это проверка. — А твоя мама не будет ревновать из-за того, что ты хвалишь чужую? 

На лицо Ромы находит тень, и я пугаюсь, ища в своих словах что-то не то.  

— Не будет, — коротко отвечает он и надолго замолкает, орудуя вилкой. 

Проклятье. Дурацкий длинный язык. Но что я не так сказала? 

— Прости... — произношу тихо, через несколько минут. 

Рома чуть хмурится и смотрит на меня: 

Сцена шестая

Я смотрю на ноутбуке уже заключительный фильм саги «Голодных игр» — как всегда это делаю, перечитав книгу — когда слышу, как имя Ромы выкрикивает Зар. Ставлю фильм на паузу и выхожу на балкон. 

Я не знала, что Рома сидит в беседке, потому что как только сушилка закончила свою роботу, он сразу же начал собираться, сославшись на пару дел, что нужно сделать до вечера. 

Сейчас я застаю момент, как он быстро прячет в рюкзак книгу и встаёт навстречу своему другу, затем приветствуя того крепким рукопожатием. 

Хочется дать о себе знать, но прерывать их разговор кажется невежливым, а из-за этого грудь царапают угрызения совести, словно я нарушаю обещание больше не подглядывать. 

— Ты рано, — улыбается Рома другу. 

— Да я шёл за Машкой, а тут вижу — ты. Она сегодня башляет, — ржёт Зар. — Получила права, проставляется. Обещал сходить с ней в магаз. 

— Отлично. В кое-то веки будем пить по поводу, — тоже смеется Рома. — Ну дуй. Остальные-то скоро подтянутся? 

— Всяко. Давай, не скучай. Скоро вернусь. 

Зар уходит, а Рома прикуривает сигарету. Ну и я решаю обозначить своё присутствие, правда, волнуюсь ужасно: 

— Привет ещё раз. 

— Мышка, — поднимает он на меня глаза и выходит из беседки. — Радуешь. Что-то нужно или просто поболтать? 

— Просто, — смущаюсь я, но стараюсь не подавать вида. — А почему... Почему ты спрятал книгу? 

Рома хмурится, выпуская изо рта дым: 

— Ненадолго тебя хватило, однако. 

— Я... Нет! Не нарочно. Вы же разговаривали... 

Рома не отвечает, обернувшись на крики друзей, что направляются к беседке, а мне приходится побороть желание спрятаться. И зачем я только вышла?  

— Стой на месте, мышка, — словно читает мои мысли Рома. — Я сейчас. 

Он по очереди приветствует Михаила, Аню, Рыжего и, кажется, Вову, а мне всё это время приходится краснеть и нервничать, потому что те посматривают на меня с подозрением. Помахать им приветливо, что ли? 

Всё-таки плохая была идея, вылезти из своей уютной и спокойной норки.  

— Значит, — улыбается Рома, подойдя ближе к моему балкону. — В этот раз отмазываешься вежливостью? 

— Ну нет же, — слабо возражаю я. — Хочешь, чтобы я, делая шаг на балкон, сразу же кричала об этом? 

— И ты реально будешь, если я отвечу что хочу? — сужает он глаза, криво улыбаясь. 

Скорей всего, — поражённо думаю я, на секунду представив этот момент. Ого, как его желания на меня действуют... 

— Но ты же не захочешь? — недоверчиво спрашиваю я. 

На его лице появляется озадаченность, и смотрит он на меня так, словно хочет залезть мне в голову. Только я не думаю, что он будет в восторге оттого, что у меня там творится. Всё-таки не надо было мне выходить.  

— Ты со всеми такая? 

— Какая? 

Рома вновь не отвечает, потому что народу в «Беседка-баре» прибыло, и кто-то из них выкрикивает: 

— Чиж, ну ты чего там застрял? 

— Решил поиграть в Ромео, — насмешливо предполагает Миша во весь голос. 

— Это с ней-то? — слышу презрительную усмешку Анны. 

Моя смелость стремительно тает. Хочется немедленно уйти, спрятаться. И чтобы больше никогда ноги моей не было на этом чёртовом балконе. Столько кровушки моей он выпил! 

Но взгляд Ромы меня не отпускает. Только благодаря ему я остаюсь на месте. 

— Заткнитесь, — бросает он, не глядя на них. 

— Спускай её к нам, да и всё! — предлагает кто-то, пока остальные смеются. 

— Кстати, мышка, — взлетают брови Ромы, словно он удивляется, почему сам не додумался, что это отличная идея. — Давай и правда к нам? 

Что, простите? Я? В «Беседка— баре»? Я?! Собственной персоной? Шутите? 

— Я... — мнусь, лихорадочно обдумывая, что ответить. И хочется, и колется — иначе моё состояние не назвать. — Не могу... Я... я занята. 

У меня фильм недосмотренный, вообще-то. И идти к ним безумно страшно. 

— Чем? — вижу по лицу Ромы, что он мне не верит. — Ты же говорила, что будешь смотреть кино. 

Говорила, да. Я вообще иногда болтаю не по делу. Чёрт. 

— Я не уверена, что это хорошая идея, — наклонившись через перила, как можно тише признаюсь я. 

Рома бросает окурок себе под ноги и начитает улыбаться. Открыто так, многообещающе: 

— Выходи. Я тебя встречу. 

И он просто разворачивается и уходит! Мои губы против воли расползаются в улыбке. Божечки, мне нравится его наглость! 

— Ром, ты куда? — удивлённо спрашивает Аня и бросает короткий взгляд на меня, когда он проходит мимо беседки. 

— Сейчас вернусь. 

Я провожаю его взглядом до конца дома, всё ещё не веря в реальность происходящего. Когда его спина скрывается за углом, ошарашенно соображаю, что выйти придётся. Он же будет ждать. Меня. Будет ждать меня! Он! 

С ума сойти! 

Оглядываю свой наряд: топ на тонких лямках и комбинезон-шорты, и машу рукой на своё отражение — сойдёт. Бегу в коридор обуваться, по дороге предупреждая маму, которая смотрит какой-то русский сериал: 

— Я гулять. 

— С Ромой? — загадочно улыбается она. 

— И с ним тоже, — хмыкаю я в ответ. 

А через три минуты сбегаю по лестнице и открываю подъездную дверь. Рома уже меня ждёт, засунув руки в карманы джинсов, с усмешкой на губах. Волнение бьёт в грудь, остужая мой пыл, и я замираю, опустив глаза. 

— Пошли? 

Я безмолвно киваю и припускаю следом за парнем. Ужас, сейчас меня увидят те, за кем я столько времени наблюдала. Как бы им понравиться и не опозориться? 

Ох... А, если Рома кому-то обо всем рассказал?! 

— Ром... 

— Смелее, мышка, — бросает он через плечо, пока я мнусь. 

— А ты... ты говорил кому-нибудь?.. 

— Думаешь, стоит? — усмехается он. 

Чувствую облегчение и начинаю улыбаться. Хорошо, что он идёт впереди и не видит всю степень моей глупости. 

— Спасибо, — выдыхаю я, когда мы уже поворачиваем за угол дома. 

Сцена седьмая

Рома сообщает всем моё имя, и мы заходим в беседку, слушая, как Маша представляет в ответ своих знакомых, с кем вместе училась на те самые права, получение которых они сегодня все и отмечают. Многие приветливо мне улыбаются, некоторые смотрят с подозрением, а Аня так вообще надменно отводит взгляд, стоит мне случайно на него наткнуться. 

Я занимаю свободное место в углу и еле сдерживаю стон облегчения, когда рядом со мной Рома с ногами забирается на деревянную сидушку и садится на перила. Его колено задевает моё плечо, и я ловлю себя на мысли, что, если бы это было уместно, вообще обняла бы его ногу руками, прижавшись всем телом. До того я нервничала. 

Веселье и разговоры продолжаются, Зар сегодня на разливе, потому через пару минут всё с той же широкой улыбкой на лице протягивает мне и Роме по пластиковому стакану с пивом. 

— Мне не нужно, спасибо, — тут же отрицательно кручу я головой. 

— В смысле, зайка? — хмурится Зар. 

— Я разберусь, — усмехается Рома и забирает оба стакана, на что Зар пожимает плечами и отходит за своей порцией, сиротливо оставленной на лавке рядом с внушительными припасами полуторалитровых бутылок. Интересно, они всегда так много выпивают? 

Рома ставит один стакан себе в ноги, а с другим склоняется ко мне и тихо говорит возле моего уха: 

— Один стаканчик, мышка. Поможет расслабиться и не дрожать. 

Я чуть отстраняюсь и смотрю на его близкое к моему лицо, потом на стакан в его руке и снова на него. Он мне подмигивает и подносит стакан ближе к моим рукам. Беру его, отмечая прохладность и влажность пластиковых стенок, и наблюдаю боковым зрением, как Рома, улыбаясь своим мыслям, выпрямляется, подхватив свой стакан. 

И тут Зар, перекрикивая музыку, громогласно объявляет: 

— Раз уж собрались все, кто только мог собраться, — лошадиный смех, — предлагаю выпить за нашу Машку! Теперь переходить дороги стало опасней, так что остерегайтесь! 

Всё начинают смеяться и улюлюкать, а Мария, улыбаясь, показывает Зару средний палец, на что он ржёт ещё громче, а затем подносит к своим пухлым губам стакан. Я тоже улыбаюсь и опускаю взгляд на пиво в моих руках. Мне доводилось раньше пробовать вино и шампанское. На праздники. Пиво я не пила ни разу. Но когда-нибудь всё равно попробовала бы, верно? Так почему не сейчас? 

Делаю осторожный глоток и тут же кривлюсь от горечи. Ну-у... такое себе. И послевкусие ужасное. И что мне теперь делать с остатками? Выливать будет невежливо и передать стакан кому-нибудь другому тоже не выйдет, раз я из него уже отпила... 

— О, так ты у нас совсем неискушённая, — вновь склоняется ко мне Рома. — Да? Никогда раньше не пробовала пиво? 

— Не-а. Как вы вообще его пьёте? Оно же невкусное. 

— Кому как, — усмехается он. — А напивалась хоть раз? 

— Нет. 

— О-о-о... попала ты, мышка, — тихо смеётся он, отставляя свой стакан. — Предлагаю сделать вид, что ты в этом профи, иначе кому-нибудь придёт в голову идея впервые тебя напоить.  

— Что? — пугаюсь я, представив лицо отца, если я пьяная вернусь домой. Я точно не знаю, но что-то мне подсказывает, что по головке он меня за такое поведение не погладит. 

Рома тихо смеется и, спрыгнув с лавки, встаёт передо мной. Накланяется, уперевшись ладонью в перила позади моей спины, которой я буквально вжимаюсь в деревянные доски, и обхватывает своими пальцами мою руку со стаканом, а затем тянет её к своим искривлённым в усмешке губам: 

— Я помогу. 

Ошарашенно смотрю, как он отпивает из стакана треть напитка, а затем подносит его уже к моим губам: 

— Ещё один глоток, мышка. 

Послушно его делаю, пока он возвращается на место, старясь не думать о горьком привкусе и о том, что сейчас произошло. 

— Эй-ей! Ты там чё, пристаёшь к моей зайке? — спешит к нам Зар и опускается на сидение с другой стороны от меня, укладывая свободную ручищу мне на плечи. — Пристаёт к тебе этот злодей, Ксюш? 

Я чудом не давлюсь пивом, когда слышу словосочетание «моя зайка», но мне приятно, что Зар обращается ко мне, словно знает меня очень давно, чтобы защищать от чьих-либо приставаний. 

— Нет, — робко улыбаюсь я. 

— Хорошо, — ржёт он возле моего уха. — Ну... рассказывай, Ксюнь, где этот наглец умудрился познакомиться с такой, как ты? 

— Как я? 

— Мы учились в одной школе, — сообщает Рыжий, который сидит недалеко от Ромы, и придвигается ближе к нам, повернувшись полубоком. — Не думал, что когда-нибудь тебя здесь увижу, — подмигивает он мне. — Особенно с Чижом... 

— Ты какого хрена подмигиваешь моей зайке? — шутливо рычит Зар. — Слюни подотри. 

— Это когда она успела стать твоей? — усмехается тот. 

— Ксюш, ты не ведись на его веснушки. Сдаётся мне, он подрисовывает их карандашом. 

— Я хоть не пользуюсь мамкиной пенкой для укладки волос, — отбивает подачу Рыжий, он же Олег Самойлов. Из бывшего «А» класса. Оттуда же Маша и Аня. И Вова. Миша учился в нашем с Ромой «В» классе. И именно его слова, когда он подходит, заставляют меня краснеть ещё сильнее. 

— Быстро же наш Ромео обзавёлся соперниками. Отбивать-то будешь или и другим можно вступить в борьбу за сердце дамы? 

— Вы офигели, что ли, все? — возмущается Зар. — Ксюш, подтверди, что у них нет ни одного шанса против меня! 

Я открываю и закрываю рот, не зная, что ответить. Лицо горит, сердце бешено стучит, находясь в шоке от неожиданного и столь пристального внимания. 

— Ксю, если хочешь, можешь их просто послать, — предлагает Рома. — Или их могу послать я. 

— Нет, не нужно, — тихо отвечаю я, потому что посылать кого-либо некрасиво, а затем прячусь за стаканом, делая несколько горьких глотков подряд, чтобы избежать новых вопросов. 

Кроме пива, в этом мне помогает незнакомый парень, который, подходя, протягивает руку Роме: 

— Здорово! Я тебя знаю. Ты работаешь в лавке «У дома» на Строителей, да? 

Сцена восьмая

После «Птицы» ребята во главе Ани настояли на более весёлых и нормальных — по её же словам — песнях. Почти все подпевали, Зар, не всегда попадая в слова, надрывал горло у моего уха, попеременно дергая меня и выразительно играя бровями с намёком, чтобы и я присоединялась. Сначала я отнекивалась, улыбаясь одними губами, но спустя некоторое время всё же решилась тихонечко подпеть некоторым знакомым композициям.  

В общем, песни и пиво лились рекой. Солнце клонилось к закату, принося с собою некоторую прохладу, но я её почти не замечала, разгорячённая весельем остальных. Само сердце пело от осознания, что всё происходит наяву. 

В какой-то момент гитару в свои руки взял Зар, ребята начали кучковаться, вот и Рома отошёл покурить в компании парней, к ним тут же присоединилась Аня, прилипнув к боку Ромы... 

А я не имела права ревновать... 

Сидела на месте и слушала немного пошлые песенки Зара, смеялась в нужных моментах, качала в такт головой. Ко мне подсела Маша, и мы с ней немного поговорили о школе. Она оказалась куда радушнее своей подруги.  

А когда время начало клониться к десяти, мне позвонила мама. Ребята, будучи уже под хорошим хмельком, громко шумели, и я решила отойти подальше. К слову сказать, я тоже чувствовала себя немного пьяной, возможно, от счастья, а возможно, и от стакана пива, который всё же допила самостоятельно. 

— Да, мамуль? 

— Дочка, гулять — дело молодое и я его не осуждаю, — слышу в её голосе улыбку. — Но может, хотя бы сориентируешь, во сколько придёшь домой? 

— Не знаю, мам, — чувствую досаду, словно меня вот-вот лишат чего-то необходимого. — Тут как весело. Ребята все такие классные... Не загоняй меня домой, ну пожалуйста! 

— Я пока и не собиралась, — смеётся она. — Расскажешь, где ты? 

— Недалеко! Буквально возле дома. 

— Хорошо. Ладно, не буду тебя отвлекать. Будь благоразумна и постарайся вернуться до двенадцати. 

— Договорились, мам! — радуюсь я. 

— Люблю тебя, милая. 

— И я тебя! Пока! 

Скидываю вызов и, улыбаясь, смотрю на ребят в «Беседка-баре». Гитару забросили, кто-то спорит между собой, кто-то смеётся во весь голос, некоторые стоят в стороне и курят. Ловлю поворот головы Ромы, который улыбается, кажется, на очередную шутку Зара, и наши взгляды встречаются. Чувствую острое желание кинуться ему на шею и поблагодарить за то, что привёл меня сегодня сюда, но вместо этого отвожу взгляд и, обняв себя за плечи из-за нервного озноба, прокатившегося по телу, иду обратно. Мне навстречу идут трое парней, и один из них тот самый, что подходил здороваться к Роме и не угодил Мише. Если меня не подводит память, зовут его Виктор. 

— Мы отчаливаем, — улыбнувшись, сообщает он мне. — Был рад знакомству. 

— И я, — отвечаю вежливо. 

— Пока, — бросают почти одновременно остальные. 

— Пока, — улыбаюсь я. 

Они проходят мимо, но через пару шагов Виктор меня окликает: 

— Ксень! 

Оборачиваюсь и вижу, как он спешит обратно, обаятельно улыбаясь. И милую ямочку на одной его щеке вижу. 

— Мы с парнями собираемся покататься на машине по ночному городу. Может, хочешь с нами? 

Оу... Неожиданно. Растерянно шевелю губами, обдумывая, как вежливо отказать. 

— Не бойся. Мы парни приличные, девочек не обижаем, — подмигнув, ещё шире улыбается он. 

— Я... я не могу. Извини. 

— Парень есть, да? — чуть гаснет его улыбка. 

— Нет, но... я же совсем вас не знаю. Как-то неудобно... 

— Вить! — окликают его друзья, уже стоящие за забором. — Хорош тормозить! Погнали! 

Он оборачивается и показывает им большой палец, а затем вновь смотрит на меня. 

— Значит, будем знакомиться, — улыбается, начиная пятиться спиной. — Найду тебя в сети, — подмигивает и взмахивает на прощание рукой: — Ещё спишемся. 

Недоумённо смотрю ему в спину. Каким образом он собирается меня там искать? И зачем? Я что, ему понравилась? Но мы ведь толком не общались даже! 

— Зайка с балкона! — вздрагиваю от обвинительного окрика Зара. — Я тебя уже потерял! Ты чего там застряла? Возвращайся! 

Непроизвольно улыбаюсь, оставляя эти мысли на потом. Может, вернусь к ним ночью. А может, вообще не вернусь. Всё же как-то странно всё это. 

Зар встречает меня с улыбкой и следующим стаканом, но, обратив внимание на то, что я себя обнимаю, начинает улыбаться ещё шире: 

— Замерзла? Иди ко мне — я тебя согрею в своих объятьях! 

— Не замёрзла, — смеюсь я, уворачиваясь от его рук, и замираю, попав прямиком в руки Ромы. 

Он криво улыбается, поймав мой наверняка испуганный взгляд, а через секунду на мои плечи ложится плотная ткань его толстовки. 

— Поможет от комаров, — подмигивает он и склоняется к уху: — Кажется, мышка, ты очаровала здесь каждого.  

«А тебя?» — так и хочет сорваться вопрос с языка, но я закусываю нижнюю губу и, чувствуя жар у щёк, благодарю его за кофту. Рома лишь усмехается и занимает своё прежнее место, а я занимаю своё. Мне тут же вручают стакан. Долго смотрю в него, пытаясь прийти в себя, но через минуту ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. Поднимаю глаза ровно в тот момент, когда Аня с недовольной миной на лице встаёт с места и начинает улыбаться всем, кроме меня, естественно: 

— Играем? Правда или действие. Кто «за»? 

Большинство кричит «за». 

— Но есть условие, — продолжает Аня. — Играют все или никто. Чтобы обидно никому не было, — строит невинные глаза в конце. 

Ох, это одновременно веселая и опасная игра...  

Пока Зар громогласно заявляет, что играть конечно же будут всё, а если кто-то трусит, то силой его здесь никто не держит, Рома опускается с перил, усаживаясь рядом и заглядывает мне в глаза: 

— Хочешь, я провожу тебя домой? 

— А сам вернёшься сюда? — чувствую я неладное. 

— Ну да, — пожимает он плечами. 

Ну точно. Меня спроваживают. Интересно почему?