Монстр

Глава 1

Дребезжащие басы оглушали, неон резал глаза, а смешавшийся запах алкоголя, духов и грязных желаний не давали сделать глубокий вдох. Я не особо любила такие заведения. Здесь слишком людно, шумно и развратно. День рождение у одногруппницы и подруги – Аськи. Она и притащила меня сюда. И еще с полдюжины наших одногруппников. Пила я мало. Смотрела на раскрепощенных девчонок и парней, что извивались в зазывающих танцах, в плавных обтекаемых движениях, пышащих сексом и вседозволенностью. Егор – мой одногруппник, смотрел на меня с вожделением. Он – из обеспеченной семьи, ездит на дорогой машине. Воспитывает его бабушка, а мать – какая - то знаменитая модель за границей, постоянно в разъездах, строит свою карьеру и высылает неплохие деньги сыну. Егор приглядывался ко мне, не оставлял попыток подкатить. Отказывала. Я знаю таких парней: маменькины сынки, лощеные, красивые, уверены в своей неотразимости. Не обделены женским вниманием. Поглядывает на меня, а мне – неприятно. Надеется, что я захмелею и позволю ему больше, чем пара поцелуев. Я все еще девственна. Не то, чтобы я ждала принца. Нет. Но достойного. И это точно не слащавый Егор. Он не одной юбки не пропустит. Думаю, его заводит больше тот факт, что он станет первым, если я соглашусь на отношения. Что типа раскрутит неприступную. Он ведь эдакий плейбой. Нарцисс, что ревностно следит за своей внешностью, телом. И не терпит отказов. Отвернулась, потягивая коктейль и морщась от привкуса алкоголя. Вяло болтала соломинкой в бокале. Все же, лучше здесь, чем дома. Я – под опекой тетки и дядьки. Казалось бы, я вытянула в жизни счастливый билет. Не попала в детдом, не беспризорница, не скитаюсь по помойкам, не стала торговать своим телом… Но моя семья… как бы выразиться правильнее… Временами мне кажется, они ненавидят меня и искренне жалеют, что я не умерла по исполнении восемнадцати. Тетя, дядя, три их дочери – погодки. Старшей – 20, как и мне. Могла бы получиться дружная большая семья. Но нет. Вроде бы и достаточно обеспечены, но всегда попрекали каждым куском хлеба, ни минуты не давая забыть о том, что я – чужая. Все же – чужая. Твердили о том, насколько они великодушны и добры, приютили дочь проститутки и алкоголички. А ведь гены пальцем не размажешь, проявятся рано или поздно. Покупая мне что – нибудь, делали это с такими лицами, словно их вынуждают под страхом смерти. Я всегда была виновата во всем, что бы ни происходило в семье. Если кто – то из сестер напортачит, разговор плавно, но неумолимо перетекал в мою сторону и все было ясно: что бы, кто из них не сделал, меня – не переплюнуть. С меня требовали втройне. Я была отличницей в местном институте. Занималась восточными танцами. Работала в их магазине стройматериалов по выходным, стоя за кассой, помогая в заполнении накладных. Спорила - редко. Молча слушала их причитания и ругань в мою сторону, старалась абстрагироваться и лелеяла мечту о переезде на съемную квартиру. Найти подработку. Понимала, что устроят скандал: мол, неблагодарная, сколько лет растили, кормили, поили, учили и так далее. С сестрами дела обстояли намного хуже. Младшая – Марта – ненавидела меня больше всех. Они не стеснялись пользоваться моими вещами, коих было слишком мало. Даже однажды своровали деньги, которые я откладывала. Иногда доходило до драк – кровавых, ожесточенных. Я всегда отбивалась до последнего, с несвойственной мне агрессией, остервенением. За что потом была всегда жестко наказана. На оскорбления и кривляния не обращала внимания – этим меня не пробьешь.

Егор подошел ко мне, отвлекая от гнетущих мыслей.

- Ева- а- а- а, - протянул он, пробегая липким взглядом по моему скромному для этого клуба платью – бледно – розовому, без декольте, до колен; протянул свой бокал с выпивкой, чтобы чокнуться со мной. – Давай же выпьем за то, чтобы наши тайные и не очень желания осуществились! – с пафосом произнес он, улыбаясь мне плотоядно, показывая идеально белые крепкие зубы.

Кисло улыбнулась в ответ, едва пригубив коктейль. Егор проследил за моими действиями, но ничего не сказал. Еще минут десять он пытался со мной разговаривать, но я отвечала односложно. Затем его увлекла одна из наших одногруппниц. Тут же ко мне подсела Аська – виновница торжества.

- Ева, - зашептала она с восторгом, ее глаза искрились, затянутые поволокой опьянения, на губах блуждала глупая улыбка. – Посмотри на право, но не сразу. Там – Олег Яворский. Говорят, он один из тех, кто держит наш город. Такой крутой дядечка! Красивый! Фигура – отпад! Говорят, он иногда заходит в этот клуб, выбрать себе кого – то из девочек. И щедрый. И там у него все в порядке, - она многозначительно округлила глаза, проведя взглядом вниз. – Может, загадать себе желание в свой день? Что б этот дядя обратил на меня внимание?

Медленно повернулась, осматриваясь. Крупные мужчины, стоят так, что б не попадать под камеры. Словно они готовы к сражению, к жестокому противостоянию. Вроде бы в деловых костюмах, а напоминают… бандитов. Мне кажется, обстановка накаленная, воздух около них потрескивает, пропитанный разными эмоциями – жгучей смесью, что вот – вот перельется через край. Не понимаю, о ком говорит Ася. Они все как на подбор. Замечаю одного, что держится вроде в общей куче, но все же – особняком. В светлом костюме. Высокий. Крупный. Светлые коротко стриженные волосы. Он стоял в пол оборота, не выглядел так напряженно, в отличие от других. Я не могла видеть его лица, он намеренно держался в тени. Выделялась массивная челюсть, покрытая легкой щетиной. Шея – бычья, мощная. Из – под воротника белоснежной рубашки выглядывают татуировки. Необычно. Красиво. Он что – то говорит, и атмосфера вокруг них вмиг разряжается, все заметно расслабляются и проходят в один из коридоров для персонала, скрываясь в черноте.

- Они похожи на бандитов, - зачем - то говорю я, перекрикивая музыку.

Глава 2

Марте исполнилось 18. Моя самая младшая двоюродная сестра. Суетились с самого утра, поздравляли ее, вручали подарки. Стоял ком в горле, наворачивались слезы на глаза. От того, с какой любовью ее обнимали родители. Как искренне целовали и желали счастья – здоровья – успеха. В глазах дяди и тети искрилась гордость. На меня всегда смотрели с укором, как на навязанную неприятность. Поздравила Марту сухо, скупо, голосом, что скрежетал от горечи и обиды, занозой засевшей в груди и горле. Ее любили. Меня – нет. Впихнула коробку невероятно дорогих духов, на которые копила три месяца. Марта была довольна, даже спасибо сказала. Тетка смерила меня тяжелым взглядом, неодобрительно поджала губы. Мол, могла бы и не показывать, как относишься к нашей семье в такой день.

Допивала на кухне чай, когда ворвалась тетя Оксана – крупная женщина, дородная, властная.

- Ева, за что же ты нас так ненавидишь! Мартушку поздравила так, будто под дулом пистолета! – говорила тетка, ловок орудуя ножом, нарезая батон. – Разве так можно?! С рождения тебя растили, ни в чем не отказывали, а она … Гены, все гены… мать – алкашка была да по подворотням лазила, да по мужикам горазда… Ой, как вспомню! От соседей стыдно было! Все видели, все. Позорила всех. И ты на нее похожа очень, как в зеркало смотрю! Небось, принесешь приплод в подоле, как она… Выгоним сразу! – пригрозила тетка крупным пальцем, похожим на сардельку, с нанизанным на него золотым массивным кольцом. – Нам еще один рот ни к чему! Работаешь из - под палки, семью не ценишь… Относишься как… Ой, неблагодарная! Спасибо никогда не скажет! Живет на всем готовом. Что ты за человек такой, Ева!

- Теть Оксан, - устало прикрыла глаза, тонко нарезав сыр и протягивая ей, чтобы она положила на бутерброды, которые щедро смазывала маслом.

- Что, Ева? Бессовестная ты! Доброты не видишь! Злобу на нас затаила. Думаешь, не заметила, как ты сегодня Марточку поздравляла? За что ты так? За то, что крыша над головой есть? Ой, неблагодарная какая! Как змею на груди пригрели. Сегодня вечером все близкие и нужные люди у нас соберутся. Ты особо не высовывайся. На кухне будешь помогать наемным поварам. Руководить, так сказать. Марта не хочет, что б ты сидела за столом. В общем, придут Малиновские, надо дела решить с ними за наш магазин. Дела у нас… - тетка поджала губы, словно раздумывая, стоит ли мне говорить, вздохнула и продолжила шепотом:

- Дела у нас не очень… Только сестрам не говори! Глядишь, меньше ртов навязанных было и жили б получше… На своих родных детей едва хватает…Думать надо прежде, чем плодиться… - последние слова тетка бубнила себе под нос, выходя из просторной светлой кухни.

Постояла пару минут, приводя дыхание в норму, пытаясь не впитывать все то, что говорила тетка. Переживу сегодняшний вечер и скажу, что съезжаю. Или продолжу нервно дергаться каждый раз при их приближении и ядовитых словах. Вещей у меня мало, собирать особо нечего. Целый день провела на кухне. Готовила салаты, бутерброды, разлаживала красиво нарезки. Стол ломился от количества, разнообразия блюд. Работала наравне с наемными поварами. Мечтала поскорее уединиться в своей комнате. Квартира тетки была пятикомнатной, светлой, просторной. Мне выдали самую маленькую комнатку, но она была на солнечной стороне, теплая, уютная. Но даже там я себя не ощущала в безопасности. Пару лет назад подралась с сестрами. Они забрали у меня духи, что отдала тетка, ей не понравился запах. Сестрам показалось, что красивый флакон с половиной духов – слишком много для такой, как я. Принялись отбирать и обзывать. Я поцарапала лица Марте и Инге, успела забежать в комнату и закрыться на щеколду. Естественно, в тот же день меня сильно наказали, лишили ужина, а щеколду сняли, что б больше не закрывалась. Мало ли, захочу вены вскрыть. Сестер не наказали вовсе, а поучали - нечего, мол, меня трогать, знаете, какие гены. Агрессивная и неадекватная.

Вечер проходил спокойно, о моем существовании забыли. И даже тетка не часто бегала на кухню, проверяя, не украли ли продукты рабочие. Похвалила меня даже. А я едва не расплакалась, не ожидавшая от нее похвалы.

Из холла доносилась негромкая приятная музыка, приглушенные разговоры, взрывы смеха, бряцанье посуды и звон бокалов. Сидела за столом в кухне, опираясь на свои руки, засыпая. Пара поварих, приятные женщины, домывали посуду. Все шло к завершению праздника. Около двенадцати ночи почти все разошлись. Осталась лишь пара седовласых представительных старичков, они сидели за большим столом, все еще заставленным множеством блюд. Тихо обсуждали что – то с дядькой. Тетя отпустила меня кивком головы, когда я несмело выглянула из проема двери, прижавшись щекой к лутке. Марта сидела напротив, с важным видом, потягивая шампанское из изящного бокала. Увидела меня, ехидно скривила губы и показала средний палец. Так, чтобы увидела только я, пряча руку за бокалом. Не отреагировала. Я привыкла. Завтра съезжаю. Решено.

В пять утра я проснулась от пронзительного дребезжащего звонка в дверь, что сотряс всю квартиру. Громкого, настойчивого. Моя комната была ближе всего к входной двери. Выглянула растерянно, в коридоре уже стояли дядя и тетя – растрепанные, перепуганные. Смотрели на друг друга, их взгляды казались какими – то … обреченными, загнанными. Из комнат показались головы сестер с недовольными заспанными лицами.

- Что происходит?!

- Вырубите этот дибильный звонок!

- Ма-а-а-ам! Па-а-а-ап!

- Че эта курица не откроет?

- Кто в такую рань пришел?!! – заворчали сестры.

Тетка сказала как – то глухо, нервно потерев свой подбородок:

Глава 3

Утром, через день, случился скандал. С криками, обвинениями, оскорблениями. Я съезжала, прихватив с собой свои пожитки, что уместились в пару больших пакетов.

- Неблагодарная! – орала тетка Оксана. – Тебе столько добра сделали! Поили – кормили 20 лет! Человека сделали, не дали спиться и скурвиться. А то как мать была б, тягалась бы по мужикам!

Дядя молчаливо смотрел в одну точку на стене, был похож на умалишенного.

Три сестры сидели за столом, сверкая в мою сторону злобными взглядами, словно я виновата в том, что их родители кому – то задолжали деньги.

- Как только поняла, что у нас проблемы – сразу на попятную! Как мать, точь - в - точь, - рычала тетка, ее лицо было красным как свекла.

- Ма-а-ам, - протянула Инга, скривившись. – Приползет через пару дней, а мы ее не примем. Работать не привыкла, одни гульки на уме.

- Как мамаша ее непутева, - вторила Марта, ее лицо исказилось от ненависти ко мне; отчего – то из сестер она была похожа на тетку больше всех и ненавидела меня сильнее других. – Как говориться, в семье не без…

- Закрой свой рот, Марта! – взорвалась я. – Я ухожу и точка! К вашим проблемам я не причастна никоим образом, - громко хлопнула дверью, выходя из кухни.

Наступила звенящая тишина, тетя Оксана так и застыла с открытым ртом и поварешкой в руке. Я чувствовала облегчение. Возможно, я поступала не правильно, и со стороны действительно выглядело, что я ухожу из – за того, что у них проблемы. Но я не смогу их решить при всем желании, которого, впрочем, у меня – то и не было.

- Еще вернешься, - ехидно бросила мне вслед Марта.

Тогда я на ее слова не обратила внимания, и лишь через день заметила, что нет моего альбома с фото. Там было мало снимков, от силы штук 15. Из них два – с моей мамой. Красивая молодая женщина, модно одетая. На втором фото – она держит меня при выписке из роддома. Свежая, красивая, искрится счастьем – нет никаких предпосылок, что она станет алкоголичкой или будет продавать себя… Что за историю она хранила? С такой нежностью смотрела на младенца, закутанного в белое одеяло, перевязанное розовой лентой с крупным бантом. Конечно же, мне, как и каждой девочке, росшей без матери, хотелось верить, что моя мать появится на пороге. С распростертыми объятиями, расскажет душераздирающую историю о том, почему ей пришлось бросить меня. Тетя Оксана всегда избегала рассказов о моей матери, хотя они были родными сестрами. Она всегда только ругала ее. Я даже не знала, жива ли она. А тетка никогда не говорила никакой конкретной информации.

Возвращаться в квартиру, где я прожила столько лет и где на мне срывали свое плохое настроение, не хотелось. Но я отчаянно хотела вернуть те снимки. У меня было стойкое чувство, что мать жива и где – то рядом. Несколько раз пропускала троллейбус, не решаясь войти в салон. В груди что – то торкало. Словно невидимые путы оттягивали меня назад, не могла сделать и шага. Стойкое чувство затапливало сознание – мне не стоит возвращаться. Но это были мои личные фото, мой кусочек жизни, пусть которую я не знала и не помню. В следующий троллейбус запрыгнула, игнорируя трепыхание в груди. Будто я – загнанный заяц, у которого нет шанса на спасение. Чем ближе я подъезжала к дому, тем сильнее вопил инстинкт самосохранения. Меня тошнило. Постучала в дверь – никто не открывал. Слегка толкнула дверь вперед – дверь поддалась, едва скрипнув. В квартире – пугающая тишина. Прошла через просторный коридор. Все сидели в холле. Дядя – с осунувшимся лицом, тетка нервно дернулась, с залегшими темными кругами под глазами. Старшая сестра, Виолетта, похоже, единственная понимала, что у родителей – крупные проблемы. Инга и Марта оживились при моем появлении, их холеные лица исказились от эмоций. Они – как волчицы, что учуяли жертву.

- Смотрите – ка, кто пожаловал. Сестричка наша, - зашипела Марта. – Денег нет, можешь даже не давить на жалость.

- Я не за деньгами, - ответила спокойно. – Отдай фото, - отчего – то была уверена, что именно самая младшая из сестер украла их.

- А ты забери, - привстала сестра, предвкушая перепалку.

- Марта, - прозвучало устало, тетя Оксана посмотрела на свою дочь:

- Отдай девочке ее фото. И пусть она навсегда исчезнет из нашей жизни.

- Так просто?! Нет уж, сестричка, - зашипела Марта; я действительно не могла понять, отчего в ней столько ненависти ко мне. Когда – то я даже нянчила ее…

Она ринулась на меня, схватила за волосы. Не ожидала такой агрессии, попятилась, споткнулась, упала, Марта навалилась сверху, больно тяня за косу.

- Прекратите! Немедленно! – взвизгнула тетка.

Я махала руками, пытаясь скинуть с себя сестру. Внезапно стало легче, ее словно кто – то снял с меня. Отползла к книжному шкафу, убирая пряди с лица, что растрепались. Наткнулась на чьи – то ноги. Посмотрела вверх – тот амбал, что держал меня пару дней назад. Обомлела.

- Привет, сочная, - оскалился он, хватая ручищами за предплечья и поднимая меня как пушинку; зарылся в мои волосы носом, делая нарочито глубокий громкий вдох. Дернулась.

- Не рыпайся, курочка, - просвистел на ухо, мои губы задрожали.

Комната была наполнена угрюмыми мужиками, выглядевшими свирепо и устрашающе одновременно. Взгляд остановился на мужчине – рослом, с широким разворотом плеч. Короткие светлые волосы. Одет в деловой костюм, но понимаю – это всего лишь камуфляж. Он оборачивается, сканируя все вокруг взглядом – острым, цепким, неприятным. Его лицо – слишком мужественное. Не могу сказать с первого раза – красив он или нет. Опасный и беспощадный. Матерый. Хищник. Вижу завитки тату, что окутали его шею и выглядывают из – за ворота белоснежной рубашки. Светлые глаза, голубые, смотрят, словно насквозь просвечивают. Смотрят как на пустое место. Его взгляд на доли секунд задерживается на мне, мои ноги дрожат, я оседаю, но больная хватка амбала не дает мне упасть. Ощущаю энергетику, что исходит от этого мужчины. Жесткая. Жуткая. Я знаю, кто пришел к нам в дом. Олег Яворский. Его неделю назад показывала мне Аська. Он – криминальный авторитет. Как говорила подруга, он один из тех, кто держит наш город. Другими словами – бандит. И мои родичи связались с ним.

Глава 4

Прошло три дня с того момента, как к дяде и тете приходили бандиты. Я не звонила им. Не хотела знать, что с ними произошло. Боялась. Была обида на то, что дядя Леша без раздумий отдал бы меня на потеху бандитам. Они могли насиловать меня много раз, бить, резать, глумиться другими изощренными способами. Да делать что угодно! Передернулась, отгоняя от себя плохие мысли. До сих пор с содроганием вспоминала руки, что грубо щупали меня. Не могла забыть то чувство беспомощности. Понимание того, что я не смогу им противостоять. Что меня никто не защитит.

Твердо решила, что у меня началась новая жизнь. Нашла подработку в местном магазине канцтоваров. Мне нравилось стоять за кассовым аппаратом, считать деньги, заполнять накладные. Совсем скоро начнутся каникулы, и я смогу работать полный день.

В субботу Аська снова потащила меня в клуб. Настроения не было вовсе. Бездумно всматривалась в толпу танцующих, получающих толику кайфа от битов, что взрывали голову. Этот клуб был пафоснее и круче предыдущего. Я боялась таких заведений, а подруга, наоборот, заводила нужные знакомства, чтобы бесплатно проходить в такие вип места. Она хотела найти себе богатого любовника, жить и наслаждаться жизнью, не задумываясь, откуда берутся деньги. Десять раз пожалела, что поддалась уговорам легкомысленной подруги. Я знала, какие люди могут быть тут. Такие, как Яворский. Короли жизни. Понимающие, что могут все. Даже самые жуткие вещи делать – и не будет никакого наказания. Помимо воли в сознании появлялся образ Яворского, его спокойное выражение лица и взгляд - словно сквозь меня. Словно я – пустое место. Он бы смотрел с таким же выражением лица, если б его бандиты пустили меня по кругу. И ни один бы мускул не дрогнул на суровом холеном лице. Дернулась от резкого движения, едва не вскрикнув – Егор плюхнулся рядом, напугав до спазм в животе. Вырвал меня из тягостных раздумий.

- Эй, принцесса, - усмехнулся парень, смотря липким взглядом. – Ты сегодня зачарованнее, чем обычно. У меня для тебя есть зелье, которое поможет, - он ближе наклонился ко мне, крутя в пальцах с идеальным маникюром прозрачный пакетик с парой таблеток.

- Ты в своем уме? – покосилась на него; вмиг стало противно, теперь он мне казался слишком приторным, слащавым до тошноты, как переваренный сироп, что липнет к зубам и имеет горький вкус.

- Ты серьезно? Что ж ты дикая такая, - внезапно разозлился одногруппник. –Ну че тебе надо? Бабки? Че ты цену себе набиваешь?

- Отвали, Егор, - отодвинулась от него, кривясь; чего еще ожидать от мамкиного альфача.

- Дура, - оскалился он. – Не хочешь по – хорошему, будет по – моему. Я всегда добиваюсь своего. Всегда. Запомни, принцесса.

Неприятный холодок прополз по позвоночнику. Такие, как Егор – не приемлют отказа и не знают берегов. Всегда удивлялась, что в нем находят девчонки? Если убрать весь этот лоск и гламур – совершенно беспомощный и тупой фантик. Все оставшееся время старалась следить за своими напитками, заказывала сама. Если и отвлекалась на разговоры с одногруппницами, то не теряла бдительности. Егор же, казалось, забыл обо мне вовсе. Обжимался со всеми девчонками, которые липли к нему как мухи. Танцевал, красиво двигал своим поджарым спортивным телом. В какой - то момент расслабилась, а потом почувствовала тошноту, сковывающую горло. Меня кидало из стороны в сторону. Резко порывисто встала, ноги подкосились, рухнула на мягкое сидение. Кажется, Егору таки удалось подмешать какую – то ядреную дрянь мне в питье.

- Ева? – спросила Ася, дотрагиваясь до моего плеча.

- От… ве… ди… в туа… лет… - едва получилось выговорить, становилось хуже с каждой секундой, головокружение бешеное.

- Что случилось?! Вызвать скорую? – Ася занервничала, едва не перевернув бокал.

- Отведи, - прорычала я, хватая со стола негнущимися пальцами чей – то недопитый бокал, выплескивая остатки жидкости; Ася хватает меня за руку, слишком крепко, ведет за собой.

Пробивались через толпу, все двигались словно в замедленной съемке, то убыстрялись, мельтеша перед глазами. Было впечатление, что я пробираюсь через сам Ад. В туалете было прохладнее, блестяще и пахло дезинфицирующими средствами. Бросилась в кабинку, к унитазу. Запихнула два пальца в рот, вызывая обильную рвоту. Возможно, уже поздно и то, что подсыпал мне одногруппник, все растворилось и всосалось в стенки желудка. Рвала долго, содрогаясь и скручиваясь в спазмах. Ася подавала мне все новые и новые бокалы с водой, цокая своими каблуками, что отдавали в моей голове какими – то многогранными адскими перезвонами. Когда мне стало немного легче, едва выдавила срывающимся голосом:

- Егор что – то подмешал мне в коктейль. Наверное, бармена попросил…

- Вот скотина! А я – то думаю, что он такой довольный ходит, словно выжидает что – то, - ахнула Ася. - Он же давно к тебе подкатывает. Вот же скотина!

Пока Аська ходила и причитала, я почувствовала себя немного легче. Туман отступил, на смену ему пришли озноб и слабость, разбирающая тело, что казалось ватным. Встала на ноги, чувствуя, как подгибаются коленки. Пошатнулась. Надо забрать свою сумочку и ехать домой. Посмотрела в зеркало, отображающее меня и шикарный интерьер уборной, что сверкал и сиял. И я, в однотонном бежевом платье, что казалось нелепым и слишком простеньким для такого места. Тряхнула головой. Впечатление, будто все это происходит не со мной. В параллели. А я – всего лишь сторонний наблюдатель.

Ася поддерживала меня, продолжая возмущаться, вывела из туалета в просторный коридор. Из – за угла вышел Егор, словно поджидал. Похабно улыбнулся.

Глава 5

Сжалась. Трясусь как заяц. Холодно. И темно. В висках бешено молотит, пульсирует. Горло пересохло от ужаса.

- Сочная, ты, что ли? – подходит Калина, всматриваясь в мое лицо; отмечаю его пронзительные карие глаза и по – девчачьи длинные ресницы. – Это племянница должников Пономаревых.

- Она обдолбана? – спрашивает вкрадчиво Яворский.

Калина скривился, взял меня за подбородок и слегка поворачивает на свет; жмурюсь от режущего света, слышу, как он тихо присвистывает. Кто – то презрительно фыркает.

- Чего за бочками пряталась? – спрашивает Калина.

- Накрыло, по – ходу, - гогочет кто – то.

- Приход поймала, - слышу с другой стороны.

- Я не … не наркоманка, нет… - слова даются с трудом, язык словно не мой, прирос к небу. – Одно… группник… подсыпал… хотел… - запинаюсь, смотрю на Калину, на Яворского, всхлипываю; они переглядываются.

Мерзко. Я стою и оправдываюсь перед бандитами.

- И что ж теперь делать – то с тобой, сочная, - похабно скалится амбал, снова смотрит на Яворского.

- Только … не убивайте… я ничего … - начинаю блеять я, они дружно ржут.

- Надо девочке показать, что бывает, когда она теряет бдительность, - холодная режущая улыбка искажает красивые губы Яворского, он кивает Калине.

Тот усмехается, бросает что – то типа «Повезло, курочка». Его мощная лапища ложится на мою шею, сжимает, обжигает, он ведет меня вслед за его главарем. Я – в окружении крупных мужчин, возвышающихся надо мной как минимум на две головы. Они смертельно опасны, имеют власть и оружие. Они вроде как не собираются меня убивать… Но что они задумали… Сердце сжимается от страха, пытаюсь всхлипнуть, но не получается. Отстраненность, словно происходит не со мной. С другой девушкой, которой не повезло. Я – всего лишь наблюдатель.

Мы идем по коридорам, меня заводят в вип – зону. Здесь приглушенный свет, кожаные диваны, столики. Глаза не так режет. Шест, где уже вертится кукольного телосложения блондинка, в розовых крошечных трусиках и с оголенной грудью пятого размера, что похожа на два крепких мячика. Я – то думала, у меня грудь большая…

Яворский кивает, блондинка испаряется, как и амбалы. Остаемся мы вдвоем. Я и он. Он смотрит на меня, сквозь меня. Безразличие сквозит в его взгляде. Пугает. Мнусь на месте, желание обхватить себя руками возникает внезапно, слишком сильное. Веду дрожащими пальцами по предплечью, взгляд устремляется в пол.

- Танцуй, - говорит мужчина; дергаюсь от вкрадчивости его тона, приятного баритона, что обманчиво мягок.

Смотрю на него.

- Стриптиз?.. – спрашиваю я, часто моргая.

- Умеешь? – ухмылка одной стороной губ. – Как умеешь, танцуй. Двигайся.

Понимаю – мне придется танцевать. Это ведь не так плохо? Прислушиваюсь. Льется тихая музыка, начинаю движения, прощупывая такт, погружаюсь в ритм. Представляю студию, где я занималась восточными танцами. То, как я себя чувствую там. Свободно. От всего и всех. Выпадаю из реальности. Мои мышцы и тело трансформируются, подстраиваются под музыку, становлюсь обтекаемой. Каждое движение – нота, что сливается в прекрасную музыку. Я сама есть музыка…

- Подойди, - прорывается баритон, выдирает из волшебного состояния.

Выпадаю в реальность, смотрю на мужчину, что пугает своей суровостью. Его взгляд горит тьмой. Он сидит вальяжно, раздвинув сильные ноги, что облачены в дорогую ткань. Похлопывает по своему бедру, подзывает меня. Его рука – с мощными мышцами, крепким запястьем, по которому вьются витиеватые татуировки. Пальцы длинные, красивые, с коротко стриженными чистыми ногтями.

Смотрю на его лицо. Спокоен, кажется расслабленным, но отчего – то уверена, что это иллюзия. Смотрит, терпеливо ждет. Застыл, как хищник. Как удав, в пасть которого лезет глупый милый кролик, не подозревая об опасности… Он знает, что я не сбегу. У меня не получится. Оглядываюсь на дверь, подавляя страх, от которого тошнит. Мурашки бегут по позвонку. Снова смотрю на мужчину. Он едва заметно отрицательно мотает головой. Гипнотизирует меня. Мои ноги сами передвигаются, идут к нему. Шаг. Еще шаг. Сердце оглушительно колотит. Ближе. Слышу запах его парфюма. Приятный, хочется вдыхать его. Он тянет меня за руку, усаживает к себе на бедро. Дрожь прошивает мое тело от его прикосновений. Жалящих. Остро ощущаю их силу, что исходит от его рук, движений, тела. Проходит пальцами по позвоночнику. Берет мою руку, смотрит на тонкое запястье, поглаживает его.

- Ты действительно девственница? – спрашивает тихо.

- Да, - едва тихо говорю, голос сел.

- Трогала себя? – снова спрашивает он; ерзаю, к щекам приливает жар, в голове шумит.

- Что?.. – произношу беззвучно, чувствую его крепкую хватку на талии, припечатывает, чтоб не ерзала.

Мое бедро касается его члена – впечатляющая выпуклость под тканью. Дыхание прерывается. Смущение, страх, все инстинкты вопят о том, что нужно бежать.

- Ты глухая, малышка? – ухмыляется своими порочными губами. – Ты трогала себя? Испытывала возбуждение?

- Т – т – трогала… - говорю, заикаясь, сглатывая вязкую слюну.

Испытывая жгучий стыд, щеки выжигает огнем. Хочу спрыгнуть с его колен, исчезнуть, раствориться в воздухе. Он удовлетворенно кивает, слегка отодвигает меня, расстегивает ремень, ширинку, приспускает брюки, освобождая член – большой, с крупной головкой, испещренный узором вен. Кажется бархатным на вид. Замираю. Хочу зажмурить глаза. Как эта штука может поместиться в женщине?..

Глава 6

Утро выдалось прохладным. Ночь – беспокойной. Липкие сны расползлись по моему сознанию, рисуя неясные образы, где все заканчивалось сексом. Меня имели раз за разом, крутили – вертели, ставили в невообразимые позы. Чувствовала горячие руки на своем теле – большие, крупные. Ощущала каждой клеточкой своего женского естества взгляд – равнодушный, пронизывающий насквозь. Неприятный и пугающий. Еще помнила губы, с едва заметной родинкой над верхней губой.

Вздрогнула от трели собственного мобильного телефона. Звонила Ася.

- Мать, ну куда ты пропала? Что такое? Звоню сотый раз, - тараторила подруга. – Ты спишь еще? Как домой добралась?

- Все… нормально, Ася, - выдавила из себя, получилось немного хрипловато.

Горло саднило, тело болело, как и голова. Руки и ноги словно ватные, принадлежали не мне. Прикрыла глаза, и сразу же возник образ Яворского, его огромный член, покачивающийся и готовый снова таранить мой рот.

- По голосу слышу, что – то случилось, - Ася заворчала. – Опять тетка? Пора уже забить на них. Давай, рассказывай уже. Я жду.

Всхлипнула. Мне нужно рассказать, что произошло. Не могу больше держать в себе. Но я так же понимала, что не могу рассказать абсолютно все…

- Ева – а - а… - протянула подруга, в ее голосе прозвучали нотки испуга, отчего мне стало еще хуже.

- Я… Яворский… Помнишь? – заговорила я глухо, отстраненно. – Я попалась им на глаза. В состоянии наркотического опьянения … И Яворский решил преподать мне урок… Мол, что бывает с барышнями, которые теряют бдительность. Они заставили меня уйти с ними в вип - комнату… - я всхлипнула сильнее, дыхание сперло; возрождала в памяти помимо воли запах и ощущения, что окутывали меня тогда.

- И? Они тебя побили? – зашептала Аська.

- Нет, - мой голос дрожал. – Он заставил меня… сделать ему … минет, - на последнем слове мой голос сорвался, я сглотнула несуществующий ком.

В динамике затихло, потом услышала хмыканье.

- И ты из – за этого расстроилась? Серьезно? - Ася громко расхохоталась – картинно, как в театре на сцене. – Я, между прочим, Егору вчера дала, чтобы ты смогла нормально добраться домой. А он, знаешь ли, так себе любовник. Вообще никакой. В который раз убеждаюсь… Серьезно, Ева, в каком ты столетии живешь? А тут такой мужик… Шикарный, богатый…

- Ася, он – бандит! – мой голос сорвался; я никогда не понимала свою подругу.

Она относилась к сексу всегда легкомысленно, могла переспать с парнем на первом свидании, а потом искренне не понимать, почему нет второго. Но она никогда не заморачивалась. Всегда повторяла: жизнь – одна, мужиков – много. И я не собиралась ей рассказывать об инциденте около мусорных контейнеров. И о том, что мы все – должники Яворского… Для своего и ее блага.

- Ева, у тебя все бандиты, - цокнула недовольно подруга. – А я хочу нормальной жизни! С мужиком, который умеет зарабатывать. Если бы мне выпал шанс подобраться так близко к такому мужику, я бы точно не упустила своего, - подруга отчего – то злилась. – Сегодня снова можно попасть в тот клуб. У меня там есть хороший знакомый. Покрутишься там… Меня познакомишь, да хоть с его друзьями… Надо влиться в его компанию.

Все волоски на моем теле стали дыбом лишь об одной мысли о подобной перспективе. Никогда больше моя жизнь не пересечется с Яворским. Не нужно мне больше таких «приключений».

- Ася, у таких людей, как Яворский, нет друзей. И я не пойду в тот клуб снова, - твердо ответила я, вытирая слезы.

Меня пугал этот мужчина, его подельники. Его взгляд – проницательный и равнодушный одновременно. И его член, что едва не вывернул мне челюсть. Нет, от таких мужчин нужно держаться подальше. Одно дело – когда смотришь криминальные сводки по телевизору. Совсем другое – когда видишь человека с оружием в руках, в пяти метрах от себя. Когда чувствуешь его власть, что становится физически ощутимой. Когда попадаешь под влияние его черной харизмы, что припечатывает наглухо. Когда вдыхаешь аромат элитного парфюма, которым он пропитан и который стоит дороже, чем вся твоя жизнь… Когда видишь его взгляд, направленный на тебя, режущий, пронизывающий. Страшный взгляд. Нормальные люди так не смотрят. Так смотрят монстры. Которые видели и делали страшные вещи и осознают это.

Ася что – то громко недовольно ворчала в трубку; сказала ей, что звонят с работы, отключилась. Я и не думала, что Ася поймет меня и поддержит. Целый день все валилось с рук. Пыталась убирать. Приготовить ужин. Обжигалась, резалась, разбила стакан и тарелку. Захотелось просмотреть фотографии матери. Чудом прихватила их тогда, в тот злополучный день, когда явился Яворский и его люди. Всматривалась долго, разглядывая каждую черту лица женщины, что родила меня. Тетя Оксана никогда не рассказывала про мать, всегда начинала злиться, краснеть, в ее глазах полыхало столько ненависти… Словно я спрашивала не за ее сестру, а за нечто злобное, ужасное, разрушившее ее жизнь существо... Каждый раз задавала себе вопрос: что могло произойти с моей матерью? С этой красивой молодой женщиной, что так улыбалась, светилась счастьем и жизнью? Как она изменилась настолько, что стала пить и крутить романы со всеми подряд? Опять же, со слов тети Оксаны… Какова вероятность того, что она говорит правду? Смысл ей врать? Листала фотоальбом, часть листов и пленки была порвана. Выпало фото - мое, я совсем еще грудничок, в белоснежном костюмчике. Захотелось реветь в голос. Подняла снимок, рассматривая дотошно. Перевернула. Надпись: «Город С, сентрябрь, 19… год. Мое солнышко Ева, смысл моей жизни. Я всегда буду любить тебя». Сколько раз я перечитывала эти строки. Так больно…

Глава 7

Сегодня был выходной. Я любила выходные, не смотря на то, что они всегда были заняты работой в магазине тетки. Для меня выходные были чем – то вроде рубежа, который я переходила раз за разом, раскрывая перед собой новые горизонты. Всегда старалась ставить на следующую неделю перед собой маленькие цели и достигать их. Например, выучить 40 слов иностранного языка, прочесть книгу за 5 дней, нарисовать абстракцию. Любила писать в свой дневник мысли, всегда носила его с собой.

Сегодня я хотела испечь апельсиновый пирог и продолжить поиски тех, кто сможет пролить свет на семью Гречишкиных и их прошлое. Замесила тесто согласно ролику на ютубе, подготовила апельсины. Сделала крепкий кофе. Дешевый, совсем не похоже на элитные сорта, что любил пить дядька. Ася обещала прибежать на пирог и рассказать что – то интересное. Уверена, она таки соблазнила Дэвида, у него не было даже шансов. Звонок на двери не работал, поэтому я держала ее открытой, на цепочке. Как раз был сквозняк, что разгонял жар из – за выпечки. По квартире распространился приятный цитрусовый запах. Я неспешно вымывала кухню, похоже, до меня уборкой здесь занимались разве что в прошлом столетии. Под столом плитка была невероятно заляпана, я уже испортила два металлических ершика, чтобы отмыть какие – то бурые потеки. Вызывали брезгливое ощущение. Лазила под столом, телефон разрывался ненавязчивой трелью, но я его игнорировала. Нужно снять перчатки, а я решила покончить с грязью раз и навсегда. Слух уловил, как звякнула цепочка. На минуту накатил страх: я жила не в самом безопасном районе города.

- Ася? – подала я голос.

Тишина. Обернулась и застыла. Пара дорогущих ботинок, начищенных до блеска – можно увидеть свое отражение, если наклониться ближе. Чуть поодаль – обувь, больше похожа на берцы. Я знала, кто пришел.

- Зачетная задница, малая, - услышала голос Калины, выбираясь из – за стола резко, ударившись головой – я стояла на коленях, прогнувшись в спине, потому что сил оттянуть стол не было.

Стол был большим, еще советского времени, дубовый, добротный, неподвижный. А еще я была в растянутой футболке и в розовых трусах с надписью «Saturday» (суббота). Спереди и сзади. Ощущала, как мое лицо покрылось жгучими пятнами. Передо мной стоял сам Яворский и его верный пес Калина. Сердце бешено билось, я смотрела на Калину, двухметрового бритоголового детину, что похабно пялился на мои голые ноги. На Яворского я не смотрела намеренно.

- Не только. Еще и рот, - хмыкнул Явор, его явно забавляла моя реакция; не поддалась на провокацию, продолжая смотреть на его помощника.

- У меня нет денег. Я не знаю, где тетка, - глухо проговорила я, переминаясь с ноги на ногу и отмечая, что мне пора сменить педикюр.

Нежный персиковый лак прилично отрос. Сжала кулаки. Воздуха катастрофически не хватало.

- Я по другому поводу, малышка, - Яворский сел за стол, что вмиг перестал казаться мне таким массивным; стул жалобно заскрипел под весом мужчины.

Явор – крупный мужчина, мощный. Ни грамма жира. Наверное, он в прошлом был атлетом или боксером. Или военным, очень уж напоминал мне тех актеров, что в зарубежных фильмах спасают Вселенную. Но это только внешность – обманка. Он – бандит. Его мир – криминал. Он – монстр, без жалости и чувств. И я очень боюсь того, что он может от меня потребовать.

- Кофе угостишь? – спросил Калина, осматривая мою малюсенькую кухню.

Смотрела на него, не мигая, почти не дыша, в упор, боясь отвести взгляд, словно я упаду, если перестану пялиться на него.

- Понятно, спасибо, - хмыкнул он, по – хозяйски взял мою чашку с противным кофе, отпил и скривился.

- Что вам нужно? – глубоко вздохнув, спросила я, переводя взгляд на Яворского; сжала кулаки так, что аж перчатки заскрипели. – Как я говорила ранее, у меня нет денег.

- Как я говорил ранее, - перекривил фальцетом Явор. – Мне деньги не нужны. У тебя есть фото твоей матери?

Меня окатило жаром с головы до ног. Из легких выбило весь воздух. Прижала инстинктивно руки к груди, пропитывая пеной футболку.

- Матери? – заикаясь, проговорила я. – Вы… вы что – то знаете?.. – сама не заметила, как непозволительно близко подошла к бандитам. – Я ничего не знаю про нее… Тетка никогда ничего не рассказывала, только ругалась…

- Фотки, - напомнил Калина, осаждая мой пыл пугающим тоном, впиваясь пытливо в мое лицо.

Отошла от него. Слишком огромный мужчина, от него исходит мощь и желание ломать всех.

- У меня нет, - задрала подбородок и почувствовала, как пылают щеки от вранья.

Калина криво ухмыльнулся, взял мой рюкзак, что висел на спинке стула, вытряхивая все содержимое на стол. Выпали и фото матери, любовно сложенные в прозрачный файл.

- Врать – нехорошо, малая, - говорит Калина, протягивая фото Явору; тот рассматривает их слишком долго, нечитаемым взглядом, достает дорогущий телефон, пару раз фотографирует.

Затем смотрит на Калину, их взгляды мне совсем не нравятся. В голове шумит пульс, сердцебиение отдает в горле. Едва стою на ногах. Озноб сменяется жаром и так по кругу. Отчего – то жуть пробирает до мурашек. Чувствую, как надо мной нависает нечто угрожающее и темное.

- За вранье, Ева, наказывают, - говорит мягко Яворский, меня трясет, я понимаю, что он может сделать со мной все, что угодно – не поможет никто.

Глава 8

Я бродила по улицам, где когда – то ходила моя мать. Липы обрамляли аллеи, что вели к многоэтажкам и детским площадкам, наполненным смехом и гомоном. Все вокруг меня цвело, жило и двигалось. А я – словно мумия, что иссохлась и бродит серой тенью по зеленым улочкам. Снова спрашивала у людей, показывала им фото мамы, но все лишь извинялись, кивали, спешили дальше. Тяжело осела около очередного жилого дома. Из подъезда тянуло холодной сыростью и затхлым запахом подвала. Выбежала рыжая кошка, протяжно мявча. Чувствовала себя измотанной.

- Деточка, тебе плохо? – старческий скрежечущий голос вывел меня из раздумий.

Из подъезда вышли две бабульки, что держались довольно бодро. Следом за ними высыпало пять ребят, все явно дошкольники. С самокатами, с ведрами и пасочками, которые тут же разлетелись по крутым ступенькам. Один из малышей усердно тянул большую машинку за веревочку.

- Все в порядке, спасибо, - кивнула я под внимательные взгляды водянистых выцвевших глаз; еще несколько минут смотрела на суету и немного сгорбленные спины в блузках в цветочек.

- Извините! – встрепенулась я. – Вообще – то, можете помочь… Возможно… Может, вспомните такую девушку? Алина. Алина Гречишкина. Их две сестры были. Оксана и Алина. Оля и Вадим – родители… Они жили в этих районах… - говорила я, махнув рукой и обводя многоэтажки, протягивая им фото.

Старушки полезли в сумки, доставая очки и внимательно всматриваясь в снимки.

- Гречишкины, помню, конечно. С третьего подъезда. Валь, помнишь? С Олей работали на заводе, две девчушки у них были, хорошенькие такие…. – заговорила одна из женщин.

- Что – то такое припоминаю… История нехорошая еще приключилась у них… - вторила другая старушка.

- История нехорошая? Можно поподробней? Я - дочь Алины. Ева, - взмолилась я, сердце рвалось из груди. – Я ищу мать…

- Бедная девочка… - участливо переглянулись женщины.

- Давно это было. Оля и Вадим только квартиру получили, от завода. Забеременела она. Сначала одну девочку родила, следом – вторую. Светленькие такие, хорошенькие. Учились примерно. Старшая была отличницей, все любили ее. Помогала всем, активная была. Всегда первая в спортивных соревнованиях, на олимпиадах по предметам, на субботниках, - заговорила одна.

- Младшая послабее была, но тоже тянулась за старшей. Старшая в институт поступила, и там хорошо училась. Жених у нее был, тоже парень хороший, надежды подавал. Дело к свадьбе шло. А потом … - старушки снова переглянулись, замолчав.

- Что потом? Пожалуйста! Я хочу знать правду… - мой голос сорвался, кажется, перед глазами разворачивались все эти события.

Я четко видела красавицу Алину, полную амбиций, любящую жизнь, притягивающую взгляды в светлом легком платьице.

- А потом младшая связалась с плохой компанией. Говорят, бандиты все они были. Она с главарем якшалась. Родители что только не делали. И в деревню ее отправляли, и в другой город учиться… Она возвращалась. Шашни крутила с бандитом. Потом что – то произошло. Старшая сестра и родители заявление в милицию написали. Потом забрали. Запугали их. Алинку бандит заприметил, понравилась ему. Прохода не давал ей, угрожал. Жениха инвалидом сделал. Младшую чуть не прикончили. Алинка - видная девка была, красавица первая в округе, - в голосе одной из старушек появилась хрипотца и сожаление. – Решила Алина пожертвовать собой. Сдалась, чтобы семью ее оставили в покое. Только младшая не оценила. Злилась, гуляла, кутила по – страшному. Оля и Вадик поседели от горя. Потом у Вади инсульт случился первый, потом второй и помер он…

- Оксану не любили. Грубая была, дерзкая. Красилась вызывающе, юбки короткие носила, на машинах каталась с бандитами, курила как мужик, - продолжила рассказ другая женщина. – Говорили, Алина с бандитом своим уехали в столицу. Потом приехала через год, отпустил ее, нашел там кого – то, наверное. А Алина сошлась со своим женихом - инвалидом, Ванькой, и вскоре у них дочь родилась. Недолго была идиллия и спокойствие. Бандит вернулся. Алинку забрал. Через неделю Ванька и скончался, отец твой. Оля тебя воспитывала, тут и Оксана остепенилась, матери помогала, с тобой нянчилась и следом родила. Тихая стала, пугливая. Выдали ее как – то замуж быстро. Еще девочка родилась. Ольга тогда уже совсем плоха стала, оформили тебя на Оксану…

- А Алина? Куда она делась? – спросила я, хватаясь за лавочку до побеления костяшек.

- Да кто ж его знает… Говорят, уехала в столицу, потом – за границу… - старушки закивали друг другу, цепко следя за детьми на площадке. – Варя, осторожнее! – пожурила одна из них девчушку, что скатилась с горки и попой плюхнулась в песок.

- Так она может быть жива? Больше сюда не приезжала? – надежда сочилась в моем голосе.

- Не знаю, милая. Больше никто ее не видел. Ольга как скончалась, сорок дней не прошло, квартиру спешно продали и уехали отсюда, - участливо похлопала меня старушка по плечу.

- Спасибо за рассказ… А как того бандита звали, не помните? – спросила я.

- Ой, года уже не те… местный наш был, с детдома… чернявый такой, красивый был парень… Толя… как его, - повернулась пожилая женщина к другой.

- Косагин или как – то так… с косой что – то созвучно… Косигин, Косыгин… - пожала плечами другая.

Меня бросило в жар. Фамилия казалась смутно знакомой. Поблагодарила старушек, поспешив домой. Надо подумать, обработать полученную информацию. Постоянно оглядывалась. Прямо ощущала неприятные взгляды, впивающиеся в спину. В голове всплывали образы, больше похожие на кадры из криминальных драм. Похоже, ближе к дому, у меня случилась паническая атака. Сердце билось в груди слишком быстро, голова кружилась, воздуха не хватало. Словно лучи солнца выжигали кислород. Подташнивало. Тревога зашкаливала, обуял страх – тягучий, плотный, облипал со всех сторон, давил. Сорвалась на бег, заскочила в свой подъезд. С трудом открыла дверь – ключи не поддавались в негнущихся трясущихся пальцах. Закрыла хлипкую дверь, тяжело оседая. При панических атаках помогает физическая активность – спорт, йога. Или медитация. Попыталась расслабиться, нашептывая мантру: все будет хорошо. Постепенно успокаивалась. Заварила себе травяной чай, больше похожий вкусом на грудной сбор. Достала дневник, чертя в нем абстракции и размышляя. Моя тетка влезла в плохую компанию, а моя мать стала разменной монетой. Она могла быть жива. Она могла родить от бандита? Могла. Могла скрыть этот факт. Так же могла родить и от своего жениха. Мое отчество – Ивановна…