Монстр в её сердце

Глава 1

Монстр в её сердце

Глава 1

Влада

— Влада, ну, Влада, ну помоги!

Темноволосый парень в привычной баскетбольной форме уже несколько минут прожигает меня своим хмурым взором голубых глаз, надеясь смягчить моё упрямство. Я же продолжаю увлечённо есть борщ, даже не думая сдаваться. Знаю я его, опомниться не успеешь, как опять в неприятности вляпаешься. Так что…

— Нет.

— Ну, Влада, чего тебе стоит? Влада, блин!

Я всё-таки смеюсь. Когда Лёшка Измайлов чего-то хочет, он мёртвого доканать способен. Или правильнее сказать, доныть.

— Вот не приглашу тебя на нашу свадьбу! — ворчит обиженно парень, складывая руки на груди.

Но не уходит.

Я продолжаю обедать и посмеиваться про себя в ожидании следующего захода. То, что он будет, я не сомневаюсь. Лёшка не из тех, кто так просто отступает. Кто вообще грешит подобным.

— Ну, Влада! Я тебе до конца жизни должен буду, только приведи её вечером сюда, в столовую, — подаётся вперёд, укладывая руки на стол.

Теперь я смотрю на него заинтересованно.

— Должен будешь, говоришь, — тяну, призадумавшись.

Внутри меня вспыхивает дилемма. Голову поднимает меркантильность, нашёптывает, что это шанс, который неизвестно когда ещё выпадет. С другой стороны на мозг давит ответственность и верность принципам. Может, Мирослава мне и не прям вот близкая подруга, но всё же подруга, а потому идти против неё и как-то подставлять, пусть даже из лучших побуждений, не есть хорошо.

Действительно, дилемма…

Она ж меня прибьёт за такую подставу. А у меня в этой чёртовой закрытой школе, где я кукую последние два месяца, и так очень туго с друзьями.

Собственно, только с Мирой и общаюсь. Ну и с Лёшкой немного. Так что перспектива не очень — остаться совсем одной.

— Слушай, серьёзно, почему ты сам её не приведёшь сюда под каким-нибудь нелепым предлогом? А лучше скажи прямо, что приглашаешь на свидание…

— И она меня пошлёт, — кривится Лёшка, вздыхая уныло.

Что сказать… Мира может. Лёшка за ней уже полгода увивается, а она игнорит его по всем фронтам. И это притом, что он ей самой тоже очень нравится! Собственно, последнее и становится решающим фактором в моём выборе.

— Ладно, — сдаюсь. — Приведу. А ты в обмен добудешь мне на кухне упаковку клубники.

В последние дни только о ней и мечтаю. На губах чувствую вкус. Ещё немного и в каждом яблоке буду её видеть. Особенно, после того, как утром я стала свидетельницей того, как её загружают в холодильник на кухне. Так близко и недосягаемо — настоящее издевательство!

— Идёт, красотуля, — Лёшка протягивает мне свою руку в качестве скрепления нашего устного договора.

Пожимаю её, мысленно прося прощения у Мирославы. Да и в любом случае на пользу будет. Обоим. Либо эти двое уже сойдутся, наконец, либо наоборот — разойдутся, как в море корабли. Третьего всё равно не дано.

А я реально вскоре с ума сойду от желания съесть хотя бы одну самую маленькую ягоду. Меня потряхивать начинает только от мысли, что вскоре, наконец, почувствую этот вкус наяву.

Эх, не идёт мне на пользу заточение в этой школе. Чувствую себя, как в тюрьме. Ни встреч, ни звонков, ничего. Только прогулки во дворе под присмотром класснух. Если уборку территории от снега можно таковой назвать.

И ведь даже не перевестись. В принципе не уйти.

Школа находится на севере, в глуши таёжного леса, а в нём обитают хищники, вроде волков. Я с ними однажды встретилась, когда сбежала, не подумав, повторения не хочется. Ближайший населённый пункт тоже находится не близко, в паре десятках километров отсюда, но сейчас по сугробам и февральскому морозу их пройти способен только подготовленный человек. Лично я не рискну. Да и некуда мне особо бежать. Все мои родные погибли несколько месяцев назад, так что данное учебное заведение — мой новый дом. Вот и остаётся, что развлекаться в его пределах на свой лад.

— Тогда в полночь я вас жду здесь, — возвращает меня к настоящему заговорщицкий голос Лёшки.

— Да иди уже, — машу рукой на него.

Мне ж теперь надо придумать, как затащить Мирку сюда так поздно.

Ох, и люблю я усложнять себе жизнь!

Но сама же подписалась на это всё только что. Ничего не остаётся, как исполнить свою часть уговора. Так что я быстренько проглатываю обед и спешу подняться на второй этаж учебно-административного корпуса, пока время позволяет.

Клубничка, моя клубничка, надеюсь, скоро мы с тобой увидимся…

1.1

Мирослава у нас не учащаяся — смотритель библиотеки. На два года старше меня и Лёшки. Хорошенькая. Русые волосы длиной в каре обрамляют овальное личико с розовыми щёчками. Губы пухлые, сочные, как парни любят. Она производит впечатление трогательной нежности. Если бы не взгляд — тёмный, колючий, острый. Смотрит так, будто насквозь видит. Иногда от этого реально не по себе становится.

Сегодня на девушке простенькое чёрное платьице в мелкий белый цветочек, а сверху накинута джинсовка, ножки одеты в высокие белые носочки и кеды. В руках стопка книг. Ну прям школьница из какого-нибудь анимэ.

Так и вижу, как она идёт с ней между стеллажей и врезается в какого-нибудь красавчика. Тот, конечно же, ловит её и книги.

Собственно, как я поняла из рассказов, примерно так они с Лёшкой и познакомились. Теперь вот никак не отзнакомятся обратно.

Смешные.

На самом деле мне нравится за ними наблюдать. Они такие забавные, когда вместе.

Она — правильная и хорошая девочка, которая сторонится всех парней.

И он — капитан баскетбольной команды, хулиган и тот ещё бесстыдник и нахал, которого зациклило на ней.

При моём появлении девушка отставляет стопку на стол и вопросительно выгибает бровь. Я же не спешу начинать. Идей, как уговорить её пойти со мной ночью в столовую — абсолютный ноль. Решаю зайти издалека.

— Мира, ты же мне друг?

Мира подозрительно щурится, но согласно кивает.

— Допустим, — добавляет вслух.

— А раз так, то как друг ты должна меня поддерживать в любых безумствах, так?

Подозрительность в девушке нарастает, а я смущённо веду пальчиком по разделяющей нас стойке, ощущая подушечками всю неровность лакированного дерева.

— И что за безумство такое? — уточняет она, подходя ближе.

— Понимаешь… Мне в последние дни жутко хочется клубники. И я знаю, что в недрах кухни она есть. Я хочу её добыть. Этой ночью. Скажем, в полночь.

И едва не смеюсь, когда замечаю, как и без того большие глаза девушки округляются ещё больше.

— Ты хочешь нарушить комендантский час и забраться на кухню, чтобы поесть клубники?!

— Нет, конечно! — смотрю на неё с возмущением. — Я хочу, чтобы ты помогла мне туда забраться, и мы могли бы поесть клубники.

Мира отвечает не сразу. И кажется, в самом деле призадумывается, не отправить ли меня к врачу.

— Влада, скажи честно, идиотизм — это заразно? Мало мне Измайлова, теперь и ты туда же?

В тёмных глазах укор, и я испытываю немного вины за такую подставу. Но только чуть-чуть! Потом вспоминаю о клубнике, и стыд притупляется.

— Да ладно тебе, я всё продумала. И если что, клубнику так и так для нас заказали. Так какая разница, когда мы её съедим? Ну, Мирунь, ну, соглашайся. Очень хочется клубники. Её сегодня как раз поставили, я видела, когда приходила на завтрак. Она такая большая, красненькая, сочненькая, вкусненькая и так пахнет, у меня даже сейчас, от одних только воспоминаний, слюньки текут. Ну я тебя прошу! Сил моих больше нет знать, что она там, и не поесть, — складываю ладони в молитвенном жесте.

Мирослава вздыхает.

— Точно заразно, — ворчит, возвращаясь к своим книгам.

А я только после её слов понимаю, что неосознанно скопировала жест Лёшки.

Тьфу ты!

С кем поведёшься, вот уж правда.

Тут же кладу ладони обратно на столешницу.

— Так что, проведёшь через контроль?

— Теперь я ещё и проводить тебя туда должна? — усмехается Мира.

Пожимаю плечами, улыбаясь как можно невинней.

— Ты и вправду ведьма, — качает она головой.

Улыбка с моего лица медленно сползает.

Дурацкое прозвище. Терпеть его не могу. Но как прилипло ко всем намертво. Бесит.

Мира тоже это вспоминает, виновато морщит нос.

— Ладно, будет тебе клубника, — сдаётся. — Я сама схожу и принесу. Не смей нарушать комендантский час, поняла? — смотрит на меня уже строго.

И я несколько раз согласно киваю.

— Поняла, — улыбаюсь радостно. — Ты лучшая! Жду тебя в полночь возле столовой! — посылаю я ей сразу несколько воздушных поцелуев.

И пока она не опомнилась, спешно сбегаю из библиотеки.

— Влада! Я сказала сама! Не смей приходить!

Молчу и бегу дальше.

Сама она днём тогда сходит, а надо вечером, потому и бросила эту фразу напоследок. Мира ответственная, не позволит мне рисковать и зарабатывать наказание из-за такой ерунды. Так что точно теперь придёт в полночь к столовой.

Ну, Лёшка, не подведи!

_____________

1.2

Он, кстати, ждёт возле класса, сидя на подоконнике. Заметив меня в конце коридора, тут же оказывается рядом.

— Ну что?

— Придёт, — радую его. — Выдыхай, Ромео.

Он и правда шумно выдыхает, чем знатно веселит.

— Ты только не косяч на этот раз, ладно? Побудь реально паинькой для разнообразия.

— Да я всегда паинька! — возмущается Лёшка.

Ага, конечно…

Паинька…

То-то в глазах азарт и предвкушение разгораются всё больше с каждым пройденным мгновением.

— Я серьёзно, Лёш, постарайся на этот раз всё сделать, как надо. Вряд ли у тебя будет ещё один такой шанс.

Хлопаю пару раз по его плечу и иду в свой класс. Впереди ещё один урок — химия. Нужно сосредоточиться на нём. Всё же мне по ней ЕГЭ сдавать, если хочу поступить в медицинский.

Вообще, обычно после обеда у нас ещё примерно три урока следует, но сегодня повезло. Сдвоенный урок технологии отменили. Так что в класс я вхожу воодушевлённая скорым отдыхом. Ровно в момент, как по коридору разносится звонок, оповещающий о начале урока.

— Влада, давай скорее, не задерживай нас всех, — укоряет мягко Вера Игнатьевна, учитель химии.

— Простите, — улыбаюсь ей виновато.

Правда, как делаю шаг, так и притормаживаю. За спиной открывается дверь и на пороге появляется ещё один опоздун.

— Прошу прощения. 11«А»? — доносится приятным баритоном из-за спины.

Обернувшись, я вижу и его обладателя — высокого парня с окрашенным в белый цвет ёжиком полубокса. Бирюзовые глаза ярко выделяются на загорелом лице, а школьная коричневая форма только подчёркивает их необычный оттенок. Пухлые губы растягиваются в небрежной ухмылке, пока их обладатель нагло проходится по мне с головы до ног и обратно.

— Если ошибся, то можно я всё равно останусь? Мне у вас уже нравится, — добавляет нагло, подмигивая мне.

По классу проносятся многочисленные смешки, а я, фыркнув на такую вольность, отворачиваюсь от незнакомца и иду к своей парте.

И почему все парни думают, что такое поведение — это круто?

Хотя надо признать, персонаж колоритный. Особенно его серьга в левом ухе.

И… у него что, пирсинг на языке?

Замечаю, когда он проходит ближе к столу учителя, чтобы представиться.

— Романов Илья. С сегодняшнего дня учусь в 11«А».

Он протягивает Вере Игнатьевне какой-то листок, и та, после беглого просмотра, кивает.

— Что ж, Романов Илья, проходи, садись на любое свободное место, раз так, — добавляет вслух.

Илья широко и обаятельно улыбается ей, бегло осматривает класс, в поиске свободного места для себя и вдруг шагает в мою сторону.

— Позволишь? — кивает на свободное место у окна за моей партой.

— Нет.

Не хватало мне ещё сидеть рядом с ним…

Не то, чтоб я прям совсем против, но… я против, да. Не хочу такого наглого соседа. Прошлого за глаза хватило. Уж лучше и впрямь дальше одной.

Но когда в этой школе хоть кто-то интересовался моим мнением? Я только ахнуть успеваю, как чужие руки подхватывают меня под спину и колени, приподнимают и пересаживают на соседний стул, после чего Илья с самым спокойным видом усаживается на моё место.

Я настолько в шоке, что не сразу нахожусь со словами. А парень совсем наглеет. Помимо меня самой, ещё и вещи мои сдвигает. Разве что сумку на стуле висеть оставляет, как была.

Сижу, прожигаю его гневным взглядом, раздумывая над тем, пора ли уже показывать свой мерзкий характер, или подождать, авось сам одумается.

— Да ладно тебе, не кипятись, малыш. Уверен, я тебе ещё понравлюсь, — подмигивает он мне повторно.

Нет, такой не одумается. Потому отвечаю, как есть.

— Это вряд ли.

— Ты отличница? — вдруг уточняет он.

А ему нужна отличница в пару?!

Хорошо, что это не я!

Так и говорю ему.

— Нет!

— Значит, точно понравлюсь. Потому что я — да.

Капец, приплыли…

_______________

Как говорится, кто на новенького?)

Как вам сходство? Или, может, вы видите его совсем иначе?)

Ждём ваше мнение в комментарии!

1.3

Мозг буксует, как комп под вирусняком. Откуда только взялся такой на мою голову? И почему опять на мою?! Других девушек мало, что ли, кому ещё можно мозг вынести всякой ерундой?

— Тишина в классе, — бьёт ладонью по столу Вера Игнатьевна. — Открываем тетради, записываем новую тему…

В классе и впрямь воцаряется тишина, её разбавляет лишь шелест страниц и едва слышное шуршание выводимых букв шариковой ручкой. В некоторой степени это даже успокаивает. Вот ещё бы сидящий рядом помолчал.

— Красивый почерк, — замечает Илья, задевая мой локоть, и я от неожиданности черчу длинную линию. — Прости.

Одариваю его злым взглядом и продолжаю писать. Молча.

В конце концов, мне только и надо, что потерпеть один урок, а на перемене я пересяду на другую свободную парту. Она правда в конце третьего ряда, далеко от доски, но ничего. Зато без всяких сомнительных личностей под боком.

— Да брось, чего ты такая злая? — продолжает испытывать моё терпение новенький.

— По рождению такая, — бурчу себе под нос.

Но он же рядом и всё слышит.

— Ах, вот оно что, — тянет он с улыбкой. — А я уж было подумал, на тебя так близость полнолуния влияет. Или ПМС.

— Пожизненный, каждодневный, — соглашаюсь.

Вот как в эту школу поступила, так и не закончится никак.

А ещё очень хочется клубники…

Когда там уже завтра?

Сегодня Лёшка вряд ли притащит мне её, но завтра точно передаст на завтраке. Осталось как-то дожить до него. Желательно, не прибив соседа, который никак не желает замолкать.

— Вредина.

Вздрагиваю, но продолжаю игнорировать. Вот ещё бы заставить мозг не реагировать на услышанное. Но как заклинивает.

Вредина…

Только в голове он звучит другим голосом. Не менее насмешливым, но полным восхищения и затаённой нежности.

Приходится потрясти головой, чтобы сосредоточиться на настоящем.

Выбившиеся из косы пряди отросшей чёлки падают на лицо, и я спешу убрать их за ухо. И тут же замираю, поймав на себе бирюзовый взгляд.

— Что? — хмурюсь.

— Ничего. Просто ты правда очень красивая.

Вздыхаю. Рыжий цвет волос — моё проклятие. Всегда и везде привлекает чужое внимание. И всем обязательно надо познакомиться со мной. Может перекраситься? Во что-то менее приметное. Чтобы отстали уже все, наконец. А синие глаза скрыть невзрачными линзами орехового цвета.

— Тебе это многие говорят, да?

— Вроде того, — не скрываю.

На губах Ильи мелькает очередная ухмылка.

— Учту, — сообщает, подмигивая.

Я опять вздыхаю. Благо, он ничего больше мне не говорит. То ли понял, что я не настроена на дружеские беседы с ним, то ли вспомнил, что мы на уроке. В любом случае, хорошо. Я даже почти забываю о его существовании до самого звонка. Но дальше парень опять напоминает о себе тем, что служит помехой — не спешит вставать, чтобы я могла уйти. Спасибо, хоть сумку даёт забрать со стула.

— Может, пропустишь? — смотрю на него вопросительно, когда я, сложив вещи, собираюсь протиснуться за его спиной.

— Может, и пропущу, — соглашается он, откидываясь назад, вынуждая отступить. — Если перестанешь вредничать и согласишься со мной прогуляться перед отбоем по школе. Покажешь мне, где тут что.

— То есть не пропустишь? — уточняю для порядка.

Он ничего не отвечает, но в бирюзовых глазах по-прежнему горит насмешка, она же отражается на моих губах, когда я просто встаю на стул, перехожу с него на парту, а затем уже с неё спрыгиваю на пол.

— Была не рада познакомиться, — бросаю ему через плечо и иду на выход.

_________

Дорогие читатели, соберём сегодня 500 звёздочек? ‍❤️‍🙏

Небольшая шпора-инструкция:

Ваш отклик - лучшее вдохновение :)

1.4

За спиной слышится восхищённый свист парней, но я не обращаю внимания. Иду дальше. Спину жжёт чужой взгляд, и мне даже оборачиваться не надо, чтобы знать, кому он принадлежит. В этой школе в принципе никому нет до меня дела. То есть не было. Сегодня вот появился. И судя по настрою, так просто не отстанет. Будто мало мне…

— Боже, он такой хорошенький, — слышится от стайки девиц, прерывая мою мысль о новеньком.

Проследив за их взглядами, едва не кривлюсь. Ибо речь идёт как раз об Илье.

Нет, в целом они правы. Парень и впрямь хорошенький, если судить непредвзято. Высокий, широкоплечий, с выделяющимися скулами, придающими ему мужественности. А осветлённые волосы и серьга в ухе — дополнительный шарм плохиша. В прошлом он бы мне наверняка тоже понравился. И даже больше. Тот, от кого веет опасной уверенностью, не может не привлечь внимания. Но я с некоторых пор слишком хорошо знаю цену интереса таких парней, именно поэтому не желаю иметь с ним ничего общего, даже простого общения.

Вот и отворачиваюсь, возвращаясь к своему шествию в сторону лифтов. А пока иду, размышляю, стоит ли сегодня вечером идти к медсестре, или забить и оставить нашу встречу на завтра.

Задолбалась я, если честно, ходить к ней каждый день. Давление, температура, общее самочувствие… Чего там проверять, если чувствую я себя нормально? Да, немного излишне раздражительна по любому поводу, так она сама сказала, что это нормально в моём случае. Что это будет продолжаться ещё полгода, как минимум, пока организм не привыкнет к происходящим с ним изменениям.

И, чёрт возьми, как же хочется клубники!

Только о ней и могу теперь думать. О ней, и о том, что меня достало уже торчать в этой школе. Если бы не её расположение в лесной глуши, ей-богу, свалила бы отсюда давным-давно. Восемнадцать мне уже исполнилось, держать меня здесь насильно никто не имеет права. Вот только идти по сугробам через лес по проселочной дороге по февральскому морозу — так себе перспектива. Ни одежды нормальной, ни знаний местности. Поступление в университет тоже тормозит. Да и остаётся всего ничего учиться. Всего четыре месяца. Переживу как-нибудь.

Оказавшись в своей комнате, первым делом переодеваюсь в спортивные штаны и футболку и падаю на кровать. Белый потолок с трещинами навевает уныние, а домашняя обстановка — чувство одиночества. Я живу одна, без соседки и в некоторой степени это даже хорошо, но иногда становится немного грустно. Особенно, если не получается так сразу заснуть. Хотя в последнее время проблем со сном у меня нет. Вырубает как только голова касается подушки.

В сознание приводит настойчивый стук в дверь. Тихо выругавшись на незваного гостя, я, зевнув, поднимаюсь с постели и иду открывать. На пороге оказывается Лёшка. На удивление в выглаженных брюках и футболке, а не в излюбленной спортивной форме. Средней длины волосы и те причесал, уложив их в подобие нормальной причёски.

— Ничего себе, — хмыкаю, потирая глаза на всякий случай.

Но картина и тогда не меняется. Передо мной стоит красивый парень, лишь отдалённо похожий на хулигана. Разве что взгляд сияет привычным предвкушением из-за пришедшей в голову очередной безумной идеи. Это и заставляет очнуться и заставить сонный мозг включиться в работу.

— Нет! — произношу сразу, как только он открывает рот.

— Я даже не сказал ещё ничего! — возмущается Лёшка.

— Всё равно нет. На всё.

— Ну, Влада! Это правда важно! Вопрос жизни и смерти! — складывает он руки вместе на груди.

И я замечаю в них пакет.

Лёшка тоже замечает.

— Ты пропустила ужин, я стащил тебе парочку котлет, хлеба и газировку.

Подкупить решил, одним словом. Но предложенное принимаю. И иду к столу, оставив дверь открытой. За окном и правда уже темно, а настенные часы показывают одиннадцать вечера. Так что откупная забота очень кстати.

— Ладно, говори, что тебе ещё от меня надо, — сдаюсь.

Лешку просить дважды не надо.

— Учителя внезапно тоже устроили себе праздник в столовой. Нужно срочно перевести Миру в другое место, — признается в своей проблеме.

С тоской смотрю на еду в руках. Не менее тоскливо отставляю пакет на стол. Разворачиваюсь обратно к парню.

— И как, по-твоему, я должна это сделать? — складываю руки на груди, глядя на него с сомнением. — Желательно так, чтоб не попасть в карцер, — вставляю следом.

А то знаю я его…

Совсем не хочется в наказание за нарушение комендантского часа просидеть всю ночь в тёмном подвале. Когда я в последний раз туда загремела, чуть не свихнулась. Оказаться в маленькой каморке без света и прочих удобств — то ещё испытание для психики. Даже зная, что никто тебя в этой темноте не обидит. Повторять не хочется. А так и будет, если нас поймают.

— Ну, ты же пропустила ужин, скажи, что очень голодна. Ну как ты умеешь. С умоляющими глазками, и всё такое.

Смотрю на него со всем переполняющим меня скепсисом.

— Проси, что хочешь, всё исполню, — тут же идет ва-банк Лёшка, заметив мои сомнения.

Серьёзное обещание. На лице парня тоже никакой легкомысленности, как доказательство того, насколько ему важно моё согласие. Вот как такому отказать? Хотя и сдаваться так сразу не спешу.

1.5

Лифтами в такое время лучше не пользоваться, поэтому спускаться приходится по лестнице. На первом этаже есть переход из общежития в административный корпус, туда мы и направляемся.

В тишине наши шаги кажутся излишне громкими, и приходится то и дело замирать и прислушиваться, нет ли кого рядом.

— Лучше бы спала дальше, — шепчу ворчливо, когда мы перешагиваем порог административного корпуса.

— Ты и так в последнюю неделю только и делаешь, что спишь постоянно. Всю жизнь так проспишь, — не менее ворчливо отзывается Лёшка.

— Так ты поэтому вытащил меня из постели? Чтобы я пожила немного, — хмыкаю.

— Малые дозы адреналина полезны для здоровья, чтоб ты знала.

— С тобой от него как раз преставишься.

— Брось, красотуля, тебе не идёт быть занудой.

Фыркаю едва слышно.

— Теперь я ещё и зануда.

Лёшка тихо смеётся.

— Обещаю, если попадёмся, я тебя отмажу.

Ага, как же… знаю я его «отмажу»…

За спиной слышатся голоса охраны, и все мысли вылетают из головы, как не было. Мы резко шарахаемся за ближайший угол и замираем, прижавшись спинами к прохладной стене.

Я уже говорила, как люблю усложнять свою жизнь?

Очень люблю, видимо. Ничем иным не объяснить, почему я сейчас здесь, а не в уютной постельке, смотрю какой-нибудь приятный сон.

Шаги охранников становятся ближе. В свете уличных фонарей видно два силуэта, когда те проходят мимо. Я не дышу. И очень надеюсь, что мужчины нас не почувствуют. Неслышно выдыхаю, когда те удаляются.

— С тобой, не беременея, родить можно, — ругаюсь на Лёшку, когда чужие шаги стихают.

Он смеётся. Вновь берёт меня за руку и тянет вперёд по коридору в сторону столовой. И чем ближе мы к ней подходим, тем отчётливей слышны чьи-то голоса.

— Ты уверен, что Мира там?

— Да. Сам видел, как она туда входила.

— А если она уже ушла оттуда?

Лёша зависает на мгновение.

— О таком я не подумал, — чешет голову.

С моих губ срывается нервный смешок.

— Да ладно тебе, нормально всё будет, — отмахивается он от моего беспокойства.

Мне б такую уверенность.

— А если её реально там нет?!

— Ну, скажешь, как договаривались, про голод, извинишься и уйдёшь.

Дурацкая затея! Сумасбродная! Лучше уйти и не лезть на рожон!

Разумные мысли стрелой пронзают мой мозг, но я усилием воли их подавляю. Обещала же, чтоб меня! Именно поэтому, глубоко вдохнув, шагаю к дверям в столовую. И тут же замираю, заслышав за спиной:

— Вы же не серьёзно?

Голос хоть и тихий, но резкий. Звучит в тишине до того неожиданно, что я, вздрогнув, резко шарахаюсь обратно ближе к Лёшке. Чтобы следом облегчённо выдохнуть при виде хмурой Мирославы.

— Напугала! — укоряю я её.

— Радуйтесь, что это я вас напугала, а не кто-то другой, иначе тут же отправились бы в карцер, — совсем мрачнеет девушка, переводя взгляд с меня на Лёшку.

А я что? Я ничего! Это всё её Ромео, вот пусть ему претензии и предъявляет. А чтоб наверняка избежать нотаций, шагаю ему за спину.

Нет меня!

Так себе прикрытие. Но и Мира не сказать, что интересуется мной. Глаз с Лёшки не сводит.

— И почему я не удивлена? — произносит холодно.

— А что такого? — строит удивлённое лицо тот. — Человек захотел клубнику, я просто помогаю.

— Помогаешь? Ты? Ты только неприятности и можешь доставлять, так что не вешай мне лапшу на уши.

— Почему это сразу неприятности? Тебе наоборот хочу только приятно делать. Ты сама отказываешься.

Я как раз делаю вдох, да так и не выдыхаю, сдерживая дикое желание расхохотаться. Такое у Миры забавное лицо становится.

— Измайлов, ты… просто нечто! — явно скрывает за этим общим определением кучу мата.

— Да что опять не так?! — супится парень.

— Всё? — отзывается с сарказмом девушка.

Лёша молчит. Но лишь первые секунды две. После чего шумно выдыхает.

— Надоело!

С этими словами он шагает к ней ближе, подхватывает её за попу и перекидывает через плечо.

— Измайлов, ты что творишь?! — шепчет испуганно Мира, стукнув ладошкой по широкой спине.

— То, что давно должен был сделать, — бурчит он, взяв направление к лестнице, ведущей в жилое преподское крыло.

— Эй, а я? — смотрю возмущённо им вслед.

— А ты иди спать. Давно пора, — становится мне ответом от всё того же Лёшки.

Нормально вообще?!

Сам разбудил, притащил сюда, а теперь я должна идти спать?!

Глава 2

Глава 2

Я будто падаю с огромной высоты без всякой страховки. Лечу на всей скорости вниз, врезаясь в земную твердь. Расшибаюсь об неё. Из груди выбивает весь воздух. И заново вдохнуть больше не получается. Ничего не получается. Только стоять и смотреть в карие с чёрной окантовкой глаза. Красивые. Жестокие. Злые. Они прожигают меня немигающим взором, пока я выхватываю своим зрением его высокую фигуру в полутьме.

Он на голову возвышается над Надеждой Анатольевной. Одетый, как обычно, неподобающе ученику — в тёмно-синие джинсы и чёрную толстовку, в расстёгнутом вороте которой виден край белой футболки и виднеются края многочисленных татуировок. Когда-то я любила обводить эти очертания по контуру. Сейчас с удовольствием сожгла бы его вместе с ними. На плече висит рюкзак, который он придерживает одной рукой. Похоже, только-только явился в школу и вместе с директрисой шёл к переходу в спальный корпус. Отросшие с нашей последней встречи тёмные волосы заметно вьются, падая на глаза, вызывая во мне привычно острое желание подойти и смахнуть их вбок. Чтобы не закрывали от меня его красивый взор. Чтобы я могла видеть в нём себя.

В памяти отдалённым эхом звучат слова его признания в любви. Обещание всегда быть вместе. Предложение сбежать. Вот только по итогу сбежал он. Один. К выбранной семьёй невесте. И даже не соизволил объясниться и проститься по-человечески. Да и зачем? Получил, что хотел, и был таков. А я просто доверчивая идиотка, поверившая в сказку. Не я первая, не я последняя, в конце концов. Но внутри всё равно до сих пор кипит и обжигает от душащего чувства ненависти. К нему, к себе, ко всему миру.

На его губах играет усмешка, и моя рука так и зудит стереть её с них. Сжимаю ладонь в кулак, едва сдерживая порыв исполнить это дикое желание.

В нём ведь ни грана раскаяния нет за то, как поступил со мной. Лишь присущая его бессовестной натуре бестактность и наглость, что отражается в последующем заявлении.

— Скучала по мне, ведьма?

Тихий вибрирующий голос острыми лезвиями впивается в нервы, рвёт их пополам, заставляя остро сожалеть, что у меня в руках нет ничего колюще-режущего.

— Безумно, — отвечаю, не тая яда в голосе.

К сожалению, не вру. В первые дни вовсе с ума сходила от неизвестности и переживаний в ожидании его возвращения и объяснений. Хоть каких-нибудь. Но он просто исчез и записки никакой не предоставил. Зато не забыл вернуть вещи в мою прежнюю комнату, из которой забрал к себе когда-то жить. Молча, низко и подло.

Сволочь!

— Каждый день во снах видела, — добавляю, давя в себе склонности безжалостного маньяка-убийцы. — Вот, пришла встретить. Узнать, как твои дела. Как отдохнул дома? Всем ли доволен? Как подготовка к свадьбе проходит? Как Марго поживает? Когда ждать приглашения на церемонию?

Судя по взгляду директрисы и её тихому, угрожающему «Богданова!..», я перехожу грань, но проще сдохнуть, чем прекратить теперь язвить. Не тогда, когда этот придурок явно решил ещё больше проехаться по моей гордости. Мало ему уже свершённого.

— Твоими молитвами, ведьма, — отзывается мой наглый бывший с добродушной улыбкой.

Ему как раз всё по кайфу. В отличие от меня, смакует нашу встречу и мою реакцию, наслаждается ею. Ублюдок! А я при всём своём желании не могу скрыть от него полностью всех своих чувств. Они выплёскиваются из меня, подобно кипящей воде. И жгут не хуже. Что поделать, сдержанность — не моя добродетель. Не рядом с этим предателем. Хотя я очень стараюсь выглядеть равнодушной к нашей беседе.

— Тогда ты должен был ещё в первый день преставиться, — кривлюсь.

Богдан на мои слова только шире улыбается.

— Подумал, стоит оставить эту часть твоей молитвы на нашу личную встречу и твои нежные ручки, — подмигивает мне.

Я уже говорила, как сильно ненавижу его?

Забудьте!

Ненависть — слишком слабое чувство для того, что я сейчас испытываю.

Была бы реально ведьмой, заставила валяться у себя в ногах и молить о прощении. Но и тогда бы не простила.

— Ещё слово, и оба отправитесь в карцер, — вмешивается директриса.

Лично я о ней успеваю забыть. Вся моя суть сосредоточена на Богдане и растущем во мне желании придушить его ко всем чертям. Да и у самой женщины в голосе ноль энтузиазма, только усталая обречённость. Она явно жалеет, что вообще окликнула меня, а не прошла мимо.

— Согласна на карцер, но без него, — отвечаю ей, не сводя глаз с предателя.

— Да ладно тебе, ведьма, хорошо же провели последнюю совместную ночь. Чего бы не повторить? — подмигивает он мне.

Сказанное заставляет буквально задохнуться от возмущения.

Гад! Сволочь! Ненавижу!

С ответом и тем не сразу нахожусь. Да и не приходится. Надежда Анатольевна всё-таки не выдерживает.

— Хватит! — вмешивается на повышенных тонах. — Быстро оба сами свалили с глаз моих по своим комнатам, пока и правда не отправились в карцер ночевать!

А вот это хорошая идея. Просто отличная. С радостью спешу её исполнить. Жаль, не я одна. Только лифт вызвать успеваю, как Богдан оказывается рядом.

Засада!

2.1

— Ненавидишь меня, да, ведьма?

Нет, молчание не его конёк. Или, что вернее, задаётся целью вывести меня из себя. Так и тянет ответить. Особенно, когда чувствую касание к своим волосам. Тут же открываю глаза. Следом бью по наглой конечности.

— Не твоё, не трогай, — перекидываю тяжёлые рыжие пряди на другое плечо.

— Разве не моё?

На его губах больше нет ухмылки, в глазах целый шторм из эмоций, чьим центром является знакомая по прошлому жажда.

Что сказать, хороший из него актёр…

Не чета мне.

Аж потряхивает всю. Голос и тот дрожит, когда я отвечаю ему.

— Только не говори, будто верил, что я в самом деле буду доверчиво ждать тебя после всего!

— Ещё скажи, что и правда не ждала.

Богдан шагает ближе, и мне приходится проявить недюжинную силу воли, чтобы не среагировать и остаться пребывать на прежнем месте.

Самоуверенный мерзавец!

— Представь себе, — кривлю губы в очередной усмешке. — Если забыл, напомню, помимо тебя, в этой школе полно других парней, готовых в любой момент избавить меня от тос…

Окончание фразы застревает вместе с выдохом в лёгких, когда Богдан хватает меня за руку и резко тянет на себя. Я застигнута врасплох. Фактически впечатана в него. На лице горит отпечаток его тяжёлого дыхания. А сердце бьётся всё быстрее и быстрее. Не только моё. Вынужденно упираюсь ладонью в мужскую грудь, чтобы сохранить подобие нашей дистанции. И ненавижу больше прежнего. Нас обоих.

Его — за то, что не оставляет меня в покое, считая, будто до сих пор имеет надо мной какую-то власть.

Себя — за то, что так оно и есть. Мне не всё равно. Вопреки всем доводам рассудка. Он просто стоит рядом, а я уже сама не своя. И далеко не из-за злости. Тело наполняет бешеное, неконтролируемое желание ощущать его ближе к себе. Чтобы как когда-то давно. Только он и я. Никого больше. Особенно ярко это чувствуется в тот миг, когда над ухом раздаётся его тихий хриплый голос:

— Осторожнее со словами, ведьма!..

Некогда данное мне им прозвище режет слух, порождая очередную волну злости и ненависти. Прежде всего опять к себе. Хочется кричать. Оттолкнуть. Ударить. Заставить испытать хотя бы малую частичку живущей во мне по его вине боли. Она ведь ни на грамм не утихла за прошедшие недели. Что бы я ни говорила, как бы умело не строила из себя безразличие для всех, внутри продолжает пылать это яркое пламя. Шпарит по венам жгучей кислотой. Едва пальцами шевелить удаётся. Глаза печёт от непролитых слёз. И лишь врождённое упрямство помогает не показать истинных эмоций.

— Сам будь осторожнее. Вряд ли Марго оценит такие твои подкаты к другой. Особенно, к бывшей девушке.

Упоминаю его невесту не просто так. Лифт, наконец, останавливается. На моём этаже, судя по персиковым стенам. И пусть снаружи никого нет, так как уже поздно, но это не значит, что не будет. Что кто-нибудь не захочет сходить запоздало в душ или туалет и не увидит нас здесь, в самой провокационной позе.

— Мне-то всё равно. Не мне потом выслушивать её истерики. Тебе, — добавляю ядовито.

Давлю рукой ему на грудь, чтобы отошёл от меня уже, наконец. Хочу уйти. Смыть с себя его прикосновения. Забыть, что вообще встречались этим вечером. Но Богдан стоит, не шевелится даже. Как намертво прикипел. Кажется, не дышит вовсе.

Непрошибаемый!

— Да отойдёшь ты уже, или как? — начинаю против воли психовать.

Ещё немного и вся моя и без того невесомая сдержанность станет простым дымом. Так же легко испарится в пространстве. Нельзя этого допустить. Ни в коем случае. Но проще сказать, чем сделать.

— Нормально попроси. Может, и отойду, — заявляет этот предатель.

И я не выдерживаю.

— Нормально тебя твоя невеста пусть просит, если ей нравится такое, — отзываюсь зло, в новой безуспешной попытке толкая его от себя.

Не знаю, что я такого забавного говорю, но Богдан вдруг улыбается.

— Вообще-то я не в том смысле, маленькая пошлячка, — комментирует всё с той же улыбкой.

Вот же бесячий мерзавец!

Мерзавец, который не менее выбешивающе добавляет:

— Или у тебя все мысли стекают в одном направлении в моём присутствии?

— Кажется, это не у меня, а у тебя они вниз все утекли. Вместе с мозгами, — одариваю его хмурым взглядом исподлобья. — Что, невеста тоже не оценила твои умения в постели? Ты поэтому вернулся?

— Тоже? — щурится Богдан.

Как и не улыбается больше на мою собственную радость.

— Звучишь так, словно есть с чем сравнить, — заканчивает уже мрачно, практически угрозой.

Ею весь воздух пропитывается в одночасье.

Смешно.

Сам же меня бросил и сам же теперь бесится непонятно из-за чего. Или это пресловутый инстинкт собственника к той, у которой был первым? Впрочем, не важно.

— Полтора месяца — долгий срок, — не подтверждаю и не опровергаю его догадки.

2.2

В комнату не вхожу, влетаю, чудом не промазав по цифрам на табло ввода кода открытия замка. Захлопываю дверь и прижимаюсь к ней спиной. В груди стучит, как в последний раз. Руки дрожат, а перед глазами тёмные пятна мелькают то и дело. С ужасом жду, что Богдан сейчас вернётся, начнёт долбить в дверь, но время идёт, а ничего такого не происходит.

Что это вообще было?!

Поведение, взгляды, слова…

Вёл себя так, будто между нами всё по-прежнему.

Ненормальный!

И меня такой делает.

Опять.

— Господи…

Схватившись за голову, медленно съезжаю по двери вниз.

Ну зачем? Зачем он вернулся? Всё же так хорошо было. Я почти перестала его вспоминать по поводу и без. Ещё чуть-чуть и вовсе забыла. Не мог что ли в самом деле уйти на домашнее обучение?!

Что мне теперь делать? А если он продолжит меня доставать? Или того хуже…

Чтоб меня!

Я несколько раз тихонько бьюсь затылком о дверь, прежде чем, шумно выдохнув, поднимаюсь обратно на ноги.

Нужно поесть. На сытый желудок и думается лучше. Глядишь, идея какая умная в голову придёт.

Не приходит.

Съедаю всё до последней крошки из принесённого Лёшкой, а подходящих мыслей как не было, так и нет. Зато левое запястье до сих пор жжёт от прикосновения Богдана. Такого недолгого, но оставившего отчётливый след после себя. Я тру его. Снова, и снова, и снова. Только хуже делаю по итогу, но и перестать не могу. Нужно избавиться от него. Не желаю ходить даже с такой его меткой на теле. В итоге не выдерживаю. Хватаю полотенце с полки, другие банные принадлежности и иду в душевую.

Провожу под водой не меньше часа, но это не помогает. Прикосновения Богдана на теле ощущаются всё так же ярко. Как если бы он продолжал меня трогать.

— Да чтоб тебя волки подрали! — не выдерживаю.

Швыряю мыло на пол и прижимаюсь лбом к стене. Несмотря на горячую воду, меня всю трясёт. В голове повтором вертится наша встреча, его слова, взгляды, улыбка эта долбанная. Кожу продолжает печь от случившейся близости. Всё это смешивается с картинами прошлого. Я против воли анализирую каждое слово и эмоцию. Просто не могу перестать этого делать. Из глаз текут тихие слёзы, но они тоже не приносят облегчения. Я в тисках собственных воспоминаний. Снова и снова прокручиваю былое, причиняя себе боль.

А ведь я как чуяла, сопротивлялась этой тяге, знала, что ничего хорошего не принесёт мне его внимание. Надо было слушать свою интуицию и не вестись на нежные улыбочки и обещания.

Как жаль, что все мы сильны задним умом. Когда становится слишком поздно что-то менять. Теперь где-то на верхней полке шкафа валяется подаренное Богданом кольцо, а сам он собирается жениться на другой.

Лжец!

Ладно бы просто соблазнил и бросил, так нет, душу наизнанку вывернул.

Монстр бессердечный!

Так и не найдя успокоения в водных процедурах, отключаю душ и возвращаюсь в комнату.

К чёрту всё!

Спать буду.

Завтра подумаю обо всём этом полнее.

Утро вечера мудренее, и всё такое. Вот и проверим.

Ждать приходится долго. Никак не получается заснуть. Смотрю в потолок, а вижу глаза Богдана. Его улыбку. Внутри всё привычно сжимается от боли. Лучше бы я умерла вместе с родными. Тогда бы не попала в эту школу. Не встретила его. Не страдала из-за этого.

Лишь под утро забываюсь чуткой дрёмой, из-за чего опаздываю на завтрак. В итоге на уроки я иду ещё более раздражённая и злая, чем обычно. А тот факт, что вскоре я опять встречусь с Богданом ухудшает и без того моё нестабильное состояние.

Убейте меня кто-нибудь!

Он ведь не только приходит. Но и не один. Со своей невестой. Марго сидит рядом с ним за третьей партой второго ряда и сияет, как начищенный самовар. Её длинные распущенные волосы сверкают в лучах дневного светила подобно чёрному бриллианту. Зелёные глаза горят счастьем и энтузиазмом. Она что-то щебечет Богдану, и тот мрачно ухмыляется, вертя в руках карандаш.

Зараза!

Всё-таки хорошо, что я узнала о его возвращении вчерашним вечером, а не сейчас. Вот это точно было бы фиаско. А так я просто мажу по ним безразличным взглядом и иду к своему месту. Которое опять занято новеньким.

Гадство!

Обложили со всех сторон...

Чувствую себя добычей, загнанной в угол.

Невольно кошусь на свободную парту в конце третьего ряда. Но не успеваю и шага сделать в направлении неё, как меня замечает Илья. Поднимается с места, а затем я тихо фигею, когда он достаёт из-под стола алую розу на длинном стебле, которую, подойдя ближе, протягивает мне.

— Был не прав. Прости меня, пожалуйста. Я обещаю исправиться.

2.3

О-бал-деть!

Это единственное, что отражается в данный момент в моих мозгах. Невольно кошусь на Богдана. Тупая привычка отслеживать его реакцию сейчас играет со мной злую шутку. В карем взоре вспыхивает столько агрессии при взгляде на цветок, что мне отшатнуться от Ильи в моменте хочется. А тот, будто чувствуя мои внутренние метания, суёт мне розу в руку, вынуждая обхватить стебель пальцами, заодно перевести на него свой взгляд.

В бирюзовых глазах отражается мягкость и надежда, и у меня язык не поворачивается сказать что-то против. Киваю согласно. В ответ получаю такую счастливую улыбку, что и сама невольно начинаю улыбаться.

Да и как мне не улыбаться, если за мной пристально следит Богдан? И явно делает кучу неправильных выводов, после всех моих вчерашних заявлений о других парнях, судя по хрустнувшему в его руках карандашу.

Нет, не смотрю на него больше. Исключительно на Илью. Но мне и не надо видеть, чтобы знать, насколько выбесило моего монстра увиденное. Ещё больше радует, что он не может вмешаться.

Что ж…

Моя очередь развлекаться!

Подношу бордовый бутон к лицу, глубоко втягивая в себя его тонкий аромат. Бархатные лепестки приятно касаются кожи, оставляя ощущение невесомой ласки.

— Спасибо тебе большое, мне очень приятно. Она прекрасна, — благодарю Илью за проявленный знак внимания.

— Тебя напоминает, — подмигивает он.

Комплимент избитый, но всё равно цепляет. Снова улыбаюсь, делая очередной глубокий вдох. Краем глаза замечаю, как щурится сидящий на соседнем ряду Богдан, глядя на нас с Ильёй, и улыбаюсь ещё шире.

Новый одноклассник провожает меня до парты, приглашая сесть за неё. Сажусь. И очень стараюсь не реагировать на возникшую тишину в классе. Все наверняка готовились, что я опять пошлю новенького, а я не только этого не делаю, но и принимаю его ухаживания.

Честно говоря, жду, что Илья попросит что-то взамен. Например, опять сходить с ним на вечернюю экскурсию по школе, но он молчит.

То есть это реально просто подарок в качестве извинений? И я за это совсем ничего не должна?

Странное чувство…

Я к такому не привыкла в исполнении парней. Обычно каждый что-то просит взамен. Да и сам Илья вчера делал также. А сегодня вдруг молчит. Решил сменить тактику? Похоже на то.

Ещё через минуту всех снова охватывает потрясение, когда к нам в класс, сияя счастливой улыбкой, приходит Лёшка. Похоже, добился-таки своего упрямый засранец. В его руках небольшая картонная коробка, которую он отдаёт мне.

— Это то, что я думаю? — принимаю презент дрожащими от нетерпения ручками.

— Как договаривались. Вторую часть обещания жди в выходные, — подмигивает он мне.

Я же на него больше не смотрю. Заглядываю под крышку. Внутри и правда алая, сочная клубника. Крупные ягоды блестят чистотой, маня съесть их все тут же прямо сейчас. Не отказываю себе в этом, с довольным стоном засовывая самую большую в свой рот прямо так, целиком.

Как же безумно вкусно!

И тут же чуть не давлюсь.

— О, Дан, здорово, я не знал, что ты вернулся, — произносит следом Лёшка, шагая в сторону.

Кое-как всё-таки проглатываю сладкую ягоду и, не сдержавшись, оборачиваюсь в сторону Богдана. И тут же спешу отвернуться обратно, поймав на себе его полный ненависти взгляд.

И чего, спрашивается, бесится? Или он правда ждал, что я буду теперь до конца жизни страдать из-за него? Нет уж! Может я и влюблённая дура, но не идиотка.

К тому же у меня и без него есть на кого отвлекаться.

— Любишь клубнику? — интересуется Илья.

— Безумно, — киваю, берясь за новую ягоду.

— А мне дашь попробовать?

Замираю с клубникой возле губ, так и не коснувшись её ими. Отвожу руку и бросаю на парня косой взгляд.

Илья следит за мной с мягкой улыбкой, от которой мне не по себе становится. По венам шпарит острое чувство дежавю. Богдан тоже так на меня смотрел поначалу. А потом использовал и бросил, как получил своё. Уверена, Илья из того же теста. С другой стороны, какая разница, какой он, если сближаться с ним я всё равно не собираюсь, а вот позлить ненавистного мне монстра через него будет очень даже кстати? Он ведь до сих пор смотрит. Глаз с нас не сводит. Исходящая от него агрессия кожей ощущается. Сердце стучит как оголтелое от осознания, что ему не всё равно.

Это глупо, я знаю. Совсем не к месту. Но почему я вообще должна вести себя благоразумно? Богдан себя так никогда не вёл. И это именно он оставил меня, свалил и собрался жениться на другой. Он. Не я. Я девушка свободная. Соответственно, что хочу, то и творю. Так что, недолго думая, протягиваю Илье так и не откусанную ягоду. Жду, что парень заберёт её у меня, но он поступает иначе. Склоняется и откусывает её прямо из моих рук.

Ох ты ж…

Такого я не ждала!

2.4

Чужие губы мажут по пальцам, и я тут же нервно одёргиваю ладонь. Остаток клубники летит на пол. Но я не вижу. Смотрю исключительно в блестящие хитрым блеском бирюзовые глаза Ильи. Честно говоря, не знаю, что чувствую. Как лучше реагировать на такую вольность. В следующий миг вовсе вздрагиваю. Вместе с режущим слух звуком резко подвинутой в сторону парты. Край врезается в стоящий впереди стул, задевая спину сидящей на нём девушки, но если кого это и волнует, то не Богдана. Он и не замечает, как кому-то вредит. Поднимается со своего места, грубо отпихивает с пути Лёшку и сваливает из класса, оставляя всех напряжённо смотреть ему вслед.

— Что это с ним? — спрашивает Илья озадаченно.

Пожимаю плечами.

— Забей. Это его обычное состояние, — отворачиваюсь, берясь за учебник.

На самом деле едва вижу, что листаю. Сердце в груди бьётся на разрыв. Слишком быстро. Отчего восприятие мира смазывается. Я, честно, стараюсь не реагировать, отвлечься, забить, как сама же велела Илье. Но не выходит. Перед внутренним взором стоит взгляд Богдана. Острый, колючий, злой, непримиримый. Будто я и впрямь в чём-то виновата перед ним.

— Влада, ты в порядке? — слышится рядом голос Лёши, и я просто киваю, не в силах выдавить из себя ни слова. — Если что, я в соседнем классе, идёт? — добавляет тише перед уходом.

Я снова киваю, делая вид, что занята повторением материала прошлого урока, хотя, если честно, даже уже не помню, что за урок намечается.

Меня трясёт. И глупые слёзы скапливаются на глазах всё больше. Я часто-часто моргаю, чтобы избавиться от них, но это не помогает.

Зря я решила сегодня выйти из комнаты. Лучше бы оставалась в ней. Подумаешь, в карцере бы ночь провела следующую за прогулы, вообще ерунда. Зато подальше от Богдана.

Господи, ну зачем он вернулся? Почему не мог завершить обучение удалённо? Или экстерном, не посещая уроков? Да как угодно, лишь бы подальше от меня! И к чему вдруг это его бешенство, когда сам же выбрал себе в невесты другую?

Да к чёрту!

Мне уже и клубники даже не хочется. Весь аппетит отбило. Бросаю учебник обратно на стол и поднимаюсь со своего места, чтобы тоже уйти. Но как встаю, так и замираю. Коридоры наполняет звук системы безопасности. Все застывают на своих местах, как приклеенные. Ибо звучит сирена только в одном случае. Когда кто-то из учеников теряет контроль и становится угрозой для окружающих.

И я дура, я знаю, но ноги сами несут меня на выход. Я почти уверена, что это Богдан. И всё внутри меня против воли тянет пойти к нему, и… В последний момент торможу себя.

Куда я собираюсь? Совсем спятила? Даже если это и впрямь Богдан, у него без меня есть, кому о нём переживать. Тем более, его невестушка как раз тем и занята. С самым взволнованным видом бежит на выход из класса. Но стоит ей только коснуться двери, как та распахивается, и девушка со всего размаха врезается в новоприбывшего. Высокий блондин тут же ловит её за плечи, не позволяя ушибиться и упасть.

— Полегче, стервочка моя, не надо всем знать, как сильно ты по мне скучала, — раздаётся весёлое голосом Захара — брата Богдана.

Я резко падаю обратно на стул, раздумывая, а не выпрыгнуть ли мне в окно, пока не поздно? Мало ли, кто ещё сегодня в класс явится, а я психически не готова к встрече с ними.

— Скорее земля замёрзнет, чем это станет реальностью, — кривится Марго, заодно предпринимает попытку вытолкнуть парня с прохода, чтобы, наконец, пройти.

Попытка не венчается успехом. Зато её ладони теперь в плену.

— Так вот почему в последние недели так холодно, — хмыкает Захар, не сводя с неё своих голубых глаз.

На лице брюнетки на мгновение мелькает растерянность. Но всего на мгновение. В следующее — невеста моего бывшего снова злится.

— Да пошёл ты, Вяземский! — шипит рассерженно и пытается отобрать свои ладони назад.

Но хватка у Захара гораздо крепче, чем нелюбовь Марго к нему.

— С удовольствием. Только скажи, куда ты хочешь, чтобы я с тобой пошёл, и я всё исполню в самом лучшем виде. Брата как раз только что в медблок отправили, теперь до вечера там пролежит овощем, — подмигивает он ей.

А вот меня его веселье в ужас приводит.

В смысле овощем?!

Они что с Богданом сделали?!

Едва обратно с места не вскакиваю.

Заявление Марго останавливает.

— Вот в медблок и пойдём, всё равно же не отвяжешься, — ворчит она на Захара.

— Так и знал, что ты только прикидываешься примерной, а на деле та ещё извращеночка, — продолжает подтрунивать над ней он.

Отовсюду доносятся смешки. Девушка аж в лице меняется. И снова отталкивает парня от себя. Тот, разумеется, ни на сантиметр не сдвигается. Но она ничего такого и не ждёт. Использует, как отвлекающий манёвр, чтобы заехать ему в колено. И тут же оказывается перехвачена иначе и поднята над полом, после чего Захар вместе с ней шагает в проход между рядами.

— Отпусти меня, ты — придурок! — извивается и сопротивляется, как может, Марго. — Сам ты извращенец, постоянно меня лапаешь!

И уже сказав это, замечает, что в классе царит тишина. Все жадно прислушиваются к их перепалке. А вот Захару хоть бы что.

2.5

Как же я его ненавижу!

В том числе за то, что даже теперь, после его жестокого предательства, меня по-прежнему непреодолимо тянет к нему. Всего лишь одним глазком посмотреть. Прикоснуться. Пока он спит и не видит. Не почувствует. Не узнает. Зато меня, глядишь, отпустит, наконец, эта ломка.

Я будто вновь оказываюсь в своём первом дне в этой школе. Когда впервые увидела Богдана. Ощутила эту тягу. Поддалась ей настолько, что отправилась на его поиски, когда он не пришёл на урок, хотя в этом не было смысла. И лучше бы и впрямь не ходила. С этого и началась наша с ним эпопея ценою в моё разбитое сердце.

Не знаю, откуда во мне берутся силы не поддаваться этому безумству. Но я отсиживаю все уроки, даже близко не подходя к медблоку. Впрочем, тому немало способствует Илья. Он же по моей просьбе не подпускает ко мне Захара. Пусть брат Богдана и не виноват ни в чём, но он как лишнее напоминание о случившемся. Лучше вообще не общаться. А то не ровен час я в самом деле сотворю какую-нибудь глупость. Хотя Илья воспринимает всё крайне неправильно.

— У тебя что-то с ним было? — кивает вслед блондину, когда тот, сдавшись, идёт вслед за Марго на выход из класса.

— Если только давно и неправда, — хмыкаю неловко.

И радуюсь, что Захар этого всего уже не слышит.

А вот Илья на мой ответ широко и довольно улыбается.

— Хорошо, — сообщает, кивнув.

— Хорошо? — смотрю удивлённо на него.

— Что давно. Он тебе не подходит.

— Да? И почему же? — смотрю на него заинтересованно.

— Пытаться залезть под юбку девушки брата, стоит тому отвернуть — это дно.

Вот теперь я смеюсь.

— Да это он над ней так прикалывается, не бери в голову. Захару нравится выводить людей на эмоции. Да и против брата он никогда не пойдёт.

Сперва говорю, затем уже призадумываюсь над тем, насколько я могу быть не права. Я ведь и в Богдане когда-то была уверена, а вышло…

И зря я опять вспоминаю о нём. Настроение вновь портится до отметки ниже нуля.

— Я и не беру, — пожимает Илья плечами. — Так, просто к слову пришлось. Меня на самом деле только один-единственный человек во всей этой школе интересует.

Смотрит на меня при этом так, что не получается усомниться в том, кто именно его интересует.

— Не стоит, — говорю, как есть. — Я совершенно неподходящий объект для такого интереса, поверь.

Сознание снова наполняет горечь обиды, и я спешу отвернуться от сидящего рядом к окну. За ним падает пушистый снег. На горизонте виднеется сосновый лес, маня своей дикой первозданной красотой. В ушах отдалённым эхом свистит ветер, смешанный с тихим смехом. И сердце принимается наяву стучать излишне быстро от этих воспоминаний. Когда только позабудутся!

— Для какого, такого? — не сдаётся Илья. — Ты же даже не знаешь, что у меня за интерес к тебе, — приводит доводом следом.

— В самом деле? — хмыкаю со всем переполняющим меня скептицизмом, повернувшись к нему обратно.

— Да, — с важным видом кивает Илья. — Я тоже не ищу отношений. Но мне нужен друг. Будешь моим другом?

— Другом? — усмехаюсь. — Другу не дарят цветы, — кошусь на бордовый бутон, что теперь покоится на подоконнике в узкой вазочке, одолжённой в учительской.

— Кто сказал? Есть какие-то особые правила дружбы, о которых я не знаю? — усмехается парень.

И вдруг подаётся вперёд. Я бы отшатнулась, да некуда. Максимум получается лишь отклониться. Илья протягивает руку, подхватывает выбившую из косы тонкую рыжую прядь и заправляет её мне за ухо. Да так и замирает на мгновение в таком положении. Пальцы обжигают чувствительную точку за ухом и под мой резко спятивший пульс едва осязаемо скользят по шее вниз. Вот когда я прихожу в себя и перехватываю чужую ладонь, останавливая её поползновения. Но Илья и здесь выкручивается. Переворачивает наши руки, мягко проводя по моим пальцам своим большим. Снова заставляя моё бедное сердце срываться в ускоренный забег.

— Играешь на чём-нибудь?

Вопрос настолько неожиданный, после всех его действий, что я несколько теряюсь.

— Что? — смотрю на него в растерянности.

А глаза у него и впрямь очень красивые. Нереально. Будто воды Мальдив разлились по радужке. Завораживающее зрелище. Особенно, когда они так близко к тебе.

— У тебя пальцы музыкальные. Длинные, тоненькие, гибкие. Как раз для игры на пианино, — поясняет Илья.

Смотрю на свою ладонь, не особо понимая, где он увидел в них гибкость. По-моему, моя рука чистое дерево. Мне ею даже шевелить толком не удаётся. Как парализовало. Да что уж там, язык и тот едва ворочается во рту.

— Нет, я не играю, — выдавливаю из себя кое-как.

— Могу научить, если хочешь.

И я зачем-то согласно киваю.

И лишь когда громко хлопает дверь за вернувшимися Захаром и Марго, резко прихожу в себя.

— Отлично. Тогда встречаемся сегодня вечером в музыкальном классе. Скажем, часиков в шесть. После ужина.

В относительной тишине класса его голос кажется слишком громким. Замечаю, как притормаживает Захар, одаривая нас с ним хмурым взглядом, но вслух ничего не говорит, усаживается за парту вслед за Марго.

И я, глядя на них, думаю, а почему, собственно, нет?..

Глава 3

Глава 3

После шести все ученики обычно проводят время в общей гостиной и в учебной части здания мало кого можно встретить. Меня и вовсе никогда. Разве что у Миры, в библиотеке. И, честно признаться, я самой себе объяснить не могу, зачем иду на встречу с Ильёй. Не так уж мне хочется с ним встречаться. Но он ведь ждёт. Не динамить же парня? Тем более, раз сама по дурости согласилась на предложение.

Не живётся мне спокойно, одним словом.

За окном всё ещё идёт снег. Здесь, на севере, он почти всю зиму не прекращается. Безумно холодно, но и невероятно красиво. В моём родном поясе температура зимой не опускается ниже пятнадцати градусов и от снега зачастую одно название. Дай бог, сантиметров двадцать нападёт снежного покрова.

Эх, надо было соглашаться на условия отца Богдана, когда он предлагал мне сделку, при которой я бросаю его сына, а он оплачивает мне учёбу в лучшем университете страны и даёт высокоплачиваемую должность в дальнейшем. Но я же дура верная и наивная, отказалась. Но кто же знал, что этот гад окажется прав, и Богдан и впрямь использует меня, чтобы ему насолить? Я же до последнего верила в обратное. А могла быть при бонусах. Обидненько прям. Но что уж теперь. Что выбрано, то выбрано. Да и не жалею я о том своём решении. Даже знай я изначально, что со стороны Богдана это всё игра, я бы всё равно не стала сотрудничать с его отцом. Такие люди стелят мягко, а спать потом очень жёстко. А проблем мне и без того хватает, чтобы ещё и в долгосрочное рабство себя продавать.

И, чёрт, опять я об этом всём думаю!

Обещала же себе забыть и не вспоминать.

Но проще сказать, чем сделать.

Теперь, когда Богдан вновь рядом, невозможно думать о чём-то другом.

Где он? Как он? Чем занимается? С кем…

В груди давит от ощущения очередного предательства, а воображение ярко рисует, как мой ненавистный монстр обнимает Марго, целует, шепчет всякие нежности и не только, а она довольно смеётся и распутно подставляет себя под его губы.

Твою мать!..

Перед глазами аж меркнет на мгновение от подобных мыслей.

Хотя нет. Не во мне дело. В школьном электричестве. И без того тусклый свет ламп мигает ещё несколько раз, прежде чем окончательно гаснет. В том числе и фонари снаружи. Камеры слежения и те перестают функционировать, судя по отсутствию красных индикаторов на них. Коридор погружается в непроглядную тьму.

Я невольно прохожу ещё пару шагов и замираю, осматривая тёмное пространство вокруг. До музыкального класса остаётся где-то тройка десятков метров и один поворот, но в такой тьме до него дойти довольно проблематично. Да и страшновато, если честно. Всё кажется, будто в невидимом пространстве кто-то есть, и он вот-вот меня схватит.

Или не кажется…

Моей руки и впрямь кто-то касается. По инерции шарахаюсь прочь, и тут же оказываюсь прижата к твёрдому телу. Явно мужскому, судя по разнице в росте. В мыслях проносится всё самое плохое, но прежде чем я успеваю хоть как-то отреагировать, мой рот оказывается запечатан ладонью. А над ухом раздаётся хриплое и злое:

— Не сопротивляйся, ведьма. Бесполезно.

Сердце делает удар и резко ухает вниз в мгновенном осознании, кто именно находится за моей спиной. Чьи именно руки обнимают меня. Кому принадлежит этот грубый голос.

Моему ненавистному монстру…

Волоски на теле становятся дыбом. Всё во мне сиреной вопит об опасности, но уже слишком поздно. Я в его плену. В его власти. Его руки приподнимают меня над полом и утаскивают дальше во тьму.

3.1

Хлопает дверь. Мы оказываемся внутри тёмного помещения. Впереди виднеются большие окна, но снежная погода скрадывает свет Луны, не позволяя в полной мере рассмотреть обстановку класса, в котором мы оказываемся. Да и неинтересна она. Куда больше волнует иное. Я, наконец, отпущена.

Жаль, это не помогает. Только развернуться и замахнуться успеваю. Богдан реагирует в то же мгновение — перехватывает меня за запястье и толкает вперёд. В бедро врезается край парты, а ещё через миг я с подачи этого монстра оказывающей сидящей на ней. Он сам тоже в стороне не остаётся. Только моргнуть и успеваю, как вклинивается между моих колен, нависнув надо мной самим возмездием.

— Попробуй ударить теперь.

Голос звучит по-прежнему зло. Вибрирует от ярости. И всё во мне откликается на неё.

Как он смеет приближаться ко мне, после всего?! Трогать. Смотреть. Да просто дышать в мою сторону.

— Пошёл ты! — выплёвываю с ненавистью.

Меня коробит только от одной мысли, что он так близко ко мне. Прикасается. С таким видом, будто в самом деле имеет на это право. Чувствую себя грязной. На губах несмываемым клеймом остаётся каждый его выдох. Ложится на них противным липким слоем. Жжёт, как если бы я намазала их соком Чили.

Но хуже всего не это…

Я и правда не могу его ударить. Хотя всё во мне кричит, чтобы я сделала это. Оттолкнула. Прогнала. Сама тоже ушла.

Но в действительности я лишь мажу пальцами по его футболке, ощущая подушечками шероховатость невидимого во тьме принта, пока в голове совсем другие ощущения возникают — горячей, упругой кожи, с твёрдыми мышцами под ней.

Злюсь на себя, но исправить ничего не могу. Только зло выдыхать сквозь крепко сжатую челюсть.

— Не можешь, — понимает это и Богдан, а через короткую паузу добавляет с мрачной ухмылкой: — А к первому встречному назло мне бегать на свидание очень даже можешь, да?

Его ладони, упирающиеся по бокам от моих бёдер о края парты, с отчётливым хрустом суставов сжимаются в кулаки. Мои тоже. Но на его футболке.

Слышится треск натянутых нитей. А мне кажется, так мои внутренности лопаются. Внутри жгучий яд разливается, мешая дышать. Чёрт его знает, насколько хватит моего терпения и благоразумия не высказать ему всё, что я о нём думаю. Не прибить его. Не спросить… Зачем он так со мной поступил?

Я ведь столько раз мечтала об этом мгновении…

Столько раз представляла нашу встречу…

Что мой маньячелло вернётся, обнимет меня, заверит, что все слухи о нём с Марго — лишь недоразумение…

Клянусь, я бы поверила!

Я бы во что угодно поверила, приди он ко мне тогда. Или позвони. Пришли хоть одну мелкую записку! Но он ушёл и даже ни разу не поинтересовался, как я тут без него. Всё ли со мной хорошо. Не обижает ли меня кто.

Он не сделал ничего!

Да и какая теперь разница?

Содеянного это всё равно не исправит. Он так и останется тем, кто бросил меня. А я — той, кого предали. Использовали. Девочкой для утех. Не только в собственных глазах, но и всех живущих в этой школе. Никто ничего такого не говорит, но лишь потому, что Лёшка ещё в самом начале всем рты позатыкал при помощи кулаков. Чужой мне человек защищал меня от нападок. Пока Богдан веселился где-то там, с другой. И чего вообще теперь ждёт от меня? Не понимаю. Да и не хочу. К чёрту всё!

— Ты слишком высокого о себе мнения, — отвечаю холодно, вопреки всему живущему во мне.

— Зато ты слишком низкого, если реально веришь, что я стану глотать это дерьмо, — презрительно ухмыляется Богдан.

Как наживую режет этой своей эмоцией, лишний раз подтверждая, что мне стоит держаться от него как можно дальше. И я крепче сжимаю ладони на его футболке. Чтобы сохранить между нами хоть какое-то подобие дистанции. И себя заодно удержать от глупостей.

— Не припомню, чтобы интересовалась твоим мнением, как мне жить и с кем общаться. С чего я вообще должна учитывать твои желания? — смотрю на него с вызовом.

Богдан шумно выдыхает, склоняясь ниже.

— Ты знаешь ответ, — цедит сквозь крепко стиснутые зубы.

Разжимает кулаки. Обхватывает мои запястья. Тянет на себя, вынуждая быть к нему максимально плотно.

От него исходит едва уловимый аромат лимонного геля для душа, смешанного с его настоящим запахом, и я стараюсь дышать как можно реже, чтобы не травить им своё сознание. Как всегда, горячий, как печка. Запястья жжёт его прикосновение, но я не спешу разрывать прикосновение.

Нет уж! Не увидит он моей слабости! Что я по-прежнему зависима от его близкого присутствия. А он, будто чуя, склоняется ближе.

Выдержка отказывает, но я усилием воли заставляю себя не вестись на провокацию. Под ладонями стучит его сердце и, как ни странно, помогает. Я считаю каждый удар, подстраиваюсь под него. И всё так же холодно отвечаю:

— Нет, не знаю.

Даже задуматься себе не позволяю о сути его слов. Если дам слабину, позволю ему хоть на мгновение прогнуть меня под себя, то сломаюсь. Чего я не могу допустить. Мне нужно быть сильной. И никоим образом не допустить повторения. На новую ошибку я не имею права. Больше нет.

3.2

Гад! Сволочь! Козёл! Мудачина!..

Гневные эпитеты проносятся в голове один за другим, пока я в бестолковой попытке пытаюсь оттолкнуть Богдана от себя.

Да как он смеет?!

Монстр бессердечный!

Настолько алчно впивается в мой рот, что у меня перехватывает дыхание.

Захватывает в плен своего порока с такой уверенностью и наглостью, будто имеет на это право.

Будто я по-прежнему ему принадлежу.

Никогда!

Я бью его по лицу, плечам, толкаю в грудь. Но он лишь крепче прижимает меня к себе. Его руки скользят по моей спине, притягивая ближе, стирая последние границы между нами. Глаза застилают злые слёзы. Они полны горького яда вперемешку с отчаянием. Вопреки всему внутри всё вмиг откликается на его действия. Часть меня будто только и ждёт, когда этот момент настанет. Когда мы с Богданом вновь окажемся так близко друг к другу. Когда я снова смогу ощущать его, как себя. Легко перехватывает управление телом. Из груди рвётся предательский стон. Богдан вбирает его в себя вместе с очередным моим выдохом.

Ненавижу!

Как же я его ненавижу!

Кусаю его. Сильно. До крови. Во рту привкус крови растекается. Но ему и это не помеха. Атакует мои губы с новой силой. Скользит ими на шею, тоже кусает, несильно, до нового стона, возвращается обратно к губам.

Мои ладони в ответ сжимаются на крепкой шее.

Придушу гада!

Тяну за горло на себя. Ногти с силой впиваются в загорелую кожу.

Раз не получается избавиться, заставлю его пожалеть об этом иначе.

Пусть видит всю силу моей ненависти.

Не забывает.

Не только он сам.

Все вокруг.

В том числе и его невеста.

Сволочь! Скотина! Гад! Подонок! Реально монстр!

Которому мало того, что уже совершил.

Отнимает последние крохи разума. А потом резко швыряет обратно в реальность, прервав наш бешеный поцелуй. И в качестве объяснений за всё содеянное я получаю лишь жалкое:

— Я был вынужден. Вынужден, ведьма. Отец заставил. Я бы ни за что не променял тебя ни на одну другую. Никогда. Но в тот день…

— Но в тот день ты как раз променял, — перебиваю я его зло. — Вынужден или нет, но променял. Сделал. Бросил меня. И теперь я даже слышать и видеть тебя не хочу, Богдан. Возвращайся к своей Маргарите. Ей пой, какой ты бедный, несчастный, живёшь под давлением злого папочки. А мне это больше не нужно. Как и ты сам.

Кажется, вновь подвожу нас обоих к краю. Плевать! Я не в том состоянии, чтобы адекватно соображать. Губы горят от случившегося поцелуя, и мне хочется оторвать их и в самом деле сжечь. Чтобы больше никогда не чувствовать. Ничего! Провожу по ним тыльной стороной ладони, демонстративно избавляясь от оставленных Богданом следов. Всех. И видимых, и не видимых.

Мой бессердечный монстр опять зло рычит, крепче сжимая меня в своих руках, но больше ничего не делает. К сожалению, не потому, что одумался. Продолжению мешает громкий противный писк, исходящий от его наручных часов. Срабатывает таймер. Не знаю, что именно он отсчитывает, но Богдан аж в лице меняется, когда слышит его. Ругается себе под нос. Подхватывает меня за талию и снимает со стола.

— Через сорок секунд снова заработают камеры и будет лучше, если тебя здесь не увидят, — сообщает в процессе.

Сам же подталкивает на выход. Не сопротивляюсь. Наоборот. С радостью спешу сбежать от него поскорее. И мысленно прошу прощения у Ильи. Потому что сбегаю я не к нему. Просто физически сейчас не способна общаться с ним. Вообще ни с кем. Не после встречи с Богданом. Внутри всё кипит. В первую очередь из-за того, что я слабохарактерная дура, которая с одного поцелуя сдала все свои позиции. Поплыла, как и прежде. Хочется головой о стену побиться. Может тогда мозги начнут работать как надо. Заодно перестанут крутить на повторе последние слова Богдана.

“Я был вынужден. Отец заставил”.

Как бы мне хотелось в это верить. Вот только мы оба знаем, маньячелло не из тех, кого можно заставить. Если он что-то делает, то лишь по собственной прихоти. Соответственно, это был именно его выбор. Так пусть и дальше живёт вместе с ним. Вдали от меня. На радость своему папочке. А я как-нибудь переживу эту свою очередную потерю. В конце концов, мне не привыкать. Справлюсь. Как и всегда. Тем более, мне есть ради чего стараться.

3.3. Богдан

Богдан

Кровь стучит в висках, пульсирует в венах раскалённым свинцом. В голове туман от злости. Перед глазами красные пятна. Ярость застилает глаза, превращает мир в размытое пятно. Только один силуэт остаётся чётким, словно выгравированный на сетчатке. Хрупкая ладная фигурка, бездонные, как морская глубина, глаза, нежная улыбка… адресованная не мне. И рыжие волосы, которые словно языки пламени, рассыпаются по её плечам, когда ведьма наклоняется, чтобы взять цветок.

А меня клинит…

Жгучей кислотой наполняет грудь, расщепляя сердце на части.

Дальше — хуже.

Клубника, которую она держит — сочная, спелая. Сама ведьма смотрит снизу-вверх своими невинными глазками и опять улыбается, пока тот, кто не должен даже смотреть на неё, склоняется ближе и кусает ягоду прямо из её рук, в то время, как я готов разнести к чертям всё вокруг.

Грёбанный смертник.

Это моя территория, моё поле, моя девушка!

Она моя. Только моя. И никто не имеет права прикасаться к ней, дарить ей цветы, уж тем более с её помощью угощаться клубникой.

Выродок…

В груди пожар. Будто адово пламя пожирает внутренности, превращает их в пепел. Я — единственный, кто дарит ей цветы. Единственный, кто прикасается к её губам. Единственный, кто имеет право смотреть в эти глаза, тем более с такой жадностью и желанием.

Едва стерпел, чтоб не завалить его прямо там, на месте, оставив растерзанный труп потом на какой-нибудь опушке…

По весне бы нашли.

Зато все бы тогда точно запомнили, что я уничтожу любого, кто посмеет приблизиться к ней. Потому что она моя. И я никому не позволю забыть об этом.

Но ничего. Будет и другая возможность.

Да и самое худшее во всём вовсе не это…

Я ведь и сам виноват. Сам допускаю.

“Скучала по мне, ведьма?” — бьётся на повторе вот уже сутки, пока я снова и снова прокручиваю в памяти нашу встречу.

А по венам всё также шпарит кипящий яд. И чем дольше я вспоминаю, тем выше градус.

“Безумно…” — отвечает она.

Я зацикливаюсь в этом моменте. Тогда, когда она ещё не говорит о том, как презирает меня за мой поступок. Пока ещё молчит о том, как сильно желает мне смерти.

Её голос…

Он ведь до сих пор звучит в моей голове, словно сладкая пытка.

Я скучал. Скучал так, что сходил с ума. Каждую чёртову минуту думал о ней, о её рыжих волосах, о том, как они пахнут летом и солнцем. О её глазах — глубоких, как океан, способный поглотить меня целиком.

Разлука с ней меня чуть не убила.

Все те десятки фотографий, что прилетали мне ежедневно, отснятые парнями из баскетбольной команды, которых запряг на это дело для меня их капитан, — все они ничто в сравнении с тем, каково видеть её вживую, стоящую напротив, когда она так близко, и я могу не только смотреть, но и чувствовать запах её фруктового шампуня.

Вот бы ещё снова к ней прикоснуться…

Мне и самому тогда стоило помолчать. Она ведь права. Это я ушёл. Оставил её одну. Знал, что так и будет, знал, чем придётся расплатиться, и каково будет потом нам обоим, но всё равно сделал свой выбор. Не появлялся несколько мучительно долгих месяцев. Прогнулся под обстоятельства. Под отца. Пусть и вынужденно. И то, что это ради неё, сути не меняет. Я виноват.

— Ну что, рассказал?

— Как она отреагировала?

Обрушивается на мой и без того кипящий мозг с двух сторон голосами Измайлова и младшего братца, стоит переступить порог спортивного зала. Одариваю обоих угрюмым взглядом. И молчу.

Даже охрана сдаётся, переставая громким топотом шастать по коридорам в поисках того, кто вырубил на всей территории школы питание, а в моей крови всё ещё слишком бурлит, так что решаю сбросить хотя бы часть скопившегося напряжения таким образом. Всё лучше, чем продолжать бесцельно пялиться в никуда, раз за разом прокручивая эпизоды собственного фиаско.

Хотя куда больше тянет просто забить на всё и вернуться к ведьме. Догнать. Объясниться. А если и не поймёт, ничего. Всё равно моя будет.

Я бы и забил…

Но это единственное — что позволяет мне оставаться в этой школе. Сглуплю хоть раз и тут же вернусь в родовой особняк.

— Не сказал, — отвечает хмуро за меня Захар.

— Как это не сказал? — изумляется Лёха. — А что вы тогда там так долго делали?

Захар с мрачной ухмылкой качает головой и бросает в меня баскетбольный мяч. Ловлю его по инерции, не глядя. Все мысли по-прежнему с моей ведьмой. На этот раз меня клинит воспоминанием о том, какие тёплые и мягкие, податливые и сладкие её губы, как та проклятая клубника, которую она держала в руках. Точно такие, как и прежде. В моменты, когда даже самый скромный и едва осязаемый поцелуй заставляет терять рассудок. Нас обоих.

— Я между прочим головой рисковал, помогая тебе. Влада мне её оторвёт, если узнает, что я с тобой спелся за её спиной. А потом и Зайчонок. А ты не сказал?! — продолжает ныть Измайлов.

3.4

А мяч, с глухим стуком отбитый несколько раз от пола, летит в кольцо. Рухнув в самый центр, снова бьёт по полу, на этот раз попадая к Захару.

— Он бы, может, и последил, но за ним и за самим неплохо следят, сперва бы с этим справиться, — комментирует брат.

Чем и заслуживает от меня предупреждающий взгляд, полный мрачности. Хотя это его ни капли не пронимает. Ещё и добавляет нагло:

— Я о твоей невесте. Которая Маргарита. Помнишь, ты обещал нашему папочке, что женишься на ней и станешь примерным мальчиком? — окончательно хамеет, скатываясь на ехидство.

— Зато не помню, чтоб я ему обещал не выбивать тебе зубы, — мрачнею, принимая от него мяч.

Хотя, если учесть, что с момента нашего возвращения в школу, наследница благосостояния Градских и в самом деле постоянно крутится рядом, переживая не столько за наши отношения, сколько за то, чтоб я её в очередной раз не опозорил своим поведением, то не сказать, что в словах Захара нет смысла. Я и не отрицаю.

— Вряд ли мои выбитые зубы сделают твою невесту добрее, — веселится Захар, ничуть не проникнувшись угрозой.

— Вот и займись ею, — предлагаю. — Ты же всё равно спишь и видишь, как бы ещё разок-другой выбесить её посильнее.

Ещё два удара мячом об пол, и он снова отправлен в кольцо. На этот раз мимо. А мяч ловит Измайлов. Он же и отвечает.

— Вы ж вроде неплохо ладили с нашей королевой, с каких пор в ссоре? — одаривает Захара удивлённым взглядом и легко закидывает мяч в кольцо.

— Так он и директрисе без мыла в зад залезет, если надо, — не удерживаюсь от ядовитого замечания. — Устал, наверное, притворяться.

— Завидуй молча, братец. Глядишь, если бы не выпендривался лишний раз перед отцом, то и проблем бы со своей ведьмой не нажил.

Мяч снова в моих руках. И на этот раз летит с моей подачи прямиком ему в грудину. Захар перехватывает, одаривая меня наглой ухмылкой.

— Вот я о том же, — произносит, довольный моей реакцией, делая пас обратно Лёхе.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда нашему папаше приспичит и тебя продать на брачном рынке за новую шахту другую, — только и говорю ему на это, следя за очередным точным попаданием в кольцо капитана баскетболистов.

Но даже так замечаю, как лицо Захара каменеет, а взгляд голубых глаз на мгновение чернеет.

— Вообще похрен, — отвечает, отворачиваясь.

— Вот и женись тогда на Марго сам, если похрен, — язвлю.

И тут же невольно зависаю, получив в ответ не менее язвительное:

— И как ты себе это представляешь?

Брат ловит мяч и вновь закидывает его в кольцо. Выходит не так чётко, как у Лёхи, но я едва обращаю на это внимание.

— Ну, если, к примеру, ты с ней переспишь, и вас в процессе застанут, чтоб все были в курсе, чем не повод?

Встречный вопрос к брату срывается с моих губ вперёд мысли. Я вовсе не думаю о том, насколько это морально-нормально. Слишком ярко пульсирует в голове вместе с этой идеей мысль о том, что я реально могу избавиться от навязанного отцом брака. Пусть и самому братцу моя идея не особо заходит. Чего он не скрывает.

— Ты же не серьёзно? — смотрит на меня совсем угрюмо.

— Или не потянешь? Ты же у нас обычно пай-мальчик, — подначиваю его. — Да и Марго не из тех, кого легко развести.

Захар отвечать не спешит. Бросает мяч в кольцо. На этот раз попадает. Ловит. Снова бросает под наши с Измайловым внимательные взгляды.

— Если справишься, проси, что хочешь, — добавляю веса своему предложению. — Что угодно.

— Что, даже твой любимый “Камаро”? — уточняет брат язвительно.

— Даже мой любимый “Камаро”, — подтверждаю.

В конце концов, железо рано или поздно ржавеет, да и не единственная это тачка на свете, хоть и коллекционная, стоит целое состояние. А вот ведьма — она такая одна. Моя. И я реально что угодно отдам, только бы иметь возможность быть с ней рядом.

3.5

Захар и тогда не спешит отвечать. Ловит мяч, сверля меня пристальным взглядом. Явно оценивает всю серьёзность моего заявления, бездумно вертя оранжевый шар в руках. А у меня, пока жду, аж нервы до предела натягиваются и калит.

“Скажи “да”... Скажи “да”... Скажи “да”...” — единственное, что я про себя мысленно повторяю, вспоминая о том, что мой братец как раз из тех, кто любит преодолевать новые высоты с его-то врождённым неиссякаемым стремлением быть во всём первым.

И вот, когда я уже почти задалбываюсь ждать, он, наконец, согласно кивает.

— Ладно. Идёт, — протягивает мне руку.

Охотно сжимаю чужую ладонь в ответ.

— И когда вы уже перестанете страдать фигнёй? Тоже мне, братья, — вздыхает в стороне молчавший до этого Измайлов, но наше рукопожатие разбивает. — Мне её даже почти жалко… — ворчит следом.

— Лучше поделись своей жалостью с той черлидершей, которая после близкого знакомства с тобой научилась делать куклы вуду, потому что ты её кинул, — не удерживаюсь от комментария.

Нисколько не преувеличиваю. Девчонка реально настолько на нём повернулась, когда он отказался с ней встречаться, что подалась в колдовство. Мы все потом ещё неделю солому по всему этажу подбирали, после того, как Лёха обнаружил эту самую куклу, истыканную иголками, прибитую над дверью его комнаты, обмотанную в огрызок его футболки, залитую красным лаком с сердечками.

И не я один об этом вспоминаю.

Захар тут же ржёт, как накуренный конь.

Сам Измайлов тоже улыбается. Но как оказывается, по другому поводу.

— Зато благодаря ей я познакомился с Зайчонком. Так бы и не знал о её существовании, — тянет мечтательно.

А пока он довольно жмурится, я спрашиваю уже у брата:

— Что за Зайчонок? — смотрю на него.

— Понятия не имею, — пожимает тот плечами. — Кажется, мы многое пропустили за время отсутствия.

Не одному ему так кажется. Хотя ни одной новенькой в классе, да и вообще в школе, по прибытию я не заметил.

Кто ж из нормальных переводится в конце учебного года?

Только один выродок…

Хотя прямо сейчас, как бы ни злился на сам факт его существования в этом мире, отгоняю от себя эту мысль, перебирая в памяти все юбки, в компании которых когда-либо был замечен капитан баскетбольной команды. Их, кстати, немало, так что приходится поднапрячься. Но усилия окупаются, я не ошибаюсь.

— Зайчонок — это которая новая библиотекарша, с которой Влада проводит всё своё свободное время, что ли? — удивляюсь, глядя на друга.

— Ты знаешь, как выглядит наша библиотекарша? — ещё больше моего удивлён брат.

Я на это только пожимаю плечами. Зато Лёха щурится и поджимает губы.

— Если собираетесь хоть как-то комментировать, лучше сразу захлопнитесь! — складывает на груди руки, забывая про мяч.

Тот давно укатывается в дальний угол. А друг продолжает сверлить нас угрюмым взглядом.

Ну вот как тут удержаться?

— Кажется, он это серьёзно, — задумчиво тянет Захар.

— Как там её на самом деле зовут? — возвращаю в той же интонации.

— Вроде Миросл…

— Для вас двоих никак! — резко осаждает нас Измайлов.

Но если я и так не любитель лезть к другим, то брат решает иначе:

— Точно надо будет познакомиться с ней.

— Просто заведи уже свою собственную личную жизнь, — огрызается Лёха. — Вы, кстати, срок пари на Марго не обговорили, — переводит стрелки следом. — Или нам всем до самого конца выпуска ждать, когда у вас там всё случится? — поочерёдно смотрит сперва на меня, затем на Захара.

Точно!

— Месяц? — предлагаю, выставляя ладонь.

— Месяц, — кивает Захар, ударяя по ней.

Вот и договорились.

_____________
Дорогие наши читатели, а хотите отдельную историю Марго и Захара?)🤔

Глава 4

Глава 4

Влада

Это вторая ночь подряд, которую я не сплю. Только утром, на рассвете вновь забываюсь чутким сном. И всё из-за него. Невыносимого, гадкого, бесячего маньячелло, который только и умеет, что жизнь мне портить. Мало того, что перед Ильёй теперь жутко неудобно, так ещё за пределы комнаты выходить лишний раз страшно. Хорошо, сегодня суббота и впереди два дня передышки в виде выходных. Но на завтрак я не иду. Как и на обед. Вместо этого выбираю отправиться в библиотеку. Там меня точно никто искать не будет. Разве что Измайлова можно встретить. Но его на моё счастье рядом с Мирой не оказывается. Зато сама Мира заботливо притаскивает мне обед и заваривает свой ягодный чай с каркадэ.

— Я тебя люблю, — благодарю её от всей души за проявленную заботу.

Мы сидим за маленьким круглым столиком в глубине рабочей зоны, у окна, и я, опустошив тарелки с первым и вторым, с наслаждением втягиваю носом сладкий аромат напитка, не спеша делать глоток.

— Пей-пей, — хмыкает Мира, сидя напротив. — И рассказывай.

— Что именно? — уточняю бездумно.

— Что у тебя случилось, конечно же. И не говори мне, что ничего. Ты пропустила завтрак, пришла обедать ко мне и явно ещё не скоро собираешься отсюда уходить.

— Я тебе мешаю? — хмурюсь, отвлекаясь от напитка.

Вот теперь Мира смотрит укоряюще. Не меньше укора звучит в её последующих словах.

— Нет, конечно. Но это не отменяет того, что что-то не так. Ты сама не своя. Под глазами круги, взгляд бегающий, вздрагиваешь от каждого шороха.

Вздыхаю. И признаюсь.

— Богдан вернулся.

Мира выгибает бровь и тянется за чайничком, наливая и себе порцию горячего ягодного напитка.

— Пообщались уже, так понимаю? — уточняет в процессе.

Киваю.

— И как? — смотрит она на меня внимательно.

И я в очередной раз поражаюсь тому, как много в ней проницательности. Хотя она старше меня всего на пару лет.

— Как обычно, — пожимаю плечами, глядя на колышущуюся коричневую жидкость. — Это же Богдан. Со всем его отсутствием тормозов и совести. Ничего нового.

Губы до сих пор горят и на теле полно невидимых ожогов от случившейся близости. А перед глазами его взгляд… полный огня и желания. Как и прежде. Из-за чего весь мир будто подёрнут тёмной дымкой.

— Понятно, — вздыхает Мира. — Здесь ты прячешься от него, так понимаю?

Я повторно пожимаю плечами и тянусь к вазочке с песочным печеньем. Да и что я скажу? Всё именно так. Я прячусь. Но не потому, что боюсь встречи с Богданом. Я не доверяю самой себе. Вдруг он снова затащит меня куда-нибудь и набросится с поцелуями, а я, как вчера, поддамся им? Нет уж! Не надо мне такого счастья!

— И что дальше? Так и будешь от него бегать? Что он вообще сказал? Почему так поступил? Ты спрашивала? — интересуется Мира дальше.

— Сказал, что его заставил отец, и он был вынужден бросить меня, — отвечаю тихонько, ломая печенье пополам.

На блюдце выпадает сложенная в несколько раз тонкая записка с предсказанием.

“Ваше счастье ближе, чем кажется. Не упустите его”.

Знал бы автор этих слов, насколько он одновременно прав и нет.

Может счастье и близко, но мне нельзя к нему прикасаться. Ничего нельзя.

— Думаешь, врёт? — хмурится Мира, но в голубых глазах я вижу беспокойство.

— Нет. Уверена, что правда. Только это ничего не меняет. Что бы им не двигало, он всё равно теперь женится на Марго, а значит в этом всём нет смысла, даже если я прощу его.

— А ты простишь? — уточняет девушка, делая свой запоздалый первый глоток чая.

Сама я продолжать его пить больше не спешу, занятая тем, что скручиваю записку в тонкую трубочку.

— Честно? Стараюсь вообще не думать обо всём этом. Если начну, то уже не остановлюсь, пока не придумаю сотню оправданий и иных возможностей быть с ним при текущем раскладе. А оно мне надо? Тем более, расклад один. Стать любовницей, как предрекал его отец. Перспектива так себе.

— Ну да, — тянет со вздохом Мира. — И что дальше планируешь делать?

— Сказала бы, что буду надеяться, что Богдану надоест бороться с моим упрямством, и он отступит, но что-то я не уверена, что так оно и будет. Маньячелло не из тех, кто отступает. Впрочем, ему так же прекрасно известно, что на роль второго плана я не соглашусь. Но всё равно вчера наехал на меня за то, что я приняла ухаживания другого.

Морщусь и кидаю измученную бумажку в сторону. Беру в руки кружку с остывшим чаем и делаю сразу несколько глотков. И только после замечаю, что Мира смотрит на меня с неприкрытым удивлением.

— Чьи ухаживания ты приняла?

— Новенького. Ильи. Прямо на глазах Богдана.

Вспоминаю бешенство последнего и против воли улыбаюсь.

Так ему и надо! Не будет меня саму доводить и обижать!

Мои слова сопровождает смешок Миры.

4.1

Лёшка в самом деле находится в спортзале в процессе тренировки. Я тихонечко захожу внутрь и сажусь на край трибуны, с интересом следя за тем, как кучка парней носится по всему периметру в попытке отнять друг у друга оранжевый мяч.

Красавцы! Все как на подбор. Высокие, атлетически сложенные, быстрые, чётко действующие в рамках своей задачи. Наблюдать за ними одно удовольствие. И оно повышается, когда среди игроков я замечаю новенького.

Фух, живой! И без увечий на первый взгляд!

На нём, как и на других, лишь майка и шорты чёрно-коричневого цвета, а я залипаю на его внешних данных. Хорош. Очень хорош. Кажется, он занимает позицию защиты. Честно говоря, не особо разбираюсь в этом виде спорта. Вообще не шибко интересуюсь чем-то таким. Не только баскетболом. Но сегодня готова изменить своим принципам, следя за тем, как легко и ловко Илья перехватывает мяч и пасует его другому игроку. В ухе сверкает и дрожит серьга, а когда он ухмыляется, вновь видна гантеля на языке. И меня посещает иррациональное желание узнать, как она ощущается во время поцелуя.

Кажется, я слишком долго и пристально пялюсь на него, потому что он замечает. Тормозит. Подмигивает мне, а затем, бросив Лёшке пару слов, бежит ко мне.

— Только не говори, что ты здесь не меня ждёшь, — заявляет сходу.

Фыркаю на такую самоуверенность.

— Вообще-то и правда не тебя. Твоего капитана, — признаюсь.

— Вот так и разбиваются сердца, — пафосно изрекает Илья, на что я снова смеюсь.

— Но собиралась узнать у него про тебя, — утешаю следом.

— О, как? — будто бы искренне удивляется Илья. — И что хотела узнать? А лучше, знаешь, подожди меня, мы скоро закончим, и я обещаю рассказать тебе о себе всё, что захочешь знать. В том числе и самые постыдные тайны.

— Постыдные? А ты умеешь заинтриговать девушку. Идёт.

Я снова вижу пирсинг между его белозубой улыбкой, и прикусываю свою нижнюю губу, сдерживая любопытство и желание попросить дать рассмотреть её полнее.

— Полчаса, — выставляет ориентир Илья, прежде чем вернуться к игре.

Замечаю хмурый взгляд Лёшки и тут же виновато улыбаюсь. Плохо помогает, но ничего, я знаю ещё один вариант, как заставить его не злиться на меня. Так что когда он по окончании тренировки подходит ко мне, сходу выпаливаю.

— Сегодня Мира одна в библиотеке! Меня там не будет.

Лёшка подвисает на минуту, но на удивление не ведётся. Вместо этого говорит совсем странное.

— Держись подальше от новенького, красотуль.

И уходит, оставляя меня растерянно смотреть ему вслед. И чем ему Илья не нравится? Вроде обычный парень, каких в этой школе полно. Даже в команде их вон как хорошо сработался. Или это Богдан ему что-то сказал, после вчерашнего инцидента с розой?

Да пошли они оба в таком случае!

С кем хочу, с тем и общаюсь, в конце концов.

Именно поэтому, когда Илья приближается, я поднимаюсь со скамьи ему навстречу.

— В душ схожу и сходим прогуляемся, поболтаем, хорошо? — предлагает он.

— Хорошо, — киваю.

И старательно игнорирую очередной хмурый взгляд Измайлова. А он не просто смотрит, ещё и головой качает, будто я и правда что-то плохое совершаю.

Да к чёрту!

Сажусь обратно на лавочку и уже из чистого упрямства дожидаюсь Илью, почти желая, чтобы нас пришёл и увидел Богдан. Даже разочарованно вздыхаю, когда в зал возвращается один Илья.

Переодетый в школьные брюки и рубашку, с влажными после душа волосами, он подходит ко мне, останавливаясь в одном лишь шаге.

— Идём? — улыбается.

Киваю. И продолжаю сидеть на месте, разглядывая его снизу-вверх. Он ведь и правда очень симпатичный. И эти глаза… как морская гладь в ясную солнечную погоду. Смотрю в них и как наяву слышу тихий плеск волн, чувствую на коже тепло лета, а на губах ощущаю привкус соли.

О, как бы я хотела оказаться сейчас в подобном месте!

— Будешь так смотреть, решу, что ты уже передумала насчёт нашей дружбы, — подаёт Илья мне руку.

Жест принимаю. А выпрямившись, не удерживаюсь от того, чтобы не подразнить его.

— Как знать, может и передумала, — улыбаюсь ему.

— Ну, тогда тебе придётся очень постараться, чтобы убедить и меня в этом, — заявляет он с пафосом.

— В таком случае, думаю, первое, что я должна сделать — это извиниться, что не пришла вчера на нашу встречу. Свет отключили, и я не смогла до тебя дойти, пришлось вернуться обратно в общежитие. Прости, что прождал впустую.

Нисколько не вру, если так подумать. Просто слегка недоговариваю. Я в самом деле не смогла дойти до него. И мне пришлось вернуться в общежитие. Хотя менее стыдно перед Ильёй за игнор не становится. Хорошо, он понимающий и лёгких на подъём. Тот же Богдан обязательно бы мне за это предъявил. Ещё бы и компенсацию потребовал. И я вдвойне жалею, что его нет сейчас рядом, и он не видит меня с Ильёй. Может сделал бы какие-нибудь верные выводы. Как надо правильно общаться с девушкой, а не принуждать её делать, как ты хочешь. О, я бы с удовольствием посмотрела на его лицо в этот момент. Хотя едва ли он сделал бы верные выводы. Скорее только снова психанул бы, и меня куда-нибудь утащил. Маньячелло же!

4.2

Народа в учебном корпусе в выходной день совсем мало. На пути встречается всего две девушки класса восьмого или девятого, которые не особо обращают на нас внимание, занятые спором о том, как лучше решать какое-то уравнение. Я мысленно от них дистанцируюсь, и близко не желая думать в выходной день об учёбе. Да и в обществе симпатичного парня — это прямо-таки грешно. Но проходя мимо места, где вчера столкнулась с Богданом, невольно сбавляю шаг. Сердце против воли принимается стучать невыносимо громко. Всё кажется, он и сейчас здесь. Вот-вот схватит, утащит и заставит пожалеть о содеянном. А ещё всё-таки покалечит Илью.

— Подожди, — прошу, заставляя Илью остановиться. — Мне надо тебе кое в чём признаться.

Коридор пуст и нашему разговору некому помешать, и это даже хорошо. Не уверена, что потом решусь такое озвучить.

— Помнишь, ты спрашивал, было ли у меня что-то с Захаром? — Илья согласно кивает, а я продолжаю, пока не передумала. — Я действительно встречалась. Но не с Захаром. С его братом. Богданом. Мы с ним не очень хорошо расстались, и он до сих пор считает, что между нами по-прежнему что-то возможно, и… В общем, на самом деле тебе опасно со мной общаться. Мой бывший парень немного псих, — улыбаюсь натянуто.

Ну вот, сказала. Только почему-то легче не стало. Да и Илья, вместо того, чтобы принять мои слова к сведению, улыбается. Явно думает, что я преувеличиваю. А между тем, я очень во многом преуменьшаю.

— Ничего, я тоже, если честно, не из мирных. Меня даже из старой школы выгнали за плохое поведение, — пожимает он плечами. — Так что не переживай, я умею за себя постоять. И за тебя постою тоже. А неприятные бывшие — они у всех бывают.

Улыбаюсь, решая не спорить. В любом случае, я его предупредила, так что в случае чего пусть не говорит, что такого не было. Моя совесть перед ним чиста.

— И где ты учился до этого? — интересуюсь, возобновляя шаг в сторону музыкального класса.

— В столичной академии. Для чистокровных.

Я чуть не спотыкаюсь на ровном месте.

— И такая есть? — смотрю на него удивлённо.

— Считается самой лучшей, кстати. Хотя тут мне гораздо больше нравится, пусть и пробыл недолго. Тут всё… проще.

Я бы так не сказала, но мне и сравнивать не с чем. В мире ликанов я ещё плохо разбираюсь. Знаю, что они делятся на чистокровных и обращённых. Чистокровные способны контролировать внутреннего зверя. Обращённые — нет. Поэтому последних в пик полнолуния запирают в каком-нибудь подвале, чтобы никому не навредили.

В целом, ликаны мало чем отличаются от людей. Разве что у них есть своя внутренняя иерархия. То есть помимо людских законов, им приходится соблюдать ещё и свои собственные. Я в них пока не вникала. Да и не хочу, если честно, хоть и понимаю, что рано или поздно придётся это сделать. Я бы предпочла вообще никогда не узнавать о существовании этой изнанки нашего мира. Тогда бы и родители были живы, и я оставалась простым человеком, легкомысленным подростком с мыслями о том, что бы сегодня такого надеть, какую причёску сделать, как лучше накраситься… а не вот это всё.

Я скучаю по тем беззаботным дням. По прежней себе. Когда не приходилось думать о том, что будет завтра. Когда всё было просто и понятно.

Единственный плюс — я теперь отлично вижу. Мои минус четыре обернулись в чёткий ноль. Помимо этого, у меня пропали все прыщи, комедоны и чёрные точки. Ещё бы веснушки тоже исчезли, но чего не дано, того не дано. Хотя это тоже вроде как изъяны кожи. А их будто даже больше стало. В остальном кожа теперь чистая и нежная, как после похода к косметологу. Волосы тоже поменяли структуру. Стали толще, гуще, рыжий цвет ярче, блестит на солнце, как настоящее пламя. Синие глаза обрели насыщенность, а ещё я заметила, что они чернеют, когда я поддаюсь сильным эмоциям. И это тот самый минус.

Я и будучи простым человеком легко выходила из себя, если мне что-то не нравилось, а теперь и вовсе иной раз едва в руках себя держу, чтобы не наброситься на кого-нибудь с кулаками. Но это тоже вроде как временно. По крайней мере, психолог обещает мне это на каждой встрече. С учётом, что их в последнее время почти нет, можно считать за положительный прогноз. Но это не точно. Тем более теперь, когда в школу вернулся Богдан.

От одной мысли о нём кровь в обжигающую лаву обращается, а разум тупые иглы атакуют. Хочется развернуться и пойти, найти его, чтобы приложить чем-нибудь тяжёлым. Да хоть бы подушкой. Но ударить. Причинить боль. Заставить жалеть, что обидел меня так. А ещё лучше придушить голыми руками. Как вчера.

То есть нет! Не как вчера! По-настоящему. Придушить, вернуть к жизни и снова придушить. И чтобы он при этом смотрел на меня в процессе. Не только чувствовал, но и видел всю силу моей к нему ненависти. Впрочем, с чего я должна себя сдерживать? Он вот вчера и не думал держать себя в руках. Так что пусть получает ответку!

— Эй, ты куда? — возвращает к действительности голос Ильи.

Моргнув, я фокусирую на нём свой взгляд и лишь спустя пару мгновений понимаю, что в самом деле развернулась в обратную сторону.

Этого только не хватало!

— Прости, задумалась.

Об одном бесчестном монстре, к которому по-прежнему тянет, как абсолютно невменяемую.

Вздыхаю, потирая лоб.

«Спокойнее, Влада, не делай глупости, о которых потом обязательно пожалеешь», — уговариваю себя.

Ещё раз вздохнув, слабо улыбаюсь Илье.

— Извини, я только недавно стала одной из вас, и у меня пока всё очень плохо с контролем, — признаюсь.

Парень выгибает бровь и ухмыляется.

— В таком случае, позволь тебе помочь, — предлагает руку.

— И как помогать планируешь?

— Доверься мне!

Звучит опасно, но, чуть подумав, я всё же принимаю его жест.

Его ладонь больше моей в два раза, горячая и сухая, накрывает почти полностью. Сжимает. Аккуратно. Трепетно. Нежно. Будто спрашивая разрешения. И я даю его. Не убираю руки. Позволяю прикасаться к себе дальше. Мне страшно и вместе с тем волнительно. После Богдана, Илья первый, кто прикасается ко мне. Кому удалось пробудить во мне что-то отдалённо похожее на интерес, и я цепляюсь за него как могу. В конце концов, не буду же я теперь вечность страдать по ушедшему?

4.3

На самом деле до этого дня я ни разу не была в музыкальном классе. Уроков музыки в школьном расписании нет, а на дополнительные занятия я не хожу. На инструментах тоже не играю. Так что и повода не было сюда заявляться. До этого дня. Теперь же я с интересом осматриваю многочисленные инструменты, аккуратно сложенные на трёх стендах. Гитары, скрипки, трубы, саксофоны, даже виолончель есть. У окна стоит фортепиано, на возвышении рядом — барабанная установка, синтезатор и две стойки с микрофонами.

Ещё удивительней, что всё это в открытом доступе. Любой может прийти и воспользоваться комнатой по своему назначению. Сломать что-то… хотя сломанного здесь ничего нет.

— Ты совсем ни на чём не играешь? — уточняет Илья, идя к фортепиано.

— Нет, — качаю головой. — Когда-то давно брат учил играть на гитаре, но меня это не особо цепляло, так что уроки продлились совсем недолго.

— Потому что гитара — это не твое, — отзывается Илья с улыбкой. — Твои пальцы не созданы для струнных инструментов. Они слишком нежные.

В доказательство своих слов проводит своими пальцами по моим. Я вспыхиваю как спичка от его действий. Уж слишком интимным выходит жест для того, кого я почти не знаю. В итоге не придумываю ничего лучше, чем разорвать наше прикосновение.

Илья ещё с мгновение смотрит на меня, после чего, на моё счастье, отворачивается. Идёт к фортепиано, усаживается на стул и быстро жмёт на несколько клавиш. По классу разносится короткая мелодия.

— Настроено, это хорошо, — выносит вердикт. — Что тебе сыграть?

— Мне? — теряюсь. — Не знаю. А что ты можешь?

Я так давно не слушала никакой музыки, что вопрос вводит в ступор. Что сейчас популярно? Я не знаю.

— При желании и тренировке могу сыграть, что угодно, — пожимает он плечами, воспроизводя мелодию из одной известной дорамы.

С губ срывается смешок. Чего-чего, а такого не ожидаю. Не от этого парня с серьгой и пирсингом во рту.

— Ты только что весь свой образ плохиша испортил, ты в курсе? — комментирую его музыкальные предпочтения.

Впрочем, Илья нисколько не обижается. Тоже фыркает весело.

— У меня есть старшая сестра, она болеет азиатским кинематографом. «Последняя миссия ангела» — её любимая. Вечно рыдает на ней, как ненормальная. Вот я ей на днюху и решил сыграть саундтрек из неё в качестве подарка. Так и выучил.

— Ах, вот оно что, а я уж было подумала, — хмыкаю.

Подхожу ближе и осторожно присаживаюсь на соседний стул.

— Что ты подумала? — хмурится он.

Я бы поверила в эту его эмоцию, если бы не дрожащие уголки его губ. Слишком заметно его губы стремятся растянуться в ответной улыбке.

— Что под маской плохиша ярко горит сердце романтика, — подыгрываю ему.

Он всё-таки тихо смеётся.

— Как знать, может и так, — одаривает меня ироничным взглядом.

— Где-то глубоко в душе? — опять смеюсь.

— Но ведь романтик! — возмущается Илья.

Что ж, с этим не поспоришь. Вот я и не спорю. Кладу ладонь на инструмент, нажимая на парочку кнопок. Илья реагирует в тот же миг. Перехватывает, заставляя замереть.

— Нет, это слишком резко, — сообщает хмуро. — Расслабь руку. Пусть пальцы как будто скользят по клавишам, а не бьют по ним.

Вот только на деле скользят его пальцы. По моим. Ложатся сверху аккуратно, но уверенно. С шумом тяну в себя воздух, едва сдерживая желание разорвать прикосновение. Останавливает то, что я ведь сама пришла сюда, при этом веду себя как та же пугливая гусыня. Очень и очень глупо. Вот и торможу себя в последний момент, позволяя пальцам Ильи и дальше бережно обнимать мою ладонь.

— Вот так, — направляет он мои действия.

Комнату наполняет мягкий звук двух нот.

— Ещё раз, — повторяет.

Рук от меня своих так и не убирает. Они воспринимаются чуждыми, неправильными, но я заставляю себя оставаться на месте. Я должна перебороть это. Должна избавиться от влияния Богдана. Научиться жить без него. В конце концов, он с Марго после свадьбы тоже не в шахматы играть будет. Так что, закусив губу, снова жму на клавиши, легко и плавно, как сказал Илья. По крайней мере, очень стараюсь, чтобы так оно и было.

— Отлично, — хвалит он меня. — Давай теперь попробуем соединить все четыре и добавим две другие.

И мы пробуем. Выходит так себе. Ноты по-прежнему звучат слишком резко и прерывисто. Ругнувшись себе под нос, я начинаю сначала. Уже лучше. Хотя всё равно и близко не похоже на то, что творили руки Ильи.

— Не получается, — хмурюсь.

А ведь это даже не полноценная мелодия. Так, набор звуков.

— Неправда, — улыбается парень. — Просто нужно больше практики.

Вздохнув, я пробую снова. И снова. И снова. Злюсь на себя за промашки, но продолжаю. Пока Илья не останавливает меня. Перехватывает ладони, сжимая их вместе.

— Хватит. Выдыхай, — хмыкает.

Я и правда выдыхаю. Шумно, недовольно, расстроенно.

4.4

— Просто позволь музыке вести тебя, — тихо наставляет Илья, обжигая дыханием мою щёку.

Киваю, но едва ли понимаю, что он говорит. Действую больше по инерции, чем осознанно. Фортепиано издаёт звук, которому вторит мой ускоренный пульс. Хочется вскочить, разорвать прикосновение, уйти. Сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от этих обыденно-неправильных ощущений. В мозгах красный неон вспыхивает. Ему вторит злой и хриплый шёпот Богдана.

«…не смей к нему ходить, ведьма. Не своди меня с ума…»

Вот только если кто из нас двоих и сходит сейчас с ума, так это не он, а я. Ведь вспоминаю его зачем-то. Так некстати, но ничего не могу с собой поделать. В сознании продолжает шептать хриплый голос.

«…даже смотреть в его сторону больше не смей, поняла? Ни на него. Ни на кого другого. Ни на одного…»

Я и не смотрю. Мне и касаний за глаза хватает. Я перемещаю ладони вслед за Ильёй, уже не особо задумываясь о том, что делаю. В голове полный раздрай.

«…не смей…»

А! Я точно дура! Ненормальная! Со мной рядом красивый, милый парень, с которым вполне приятно проводить время, а я, идиотка такая, страдаю по тому, кто уже моим никогда не будет. Вспоминаю исходящий от него жар. То, как крепко его пальцы сжимали мои плечи. Как обжигали лицо его губы. Как меня трясло в моменте.

Меня и теперь в дрожь бросает только от одних воспоминаний. Током пронзает насквозь с каждого касания. Только, увы, не его. Это Илья гладит мои пальцы, заставляя расслабиться, потому что я вновь их напрягла.

Да когда же это пройдёт?!

Кажется, мне пора не психолога посещать, а к психиатру записываться. Пусть проведёт мне лоботомию. И поскорее. Высверлит из меня это всё.

Играть я всё-таки перестаю.

— Влада? Ты чего? — удивляется Илья.

Качаю головой.

— Всё в порядке, — вру. — Просто это сложно, оказывается. Сложнее, чем видится со стороны. Можно мы не будем продолжать?

— Конечно, — вновь улыбается мне Илья, отодвигаясь. — Если устала, давай притормозим. Хочешь, я что-нибудь сыграю тебе?

— Хочу, — спешу с ним согласиться. — Что-нибудь лирическое и романтическое, можно?

— Нужно, — хмыкает он.

Призадумывается всего на минуточку, после чего принимается играть. Незнакомая мелодия очень красивая, нежная и бередит душу. Или это всё те же воспоминания влияют на моё настроение? Образ Богдана никуда из них не девается. Я заставляю себя не думать о нём. Вспомнить, как он обошёлся со мной. Как мне было плохо. Как меня ломало в одиночестве по ночам. Как я ревела в подушку. И всё из-за него. Такое нельзя прощать. Нельзя оправдать. Ничего нельзя. Он не заслуживает. Да и не делаю я ничего плохого. Мы с Ильёй всего лишь сидим рядом.

Тогда почему я вновь и вновь прокручиваю в голове нашу последнюю встречу с Богданом? Зачем вспоминаю, как он смотрел на меня тогда? Почти молил…

«…не смей к нему ходить, ведьма…»

Зараза!

Смотрю на Илью. Как он воодушевлённо играет для меня на фортепиано безумно красивую мелодию. В ней слышится грусть расставания, горечь несбывшихся надежд и вера в лучшее. На глазах слёзы скапливаются. Так проникновенно она звучит. В точности отражает мои чувства. И я снова ругаю себя за них. Буквально заставляю себя сосредоточиться на настоящем.

Длинные пальцы Ильи порхают по клавишам, бирюзовые глаза прикрыты. Он слегка раскачивается в такт звучания нот, полностью погружённый в музыку, и я ловлю себя на том, что любуюсь им таким. Даже мысли о Богдане наконец отходят на второй план. Впервые вижу, чтобы кто-то был чем-то настолько сильно увлечён. Так и хочется сходить в комнату за подаренной мне им розой и вручить её ему в качестве награды. Но на деле я лишь громко хлопаю в ладоши, когда он заканчивает играть свою мелодию.

— Это было восхитительно! — говорю, как есть.

— Спасибо, — улыбается Илья. — Рад, что тебе понравилось.

— А можно ещё что-нибудь такое же красивое? — прошу.

— Можно, — кивает он. — Если сыграешь вместе со мной.

— Я? — смотрю на него в замешательстве.

— Ты. Будешь нажимать вот на эти четыре клавиши, — указывает на каждую. — Сперва те, что левее, потом те, что правее.

Вновь сам укладывает мои руки, как надо.

— Вот так, — наигрывает мелодию, после чего кивает мне. — Добавляй свои.

Неуверенно жму на две кнопки.

— Хорошо, — продолжает он свою партию. — Ещё раз, — кивает.

И я нажимаю на две другие клавиши.

— Умничка. Поехали с начала.

И принимается наигрывать вступление. А я только спустя несколько долгих мгновений, понимаю, что именно он выбрал в качестве репертуара. Старую-престарую песню, что очень любила моя мама.

Мир, который подарил тебя…

И не просто наигрывает. Спустя паузу, Илья начинает её петь.

И какой же у него красивый голос!

4.5

Правда, вся моя решимость разбивается в прах, когда Илья приводит меня в тот же класс, куда накануне меня затащил Богдан. Пусть было темно, я всё равно знаю, что это тот самый кабинет. Воздух в нём будто до сих пор пропитан его запахом. Край ближайшей парты, на которой я сидела, сдвинут. На столешнице даже будто отпечатки ладоней видны. Глупость, конечно, но мозг отлично дорисовывает за меня все недостающие детали. Я задыхаюсь. Хватаюсь за горло и, зажмурившись, стараюсь выбросить из головы ненужные картины. Но им на смену приходит хриплый шёпот Богдана.

Да за что мне это!

— Влада? Влада, тебе плохо?

Нет. Мне не плохо. Мне ужасно. Хочу уйти отсюда. Кажется, последнее произношу вслух, потому что Илья без лишних вопросов выводит меня обратно в коридор.

Я стараюсь заглотить как можно больше воздуха и придумать достоверную причину, как объяснить ему свой срыв. Не придумывается. Отхожу к окну и выставляю руки на подоконник, глядя вдаль. Впереди до самого горизонта под порывом ветра в колышутся верхушки елей, напоминая беспокойное море. Так и у меня на душе сейчас. Всё бурлит, кипит, бьётся в безмолвной агонии.

— Влада, что с тобой? — слышится рядом обеспокоенный голос Ильи.

Опускаю голову, прикрывая глаза, и молчу. Да и что я скажу? Что я идиотка безголовая, влюблённая в подонка, которому в действительности и дела нет до моих чувств? Что это изменит? Ничего. Вот и молчу.

— Влада!

Илья силой разворачивает меня к себе лицом. Не знаю, что он видит, но заметно хмурится. Пальцы несмело ведут по моим щекам. Так я и понимаю, что плачу.

— Я сделал что-то не так? — тихо интересуется он.

— Нет, — отвечаю честно. — Это не ты. Это я. Прости.

Понимания в бирюзовом взоре больше не становится, а я не спешу пояснять свои слова. Илья и не настаивает. Словно опасаясь, что я могу оттолкнуть его, прижимает меня к своей груди. Аккуратно. Бережно. Ласково ведёт ладонью по всей длине моих волос. В груди стучит сердце. Сильно. Мерно. Спокойно. Совсем не так, как стучит Его. Без намёка на тахикардию. Ненавижу себя за это, но ничего с собой поделать не могу. Не могу не сравнивать. Пульс Богдана до сих пор живёт в моём. Бьётся в унисон с ним. Даже несмотря на то что сейчас я слышу иной, и он куда громче. Без разницы. Это ничего не меняет. Это всё не то. Но я всё равно не спешу выпутаться из чужих объятий.

Илья вновь утешающе проводит ладонью по моим волосам, и я с удовольствием впитываю в себя эту ненавязчивую ласку. Прижимаюсь к нему ближе. Тоже обнимаю. Расслабляюсь. Позволяю ему оставить лёгкий поцелуй на моей макушке.

— Тебе лучше? — осторожно уточняет он, не спеша отпускать.

— Да. Спасибо тебе, — отвечаю так же тихо.

— Ерунда. Можешь обнимать меня, когда захочется. Я совсем не против.

С губ срывается смешок.

— А ты хитрюга, — чуть отстраняюсь, чтобы одарить его лукавым взглядом.

— Он самый. Хотя до слёз доводить тебя в мои планы не входило.

Если уж на то пошло, реветь перед ним тоже не входило в мои планы. Это всё Богдан! Монстр бессердечный! Он вернулся, а вместе с ним и все мои чувства обострились. Но это я в очередной раз оставляю при себе. Вместо этого интересуюсь игриво:

— А что входило?

— Ну, знаешь, произвести на тебя впечатление, чтобы ты ни о ком, кроме меня больше не помнила, и всё такое, — хмыкает он ответно.

— Ещё и самонадеянный, — фыркаю.

— Но ты же впечатлилась, — щурится хитро.

— Впечатлилась, — не спорю.

Да любая бы на моём месте впечатлилась, если уж на то пошло. И не приведи он меня в этот чёртов класс, как знать, возможно, что впечатлилась бы ещё больше.

— Кстати, а что мы должны были делать в этом классе? — кошусь на дверь напротив.

— Рисовать. Это кабинет живописи. Подумал, будет интересно нарисовать друг друга.

— То есть ты ещё и рисовать умеешь? — смотрю на него почти с возмущением.

Нельзя быть таким идеальным! Это настоящее преступление, как по мне!

— Честно? Нет, — чуть смущённо улыбается Илья. — Точнее, орудовать карандашами и кистями могу, но на уровне первоклашки.

Теперь уже я весело и заливисто смеюсь.

— Знаешь, это даже хорошо, что не умеешь, а то я почти начала ощущать собственную ущербность, — подбадриваю его по-своему.

Илья ухмыляется и качает головой.

— Тебе точно не стоит об этом переживать, — подхватывает мой рыжий локон у лица, отводя его назад. — Знаешь, о чём я подумал, когда впервые увидел тебя?

Его пальцы едва ощутимо касаются шеи, и я застываю в моменте, не в силах пошевелить и отвести от него своего взора. Только спросить едва слышно непослушными губами:

— О чём?

Ладонь Ильи обхватывает мой затылок, а сам он придвигается ближе.

— О том, что я ещё никогда не встречал девушки красивее тебя, — отвечает хриплым шёпотом. — А встречал я немало, поверь. Но все они меркнут перед тобой. Если бы я умел рисовать, то непременно изобразил бы тебя бушующим морем на фоне закатного солнца. Ты как последний луч света, даришь надежду, что завтрашний день будет лучше предыдущего. Наверное, мои слова звучат для тебя наигранно и неправдоподобно, с учётом, что мы едва знакомы с тобой, но, знаешь, мой отец женился на матери через неделю, после их знакомства, и я верю, что чтобы понять, подходит ли тебе человек, достаточно одного взгляда и разговора. И ты… Ты мне идеально подходишь. И я сделаю всё, чтобы добиться твоего расположения.

4.6

Действие настолько неожиданное, что я застываю истуканом на те мгновения, что его губы прикасаются к моим. Неспешно. Легко. Невесомо. Будто боится спугнуть. А я в самом деле пугаюсь. Совсем не ждала от него подобного. Он же сам говорил, что хочет лишь дружить, а не вот это всё. И пусть я не поверила его словам в тот миг, его текущие действия всё равно слишком внезапны. Настолько, что я мало соображаю, что творю, когда с силой толкаю его от себя.

Илья тоже не ожидает от меня подобного. А может это я слишком много силы вкладываю в свой порыв. Не знаю. Но он по инерции отходит от меня сразу на три шага. Бирюзовые глаза темнеют. Я чувствую его несогласие с моими действиями, желание пресечь моё сопротивление, но в итоге не делает ничего. Только смотрит слишком напряжённо.

— Прости, — шепчу, кусая губы в отчаянье. — Я… Я…

Так и не нахожусь со словами. Вообще ни с чем адекватным не нахожусь. В итоге делаю, что могу. То, что точно поможет избавить нас обоих от глупой неловкости и ненужных объяснений.

Я сбегаю.

Да, вот так по-детски глупо спешу скорее скрыться с его глаз.

Господи, как я вообще умудрилась вляпаться во всё это?! И почему опять я?! Как проклял кто. И как мне теперь быть? С Ильёй. С нашим общением. Со всем ему сопутствующим. А если Богдан узнает?

От последней мысли становится совсем нехорошо.

Ох и попала же я!

Как никогда прежде.

Лучше бы меня вновь облили водой и сбросили с крыши. И то не так страшно, как возможный гнев Богдана.

Он точно меня убьёт! Сперва убьёт, потом воскресит, заставит пожалеть о содеянном и снова убьёт! Или того хуже…

Что делать? Что делать? Что делать?..

Этот вопрос бьётся в моём паникующем разуме, пока я несусь дальше по коридору, не особо соображая куда. Нужно просто убежать от всего этого куда-нибудь подальше. Туда, где точно безопасно, и где меня смогут защитить и дать совет.

В общем, к Мире в библиотеку я бегу.

Влетаю в неё на всей скорости. Дверь громко хлопает о стену, но я не обращаю на это внимания.

— Мира! Ты где? Мне срочно нужно тебе кое-что рассказать! — зову подругу на повышенных тонах, поняв, что за стойкой её нет.

Отклика не жду, как и тратить время на открытие прохода в закрытую часть библиотеки не собираюсь. Эмоции внутри бурлят и кипят, требуют выхода, толкают на действия. Не могу стоять на месте и ждать, когда Мира сама ко мне подойдёт. Поэтому просто перепрыгиваю препятствие.

— Мира! — зову повторно, быстро шагая по проходу между стеллажами.

Мира появляется из-за угла далеко впереди с раскрытой книгой в руках.

— Влада? Ты чего кричишь? — хмурится она при виде меня.

Я же и правда почти кричу, отвечая ей на ходу:

— Илья меня поцеловал!

— Оу… — тянет Мира растерянно, захлопывая держащую в руке книгу. — Влад, ты…

Наверное, собирается отчитать. И правильно!

— Да! Я знаю! И я не собиралась допускать чего-то подобного! Даже не думала о таком! Мы просто играли на пианино! То есть Илья играл. Он кстати офигенно играет и поёт. Но не суть. Потом мы пошли…

— Слушай, Влад, думаю, тебе стоит притормозить со своим рассказом…

— Шутишь? — смотрю на неё с возмущением. — Да меня на атомы разорвёт, если не выскажусь прямо сейчас!

— Как бы и правда не разорвало, — произносит она совсем тихо, глядя на меня до странного сочувственно.

— Ты о чём? — озадачиваюсь, замечая наконец, что Мира не пышет энтузиазмом общаться прямо сейчас. — Что-то случилось? Что-то плохое? С Лёшкой поссорились? — перечисляю все возможные причины такого странного поведения.

Но отвечает мне не Мира.

— Думаю, она обо мне.

Хриплый низкий голос за спиной подобно удару кувалдой выбивает весь воздух из груди. Заставляет замереть в ужасающей догадке.

Нет! Не может быть! Только не он! Не здесь! Не сейчас!

Смотрю на Миру, но она отводит взгляд, что лучше всего говорит о том, что мне не кажется. Я реально облажалась по полной программе. Обернувшись, только утверждаюсь в этом.

За моей спиной стоит Богдан.

Очень злой Богдан.

Вот чёрт!