Моран дивий. Стезя.

I

Малиц, князь Зборуча, с привратной башни крепостной стены, окружающей его город, наблюдал за подготовкой штурма. Вражеские орды с утра прирастали бесконечной черной тучей, размещали камнемёты, занимали позиции, сбивали бродник через речку Иницу. В стылой ноябрьской серости река, обнимавшая городские укрепления, казалась тощим неповоротливым больным червяком, серое тело которого сейчас легко будет раздавлено мощной пятой непобедимых гучей.

Свирепые и многочисленные племена из-за Волотских гор, страшные и беспощадные, держащие в страхе полянские земли последние несколько лун, пришли сегодня и к стенам его города.

Кровавый след, что успел проложить за собой этот странный народ, был красноречивей речей бродячих сказителей: за три месяца восемь городов и бесчисленное множество селений были сожжены, а пепелища посыпаны солью. Княжеские семьи вырезались полностью и целенаправленно - ни плена, ни заложников, ни красавец-княжон в гаремы, ни младенцев в знаменитое войско Верных Псов при вожде. Ветвь князей Поморанских перестала существовать. Как перестали существовать люди, жившие на их земле.

Случайно спасшихся и добравшихся до Зборуча было невероятно мало. Их спасение, кроме как чудом, по-другому не называли. Гучи не оставляли в живых никого.

Об этом диком народе на восточной стороне Волотских гор было известно немного. Их племена всегда жили обособленно и никого из чужаков не допускали в свои земли. Купцы, изредка имевшие с ними дело в приграничье, рассказывали невероятные вещи. Настолько невероятные, что умные люди, пересказывая их, уверяли, смеясь, что делить эти россказни стоит даже не на два, а, по крайней мере, на пятнадцать.

Говорили, что бог, которому они поклоняются, слеп и кровожаден. Ему нужно много человеческой крови, а когда он голоден - не разбирает между своими и чужими. Поэтому гучи стараются предупреждать желания божества и напоить его кровью соседних племён прежде, чем он обратит гневный взор на детей своих. Будучи невоздержан и ненасытен, бог гучей повелел своим рабам жить в аскетизме, не копя добра и не нежа тела – об их умении спать на сырой земле и о неразборчивости в еде поляне сочинили немало развесёлых басен.

И где теперь эти сказочники?..

Никто и подумать не мог, что со стороны враждующих между собой, разрозненных племен, угрюмых одиночек, объединённых только безусловной преданностью своему столь же угрюмому богу, может исходить серьёзная военная опасность. Казалось невероятным, что они могут организоваться в значительную силу, создать из этой силы полноценное войско, привлечь достаточное количество солдат – ибо чем заинтересовать того, кому ничего не надо?..

Но глаза не обманывали князя - гучи пришли. И пришли не ордой дикарей, а монолитным, тренированным, дисциплинированным и хорошо вооружённым войском. Скоро эта чёрная сила, как стая саранчи, накатится на его город, оставляя после себя пепелище...

Малиц не обольщался. Рассчитывать ему не на что, силы слишком не равны. Понимали это и жители Зборуча. Многие озаботились покинуть город ещё неделю назад, как только стало известно, по какому пути двинулись гучи от разорённого Поставца. В городе остались дружина князя и ополчение.

Отец из стольного Угрица прислать помощь не успевал. А, может, по здравом размышлении, и не собирался этого делать. Возможно, Зборуч он уже похоронил. Вместе с сыном и его семьёй. Он ведь прекрасно понимал, никакая помощь не спасёт сейчас ни обречённый город, ни положение дел. Теперь он, наверняка, спешно собирает все доступные силы – и собственные, и союзные – вокруг Угрица. Может, и братья Малица, к которым тот также слал безответные послания с просьбой о помощи, отправились с войском к отцу.

Помощь пришла только из соседнего СебрЕвеца, от княжевшей там сестры Малица Ванески. Она сама привела свою дружину к Зборучу и теперь стояла рядом с братом в полном воинском облачении.

У полян женщины сражались. Народ, обживающий земли на перекрёстке миров, всегда должен быть готов их защищать. А в желающих эти земли воевать недостатка не было никогда. Стычки, сражения, походы, осады и штурмы городов, набеги кочевников – редко боги даровали народу мирное лето. Поэтому женщины полян, так же, как и мужчины, изучали искусство владения оружием. Само собой, в размерах, определяемых происхождением. Если необходимый набор умений для крестьянских или мещанских дочерей включал в себя сносное владение боевым топором и пращой, стрельбу из лука, то женщины княжеского рода были полноценными воинами. С обязательным условием боевого крещения.

Женщины, конечно, не участвовали в боях постоянно, кроме тех немногих, кто сделал воинскую стезю своей судьбой, отказавшись от замужества и материнства. Но в тяжёлые времена, когда сильный и многочисленный враг угрожал их землям, их дому, помощь полянских воительниц оказывалась не лишней.

Уходя в бой, матери семейств прощались с детьми, оставляя их на старшую в роду, надевали кольчугу и обрезали косу. Вместе с косой женщина отсекала свою прежнюю жизнь, оставляя себя без прошлого во имя настоящего, дабы не тяготило над её решимостью сожаление о брошенных детях, о родном доме; чтобы её воинских дух не смущали картины прошлого счастья мирной жизни; чтобы не дрогнула она, стремясь сберечь собственную жизнь в ущерб общей цели.

Если женщина не возвращалась из боя, Макона принимала её в свои объятия как воина, погибшего за землю свою – без ошибок и грехов прошлого. Если возвращалась с победой – небесные пряхи начинали ткать для рождённой повторно новый узор жизни на новом полотне отрастающих волос.

II

Низкое серое небо щедро сыпало колючим ледяным дождём на сухую землю степи. Она жадно глотала влагу, которой даже сейчас, в ноябре, ей было мало. Холодные, нудные, выматывающие до печёнок и сводящие с ума своей бесконечностью ветры сушили её потрескавшуюся кожу. И она снова и снова, всегда хотела пить. Как и усталый, измученный конь со всадником на спине, бредущий по ломким сухим колючкам в неведомом ему направлении.

Свенка, княгиня Зборуча, жена молодого князя Малица, вторые сутки пробиралась по пустынной степи, стараясь держаться подальше от столбовых дорог.

Жена ли? – думала Свенка с горечью. Может, уже вдова? За то время, что она провела в седле, удаляясь от стен осаждённого города, гучи вполне уже могли его уничтожить, а голову князя водрузить на копьё.

О, Макона, смилуйся! Пошли ему достойную смерть! И, прошу тебя, занимайся Зборучем. Там у тебя намечается отменная жатва. Отвороти свой взор от меня, забудь о бедной женщине, дрожащей от холода под ледяным дождём, измотанной, жалкой, потерявшейся в серых бесприютных степях.

Никто не узнал бы сейчас прекрасную княгиню славного Зборуча. А ведь ещё совсем недавно она считала себя любимицей Сурожи, осыпАвшей её своими дарами.

Она была дочерью сильного рода и женой князя из сильного рода. Она была красива и молода. Она всегда была первой в воинских упражнениях и лучшей певуньей в девичьих хороводах. Она родила сына. Она готовилась вскоре приобщиться таинств Сурожи, став её посвящённой по праву крови и по зову сердца. Она княжила в одном из самых крупных городов Угрицкой земли. У неё был богатый хлебосольный дом, принимавший множество интересных людей: посланцев из далёких диковинных земель, мудрецов, отягощённых багажом наук, странствующих музыкантов и героев, о которых слагали легенды. Ей подносили в подарок меха и самоцветные камни, драгоценные ткани, диковинные сладости и редкие книги. Она купалась в любви и почёте. Перед ней была вся жизнь. Что осталось от всего этого? Что ждёт её впереди? Госпожа моя Сурожь, помоги своей несостоявшейся жрице! Дай выполнить предназначенное и встретить без страха то, что ожидает впереди…

Свенка снова и снова возвращалась мыслями к тем минутам, когда, распахнув двери, в её покои вошёл князь. Девушки как раз помогали облачаться своей княгине для её последнего боя. Они уже упаковали её в тонко выделанную кольчугу и застёгивали поножи. Кажется, именно их. Что сказал князь, когда вошёл? Не вспомнить… Что же он сказал? Да, не важно. Девушки ушли. Они остались вдвоём.

Малиц молча подошёл к окну. Молчала и Свенка, ожидая слов мужа.

- Княгиня, - сказал он. – Ты сейчас переоденешься в походное снаряжение, возьмёшь одежду потеплей и дружинника, которого я пришлю. Выйдешь по тайному ходу за стену и попытаешься спасти нашего сына.

Княгиня молчала.

- Вы пойдёте на восток, по направлению к Себревецу. Там вам помогут добраться до Угреца. Собирайся.

В дверях князь оглянулся. Как-то не так надо прощаться с женой, - подумал он. Может, надо бы обнять, сказать слова напутствия? Тёплый взгляд, ласковые руки… Нет, это всё не про них.

- Помолись хорошенько Сурожи, - сказал он. – Может, хотя бы она найдёт время позаботиться о своих несчастных детях, раз другим богам недосуг.

Дверь хлопнула. Княгиня неподвижно стояла в тусклом свете серого ноябрьского дня, проникающего через окна светлицы. Она судорожно вздохнула. Близкая и такая неминуемая смерть ослабила свою стальную хватку. Появилась надежда. Надолго ли? Свенка перекинула через плечо ещё не остриженную косу и кликнула девушек.

… Брак их был выгоден обоим. Свенка хоть и принадлежала к роду гораздо более древнему и славному, чем Угрицкий, но не считала Малица себе не ровней. Конечно, княжич – всего лишь младший сын и вряд ли ему светит стОящее наследство. Кроме того, очень уж молод – не скоро какой-нибудь город решится доверить ему княжескую булаву. Но и она – одна из семи дочерей князя Бодрича и одна из семнадцати его детей! Батюшка оказался уж очень плодовит, а дети получались на удивление крепкие и здоровые и ни в какую не хотели умирать в младенчестве. Все выросли. И все хотели власти и славы.

Сыновей Бодрич кое-как распихал по уделам, младших отпустил в свободное плавание, и они теперь пытались стяжать себе княжескую службу в соседних землях. Две дочери ушли с дружинами братьев за вольной жизнью. Остальных надо было пристраивать замуж и, желательно, выгодно. Бодричу было что предложить – военный и торговый союз с Дубрежскими городами – это вам не фунт изюму. На это приданое честолюбивый Малиц не мог не обратить внимания. Да и Бодрича вполне устроило предполагаемое родство с Угрицкой землёй. Особенно, когда Малиц сел на столе Зборуча.

В общем, сговор прошёл в атмосфере общей благорасположенности.

Сладилось ли у молодых? Как сказать… Они не испытывали друг к другу отторжения, их взгляды по многим вопросам совпадали. Образованная и дельная Свенка была хорошей помощницей князю в делах. И сына они родили быстро. А вот любовь между ними так и не родилась. Но какое это имеет значение? Разве для любви брачуются князья?

Малиц считал, что любовь может стать тягостной помехой ему в жизни и в делах. Разве не теряют разум влюблённые? Разве не перестают они мыслить здраво и поступать трезво? Разве может позволить себе князь поддаться этому дурману, пренебрегая безопасностью и выгодами своей земли, забыть о своём долге и увязнуть, как муха в сладкой патоке, в мечтах о ночных лобзаниях?