Морта

Пролог

Несмотря на хорошую физподготовку, Антон не мог догнать мерзавца. Несколько раз он поскальзывался на весенней грязи и расцарапал плечо о ветку. Беглец же ловко перепрыгивал все преграды, словно знал лес наизусть.

Гремел гром. Ветер нёс в себе предвестие ливня. Редкие молнии на мгновение давали возможность разглядеть местность.

Антон уже оторвался от группы. Он пробежал лесополосу и двигался в сторону болот. Этого нельзя было допустить: там слишком легко скрыться. Но и догнать его тоже не получалось. Оставалось держать темп и ждать, когда беглец выбьется из сил.

Начал моросить дождь. Редкие капли вскоре превратились в сильный ливень. Ботинки скользили по траве и грязи, глаза и рот заливала вода, обзор сузился до нескольких метров. Силуэт беглеца стал пропадать из виду. Антон понимал, что всё больше устаёт и теряет силы.

— Стой, буду стрелять! — крикнул он, и слова эхом раздались по местности.

Никакой реакции.

Сверкнула молния и следом раздались оглушительные раскаты грома. Казалось, земля трясется под ногами. Не заметив очередную яму, Антон влетел в неё на полном ходу. Режущая боль пронзила левую ногу, он рухнул в склизкую грязь. Изнемогая от боли, он приподнялся над землей и посмотрел вслед беглецу.

Тот стоял в нескольких метрах. Антон протёр лицо, моргнул. Нет, не померещилось — фигура приближалась. Он дёрнулся за пистолетом, но беглец уже настиг его и прижал голову к земле сапогом. В нос ударил запах болотной гнили.

Выхватив пистолет из кобуры Антона, беглец запустил его в ближайшие кусты, затем обошёл и со всей силы надавил на больную ногу. Почти потерявший сознание, Антон заорал что есть сил, сжимая в кулаках грязь.

Беглец словно вошёл в раж от криков и начал скакать на ноге.

Сознание Антона плыло, воздуха не хватало. Он извивался на земле и пытался отползти, но волны боли накрывали с новой силой. Ему даже показалось, что он слышит звонкий смех и радостные взвизги.

Внезапно пытка прекратилась, а беглец рухнул рядом, всё ещё заливаясь хохотом. Пока Константин, навалившись, пытался надеть наручники, Антон, подняв руку, сдёрнул с беглеца капюшон. Молния вырвала из тьмы юное лицо — красивое, но с неестественно широкой, безумной улыбкой.

— Это девчонка!

1

Запах старого кофе, влажной одежды и бумаги висел в воздухе 43-го отдела. Где-то скрипел вентилятор. В углу монотонно жужжал старый принтер. Антон сидел в первом ряду бывшего актового зала на одной из длинных деревянных скамеек. Левую ногу он вытянул вперёд: сквозь порванную ткань брюк просвечивал бинт. Беглый осмотр дежурного врача подтвердил: не перелом, но сильный ушиб.

— Как твоя нога, сержант? — раздался голос у него за спиной, — можешь ехать домой, ты сегодня хорошо поработал,

Антон обернулся и увидел майора Константина. Тот не успел ни принять душ, ни переодеться: только скинул куртку. Сальные и грязные седые волосы были зачёсаны назад, а на белой рубашке виднелись мокрые пятна от дождя.

— Спасибо, майор, всё хорошо. Если не возражаете, я хочу посмотреть.

— Твоё право. Я попрошу начальство оформить тебе больничный на две недели.

— Одной будет достаточно.

— Как знаешь, — похлопал по плечу Константин и отошёл.

Сегодня в участке было необычно тихо. Лишние глаза и уши отправили по домам, остались только те, кто участвовал в операции. Они расположились на принесённых из тренировочного зала скамейках. Один из присутствующих открыл пачку чипсов, издавая громкий хруст в тишине.

— Убери это, — строго, но тихо сказал Константин сержанту Артуру Трусову, — мы начинаем.

Комната допроса выглядела как из дешёвого сериала: стол, два стула и большое одностороннее зеркало в стене. Константин вошёл бесшумно, осторожно придерживая металлическую дверь. Высокий, широкоплечий, с потёртой кобурой на боку и тяжёлым взглядом, он напоминал старого волка.

Она сидела, развалившись на стуле, с опущенной головой. Лицо закрывали длинные волосы цвета ржавой меди. Когда на стол с грохотом упали толстые папки, она даже не вздрогнула.

Майор отодвинул стул и, кряхтя, плюхнулся на него. Повисла тишина.

— Ты там жива? — ответа не последовало. — Меня зовут Константин. Приятно познакомиться. Нормально себя чувствуешь?

Тишина прервалась едва слышным всхлипом. Она подняла испуганные тёмно-зелёные глаза из-под прямой чёлки, прилипшей ко лбу. Константин замер, ожидая подставы. Но она выглядела так беспомощно и беззащитно.

— Сколько тебе лет, дитя? — мягко спросил он.

— Семнадцать.

— Понятно. Если я сниму с тебя наручники, ты будешь хорошо себя вести?

— Да.

— Сержант Трусов, снимите с подозреваемой наручники!

В комнату допроса вошёл долговязый парень, неспеша подошёл к девушке и начал снимать наручники, борясь с желанием зевнуть.

— Что-нибудь ещё? — лениво спросил он, когда её руки были освобождены. Ответа не последовало, он лишь увидел на лице Константина застывшую улыбку и блеск в глазах.

Девушка медленно откинулась на спинку стула, её лицо исказилось в безумной ухмылке. Она развела руки в стороны, затем поднесла два пальца правой руки к виску. Константин смотрел на неё не отрывая взгляда.

С диким хохотом она вмазала по пятой точке сержанта.

— Упс, — произнесла она с наигранной невинностью.

— Ах ты, сука! — вскрикнул он, подскочив. Схватил её за запястья и начал защёлкивать наручники обратно.

Константин смотрел на эту сцену с нескрываемым удовольствием.

— Артур, прекрати! — наконец сказал он, пытаясь не засмеяться.

— Её нельзя оставлять без наручников! Она нападёт на вас!

— Лучше бы ты так за свою задницу беспокоился. Выйди.

Бурча под нос маты, Артур Трусов поспешно удалился из комнаты допроса, чуть не наткнувшись на Антона, наблюдавшего за происходящим через зеркало.

— А ты чего лыбишься, новенький?

— Ты ещё легко отделался, — улыбнулся он.

Антон снова повернулся к стеклу. По ту сторону Константин уже раскрыл одну из толстенных папок.

— Тебя зовут Кира Рубан, верно? — спросил он ровным голосом.

— Морта, — оскалилась она, подавшись вперёд.

— Морта?

— Да.

— Ну что же. Адвокат скоро будет, а пока мы просто...

— Не нужно.

— Что? Точно? — он оторвал взгляд от папки и слегка наклонил голову, изучая её.

До этого никто в его практике не отказывался от адвоката. Особенно — по делам с наркоторговлей.

— Что же, допустим, — он облизнул палец и перелистнул страницу, — Почему ты стала заниматься противозаконной деятельностью?

— Мне было ску-у-учно, — протянула она, откинувшись на спинку стула и устало глядя в потолок.

— А сейчас тебе весело? — опять поднял на неё глаза Константин.

Морта пожала плечами и перевела взгляд на единственную стену без зеркал.

— И как давно ты работаешь?

— Может месяц, может год, может десять, — тихо пропела она с отрешенным взглядом.

— Ты не можешь работать десять лет, отвечай нормально.

Морта замолчала. Константин предположил, что она подводила расчёты в голове, шевеля губами и бормоча что-то под нос. Спустя несколько минут она перевела взгляд на него:

— Я хочу суши.

За спиной Антона послышались смешки и шёпот сослуживцев.

— Как твоя задница, Артур, всё ещё болит?! — со смехом спросил младший сержант и попытался хлопнуть его по пятой точке, но Артур ловко увернулся и чуть было не ответил ему пощёчиной.

В спецотряде возраст сослуживцев варьировался от двадцати двух до пятидесяти шести лет, но сегодня все вели себя словно школьники. Самым младшим среди них был Антон. Он стоял чуть в стороне, готовый в любой момент вмешаться и разнять назревающую драку.

— Ты не получишь суши.

— Тогда я замолчу, и вам придётся меня убить.

Её голос звучал беззаботно, но глаза не смеялись. В них скользила холодная, отстранённая оценка.

— Мы не будем тебя убивать, и ты не получишь суши, пока всё мне не расскажешь. Знаешь, что тебя ждёт? От трёх до пятнадцати лет лишения свободы. Всё зависит лишь от того, будешь ли ты сотрудничать.

— Только если я совершеннолетняя, — тихо фыркнула она.

2

Антон старался зайти тихо, но, едва хлопнув дверью, сразу же услышал шаги босых ног ему навстречу. Он оказался в тёплых объятиях, нежные губы коснулись его.

— Привет, солнце.

Девушка не задавала лишних вопросов о работе, не спрашивала, почему так поздно. Заметив бинт, она опустилась на колени:

— Что случилось с твоей ногой? — спросила она, касаясь перевязки.

— Просто ушиб, — ответил Антон, улыбаясь. — Ничего серьезного.

Она мягко улыбнулась в ответ и предложила свою помощь. Ее заботливые руки осторожно провели по бинту, она поднялась и взяла его под руку. Это было необязательно — Антон мог наступать на ногу, хоть и с болью, — но с ней не хотелось притворяться.

— Звонила твоя мама, я сказала, что ты уже лёг спать, — проговорила девушка, помогая ему присесть на диван.

Антон взглянул на нее с нежностью:

— Спасибо, что ты рядом, — прошептал он. — Давай закажем суши и устроим романтический вечер?

— Ты хочешь сказать утро, — игриво улыбнулась она.

Антон рассмеялся, гладя её по щеке.

— Прости, потерял счёт времени, — сказал он, целуя в губы.

На мгновение повисла тишина.

— Мне нужно будет уехать, — произнёс он наконец. — Не знаю, на сколько. И… я не смогу сказать куда.

Она замерла, всматриваясь в его лицо.

— Я не смогу с тобой связаться, — продолжил он, — и надеюсь, ты тоже не будешь пытаться. Хорошо?

— Это будет опасно? — тихо спросила она.

— Немного, — честно ответил он.

Она кивнула, вздохнув глубоко.

— Хорошо. Только возвращайся живым.
И не изменяй мне, — добавила она с улыбкой, пытаясь разрядить воздух.

Он рассмеялся, притянул её ближе и поцеловал в лоб.

Их смех и любовь наполнили комнату, создавая атмосферу теплоты и безопасности. Они встретили рассвет в объятиях друг друга.



На другом конце города Константин, сопровождаемый Артуром и молчаливым охранником, вошёл в камеру Морты.

— Как прошла ночь? — поинтересовался Константин, садясь на принесенный им стул.

— Скучно, — бесцветно ответила Морта.

— Представь, что таким оно теперь будет каждый день.

Морта посмотрела в сторону Константина.

— Когда вы успели поседеть?

— Времена были тяжелые.

Она задумчиво наклонила голову и отвернулась.

— Так что вы предлагаете?

— Что я предлагаю? — усмехнулся Константин.

— Вы, — спрыгнула Морта с кровати и обошла стул, — Вам ведь что-то нужно, раз вы допрашиваете меня не по правилам уголовного кодекса. Я ведь могу подать жалобу.

— Жалобу? - переспросил Константин с таким искренним удивлением, будто впервые слышал это слово.

Она снова плюхнулась на кровать.

— Мне нужно, чтобы ты рассказала, как в нашем районе торговцев ловят за один - максимум два месяца, а ты продержалась год, — уже с серьёзным лицом спросил он.

— Полтора, — пробурчала под нос Морта.

— Что?

— Вы принесли суши?

— Нет.

— Жаль. А я думала, что у заключенных есть последнее желание на завтрак.

— Перед казнью.

— Лучше умереть, чем так скучно жить, — вздохнула она и легла на кровать, потянулась, выгибаясь как кошка.

— Встань.

Константин подошел вплотную к Морте, дыша в лицо мятной жвачкой:

— Я приду завтра, и надеюсь, ты станешь относиться более ответственно к своему будущему.

— А... — начала Морта, но он перебил ее.

— Суши не принесу, — вышел Константин, хлопнув дверью так, что звоном отдало в ушах. — С днём рождения тебя, кстати.

Слова эхом раздались по пустым коридорам.


На следующий день никто не пришёл, кроме охранника с тарелкой липкой каши с комочками и стаканом воды. Когда второй по смене забирал посуду, то очень удивился пустой тарелке. Видимо, впервые заключенный съел это не под угрозой голодомора или пыток.

Так повторялось каждое утро: заходил хмурый мужик в безликой одежде охранника СИЗО, кидал на пол поднос с отвратительной едой на весь день и уходил. На тщетные попытки Морты спровоцировать или хотя бы поговорить никто не реагировал.

На седьмой день Артур подошел к Константину и проинформировал его о дебоширстве заключенной.

— Она всю неделю неподвижно валялась, а теперь угрожает всех сжечь и требует адвоката.

— И как, ты веришь ей?

— В каком смысле?

— Её угрозам.

— Конечно нет, она же за решёткой.

— Игнорируйте, — отвернувшись, проговорил Константин.

— А у нас есть полномочия?..

— Это приказ, — перебил он.

Следующей ночью дверь камеры распахнулась, и внутрь зашел Константин в сопровождении двух мужчин в камуфляжной форме и балаклавах.

— Перед казнью должно быть последнее желание на ужин, — зевнула Морта, поднимаясь с кровати.

— Пора заканчивать спектакль, — бросил Константин, даже не взглянув на неё. — Наручники — и в машину.

С ржавым скрипом наручники защелкнулись на запястьях Морты. Её вывели через чёрный вход в полусогнутом состоянии и затолкали во внедорожник.

— А как же самый гуманный суд в мире? — успела сказать она, прежде чем мешок оказался на голове — и весь мир исчез в глухой тьме и запахе пыли.