Мой бывший - бывший босс

Глава 1

— О нет!

Каблук застревает в щели между плитками.

Недовольно цыкаю, дергаю и слышу предательский хруст. Стон вырывается вместе с кофе из опрокинутого стаканчика.

— Черт, черт, черт! День… Тупень!

Начался через пень-колоду, так и продолжается. Проспала, потом такси не приехало, теперь застыла посреди тротуара в ста метрах от «любимого» офиса.

Опять начальница влепит выговор, а мне никак нельзя. Очень нужна премия. Прям срочно. Горит уже все. Как моя задница от мысли о предстоящих тратах.

Скоро-скоро. Совсем скоро я стану… Мамой. Настоящей. Надо только не опоздать на чертову работу!

— Девушка, вам помочь?

Прекращаю дергаться в попытке спасти остатки гордости и каблуки. Замираю, точно дикий настороженный зверь. Внутри все переворачивается от глубокого и бархатистого голоса позади себя.

Я не смотрю. Совсем. Плевать, что там. Ничего не вижу, никого не слышу.

— Девушка? Поверьте, я не маньяк и не убийца. В машину вас не затащу, только помогу освободить прекрасной Золушке туфельку.

Ну да. Ну да. Так я и поверила.

— Спасибо, не нужно, — облизнув пересохшие губы, отвечаю резко.

Куда делась моя обычная стойкость? Сила с независимостью?

По часу слушаю крики Марьяны Ивановны в кабинете, а здесь от одной мысли о мужчине за спиной растекаюсь лужей по асфальту.

Потому что нельзя быть на свете красивым таким. А мой «таинственный незнакомец» красив как Бог, я знаю это.

Нутром чую, пятой точкой понимаю. Память заботливо подбрасывает образ.

Бывшего.

Проклятый день.

— Ничего мне не надо. Поезжайте… Куда вы там ехали? — сбиваюсь с ритма дыхание и чуть не стону в голос.

Дура, дура, дура! Зачем я спросила? Игнорировать и забивать — лучший способ избежать неприятностей!

Опять дергаю ногой, каблук окончательно отрывается с мясом. Теперь его не спасет даже клей и бережливость. Придется потратиться на новую обувь, что существенно ударит по моему бюджету.

— Льдинка?

И по гордости, если сейчас же не унесусь отсюда на всех порах.

— Привет, Золотарев, — делаю круглые глаза, будто правда удивилась и не узнала бывшего мужа.

Он все такой же роскошный, точно сошел с обложки журнала «Форбс». Строгий серый костюм идеально сочетается с золотистой, покрытой ровным загаром, кожей и такими же стальными глазами. Твердая линия подбородка, от вида которой у меня по пальцам бежит ток.

И щетина. Ох, эта чертова щетина. Поросль темных волос, сводящая с ума, когда он…

Так. Стоп. Успокойся, Леднева! Что за играй гормонь, любимый?

— Хорошо… Выглядишь, — бурчу под нос и прикидываю, как за пять секунд изобрести телепорт.

Золотарев стоит, улыбается. Ходячая реклама зубной пасты и лучшего генофонда страны. Весь стильный, вкусно пахнущий миндалем и кофе.

С модной стрижкой — выровненные виски и удлиненные на макушке волосы, зачесанные назад.

— Ты тоже ничего, — окидывает таким взглядом, что внутри все замирает и обрывается.

Низ живота печет, щекочет, кожу покалывается. Словно Кирилл не в двух шага, а в двух сантиметрах, и его дыхание скользит по шее.

— Спасибо, — бурчу, затем с противным хрустом ломаю второй каблук.

Были туфли — стали балетки.

В офисе есть сменная обувь. Старые бабкины ходули на низком каблуке, растоптанные и верные. Они никогда не подведут, в отличие от бывшего.

— Суровая Льдинка, — щурится Золотарев и делает ко мне шаг.

Нервно дергаюсь, отступаю. Какого черта? Что за любовь к нарушению чужих границ?

— Ты вроде ехал куда-то? — нервно сглатываю, нахожу взглядом его черный Астон Мартин. Капот сияет, дверца услужливо приоткрыта.

«Бери меня всю», — кричит новомодная машинка.

И я вместе с ней. Уф.

— Ага.

Улыбка на губах Золотарева становится шире, а расстояние между нами неумолимо сокращается

— Вот и прекрасно. Поезжай, пока не опоздал к своим ба… — откашливаюсь и продолжаю: — По делам!

Нет, я решительно против, чтобы он так бесцеремонно лез в мое личное пространство.

— А если не хочу, Льдинка? — щурится Золотарев и тянет пальцы к моим платиновым прядям. — Выцвели совсем. На снег похожи, — понижает голос до сладкого шепота.

Меня ведет, как будто пьяная. Его аромат, руки, слова — все подталкивает к краю. Господи, мы не виделись три года, а такое чувство, что никогда не расставались.

Сжимаю челюсть, прогоняю дурман.

— Отвали!

— Зачем, Льдинка? Тебе же нравится.

Его взгляд обволакивает, сил нет на сопротивление. Колени подгибаются, когда бывший тянет руку и кладет плечо.

Глава 2

До работы добегаю за рекордный срок. Чувствую себя золотым медалистом на Олимпиаде.

За мной как будто несутся черти. Хотя почему «как»? Они и несутся. В лице бывшего мужа и бывшего начальника — Кирилла Владимировича Золотарева.

Черт, надо же так не повезти с утра пораньше!

— Леднева, снова опаздываем?

В голосе Марьяны Ивановны разлетается пулями и дробит череп. Господи, этой женщине следовало пойти в армию. Идеальный кандидат для воспитания будущих защитников родины.

— Простите, Марьяна Ивановна, неприятность случилась. Туфли пали жертвой очередного перекладывания плиток, — демонстрирую пострадавшие в борьбе за выживание лодочки.

Начальница выглядит как мечта комбата: широкоплечая, в строгом синем костюме. Юбка ниже колен, туфли на низком каблуке, блузка под горло и застегнута на все пуговицы. На голове унылый пучок мышиного цвета, а на переносице — квадратные очки.

Сквозь толстое стекло светят карие глаза-лазеры. Они сканируют мои туфли, затем меня саму и замечают растрепанный вид. Тонкие губы сжимаются в линию.

Я уже представляю, как морковная помада отпечатывается на ее зубах.

— Живо на место! — шипит генерал в юбке. — Сегодня приезжает новое руководство. Не хватало, чтобы мы из-за тебя впали немилость!

От обиды тянет огрызнуться, но я привычно сглатываю оскорбление и улыбаюсь.

А что делать? Такие зарплаты, как у нас, на дороге не валяются. Поэтому молча иду под пристальным взором к нужной перегородке.

Через несколько секунд падаю в кресло. Облегченно.

Спасибо господи, я жива. Пострадали туфли и немножечко женская гордость.

— Пс-с, Леднева!

Делаю вид, что глухая. Если мадам Генерал заметит болтовню, нам всем крышка. А у меня большие планы на вечер в компании нового сериала и бокала вина. Не хочу задерживаться здесь до поздней ночи.

— Эльза, блин!

Цыкаю на Вику и аккуратно поднимаю лист с какими-то таблицами, чтобы спрятать лицо. Марьяна Ивановна делает привычный обход, докапывается до всех, кто не так сидит или недостаточно усердно работает.

— Чего? — шикаю на подругу.

Темная макушка появляется, затем исчезает. Слышится скрип колесиков, и вот уже вся Вика видна мне. Ее красная блузка, словно фонарь, бросается в глаза.

Или во всем виноваты пышные формы? Непонятно. До сих пор гадаю, как она натягивает этот крохотный клочок ткани, именуемый юбкой, на свой зад.

— Слышала новость? — пухлые губы Вики складываются в алое «О».

— Нет, что там?

— Новый босс, ну! Где ты витала, когда объявляли на собрании?

— Про босса я в курсе.

— И?

— Да плевать, если честно.

Потому что все эти генеральные директора, коих у нас не меньше шести, живут там. Высоко-высоко на Олимпе. А мы, как рабы, таскаем им подношения в виде проделанной за сутки работы.

Все проблемы оседают у нас, а им остается только собирать сливки в виде премий в конце квартала, изредка спускаясь к нам, чтобы на корпоративе похвалить за усердный труд. Поэтому смена очередного бога для нас, простых смертных трудяжек, проходит незаметно.

— Почему? — Вика хлопает длинными ресницами, на что я вздыхаю.

— Потому что гладиолус, Куропаткина. Давай лучше работать, иначе будем до ночи батрачить. У нас еще часть актов не проверена, — бурчу и отворачиваюсь к монитору.

Ни один из руководителей не спускается в отделы без надобности. Посылают или секретарей, или дергают начальников. Марьяна Ивановна чаще других бегает на последний этаж, чтобы лишний раз засветиться перед главными. Трясет успехами наших финансистов, рассказывает, как упахивается здесь.

Ага-ага, мы знаем. Дважды заставали ее за перелистыванием каталогов косметики. Когда-то Марьяна Ивановна, может, работала. Но уж точно не в последние два года, что я здесь обитаю.

— Черт, — щелкаю мышкой в программе, понимая, что задача до сих пор висит у бухгалтеров на отработке, — они издеваются?

Опять тащится на двадцатый этаж и ругаться с главбухом. Или ее миньонами, которые в унисон щебечут, как они заняты. Чай пьют с печеньками или бутербродами, потом в курилке ноют, что диеты их не берут.

Тьфу.

— Леднева, — надо мной нависает военный крейсер Марьяна Ивановна, — отчет по «Палладе» готов?

Нервно сглатываю, судорожно тыкаю мышкой. По спине катится холодный пот, а в голове невольно вспыхивает образ треклятого Кирилла.

Эх, он бы ей сейчас…

Тьфу, Эльза, прекрати! Нельзя, нельзя! Мы изменщиков не прощаем! Ушли и забыли!

— Э-э-э, надо, чтобы Нина Степановна прислала документы по запросу, — пищу в ответ.

Отодвигаюсь, чтобы Марьяна Ивановна увидела повисшую в программе задачу.

— Так чего сидишь?! — рявкает, и я вздрагиваю. — Живо к бухгалтерам! Кирилл Владимирович ждать не будет!

Глава 3

Стою и не знаю, как поступить.

Сделать вид, что мне не сюда? Сбежать к пожарному выходу и подняться постнице?

Туфли удобные. Всего-то несколько лестничных пролетов пройти. Вряд ли развалюсь от перенапряжения. Давно пора заняться собой, чтобы привести тело к лету в порядок. Задницу подкачать, дряблые руки подтянуть.

На животе складка, потому что конфет лучше есть поменьше.

Сплошные плюсы, ну.

— Ты заходишь, Льдинка? — Кирилл держит лифт и выразительно смотрит.

Внутри все скручивается в тугой узел. Сколько бы лет ни прошло, а его взгляд до сих пор вызывает живой отклик в теле. Несмотря на причиненную в прошлом боль. Я до сих пор на что-то надеюсь глубоко внутри.

Трепещу каждый раз, когда он чуть склоняет голову, чтобы посмотреть на меня исподлобья.

— Льдинка?

— Простите, — прочищаю горло и на негнущихся ногах захожу в кабину, — поторопилась и вызвала не тот лифт.

Кирилл ничего не отвечает, лишь неопределенно хмыкает.

Створки смыкаются, и меня сразу одолевает приступ клаустрофобии. В кабине тесно, стены давят. Тупо смотрю на панель, отсчитывая треклятый ход цифр.

Жду, кусаю губу. Стараюсь не вдыхать ароматы миндаля и кофе, которые заполоняют все вокруг. Чертовски родной, безумно близкий.

Когда-то я вылеживала по утрам и вдыхала любимый запах до одурения. Тыкалась носом в подушку, пока Кирилл уходил в душ. Потом терлась о шелковую ткань, чтобы все осталось на коже. Использовала его гель для душа, прижималась к твердому телу.

Жаждала пропитаться им до кончиков пальцев.

Да и сейчас ему не изменяю. Дома все шкафы и полки забиты интерьерными духами да свечками с похожими ароматами.

В глазах опасно темнеет. Пошатываюсь и хватаюсь за стенку. Голову кружит, ореховый привкус сводит с ума. Хочу уткнуться носом в стальной пиджак, забыться на мгновение. Раствориться в атмосфере уединения, пока еще можно.

— Льдинка, все нормально? — в голосе Кирилла звучит обеспокоенность, теплая ладонь касается поясницы.

Дергаюсь, затем отскакиваю в сторону. Здесь камеры, нас увидят.

Почему-то эта мысль сразу погружает в омут ненужных сейчас воспоминаний.

Он, я, поздний вечер, лифт.

Мы одни на всем свете в треклятой кабине. Застряли между этажами, потому что какой-то кретин слишком рано отключил питание. Темно, трудно дышать. Легкие уже забиты до отказа горьким миндалем с примесью кофейных зерен.

Раздается шепот: «Эльза». Такой проникновенный, тягуче-сладкий. Точно карамельная нуга. Во рту образуется сахарная слюна, течет по языку, охватывает небо.

— Эльза-а-а.

Вздрагиваю и резко распахиваю глаза, ошарашенно смотря на довольного Кирилла.

Вот су… Суслик одомашненный!

— Не подходи! — рычу, словно раненый зверь. Отступаю в угол, забиваюсь, обхватываю себя руками.

Тело бьет крупная дрожь, бисеринки пота стекают под одеждой. Блузка прилипла к спине. Неприятно, а сладость сменяется унылой горечью.

Опять увлеклась. Какая же я слабачка.

— Эльза, — Кирилл хмурится, но не подходит. Выдерживает расстояние. — Давай поговорим. Дай мне объясниться.

— Что именно, Золотарев? — вскидываюсь на него пантерой. — Как в том анекдоте про жену, которая слишком рано пришла в кабинет мужа?

Меня по-прежнему подбрасывает от тех кадров. Когда я, переполненная силами, энергией и счастьем, неслась через три ступени. Ни сломанный лифт, ни каблук в десять сантиметров не стали помехой в дороге. А вот развратная сучка в одном белье под столом Кирилла — очень даже стала.

Его секретарша. Миловидная брюнетка с утинными губами и длинными ресницами. Грудастая, все как ему нравится.

Сколько раз он убеждал меня, что это паранойя? Что теперь любит блондинок. А, точнее, одну-единственную.

Меня.

И что?

Я помню, как задыхалась от нехватки воздуха. Слушала его сбивчивые оправдания, пока Кирилл отдирал холеные ручки секретутки Галочки от ширинки. Но все слова пролетали мимо ушей.

Ее довольный взгляд, и алые губы врезались мне в память на долгие годы.

Знать не хочу, где побывал этот поганый рот. Теперь сей важный прибор — забота Кирилла.

Или кто там сейчас у нее новый покровитель? Вряд ли Галочка остается в гордом одиночестве без внимания мужчины, в отличие от меня.

— Эльза, ты все неправильно поняла, — опять бормочет Кирилл, но я ничего не слышу. В ушах гремят удары собственного сердца.

Что у всех за идиотское оправдание? Чего там можно не понять?

— Эльза, пожалуйста. Послушай…

— Хватит!

Сжимаю руку так сильно, что ногти впиваются в кожу. Как три года назад пластиковый тест с двумя полосками врезался в ладонь.

Пришла на десять минут раньше. Потом на десяти сантиметрах убегала из офиса мужа, будто черт от ладана.

Глава 4

Стираю размазанную тушь влажной салфеткой, затем внимательно смотрю на себя в зеркало.

Вроде бы все не так плохо. Немного жгучих слез, чуть-чуть потекший макияж и щемящая тоска в груди. Мелочи. В совокупности проблема, но по отдельности — сплошная ерунда.

Ничего из того, с чем нельзя справиться.

— Ты слышала? Эта овца оформила премии и опять меня не включили в списки! И пофиг, что я делала за нее всю работу, — слышу голоса позади себя. Замечаю, как в туалет вошли две девушки из маркетингового отдела. Рыжая с веснушками и брюнетка в красной юбке.

Часто вижу их в курилке и столовой на первом этаже. Вечно ходят парой, никогда не расстаются. Вика часто шутит, что они и на свиданки бегают вместе. Потому с личной жизнью у обеих беда.

Как будто у одиночек все иначе, ага.

— Ты видела нового босса, Лесь?

— Ага. Заметила, какие у него белые зубы? Думаешь, виниры? — интересуется брюнетка из дальней кабинки.

— Ох, не пофиг ли? Главное, какая задница! И костюм на нем смотрится шикарно, я бы дала без раздумий. Завидую Варьке, ей теперь в приемной эту красоту каждый день наблюдать, — вздыхает ее подруга.

— Как знала, лучше бы пошла в секретарши! Авось бы давно при мужике богатом была.

— Там зарплата отстой.

— Будто наша лучше.

Ну здесь я с ними согласна. Зарплаты у нас небольшие. Правда, наличие секси-босса в компании никак эту ситуацию не изменит. Только головной боли добавит той же Варе. Потому что Кирилл — та еще гулящая сволочь.

Такая милая девочка-ромашка: кудряшки, невинный взгляд, реснички длинные. Отзывчивая, приветливая, никогда не отказывает в помощи, если не знаешь, как оформить документ. Вспоминаю себя прошлую и усмехаюсь.

Истинно Варя, только блондинка, а не шатенка с мелированием. Тоже всем помогала и верила в светлые чувства. Оттого и напоролась на козла по имени Кирилл Золотарев.

— Интересно, он женат? — мечтательно вздыхает брюнетка, когда выходит из кабинки.

Вздрагиваю и хватаюсь за ручку, пальцы сжимают ту до скрипа.

— Говорят, что разведен. Надо у Галки из кадров спросить, — рыжая выходит следом, после чего раздается шум и плеск воды.

Вылетаю из туалета на высокой скорости, свернув к другому пожарному выходу. Чуть не сталкиваюсь с каким-то парнем. Бормочу невнятные извинения, затем выскакиваю на лестницу.

Все. Теперь Кирилл меня точно не найдет. Его величество по ступенькам не ходит, потому что папа не приучил ножками двигать лишний раз. А к лифтам я сегодня ни ногой, пусть другие катаются. Мне полезно немного растрясти жирок.

Поднимаюсь выше и чувствую, как все тело дрожит. Наступает откат после встречи с бывшим мужем, поэтому я медленно опускаюсь на ступеньку. Ощущаю задом холодный бетон и радуюсь человеческой лени.

Минут пять или десять меня здесь точно не побеспокоят в отличие от туалета.

— Чертова скотина, — шепчу в пустоту и смотрю на цифру этажа.

Слезы опять жгут веки, хочется выдрать их. Как и Кирилла вместе с нашим общим прошлым. В голове раздается его хриплый смех, затем проникновенный шепот.

«Льдинка».

Он так назвал меня при встрече. Мы столкнулись на парковке — так банально! — когда Кирилл впервые прибыл в офис по протекции отца и дедушки. Его взяли начальником нашего отдела: молодого, перспективного, только-только окончившего университет в Европе.

Короче, не мужик, а мечта, упакованная в «Армани».

Девчонки слюни пускали, целыми днями упивались фантазиями на тему замужества. Для них Кирилл казался чем-то сродни богу, героем любовных романов, коими мы все зачитывались до дыр.

Я тоже мечтала, но втайне. Ни с кем не делилась грезами, молча наблюдала за объектом своего интереса из дальнего угла. И впала в шок, когда он в первый раз улыбнулся мне и предложил выпить кофе в ближайшем кафе.

Кирилл ухаживал красиво: цветы, подарки, рестораны, ночные поездки по городу. Прицепился намертво, отказы не принимал. Звал на свидания раз за разом. Пока я не согласилась. Брал измором, а я… сходила с ума от восторга.

Еще бы!

Мужчина-мечта добивается меня, обычной офисной моли. Девчонки без элитного образования, ведь Московский экономический институт не чета Оксфорду, и выдающихся талантов. Из самого запоминающегося — белые волосы как снег да глаза цвета кобальтовой сини. Точно осколки льда посреди снежной равнины.

Именно так обо мне отзывался Кирилл. Всегда. И прозвище мне дал соответствующее — Льдинка. Потому что казалась ему неприступной и холодной, хотя внутри таяла, словно мороженое на солнце.

Красивые слова, невероятная история любви. Все как в сказке, кроме одной детали.

Родители Кирилла меня возненавидели с первого взгляда. Потому что пришли из ниоткуда, на все готовое. Разрушила их планы по удачной женитьбе Кирилла на дочке какого-то партнера его отца. Испортила «золотому мальчику» будущее.

«Нищим провинциалкам, вроде тебя, место в грязи и на помойке. Помяни мое слово: пройдет год или два, Кир наиграется, и ты вернешься. В свою дыру, откуда выползла», — бросила презрительно будущая свекровь после свадьбы.

Глава 5

На обратной стороне двери висит золотая табличка с надписью: «Жабина Маргарита Аркадьевна».

Все-таки есть что-то в карме. Фамилия у главного бухгалтера нашей компании очень говорящая.

— Что надо?! — квакает из-за стола Маргарита Аркадьевна.

Трясет, аки студень, тремя подбородками. Неприятная дама, запакованная в черный костюм, отчего ее бородавки становятся заметнее.

Натягиваю на лицо улыбку, шаркаю ножкой. Радуюсь, что второй жабы, заместителя, на месте нет. Ее подружки мне сегодня для полного счастья не хватает. Весь день сплошной стресс, хочу немного покоя.

— Здравствуйте, Маргарита Аркадьевна, — вежливо отвечаю на недружелюбное приветствие, — мне бы отчет по запросу.

— Не готов еще! Завтра приходи к вечеру.

Нет, так дело не пойдет. До завтра от меня останутся ножки да рожки. Марьяна Ивановна очень не любит, когда ее планы идут по известному месту. А уж если она целится в сердце руководителя, чтобы выторговать себе премию побольше и тринадцатую зарплату, здесь и вовсе без шансов.

Собираю в кулак смелость, шумно вдыхаю. Потом выдыхаю и выдаю одним махом:

— Извините, Маргарита Аркадьевна, но я вынуждена попросить вас поторопится! Марьяне Ивановне нужно в срочном порядке отчитаться перед новым финансовым директором. Вы же не хотите подвести руководство?

Жаба Аркадьевна звереет, ее морщинистое лицо вытягивается. Бородавки сползают к подбородку, а тот следом за друзьями утекает в декольте.

Все-таки зря бухгалтерию вывели из-под надзора финансового директора и определили, как независимую службу. Сейчас бы Маргарита Аркадьевна не смотрела на меня волком. И глаза не наливались кровью от бешенства, ведь к руководству она тоже отношения не имеет.

«Отдел ни туда ни сюда» — так называют бухгалтеров за глаза. Вроде бы подчиняются напрямую генеральному директору. Но при этом их вынуждают отчитываться перед всем советом.

— Если Марьяне Ивановне надо, пусть сама приходит и делает отчет! — рявкает Жаба Аркадьевна, а я невольно отступаю. Внутри все сжимается от страха. — У меня вон, закрытие квартала на носу! Материалисты накосячили, информация по части контрагентов пропала после обновления программы, доверенность потеряли! Мне что, разорваться?!

Вздыхаю.

Опять крики, от которых в ушах звенят колокольчики. На меня будто опрокинули чан с дерьмом, а сверху высыпали мусор. Вроде бы не виновата, однако кажется, что накосячила везде и всюду.

Надоедает. Сил нет. Сколько еще терпеть такое свинское отношение?

Знакомые говорят: большая компания, перспективы развития, карьерный рост. Цветные и черные металлы перерабатываем, заготавливаем и реализуем.

В мире кризис на кризисе, надо держаться производства. Там всегда будут рабочие места.

— Разворачивайтесь, милочка, и уходите, — цедит Маргарита Аркадьевна, и я смаргиваю подступившие слезы. — Мне вам нечего дать.

Стою, с места не сдвигаюсь. Щелчки кнопок на клавиатуре, будто удары отбойного молотка. Отсчитывают время до моей кончины, когда вернусь на свой этаж. Всхлип вырывается изо рта, и Маргарита Аркадьевна замирает.

Поправляет очки и внимательно смотрит, поджимает свои тонкие губы.

— Ты чего? Реветь удумала? — охает, когда замечает мои слезы.

— Маргарита… Ик… Аркадьевна, — выдаю сквозь икоту. — Пожалуйста-а. Марьяна Ивановна меня убьет.

Главный бухгалтер смурнеет на глазах, задумчиво переводит взгляд на разлапистый фикус. Тот примостился на подоконнике рядом со столом. Приветливо шевелит листьями от любого ветерка, проникающего в кабинет.

Несколько минут напряженно жду, при этом не забываю шмыгать носом. Жалость к себе топит в пламени обид на Кирилла.

Все из-за него! Наша встреча стала символом неудачного дня.

Бывший — это не к добру.

— Ладно, — бурчит, наконец, Маргарита Аркадьевна. Ее лицо смягчается. Морщинки разглаживаются. — Подожди минут десять на стуле или в коридоре. Доделаю отчет, распечатаю и подпишу.

Вздыхаю с облегчением, радостно благодарю ее:

— Спасибо, спасибо!

— Иди уже! — машет рукой. — Или вон, кофе пока сделай. Посидим, попьем. Все равно скоро перерыв.

Несусь к кофемашине, судорожно ищу по шкафам капсулы и кружки. Пока она шумит, перебираю в голове все события утра. Каждое из них, как отдельный кадр, рассматриваю долго и упорно.

— Говоришь, Марьяна к новому начальнику уже рвется на ковер? — Маргарита Аркадьевна с пыхтением выходит из своего кабинета в приемную.

Интересно, почему у них с замом отобрали секретаря?

Слухи про непростые отношения с генеральным и его мстительность вовсе не слухи. Выгнать Жабину не смог, потому что настоящий профессионал. Решил измором брать.

— Угу.

Осторожничаю. Без того лишка дала, когда расплакалась при Маргарите Аркадьевне. У нас здесь с этим аккуратнее надо — слухи быстро расползаются. Дойдет до моей начальницы, расправится со мной вмиг за длинный язык.

Глава 6

Молчу, нервно царапаю ногтем край чашки, подбираю слова.

Что здесь скажешь? Мы были женаты и работали в одной конторе?

Ничего ужаснее не придумаешь. Потом по всей компании поползут сплетни и в каждой курилке мое имя начнут трепать от души.

Как бывшую любовницу генерального — Ладку. Его секретаршу. Бедняжка в итоге уволилась, когда связь прекратилась. Достали косые взоры и шепотки за спиной. Даже начальники цехов обсасывали личную жизнь руководства.

— Работали в одной фирме, — прячу панику за несмелой улыбкой. — Три года назад. Кирилл Владимирович некоторое время был моим начальником.

— А-а-а, — кивает Маргарита Аркадьевна, и я осторожно выдыхаю. — Ясно.

— Ага. Я потом уволилась и уехала домой в Ногинск.

— Почему? Там же ни работы, ни перспектив, а в Москве возможности.

«Потому что не могла здесь больше остаться!» — чуть не вырывается.

Вовремя одергиваю себя. Нахожу силы, чтобы сказать полуправду:

— Маме помощь понадобилась.

На самом деле все не совсем так, но Маргарите Аркадьевне необязательно знать истинную причину моего спешного побега.

Маме и правда требовалась помощь. Серьезная болезнь, полгода страданий, потом похороны. Все это едва не уничтожило меня

До сих пор виню себя, что в любовной лихорадке забыла о ней. Утешалась звонками, когда она утверждала, что все хорошо. Игнорировала намеки. Она была единственной, кто поддерживал меня. И перед свадьбой, и после развода, и…

— Понимаю, — кивнула Маргарита Аркадьевна и отхлебнула кофе. — Тут, конечно, без вариантов. Печенье?

Трясу головой, тошнота вновь подступает к горлу. Воспоминание о неродившемся ребенке, любимой мамочке и мерзкой ситуации с разводом дают о себе знать. Сегодня точно какой-то неправильный день. Меркурий в стрельце да вспышки на солнце. А меня все мучит один вопрос.

Почему Кирилл явился спустя три года?

Он легко подписал бумаги на развод, мы даже не встречались и не обговаривали ничего. Все сделали его родители. По моей, кстати, просьбе. Я только заявление подала, официально отказавшись от совместно нажитого имущества.

Пришла ни с чем и ушла так же. Без сожалений. Тогда Кирилла причина не интересовала. После отвратительной сцены в офисе он не связывался со мной. Ни разу не позвонил, не объяснился.

В больницу тоже не приехал. Отправил мать.

«Хорошо, что так вышло. Подумаешь, выкидыш. Кирюше не нужен прицеп. Да и тебе. Найдешь себе ровню, нарожаешь еще кучу. Молодая, здоровая кобыла», — ядовитые слова Есении Сергеевны режут сознание.

Все верно. «Прицеп» моему бывшему мужу не нужен. Зачем же появился?

— Спасибо за кофе, Маргарита Аркадьевна, — благодарю, а в горле царапает от подступающих слез. Что-то я сегодня разошлась. — Пойду, наверное. А то заругают.

— А не хочешь к нам в отдел? — прищуривается вдруг Жабина. — У меня как раз девочка увольняется.

Сглатываю противную слюну, кручу в голове неожиданное предложение. С одной стороны, работы в бухгалтерии не меньше, а местами и больше. С другой, Кирилла я здесь точно не встречу лишний раз.

Все бумаги передаются через Маргариту Аркадьевну или ее заместителя. Никто из девочек в ее отделе лишний раз к руководству не бегает. Но здесь и зарплата ниже, чем в финансовом.

— Ты подумай, — видя мое сомнение, говорит Маргарита Аркадьевна. — От Марьянки ко мне уже двое сбежали.

Угу, знаю. Теперь их работу делаю я.

— Хорошо, спасибо.

Из кабинета Жабиной вылетаю и несусь сначала к лифтам, но вовремя торможу и разворачиваюсь к лестнице. На этаже тишина. Середина дня. Народ активно работает. Щелкает мышками, разгребает бумажные залежи.

Быстро возвращаюсь на рабочее место. Ловлю на себе удивленный взгляд Вики — отмахиваюсь. Потом поговорим, надо все подбить.

— Долго ты. — бормочет она.

— С Маргаритой Аркадьевной кофе пили. Предложила перевод к ней.

— И что? Там же зарплаты ниже.

— Зато спокойнее.

Вика выкатывается из-за своей перегородки, а я щелкаю мышкой и долблю по клавишам.

— Оставишь меня на растерзанье ведьме? С чего такая спешка?

Она шутит. Отрываю от монитора взгляд и кошусь на нее.

Мы не прям уж подруги, но в хороших отношениях. Всегда друг друга прикрываем, вместе выбираемся для прогулок. За год работы здесь Вика — единственный человек, с которым я подружилась после возвращения.

Рассказывать страшно, а выговориться хочется.

— Давай позже, — отворачиваюсь, чтобы она не заметила сомнения на моем лице.

— Оки. Когда будешь готова.

Расслабляюсь. Нет, все-таки Вика классная.

Веселая, добрая, понимающая. Ей не нужны объяснения, достаточно брошенного вскользь намека. Медно-рыжая головка соображает быстрее, чем весь наш IT-отдел.

Глава 7

Бесконечный день заканчивается в половину восьмого.

Кирилла я больше не вижу, работаю до зуда в глазах и неприятной рези. Усталость свинцовой тяжестью сковывает плечи и шею. При каждом повороте — боль. Разминаю затекшие мышцы, чтобы унять навалившуюся сонливость.

Мне еще домой ехать. Трястись в метро, где шанс выспаться равен нулю.

Мысленно ругаю себя, ведь нужно заботиться о здоровье. Так говорит мне врач: никаких, мол, стрессов, засиживаний в офисе допоздна. ЭКО — штука сложная. У кого-то получается забеременеть с первого раза, а кому-то и нескольких процедур недостаточно.

Уповаю на свою молодость, хорошее самочувствие и ревностное отношение к себе. Кучу статей прочла перед тем, как решиться на звонок в клинику. История на форумах, отзывы. Так долго выбирала нужное место, врача.

Все должно получиться. Геннадий Владимирович дает оптимистические прогнозы, и я ему верю.

Скоро... Совсем скоро у меня будет малыш.

От мыслей о ребенке сосущая пустота скручивает живот, и вечерний кофе подбирается к горлу. Меня снова тошнит, скорее всего, от голода. Следовало перекусить с Викой, когда она предлагала.

Но я знаю, что причина такого состояния не только в отсутствии еды. Проблема в Кирилле, встреча с которым поставила мой устаканившийся мир с ног на голову. Опять все пошло наперекосяк из бывшего-бывшего.

Лучше бы он никогда не появлялся!

— Вызовем такси на двоих? — предлагаю собирающейся Вике.

Знаю, что откажет, но попробовать стоит. На одного дороговато, нам все равно в южный район. Только коллега вновь качает головой, и я подавляю разочарованный вздох.

Все-таки придется метро. Экономия и еще раз экономия.

— Мне к маме надо. Санечку забрать, — улыбка на лице Вики теплеет, когда говорит о сыне.

Проглатываю кислую слюну и давлю поднимающуюся зависть. Киваю, затем хватаю со стола сумку.

— Тогда до встречи.

— Все-таки подумай насчет бара, — подмигивает эта неугомонная бестия. — Нечего себя закапывать. Я уже и с мамой договорилась. Она с Санькой посидит.

Прощаюсь и спешу к лифту. В голове крутятся разные мысли: одни хуже других. Непонимания легкого отношения Вики к сыну. Ее желание наслаждаться полноценной жизнью, забив на сложную ситуацию с деньгами и прочим.

С одной стороны, во мне говорит рациональность. С другой — банальная зависть. Она все успевает: и жить, и веселиться, и сыном заниматься, и работать.

А у меня что? Злость, нервы, тоска по не родившемуся малышу. Так себе набор для счастья.

Машу коллегам, жду лифт. Рядом встает мужчина в темном пальто. Высокий, но уже с подступающей полнотой и вечно перепачканными в краске от принтера пальцами. Илья Морозов.

Сразу пресекаю попытку приглашения:

— Илья, нет.

Он захлопывает рот, затем несколько минут сверлит меня прямым взглядом. Дожидаемся лифта, заходим вместе со всей толпой. Нас оттесняют к задней стенке и набиваются кучей в кабину, отчего воздуха резко не хватает.

Пахнет духами, сигаретами, елочными дезодорантами и потом. От смеси ароматов кружится голова, пустой желудок бунтует. Тошнота усиливается.

— Давай хотя бы домой подброшу, — спустя минуту соображений, говорит Илья.

Устало тру переносицу.

— Спасибо, я лучше на метро. Тем более, ты живешь в другой части столицы.

С мамой, ага. Мне об этом рассказали чуть ли не в первый день работы. Тогда Илья подкатил с предложением лично настроить все программы на компьютере. Потом долго возился с принтером, болтал со мной на разные темы.

Я бы внимания не обратила. Подумаешь, наш ведущий программист столько времени проводит у финансистов. Работать не хочет или еще что. Но девчонки предупредили, что Илья клеится ко всем новеньким.

Старенькие-то на его приглашения уже не реагируют. Никто не жаждет встреч с суровой маман. А с меня их точно достаточно.

— Опасно на метро, — хмурится Илья. — Поздно уже, пока доберешься.

Да все лучше, чем на твоем пыхтящем драндулете.

Он как-то подвез до цветочного по заданию Марьяны Ивановны. Думала, машина по дороге развалится на части. До сих пор с содроганием вспоминаю плохо работающие тормоза и маты из уст Морозова в сторону других водителей.

— Да все в порядке, Илья. Гулять полезно, тем более, погода хорошая.

Пользуясь заминкой, вываливаюсь из лифта со всем потоком. Толпа прекрасно прячет меня от назойливого внимания Морозова. Бегу к стеклянным дверям и вываливаюсь с выдохом крыльцо.

Все. Свобода.

Впереди выходные, за которые душевное равновесие должно восстановиться. Поэтому спешу к воротам, чтобы побыстрее добраться до метрополитена. Там всего-то сорок минут тряски, еще десять на прогулку до дома.

Мечты о любимом диване в компании припрятанной коробки мороженого прерывает звук скребущих по асфальту шин. На той же злосчастной плитке, где я сломала каблук, останавливаюсь.

Глава 8

Судорожно оглядываюсь по сторонам.

Бежать некуда. Даже в своих старых туфлях до станции метро не успею: Кирилл нагонит в два счета. Но и садится в его машину не хочу. Хватит с меня на сегодня бывшего, слишком много для одного дня.

Дверца открывается, Кирилл выходит. Почему-то вспоминаю прошлое, когда он вот так же шел мне навстречу. Игнорировал взгляды и шепотки со стороны коллег, просто двигался вперед. Смотрел тепло, нежно. Обдавал внутренним пламенем.

Сейчас все иначе.

В стальном взоре — сплошное упрямство, а на лице легкая тень раздражения. Как будто я виновата, что он вынужден задерживаться у здания компании дольше обычного. Да еще стоит в неподходящем для парковки месте, прямо под прицелом камеры.

— Льдинка, — зовет настойчиво и останавливается в двух шагах.

Вскидываю подбородок, прищуриваюсь. В груди бушует водоворот из настоящих страстей. Бешеный коктейль эмоций, взбаламученный умелым барменом в крохотном стакане. Еще немного — сорвусь. А мне нельзя.

Во-первых, некрасиво устраивать сцены возле работы. Кто-то может увидеть и неправильно истолковать. Во-вторых, лишние нервы ни к чему.

Спокойствие, только спокойствие, Эльза. Великий Карлсон ерунды не посоветует.

— Вы что-то хотели, Кирилл Владимирович? — намеренно перехожу на безукоризненно вежливое «вы», чтобы задеть его посильнее. Замечаю, как сужаются его глаза, а с губ срывается вздох.

Он лохматит пятерней волосы, осматривается и морщится. Не хочет, чтобы коллеги заметили? Так нечего подходить!

— Прекрати цирк, Эльза, — цедит сквозь зубы. — Давай ты сядешь в машину, и мы спокойно поговорим.

— А давайте вы просто вернетесь в салон и уедете в свой красивый пентхаус с видом на парк, позовете Галочку или кто там у вас нынче в гареме…

Черт!

Одергиваю себя, затем закрываю рот. Слова вылетают раньше, чем успеваю подумать о последствиях. А на лице Кирилла уже расцветает довольная ухмылка. Он, точно зверь, почуял аромат моей жалящей нутро ревности. Тянется к ней, обнюхивает, довольно урчит.

Еще бы! Ведь такая реакция — прямое подтверждение тому, что между нами ничего не угасло!

Трясу головой, отступаю. Ищу спасение в лицах прохожих, но никого знакомого по близости. Все коллеги разбежались или по машинам, или унеслись гурьбой на автобусную остановку. Вокруг только парочки да бегущие по делам люди.

— Льдинка, — хмыкает Кирилл и разводит руками, — прекращай артачиться. Садись в машину. Я же знаю, что у тебя сейчас никого нет. Филимонова рядом не наблюдается, других мужчин тоже.

Изумленно вскидываю брови. О чем он вообще?

— При чем здесь твой школьный приятель? — цежу сквозь зубы. — Мы с Максимом давно не виделись.

С того дня, как он проводил меня на электричку. Забрал из клиники, помог донести вещи. Дал номер, но я ни разу по нему не позвонила. Потому что не желала видеть никого из прошлого окружения. Тем более, окружения бывшего мужа.

— И я очень этому рад, — выпячивает грудь этот павлин. — Значит, не так уж сильна оказалась его любовь.

Ошарашенно открываю рот, в голове скрипят колесики. Пытаюсь понять, о чем идет речь, но получается плохо. Своим странным поведением и неожиданным появлением Кирилл окончательно меня запутывает.

Какие-то дурацкие намеки, злость на бывшего товарища, которую я раньше не замечала. Кулаки Золотарева сжаты, однако он всем видом показывает дружелюбие. Как будто усилием воли подавляет гнев.

— Какая любовь? — вскидываю брови. — По себе, что ли, судишь?

— Ваша с Максом! — сразу заводится Кирилл, но потом успокаивается и включает старую шарманку: — Все, хватит, Льдинка. Поехали. Не могу я здесь стоять, как идиот, и уговаривать тебя.

— Не можешь — не стой.

Мой лаконичный ответ выбивает его из колеи.

— Издеваешься?

Жму плечами. Усталость сильнее наваливается на спину. К ней добавляется головная боль и резь в глазах.

Еще я страшно голодная, так что никаких сантиментов от меня Кирилл не дождется. Чувства чувствами, а организм требует подпитки. Без нее нервы совсем не к черту.

Скоро перейду на крики и впаду в истерику. Невозможно стоять и слушать его. Меня мотает из стороны в стороны. Удивительно, как держу себя в руках, а не рвусь в бой.

Потому что за три года я миллион раз представляла себе, как ударяю этого гада по морде. Или высказываю ему в лицо все, что накопилось за прошедшее время.

— Оставь меня в покое, Кирилл, — прошу, нет, требую. — Бога ради, забудь, что мы вообще знакомы. Сделай нам обоим одолжение: сядь в машину и катись обратно в свою чудесную золотую клетку.

Теперь ему больно.

Он морщится, потирает грудь, словно сердце колет. О, я знаю это ощущение. Очень неприятное. Потому испытываю некоторую долю злорадства, хотя его боль с моей никогда не сравнится.

— Почему ты такая, а? — тихо бормочет Кирилл. Весь лоск и золотистая шелуха спадает. Он снова передо мной настоящий. — Кусаешь и морозишь, как лютая зима.

Глава 9

У меня такое чувство, что мы говорим на разных языках. Кирилл на китайском, а я — на русском.

Он что-то еще бормочет: про аборт, маму, ребенка, Макса. А у меня все одним потоком, как через сломанный телефон. Из трубки слышатся хрипы и невнятная речь, в ушах гудит от непонятных слов. Переводчик сломан, попробуйте позднее.

Собираю в кучку разбежавшиеся мысли и выдыхаю:

— Заткнись.

Удивленный Кирилл закрывает рот. Хлопает длиннющими ресницами, дышит тяжело. Уставился на меня, точно баран на новые ворота, и не двигается. Ошарашен резким выпадом.

Ага, не ожидал. Никто и никогда не перебивал его. Тем более, раньше я себя так не вела.

— Заткнись, бога ради, — выдавливаю через силу, потому что любые слова даются с трудом. — Просто закрой рот, если хоть когда-то меня по-настоящему любил.

Где-то на задворках сознания отмечаю, что Кирилл действительно умолкает. Стоит, смотрит прямо, руки спрятаны в карманах брюк. Подбородок вздернут, но в серых глазах паника.

Меня сгибает пополам неведомая сила. Отхожу в сторону, чтобы не мешать прохожим, и прижимаю ладонь к животу. Чувствую жалящее жжение внутри: органы словно прокручивают через мясорубку.

Я — сплошная рана. Оголенный нерв, по которому сумасшедший ученый бьет током.

— Льдинка, — зовет Кирилл и тянется ко мне.

— Не трогай!

Все-таки срываюсь и почти сразу кусаю щеку, чтобы этот поезд не понесся дальше. Люди оглядываются, и я опускаю голову. Спрячу лицо за ширмой волос, лишь бы никто не заметил навернувшиеся слезы.

Они тоже обжигают. Веки, щеки, подбородок — тело горит от невидимого пламени. С меня будто заживо сдирают кожу, а всем вокруг все равно. Никто не замечает, насколько мне тяжело даже двигаться.

Каждая попытка пошевелится — мука.

— Я не знаю, что ты там себе напридумывал или что тебе наболтала твоя змеюка-мать, — дрожащим голосом выдавливаю ответ спустя вечность. — Плевать, каким образом оправдал свой загул. Случайно ли упал в бюст галочки, штаны слетели из-за ослабевшего ремня или еще что. Почему скотское поведение после предательства не вяжется с твоими действиями в данный момент…

Оскорбление любимой мамочки Кирилл проглатывает. Слушает внимательно, не перебивает. Вся властная спесь улетела куда-то в небытие, словно дымка.

— Льдинка… — давится воздухом, когда я беру паузу для вдоха.

— Помолчи, — одергиваю и поднимаю голову, глядя на него сквозь пелену непролитых слез. — Я тебя ждала, Кирилл. С объяснениями. В больнице, пока врачи вкалывали успокоительное во время истерик. Пока твоя мать подсовывала мне, ослабевшей после выкидыша, документы на развод, подписанные тобой.

Я зла, растеряна, унижена. Такой бешеный коктейль внутри. Жутко.

— К-какого выкидыша? — теперь очередь Кирилл удивляться, но я не обращаю внимания.

Понесло. Все. Поезд сошел с рельсов. Да здравствует катастрофа!

— Слушай, Золотарев, — тру переносицу. Слишком устала, надоело все. — Давай поговорим на следующей неделе, если тебе так невтерпеж? Но не сейчас.

— Почему?

— Потому что…

«Потому что не хочу тебя видеть!»

За прошедшие три года ничего толком не изменилось. Старые раны до сих пор кровоточат. Пережить потерю ребенка из-за нелепого стечения обстоятельств очень непросто.

Никакое «вы еще молоды и родите» не спасает от ночных кошмаров и щемящей тоски.

У меня комок в горле, слова выдавить не могу. Слишком горько от воспоминаний. После сумасшедшего рабочего дня я точно не настроена на беседы по душам.

Но я так не говорю. Вместо этого замечаю машину Ильи, которая как раз пыхтит нам навстречу. Не позволяю себе передумать и машу рукой, подзывая того остановиться.

Тоже в неположенном месте. Этот зануда обязательно проест мне плешь, но сейчас он единственный способ сбежать от Золотарева.

— Меня ждет парень, — выпаливаю быстро и едва Илья паркуется, кидаюсь к вишневой волге.

Плевать мне, как оно выглядит со стороны.

— Эльза!

— Потом поговорим!

Завтра, послезавтра или через два никогда. Я не готова ни видеть, ни слышать тебя, Кирилл.

Три года прошло, почему ты объявился именно сейчас? Когда моя жизнь только-только вошла в норму, и я перестала просыпаться на мокрой от слез подушке?

— Здесь нельзя па… — открывает рот Илья, когда я рыбкой запрыгиваю в салон.

Смесь ароматов сразу ударяет в нос. Застарелый пот, лимонная вонючка, борщ — полный набор. Мерзость. Вишенкой на торте замечаю свинарник на заднем диванчике: какие-то коробки, микросхемки, обрывки кабеля.

Прям не машина — помойка на колесах.

Тошнота усиливается, однако я упрямо захлопываю дверцу и цежу:

— Поехали, пожалуйста.

— Это наш новый директор по финансам? — охает Илья и вытягивает шею, точно любопытный гусь.

Глава 10

Устало откидываюсь на спинку кресла.

Почти прибыли во двор, вокруг носится детвора. Машина осторожно перекатывается по ровному асфальту вдоль ряда подъездов.

Здесь тебе и бабушки на лавочках, и мамы. Все бдят, как будто у большинства личной жизни нет. В нашем подъезде, так уж вышло, в основном женщины. Или вдовы, или разведенки, или матери-одиночки.

Каждой надо знать, что за мужик привез соседку!

— Спасибо, — кивнула Илье на железную дверь, окрашенную в голубой. — Вот здесь останови.

— Пожалуйста, — он замирает и словно чего-то ждет.

Очень надеюсь, что Морозов не станет ни о чем расспрашивать. Звать на свидание тоже. Все равно не соглашусь. И дело не только в Илье.

Вопрос отношений с мужчинами для меня закрыт.

Тянусь к сумочке, чтобы достать несколько купюр. Благо, что совсем недавно сняла немного налички в банкомате на первом этаже компании. Протягиваю пятьсот рублей Илье и невольно чувствую укол разочарования, когда тот быстро прячет деньги в карман.

Эх, перевелись мужчины на Руси. Кирилл никогда себя так не вел.

Трясу головой и отбрасываю подальше образ бывшего мужа. Хватит с меня на сегодня Золотарева и прошлого. Пора бы отдохнуть. Тяжелый рабочий день и неурядицы остаются позади, так зачем тащить их в дом?

— Может, все-таки сходим куда-нибудь в субботу? В кино, например. Можно в ГУМ на боевик какой или… — Илья мнется, отводит взгляд и неохотно бурчит: — Ну… Мыло какое.

— Чего?

Приподнимаю брови. Нисколько не удивлена приглашением, скорее, настойчивостью Морозова. Уж через столько отказов пора бы понять, что ты девушке неинтересен.

— Ну на романтику, — кривит лицо Илья.

— А-а-а… Нет, спасибо. — улыбаюсь и дергаю ручку, чтобы выйти. — Всего хорошего, Илья. Благодарю за помощь, извини, что пришлось так неожиданно…

Бормочу, а сама пулей вылетаю из салона. Под пристальные взгляды бабушек на свежеокрашенной лавочке и соседки Оли с пятого этажа. Она как раз вывела сынишку погулять и занимает пост возле песочницы.

Оттуда наблюдательный пункт лучше. Весь двор как на ладони. Ни кусты, ни деревья зеленеющих яблонь не мешают.

— Эльза!

Торопливо бегу к подъездной двери, достаю ключи с бокового кармана. На окрик не реагирую. Делаю вид, будто ничего не слышу.

— Что же ты, Эльзочка, молодого человека игнорируешь, — скрипит одна из старушенций на лавочке.

Подслеповатые глазки сканируют из-за пухового платка.

— Переживет, — бросаю на ходу, после чего забегаю в прохладу подъезда.

Все. Справилась. Остается немного — подняться на этаж и…

У стены на меня неожиданно нападает слабость. Ноги подкашиваются, ключи и сумочка падают на пол. Прислоняюсь к шершавой стене, закрываю глаза. Будто наяву чувствую аромат миндаля и кофе, которые окутывают туманом сознание.

«Люблю тебя, Льдинка. Ничто и никогда не разлучит нас», — доносится знакомый шёпот в полумраке.

Кирилла здесь нет, но его образ кажется чертовски реальным. Сколько бы квартир я ни сменила, куда бы не бежала — везде он. Приходит совершенно неожиданно, врывается в мысли. Заставляет задыхаться от восторга, паники и невыносимого разочарования.

Сколько он будет сниться мне ночами? Когда исчезнет из головы?

Три года пролетело. Изменилась я, работа и дом. Появилось желание жить, новая цель. А вот чертова любовь никуда не ушла. Та самая — первая. Которая оседает щемящей тоской на сердце и разъедает душу.

Незадолго до смерти мама сказала, что все пройдет. Рана затянется, появится другой человек. Уйдут тяжелые мысли, поблекнут воспоминания. Останется приятная дымка, как факт, что когда-то и с кем-то я была счастлива.

Но сколько я не пытаюсь выдрать Кирилла из себя — ничего не выходит. Он въелся миндальным ароматом в кожу, остался сладостью на губах. Вдали от него я держу себя в руках.

Теперь Кирилл снова рядом. Появляется и переворачивает все с ног на голову.

— Зачем? — выдыхаю в отчаянии и стучу по стене кулаком. — Зачем ты пришел, а? Мало боли причинил? Недостаточно?

Призрачный образ не отзывается. Только привычная ухмылка растворяется последней, когда красивые черты смазывают слезы.

Стираю надоевшую влагу, тру веки. Плевать на косметику, все равно скоро буду дома. Спешно поднимаюсь на пятый этаж и открываю дверь крохотной квартиры, купленной от продажи маминой трешки в Подмосковье.

Не хоромы, зато мое.

— Я дома, — выдыхаю в звенящую тишину.

На мгновение прикрываю глаза и представляю, как на меня несется маленький ураганчик. Распахивает объятия и кричит: «Мама, ты пришла!»

Такой красивый, темноволосый. Смотрит пристальным серым взглядом, ждет похвалы.

— Все хорошо, милый, — стираю пальцами набежавшую слезинку. — Мы скоро встретимся.

Бросаю на тумбочку сумочку, сбрасываю туфли. Напоминаю себе, что надо купить новые. Спешу на маленькую квадратную кухню, наливаю стакан воды и попутно просматриваю социальные сути.

Глава 11

Нервно провожу расческой по волосам и бросаю взгляд на свое отражение.

Молодая белокожая блондинка смотрит прямо. Голубая радужка почти пропала под шквалом эмоций, основные из которых — страх и паника. Меня ведет от мысли, что придется выйти куда-то и знакомиться с людьми.

«Ты готова? Я почти у твоего дома».

Сообщение от Вики исчезает, едва гаснет экран смартфона. Нервно кусаю губу, тянусь, чтобы написать отказ. Как тысячу раз за сегодня. Одергиваю себя и вновь возвращаюсь к зеркалу.

Красное платье с приспущенными плечами, рукав короткий. Юбка чуть выше колена. Новенькие туфли, удачно отхваченные на распродаже, сейчас кажутся чертовски тесными. Жмут так сильно, что я невольно цыканью от неодобрения собственным поведением.

Но все равно благослови бог маркеплейсы и быструю доставку.

Ну вот куда ты собралась, Эльза? Двадцать семь лет, а все никак не наберешься ума. Как будто встретить хорошего мужчину в баре реально.

Да и нужен ли этот самый мужчина?

Миллион вопросов, но ни одного ответа. Поэтому спешно провожу по губам алой помадой, немного поправляю в уголках. Цвет божественный, конечно. Темная вишня на фоне светлых волос смотрится бомбически.

Прямо не жалкая разведенка и неудавшаяся мать, а роковая женщина.

— Ладно, Эльза, — заканчиваю сборы каплей духов на запястье и волосы, — ты сможешь. В конце концов, Вика права. Надо немного развеяться. Нельзя всю жизнь сидеть в норе.

Поднимаюсь и иду в коридор, чтобы схватить легкую курточку. Никаких пуховиков и прочего — они под такое платье смотрятся просто дико. Все равно же на такси.

— Ва-а-а, пушка! — выдает Вика, когда я спустя двадцать минут бесконечных треволнений ныряю в салон.

Крохотный жук едва вмешает нас и грузного водителя. Его сальный взгляд проходится по нам, неприятная ухмылка напрягает. Сразу становится неуютно, потому вцепляюсь в руку Вики.

— Куда такие красавицы сегодня? — выдает водитель, хотя прекрасно знает маршрут.

— Отдыхать, — коротко бросаю, надеясь, что мужик отстанет.

— В бар! — радостно хохочет Вика.

Ошарашенно смотрю на нее. С ума сошла? Болтает с кем ни попадя! Но рыжей бестии, кажется, все равно. У нее прямо-таки словесное недержание.

— Хорошее местечко выбрали. Только там поаккуратнее с коктейлями. Пару раз подвозил девчонок вашего возраста, отбивал у особо ретивых козлов. Че-то там намешивают.

Закатываю глаза и мрачно смотрю на Вику.

— Учтем, — цежу сквозь зубы, а сама пихаю приятельницу в бок.

Выгибаю бровь и мысленно спрашиваю: «Получше выбрать место не могла?»

— Не будь занудой. Просто закажем пиво, — подмигивает Вика. — Мы танцевать идем, а не пить.

— Да, да, пиво там отличное, — вновь встревает таксист, почти не смотрит на дорогу. — Светлое только.

— Учтем, — рыкаю раздраженно. — На дорогу, пожалуйста, смотрите.

— Ой, все нормасик. Я за баранкой родился!

Очень надеюсь. Потому что на жизнь у меня большие планы и погибнуть из-за болтливого таксиста в них не стоит.

— Знаешь, с такой недовольной миной от тебя все поклонники сбегут, — подмигивает Вика и прижимается ко мне.

Цветочный аромат ее духов немного успокоил расшатанные нервы. Вдохнув его полной грудью, я невольно улыбнулась на замечание.

— Болтушка.

— Зато классная.

— Спору нет.

Бар-клуб на Пятницкой занимает два этажа. Дизайнерские лампы, яркая мебель, граффити на стенах — невероятное место. На входе взглядом выхватываю смысловые арт-коллажи в музейных рамах, созданные современными художниками.

В центре — длинная барная стойка и сцена-трансформер. А для уютных посиделок услужливый администратор сразу показала на второй этаж. Там находятся изолированные залы и караоке-комната.

— Нравится? — крикнула в ухо Вика, когда мы пробрались к столику.

Музыка долбит, но от этого невольно тянет на танцпол. Хиты все современные, зажигательные. Сейчас из колонок льется дерзкая латино, отчего бедра невольно двигаются в такт.

— Да!

Не хочу врать. Мне здесь правда нравится. Я так давно никуда не выбираюсь, что сегодняшний поход в бар сродни подвигу. Поэтому не мешкаю и разрешаю Вике выбрать напитки на свой вкус.

— Ну вот, — она, наконец расслабляется. Слышу в ее голосе облегчение. — А ты идти не хотела.

Улыбаюсь, смотрю, как она разваливается на мягком диванчике. Игривый свет софитов путается в рыжих волосах. Скачет бликами на серебристых пайетках короткого платья.

— Приличная девушка должна поломаться.

Она хмыкает, но ничего не отвечает.

— Санька тебя не потеряет?

Меня все-таки грызет червячок сомнения. Смотрю на то, как Вика опускает ресницы, а на ее лице расцветает невероятной красоты улыбка. Такая бывает только у женщин, по-настоящему наслаждающихся материнством.

Глава 12

— Ой, коктейли принесли! — радостно кричу, чем едва не пугаю до смерти официанта.

Буквально вырываю у него свой бокал и жадно хватаю губами трубочку. Делаю большой глоток, морщусь от легкой горечи с ярким вкусом апельсина. Кашляю от неожиданного сочетания.

— Во дала, — хлопает ресницами Вика. — Это же апероль.

— Все нормально. Пошли лучше танцевать, — зову ее.

Чувствую, как сердце стучит с непривычки. Давненько не потребляла алкоголь. Последний раз, кажется, на какой-то вечеринке у родителей Кирилла. И то исключительно дорогое вино, от которого потом во рту стоял мерзкий кислый привкус.

Пока все вздыхали над богатством букета, я выливала эту гадость в кадку с пальмой.

Хорошо, что никто не заметил! С тех пор алкоголь я предпочитаю не пить. Тем более, за несколько тысяч рублей.

— О, моя любимая песня, — выдаю радостно и тащу Вику вперед.

Наши пальцы крепко переплетены, чтобы не потеряться в безумной толпе. Выбираемся на середину танцпола. Вокруг девушки в разношерстных нарядах, несколько парней. Из колонок долбит музыка, и басы ударяют по перепонкам.

Двигаемся в такт, за спиной будто вырастают крылья. Впервые за последние несколько лет чувствую себя свободной. Никакой скованности и дурацких правил. Никаких ограничений, упреков, негодующих взглядов.

Сегодня нет хороших девочек. Я сбрасываю оковы и разворачиваюсь против течения. Больше не хочу плыть куда глаза глядят.

— Симпатичный брюнет справа глаз с тебя не сводит! — кричит Вика и подпрыгивает на месте.

— Что?

— Говорю, назад посмотри.

Дыхание сбивается, между лопаток чувствуется чей-то назойливый взгляд. Слегка разворачиваюсь, чтобы увидеть на его источник, но никого не вижу. Слишком много людей.

Качаю головой, трясу волосами. Плевать! Я здесь не за мимолетной интрижкой.

— Пусть ищет другую дуру, — смеюсь и двигаю бедрами.

Мне хорошо. По-настоящему хорошо. Уходит свинцовая усталость, мысли о возвращении в офис растворяются в неясной дымке. Алкоголь немного будоражит кровь, поэтому решаю продолжить.

Прокладываю дорожку к барной стойке. Вокруг нее уже налипла куча народа. Девушки строят глазки симпатичному бармену, подвыпившие мужчины мутными взорами сканируют пространство.

— Блю Кюрасао, — тыкаю в первое попавшееся название.

Парень за стойкой кивает, чешет бритый затылок. В огнях софитов мелькают его татуировки: кресты, змеи, какие-то шипи. Готика и классика перемешались в единый рисунок. Его тоннели вызывают опасения, что скоро там от уха ни черта не останется.

Фу, Эльза. Ты снова включила зануду.

Прогоняю дурацкие мысли, сосредотачиваюсь на меня. Вика скоро подойдет, надо бы ей что-то выбрать. Или сама решит? Она разбирается лучше.

— Эльза? Это ты?

Вздрагиваю, знакомый голос с мягкими нотками проходит мурашками по телу. Отнюдь не приятными, потому что звук этот из далекого прошлого.

Прошлого, в которое я не желаю возвращаться.

— Привет, Макс, — разворачиваюсь к лучшему другу мужа и натягиваю на лицо улыбку.

Он смотрит странно. Даже проникновенно. Хочется закрыться и спрятаться от того, как поблескивают его темные глаза. Черные волосы кажутся растрепанными. Но я знаю, что это часть его образа.

«Девушкам нравятся плохие и решительные парни», — проносится в голове воспоминание.

Да уж. Согласна. На одного такого я запала в прошлом. Почему-то вспоминаются странные слова Кирилла про любовь с Филимоновым.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — Макс склоняет голову к плечу, жадно ощупывает каждый миллиметр. — Чудесно выглядишь. Похорошела.

Вздергиваю бровь, прищуриваюсь.

— Спасибо, — медленно и с расстановкой отвечаю. А сама не знаю, куда бы деться. — Я с подругой. Она на танцполе.

Где Вика? Срочно нужно помощь!

— Почему не позвонила?

Он намеренно игнорирует намек. Ждет ответа. Встал так, что незаметно не проскочишь.

Сердце стучит, отчего-то страшно. Макс, конечно, помог мне в прошлый раз. Но его постоянные намеки, взгляды, невзначай брошенные комплименты. Все это мне не нужно.

Ни тогда, ни сейчас.

— Я не обещала, Макс, — прочищаю горло, стараюсь придать голосу строгости. — Да и не до того было.

— А потом?

Останавливаю взор на расстегнутом вороте темно-синей рубашки. Она свободно падает, скрывает ремень джинсов. Черный пиджак придает расхлябанному образу некоторую жесткость.

И сам Макс жесткий. Как стальной канат. Душит и сжимает при каждой встрече, дышать нечем.

— Потом тоже, — дергаю плечом.

Слышу, как бармен приносит коктейль. Хочу расплатиться, но Макс опережает меня на несколько секунд.

Подходит, обдает ароматом ментола и мускула. Прикладывает телефон к терминалу.

Глава 13

Не верю своим глазам.

Бывший тяжело дышит, разъярённым драконом нависает над ошарашенным Максом. Готов в любой момент броситься на него. Голову оторвать, спалить все вокруг. И бар, и выдуманного соперника, и нерадивых клиентов.

Опять! Какой раз за сутки встречаемся? Третий? Четвертый? Уже сбилась со счета.

— Ты что здесь делаешь? — выдыхаю и слышу одновременно с собой:

— Какая она тебе жена, Золотарев?

Перевожу взгляд с одного на другого. Воздух накаляется, аура ненависти расползается темным пятном. Даже люди чувствуют дискомфорт, многие оглядываются. Вертят головами.

— Не твое собачье дело, — рычит Кирилл и подвигается ближе. — Свалил на хрен от нее.

— А если нет? — дерзко хмыкает Макс.

Тупой и еще тупее. У одного крыша поехала, второй тоже не умнее. Бывший муж уже тянется, чтобы схватить приятеля за грудки. Тот весь напрягается, разворачивается всем корпусом.

— Прекратили! — спрыгиваю со стула, рыбкой проникаю между двумя раскаленными от гнева мужчинами. — С ума сошли? Драку в общественном месте затеяли!

Обтянутая белым хлопком, грудь Кирилла вздымается. Широкие плечи ходят ходуном, челюсть сжата. Скулы напряжены, поза агрессивная. Серые глаза кровожадно поблескивают. Он в любой момент готов напасть.

Но стоит. Тянется к моей ладони. Ждет.

— В чем дело, Золотарев? Никак не отстанешь от Эльзы? Баб мало, что ли? — продолжает подначивать Макс. Его несет, точно поезд. Не остановить.

— Для меня есть только одна женщина. Эльза, — шипит сквозь зубы Кирилл.

Ох, раньше бы я лужицей здесь растеклась от подобных признаний. Сейчас же изумленно вскидываю подбородок и смотрю на бывшего с негодованием.

— Одна, да? — выплёвываю слова, словно горький яд. — И сколько этих «одна» у тебя по сусекам наскребется? Ты их по размеру груди или цвету волос раскладываешь?

Гадкие фразы прожигают нутро кислотой. Чувствую, как вены заполняет отравленная кровь. Так тяжело и больно. Словно не три года прошло, а три дня.

— Эльза… — хрипит Кирилл и пытается взять меня за руку.

Быстро убираю ладонь. Чувствую, как запястье оплетают стальные путы. Макс тянет к себе, ноги подкашиваются. Кирилл хватает за предплечье, но гораздо мягче. Чтобы не причинить лишней боли.

— Убери руки.

— Сам убирай!

— Хватит! — сбрасываю опостылевшие путы и отскакиваю.

Пошатываюсь на высоких каблуках, яростно дышу. Их взгляды обжигают. Один стальной, другой — черный.

Всего секунда — вот они столкнулись лбами. Кирилл выше и шире в плечах, Макс более верткий, занимался какими-то там единоборствами. Начнут драку, пух с перьями полетят в разные стороны. Никого не пожалеют.

— Я говорил тебе, чтобы держался от нее подальше, — дышит огнем Кирилл.

— С чего бы мне слушать придурка, который все на свете просрал?

— С того, что я сейчас тебе рыло разобью в хлам, если рот не закроешь

Они будто забыли обо мне. Там своя атмосфера, наполненная тестостероном и внутренними разногласиями. Честно сказать, не будь соучастницей конфликта, замерла бы в ожидании боя.

— Кирилл, Макс! — зову их. Оба с неохотой поворачивают головы. С облегчением замечаю осмысленность во взгляде.

У Кирилла точно, а вот с Максом не уверена.

Оба невероятно злы, красивы. Буквально фонят мужественностью, которая привлекает других женщин. Хищницы со всего бара уже ведут носами в их сторону.

Но мне не нужен ни тот ни другой. Пусть забирают.

— Ты, — тычу в Макса, — прекрати использовать на мне свои пикаперские замашки! А ты…

Перевожу палец на Кирилла и радуюсь, что музыка стала тише. Медленная лирика сменила поп-басы.

— Нет у тебя жены, Кир, — холодно говорю, а сама будто выдираю с мясом каждое слово. Адская боль. — Ты свободный человек. Гуляй, веселись, пей, трахай своих Галочек, или кто там сейчас под твоим столом трудится. Три года не появлялся, так сделай одолжение — исчезни навсегда!

Разворачиваюсь, иду вперед на дрожащих ногах. Куда — сама не знаю. Добредаю до нашего столика и вижу, как Вика спешно утирает слезы лица. Вид у нее потрепанный, измученный. Весь ее свет разом погас.

— Вик? — зову в панике.

Что случилось? Мои собственные проблемы уже не кажутся катастрофой.

— Эльза? Ох, прости, — пищит она и прочищает горло. — Мама позвонила, у Сашки температура поднялась. Ты не против, если я уеду? Останешься или со мной поедешь?

Вика отводит взгляд, язык немного заплетается. Врет, но не полностью. По обеспокоенному лицу вижу, что действительно случилось неладное.

— Конечно, с тобой, — говорю безапелляционно. — Что еще за глупости.

Чего торчать здесь. Вечер все равно испорчен.

— Слушай, тебе необязательно…

— Вика, — прерываю ее бормотание, — вызывай такси. Едем к Сашке.

Глава 14

Провожу время с Сашкой столько, сколько позволяет режим. Потом он, наконец, унимается. Температура спадает, годовалый карапуз успокаивается. Укладываю его обратно в кроватку, поправляю висячие погремушки.

Прелесть, а не ребенок. На Вику совсем не похож, наверное, в отца. Сердце невольно щемит, когда я представляю себя со своим ребенком.

— Спасибо, — шепчет Вика, и я киваю в ответ.

Нет, это мне надо ее благодарить. Позволила повозиться с малышом. Бесценный опыт для будущей матери-одиночки. Я бы свихнулась, увидев на градуснике отметку в тридцать восемь. А для Вики нормально: зубки просто режутся.

— Почти не кричит, — задумчиво бормочу, пока вспоминаю все прочитанные форумы мамочек.

— Он вообще тихий, — отмахивается Вика, затем наклоняется и гладит сына по щеке. — Не знаю, в кого такой. Мама говорит, что в детстве я изводила криками соседей.

— В папу?

Она поджимает губы. Тушуюсь под пристальным взглядом, тяжело вздыхаю.

— Прости.

— Ничего, — отмахивается. — Наверное, ты права.

— Он сильно тебя обидел, да?

Когда я пришла в компанию, то ничего и никого первые два месяца не замечала. Все адаптировалась, училась, разбирала кучи бумаг. Убегала в работу, чтобы забыться в ней от нестерпимой горечи и тоски.

С Викой нас свела столовая и автомат для кофе. У нее не оказалось налички, а ей страшно хотелось капучино. Почему-то карту эта бандура не приняла. И я отдала ей свой стакан. Только потом узнала, что уже тогда она носила под сердцем Сашку.

Ребенка, который не нужен собственному отцу.

— Скажем так, — морщится Вика при воспоминании о том мужчине, — для него все было игрой.

— Сегодня ты плакала из-за него?

Она молчит, смотрит на Сашку. Следит за качанием пластиковых звездочек над его головой.

— Да.

Уф. Попала пальцем в небо.

— Увидела его и накатило, — вздыхает Вика, на что я хмурюсь.

— Он тебе ничего не сказал?

Качает головой, морщится.

— Нет. Думаю, он меня не заметил даже. Занят, — едкий смешок срывается с ее губ. — Очередной девкой на ночь.

— Ох… Здесь мы с тобой не одиноки.

Ее проницательный взор забирается под кожу. Заглядывает во все уголки, сносит сваленный мусор, докапывается до сути. Такое чувство, будто Вика сканирует мои мысли. Рентгеном просматривает голову.

Но я ничего не делаю, чтобы ей помешать. Надоедает прятаться вечно в скорлупу.

— Наш новый босс, — уточняю, пока винтики в ее хорошенькой головке усиленно крутятся. — Мой бывший муж. Кирилл Золотарев.

Вика округляет глаза, издает невнятный писк. Потом спохватывается, оглядывается на спящего Сашку и манит за собой из комнаты.

Выходим в коридор, коллега хватает радионяню и спешно несет ее на кухню. Там нам никто не помешает, поскольку Викина мама давно легла спать. Ей и так приходится часто сидеть с Сашкой.

Дочь же работает. Пусть отдыхает.

— Давно развелись?

Морщусь от резкой боли, растираю грудную клетку. Пока Вика рыскает по шкафчикам в поисках кофе да сладостей, сажусь за стол. Жду, когда закончит ставить чайник.

— Три года назад. Я тогда потеряла малыша. Неудачно упала с лестницы после… — сглатываю противный ком.

Уродливая сцена встает перед глазами. Вот ошеломленный Кирилл, довольная Галя. Облизывается, точно кошка, наевшаяся сливок. Муж что-то лепечет, дергает расстегнутый ремень, пытается подойти ко мне.

Галя не пускает, а меня уносят ноги. Далеко-далеко. Прямиком в ад на пожарную лестницу.

Если бы не бдительный охранник, лежать мне там еще долго. Впрочем, кто знает. Вдруг Кирилл бы нашел меня и… Что? Попросил бы прощения?

Злая усмешка растягивает губы.

Ага, как же. Бежит и падает этот Золотарев.

— Короче, — прочищаю горло, — я застала мужа, как в старом анекдоте. Понеслась, неудачно упала и… Вот.

— И он даже не приехал? — разочарованно выдает Вика, на что получает отрицательное мотание головой. — Скотина блудливая!

Эмоционально. И весьма емко.

— Думаю, там его мамочка постаралась. Он в нашу предпоследнюю встречу нес какую-то чушь про аборт и школьного друга. Будто бы у нас любовь, — жму плечами.

— Да уж.

Вика разворачивается, берет две кружки, разливает ароматный чай. Улавливаю нотки лимона, имбиря и чего-то еще. Сквозь толстое стекло выхватываю взглядом вальс зеленых листиков.

— Слушай, а ты не думала, что все подстроено? Ну просто… — она кусает губу и ставит передо мной кружку с ароматным напитком.

— Что?

— Я видела вас. Возле ворот сегодня.

Моргаю и непонимающе смотрю на Вику, которая закатывает глаза. После чего с притворным негодованием наставляет на меня указательный палец.

Глава 15

Смотрю на Вику ошарашенно.

В голове звенит от ее слов, как будто над ухом дребезжит колокол. Пытаюсь воскресить в памяти взгляд Кирилла во время нашего разговора на улице. Но сколько ни пытаюсь, остается только белый шум да горькая обида.

Еще слова. Про Макса, аборт. В которых ненависть перемешивается с тоской.

Точно, именно это меня смущает. Реакция бывшего мужа на мои отказы, странные взгляды, выражение лица. Ненависть, с которой он смотрел на Макса сегодня в баре. Как будто…

Злился на него за что-то.

— Чушь, — давлюсь водой и судорожно откашливаюсь. — Ничего подобного. Ложь. Кирилл отлично манипулирует чувствами.

— Мне так не показалось, — жмет плечами Вика.

— Ты видишь его впервые, а я знакома с ним несколько лет.

— И до сих любишь.

Она припечатывает меня этими словами. Словно прижимает бетонной плитой к полу. Отказывает верить, хотя все и так понятно. Моя реакция на Кирилла, злость, бушующий ураган эмоций в груди.

Ничего не изменилось. Я люблю его. Гоню прочь воспоминания, а они все равно возвращаются. В минуты слабости, во сне, иногда и наяву. Именно поэтому я до сих пор одна.

И дело здесь не в недоверии к мужчинам. А в чем-то большем.

— Знаешь, — Вика мягко смотрит, наклоняется и кладет ладонь поверх моей руки. — Может вам все-таки поговорить?

Качаю головой, отбрасываю подальше образ бывшего мужа.

— Не хочу. После всего произошедшего, его слов…

— Тогда не нужно. Решай, как тебе удобно. Сейчас только ты отвечаешь за свою жизнь, — кивает она и получает мой благодарный взгляд.

Мудрая не по годам Вика. Повезло, что мы встретились в тот день у автомата. Судьба забрала у меня самое дорогое, но подарила взамен хорошего человека. Того, кто понимает лучше остальных.

Кто никогда не осудит. В этом я уверена.

— Спасибо, — шепчу, будучи растроганной до слез.

— Пожалуйста, подруга, — подмигивает в ответ.

Наш вечер с посиделками и разговорами плавно перетекает в болтовню о Сашке. Выпрашиваю у Вики все про роды, беременность. Какие витамины брала, что ела. У какого врача наблюдалась.

Как губка впитываю необходимую информацию и мотаю на ус. Живой пример лучше всяких форумов. С подругой я не стесняюсь задавать глупые вопросы, потому что она поймет.

Когда стрелка переваливает за третий час ночи, идем спать. Вика стелет в гостиной на диванчике. После душа укладываюсь и долго вглядываюсь в темное небо. Представляю себе Кирилла, который лежит рядом.

Его руки обхватывают меня, дыхание щекочет шею.

«Льдинка», — раздается шепот у самого уха.

Сглатываю ком, поворачиваюсь и обхватываю подушку. Слезинка скользит по щеке. Мне снова тоскливо, одиноко и грустно без него. Теплые объятия. Любимое прозвище.

«Почему, Кирилл? За что ты так со мной?», — кричит сознание.

Не получив ответа на свои вопросы, утыкаюсь носом в подушку и погружаюсь в беспокойный сон.

Раннее утро встречает сытным завтраком: каша с малиновым конфитюром, кофе и салат. Викина мама щебечет, точно птичка. Полусонный Сашка, который за ночь ни разу не проснулся, смотрит на нас хмуро и недовольно. Мы ему, кажется, мешает.

Прощаюсь с подругой, целую ее сына.

— Если хочешь, приходи с ним поиграть. Или посидеть, когда появится желание.

Застываю с туфлей в пороге. Телефон дребезжит. Приложение уведомляет, что такси уже подъехало. Поднимаю взгляд на Вику, которая держит Сашку и лучезарно улыбается.

— Правда?

— Конечно, — кивает и смеется. — Считай, что это эксплуатация. Бывает, нужно отлучиться в выходной, а мама занята. Да и тебе опыт не помешает, раз собралась в ряды будущих родителей.

— Спасибо, спасибо! — перебиваю и бросаюсь к ним с объятиями.

Мы уже достаточно знакомы, чтобы перейти на доверительный уровень. Но предложение повозиться с ее сыном еще сильнее привязывает к Вике. Даже не знаю, как ее отблагодарить.

Для меня прошедший вечер поистине бесценен. Не только в плане подвижек в отношениях с Викой, но и заботой о Сашке. Теперь я представляю, как оно — нянчить малыша.

— Учти, что это Санек такой тихий. Дети бывают разными.

— Ничего, — напоследок обнимаю Вику еще раз и целую мелкого, затем стираю пятно помады с пухлой щечки. — Справлюсь.

— Я тоже так думаю, — хмыкает она, после чего берет Сашку за ручонку. — Помаши тете Эльзе.

Окрыленная несусь через три ступеньки вниз. Малогабаритный «Матиз» синего цвета ожидает меня возле подъезда. Ныряю в салоне и здороваюсь с водителем. Почти сразу поднимаю взгляд и облегченно выдыхаю.

Повезло. Сегодня женщина. При заказе не обратила внимания на имя, но сейчас радуюсь. Потому что девушка почти не болтает весь путь до моего дома. Да и плейлист у нее приятный.

Только раз задает вопрос, куда ей лучше подъехать.

Глава 16

Карамельный латте с ореховым сиропом и булочкой — надежное лекарство от депрессии. Ничто не затягивает растерзанные раны прошлого лучше, чем хороший кофе со сдобой.

Разве можно страдать, когда дразнящий аромат корицы наполняет легкие? А на шапке из пушистой молочной пенки на тебя смотрит медвежонок? Определенно, нет.

Поэтому я сижу у окна в уютном кафе. Рассматриваю причудливый узор на скатерти, иногда кидаю взгляд на прохожих. Потом подношу чашку к губам, делаю глоток и забываюсь на мгновение.

Миндаль. Люблю миндаль. И это никак не связано с Кириллом, честно. Просто так вышло.

Недосып уже дает о себе знать. Глаза закрываются прямо за столом. В просторном помещении довольно жарко, а до моего места не долетает даже уличная прохлада от входной двери.

Я только слышу звон колокольчика. Но не вижу и не чувствую, как прибывают новые гости.

— Вам еще что-нибудь принести?

Это третий или четвертый раз. Официант поглядывает на время. В одиннадцать вечера закрывается кафе. Сейчас почти половина десятого. Людей мало, только остатки уставших офисных работников забредаю в поисках кофеина и чего-то перекусить напоследок.

— Нет, спасибо, — качаю головой в ответ на дежурную улыбку. — Принесите счет.

Светловолосый парнишка выдыхает. С явным облегчением. За весь день я им так намозолила глаза, что все ждут моего ухода. Вероятно, хотят закрыться пораньше. Потому не стоит им мешать.

— Карта или наличные? — парень возвращается с терминалом.

— Карта.

Прикладываю телефон, жду сигнала. Система сразу списала чаевые с полной суммой. За весь день я наела всего на пару тысяч рублей. Но их хватает, чтобы с трудом встать из-за стола.

Чувствую себя аквариумом с кофе и плавающими внутри булками. Все-таки не следовало убивать субботу на посиделки в кафе. Увы. Кириллу ничего не стоит проторчать весь день у подъезда.

Он же упрямец. Я знаю.

Морщусь, вспоминая, как заставила девушку-таксиста привезти меня сюда. Бедная даже не поняла, отчего меня так трясет. Предложила съездить в больницу. Явно решила, что у сумасшедшей клиентки приступ.

Истина не так далеко. У меня и правда приступ. Страха и паники. Даже сейчас я опаской иду по тротуару, осматриваюсь по сторонам. Повсюду чудится Кирилл, который внимательно наблюдает за мной. Похоже на какую-то паранойю.

— Домой, Эльза, домой. И завтра никуда не выходи и никому не открывай, — бурчу сама себе, приподнимая ворот пальто.

Каблуки отстукивают ритм, ныряю в щель между влюбленной парочкой. От их вида слегка подташнивает. Сладкого слишком много на сегодня. Больше не выдержу. Да и воспоминания поднимаются не лучшие.

Неожиданный путь до моего квартала прерывает звук клаксона. Он пугает людей вокруг, уносится к зажигающимся уличным фонарям. А следом летит окрик, от которого впадаю в ступор:

— Эльза!

Останавливаюсь, как вкопанная. Медленно разворачиваюсь и замечаю голову улыбающегося Макса Филимонова. Его шевелюра растрёпана, вид страшно довольный. Словно он выиграл джекпот.

Сумасшедшая неделя: то бывший, то друг бывшего. Я в прошлой жизни убила монашку, что заслужила такие проблемы на голову?

— Привет, Макс, — поджимаю губы, вспоминаю отвратительное поведение Филимонова в баре. — И пока.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но не успеваю. Раздается хлопом, затем цепкие пальцы хватают меня за руку. На сей раз очень осторожно, чтобы не причинить вред.

— Погоди, погоди, — Макс тянет на себя, заставляет обернуться. — Не убегай, пожалуйста, Эл.

Старой дружеское прозвище согревает израненное сердечко. Кириллу никогда оно не нравилось, подобные сокращения бесили его. А вот мне короткое и емкое «Эл» всегда было по душе.

Расслабляюсь и внимательно всматриваюсь в смущенное выражение лица.

— В чем дело, Макс? Я очень устала и хочу домой.

— Давай подкину, — кивает на машину. — Только подброшу и все. Честно. Заодно поговорим.

Молчу, прикусываю щеку изнутри. Нервный ком сдавливает грудь. Нарастает с каждой минутой, словно пытается перекрыть кислород.

В присутствии Макса ощущаю себя немного не в своей тарелке. Хоть и лучше, чем в прошлую встречу. И не очень понимаю, зачем нам разговаривать. Мы друг другу никто. Просто близкие люди одного человека.

В прошлом, разумеется.

— Я не думаю, что это хорошая идея…

— Пожалуйста, — он умоляюще округляет глаза. — Мне столько нужно тебе рассказать, попросить прощения за вчера.

— Извинения приняты, хоть в них нет надобности. Я не злюсь, — жму плечами. — Но с беседами не ко мне. Демонстрируйте альфачьи замашки с Кириллом без моего участия.

Осторожно убираю его руку со своей, но Макс вновь хватается за запястье.

— Эл, — проникновенно смотрит, буквально заглядывает в душу и переворачивает там все с ног на голову, — ты мне нравишься. Всегда нравилась. И после вашего развода с Кириллом я надеялся…

Глава 17

— Нет.

— Почему?

Вопрос Макса на мгновение ставит меня в тупик.

Почему? Понятия не имею. Никогда не рассматривала наши отношения больше, чем обычная дружба. Да и то после развода с Кириллом оборвала все прошлые связи. Для меня это было своего рода скорлупой, в которую я залезла, чтобы спрятаться от боли.

— Потому что… — задерживаю дыхание, подбираю слова. — Это неправильно.

— Что именно? — хмыкает он в ответ и тянет на себя. — Мы с тобой? Да с какого перепуга, Эл. Ты — свободная девушка, я тоже не состою в отношениях.

Его ладони скользят по рукам, опускаются на талию. От него приятно пахнет дорогим парфюмом. От него веет аурой власти и порочности. У девушек сразу слетает крыша. Невольно замечаю заинтересованные взоры других женщин на улице, когда смотрю поверх широкого плеча.

Но мне оно не нужно. Ни сейчас, ни в прошлом, ни в будущем.

— Убери руки, — ледяным тоном отрезвляю его и вижу, как в черных радужках пляшет огонек недоумения.

— Эл?

— Убери. Пожалуйста. Руки, — повторяю по словам, и Макс все-таки отступает. — Буду очень благодарна, если перестанешь влезать в мое личное пространство столь бесцеремонным образом, — добавляю сухо.

— А ты и правда льдинка, — усмехается, качает головой. — Не только стала краше, но и холоднее. Раньше ты такой не была.

Шумно втягиваю носом воздух, сжимаю кулаки.

— У своего приятеля спроси, почему так вышло, — отрезаю коротко.

Мне бы уйти. Но сколько еще бегать? Если судьба в третий раз подбрасывает свинью, пора бы задуматься.

— Мы с Кириллом не общаемся. Давно уже.

Озадаченно склоняю голову к плечу и приподнимаю брови в ожидании пояснения. Макс неловко трет затылок, затем оглядывается. Будто не желает, чтобы его слышал кто-то помимо меня.

Ничего. Потерпит.

— Поссорились перед вашим расставанием. Кир обвинил меня в том, что я соблазнил тебя. Тряс какими-то фотками. Я тогда с бодуна был, толком не соображал. Подрались. А потом вы развелись быстро, ты уехала. Он тоже.

Фотографии? Связь с Максом? О чем речь вообще?

— Что за снимки? — хмурюсь, и Макс пожимает плечами.

— Говорю же, толком не рассматривал. Вышвырнул Кира из квартиры, а потом вы как-то неожиданно расстались. Почти сразу после того разговора.

Ничего не понимаю. Но воскрешать в памяти события тех дней нет никакого желания. Ушло и ушло. Черт с ним. Если Кирилл поверил в чушь про мою измену с Максом, то он еще больший кретин, чем есть.

Почему же сердце болезненно колет? И подсознание подбрасывает странный разговор по телефону незадолго до роковой встречи?

«Ты скоро приедешь?»

«Я сразу в офис, Эльза. Некогда. На носу конец отчетного периода».

Тогда Кирилл впервые за все время нашего брака назвал меня по имени. Он никогда так ко мне не обращался, даже при знакомстве. Неужели уже тогда считал, что я ему изменила с Максом?

Трясу головой. Еще не хватает думать, почему Золотарев прыгнул в постель Галочки! Проблем и так с головой.

— Плевать, — выдыхаю резко. — Это больше не имеет никакого значения.

— Если не имеет, то почему отказываешься сходить со мной на свидание? — припечатывает вопросом Макс, и я нервно прикусываю губу.

— Я уже сказала…

— Да, да, слышал. Но это не та причина, из-за которой я отступлю.

— И какая поможет?

— Чувства к Киру. Они еще остались?

Очередной вопрос, ответа на который у меня нет.

Облизываю пересохшие губы и бессмысленным взором разглядываю идущих людей. Одни утыкаются в телефоны, другие пропадают в музыке и бестолковых разговорах. Почти никто не смотрит по сторонам. Им нет дела до происходящего вокруг.

И почему-то сейчас я острее ощущаю подступающее одиночество. Его противные щупальца обхватывают плечи. Сдавливают шею, забираются под одежду и проникают под кожу.

Становится зябко, непроизвольно обнимаю себя руками.

— Я не знаю, Макс, — признаюсь, наконец, и прикрываю глаза. — Правда.

Ощущаю мимолетное колебание воздуха. Он подходит ближе, осторожно касается щеки. Хочу спрятаться, сжаться до состояния атома. Как ни крути, а прикосновения другого мужчины для меня непривычно.

— Тогда давай выясним вместе? — шепчет Макс и обжигает дыханием ухо. — Если там что-то осталось, выжжем напалмом. Согласна?

Сдаюсь и киваю, потому что я слабая и глупая. Силы на борьбу давно закончились. Постоянная роль сильной и независимой утомляет. А от Кирилла нет ни спасу, ни продыху.

Он не оставит меня в покое, пока не добьется своего.

— Одно свидание, — с трудом выговариваю непривычную фразу. — Ничего больше.

Макс торжествующе улыбается.

Глава 18

Остаток выходного пролетает как в тумане.

Меня хватает только на генеральную уборку квартиры, приготовление нехитрого ужина и заказ продуктов. Вечер я провожу в компании салата, кефира и ноутбука. Очередной дурацкий сериал турецкого производства заставляет немного прослезиться, потом усмехнуться.

Козлы превращаются в нормальных мужиков только в сериалах и книжках.

«Сладких снов, Эл. Надеюсь, мы встретимся во сне» — приходит сообщение, когда я уже засыпаю. Сомнений в том, кто его послал, у меня не возникает.

Утром приходится хорошенько побегать.

Во-первых, я проспала. Во-вторых, уснула на диване с ноутбуком и полчаса кряду разгибала затекшую шею. В итоге понедельник начинается не лучше прошлой пятницы, что явно намекает на предстоящие проблемы.

— Переделай, — бросает мне отчет Марьяна Ивановна, едва я приземляюсь за стол.

За несколько минут до начала рабочего дня.

— Конечно.

Глотаю обиду и желание выпить кофе. Начальница окидывает меня суровым взглядом, затем зло смотрит на выглянувшую Вику.

— Чего уставилась, Куропаткина? Работы мало?!

— Нет, нет, Марьяна Ивановна. Достаточно, — бормочет подруга и возвращается на свое место.

За минуту до столкновения с нами старая грымза отчитала кого-то из девчонок за длительное отсутствие в туалете. Настроение у нее совсем поганое, если придирается к таким мелочам. Нам везет, когда ее взор обращается к заглянувшему начальнику отдела кадров.

Любимая подружка — повод посплетничать и перемыть кости другим сотрудникам.

— Софочка, я сейчас! Своим навтыкаю и пойдем пить кофеечек, — щебечет Марьяна Ивановна, затем окидывает отдел грозным взглядом.

Прекрасно. У нее будет кофе, а у нас — работа. Хотя до девяти часов еще целых пять минут.

— Сучка старая, — шипит Вика, когда Марьяна Ивановна горделивой походкой от бедра удаляется под ручку с Софьей Валентиновной.

— Две сучки, — вдыхаю тяжело и разминаю шею. — Или мурены.

— При ведьме Урсуле.

— А мы несчастные русалочки! Пашем за исполнение своих желаний.

Смеемся, постепенно включаемся в работу. Из-за отсутствия завтрака и нормального кофе голова соображает туго. Слышу дребезжание смартфона, тянусь за ним, чтобы немного отвлечься.

«Доброе утро, кошечка. Как спалось?»

Макс. Кто же еще? Берет напором, как всегда.

Качаю головой и раздумываю над ответом.

— У-у-у, что-то интересное? — Вика тут как тут, косит взглядом в экран. — Парень?

— Бывший друг бывшего мужа, — морщусь от тавтологии. — Короче, старый знакомый. Встретились в баре, почему я и задержалась с коктейлями.

— Оу, — Вика подмигивает. — Симпатичный?

Она не задает странных вопросов, не выпытывает детали. Только общие, ничего значащие уточнения. Невольно улыбаюсь и радуюсь ее деликатности.

— Вполне. Не совсем в моем вкусе…

Начальницы-мурены вылезают из своей пещеры. Приходится сразу прервать беседу и вернуться к мониторам, иначе загрызут. Три часа пролетает незаметно, спустя которые я несу переделанный отчет Марьяне Ивановне.

В глазах пульсирует от непрерывного смотрения в монитор, голова раскалывается. Меня ведет, потому что организм остался без порции кофеина.

— Оставь на столе, проверю, — поджимает губы начальника и отворачивается. Думает, что не увижу, как ее толстые пальчики собирают корзину на маркетплейсе.

Пока мы здесь впахиваем, она занята покупками. Меня невольно накрывает волной раздражения, но я сдерживаюсь. Ругань с руководством — не лучший способ, чтобы решить проблемы. Да и Маргарита Аркадьевна сразу отзовёт свое щедрое предложение.

Кому нужен скандальный сотрудник?

— Ты еще здесь? — приподнимает тоненькие бровки Марьяна Ивановна.

— Уже ухожу, — бурчу невнятно и двигаюсь к двери.

— Хорошо. Надеюсь, ты все сделала как надо. Кирилл Владимирович ждет этот отчет с пятницы.

Замираю, когда в кабинете раздается имя мужа. Оно эхом отзывается в сердце, прокатывается болезненным спазмом по телу.

— Я… — облизываю пересохшие губы. Бессмысленно смотрю на непрозрачный пластик, из которого состоит дверь. — Старалась.

— Будем надеяться. Иначе лишу премии, — сухо кидает Марьяна Ивановна.

Сглатываю ком, вылетаю из кабинета. Нужно кофе. Срочно. Поэтому бегу в сторону лифта, чтобы поскорее добраться до первого этажа. Автомат с напитками — мое спасение на сегодня.

Уже в кабине прислоняюсь к металлической стенке. Телефон опять вибрирует, Макс снова пишет. Чтобы немного отвлечься, открываю сообщение и пробегаю по нему взглядом трижды.

Буквы прыгают, слова сливаются в нечитаемый текст.

«Как насчет того, чтобы я забрал тебя с работы? Только подвезу, ничего больше».

Глава 19

Это должно было случиться.

Где-то в глубине душе я знала, что судьба нас столкнет. Потому убегать и прятаться бессмысленно. Все равно меня настигнет бывший муж, который спустя три года вновь объявился в моей жизни.

— Пора поговорить, — Кирилл напирает, заполняет собой пространство.

Мне трудно дышать, стены сдвигаются. Кабина поднимается. Кажется, будто мы стоим на месте. Повисли где-то в вакууме над пропастью и вот-вот рухнем вниз.

На самую бездну, где на дне копошатся наши кошмары.

— Превышение должных полномочий и грубое нарушение деловой этики, — складываю руки на груди в желании отгородиться от бывшего мужа. — Здесь тебе не папочкина контора и не его друзей. Уволят сразу по жалобе.

Блеф, конечно. Никто Кирилла не уволит.

Выбирая между рядовой сотрудницей и новым финансовым директором, отдадут предпочтение Золотареву. Потому что его опыт, знания и влияние ценятся больше, чем мои.

— Никто не заметит твоего отсутствия, — бросает Кирилл уверенно, и у меня от его слов по спине бегут мурашки.

Он же не собирается со мной расправиться? Господи, идиотские мысли приходят в голову. Как будто мой бывший какой-то зверь. Изменщик и скотина, но точно не убийца.

— Марьяна Ивановна…

— Она занята на ближайшие два часа.

Облизываю губу, киваю. Теперь не отвертишься, разговора не избежать. Только я к нему совершенно не готова.

— Я просила ко мне не лезть и дать время, — на выдохе произношу и сразу замечаю, как Кирилл морщится. Проводит пятерней по волосам, ерошит пряди

Его рубашка натягивается на стальных мышцах, широченные плечи кажутся больше. Он сильно изменился за три года. Или мне просто мерещится? Стряхиваю наваждение.

— Ты не слишком доступна для бесед. Либо убегаешь с поклонниками, либо на такси, лишь бы не встречаться со мной, — грубо кидает правду в лицо.

Черт, видел все-таки. Заметил в тот день у подъезда.

Тянет огрызнуться, но я сдерживаюсь. Скандал ни к чему не приведет и только сильнее подстегнет засранца. Он уверится, что до сих мне небезразличен.

«Не поддавайся искушению, Эльза. Как бы ни влиял на тебя бывший муж — все давно в прошлом. А сейчас появился шанс поставить точку, потому воспользуйся им», — шепчет подсознание, и я усердно собираюсь с мыслями.

— Я и не обязана с тобой встречаться, Кирилл, — моментально ощетиниваюсь. Внутри все клокочет от вспыхнувшей злости. — У тебя было предостаточно времени за три года, чтобы приехать и объясниться. Ни одной попытки. А сейчас замучила совесть?

— Ты меня замучила!

Происходит то, чего я не ожидаю. Он вдруг срывается и врезается ладонями в стенку позади меня. Кабина трясется, нас мотыляет внутри. Такими темпами оборвать трос — плевое дело!

— Знаешь, что произошло за три года? — шипит Кирилл, пока его грудь судорожно вздымается. Рваные вздохи вырываются вместе со словами. — Я мотался по миру и бухал. Пытался выкинуть тебя из башки. А когда почти получилось, ты снова появилась в моей жизни!

— Я ничего не сделала, чтобы помешать тебе, — ежусь под его взглядом, полным одержимого огня.

— Верно. Ничего. Просто твое дело попалось мне на глаза, когда я просматривал анкеты сотрудников. Вот и все.

Нервно сглатываю, затем несмело выставляю руку. Давлю на грудь, но Кирилл не двигается. Проще скалу разрушить, чем сдвинуть его с дороги. Потому прилагаю усилия и даю себе мысленный пинок.

— Твои метания — твои проблемы, Кирилл. И отодвинься, черт возьми!

Он все-таки смещается в сторону, и в этот момент мы прибываем на последний этаж.

Дальше только крыша. Здесь ничего нет: голые стены да едва ощутимый запах краски. Скоро сюда должны привезти оборудование и поставить перегородки для какой-то IT-компании.

Каблуки стучат по мраморной плитке, пока мы двигаемся вперед. Сквозь высокие окна льется дневной свет, пригревает и ласкает. Как бы намекает, что скоро станет совсем тепло.

Я планировала сделать ЭКО в ближайшее время. При удачном раскладе летом я бы познавала первые радости будущего материнства. Выбирала вещи, покупала все необходимое.

Щемящая тоска глушит злость. Прогоняю ее. Иначе расклеюсь и буду не в состоянии ответить бывшему мужу. Когда мы останавливаемся на середине этажа, Кирилл поворачивается и сует руки в карманы брюк.

— Давай начистоту. Без увиливаний, манипуляций и лжи, — говорит холодно, словно минуту назад не срывался на крик в кабине лифта.

— Не припомню, чтобы страдала подобным, — отвечаю ему в тон. — Но начинай. Например, с Галины, которая в момент нашей последней встречи лезла носом в твои трусы.

Меня снова накрывает эмоциями. Перед глазами встает чертова картинка, как будто кадр из слезливого сериала. Такой яркий и четкий снимок. Каждая деталь просматривается: от расстегнутой наполовину рубашки Кирилла до смазанной помады на губах той сучки.

— Она ничего не значила для меня, — мотает головой. — И я с ней даже не спал. Это была единственная попытка и она ничем не закончилась.

Глава 20

Сначала думаю, что ослышалась. Переспрашиваю и получаю все тот же ответ, который вводит в ступор:

— Я видел ваши фото, Льдинка. Тебя и Макса в постели. Разрешила ему снимать себя в откровенном виде, а передо мной постоянно недотрогу разыгрывала!

У меня в голове мешанина из мыслей. Каша. Ничего не разобрать, какой-то сплошной сумбур. А Кирилл продолжает, напирает своей мощью. Будто жаждет раздавить, как таракана.

— Когда мама прислала их, я не поверил. Целый день проходил в шоке, чуть не завалил конференцию в Питере. Но экспертиза подтвердила подлинность, Эльза! Ты была на этих фотографиях! — его голос срывается в очередной крик, и я вздрагиваю.

Сейчас ему больно. Видно, как искажаются красивые черты и напрягаются мышцы. На секунду мне становится жаль Кирилла: хочется броситься, обнять. Заверить в собственной невиновности.

Только я ничего не делаю. Стою и смотрю, пока ядовитые чувства из прошлого отравляют сознание.

Он не пришел ко мне. Ни разу не позвонил. Для него факт несуществующей измены стал поводом для ответных мер. Жестоких и беспощадных, которые разделили мой мир на две части. Они отобрали у меня самое дорогое.

Или Кирилл умело врет, манипулируя моим чувством вины. Кто знает. Оно уже неважно.

— Скажи, — прерываю поток бессвязного бормотания и слышу, как громко стучит в груди сердце, — ты хоть раз подумал о том, чтобы спросить меня о произошедшем? Или вынес приговор, не выслушав вторую сторону?

Ответ не нужен, я и так его знаю. Пока Кирилл глупо хлопает ресницами, собираю себя по кусочкам. Весь короткий разговор, большую часть которого составляли обвинения в мой адрес, высосал всю энергию. Усталость и непонятная тяжесть опять опускаются на плечи, давят на позвоночник.

Хочется лечь и не вставать до утра. Или целую неделю.

— Мне прислали фотографии, которые проверил… — заводит шарманку Кирилл.

Поднимаю руку, обрываю его на полуслове. Вижу, как трясется кисть. Горло сдавливают рыдания, оттого усердно сдерживаюсь. Нам и правда нужно разобраться, иначе мы не двинемся дальше.

Каждый своей дорогой.

— К твоему дню рождения я готовила сюрприз, — собственный голос кажется чужим. — Ты должен был приехать и получить его вместе с другим важным подарком. Довольно откровенная фотосессия, сделанная в одной из лучших студий Москвы. Твоя мама, кстати, впервые за все время нашего брака проявила инициативу и договорилась с модным фотографом.

Теперь понимаю, откуда взялся энтузиазм. Такая шикарная возможность подставить меня перед мужем! Семи пядей во лбу не нужны, чтобы сложить два и два.

— Понятия не имею, откуда взялись фотографии с Максом. Но вот снимки в белье мы делали. Это правда.

Кирилл шумно втягивает носом воздух, зрачки расширяются. А мне все равно, поверит он или нет. Сейчас я где-то далеко. В соседней галактике. Стою посреди пустого офиса и перебираю факты из прошлого.

Даже эмоции заторможены. Но я уверена, что скоро меня накроет истерика.

— Думаю, твоей маме не составило труда договориться с кем нужно, — спокойно выдаю, а внутри бурлит лава.

— Моя ма…

— Да она меня ненавидела, Кирилл! — срываюсь, наконец, и чувствую, как несусь на всех скоростях в пекло. — Всегда! С момента нашей свадьбы! Только и ждала, когда появится идеальная возможность избавиться от неугодной невестки!

Пелена застилает обзор, дрожь перетекает на все тело. Ногти впиваются в ладони, однако сдерживаться больше не выходит. Гигантская волна давно сдерживаемой боли накрывается нас обоих. Разносит в пыль и щепки все дамбы.

— И у нее получилось, — выдыхаю с горечью и слезами. — Прекрасно разыгранная сцена, в которую ты с удовольствием поверил.

— Послушай, Эльза… — опять возражает, но я не оставляю шанса.

Наговорил уже. Хватит.

— Черт бы с тобой, Кирилл. Поверил, ушел, — меня захлестывают рыдания. — Я это пережила. Свет клином на тебе не сошелся. Но мерзко то, что ты не пришел в больницу.

— После того как ты сделала аборт?

Рука взлетает. Вижу, как его голова дергается от удара. Алый след на щеке Кирилла и горящая ладонь напоминают, что происходит не в моих фантазиях, а по-настоящему. Наяву.

— Я потеряла ребенка, Кирилл, — давлюсь шипением и разъедающей душу злобой. Толкаю в грудь, потом еще и еще. — Твоего. Ребенка! Когда убегала из офиса после увиденного! Упала на лестнице, покатилась, а потом лежала и чувствовала, как он медленно умирает во мне!

Ярость сходит на нет. Странная опустошенность и полная прострация. Отступаю на шаг, смотрю в ошеломленное лицо бывшего мужа. Во мне гаснет последний живой огонек.

Теперь я — выжженная пустыня. Мертвая и сухая, покрытая трещинами от нехватки влаги. Слез тоже нет. Пропали, оставив после себя неприятное покалывание в глазах.

— Верь в свою версию событий, если хочешь, — равнодушно говорю, как настоящий робот. — Мне все равно, Кирилл. Слишком устала, чтобы тратить время на бестолковые оправдания. Лишь мечтаю, что ты оставишь меня в покое. Исчезнешь или сделаешь вид, будто мы не знакомы. Хорошо?

Глава 21

Есть что-то ненормально романтичное в том, что тебя спасает бывший муж. Тот самый, которого ты проклинала на чем свет стоит во время развода. И еще немного после.

Ситуация из ряда вон, как говорится.

— У тебя совсем тормоза отказали?! Почему не видишь, куда несешься?!

Кирилл ревет, точно зверь. Трясет меня, смотрит в глаза, ощупывает плечи и руки. Как будто я реально могла пострадать.

Притом что он не дал мне скатиться по ступенькам. Сразу отдернул от края.

— Успокойся. Все нормально.

— Успокоиться?!

Хлопаю ресницами. В голове кавардак, мысли разбегаются. Пять минут назад я ненавидела этого мужчину. Потом попрощалась с ним за секунду до падения. А теперь не знаю, какие слова подобрать, чтобы он прекратил орать.

— Это было опасно, — нервно бормочу и оглядываюсь.

Пугающий пролет вызывает знакомую дрожь, невольно вцепляюсь в предплечья Кирилла. Ногти царапают ткань пиджака. Вся злость подавлена бушующим внутри страхом.

— Иди сюда.

Не знаю, кому из нас сейчас нужно больше успокоительных объятий. Мне или Кириллу. Но почти не сопротивляюсь, когда он тянет на себя и крепко обнимает. Чарующий аромат кофе с миндалем успокаивает скачущий пульс.

Мое сердце стучит в унисон его.

Сейчас мы — единый организм. Неотделимы друг от друга. Нет ни Макса, чужой лжи, ни недомолвок.

Горечь и боль тонкой струйкой вытекают из меня. Три года во льдах без лучика солнца, наконец, сменяются первым весенним теплом. Теперь я вдыхаю полной грудью, хотя понимаю, что ничего толком не решено.

— Расскажи, — слышу тихую просьбу, которая шевелит волоски на макушке.

Пальцы разглаживают складку на пиджаке. Закрываю глаза, силы окончательно покидают тело.

— Зачем? — отвечаю вопросом на вопрос. — Ни у тебя, ни у меня нет доказательств невиновности. Стереть из памяти ту отвратительную сцену я не смогу никогда. И вряд ли ты тоже возьмешь и забудешь про фотографии.

— Хочу знать, Льдинка. Услышать твою правду сейчас. Пусть ты считаешь, что для нее слишком поздно.

На секунду в голове рождается крамольная мысль: начать заново. Познакомиться, походить на свидания, вернуть прежних «нас». Кирилла и его Льдинку.

— Я…

Здоровый цинизм сбивает птичку счастья прямо на подлете. Невыносимая тоска, с которой я прожила это время, болезненно кусает изнутри. Противные голосочки задают вполне резонные вопросы:

«Он тебя бросит. Опять поверит другим. Мало страдала? Грызла себя? Желаешь вновь испытать чувство разочарования и потери?»

— Льдинка? — Кирилл отстраняется и заглядывает в лицо.

Ресницы пугливо вздрагивают, когда он склоняется ниже и обжигает дыханием губы. Надо бы возразить, оттолкнуть его. Но тело не слушается, лишь сильнее сжимает мягкую ткань пиджака.

Все лишнее уходить на второй план, остается только сладость. Она патокой течет по венам вместо крови, подгоняет сердце к бегу. Чистый восторг, который ни с чем не сравнить. Это похоже на зависимость, потому что время не помогло от нее избавиться.

Кирилл целует сначала нежно, затем усиливает напор. Раскрывает мои губы, проникает в него языком. Щекочет, давит, оглаживает. Широкие ладони двигаются по телу, обжимают за спину, притягивают ближе к стальной груди. У меня не остается маневров для сопротивления.

Только полная капитуляция и брошенное на пол оружие.

— Льдинка, — хрипотца проходится теплым ветерком по шее следом за поцелуями, — твою мать, как я соскучился.

Голова кругом, нас выносил в бескрайние просторы океана. Чувствую, как Кирилл подталкивает куда-то и слепо подчиняюсь. Ноги превращаются в желе, сложно передвигаться. Пока не упираюсь лопатками в стену, толком не ощущаю опоры.

Неожиданно Кирилл отрывается, и я ахаю от шока. Он опускается на колени, обхватывает бедра, утыкается носом в живот. Замирает, поглаживает пальцами, но молчит.

— Кирилл?

— Я так облажался, Льдинка, — выдыхает неожиданно. — Сука… Просто урод.

Распахиваю глаза. Его слова, точно гром посреди ясного неба. Но вводит в ступор не покаяние или смена настроения. А тот факт, что Кирилл заочно признает ошибку. Свою ошибку.

Из-за этого я окончательно теряюсь и зарываюсь пальцами в темных волосах. Моя боль постепенно растворяется в томящем пламени наслаждения и покоя. Ее почти нет. Исчезла вместе с другими негативными эмоциями.

— Послушай…

— Нет, подожди, — он шумно дышит, и я замолкаю. — Просто ответь еще раз на вопросы. Без скандалов и побегов.

Сглатываю, затем киваю.

— У тебя с Максом ничего не было? Никогда?

Мотаю головой, поскольку не в силах говорить. Пока Кирилл стоит на коленях мне вообще сложно сосредоточиться.

— Фотографии ты делала для меня?

— Да, — выдаю дрожащим голосом.

Глава 22

«Ты не ответила на вопрос».

— Кто-то идет, — Кирилл уводит меня с лестницы, пока я нервно прячу смартфон в кармане юбки.

Если заметит сообщение Макса, совсем слетит с катушек. А у меня нет ни желания, ни времени на бестолковые объяснения. С ним мне лучше разобраться самой. Поговорить в спокойной обстановке без лишних ушей.

Макс упомянул фотографии в прошлый раз. Только я не слушала.

Сейчас я слишком сбита с толку услышанной версией событий от Кирилла. Трудно сосредоточиться на чем-то конкретном.

Я верю и не верю ему одновременно. Как это вообще?

— Меня ждут, — вспоминаю, что плакал мой кофе из-за Кирилла. Мелочь, а неприятно. — Марьяна Ивановна будет ругаться.

— Скажи, что тебя задержал начальник.

Он улыбается. Ему, кажется, смешно. Полчаса назад разорвать меня жаждал, а теперь веселиться. Будто так и надо.

Идиот.

— Боюсь, это не прокатит, — тороплюсь к лифту, но сильная рука тормозит на полпути. — Кирилл?

— Я соскучился, Льдинка. Очень.

Обычное признание ломает барьеры. Опять уносит в бушующий океан, жаром опоясывает плечи и скользит по коже вниз. К сосредоточению возбуждения. У Кирилла какая-то магическая способность выводить меня из себя и доводить до исступления.

Не мужчина, а настоящие американские горки. Вверх, потом вниз и снова вверх. Дух захватывает, щекочет под ребрами.

— Перестань, — хрипло давлюсь собственным дыханием, когда Кирилл бесстыдно наклоняется и ведет кончиком носа по щеке. — Хватит, Кир.

— Знаешь, о чем я думал все три года? — его горячий шепот сбивает с толку. — Постоянно представлял тебя рядом. Днем, ночью, в пьяном бреду.

— И с другими бабами тоже?

Ничего не могу с собой поделать. Вопрос сорвался с языка, теперь не воротишь.

— Ни с кем не смог, — оглушает признанием. — Пытался, честно. Блондинки, брюнетки, рыжие...

— Прекрати!

О, не стану слушать. Только не про его девок. До сих пор Галину из головы не выкину.

— Чего ты хочешь, Льдинка? Чтобы я покаялся? — вдруг отодвигается Кирилл. Он хмурится, но крепко держит меня за руку. — Давай встану на колени. Буду стоять, пока не простишь.

Тру лицо, плюю на макияж. Уже не понимаю, чего хочу на самом деле: то ли расплакаться, то ли истерично рассмеяться. Ситуация совсем вышла из-под контроля. Сплошной сюр, а не разговор.

— Я не жажду твоего унижения, Кир, — вздыхаю тяжело. — Ты путаешь меня со своей матерью.

— Тогда что? Деньги? Драгоценности? Цветы? Куплю все, что попросишь. Только вернись ко мне. Не могу так больше: без тебя совсем тошно, а будет еще хуже.

Тянет на себя, однако на сей раз я торможу его. Ладонь касается крепкой груди и не позволяет нам сблизиться. В серых озерах искры безумия, которые вот-вот превратятся в убийственное пламя.

Странно, что я не замечала этого раньше.

— Ничего мне не надо, Кир.

Усилием воли выдираю руку из стальной хватки. Тру предплечье, смотрю, как его перекашивает. Морщины на лбу становятся глубже, челюсть напрягается. Он сдержан. Пока что.

— Тогда просто будь со мной.

— Нет.

Вонзаю нож правды в грудь Кирилла. Со всего маха, чтобы наверняка. Потом проворачиваю и наблюдаю за агонией. Картинка не приносит удовлетворения, наоборот, мне и самой больно. Сердце ноет, истекает жгучей кровью.

Потому что я убиваю. Его, себя, нас.

— Почему?

Такой простой и одновременно сложный вопрос.

— Между нами нет доверия, — бью наотмашь последним аргументом из арсенала. — Да и не было никогда. Сегодня ты веришь моим словам, завтра чужим. И снова побежишь за утешениями к другой.

— Я не…

— Ты веришь, что между мной и Максом ничего не было? Что твоя мать все подстроила?

Кирилл молчит, прикусывает щеку с внутренней стороны. А мне и не нужен ответ. Он зависает, пока подбирает правильные слова. Тянет время, затем произносит самую идиотскую фразу из всех:

— Возможно, все не так однозначно…

Достаточно. Хватит. Разворачиваюсь на каблуках и шагаю к лифту. Ударяю по кнопке вызова, сквозь полуопущенные ресницы слежу за сменой цифр на панели. Слезы прожигают кожу, но я держусь.

Пора заканчивать с истериками и плачем.

— Льдинка, — Кирилл незаметно подбирается сзади, — ну пожалуйста.

— Перестань, Кир, — цежу сквозь зубы. Сбрасываю его ладонь с плеча. — Ты хотел поговорить? Мы поговорили. Повторюсь, верить или не верить моим объяснениям — исключительно твое право. Но возвращаться в прошлое я не намерена.

— Я дам тебе все. Клянусь.

Разворачиваюсь и окидываю Кирилла яростным взглядом. Позади раскрываются створки. Чудо, что кабина пуста. Иначе свидетелем нашей беседы стал бы кто-то из сотрудников.

Глава 23

Голова пульсирует от невыносимой боли. Хочется расколотить ее об стол, чтобы выбросить образ Кирилл и прекратить мучения.

Остаток рабочего дня провожу, уткнувшись в монитор, и создаю бурную деятельность. Спасибо Вике, которая прикрыла меня перед мегерой Ивановной. Сказала, что я унеслась в бухгалтерию по просьбе Маргариты Аркадьевны.

Мне стоит больших усилий ответить Вике, что все нормально. Она тревожится, постоянно бросает взгляд из-за перегородки. Не верит моим убеждениям.

Оно и понятно. Покрасневшие белки и всхлипы от бдительной подруги не скроешь.

— Опять бывший? — шепчет она, когда народ постепенно растекается по домам.

— Не хочу говорить.

Вика вздыхает и бросает в сумку последние вещи.

— Проводить тебя? Выглядишь так, словно сейчас где-нибудь грохнешься.

Мотаю головой. Еще не хватает, чтобы Вика из-за меня время теряла. Ей домой надо, к сыну. Пусть лучше побудет с ним, чем слушает мое нытье про Кирилла.

— Все в порядке, — тру нос. — Сейчас немного посижу и пойду.

— Я все равно подожду. Тем более, там Морозов трется у лифтов.

Со стоном обхватываю голову. Этого еще не хватает! Уже триста раз пожалела, что в тот день прыгнула в машину Ильи. И ведь не сдается, упрямо ходит кругами.

— Сделаем вид, что едем вместе, — заговорщически подмигивает Вика.

— Ладно.

Кидаю в сумочку телефон немногочисленные вещи: влажные салфетки, спрей для лица. Попутно выглядываю, чтобы проверить, стоит ли Илья. Хватаюсь за руку Вики и шагаю к лифту, где он уже выжидает удобного момента.

— Эль… — открывает рот, но подруга решительно выступает вперед.

— Эльза, ты же помнишь супермаркет? — громко спрашивает она, делая вид, будто не замечает Илью.

Усиленно киваю, а сама с трудом сдерживаю смех.

— Да, да. А потом в кафе.

— А потом кафе, — попугайчиком повторяет за мной Вика.

— Прости, Илья, — все-таки нерешительно улыбаюсь скуксившемуся Морозову. — В другой раз поговорим.

Внизу не спешим расцепить руки. Шагаем к дверям, точно прилипшие друг другу сиамские близняшки. Выходим на улицу и почти сразу попадаем под мелкую морось. Оказывается, пока мы усердно трудились на благо компании, начался дождь.

— Тебя точно не надо провожать? — с сомнением косится на хмурое небо Вика.

— Иди уже, — хмыкаю и подгоняю ее к подъехавшему такси.

Сама торможу, как вкопанная, поскольку вижу Кирилла. Он стоит чуть дальше, небрежно прислонившись к крылу своего черного мерседеса. Поигрывает ключами, пристально следит за каждым моим движением.

Настоящий хищник, готовый в любой момент набросится на свою жертву.

— Льдинка, — склоняет голову, когда я прохожу мимо.

— Дернешься и попытаешься затолкать в машину — заору, — бросаю и ускоряю шаг.

Не собираюсь я прыгать к нему в салон. Тем более, на глазах у коллег.

— Долго будешь морозиться?

— Могу всю жизнь.

Слышу цоканье языком. Оно бьет по нервам электрическим разрядом.

— Льдинка, — голос становится вкрадчивым и тягучим. У меня по спине скачет табун мурашек, а жар внизу живота собирается в тугой узел. — Твоя беготня не будет бесконечной. Ты же знаешь.

Хочется показать ему средний палец, но я сдерживаюсь. Пошел он к черту! Все, что можно, мы выяснили. Пусть оставит меня в покое. Надоел. Только душу травит и нервирует.

— Я тебе его подарю!

Слышу крик в спину и резко торможу. Не верю, что Кирилл прокричал эти слова на всю парковку. Он не сумасшедший.

Или все-таки псих?

— Что? — разворачиваюсь, а сама мельком оглядываюсь.

Народ в недоумении крутит головами, но большинство уже разбежались по машинам и отправились на автобусную остановку. На парковке осталось несколько человек, и все относятся к высшему руководству.

Ну класс. Молодец, Золотарев. Пять баллов за дурь.

— С ума сошел?! — быстро перебираю ногами, подлетаю к довольному Кириллу. — Чего орешь, как оглашенный?

— Ты очень красивая, когда злишься, — мурлычет бесстыдник и засовывает руки в карманы пальто. — Глаза аж сверкают.

— Послушай, Кир…

Меня трясет от ярости и примеси нездоровых чувств. Дурацкая любовь, которую никак не выжечь из сердца, выпускает маковый бутон. Ярко-алый. В цвет страсти. Пальцы дрожат от желания залепить ему пощечину и поцеловать.

— Ребенок, — Кирилл понижает голос, взгляд становится серьезным. — Я тебе его подарю. Одного, двух. Да хоть десяток. И всех буду любить, как любил нашего малыша. Клянусь. Только вернись ко мне. Я больше никогда-никогда тебя не предам.

Ну вот что он творит? Снова слезы на глазах. Усиленно моргаю, чтобы прогнать дурацкую сырость. Обмахиваю рукой лицо.

Глава 24

Хватаю ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба.

Я же не ослышалась? Мне не показалось? Он и правда сказал, что ему плевать на прошлое?

— Никому не отдам.

Хочется верить. Очень. Магнитом тянет в привычные объятия с ароматом кофе и горького миндаля, но здравый смысл пресекает мою попытку сближения. Даже не сдвигаюсь с места, тупо молчу и хлопаю ресницами.

— Кирилл, — усилием воли размыкаю губы для ответа. Только правильного никак не подберется, одна ерунда на языке вертится.

— Льдинка?

Он пристально смотрит, пока я утопаю в стальной пучине волн. Короткий вздох взрывает грудную клетку, ломает ребра и разрывает внутренние органы. Такое чувство, что я не дышала целую вечность.

Трясу головой. Чтобы прогнать чертово наваждение. Нельзя. Мне нужен холодный разум.

— Невозможно, — уговариваю то ли себя, то ли его. — Захотел — ушел, захотел — вернулся. Отношения работают не так!

— А как, Льдинка? — Кирилл склоняется, обжигает мятным дыханием. — Скажи, и я все сделаю.

Обхватываю себя руками, лишь бы отгородиться от силы его обаяния. Не поддаться на провокацию в очередной раз.

— Понятия не имею, — признаюсь устало. — Но точно не так. Любовью не разбрасываются, Кир. Как и обещаниями.

— Я не разбрасываюсь.

— О, правда?

Он молчит, судорожно дышит. Взгляд сосредоточен, а стук сердца настолько громкий, что я слышу его. Или это мое так гремит? Будто телега несется вскачь по ухабистой дороге. Тук-тук-тук. Аж уши закладывает.

— Хорошо, — он вдруг отступает на шаг, после чего я вздыхаю свободно. — Ладно.

Легкий укол разочарования прячу под тяжестью облегчения. Вроде бы и выполнил просьбу, но как-то слишком быстро. Дурацкая женская сущность, желание получить все и сразу мешает нормально мыслить.

— Вот и чудесно, — давлю улыбку. — Давай без красивых жестов. И не подходи ко мне в компании так часто. Сплетники не дремлют, а проблемы с коллективом мне не нужны.

Кирилл вздергивает брови, затем распахивает дверцу со стороны пассажирского сиденья. Которое аккурат возле водителя.

— Ты не поняла, Льдинка, — он хищно улыбается, отчего внутри все переворачивается. — Раз не слышишь слова, докажу делом. Но для начала садись в машину.

Мотаю головой.

— Нет! С ума сошел?

Кирилл делает шаг, окутывает сразу и аурой власти, и неповторимым запахом. Хочется уткнуться ему в шею, вцепиться в пальто и не отпускать. Чертов мужчина-таран с непрошибаемой долей упрямства!

— Сошел, — констатирует сей печальный факт, чередуя с пожатием плеч. — По тебе, Льдинка. Ни разойтись с тобой, ни попрощаться не смог. Теперь все. Распишитесь и получите сектор-приз на барабане. Либо садишься сейчас в машину сама, либо я тебя туда посажу на глазах у всего коллектива. А ты же не хочешь проблем с ними?

Издевательски мурлычет, а у самого во взоре проносится шальная искра. Завораживает, буквально приковывает невидимыми цепями к стальному телу. В панике оглядываюсь, затем цыкаю и ныряю в салон, пропитанный миндальными нотками.

Проклятие.

— Умничка, — хмыкает Кирилл, отчего так и тянет съездить по лицу. Стереть самодовольное выражение.

Ставлю сумку на колени, как бы ограждая себя от посягательств бывшего. Конечно, он замечает мои попытки и смеется в ответ на возмущенное фырканье. Внутри расцветает первый бутон робкого ликования и какой-то надежды.

Наше поведение, словно кадр из прошлого, накладывается на нынешнюю реальность.

— Насчет коллектива я не шутила, — быстро говорю, прогоняя дурацкие мысли. — Сплетни мне сейчас ни к чему. Без того начальница придирается по любому поводу.

— Мне разобраться?

Нервно сглатываю, немного сползаю по спинке кресла. Все для того, чтобы меня не заметили в машине Кирилла.

Дурь, конечно. Внимательный человек разглядит без проблем.

— Нет.

— Льдинка, — Кирилл выезжает с парковки, и я немного расслабляюсь, — никто не уволит твою начальницу по жалобе. А вот если она третирует сотрудников, то с этим нужно разобраться.

Отворачиваюсь к окну, слышу дребезжание вибрации в сумке. Опять Макс. Все-таки приехал? Надо бы с ним пообщаться тет-а-тет насчет фотографий. Мне нужны ответы, которые от Кирилла не получить.

Только еще не определилась, хочу ли их знать.

— Кир, девяносто девять процентов руководителей третирует работников. Многие сотрудники на это жалуются по поводу и без. Я необъективна в оценке ситуации, — поворачиваю голову, прячу смартфон в сумке.

Очень вовремя. Потому что мы останавливаемся на сигнал светофора, и Кирилл поворачивается ко мне.

— Поэтому я не кидаюсь с шашкой наперевес, чтобы отрубить голову Марьяне Ивановне. Выслушаю обе стороны, сделаю свои выводы, — он говорит уверенно. В груди екает от приятного томления, которое огоньком проносится по телу и сосредотачивается внизу живота.

Глава 25

Кирилл провожает меня до квартиры, хотя в этом нет необходимости.

Как я уже говорила: дом переполнен матерями-одиночками да старушками. Мы как маленький филиал города Иваново. Встретить здесь маньяка равносильно чуду. К нам даже выходные папы и прочие непостоянные мужчины лишний раз не заглядывают.

Страшно им, наверное, появляться во дворе, полном дам в свободном статусе.

— Завтра я за тобой заеду, отвезу на работу.

Морщусь, тру лоб. Ключ заедает в замке и дает немного времени, чтобы перевести дух.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Да, мы целовались. Минут пять или десять. Его язык нагло орудовал у меня во рту, пальцы сжимали затылок. Кириллу явно хочет большего. Здесь и семи пядей во лбу не нужны. Все-таки я прекрасно помню, какой темперамент у моего бывшего мужа.

— Почему?

Вздыхаю, разворачиваюсь и смотрю в сияющую сталь его глаз. Столько там чувств, что дух захватывает. Так и тянет прикоснуться, потереться о проступившую за день щетину. Как раньше, в прошлом.

Но в этом и беда. Прошлое уже не вернуть.

— Потому что недомолвки и обиды никуда не делись, — признаюсь ему. — Ты по-прежнему меня волнуешь…

Кирилл хитро щурится, отчего тянет закатить глаза.

— Правда, Льдинка? — он наступает, кончики пальцев проводят линию по шее.

Меня уносит на волнах удовольствия от жалкого прикосновения. Рот приоткрывается, судорожный вздох вылетает из него, когда Кирилл поглаживает линию челюсти. Потом осторожно цепляет локон, наматывает его на указательный палец.

— Перестань.

Он целует прядь. Нежно, трепетно, а на лице маска блаженства. Словно испил райский нектар, а не дотронулся губами до моих волос.

— Боже, как я по тебе соскучился. По твоему запаху, голосу, вкусу, — шепчет сдавленно, будто не в состоянии себя контролировать.

Меня бросает в жар, затем в холод. Руки дрожат, ноги подкашиваются. В ушах стучит собственный пульс, изредка прерываемый шумом в подъезде. С трудом прихожу в себя и распахиваю дверь.

— Мы на лестничной площадке, Кир.

— И что? — он искренне удивлён. — Люди никогда не видели влюбленных?

Фыркаю, затем встаю в проходе. Прядь этот засранец не отпускает. Вцепился, точно дракон в сокровище.

— Только мы не влюбленные. Обычная пара в разводе, — сурово напоминаю, но в ответ получаю шаловливую улыбку.

— Ненадолго, Льдинка, — Кирилл хлопает ресницами. Прикидывается невинным парнем, а у самого в глазах бесенята пляшут. — Когда ты снова станешь моей женой, то переешь из этой конуры в большой-пребольшой дом. Там нам точно никакие соседи не помешают.

Опять вздыхаю. Вот что за человек? Уже все распланировал, хотя ничего толком не выяснилось. Его порывистость в прошлом привлекала меня, а теперь только раздражает.

Потому что для меня все по-прежнему сложно.

— Давай без резких поворотов, ладно? Я пока не готова к радикальному изменению своей жизни, — уклончиво говорю.

Осторожно высвобождаю прядь, скольжу внутрь квартиры. Хочу закрыть дверь, но Кирилл умудряется войти следом.

— Кир, — в моем голосе строгость, металл звенит в интонации.

— Кофе, — упирается он и стягивает пиджак с плеч, — без него не уйду.

Это правда. Остается только смириться, сбросить туфли с натруженных стоп и поспешить на кухню. Потому что Кирилл Золотарев — упертый осел. Будет под дверью дневать и ночевать, но свой кофе выклянчит.

Мечты о расслабляющей ванне и разговоре с Максом уходят на второй план.

— Ты так и не сказал мне, почему пришел в нашу компанию, — тщательно подбираю тему для разговора. — Разве твой отец не нашел место получше?

Вопрос с подвохом. В нем явный намек на кумовство. В прошлом Кирилл именно так попал на должность руководителя отдела. Какое-то тупое желание укусить его заставляет спрашивать подобные вещи.

— Папа умер полтора года назад. Рак. Сгорел за несколько месяцев.

Вздрагиваю. Слышу, как он шуршит в коридоре. Сама тупо стою с банкой кофе в руке, как настоящая дура и не знаю, что сказать. Язык прилип к небу, зуб на зуб не падает. Будто где-то включили кондиционер на семнадцать градусов.

Чертовски холодно. Аж мурашки по коже.

— Прости, я не знала.

Мне чуточку стыдно, ведь вместо сочувствия выдавливаю жалкое извинение. Каким бы ни был свекром Владимир Александрович Золотарев, но для Кирилла он все-таки папа. Всегда больно терять родителей. Уж мне ли не знать.

— Вряд ли ты сочувствуешь по-настоящему, — Кирилл стоит в дверях, грустная улыбка озаряет лицо.

Хмурюсь, кусаю губу и возвращаюсь к банке с кофе.

— Ошибаешься. Твою боль я понимаю.

Коричневая горка оседает на дне кружки.

— Но не обязана, верно?

Глотаю обидные слова, беру вскипятившийся чайник. Через пару минут напитки готовы, осталась сущая мелочь. Две ложки сахара и сливки. Где-то у меня лежала упаковочка.

Глава 26

Я не чувствую вины за свое желание, но все равно некомфортно. Здесь замешано личное. Возникает ощущение, что мои границы нагло перешли и не извинились. Очень неприятно. Ударяет током по нервам, если честно.

Кирилл пристально смотрит, затем вновь переводит взгляд на флаер. Аккуратно кладет на стол, после чего сует руки в карманы и прислоняется бедром к краю.

— Ты была у психолога?

Недоуменно вздергиваю брови. О чем он?

— Зачем мне психолог? — хмурюсь раздраженно. Улавливаю намек, но не понимаю. — Он точно не поможет мне стать матерью.

Кирилл вздыхает, трет лицо. Потом садится на стул, соединяет ладони в молящем жесте и подносит к губам.

— Льдинка, — его голос тверд, точно летящие с горы камни, — иметь ребенка — нормальное желание. Но не тогда, когда ты делаешь его заменой погибшему.

Со свистом втягиваю носом воздух. Перед глазами все мутнеет, кухня начинает вращаться. В кровь бешеным потоком вливается ярость. Она распространяется по телу с такой скоростью, что меня ведет.

— Что ты несешь? — от гнева сжимаются связки, голос сипит.

— Льдинка…

— Пошел вон.

Из горла вырывается рык. Контроль сходит на нем: кулаки сжимаются, горячий кофе в любой момент станет оружием против моего врага.

— Льдинка, пожалуйста, послушай меня, — Кирилл давит на больные точки своим упрямством. Это бесит даже сильнее, чем дурацкие предположения.

— Вон! — рявкаю так, что в ушах звенит. — Кто ты такой, чтобы раздавать советы по рождению?! Есть какие-то правила?! Засунь их себе в задницу, Золотарев…

Меня несет на волне. Повсюду скачут яркие пятна, тело превращается в камень. Сейчас наброшусь на него и убью.

Как он смеет? После всего… После того как я пережила выкидыш долгожданного ребенка! Он. Меня. Учит.

Сволочь.

Скотина.

Ненавижу!

— Льдинка! — Кирилл перехватывает за талию.

— Отпусти! Ненавижу тебя, слышишь?! Не-на-ви-жу!

Рвусь бешеной кошкой на свободу, царапаю лицо и плечи. Куда только дотягиваюсь ногтями. Но Кирилл слишком силен, поэтому я быстро выдыхаюсь. Злость растворяется в первых рыданиях, что рвутся из груди.

Мне плохо. Чувствую сосущую пустоту в животе. Боль концентрируется там, где раньше был мой малыш. Цепляюсь за руки Кирилла и падаю ему на грудь, пока из глаз ручьями текут слезы.

— Тише, тише, — его шепот пробивается сквозь глухую стену истерики. Ладони глядят плечи и спину. — Мы все переживем, Льдинка. Клянусь. Ты больше никогда не будешь плакать.

Реву как дура, потому что не в состоянии остановиться. Три года держала внутри горечь. Разрешала себе только редкие слезы, украдкой скользящие по щекам в перерывах между сном и работой. В больнице не устроила скандал, когда мать Кирилла озвучила те страшные слова.

Прицеп. Всего лишь чертов прицеп. Вот как она видела родного внука или внучку.

Господи, я даже не знаю его пол. Ужасно.

— Эта хрень тебе не нужна, — пестрые листки попугайчиками разлетаются по кухне.

Смотрю на них, и что-то внутри ломается. Как будто с плеч валится огромная гора. Кирилл вновь садится и разворачивает к себе, после чего обхватывает лицо широкими ладонями. Гладит, ласкает, а в серых озерах плещутся давно забытые мной чувства.

Нежность. Любовь. Жажда.

— Сколько хочешь? — выдыхает он, и я глупо моргаю.

Трясу головой, потому что туго соображаю сейчас.

— Что?

— Детей. Сколько?

Пытаюсь вырваться, но Кирилл возвращает меня на место.

— Кир…

— Льдинка, я не шутил, когда клялся тебе в офисе и в машине, — сурово бьет он. — Хочешь ребенка? Будет. Один, два, десять. Неважно. Всех буду любить одинаково.

Невольно умиляюсь с него. Псих, конечно. Но чертовски обаятельный.

— Никаких шансов отказаться? — обреченно бурчу и шмыгаю носом, а Кирилл в ответ мотает головой.

— Нет уж. Разок отпустил, и смотри, что вышло. Я туповат, Льдинка. Но не настолько, чтобы не выучить жестокий урок от жизни.

Хочется ему верить. Очень. Сердце прямо-таки рвется пополам, и готово вновь пустить его на порог. Сомнения и мечты смешиваются в невообразимый коктейль. Кашляю, отступаю. Сейчас мне сложно разобраться в себе. Требуется время. Совсем чуть-чуть.

— Давай… Давай не торопиться, — выдавливаю с трудом, и громкое цыканье.

Как плеткой рассек воздух. Ух.

— Заеду утром, — бросает с рыком и поднимается.

— А кофе? Бутерброды?

Я растеряна. Куда? Не понимаю, почему Кирилл злится.

— Льдинка, — он разворачивается в проеме и обжигает взглядом, — у меня башню от твоего запаха рвет. Какие бутерброды с кофе? Отдохни, у тебя случился срыв. Поспи немного и приведи в порядок мысли. Завтра утром увидимся.

Глава 27

— Вы решили попробовать снова?

Теряюсь, не знаю, что ответить.

— Не совсем, — кошусь на дверь кабинета начальницы из-за перегородки. — Пока все сложно.

Странно, Марьяна Ивановна не показывается полдня. Только утром хмуро поздоровалась, затем пропала на начальственном этаже. Даже подружка-кадровичка потеряла ее. Три раза уже прибегала, интересовалась, где вторая мурена.

— Да все легко, Эль, — весело хмыкает Вика. — Если любишь, то разберешься.

Сомневаюсь, наши зародившиеся отношения еще шаткие. Много пятен в прошлом, которые до сих пор не дают покоя. Правда. Одно из них, я сотру сегодня в обед.

— Посмотрим.

Тянусь к смартфону, вижу сообщение от Максима.

«В двенадцать буду в кафе “Серебрянка”. Не опаздывай:)»

Смайлик вызывает грустную улыбку. Макс со вчера обрывает линию, надеется на нормальное свидание. А я ему в лоб вопрос о фотографиях и свои подозрения. Так себе отношение к человеку, который помог мне три года назад.

— Кирилл-то не взбесится, что ты идешь на встречу к его другу?

Вика знает. Сегодня утром я выложила все, как духу. Потому что она увидела меня на стоянке, выходящей из машины Золотарева. Естественно, что у нее появились вопросы. Пришлось кратко описать случившееся за вчерашний день.

Господи, всего сутки. А такое чувство, что целая жизнь пролетела. Столько событий за один несколько часов.

— Он не знает, — жму плечами. — Но мне нужен сторонний взгляд.

— Эль, — вздыхает Вика, словно говорит с дурочкой, — этот парень — заинтересованное лицо. Неужели веришь, что он честно признается во всем?

— Я не знаю, участвовал ли Макс в махинациях матери Кирилла, — с предупреждением обрываю ее.

Имя Макса Филимонова впервые всплывает в наших беседах, и реакция Вики становится странной. Ее вдруг передергивает, как будто она услышала что-то ужасное. Губы поджимаются, лицо бледнеет.

— Ты чего? — удивленно хлопаю ресницами.

— Просто… — она ведет плечами. — Вспомнилось. Отца Сашки тоже зовут Максим.

Подозрения стрелой проносятся в голове. Раньше Вика никогда не говорила о мужчине, предавшем ее. Вдруг это один и тот же человек?

Трясу головой. Совсем крыша поехала на почве собственных проблем. Макс, конечно, интересный фрукт, но не скотина, бросившая своего ребенка. Такое не в его характере.

Или я плохо знаю его? Мог ли он помогать матери Кирилла в обмане, и сейчас появляется, чтобы вновь разлучить нас?

— В любом случае надо сходить и узнать, — говорю скорее себе, чем Вике.

— Наверное, — она становится собой через мгновение. После чего откатывает назад и вытягивает шею. — А где Ивановна? Полдня прошло, а генеральши все нет и нет.

— Так ее на ковер вызвали, — со смешком выдает Албанцева, наша коллега. — Говорят, до финансового директора дошли какие-то слухи о ее махинациях с отчетами.

Ошарашенно открываю рот. Получается, вчера Кирилл спрашиваю про Марьяну Ивановну не просто так? Какие-то подозрения уже крутились в его голове?

Уф, стремно. Вроде бы правильно, но чувствую себя неуютно. Выдала жалобу бывшему мужу. Прямо-таки овца, которая не способна решить проблемы с руководством.

С другой стороны, давно ходят разговоры, что Марьяна Ивановна подделывает отчеты. Крутит деньгами компании, как хочет. Частично поэтому наша главный бухгалтер, Маргарита Аркадьевна, ее так не любит.

— Что же, — философски выдает Вика, — скатертью дорожка.

— Еще неизвестно кого назначат, — бурчу невнятно.

— Да ясно кого, — Албанцева противно хихикает и хитро косит взглядом в мою сторону. — Новую любовницу финансового директора.

Меня будто окунают в грязь. Противно до тошноты. Тянет в туалет, чтобы прополоскать лицо и руки. Пальцы дрожат, степлер падает с листками.

— Без работы соскучилась, Свет? — сладким голосом мурлычет Вика, затем рявкает: — Так сейчас обеспечу! Ивановну никто не уволил, а вот вернется она явно злая и требующая жертву.

Светка затыкается, обиженно возвращается на рабочее место. Я очень благодарна Вике, но выдать ничего не в состоянии. Липкие взгляды и шепотки бегают по телу. Кажется, все в курсе. И каждый присутствующий в нашем офисе обсасывает с удовольствием мои отношения с Кириллом.

— Не бери в голову, — дергает меня за рукав Вика.

— Ох, — выдыхаю нервно, — твои бы слова да в мозг.

— А ты займи его полезным делом. Сверкой, например.

Дельный совет, который помогает мне отвлечься на оставшееся до обеда время. Как только на часах появляется цифра двенадцать, подскакиваю и бросаю Вике, что скоро буду. Надеюсь. На коллег не оглядываюсь. Без того понятно, о чем они думают.

Тьфу, сплетники. Наверняка перетрут и приукрасят детали, пока проторчат в курилке.

На улице хмуро. Жалею, что не захватила шарфик. Но с утра так торопилась и нервничала. Спасибо, надела бежевый тренч, а не бросилась вниз прямо в платье. Кирилл и так ворчал всю дорогу, что я легко одета.

Глава 28

Кремовые лепестки едва шевелятся от колыхания воздуха, свежий аромат разлетается над столиком. Он смешивается с запахом кофе и пышной выпечки. Будь я немного спокойнее, то захлебнулась бы слюнями. Пока смотрела на золотистые бока круассана в тарелке Макса.

Атмосфера уютная, людей, как ни странно, немного. Большинство моих коллег либо берут контейнеры из дома. Либо обедают в нашей столовой. Там и кормят неплохо, и цены приемлемые. Сюда обычно захаживают директора да начальники отделов.

Вот сейчас я замечаю возле бара заместителя главного бухгалтера — Ольгу Дамировна. И невольно втягиваю голову в плечи, чтобы статная дама и хорошая подруга Маргариты Аркадьевны меня не заметила. Наверняка сплетни о моих отношениях с Кириллом уже дошли до главного бухгалтера. Поэтому ее заместителю лишнего лучше не видеть.

Почему-то не хочется, чтобы Кирилл узнал о Максе раньше времени. Я не все выяснила и сознательно оттягиваю разговор. Боюсь, что услышу совсем не то, что хочу. Слишком страшно разочаровываться вновь.

Но и отмалчиваться больше нельзя.

— В прошлый раз ты сказал, что Кирилл приходил к тебе с фотографиями, — беру чашку и для надежности обхватываю ее пальцами.

Руки дрожат, замечаю, как Макс замирает на мгновение.

— Допустим, — отвечает медленно.

До этого момента он расправлялся с салатом. Кусочки тунца и яблок тщательно разложены на составляющие. Такая педантичность, что я невольно выгибаю бровь. Раньше не замечала, чтобы друг моего бывшего мужа так трепетно разбирал еду.

Или это нервное?

— Расскажи, что на них было? Как у него вообще оказались наши с тобой снимки?

Без того темные радужки окончательно чернеют, губы поджимаются в тонкую линию.

— Я думал, мы встретились не для обсуждения Кирилла, — сухо упрекает он.

— Хочу знать, — упрямо выдаю.

— Что именно?

— Участвовал ли ты в махинациях матери Кирилла.

Волоски на теле приподнимаются от того, как сильно наэлектризовался воздух вокруг. Дышать тяжело, кислорода отчаянно не хватает. По рукам бегут палящие искры, от которых сводит судорогой мышцы. Просто поразительно, как сильно изменилась атмосфера после сказанных мною слов. И как резко окаменел Макс, едва последнее предложение сорвалось с губ.

Дергаюсь под пристальным взглядом. Глубокий коричневый цвет его радужки полностью скрыт зрачком. Длинные ресницы делают взмах: первый, второй, третий. Будто про себя Макс ведет счет и успокаивается по мере приближения к двукратному значению. Его длинные пальцы сжимают вилку, затем он подает голос:

— Эту чухню ты от Кирилла услышала?

Смущаюсь, утыкаюсь взором в кружево скатерти. Язык липнет к небу, а под одеждой пот холодит спину. В попытках себя занять ставлю чашку на блюдце и касаюсь лепестка ближайшего пиона. Хватаюсь за кончик, тяну на себя. Отрываю и нервно выдыхаю.

— Эльза?

Чертовски неуютно. Такое чувство, что кто-то врубил кондиционер на максимум. По коже несутся мурашки, а от глубоких переливов его голоса вся смелость испаряется напрочь.

Макс злится. Вижу по резко очерченным морщинкам на лбу и возле рта. Бесится, потому что рассчитывал совсем на другую встречу.

— Мы поговорили с Кириллом, — облизываю слипшиеся губы. — Он рассказал…

— Рассказал, — короткий смешок бьет наотмашь. — И ты опять поверила?

Почему у меня все не слава богу? Что не мужик, так с характером похлеще, чем у цербера. Аж дух захватывает, когда он так смотрит. И вовсе не от восторга, скорее, давящего ужаса. Такой Макс меня до чертиков пугает, потому что непредсказуем и опасен.

Куда опаснее, чем разъярённый Кирилл.

— Дело сейчас в этом.

— А в чем? — на губах Макса расцветает противная усмешка. — Тебе прошлого раза было мало? Захотела повторения? Что у вас, баб, за прикол такой: изменили, плюнули, растоптали, а вы назад. Бочком, бочком — и к бывшему!

Возникает ощущение, что речь совсем не обо мне. Но именно на меня он проецирует какую-то старую обиду.

— Перестань, — строго прерываю ядовитый поток. — Никто ни с кем еще не помирился.

— «Еще», — передразнивает Макс.

Чувствую волну кипящего раздражения. Увиливание бесит до невозможности

— Будь серьезнее и ответь на вопрос, пожалуйста! — срываюсь и напираю на него тараном. — Ты имеешь отношение к тем фотографиям?

— Если и да, то что?

Меня пришибает его спокойным и уверенным ответом. В горле ком. Сухость во рту такая, что пустыня Сахара — настоящий дождливый регион. Распухший язык отказывается шевелиться, губы смыкаются намертво. Ни сказать, ни вдохнуть не получается.

— Скажу прямо, Эл, — Макс поддается вперед и смотрит жестко, буквально давит своей аурой. — Ты мне нравишься. Всегда нравилась. Я видел, как с тобой обращалась мать Кирилла, и как он забивал на этот факт болт.

— Он не зна… — хриплю отчаянно, однако сил заканчиваются. На выходе только жалкое мычание.

Глава 29

Выбегаю из кафе и спешу обратно в компанию. Ощущаю странную легкость, несмотря на тяжелый разговор с Максом. Словно целая гора рухнула со спины. И впервые по-настоящему задумываюсь о том, чтобы дать нам с Кириллом еще один шанс.

Вдруг у нас получится?

Спешу обратно на работу, словно подгоняемая невидимыми демонами. Они жрут, кусают, царапают плоть изнутри. Разрывают и превращают в кровавое месиво сердце с легкими. Меня душит от собственного бессилия и одновременно сводит с ума осознание того, как сильно в мою жизнь вшиваются посторонние. Сначала родители Кирилла, затем его друг, Макс. Каждый преследовал свои цели, но в итоге сделали плохо и больно только нам двоим.

За что? Почему? Неужели людской эгоизм выше всего остального?

Ни на один из вопросов у меня не находится ответа, поэтому я мотаю головой и прогоняю подальше гадкие мысли о возможном развитии событий. Слова Макса до сих пор отзываются в голове неприятным жжением. Искрят на губах, давят на уши. Будто под кожу пробирается червь-паразит, который медленно подъедает ростки зародившейся надежды.

Они желтеют и умирают, а я остаюсь с привычной сосущей пустотой в груди. Которую хочется чем-то заполнить, потому что ее смрадный холод пробирает до костей. От нее скрыться в себе и не спрятаться под пуховое одеяло. Только новыми чувствами.

Пора признаться. Я слишком устала от одиночества. Закрылась в нем и наглухо забила броню. Приварила заклепки, чтобы никто не пробрался. Возвращение Кирилла сломало часть этой железобетонной конструкции. Заставляло меня почувствовать запах свободы.

Пусть все пока шатко, валко. Но я жажду на волю. Вылезти из аквариума с затхлой водой и нырнуть в бушующий, полный жизни океан из головокружительных эмоций. Снова. Пусть с риском, что нежную кожицу обожжёт морская соль или поцарапает жесткое песчаное дно. К черту все страхи.

— Ты где была? — Вика выныривает из ниоткуда и пугает меня до чертиков.

— Что? — хлопаю ресницами, судорожно оглядываюсь.

В мыслях до сих пор хаос, поэтому отчаянно трясу головой, чтобы привести их в подобие порядка. Бросаю взгляд на экран зажатого в руке смартфона. —Но едва замечаю цифры, паника начинает колотить в виски.

— Ох, черт, — выдыхаю нервно, понимая, что уже половина второго. Опоздала на целых полчаса!

— Тебя Марьяна Ивановна ищет, — кусает губу Вика и оглядывается на кабинет нашей генеральши. — Поспеши. Я отмазала, сказала, что тебе плохо.

Вряд ли это станет оправданием для взбешённой мурены, которая меня сейчас слопает живьем.

— Она злая, да?

В голосе звучит отчаяние, и Вика печально вздыхает. Все понятно. Марьяна Ивановна в бешенстве и ей требуется жертва.

— Давай, подруга, держу за тебя кулачки.

Под пристальными взглядами коллег иду на негнущихся ногах в сторону кабинета. У самой чувство, будто в ад спускаюсь. Причем на добровольной основе. В голове перебираю тысячу и один вариант, как бы исправить положение. Какие извинения принести, что еще придумать.

Отравилась яйцами-пашот? Круассан оказался несвежим?

Собираюсь с силами и стучу, слыша злобное гавканье:

— Кто?!

— Это Леднева.

— Проходи.

Интонация магическим образом меняется. Еще минуту назад цербер готовился к атаке, а теперь странно рокочет. Будто Марьяна Ивановна очень рада меня видеть. Игра воображения, но она пугает сильнее, чем привычный ушам истеричный крик начальницы.

— Заходи, заходи, Эльзочка, — довольно улыбается мурена в своем оливковом костюмчике и тщательно расправляет складочки на пиджаке.

Эльзочка? Недоуменно кошусь сначала на Марьяну Ивановну, затем на ее стол.

Взор привлекает один-единственный листок. Судя по знакомой эмблеме в правом верхнем углу и слову «приказ» жирным шрифтом посередине чуть ниже — все очень плохо. Неудивительно, что грымза такая счастливая. Нашла способ, как от меня избавиться.

За секунду сквозь скоростной тоннель фантазий пролетает будущее развитие событий. Как я окажусь на улице без денег и с пометкой в электронной трудовой книжке. Буду скитаться по сомнительным фирмам в поисках подработок, потому что в нормальные конторы меня никто больше не возьмет.

Сразу страх. На что жить, как платить за квартиру, сколько накоплений лежит на счете…

— Эльзочка, чего встала? Проходи. Побледнела вся. Вика сказала, что ты приболела? Может отгул или вообще к врачу?

Стоп! Чего? Ошарашенно смотрю на суетливо подскочившую Марьяну Ивановну.

— Э-э-э, да я в порядке… Вроде, — бормочу, чувствуя вязкость во рту. Язык еле ворочается, заставляю себя доползти до стола.

Силюсь прочитать текст на листке, но буквы пускаются в пляс.

— Ох, не нужно этого героизма! Наша компания все-все оплатит, — продолжает щебетать Марьяна Ивановна, словно долбанная диснеевская фея.

Прямо не злая мачеха, а располневшая Белоснежка с химической завивкой на голове.

— Но я правда не… — опять пищу, падаю на стул и дрожащими руками тянусь к приказу.