Мой фундаментальный 2025!!!

Мой фундаментальный год — 2025

Итоги. Люди. Воздух.

Зачин. Год начался не так, как обычно

Мой 2025 начался странно — как будто кто-то нажал на кнопку «вернуть молодость, но без наивности».

31 декабря мы неожиданно поехали в Питер.

Идея пришла от Егора — он как-то бросил, что мечтает однажды сесть 31-го и рвануть по пустой новогодней трассе, когда город уже выдохнул, а ты ещё можешь успеть в другое место и в другое настроение. Он сам так и не поехал, но эта мысль почему-то зацепилась у меня, как заноза-подарок.

И вот спустя почти двадцать пять лет после той юности, когда Новый год был «сейчас-сейчас-сейчас», мы снова мчим к друзьям — семьёй, почти как тогда, только с багажом другого возраста: ответственности, усталости и умения ценить тишину.

Без фейерверков внутри. Без надрыва. Душевно, тепло, как будто жизнь сказала: «Всё. Давай ровно. Давай по-человечески».

Так и начался год: спокойно — снаружи. И очень громко — внутри.

Год детей. Когда сердце живёт на трёх частотах

Если честно, весь год у меня шёл как будто на трёх параллельных дорожках — и все три были про детей.

Не в смысле “какие они молодцы” (хотя да, молодцы), а в смысле — как я за каждого переживала по-своему и как каждый из них в этом году сделал свой шаг во взрослую жизнь. Иногда красиво, иногда через страх, иногда через упрямство. В общем, по-настоящему.

Арсений — младший. Мой последний птенчик и почти невозможный выбор

Арсений в этом году сделал то, что по всем рациональным таблицам должно было не случиться.

Он — человек, который всю жизнь был про движение: хоккей, авантюры, характер, хулиганство, обаяние.

И вдруг он говорит: “Я хочу быть артистом”.

Не “попробовать ради прикола”, а по-взрослому — поступать в сильнейшие театральные, туда, куда с подготовкой годами не всегда проходят.

С апреля началась наша весна в режиме: прослушивание — ожидание — тишина — снова прослушивание — снова ожидание.

Я проживала каждую его попытку так, будто сама выходила на сцену. Потому что понимала: это не “хочу”, это “мне туда надо”.

И был момент, который я запомню навсегда.

Я стояла на улице, курила, и Арсений позвонил:

“Мам, сейчас решается всё. Пожалуйста, помолись за меня.”

И я выбросила сигарету и сказала вслух — как договор:

“Если ты поступишь, я больше не буду курить.”

Он поступил.

И я правда перестала. Не потому что я железная. А потому что в такие секунды ты понимаешь: есть вещи, которые держит не сила воли, а смысл.

Осенью он уехал в общагу — и это был мой внутренний “щёлк”: мой младший вылетел из гнезда.

Я его почти не вижу. За три месяца он ночевал дома один раз. Он учится так, как будто у него включился режим “24/7”, и он отрабатывает долг за всю жизнь сразу.

Я была на его зачёте — и сидела с ощущением: так за три месяца не делают. Это невозможно. А он делает.

Егор — средний. Тот, кто держится тихо, но держит многое

Егор в этом году как будто был менее “громкий” на фоне поступления Арсения — но это не значит, что ему было легко или что внутри не было напряжения.

Он заканчивал институт, и это не просто “получил диплом”. Это про переход:

что дальше, как дальше, как с работой, как с армией, как не потерять себя в этом “надо” и “пора”.

И он был рядом со мной — больше, чем я иногда осознавала.

Не в формате пафосных разговоров, а в формате: молча подхватывать, жить рядом, терпеть мои качели, пытаться радовать бытовыми мелочами, быть “нормальным” там, где мне самой не очень удавалось.

У него в этом году были и свои победы: его повысили, он стал руководителем проекта (в огромной системе, где просто так это не происходит).

Он занялся большим теннисом, взял индивидуальные занятия, купил билеты на Формулу-1 в Китае — и для меня это всё про одно:

он не просто “плывёт”, он строит свою жизнь и учится быть взрослым без истерик и лишних слов.

И знаешь, что важно?

Он часто оставался в тени моих бурь — но именно такие люди потом оказываются теми, на кого можно опереться.

Лада — старшая. Моя девочка, за которую сердце болело особенно

А Лада… Лада — это отдельная линия года, потому что я за неё переживала не как за “взрослую дочь”, а как за мою девочку, которая в какой-то момент выглядела так, будто живёт не свою жизнь.

Первую половину года у меня было ощущение, что она на переломе: как будто она делает правильные вещи, но внутри не туда.

И я видела, как она ищет, как сомневается, как устает, как будто пытается быть “как надо” — и от этого ей тесно.

И вот во второй половине года произошло то, что я до сих пор воспринимаю как чудо в человеческом формате:

Лада поступила на актёрский факультет — взрослой, на второе образование, при этом продолжая работать в школе, быть сильным классным руководителем, держать детей, держать ответственность.

Она теперь живёт в режиме “работаю-учусь-работаю-учусь”, почти без воздуха.

Плюс она ещё занимается индивидуально актёрским мастерством.

И я смотрю на неё и понимаю: это не романтика и не каприз — это характер и верность себе, которую она всё-таки нашла.

И вот тогда я впервые за долгое время выдохнула про неё.

Потому что когда твой ребёнок находит своё — ты как будто тоже находишь опору.

* * *

Если собрать всё честно, то этот год был годом, когда каждый мой ребёнок сделал шаг:

младший — в мечту,

средний — в структуру,

старшая — в себя.

И да, я ими горжусь.

Не “потому что надо гордиться”. А потому что это правда.

Год работы и ответственности

Если про детей этот год был про вылет из гнезда, то про работу — про удержать крышу, пока внутри идёт ремонт.

Где-то в апреле у меня случилось прозрение без пафоса, без красивой музыки и без озарения на закате. Просто цифры сложились так, что стало понятно: клиника начинает уходить в минус. Не «чуть-чуть просела», не «подождём до лета» — а именно туда, где дальше либо ты принимаешь решения, либо решения принимают тебя.