Мой худший друг

1

Ариша

— Мам, мне правда нужно ехать вместе с вами?

— Ариша, мы это уже обсуждали, — мама всовывает отцу в руки пакет с подарками для Азариных и открывает для меня заднюю дверь машины. — Что за пессимистичные настроения? Выше нос!

Мотаю головой, с тоской поглядывая на наш новый дом. Мы переехали из Питера в Москву за три дня до Нового года. Было тоскливо оставлять друзей, свою комнату, да и вообще весь привычный уклад жизни.

У родителей здесь работа. Отец открывает новую клинику, маму пригласили главным балетмейстером в театр, и только одна я притащилась сюда невесть для чего. Паршиво. Еще и за полгода до выпускного.

Каникулы скоро закончатся, и мне придется идти в школу. Новую школу, которую мы до сих пор так и не выбрали.

— Стёп, мы ничего не забыли? Кажется, я не положила подарок для Катюши.

— Ульян, прекрати паниковать.

— Положила, мам, — подаю свой унылый голос.

— И я говорю, мать зря панику разводит, — папа улыбается мне в зеркало дальнего вида и переводит машину в драйв.

И он, и мама знают, что этот переезд дается мне нелегко. Я даже на отдыхе первые дня четыре хожу как сомнамбула, пока привыкну к новому месту.

Еще и погода… Всю неделю валит снег, и если до Нового года он вызывал радость и ощущение чуда, то сейчас нагоняет тоску.

Наблюдая за скользящими по стеклу дворниками, перманентно слушаю родителей, которые обсуждают ремонт. Еще один минус переезда — жить на коробках и ждать, когда же по твоей комнате перестанут слоняться рабочие.

— Сюда, Стёп, — мама взмахивает рукой, и папа сворачивает к высоким воротам, которые практически сразу разъезжаются в стороны.

Дом Азариных разительно отличается от нашего, хотя бы тем, что больше раз в шесть. Но это и неудивительно, если твоя семья дружит с миллионерами.

— Ну вы и забрались, — басит отец, как только мы заходим внутрь. — Ты так скоро вообще в лес жить переедешь, Серёг.

Дядя Серёжа выходит навстречу и пожимает отцу руку. Маму целует в щеку, а меня, как и десять лет назад, треплет по голове.

— Стёпа, — тетя Алёна выпархивает следом за мужем, — не подавай ему таких идей, а то и правда скоро будем среди медведей обитать. Ариша, какая ты красивая.

— Здравствуйте, спасибо, — выдавливаю улыбку и напрягаюсь от шума шагов.

Я не хотела сюда ехать не столько из-за своей нахлынувшей апатии, сколько из-за наличия здесь Тима. Сына Азариных. Моего персонального ада с самого детства, понятия не имею, почему он меня так невзлюбил, но любая наша с ним встреча вечно заканчивалась моими слезами.

— Всем привет! — нараспев кричит Катюха, племянница дяди Серёжи и моя подруга по совместительству.

— Катрин, ты, как всегда, в голосе, — подтрунивает папа, и Катька улыбается еще шире, откидывая за спину свои темные волосы.

— В мамулю же, ну! Аринчик, — Катины руки заграбастывают меня в крепкие объятия, а губы чмокают в щеку.

— Привет, — обнимаю ее в ответ.

— Как давно я тебя не видела.

Мы медленно перетекаем в столовую под шумные разговоры и смех. Родители дружат с Азариными, сколько я себя помню. Отец еще учился с дядей Серёжей в Суворовском училище, так что их дружбе уже больше двадцати лет.

— Алёна! — спохватывается мама. — Я же подарки привезла.

Пока мама рассказывает о гастролях и рассовывает всем коробочки с бантами, мы с Катькой устраиваемся за столом. Ужин будет долгим, веселым и действительно семейным.

— А Тимоша где? — спрашивает мама, и я замираю. Кажется, каждая мышца в моем теле напрягается до состояния металла.

— Должен быть с минуты на минуту. Ему же восемнадцать исполнилось, Серёжа подарил машину, представляешь?! Я теперь постоянно на нервах. А если что-то случится?

Мой внутренний голос на этих словах гаденько шепчет что-то вроде: «Было бы неплохо».

— …и вот, идем мы, значит, по берегу, а там акула. Настоящая. Маленькая, правда, но я так перепугалась.

Катька так смешно выпучивает глаза, что на моем лице появляется улыбка.

— Вот Тим тоже ржал.

— Кто бы сомневался, — поджимаю губы. — Сострадания явно не его.

— Ага. Кстати, ты со школой определилась? Давай к нам, а? Будем жить в одной комнате.

— Точно, — подхватывает тетя Алёна, — вы же до сих пор не определились со школой. Катюша права, Арине должно понравиться в лицее. Хороший преподавательский состав, пятидневка, корт, бассейн, высокий уровень английского.

Мама мгновенно загорается этой идеей и включается в разговор, правда, уточняет, что режим интерната скорее минус, чем плюс. Правда, потом добавляет:

— Хотя у нас сейчас ремонт, весь этот шум будет отвлекать от учебы. Ты как думаешь, Стёп?

— Если Арина заинтересуется, то пусть.

— Арин?

— Я не знаю, — передергиваю плечами, сжимая в руке вилку.

2

Ариша

— Это куда, мам?

— А что там?

Мама заворачивает вентиль и, оттолкнувшись от раковины и вытерев руки полотенцем, переводит взгляд на коробку, на боку которой красным маркером написано: «Ел. игрушки», и которую я уже как родную прижимаю к груди.

— Игрушки для елки.

— Где ты ее нашла?

— На втором этаже, в гостевой.

— И почему мы не заглянули туда перед Новым годом? Не пришлось бы покупать новые.

— Понятия не имею, — пожимаю плечами и ставлю все это добро на обеденный стол.

Из всех комнат в новом доме для жилья пригодны кухня, ванные и туалеты, в остальных помещениях ремонт в самом разгаре. Например, вчера утром, когда я пошла чистить зубы, в моей комнате лежал только матрац, а когда вернулась, туда успели занести кровать. Огромную, круглую, с мягкой лавандовой обивкой.

— Этот ремонт сведет меня с ума, — мама подтягивает штанины серых домашних брюк и садится на стул. — Ты как? Голова не болит? Температуры нет?

— Мам, у меня не акклиматизация.

— А кто его знает, Ариш. Ты уже вторую неделю как привидение по дому слоняешься. Может, витамины пропить?

— Я привыкаю, — с губ срывается тяжелый вздох, и мама с грустной улыбкой качает головой.

— Я знаю, что весь наш переезд тебе и даром не нужен. Хоть ты постоянного говоришь обратное. Ну вот так получается, малыш. Папе сложно разрываться на два города, а без его тотального и личного контроля дела в новой клинике в порядок не придут.

— Я понимаю, — выдернув стул из-за стола, ставлю его напротив мамы, чтобы присесть рядом.

— Не злишься?

— За что? Мне просто нужно чуть больше времени, чтобы привыкнуть. Я справлюсь. Сама же отказалась пожить эти полгода у бабушки. С вами хочу.

— Если будешь чувствовать себя плохо, сразу говори. И я сейчас не только про физическое состояние.

— Знаю, — улыбаюсь и тянусь к маме с обнимашками.

Моя мама максимально тактильный человек, постоянно всех обнимает, трогает, целует. Потому что ее мама в свое время, да и до сих пор очень холодный и своенравный человек. Я же в папу, предпочитаю очерчивать вокруг себя максимальные границы. Терпеть не могу, когда трогают мои волосы или, например, целуют в щеку, особенно если это практически чужие люди, проявляющие вот такую странную вежливость во время приветствий.

И мой порыв пообниматься сейчас маму, конечно, очень радует, но и прекрасно дает понять, что мое состояние находится в шатком положении и далеко от нормального. Обычно я так эмоции не проявляю, но сегодня вдруг захотелось. Наверное, после пережитого стресса в доме Азариных. Тим, как всегда смог пошатнуть мою уверенность.

Тим любит подобные появления и еще указывать. Этим он вчера и занимался без всяких стеснений. Это насколько нужно быть самоуверенной какашкой, чтобы вот так заявиться в комнату к постороннему тебе человеку?

— Ты про школу подумала?

Мама что, мысли читает?

— Ну так… Не скажу, что сильно хочу там учиться. Это же, наверное, дорого… А мы только переехали, и клинику папа открывает…

— Вот эти вопросы ты вообще в голову не бери. Деньги у нас есть. К тому же Серёжа — главный спонсор в этом лицее, поэтому нам сделают неплохую скидку на обучение. Ты же у меня отличница, на золотую медаль идешь. В прошлой школе все учителя были от тебя в восторге.

В Питере я тоже училась в частной гимназии. И преподаватели меня правда хвалили, хотя, наверное, сложно этого не делать, когда человек и правда учится, старается и пытается вникать абсолютно во все — основные уроки, дополнительные занятия, спорт, самодеятельность. Я была замечена во всем.

— Да и Катюша поможет тебе адаптироваться, ты у меня девочка сдержанная, закрытая, а Катюха у нас боевая, всех разгонит.

В этом мама права, Катька и я — полные противоположности, которые притянулись. Даже удивительно, что у нас есть общие интересы, я бы сказала, много общих интересов. Но тут роль сыграла дружба наших родителей, мы с Катрин с детства в одной упряжке, в реальной жизни я с девчонками Катькиного темперамента практически не общаюсь.

— И Тим, если что, в обиду не даст, а то парни сейчас те еще…

— Ой, они всегда такими были, — закатываю глаза, чтобы съехать с разговора про Азарина. Вот о ком о ком, а о нем я говорить точно не хочу.

— Ну-у-у-у, тут ты права. Так, куда наш папа-то запропастился? — мама бросает взгляд на свое запястье, окольцованное часами. — Почти одиннадцать уже.

— Работает. Может, фильм посмотрим?

— Давай тогда еще вот эти коробки разберем и завалимся что-нибудь посмотреть, — соглашается мама и, поднявшись со стула, направляется к вещам, сложенным в углу. — Я тогда Алёне звоню насчет школы? До завтра желательно дать ответ.

Родители стараются, у них сейчас и так куча дел. Нагружать их своими проблемами, которые, по сути, связаны только с одним гадким мальчишкой, будет верхом эгоизма, поэтому я киваю и даже пытаюсь улыбнуться.

Ну не убьет же он меня, ей-богу! В конечном счете эта школа ему не принадлежит, а я имею право учиться там, где хочу. И в сложившихся обстоятельствах я выбираю именно ее.

— Уверена? Если не хочешь, мы посмотрим что-то другое.

— Осталось всего два дня, мам.

— Ничего страшного, выход есть всегда. Я не хочу, чтобы ты училась там, где тебе не нравится.

— Мне нравится. Катюха вчера показывала фотки, там есть теннисный корт.

В моей прошлой школе такого не было. На самом деле много чего не было. Например, школьной телестудии, студии звукозаписи или скалодрома в спортивном зале.

Правда, все это перекрывает один жирный минус. И этот минус я встречаю первым в пустом школьном коридоре, потому что опаздываю на урок, немного заблудившись в здании.

Катька, как оказалось, заселится в комнату лишь со следующей недели, потому что подцепила простуду и теперь сидит дома с соплями.

Только выворачиваю из-за лестницы и сразу слышу:

2.2

Кому я вообще верю? Серьезно, Арина? Ты правда на секунду допустила, что он может быть нормальным?

— Не трогай меня, — передергиваю плечами в попытке сбросить оцепенение. — И никогда больше ко мне не подходи, — толкаю его в грудь в надежде, что это даст мне шанс улизнуть. Ну или хотя бы выбраться из-под этой дурацкой лестницы, куда он меня затолкнул. Нас же здесь практически не видно.

Любой пройдет мимо и даже не заметит. Мне что, опять вопить? Как в десять лет на чердаке?

Да и после моего толчка Азарин практически не сдвинулся с места. Как стоял, так и стоит. Может быть, миллиметров на двадцать отшатнулся, а потом снова приблизился. План провалился с треском.

— А вот это зря. Я, значит, проявляю любезность и почти гостеприимство, а ты, Громова, мой порыв не ценишь.

— Чего ты вообще ко мне прикопался? Тебе заняться нечем?

— Думаю, что теперь точно есть чем, — он ухмыляется, обшаривая мое тело глазами от носов туфель до макушки. — Своим появлением ты обеспечила мне развлечение прямо до выпускного.

— Дай мне пройти. Я опаздываю на урок.

— Он у нас общий. Мы же теперь одноклассники. Могу проводить в класс. Ты же заблудилась, верно?

— Я обойдусь.

— Алгебраичка опоздунов не любит. Еще пять минут, — чекает время, — и она тебя уже не пустит.

Пропустив его слова мимо ушей, предпринимаю вторую попытку уйти. Делаю решительный шаг вперед и сразу ощущаю, как на мое плечо ложится его ладонь. Тим дергает ремешок сумки вниз, и тот, скользнув по предплечью, повисает на моем согнутом локте.

Я отчетливо слышу грохот выпавших из незакрытого на молнию отделения мелочей. На пару секунд прикрываю глаза и, громко выдохнув, опускаюсь на корточки, чтобы подобрать высыпавшиеся через открытое отделение ручки, бальзам для губ, пудру, которую теперь только выкинуть, потому что она, кажется, разбилась.

Это именно то, о чем я мечтала. В первый же день в новой школе ползать у Азарина в ногах!

— Все? Шалость удалась? — вытягиваюсь во весь рост и вжикаю молнией на сумке. — Если хочешь, я даже могу заплакать. Тебе же в кайф доводить меня до слез. Ты от этого какое-то больное удовольствие испытываешь. Сейчас, подожди минутку или ущипни, — вытягиваю руку вперед и, не рассчитав силу, чуть не заезжаю ему кулаком в нос. — Чтобы быстрее было.

Тим отталкивает мою руку и, сунув свои в карманы, негромко произносит:

— Тебе лечиться надо, Громова, ле-чи-ть-ся. — Причем говорит он все это с таким лицом, будто я и правда психически больна. — Удачи в поисках кабинета.

Круто развернувшись на пятках, он идет к подоконнику, на котором оставил свои шмотки, и, закинув рюкзак на спину, заворачивает за угол.

Наблюдаю за ним боковым зрением, а сама дрожащими руками поправляю пиджак и воротничок рубашки. Нужно немного успокоиться и наконец уже найти этот долбаный класс.

Именно это я и делаю. Привожу себя в порядок и, в сотый раз за день посмотрев карту школы в приложении, нахожу нужный мне кабинет. Он этажом выше.

Быстро взбегаю по ступеням наверх и заношу кулак над той самой дверью. Короткий стук, прежде чем дернуть ручку на себя, и вот на меня уже смотрит пятнадцать пар глаз.

— Девушка, у нас не опаздывают, — чеканит преподаватель, отрывая маркер от доски.

— Я не могла найти кабинет.

— Или просто решили подольше поспать в первый учебный день, как делали это все каникулы. Выйдите за дверь.

— Меня просто ввели в заблуждение, — переступаю с ноги на ногу. Я просто не могу быть изгнанной с первого урока в первый же день. — Сказали, что это не второй корпус, а первый. Мое приложение глючит, — трясу телефоном перед своим лицом. — Поэтому сначала я пошла в соседний.

— Кто сказал?

Первой мыслью мелькает назвать рандомное имя, но потом воспоминания подкидывают это обидное «крыса», отвешенное Азариным ни за что, и я без запинки произношу и так затертую до дыр в эти дни фамилию:

— Азарин.

На дальних партах после моих слов начинается оживление. Мельком осматриваю класс, пряча руки за спину. Знаю, что развязываю войну, но опоздала я и правда из-за него. Если бы он не загнал меня под эту лестницу…

Тот, кто сидит за одной партой с Тимом, толкает его локтем в бок и тычет в меня пальцем.

— Азарин, значит? — алгебраичка сдвигает очки на кончик носа и, немного сгорбив спину, пристально смотрит на Тима. Который, в отличие от его дружков, делает вид, что говорят вообще не о нем.

— Он, — киваю.

Понятия не имею, чем для меня обернется это «признание», но в борьбе за себя иногда любые методы хороши.

— Этот может. Присаживайтесь, Громова. А Тимофей у нас пойдет к доске. Мы как раз начали проверять домашнее задание. Вы же выполнили его за каникулы?

— Может, не я? — Тим лениво откидывается на спинку стула.

На удивление, он не метает в меня молнии. Затишье черед бурей?

— Посмотрите на Лизку, она просто мечтает заработать еще одну пятерку.

3

Тим

— Давайте, Азарин, покажите ваш ум, а не только умение болтать без умолку.

Кость, а если точнее, Зверева Анна Константиновна, уже поперек горла. С самого утра, в самый же первый день вынести мозг. Умеет. Любит. Практикует.

— Так как-то, — кладу маркер и сразу же выискиваю Громову. Сидит, пялится в тетрадку, святая простота. Надо было ее под лестницей придушить, чтобы не мучилась и язык за зубами держала. Если Кость опять надумает звонить отцу, дома на выходных точно лучше не появляться.

— Ну, это твердая двойка, Азарин, растешь.

— А вы как думали? Прогресс за каникулы.

Наши орангутанги начинают ржать, а я держусь лишь за одну мысль: побыстрее вернуться на свое место, чтобы… Чтобы что? Не буду же я эту бестолочь перед всем классом прессовать?

— Садитесь. Очень бы хотелось увидеть вашего отца.

— А он, Анна Константиновна, занят, дела, знаете ли.

— Надеюсь, что он найдет время ко мне заглянуть.

— Я передам.

— Что вы, Тимофей? Я позвоню ему сама. В прошлый раз он оставил мне свой личный номер, чтобы я могла связаться с ним без вашей помощи.

— Какой же он… гуманный человек, Анна Константиновна. Могу садиться?

— Не задерживаю. Так, кто-нибудь все-таки решит эту теорему?

Лизка снова тянет руку. Говорил же, сразу ее надо спрашивать.

Падаю на свой стул, вытягиваю ноги и упираюсь ладонью в поверхность парты. Громова сидит в соседнем ряду, на парту дальше. Мы практически по диагонали. 

Бросаю в нее карандаш, но реакции ноль.

— Ты ее знаешь? — зудит над ухом. Это Дюша, и ему не терпится поговорить. Особенно после того, как Ариша меня сдала, еще не успев толком войти в класс.

— Ага, дочка папенькиного друга. Заучка обыкновенная. Очков для антуража не хватает.

— Хорошая, я б с ней замутил.

— Губу закатай.

— А что, у самого планы?

— Если только после смерти. Обижать ее могу только я, Королев. На лбу себе красным маркером так и напиши. Я теперь личный секьюрити… Дома мне примерно так и сказали.

— А я без плохих намерений, ты же знаешь. Предлагаю только сильную и чистую любовь.

— Давай ты как-нибудь сам на сам, а?

— Хамишь, Азарин.

— Я дико вежлив. Может, свалим после этого урока, а? Спать охота.

— Не знаю, а че делать будем?

— Без понятия.

— А ты на тачке?

— Ага, конечно. Наш всемогущий с раннего утра на весь дом орал. Ключи отобрал. Сам подарил, сам раздарил — называется.

— Попадос…

— Еще какой, — вздыхаю, цепляя спину Громовой взглядом. Кажется, за эти минуты она и правда ни разу не пошевелилась.

— А может, в зал?

— А гиббон нас не сдаст?

— Подмажем чем-нибудь, ты же знаешь, он дядька сговорчивый.

В зал, так в зал. Физрук у нас и правда понимающий. Только внешне действительно похож на обезьяну. Руки длинные, башка маленькая, глаза вечно выпученные, в темноте увидишь, считай, на ужасы сходил. Плюс за мужество, если не обделался.

— Вариант. Даниса пни там, он с нами или нет?

Королев набирает сообщение как раз в момент звонка.

— А вот сами ща и спросим, — засовывает телефон в карман.

Я прекрасно вижу, как Дюша пялится на Громову, которая очень быстро собирает свои шмотки и уходит из класса. Правда, прежде чем сбежать, влетает в идущего к нам Кайсарова. Еще один заучка с первой парты, только свой.

— Прости, — бормочет Ариша и выскальзывает за дверь.

Кайсаров улыбается и даже делает шаг в сторону, чтобы ее пропустить. Джентльмен, блин.

— Мы сваливаем, ты с нами? — закидываю рюкзак на плечо.

— Куда?

— В зал, наверное. Чет в первый день учеба вообще не идет.

— Я воздержусь.

Королев закатывает глаза и запрыгивает задом на подоконник.

— Блин, у тебя батя — криминальный авторитет, ты в кого такой валенок, Кайсаров?

Данис ухмыляется, упираясь ладонью в Дюшино плечо, а потом этой же рукой легонько гладит его по голове, как какую-то тупую дворняжку.

— Андрюша, ты так сильно мозги не напрягай, не уверен, что они выдержат такую бурную мыслительную деятельность, как сопоставление меня и того, чем занимается мой отец.

— Че?

— Короче, — вмешиваюсь в этот обмен любезностями, — не идешь, значит?

— Ты же слышал.

— Принял. Мы тогда вдвоем.

3.2

— Всем приятного аппетита, — выдергиваю стул из-под стола с громким, мерзким звуком, будто веду вилкой по стеклу.

Данис кивает, а вот Громова вскидывает взгляд. Правда, смотрит при этом на Кайсарова. Делает вид, что моего появления даже не заметила, потому что продолжает ему что-то рассказывать. Ведь до этого они о чем-то весело болтали.

— …так что мое решение более быстрое.

Конечно, что еще могут обсуждать двое заучек.

— Но не всем подойдет.

— Согласна, Азарин вот и самое простое тригонометрическое уравнение сегодня не решил. Да?

И вот теперь смотрит на меня, причем с насмешкой. Знакомство с Даником на пользу ей явно не пошло. Хотя это же Ариша, и доходит до нее туго. Она до сих пор не поняла, что Кайсаров мой друг, а не враг.

— Я сейчас.

Данису звонят. Он встает из-за стола и выходит в коридор.

— И когда мы стали такими смелыми? — цепляюсь носком кроссовка за ножку ее стула, занятия закончились, поэтому с формой можно распрощаться, и дергаю на себя.

 Громова ойкает и уже через пару секунд оказывается рядом со мной. Хорошо, что столы круглые.

— Хочешь, я открою тебе маленький секрет? — подаюсь к ней, и Арина сразу прилипает к спинке стула. Ожидаемо. — Он с тобой общается исключительно по Катькиной просьбе.

Она продолжает нагло улыбаться. Верить в себя, Арина, в твоей ситуации большая ошибка.

— С чего вдруг Кате кого-то просить со мной общаться? — картинно закатывает глаза.

— Потому что ты зажатая, пресная ботаничка, которую забьют тут в первый же день. Твои предки попросили нас тебя оберегать. Катька заболела. Кайсаров за ней второй год таскается и выполнит все, о чем она его попросит. Так что, если бы не Дан, ты сидела бы здесь одна.

Громова поджимает губы. Анализирует. Пытается не верить, но червяк сомнения уже завелся в ее умненькой голове. Время идет на секунды. Зрачки расширяются. Вижу, как окаменели ее плечи. Взгляд потух. Вызова там больше нет, скорее разочарование.

— Хорошая попытка, — выдавливает улыбку, — я почти тебе поверила. В следующий раз приложи чуть больше усилий.

Конечно, не поверила, именно поэтому вцепилась в край стола до побелевших пальцев и улыбаешься так, что скоро кожа на щеках потрескается. Не верю, Громова. За артистизм двойка. С натяжкой.

— Ты можешь думать что хочешь. Главное — помалкивай и не высовывайся.

— Иначе что?

Арина подается вперед. Наши взгляды сталкиваются. Чувствую запах ее духов и неосознанно рассматриваю лицо. Курносый маленький нос, большие круглые глаза в обрамлении пушистых темных ресниц. Открытые, честные, светлые, как и положено правильной девочке. Две светло-серые льдинки, которые готовы стереть меня в порошок.

Она тоже успела переодеться. Распустить свои светлые, немного вьющиеся волосы, а вместо строгой формы из брюк и пиджака надеть вязаное бледно-голубое платье длиной чуть выше колена. Сейчас она сидит, поэтому подол подтянулся вверх, оголяя ноги под темным капроном почти до середины бедра.

В горле становится сухо. Громова продолжает прожигать меня своими глазищами, а я понимаю, что не могу пошевелиться. Пауза затянулась и стала практически мхатовской. Нужно что-то с этим делать, срочно что-то делать.

Но я продолжаю молча на нее таращиться.

Ариша скользит рукой по столу, и я инстинктивно накрываю ее своей ладонью, читая в серых льдинках недоумение, смешанное с волнением.

Черт!

— Узнаешь, — отдергиваю руку. — И не забудь запереть комнату не только на ключ, но и на защелку. Всякое может произойти.

— Это угроза?

Ее вопрос звучит глухо и абсолютно без вызова. Она сейчас потеряна не меньше моего, и если я успел собраться за эти секунды, то она все еще в раздрае.

— Дружеский совет.

— У вас все нормально? — голос Даниса застает врасплох.

Откидываюсь на спинку стула, удостаивая его лишь кивком головы.

— Вы в хоккей играть пойдете? — голосит подоспевший Королев.

— Иду, — перевожу взгляд с Громовой на него.

— Дан?

— Воздержусь. Арин, ты идешь?

Кайсаров расплывается в улыбке, на которую Громова отвечает легким кивком и поднимается из-за стола. Теперь она явно не так рада его предложению. Ну что ж, я просто хотел, чтобы она знала правду, которую мне рассказала Катька, пока мы болтались с Дюшей в спортзале.

Катрин первая написала, что попросила Даниса приглядеть за Аришей. Возможно, я показал Громовой это немного под другим углом, но ей полезно. Пусть встряхнется.

Или она думала, что кто-то здесь упадет ей в ноги? Как этот ее Антошка?

— Ты есть не будешь?

Королев наяривает вилкой жюльен, а меня тошнит от одной мысли о еде.

— Воздержусь, — копирую недавний ответ Кайсарова и поднимаюсь из-за стола. — Жду тебя в раздевалке.

4

Ариша

Зачем он это сделал? Как сильно нужно ненавидеть человека, чтобы устроить такое?

Мы с Тимом всегда не ладили, но я не думала, что настолько. Нужно было слушать маму и сто раз подумать, прежде чем сюда ехать. Она же предлагала подыскать еще варианты школ, а я…

Постельное мне уже сменили, но даже сейчас воображение все равно продолжает дорисовывать эту бедную мышь.

Я вернулась в комнату после улицы и прекрасно помню, что ничего на моей кровати не было, зато, когда минутами позже вышла из душа уже в халате, чуть не сошла с ума от ужаса. С детства боюсь мышей, а эта еще и неживая.

— Завтра будем разбираться. Ложись спать, — заведующая жилого корпуса напоследок придирчиво осматривает комнату и, тяжело вздохнув, выходит за дверь. С ее уходом мне снова становится не по себе.

С опаской кошусь на кровать и отхожу к окну. Выключать свет не поднимается рука, а ложиться в эту «могилу» — тем более. Забираюсь на подоконник и, подтянув колени к груди, упираюсь в них лбом.

Он же открыто сказал, что меня ждут неприятности. Это была прямая угроза, которую я проигнорировала. Думала, что это лишь слова. Но нет. Азарин в этот раз превзошел сам себя.

Время близится к часу ночи, а я так и сижу на этом чертовом подоконнике. Словно в детстве, когда ты воображаешь, что пол — это лава и на него ни в коем случае нельзя ступать.

Вот он, первый день в новой школе. Если так пойдет и дальше, то с легкой подачи Азарина меня положат в психушку.

Перебираюсь на пустующую Катькину кровать, но уснуть не могу. Прислушиваюсь к каждому шороху в страхе услышать шаги. Мотнув головой от бессилия, вскакиваю на пол и, как советовал Азарин, защелкиваю врезанный по Катькиной просьбе шпингалет.

Уснуть этой долгой ночью толком не получается. Я постоянно ворочаюсь, мне то становится жарко, и приходится даже приоткрывать окно на проветривание, то холодно, и я заворачиваюсь в одеяло с головой. Еще и сны дурацкие снятся. Я либо от кого-то бегу, либо прячусь. В общем, жирный отпечаток этого гадкого дня засел в моей голове гораздо глубже, чем я предполагала.

Утром, абсолютно не выспавшаяся, еле разлепляю глаза. В ванную тащусь с разлохмаченной шевелюрой, видимо, во время своих бегств во сне, я сильно ерзала по подушке, даже расческой все это сложно продрать. Приходится мыть голову, а так как встала я с четвертого будильника, завтрак пропускается автоматом. Спортивная двадцатиминутка — тоже.

На выходе из здания милый дядечка-охранник жует бутерброд, прихлюпывая запивая его колой, а когда видит меня, усердно делает вид, что смотрит в экраны, на которые подаются изображения с камер.

— Доброе утро, — кладу ключи на стойку и выхожу на улицу.

Погода сегодня морозная. Еще слишком рано, но по оранжевым разводам на небе, частично скрытых шапками деревьев, понятно, что день намечается солнечный.

Второй учебный корпус, самый дальний от жилого, и если в первый можно проскользнуть без куртки, то топать до второго в одном пиджаке — занятие сомнительное.

На морозе щеки становятся красными, и в зеркале гардеробной я вижу не себя, а Марфушу из «Морозко».

Пока вешаю куртку и расчесываюсь, спиной чувствую чужое присутствие.

4.2

— Ты нормально?

Поворачиваюсь на знакомый голос, принадлежащий Кайсарову. Теперь его физиономия не вызывает никаких позитивных эмоций. Тим был прав, Данис возится со мной исключительно по Катиной просьбе. Судя по тому, что, кроме меня, из девчонок он тут ни с кем не общается, а в туалете я слышала диалог старшеклассниц из параллели о том, что Дан никого, кроме этой выскочки Токман, не замечает, все встает на свои места.

— Прекрасно.

— У нас такое периодически случается с новенькими.

— Всем подбрасывают крыс?

— Не идентичное. Ты же меня поняла…

— Спасибо за пояснение. Прости, мне звонят, — откровенно вру и, приложив телефон к уху, притормаживаю у окна. Дан мой намек понимает и проходит дальше.

Ночью, во время своей бессонницы, я практически детально изучила план школы, поэтому теперь знаю, куда идти, и без провожатых. Шанс заблудиться равен нулю.

Прежде чем войти в класс, делаю глубокий вдох. Слух о ночном инциденте уже обошел всех в школе, поэтому, уверена, сегодня я снова буду в центре внимания. После занятий еще нужно будет зайти к директору по поводу всего этого.

Переступив порог, занимаю свое место. Как оказалось, в каждом классе все сидят за одними и теми же партами. А еще вся основная работа делается на планшетах в школьном приложении, все твои записи и задания по предметам — в одном месте, куда ты просто вводишь свой пароль.

Опускаюсь на стул, стараясь не обращать внимания на любопытствующие взгляды. Хотя их не так много. Большинство с головой погрязли в учебниках.

— Стоп, а че все учат? — вопит Андрей, тот, что дружок Азарина.

Ну да, вряд ли человеку, сидящему закинув ноги на парту, вообще известно, что люди приходят сюда учиться.

— Проверочная, вообще-то, Королев, — Лиза громко цокает языком и снова погружается в книгу.

— На второй день? Э, кто-нибудь что-нибудь знает? Че все молчат-то?!

— Дюша, громкость убавь, — без особого энтузиазма отзывается Кайсаров.

— Хоть скажите, че читать…

— Все, что было в том полугодии.

Кто это говорит, я не понимаю, зато иду к стойке с учебниками.

— О, Громова, захвати мне тоже, — орет Королев, и я прихватываю еще и для него. Хотя не уверена, что он ему вообще нужен.

Открываю содержание, пытаясь понять, на какой теме провисают мои знания.

Азарина, к счастью, до сих пор нет. Но, вопреки моему желанию, он все же появляется. Вровень со звонком и без спроса садится со мной за одну парту.

— Предатель, — бурчит Королев. Тим лишь пожимает плечами и что-то говорит ему одними губами.

Разбирать, что он снова задумал, у меня нет никакого желания. Я просто отодвигаюсь подальше, перечитывая параграф.

Физик заходит в класс, и все начинают копаться в учебниках еще усердней.

— Как вы все уже поняли, — смотрит на доску, на которой выведен большой заголовок: «Проверочная работа», — у нас проверочная. Разбирайте планшеты. Королев, ну что ты там делаешь? Выхода в интернет на нем нет. Ты же знаешь. Включай мозги, время девять, уже пора. Телефоны сдаем. Давайте-давайте, живо. Лиза, собери.

Лиза проходит по классу с пластиковым контейнером, куда все бросают смартфоны, и относит его на стол учителя.

— Вчера меня не было, поэтому наше с вами классное совещание пройдет сегодня, после занятий, прошу далеко не убегать.

Кроме того, что он преподает физику, он еще и наш классный куратор.

Ввожу пароль и открываю свой вариант теста. Мне нужно написать эту проверочную на отлично, только и всего.

— Громова, — через какое-то время тычет локтем в бок Азарин, — правильно же?

Поворачиваю голову, понимая, что он показывает мне свои ответы. Серьезно? После всего?

— Понятия не имею, — бурчу и продолжаю ставить галочки в тесте.

— Ты переломишься, что ли?

— Ты правда думаешь, что я буду тебе помогать? Ты мне крысу в кровать подкинул!

Я так громко взвизгиваю, что, кажется, мой вопль слышит весь класс. Физик прищуривается и с грозным видом смотрит на Азарина.

Черт!

— Тимофей, значит, это был ты?

Азарин с усмешкой откидывается на спинку стула. Он смотрит на меня, а я вот-вот воспламенюсь оттого, насколько горят мои щеки.

— Ну если Громова так сказала, видимо, да. Уже могу идти к директору?

4.3

— Сначала закончи тест. А потом мы разберемся, кто, куда, а главное, когда пойдет, — заключает Евгений Эдуардович.

Тим хмыкает и отодвигает от себя планшет.

— А я уже все.

— Значит, посиди молча.

Пока идет их словесная перепалка, я пытаюсь сосредоточиться на заданиях, но не выходит. В сотый раз перечитываю вопрос, но ничегошеньки не понимаю. Ровно так же, как и не понимаю, зачем он сознался? Разве суть коварного плана — не избежать наказания за свои проделки?

Я бы после этого и под пытками не сказала, что это он. Мне вот вообще больше не нужны все эти разборки. Я просто хочу учиться. Спокойно. Так, чтобы меня никто не трогал и не донимал.

Как только звенит звонок, я практически сразу вскакиваю со своего места, чтобы поскорее уйти, но сделать мне это сейчас просто не суждено. Физик притормаживает меня у своего стола и просит задержаться. То же самое чуть позже проделывает с Тимом.

Когда класс рассасывается, мы остаемся в кабинете втроем.

— Итак, Тимофей, что за детские и уж слишком агрессивные выходки?

— Развлекаюсь, — Азарин пожимает плечами. Ведет себя так, будто он здесь царь и бог и плевать ему на чувства других людей. Хотя на последние ему и правда всегда было ровно.

— Арина, директор ждет тебя у себя в кабинете после занятий, — физик вздыхает. — Да, ребятки, что-то вы с каждым годом все больше и больше перегибаете палку. Тимофей, тебя мы теперь тоже ждем. Я очень надеюсь на твою сознательность.

— Я приду, — Азарин поднимается с места и забирает свой телефон из контейнера. — Не переживайте, Евгений Эдуардович.

Мы с физиком наблюдаем, как Тим покидает кабинет без всякого на то разрешения, и, кажется, даже синхронно вздыхаем.

— И что за кошка между вами пробежала? Ты второй день здесь.

— Мы давно друг друга знаем. Наши родители дружат.

— Однако. Ладно, — хлопает в ладоши. — У директора я буду на твоей стороне, не переживай.

К чему он сделал уточнение, я не понимаю, пока не оказываюсь на ковре в директорской. Азарин пришел туда раньше меня и Вертолетова.

— Инцидент, конечно, неприятный, — Арно, наш директор, поднимается из-за стола и с интересом пробегается по мне взглядом. — Арина, мы пока не сообщали о случившемся вашим родителям, — его глаза начинают нервно бегать из стороны в сторону, — и мне бы хотелось оставить случившееся в стенах нашей школы. Так сказать, не выносить сор из избы.

— Вы считаете нормальным то, что произошло? — вмешивается физик.

— Евгений Эдуардович, вы же знаете, я ценю вас как преподавателя и ваш современный, я бы даже сказал, инновационный подход к обучению. Но, выходя за двери школы, подобные случаи очерняют нашу репутацию. Тимофей извинится перед Ариной и больше никогда не повторит ничего подобного. Правда?

Азарин, усевшийся в кресле у стола, кстати, сидит здесь только он, часто кивает. Как болванчик. Очень продуманный болванчик. Не зря он приперся суда первым. Сто процентов у него уже состоялся диалог с директором.

— Это буллинг, — не сдается Вертолетов.

— Евгений Эдуардович, давайте без громких слов.

На сайте школы написано — демократичный подход, что подразумевает решение всех конфликтов посредством разговоров, а значит, никакого давления и буллинга тут априори быть не должно. По факту же дети богатых родителей вольны делать все, что пожелают. Максимум, что им может грозить, отчисление, но и его здесь никто особо не пугается.

— Вот что я предлагаю, — директор огибает свой стол и присаживается в массивное кожаное кресло из кожи молочного цвета. — Тимофею и Арине стоит больше времени проводить вместе. Все конфликты возникают от недопонимания, оттого что дети плохо друг друга знают.

— Что? — сама не понимаю, как с моих губ срывается этот писк, но назад его не вернуть.

Больше проводить времени вместе? Да он издевается, что ли?

— Арина, у вас есть какие-то предложения? — Арно переводит взгляд на меня, и я лишь отрицательно мотаю головой. — А вот у меня созрело. Думаю, вам с Тимофеем будет полезно поработать в тандеме. Все спортивные мероприятия, контрольные, самостоятельные, лабораторные и смежные дополнительные занятия вы будете отрабатывать в паре. Месяц. Думаю, этого времени вам хватит, чтобы найти точки соприкосновения и обуздать свою обоюдную неприязнь.

Уверена, что я становлюсь красной как рак от своей злости. А вот Азарин, напротив, лыбится. Ему весело, конечно, это же не его заставили целый месяц учиться за тупого, самодовольного мальчишку.

Из кабинета я вылетаю первой, мне нужна минутка в тишине и одиночестве, чтобы прийти в себя. Как только у нашего директора хватило на это ума?

Гадство!

В кармане пиджака булькает мобильный. Сообщение от Антона.

«Привет. Я скучаю».

Боже, а как я скучаю по своей старой школе, ну и по Антону тоже. Быстро печатаю ответ, не сразу соображая, что за моей спиной кто-то стоит.

Поворачиваю голову и нервно взвизгиваю. Азарин пялится в экран смартфона через мое плечо.

5

Тим

После кабинета директора мы с Громовой расходимся в противоположные стороны. И если она выбирает кратчайший путь до комнаты, я иду окольными, чтобы поутихла злость.

«Привет. Я скучаю».

Как мило, что даже тошно. Антошка снова нарисовался на горизонте. Жаль, не успел прочесть, что она ему там ответила.

Идея с ее переводом в нашу школу была отвратительной. Я знал это с самого начала. Не могу спокойно реагировать на ее мельтешение рядом, хотя, наверное, уже давно пора. Никогда не мог, сколько себя помню.

Мне кажется, это началось лет в десять. Постоянно хотелось обратить на себя ее внимание, но Громова даже ребенком была до оскомины правильной. Не шуметь, не бегать, читать книжки и улыбаться родителям — это прям про нее.

Поэтому единственный путь хоть как-то задержаться в плоскости ее координат — это довести до слез. Вот тогда она не делала вид, что меня не существует. Скорее наоборот. Детская психика воспринимала это триумфом, но чем старше мы становились, тем ситуация становилась сложнее.

В какой-то момент она будто пропала. Игнорировала все эти бесконечные поездки родителей в гости друг к другу и даже совместный отдых. То болела, то училась, то оставалась где-то еще…

Ну а потом появился Антошка. Нам было по шестнадцать. У ее отца был день рождения, и Ариша притащилась туда со своим одноклассником тире парнем…

— Тим! — Королев хлопает меня по плечу, нагоняя у входа в жилой корпус. — Ты меня слышишь?

— Ага, — фокусируюсь на ступеньках.

— Чувак, это же был не ты. С крысой… сто процентов Янка.

— Я в курсе, но так надо.

Мы поднимаемся в комнату, и, пока я переодеваюсь, Королев заваливается на кровать. Хорошо, что без ботинок, поначалу, после того как он перевелся, у него была такая тупая привычка, тянущаяся из дома. Там за ним рота домработниц по пятам ходила, а здесь мы всегда сами свои комнаты вылизывали.

— Что Арно сказал?

— Именно то, что я хотел услышать.

— Я чет тебя вообще не понимаю, Тим.

— А тебе и не надо, — накидываю капюшон худи на голову и, зашнуровав кроссовки, отчаливаю в басик.

По прекрасному стечению обстоятельств Громова уже там. Сразу вылавливаю ее взглядом, как только выхожу из раздевалки. Бегло осматриваю ее силуэт…

Да, Ариша у нас будто в олимпийскую школу пришла, пловчиха. Максимально закрытый купальник. Слитный. Рукава чуть выше локтя, хорошо, что шорты не по колено. Скукота.

Она даже змейку до самого подбородка застегнула, но вот шапку, как и все девчонки, проигнорировала.

Опускаюсь на противоположный край бассейна рядом с Анькой, которая тупо болтает в воде ногами и покачивает головой в такт играющей в ее наушниках музыке.

Тренер проводит Громовой инструктаж и, как он это любит, размахивает во все стороны руками, пока объясняет.

Наблюдаю за тем, как Ариша спускается в воду, и получаю тычок в плечо, это Анька предлагает наушник. Почему нет?

Оценивать ситуацию под бодрящий бит становится гораздо веселее.

Тренер продолжает показывать Громовой, как нужно плыть на пальцах. Да, наш Валентин Вячеславович в бассейн только по праздникам заходит. В общем, все уныло.

Поворачиваюсь к Лапиной и вынимаю наушник из уха.

— Анька.

— М?

— Сделай для меня кое-что.

— Чего? — она лениво откидывается немного назад, упираясь ладонями в пол.

— Притворись, что тебе плохо.

— Зачем?

— Надо.

— Ладно, тогда в выходные прикроешь меня перед отцом. Мы с Таськой в клуб хотим, я своим скажу, что у тебя останемся ночевать. Классный сбор какой-нибудь, договорились?

— Без проблем.

— Отлично. Сейчас меня вовремя подхвати, главное. Не хочу расшибить башку.

Анька вытаскивает ноги из бассейна и, вытянувшись во весь рост, тут же с громким воплем падает на пол. Точнее, мне в руки, которые я вовремя подставляю.

— Ой, ой, моя нога!

Шоу начинается. Лапина рыдает в три ручья, растирая лодыжку, и вот наш доблестный тренер уже бежит сюда, покрасневший как рак. Все знают, какой долбанутый у Лапиной отец, и лишний раз с ним связываться никто не хочет. Поэтому, думаю, Валёк уже самолично свою голову на плаху сложил, пока бежал.

— Азарин, как вовремя ты ее поймал, а если бы голову разбила? Аня, идем-идем в медпункт.

— Ой, не знаю, встать не могу. Нога болит. Сейчас, нужно отдышаться.

Пока Анька продолжает причитать, ныряю в воду и пересекаю бассейн, подплывая в лягушатник, где брязгается Громова.

— Так ты плавать никогда не научишься, — подпираю бортик в месте, где воды мне примерно по пояс. Если что, Ариша плавать у нас именно на такой глубине учится. То, что ее умение где-то на уровне топора, я в курсе. Интересно другое: зачем она вообще сюда ходить решила?!

5.2

— Верни меня назад, или… или отпусти!

— Отпустить? — убираю руку, продолжая чувствовать, как ее ногти добираются до мяса на моих плечах. — Даже если бы и хотел, это вряд ли возможно.

— Я боюсь воды, ты знаешь, что я боюсь, и все равно…

Делаю пару шагов в сторону захода в бассейн.

Арина перестает орать и с недоверием сначала смотрит по сторонам, потом на меня.  Только сейчас замечаю, что плечи у нее покрылись мурашками, а губы подрагивают. Ладно, идея была тупая, и я правда знал, что с водой она в натянутых отношениях. Даже на отдыхе вечно в самых мелких бассейнах плещется. В море тоже максимум по пояс заходит.

Развожу руки в стороны, давая ей понять, что больше не держу и воды мне здесь примерно по пояс. Ей чуть выше.

Громова медленно разжимает пальцы, оставляя на моей коже вмятины в виде полумесяцев как напоминание о ее вонзающихся ногтях.

— Ладно, извини.

— Извини? Ты социально опасен, Азарин.

— По-моему, опасна сейчас ты. Еще немного, и покусаешь, — расплываюсь в улыбке, наблюдая за тем, как краснеют ее щеки.

— Ненавижу тебя. С самого детства ненавижу, — шипит мне в лицо, абсолютно не замечая, что я уже сделал несколько шагов назад, а сама она на эмоциях втопила следом и уже зашла в воду примерно по шею.

Вот интересно, если я отойду еще, она заметит, что ее по макушку скроет?

— Ты… — срывается с ее губ, и, видимо, теперь она осознает, что сама отошла от «берега». — Как?

Аринкины зрачки расширяются, а губы застывают буквой «О». Вижу, как в серых глазах проносится буря эмоций. Они ее еще не охватили, и пока она лишь впала в оцепенение. Стоит, крутит головой и хлопает ресницами.

— Руку дай, — протягиваю ей ладонь под водой.

— Зачем? — опускает взгляд.

— Просто дай руку. Не собираюсь я тебя топить.

— Я тебе не доверяю.

— Я тебя и не заставляю. Ты себе доверься. Телу.

Она мнется, сиротливо озирается назад и со скорбным видом протягивает мне руку. А ведь могла бы просто развернуться и пойти туда, где мелко.

— Ты правда так боишься воды?

— Скажи за это себе спасибо! После того как ты скинул меня в бассейн в том платье и я чуть не утонула…

— Ты бы не утонула, — морщусь, вспоминая тот день.

Я ее случайно толкнул, хотел просто напугать, но в какой-то момент все просто вышло из-под контроля.  Хотел спасти, но, пока тупил, дядь Стёпа меня опередил и сам выловил ее из бассейна.

— Правда? Ты сделал это на мой день рождения! Испортил платье, прическу и напугал меня до икоты.

— Извини, — бормочу еле слышно. Терпеть не могу извиняться. Никогда не любил этого делать.

Крепко сжимаю ее руку и разворачиваю к себе спиной. Арина округляет глаза и не шевелясь наблюдает за происходящим.

— Топай к берегу.

Громова делает всего лишь шаг, когда Королев с разбега ныряет бомбочкой в бассейн с криком: «Посторонись!»

Вода на соседней дорожке выходит из берегов, окатывая нас волной брызг.

Ариша взвизгивает. Все происходит за доли секунды. Вот я слышу ее крик, и вот она снова висит на моей шее, впечатываясь своими губами в мои.

Время замедляется, как в пресловутом слоу мо. В висках пульсирует, сердце переключается на какой-то сверхрежим, отбивая ритм канонадой выстрелов из чего-то крупнокалиберного.

К горлу подступает ком, дыхание учащается. Воздуха становится меньше, вот-вот наступит кислородное голодание. Мышцы скрипят от напряжения.

Я по кадрам вижу, как расширяются ее зрачки, а лицо приобретает испуганное выражение. Ее руки обвивают мою шею, а колени упираются в живот.

Мы оба в шоке, с которым каждый борется по-своему. Я в сотый раз прогоняю через себя короткое прикосновение ее губ, разбирая это действие на молекулы, чтобы растянуть эффект эйфории. Она же, напротив, готова сделать все что угодно, лишь бы забыть…

Эмоции не уступают разуму, и я чувствую, как она упирается ладонями мне в плечи, пытаясь оттолкнуть.

Все, конечно, прекрасно, но если она сейчас реально от меня оттолкнется, то уйдет под воду. Фиксирую руки на Аришиной талии, не давая ей такой возможности, и, видимо, за это получаю тычок в грудь.

— Нахлебаешься воды, — говорю через взявшую меня оторопь. В голове еще сумбур, и формулировать мысли в слова, а тем более в предложения, сложновато.

— Я… я здесь стою, — бормочет, заливаясь краской. — Отпусти.

Нехотя разжимаю руки, наблюдая, как Громова, рассекая водную гладь, вылезает из бассейна, уже не боясь этой самой воды, которая скрывала ее по шею.

Оказавшись на суше, поскальзывается, но, удержав равновесие, пулей уносится в раздевалку, ни разу не оглянувшись.

— Ты че такой довольный? — спрашивает вынырнувший рядом Дюша.

— Да так… Хороший прыжок, — перевожу взгляд на соседнюю дорожку, куда он плюхнулся пару минут назад, и провожу пальцами по своим губам.

6

Ариша

— Эй! Поосторожнее!

— Прости… — бормочу, растирая ладонью плечо, которым задела идущую навстречу девочку на пару лет младше меня.

В ответ она только закатывает глаза.

Ладно, пусть. Спишу свою неуклюжесть на шок. Он и вправду у меня есть, практически связал по рукам и ногам. Пола под собой я точно не чувствую, да и двигаюсь больше на рефлексах. В голове ярко-красным мигает табличка: «Беги!», вот я и бегу, не замечая никого вокруг.

Как вообще такое могло произойти? Как я такое допустила? Королев! Чтоб его. Кто вообще его просил нырять в этот бассейн, да еще и так близко?!

Забежав в раздевалку, стягиваю с запястья браслет с магнитным ключом и открываю свой шкафчик.

В душ схожу в комнате, ни на минуту здесь больше не хочу оставаться.

Закрутив волосы в пучок повыше, стягиваю с плечиков джинсы и свитер. Снова ухом не веду, что не одна в раздевалке. Это приходит позже, необъяснимым предчувствием. Ну или чужим вздохом, что стал оглушительным в этой тишине.

Поворачиваю голову, натыкаясь глазами на ту самую девочку, которая подвернула ногу. Она сидит на лавке, закинув ногу на ногу, тихо как мышка.

— Привет, — взмахивает ладонью и сворачивает крышку с пластиковой бутылки минералки. — У тебя все нормально?

—А? — встряхнув головой, обвожу ее более осознанным взглядом, прослеживая ее кивок головы.

Она как бы говорит — посмотри на свои руки.

Вытягиваю ладошки, в которых держу свитер, а они дрожат. Пальцы вцепились в плотный материал широкой вязки цвета баклажана до белеющих костяшек и дрожат.

— Нормально, — сглатываю, чувствуя острый приступ жажды, улавливая боковым зрением, как шатенка делает глоток воды. — Можно?

— Держи. Я, кстати, Аня, — протягивает мне бутылку.

— Арина. Как лодыжка?

— А, это… — растирает голеностоп. — Сказали, ничего страшного, легкий ушиб.

Жадно пью воду, а когда понимаю, что опустошила бутылку и теперь пластик просто сминается под моими пальцами, виновато смотрю на Аню.

— Прости.

— Да ладно, сама только ее выкинь. Лучше расскажи, что это у вас с Тимом за отношения?

— Нет у нас никаких отношений, — расстегиваю купальник и, сняв верх, заматываюсь полотенцем.

— Ну это у тебя нет, а вот у него явно есть. Не заметила?

— Заметила. Все, чего он хочет, это испортить мою жизнь. Так всегда было.

— Всегда? — глаза Ани загораются любопытным блеском. — Погоди, вы знакомы, что ли? Давно?

— С детства.

— Серьезно?

— Серьезней некуда, — наконец-то надеваю свитер и закидываю купальник в водонепроницаемое отделение сумки.

— Класс, значит, будем дружить. Я с Андреем раньше встречалась. Королевым. 

— Будем дружить, — бормочу, а сама при упоминании Королева готова разразиться громом и молниями.

— Ладно, тоже нужно переодеваться, — Аня бодренько поднимается на ноги и, покосившись на меня, хмурит брови. — Ауч, — морщится, хватаясь за лодыжку, и, придерживаясь за стенку, направляется в душевые.  

Как только она исчезает из моего поля зрения, я тут же о ней забываю, потому как мой мозг все еще находится в стрессе. Перед глазами так и мелькает этот несчастный поцелуй, чтоб его!

Лучше бы я поцеловала лягушку, вот честно. Лучше бы лягушку… Глядишь, и она бы превратилась в прекрасного принца.

Вздыхаю и, вжикнув молнией на сумке, перебежками, как настоящий шпион, возвращаюсь в комнату.

Как только оказываюсь одна, уверенная, что из-за угла никто не вывернет, а издалека никто не смотрит, оседаю на пол. Прямо тут, у двери, правда, изначально закрываюсь на все замки и шпингалеты.

Ужасный день. Я думала, хуже быть не может. Оказывается, ошибалась.

Как меня только угораздило? И прямо ведь в губы. Нет бы в щеку или подбородок, но в губы!

Арина, ты везучая как утопленник. Если бы не Королев со своей бомбочкой, ничего подобного бы не произошло. Но самое гадкое, что теперь мне нужно как-то смотреть Азарину в глаза. Уверена, он найдет тысячу подколок и сочинит не меньше гнусных шуточек.

В этих стенах покой мне действительно может только сниться. Хотя на деле даже снятся мне всякие маньяки и преследования…

Окончательно погрязнув в произошедшем эпизоде, на ужин решаю не идти. Пусть мои нервы останутся в покое хотя бы до завтрашнего утра.

Брожу из угла в угол, в голове то и дело вспыхивают эти неясные ощущения. Я прокручиваю касание наших губ, чувствуя, как краснеют щеки. Да я вся горю. И места себе найти не могу. Ни сидится, ни лежится. Ничего.

Открываю оконную створку на проветривание, чтобы впустить немного уличного холодного воздуха, да так и остаюсь у подоконника.

Окна моей комнаты выходят на внутренний двор, где как раз и расположен хоккейный корт, над которым уже зажглись прожекторы. Вчера я пошла разведать местность и оказалась там случайно, хотя лучше бы прошла мимо.

6.2

***

На следующий день я действительно выдыхаю, Азарина и правда нет в школе. На всех уроках я сижу одна и испытываю от этого невероятное удовольствие. Вот бы так было всегда, жаль, что мечта неосуществима, по крайней мере в этих стенах точно.

После основных занятий посещаю еще несколько дополнительных, включая плавание. Не думала, что после вчерашнего инцидента еще когда-нибудь сюда приду, но отсутствие Тима подталкивает меня к бассейну. Я бы сказала, манит.

Тренер помогает мне адаптироваться и уделяет примерно семьдесят процентов своего внимания. Кроме меня, как оказалось, плавать умеют все.

Разделавшись с внеурочными занятиями, быстренько переодеваюсь в джинсы и объемное худи, дожидаюсь на входе Аньку и вместе с ней иду на ужин.

Без Азарина жизнь в этом месте и правда меняется. К нам за стол подсаживается Данис, Зоя — Анина подруга, а потом Королев, последнего я видеть мало желаю, но вроде даже его присутствие не вносит никаких негативных побочек.

Мы едим за разговорами, а после расходимся по комнатам. Анька обещает зайти за мной, когда соберется в зал, и все, что мне остается, — это найти подходящую одежду. Взгляд падает на ярко-оранжевый спортивный костюм из леггинсов и топа с длинным рукавом. По-моему, неплохо.

Покрутившись у зеркала, решаю, что это стопроцентное попадание, и напяливаю черные кроссовки.

Играю я неважно, мне как-то ближе танцы, растяжка, а не сумасшедший матч, где тебе в любую минуту может прилететь по лицу мячом.

— Ты готова? — Анька заглядывает ко мне в облегающем стройное тело черном комбинезоне.

Этот маленький спортзал расположен на цокольном этаже жилого корпуса как некое развлечение. Поэтому сегодня куртку можно не надевать.

Потуже затягиваю хвост и, сунув телефон за широкий пояс леггинсов, закрываю комнату.

Мы в спешке отдаем ключи охраннику и бежим в зал, где уже собралась толпа из двух наших параллельных одиннадцатых классов.

Как только захожу в просторное помещение с высоким потолком, в груди разрастается нехорошее предчувствие. Целый день настроение болталось выше облаков, а сейчас меня, будто горящую спичку, накрыли стеклянным колпаком, вынуждая погаснуть, как только закончится кислород.

Медленно поворачиваю голову и хочу провалиться сквозь землю.

Азарин.

Он стоит рядом с какой-то девчонкой и перекидывает мяч из руки в руку. На лице у него отвратительная улыбка, которая, чего уж скрывать, ему идет. Его смазливая физиономия по шкале от одного до десяти удостаивается той самой жирной десятки.

Тим задерживает мяч на ладони, а потом зажимает его под мышкой, проходясь пятерней по густым взъерошенным волосам.

Аня прослеживает мой взгляд и поджимает губы.

— Я не знала, что он тут будет. Честно. Андрей сказал… — Она быстро тянется к телефону и набирает Королеву сообщение. Тот не заставляет себя долго ждать.

На претензию со злобным смайликом в конце отвечает одним словом — сюрприз.

Сюрприз? Серьезно?

Обхватываю плечи руками, чувствуя на себе Анин сожалеющий взгляд.

— Прости, я правда не знала, но Андрей говорил, что Тима не будет. Честно. Я тебе клянусь, — она прижимает ладони к груди, кусая губы. Выглядит довольно правдоподобно, но стоит ли мне ей верить?

Может, она и ногу в тот раз по просьбе Азарина «подвернула»?

— Не бери в голову, — шумно выдыхаю и делаю шаг в сторону небольшой двухъярусной трибуны. Про Анькины выходки подумаю чуть позже.

Присаживаюсь на скамейку, и надо мной сразу возникает Кайсаров.

— Ты играешь?

Пожимаю плечами, запрокидывая голову, чтобы смотреть Данису в глаза.

— Мы на команды делимся, — он галантно протягивает мне руку. — Давай с нами.

Сегодня, в отличие от хоккейного матча, классы друг против друга не играют. Все вперемешку. Тут вообще многие заняты своим делом и пришли чисто поглазеть.

— Арина к нам, — вмешивается Тим и, перехватив мою руку, выдергивает со скамейки. — Выбери кого-нибудь другого, она плохо играет, — поворачивается к Данису, который выглядит максимально спокойным, в отличие от Азарина. — Поэтому я, так и быть, дам тебе шанс на победу и заберу ее себе.

6.3

Кайсаров мягко улыбается и убирает руки в карманы.

— Думаю, все же стоит спросить у Арины, — пожимает плечами и смотрит на меня.

— Вот именно, — высвобождаюсь из захвата, правда, с трудом. — У Арины есть язык!  И я буду играть в команде Даниса, Азарин.

Тим злобно прищуривается и с усмешкой бросает мяч через плечо.

— Ладно.

Я поворачиваюсь к нему спиной и иду следом за Данисом.

— Тебя опять Катька попросила?

В ответ он отрицательно вертит головой.

— Нет. Решил проявить дружелюбие, — усмехается и переводит взгляд на Тима, который уже стоит по другую сторону сетки, но продолжает сверлить нас глазами.

Бегаю взглядом туда-сюда, а потом даже приоткрываю рот от понимания.

— Ты его дразнишь…

Кайсаров расплывается в наглой улыбке и утвердительно кивает.

— Чтобы жизнь не казалась ему такой беззаботной, — шепчет, склонившись к моему уху со смешком.

Улыбаюсь в ответ и отдаю ему свой телефон, вытянув его из-под резинки леггинсов.

Данис вручает наши смартфоны какому-то парню, усевшемуся на трибуне, на хранение и возвращается к сетке.

— Я, честно говоря, и правда плохо играю, — поджимаю губы, пряча руки за спину.

— Заодно и подтянешь навык. Во вторую линию вставай. Я буду спереди, подстрахую.

Интересно, как можно подстраховать спереди? Это единственный вопрос, который промелькивает в моей голове, прежде чем начинается игра.

Азарин лупит по мячу как ненормальный, и, конечно же, все его броски идут в сторону Кайсарова. Я вообще чувствую себя лишней, да мне кажется, все на площадке себя такими чувствуют, потому что эти двое будто играют сам на сам.

Отпрыгиваю в сторону в очередной раз, когда Данис резко отбегает назад и в ответ бьет снаряд, перелетающий сетку в сторону Тима.

Правда, в какой-то момент мяч попадает ко мне. Я его ловлю. Просто ловлю в руки, слыша негативные вздохи в команде.

Ну, простите! Бурчу себе под нос.

Они то ли делают перерыв, то ли приостанавливают игру, понятия не имею, но, не заметив этого, уже со всей силы луплю по мячу, который прилетает Тиму прямо в профиль. Мне кажется или я слышу, как в области носа у него что-то хрустнуло?

Все, абсолютно все присутствующие в зале оживают.

На миг прикрываю глаза, неосознанно делая шаг назад. Черт! Ну вот, снова. Я снова с ним связалась, сама того не желая.

Азарин накрывает переносицу ладонью, мгновенно находя меня глазами.

О, что я в них вижу, словами не передать. Он злится. Очень-очень злится. И на самом деле есть отчего, ведь сквозь неплотно сжатые пальцы у него просачивается кровь.

Вот так, одним ударом, я разбила нос нерадивому однокласснику. Может быть, теперь не он будет кошмаром моего детства, а я — кошмаром его школьных лет?

Эта мысль немного веселит, и мое лицо озаряет улыбка. Брошенная абсолютно невпопад улыбка. Ведь, если так подумать, может показаться, что сделала я это намеренно. Как месть за бассейн, например…

— Ты его загасила*, — со смешком произносит Кайсаров, — причем по лицу.

Да уж, очень весело, особенно если в глазах Тима я почему-то начинаю видеть свою медленную смерть.

*Гасить —совершать сильный атакующий удар.

Это разговорное слово встречается не только в волейболе. Его можно услышать в теннисе или в футболе. Оно просто означает сильный удар по мячу, после которого тот летит с большой скоростью.

6.4

Тим ошпаривает меня взглядом, делая первые шаги в направлении выхода из зала.

В команде тем временем происходит замена. На место выбывшего Азарина приходит другой мальчик. Я под шумок тоже сбегаю и, прихватив свой телефон, увязываюсь следом за Тимом.

Лучше уладить это недопонимание сейчас и не доводить до конфликта. Мне абсолютно не нужны новые проблемы, он и так за эти несколько дней завалил меня ими по самую макушку.

— Прости, — кусаю губу, подстраиваясь под его шаг, — я не специально.

— Неправдоподобно, — Тим хмурится и заворачивает к туалету общего пользования на первом этаже.

Проигнорировав табличку «Men», проскальзываю следом.

— Ты, кажется, дверью ошиблась.

— Это была случайность, — продолжаю стоять на своем и игнорировать его слова. — Слышишь? Не месть, или что ты там еще мог себе придумать?! Я просто не заметила, что вы приостановили игру, и ударила по мячу. Понимаешь?

Азарин умывается и, чуть запрокинув голову, трогает свой нос. Морщится. Думаю, завтра на месте удара образуется синяк, потому что уже сейчас виднеется припухлость.

— И моя улыбка ничего не значила. Это нервное, — тру ладони о бедра, стараясь дышать ровно, но спокойствие все никак не приходит.

— Хорошо, — он упирается ладонями в раковину, наблюдая за мной через отражение в зеркале. В его глазах отражаются кружки света от встроенной в стену подсветки. — Допустим, я тебе верю.

— Это правда. Я не специально… Честно-честно.

— Говорю же, верю. Но есть условие.

— Какое?

Тим улыбается то ли мне, то ли своему отражению, неважно. Выглядит его улыбка жуткой и не предвещающей ничего хорошего.

— С тебя поцелуй. В губы.

Я чувствую, как у меня дергается глаз. Противно так дергается. Что он сейчас сказал?

— Что? — брови съезжаются на переносице, а рот остается приоткрытым.

Он же шутит? Что за тупость? Какой поцелуй?

Но, судя по выражению лица Азарина, если это и шутка, то какая-то извращенная. Чего он задумал?

— Ты слышала, Громова.

— Ты больной? — кручу пальцем у виска и отхожу от него как можно дальше, пока не впечатываюсь спиной в матовую кафельную стену.

— Антошка ревновать будет? Так ты еще вчера дала повод, в бассейне. Считай, что мне понравилось.

Он выразительно играет бровями, а я хочу, чтобы мне в руки снова дали мяч. Если он окажется у меня, я добью Азарина прямо тут, и его увезут с самой тяжелой степенью сотрясения.

— При чем тут Антон? Я не поцелую тебя даже за миллион долларов.

— Даю два, — он снова ухмыляется и, круто развернувшись на пятках, делает шаг в мою сторону. — Либо поцелуй, либо дохлая мышь покажется тебе самым милым событием в этом месте.

— Это шантаж?

— Это пара слов о будущем. Решать только тебе, Ариша.

— Я лучше умру, чем тебя добровольно поцелую. Понял? Что за тупые приколы вообще?!

Осматриваю это чертово замкнутое пространство за закрытой дверью и понимаю, что уходить нужно было раньше, пока Тим не подошел ко мне вплотную и не выставил руку у моего плеча, окончательно отрезая все пути к бегству.

Хотя если хорошенько размахнуться, то можно врезать ему коленом между ног. Эта мысль поселяется в моей голове навязчивым и, наверное, единственным выходом из ситуации.

Смотрю вниз, а когда поднимаю взгляд, Азарин одними губами произносит: «Даже не думай», — и ставит ногу так, что особо уже не размахнешься.

— Что ты за человек? Обязательно издеваться?

— Обязательно.

Тим кивает и так странно на меня смотрит, я даже понять ничего толком не успеваю, но уже чувствую его губы на своих. Зажмуриваюсь. Ладно, это будто снова поцеловать лягушку. В детстве мы с Катькой как-то повелись на эту дурацкую сказку и пошли на пруд с полной уверенностью, что жаба может превратиться в принца…

Господи, какая гадкая реакция. Вместо того чтобы заорать, укусить его или стукнуть по башке, я замираю. Да-да, в страшных ситуациях меня тянет прикинуться трупом.

Поцелуй продолжается. Нет! Он затягивается и в какой-то момент даже перестает быть противным. Я чувствую, как ладони Тима аккуратно ложатся мне на талию, и зачем-то привстаю на носочки.

Больная. Сумасшедшая…

В голове начинается какой-то обратный отсчет. Меня слегка штормит. Эмоции захлестывают с новой силой, не давая мыслить рационально. Легкие доверху заполнились воздухом. От происходящего кружится голова, а болтающиеся до этого безвольными плетьми руки вдруг касаются Азаринской груди, и вовсе не в попытке оттолкнуть. Что за черт?!

Распахиваю глаза, которые заплыли легкой дымкой, лишь когда он разрывает поцелуй. Не я. Он!

Тим еще пару секунд находится в миллиметре от моего лица. У него шальные глаза, и дышит он  часто. Слишком часто для человека, который по жизни ходит с непробиваемой миной презрения и наглости.

7

Тим

Несмотря на отек и специфическое дыхание, при котором чувствуешь себя мопсом, настроение болтается на самой высшей отметке.

В башке разрывается очередной снаряд эйфории. Сердце все еще частит и никак не может поймать обыденный ритм. Но это сейчас мало волнует, куда интересней другое…

Она даже не попыталась меня оттолкнуть, а когда мои глаза встретились с ее серыми льдинками, я не увидел в них отвращение.

Растерянность, шок — да, но не неприязнь.

Может быть, все эти годы она чувствовала то же самое, что и я, просто тщательно это скрывала, так, что моя тупая голова просто не сообразила?

Заворачиваю к лестнице на второй этаж и быстро поднимаюсь в комнату.

Перед глазами все еще Аришино лицо. Раскрасневшиеся щеки, бегающие зрачки и влажные пальцы, которыми она задела мою шею.

Растираю кожу в месте ее прикосновения и, скинув кроссовки, практически падаю на кровать, погружаясь в собственные мысли.

По мозгам внезапно бьет еще один вопрос — что будет завтра? Даю два ляма, что она сделает вид, будто ничего не случилось. Проигнорирует. Это же Громова. Хотя даже ее игнор мне на руку. Крути как хочешь, рассматривай под любым углом, и все равно найдешь лазейку. Именно это я и собираюсь сделать в ближайшие дни.

Рожа еще немного ноет, но некритично. Бывало гораздо, гораздо хуже.

Свет в комнате внезапно загорается. Морщусь от яркой вспышки лампы и поворачиваю голову ко входу. В дверях стоит Королев.

Он настороженно осматривает комнату, наконец добираясь глазами до меня.

— Ты же ее не убил? — спрашивает вполголоса.

— Завтра и увидишь, — улыбаюсь и, закинув руки за голову, закрываю глаза.

Долго не могу уснуть. Ворочаюсь. Бешусь от Дюшиного храпа и пару раз за ночь запускаю в него подушкой.

Но, даже когда в комнате повисает тишина, сон все равно не идет. Меня штормит. В голове рождаются все новые «теории заговора». Вопрос, что делать дальше, все еще лежит на поверхности.

Никогда бы не подумал, что буду так близко и так часто находиться с Громовой в одном пространстве. Эти тупые семейные праздники, на которых она присутствовала, всегда выводили меня из себя, потому что на все свои слова в отношении нее я никогда не получал нужной реакции, зато, когда троллил или задирал ее, просто купался в Аришином внимании.

Сейчас меня немного грызет совесть за все прошлые выходки…

Например, когда в десять лет я запер ее на чердаке. Мы были у Громовых, родоки куда-то свалили. Повариха, которая у них готовила, сделала свою работу и тоже ушла. Мы с Ариной остались вдвоем. Поругались, из-за чего, не помню. Помню только, что проследил за ней и потом запер на чердаке, куда она зашла, а минут через пятнадцать отец прислал за мной охранника, чтобы тот отвез меня в отель.

Он-то отвез, но Громову я отпереть не успел, а сказать отцу, что натворил, тупо зассал. Он бы устроил очередную головомойку за мои выходки. Арина, конечно, потом нажаловалась, и мне все равно влетело, но это уже другой эпизод…

Переворачиваюсь на спину, наблюдая в окно, как на улице начинает светлеть.

Ровно через час у Андрюхи звонит будильник. Коридоры медленно оживают. Из-за двери начинают доноситься голоса.

Нехотя поднимаюсь с кровати, принимаю душ. Рассматриваю свою физиономию в зеркале. Как такового синяка вроде нет. По крайней мере, это не выглядит так, словно меня кто-то отметелил.

На выходе из комнаты затягиваю на шее этот ненавистный галстук, но, когда дохожу до первого этажа, он уже болтается в расслабленном состоянии, я даже поправляю его неосознанно, переводя из удавки в непонятно болтающееся нечто.

Первой стоит лабораторная по химии.

Жму Кайсарову руку и падаю за парту. Этот гад вчера специально меня дразнил, инженер человеческих душ, блин.

Арина появляется в классе одной из последних. Улыбается Дану и, отодвинув свой стул подальше от меня, усаживается за парту.

У нее приятные духи, подмечаю уже на автомате. Что-то сладкое, но не приторное.

Волосы собраны в высокий хвост, поэтому я четко вижу ее профиль. Залипаю на губах и чувствую, как в улыбке изгибаются мои.

Знаю, что она видит мой взгляд. Сложно не заметить, когда на тебя так пристально и открыто таращатся. Но вида не подает. Сидит и смотрит четко перед собой, иногда что-то щелкая в телефоне.

Поправляет воротничок рубашки, случайно задевая меня локтем, и, вздрогнув, отодвигается еще дальше. Меня же снова прошибает. От какого-то мизерного скольжения ее локтя по моему предплечью. Секундное дело, заставляющее плавиться разум. Если так и дальше продолжится, не уверен, что сдержу свое слово о ее покое, который я обещал ей на целую неделю.

Химик, зашедший в класс сразу после звонка, дает задание по лабораторке и открывает свой ноутбук. Мы с пацанами уже давно просекли, что он рубится в игрушки по сети, пока весь класс пишет эти долбаные самостоятельные.