Мой любимый Викинг

Глава 1 «Похищение»

Тишина непроглядной ночи окутала Форд Холихед. Он был погружен в глубокий сон. Ни единого звука, ни дуновения, лишь крыса крадется к своему убежищу. За ней, словно тень, следит кошка, затаившись в ожидании… приготовилась… и стремительно бросается вперед.

Ночная тишина обманчиво безмятежна, настолько, что часовые на посту невольно склоняют головы. Просторная казарма утопает в разношерстном гуле храпа уснувшего гарнизона. На самом верху башни, молодая женщина, приготовилась к купанию, издает тихий, тоскливый вздох.

…Кошка неспешно наслаждается добычей. Внезапно ее шерсть встает дыбом, голова вздергивается, глаза, полыхнув изумрудным огнем в ночи, всматриваются в непроглядную тьму. Что-то незримо шевелится в ночном мраке…

Вождь викингов ступил на берег, ведя за собой жаждущих мести воинов. В его груди клокотало предвкушение расплаты за нанесенную обиду. "Она пожалеет," – холодно подумал он о женщине, предавшей свой народ. "Ее судьба решена. Скоро она познает всю ярость викингов."

И это их прославленное убежище? «Так вот как Альфред оберегает свою дочь», — с презрением подумал вождь викингов. Часовые, словно сонные мухи, дремали под покровом звездного неба. Но этой ночью ему не нужно было проливать реки крови, лишь каплю – кровь той, что осмелилась отвергнуть выгодный союз. Он специально отобрал всего пятерых воинов, чтобы все прошло быстро и бесшумно. Пятеро его лучших берсерков с легкостью могли бы отправить на тот свет всю эту хваленую стражу принцессы. Да что там, они могли бы вырезать весь город, но задача была иной: похитить дерзкую девицу, обесчестить и вернуть потрепанной отцу.

Эльфвина с тихим вздохом блаженства откинулась на обитый кожей бортик широкой лохани. Теплая вода ласково плескалась о ее тело, а пряный аромат трав щекотал ноздри. Лишь потрескивание огня в камине и приглушенные движения ее старой няньки нарушали безмолвие покоев. Власть англов не простиралась повсюду. Датчане, словно саранча, захватывали обширные территории, жадно поглядывая на остальное. Страна отчаянно нуждалась в воинах, способных остановить это нашествие. «Не стоит думать об этом,» – прошептала она, чувствуя, как от этих мыслей ее бросает то в жар, то в озноб.

Случайно опустив взгляд, Эльфвина заметила, как напряглись ее соски, и залилась краской смущения. Внезапно ею овладело такое острое чувство неловкости, что больше невыносимо оставаться обнаженной, даже в воде. Она поспешно выбралась из лохани, кутаясь в простыню, и лишь когда та плотно обернула ее, ощутила себя в безопасности. Присев перед медной жаровней с тлеющими углями, она приготовилась к привычному ритуалу. Когда-то нянька ловко орудовала щеткой, но теперь ее руки так часто болели, что Эльфвина взяла эту заботу на себя. Вот и сейчас, когда старушка приблизилась со щеткой, она мягко, но настойчиво отобрала ее.

— Прости, Маргарет, но лучше я сама.

Старая нянька вздохнула и примостилась на скамеечке у ног своей воспитанницы, которую любила всем сердцем.

Закончив расчесывать волосы, девушка поднялась. Ее ноги и плечи оставались обнаженными, простыня едва прикрывала грудь, а легкий сквозняк пробегал по коже. Тревожные мысли о судьбе ее народа не покидали принцессу.

— Что, если есть люди в соседних землях, готовые нам помочь, те, кому также угрожают датчане?

— Этого мы не знаем, моя юная госпожа, да и не должны мы пытаться изменить мир, – проскрипела Маргарет. – Вдруг кому-то повезет? Что мы, женщины, можем? Мир слишком жесток и полон боли…

— У меня от таких разговоров мороз по коже! – вздрогнула Эльфвина.

Старая нянька отлично понимала, о чем речь. Она помнила, как маленькая Эльфвина кричала, не в силах объяснить, что с ней происходит. Это случалось каждый раз, когда служанка на кухне поранит руку или солдат умирал от ран. Эти странные припадки становились все тяжелее и продолжительнее, пока его Величество не выторговал у заморских купцов настойку мака и не стал поить ею свою прекрасную дочь. Но вскоре он осознал, что не может продолжать это бесконечно. Тогда и возникла идея отправить принцессу в Холихед. Форт стал ее прибежищем, позволил укрыться от жестокости мира. В его надежных стенах она училась сдерживать и контролировать свой дар, который был одновременно и благословением, и проклятием. В конце концов, ей это удалось. Каким образом? Этого нянька не знала. Она лишь смутно представляла, через что пришлось пройти ее подопечной. Но, какова ни была цена, результат был налицо. Теперь Эльфвина могла ухаживать за ранеными, даже за умирающими, не выдавая собственной душевной боли. Она просто научилась хорошо ее скрывать.

— Ладно, прекратим этот разговор, – с натянутой улыбкой сказала девушка, плотнее закуталась в простыню и уставилась на тлеющие угли.

Неожиданно, с досадой отбросив простыню, она потянулась за «ночным платьем» – тонкой льняной сорочкой. «Довольно размышлений, пора отправляться ко сну. И тебе — ступай, Маргарет. Спокойной ночи».

Но все мысли о сне покинули Эльфвину. Ее не покидало беспокойство за свой народ. Медленно обведя взглядом комнату, составлявшую почти весь ее мир, она поняла, что ни одно из привычных занятий не привлекает ее сейчас.

После недолгих раздумий она распахнула дверь на балкон башни. Ночь выдалась холодной, но ей было жарко, слишком жарко. Каменное ограждение балкона почти достигало ее плеч, что означало, что скромность не пострадает, если она постоит там в одной сорочке. Что могло угрожать ей на такой высоте?

Ничто из того, что осталось внизу, кроме того, кто стоял в густой тени башни. Он внимательно наблюдал за Эльфвиной.

Тор смотрел и размышлял. Ещё совсем недавно он мог похвастаться безраздельным контролем над своими чувствами. Самообладание было самой его сутью, таким же естественным, как дыхание. Куда же оно подевалось?

Ему ничего не стоило бесшумно взобраться на башню. Убедившись, что Эльфвина уже в своей комнате, он ждал, не в силах отвести глаз, пока она принимала ванну, пока выбиралась из неё, прикрываясь лишь тонким куском ткани. Словно нарочно, чтобы окончательно свести его с ума, она отбросила простыню и надела сорочку, которая не защитила бы и от дуновения ветерка, не говоря уже о мужском взгляде.