Мой любимый Злодей, или мама для дракончика

Глава 1

Поезд убаюкивающе покачивался, словно великан, несущий меня в ладонях к очередному не особенно нужному месту. За окном серели пустые поля, облезлые деревья тоскливо кивали ветками, а фонари, редкие и неуверенные, мелькали, как разбитые мечты.

Но мне было плевать.

Потому что я, Алиса Селезнёва, двадцати лет от роду, по уши зарывшаяся в филологию и тонны фэнтезийных романов, находилась в другом мире. Мире, где не было ни серости, ни холода, ни болезненного ощущения собственной ненужности.

Там меня ждал Белый дракон.

Алтаир — великолепный, благородный, сияющий, как воплощённая мечта всех одиноких девиц, уставших от реальности. Он склонялся перед своей избранницей, Эллерией, его глаза, цвета летнего неба, горели жарче драконьего огня, а голос...

"Ты моя, Эллерия. Никто не отнимет тебя у меня!"

Я закрыла книгу на мгновение, прижимая её к груди, и, наверное, на моём лице в этот момент была именно та выражение, за которое моя мать в детстве брезгливо называла меня "идиоткой".

Не то чтобы её мнение меня когда-либо волновало.

Хотя...

Я шумно вздохнула, снова погружаясь в текст, пока реальность, где у меня не было ни заботливого отца, ни нормальной семьи, растворялась в буквенной магии.

Семья...

О, да, моя жизнь в этом плане вполне соответствовала клише дешёвых драм: отец, которого заставили жениться и который сбежал при первой же возможности, когда мне исполнилось десять. Мать, нашедшая утешение на дне бутылки, причём в самых прямых и отвратительных смыслах.

Я рано научилась заботиться о себе. Рано поняла, что никто не придёт и не скажет: "Ты моя, я защищу тебя".

Но ведь в книгах всё по-другому, правда?

В них есть сила слова, есть магия, есть судьба, которая ведёт героев друг к другу. Там тебя могут выкрасть посреди ночи, но не для того чтобы бросить в детдом, а чтобы унести в замок из блого камня, где тебя ждёт судьбоносная любовь и неприличное количество приключений.

Как же я мечтала попасть в такую историю!

Хотя, конечно, кого я обманываю? В реальной жизни меня максимум могут пригласить на шаурму в Пятёрочке.

Впрочем, шаурма — это тоже неплохо.

Я снова вздохнула, лениво закручивая палец в тёмную прядь волос. Ну вот, теперь точно не усну!

Алтаир, дорогой мой, ну как ты мог быть таким нереальным? Почему все мои стандарты построены на тебе, и почему в моей жизни максимум романтики — это надпись "Люблю Машку" на заборе под окнами общежития?

А ведь когда-то я действительно верила, что жизнь может преподнести мне что-то хорошее.

Но потом отец ушёл, мать начала запивать тоску чем-то покрепче вина, и маленькая Алиса поняла, что никаких рыцарей на белых конях не будет. Ни спасителей, ни добрых фей, ни чудесных поворотов судьбы.

Зато есть книги.

Я усмехнулась.

И Белый дракон, который будет любить только меня.

…Ну, или Эллерию.

Какая, в сущности, разница?

Главное — мечтать.

Главное — не забывать, что в мире, где есть магия, возможно всё.

Даже то, что мне вскоре придётся проверить эту теорию на собственной шкуре.

Дверь купе со скрипом открылась. Именно тем скрипом — как в старых фильмах ужасов, где сразу понимаешь: сейчас появится что-то зловещее. Ну, или что-то, что сломается через три секунды.

Я медленно подняла глаза и… о.

Дед.

Нет, не просто дед.

Высохший, как старый пергамент, в плаще, который выглядел так, будто его смахнули с вешалки где-то в склепе. На плече у него должна была бы сидеть ворона, но, видимо, с почестями её переселили в клетку, которую он держал в руке.

А сама эта ворона…

Боже.

Чёрные, блестящие бусины глаз смотрели на меня с выражением глубочайшей экспертизы. Причём экспертизы не на тему "человек ли я", а на тему "сколько с меня выйдет мяса".

Так, спокойно, Алиса.

— Судьба — дама своенравная, девочка, — философски изрёк дед, опуская клетку на столик.

Я моргнула.

— Сегодня она может поцеловать тебя в лоб, а завтра — пнуть под зад.

Я моргнула ещё раз. Потом осторожно прикрыла книгу и немного пододвинулась к окну.

Ну мало ли! Может, он не со мной разговаривает? Ворону наставляет на путь истинный? Или вообще вещает в пустоту, как маги в моих книжках, которые любят говорить загадками и загадочно исчезать в тумане?

Но нет, судя по его пристальному взгляду, эта мудрость предназначалась именно мне.

Дед продолжал сверлить меня глазами.

Ворон поддерживал его мрачное молчание.

И вот тогда меня пробила первая нехорошая мысль.

Купе-то у нас… двухместное.

Ага.

Гениально, Алиса. Просто шикарно.

— Девочка, ты не против взять верхнюю полку? — раздаётся сверху голос, наполненный такой судьбоносностью, что, кажется, если я откажусь, вселенная мигом утратит баланс.

Я вздрагиваю.

Нет, ну в самом деле! Я, конечно, уважаю старость, мудрость, магическую загадочность, вот это всё... Но!

Верхняя полка — это жесть!

Это шанс свалиться вниз, свернуть себе шею и в следующей жизни переродиться не кем-то благородным, а куском ковролина в общественном туалете. Это мучительная попытка заснуть в позе перепуганной летучей мыши, балансируя на узком куске матраса и опасаясь любого резкого поворота поезда. Это...

В общем, нет.

— Простите, но я боюсь высоты, — максимально вежливо отвечаю, хотя в душе понимаю: только что подписала себе смертный приговор в глазах этого древнего хранителя судеб.

ВИЗУАЛЫ

ВИЗУАЛЫ

Алгарт. Алиса в нашем мире

ВИЗУАЛ

ВИЗУАЛЫ

ДЕД

Глава 2

Я честно стараюсь не думать о том, что только что жёстко облажалась перед древним стражем мироздания (ну, или просто пожилым мужчиной с выдающимся чувством драматичности). Но пока я снова погружаюсь в книгу, ощущая себя предательницей всех рыцарских кодексов чести, я чувствую взгляд.

Такое бывает, когда кто-то сверлит тебя глазами. Только обычно это либо преподаватель, который ждёт, когда ты наконец осознаешь, что пары начались пятнадцать минут назад, либо кассирша в магазине, мысленно проклинающая тебя за отсутствие мелочи.

Но сейчас это не человек.

Нет.

Это ворон.

И он смотрит.

Нет, серьёзно.

Его глаза — две блестящие бусины, пуговицы из бесконечной тьмы, жутко-совершенные, как взгляд самого бытия.

Я переворачиваю страницу.

ХРУМК!

Он разгрызает семечку, не отрываясь от меня.

Я осторожно шевелю ногой.

Он наклоняет голову в бок, анализируя мою траекторию, как будто воронье командование дало приказ: "Следить. Оценивать. Доложить."

Меня передёргивает.

— Вы уверены, что он не пытается меня проклясть? — шёпотом спрашиваю я, не сводя глаз с птицы, которая явно задумала что-то нехорошее.

Дед молча поворачивается ко мне.

На мгновение мне кажется, что он скажет что-то жёсткое, страшное, что-то, от чего у меня похолодает внутри.

Но он только загадочно произносит:

— Судьба любит наблюдать.

И отворачивается.

…О.

Ну конечно! Всё ясно!

Эта проклятая птица не просто смотрит на меня. Она следит по заданию Судьбы!

Этот пернатый явно с ней заодно! Сговорился, решил, что я здесь для чего-то важного, и теперь оценивает: достойна ли? Готова ли? Смогу ли?

А я…

Я всего лишь пассажир.

Пассажир, который, возможно, опрометчиво сел не в тот поезд.

Я читаю.

Читаю, перечитываю, смакую каждую строчку, но веки предательски тяжелеют, словно кто-то незримо насыпает мне в глаза песок сна.

Нет! Я не собираюсь засыпать!

Но сюжет знакомый до боли, до последней запятой, до точности диалогов, которые я могу воспроизвести с закрытыми глазами. Слова мягко ласкают сознание, обволакивают, как пушистый плед, под которым так и хочется свернуться калачиком.

Поезд плавно покачивается, монотонно постукивая колёсами, и это действует на меня так же гипнотически, как успокаивающий голос лектора на утренней паре.

Глаза закрываются.

Но в какой-то момент я чувствую странное…

Покалывание.

Лёгкое, едва ощутимое.

Будто мурашки бегут по коже, но не от холода, не от внезапного озарения и даже не от осознания того, что я, похоже, завтра снова просплю первую пару.

Ощущение странное, непонятное.

Будто кончики пальцев касаются чего-то невидимого. Будто воздух вокруг меня вдруг стал гуще, плотнее, теплее.

Я машинально шевелю пальцами.

Или это мне кажется?..

Глупости!

Нервы. Усталость. Переизбыток эмоций от книги, которую я перечитываю уже шестой раз подряд, не делая перерывов на нормальную еду, сон и жизнь.

Я широко зеваю, лениво переворачиваю последнюю страницу главы и…

…проваливаюсь в сон.

И этот сон становится последним, который я вижу в своём мире.

Что-то не так.

Секунду. Нет, всё не так.

Прежде чем я окончательно прихожу в себя, мозг уже фиксирует главную проблему: мягкость.

Нет, не та условная мягкость, когда ты сворачиваешься калачиком в зимнем пальто, пытаясь хоть как-то подружиться с поездной полкой. Настоящая мягкость. Воздушная, обволакивающая, как облако из перьев единорога.

Ароматы.

Свежие, утончённые, как если бы кто-то взял летний сад, утопил его в дорогом парфюме, а потом пропитал этим воздух.

Постель.

Ни намёка на шероховатую ткань стандартных поездных простыней, в которые впитаны истории сотен пассажиров. Под пальцами — что-то гладкое, тонкое, мягкое, как шёлк…

Я замираю.

Открываю глаза.

Первое, что вижу, — балдахины.

Тяжёлые, золотистые, они переливаются в солнечном свете, будто созданы не тканью, а магией.

Второе — кровать.

Огромная, чуть ли не размером с мою комнату в общежитии. С горой подушек, пуховым одеялом и ощущением абсолютной роскоши.

И вот тут меня окончательно пробивает холодный пот.

Потому что в этой кровати лежу я.

Точнее, не я.

О, нет-нет-нет!

ЭТО НЕ МОИ ВОЛОСЫ.

Длинные, волнистые, они разметались по подушке, словно медовый водопад.

ЭТО НЕ МОИ РУКИ.

Пальцы тонкие, изящные, кожа нежная, как у аристократки, которая никогда не знала, что такое порезаться бумагой или сломать ноготь.

ЭТО НЕ МОЁ ЛИЦО.

Я судорожно хватаю ближайшее зеркальце с тумбочки и…

Чужая девушка смотрит на меня.

Идеальная.

Гладкая кожа, огромные глаза, чёткие черты лица, словно вырезанные руками скульптора, который трудился над ними веками.

Она моргает.

Я моргаю.

Она медленно прикусывает губу.

Я… тоже.

О нет.

О. Нет.

ВИЗУАЛ

ВИЗУАЛ

АЛИСА

ВИЗУАЛЫ

АЛИСА В НОВОМ ТЕЛЕ

Глава 3

Окна действительно были в три раза выше меня. Нет, серьёзно. Они взмывались под потолок величественными арками, залитыми утренним светом, который больно бил по глазам, словно насмехаясь: Добро пожаловать, Эллерия, твой день начался, а ты, похоже, не готова.

Но готова или нет — было уже неважно. Потому что вокруг меня носились служанки.

Три. Нет, четыре. Нет… О Боже, их шесть! Они мельтешили вокруг меня, словно феечки на адреналине, при этом активно размахивая шелковыми платьями, ленточками, гребнями, шкатулками с драгоценностями и чем-то ещё, что явно было слишком дорогим для моих трясущихся рук.

А главное — они поздравляли меня с грядущей свадьбой с Алтаиром!

Свадьбой. С Алтаиром.

Я. В книге.

В теле Эллерии.

Меня сейчас выдадут замуж за Белого дракона.

О, Великая Литературная Справедливость, что я сделала не так?!

Я задыхаюсь. У меня паника. Где выход?! Где кнопка «Вернуться обратно в поезд»?! Где хоть что-нибудь, что объяснит мне, как, мать его, работать с этим сюжетом?!

Но нет, никто не собирается давать мне время на раздумья.

Служанки уже тянут меня из кровати, ловко избавляя от ночной сорочки и заодно — от последних остатков самоуважения. Я успеваю пискнуть что-то возмущённое, но меня уже вертят, как куклу в лавке мод, натягивают шёлковое платье, затягивают шнуровку, заплетают волосы в что-то настолько сложное, что это, наверное, магическое плетение высшего уровня.

Я не сопротивляюсь. Я в шоке.

Потому что это явно не тот момент, где позволено устроить истерику с беготнёй по потолку.

Я пыталась сопротивляться. Честно. Даже рискнула подать голос, когда меня в третий раз затянули в корсет так, что лёгкие сжались до состояния сушёного яблочка. «А давайте я сначала поем, а потом выйду замуж?» — осторожно предложила я, но мои слова были встречены таким восторженным хором: «Ах, принцесса шутит!» — что я поняла: шанс выбраться из этой шелковой западни равен нулю.

Служанки слаженно работали, как боевые маги высшей категории. Я даже не заметила, как оказалась в платье мечты — лёгком, воздушном, с изящной золотой вышивкой, тончайшими рукавами и длинным шлейфом, который, кажется, существовал исключительно для того, чтобы я на нём споткнулась и умерла раньше, чем дойду до алтаря.

И вот через двадцать минут я стою перед зеркалом.

Смотрю на отражение и медленно осознаю… Это не я.

Нет, ну как бы я, но не та!

Кожа без единого прыщика, ровная, гладкая, как дорогой фарфор. Губы пухлые, без трещин от нервного кусания. Волосы шелковистые, идеально уложенные в замысловатую прическу, которую я сама бы никогда в жизни не повторила, даже если бы у меня было три зеркала, восемь рук и маникюрные ножницы с лазерным наведением.

Я выгляжу… как с картинки.

Нет, хуже.

Я выгляжу так, будто мне реально собираются вручить дракона.

И вот тогда меня пробивает.

Это не сон.

Это происходит на самом деле.

Я в теле Эллерии.

И если я прямо сейчас не возьму себя в руки, то через пару часов стану невестой Алтаира.

И, возможно, съедобным бонусом к свадебному пиршеству.

Меня ведут по дворцу, а я, кажется, разучилась дышать. Серьёзно, лёгкие просто отказались работать, будто на входе в этот сияющий храм роскоши повесили табличку: «Паникующим принцессам кислород не положен». Я иду, но ноги подкашиваются, потому что мозг орёт: «Разворачивайся, дура, беги! Ты же вообще не знаешь, как быть эльфийкой!» Но разворачиваться уже поздно.

Впереди распахиваются огромные двери, и вот он — золотой тронный зал.

И, Великие Силы Фэнтези, он оправдывает своё название на все сто! Позолота везде. Колонны, потолок, стены, даже чертовы канделябры сияют, как будто кто-то поливал их жидким солнцем. Огромные окна, сквозь которые льётся мягкий свет, отбрасывают блики на белоснежный мраморный пол, настолько идеально чистый, что я могла бы рассмотреть в нём собственное отражение — если бы не была занята тем, что неприкрыто паникую.

На возвышении — трон. А на нём — мой "отец", король эльфов.

Высокий. Статный. С таким величественным видом, что, кажется, он даже чиха́ет по-королевски. Его лицо будто высечено из мрамора, резкие скулы, идеальные черты, серебристые волосы, спадающие аккуратными прядями. Ну конечно, у эльфов же не бывает «плохих дней для причёски», их наверняка прокляли на вечное великолепие.

И он смотрит прямо на меня.

Мои колени в этот момент официально пишут заявление на увольнение.

— Эллерия, дитя моё, — произносит он, и его голос…

О, этот голос. Глубокий, богатый, словно в нём живёт сама магия. Таким голосом не просто говорят, таким голосом заключают судьбоносные договоры, объявляют войны и делают так, чтобы подданные падали ниц от одного звука имени правителя.

А я стою перед ним и туплю.

Что говорить?! Как говорить?! Я ж не эльфийка! У меня даже уши не настоящие! Они у меня, конечно, есть, но я-то знаю, что они ненастоящие, а вдруг он тоже знает?!

Но, кажется, мой "отец" не замечает, что я на грани того, чтобы потерять сознание и красивым эльфийским шлепком впечататься в этот идеально чистый пол.

Он продолжает:

— Этот союз важен для мира. Свадьба с Алтаиром объединит наши народы.

Я киваю.

Всё. Молодец, Алиса, супердипломатия! Просто кивнуть — гениальный ход!

Но внутри меня раздаётся крик души: «СТОП! А МОЖНО МНЕ ВЫЙТИ И ПОГОВОРИТЬ С АДМИНИСТРАЦИЕЙ РЕАЛЬНОСТИ?!»

— Конечно, отец. Я понимаю.

Понимаю? Нет, не понимаю. Я знаю только то, что меня сейчас выдают замуж за Белого дракона, и все счастливы, кроме моего внутреннего паникёра, который орёт: "ЧТО ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ?!"

Король кивает, удовлетворённый.

— Я горжусь тобой, Эллерия. Ты всегда была послушной, мудрой, достойной своего народа.

Я мысленно скалюсь. Послушной? Ха! Ну, для вас — да. Для себя — нет.

Но не время спорить.

Глава 4

Я честно пыталась держать себя в руках. Успокаивала себя. Напоминала, что я — не впечатлительная девица из дешёвого романа, а разумный человек, случайно попавший в книгу. Но когда двери распахнулись и в зал вошёл ОН… Мой мозг официально объявил эвакуацию.

Алтаир.

Ослепительно высокий, идеально сложенный, абсолютно нереальный. Белые волосы — не просто белые, а сияющие, как свежий снег, рассыпавшийся под утренним солнцем. Взгляд — чистое, ледяное небо, глубокое, бездонное, с таким хладнокровным спокойствием, что даже арктические льды могли бы позавидовать. Двигался он плавно, грациозно, словно был не человеком, а воплощением благородства, что сошло со страниц книги прямо в реальность.

Идеальный. Совершенный.

Боже.

Он ещё красивее, чем я его представляла!

Я же, в отличие от него, в этот момент забыла, как дышать. В прямом смысле. Потому что вместо лёгкого вдоха я сделала что-то похожее на утробный всхлип рыбы, выброшенной на берег.

Алтаир остановился передо мной.

И склонил голову.

А потом улыбнулся.

И всё. В этот момент я официально перестала существовать.

Точнее, мой мозг расплавился, испарился и вытек в ближайшую хрустальную вазу с вином.

— Эллерия, — его голос… Господи, этот голос!

Глубокий. Нежный. Уверенный.

Звуковой аналог идеального поцелуя.

И я, будучи разумным и подготовленным человеком, который явно должна была что-то сказать в ответ, выдаю гениальный ответ:

— Мгхм.

Что?! ЧТО?!

Я моргаю, но слова не появляются.

Алтаир чуть склоняет голову, его прекрасные белые брови едва заметно поднимаются в молчаливом, вежливом вопросе.

А я в это время пытаюсь найти свою нервную систему, потому что она только что убежала в ближайшие кусты и притворяется мёртвой.

Я сглотнула, собралась с силами и выдавила что-то похожее на улыбку. Внутри меня всё кричало: Алиса, держись! Это твой шанс! Ты в книге! Перед тобой твой любимый герой! Но, судя по тому, как нервно дёргался уголок моего рта, сдержанность давалась мне с огромным трудом. Нет, ну серьёзно! Это же Алтаир. Самый совершенный, благородный, ослепительно прекрасный Белый дракон! Мужчина-мечта, идеал, герой всех времён и народов. И мне надо вести себя как принцесса, а не как фанатка на автограф-сессии, которая вот-вот швырнёт в него своей обувью от избытка чувств.

— Я… рада вас видеть, мой принц, — выговариваю я с той степенью пафоса, на которую способна, отчаянно стараясь не завизжать от восторга и не потерять сознание от передозировки его великолепием.

Алтаир улыбается ещё шире.

И этот взгляд!

Такой добрый, нежный, заботливый…

О, да. Он определённо герой.

Вот только… почему у меня внутри странное чувство тревоги?

Будто этот взгляд слишком идеальный. Будто улыбка — отточенный до совершенства жест, а не искренний порыв души. Будто за этой безупречной маской скрывается что-то совсем не сказочное…

Сердце колотится так, будто я сейчас не просто разговаривать с Алтаиром иду, а сдавать экзамен, на который не готовилась.

— Эллерия, — произносит он с этой своей фирменной безупречной улыбкой, и у меня снова сбоит нервная система. Голос — как музыка, движения — точные, выверенные, а сам он… идеальный.

Я сжимаю руки, чтобы не выдать свою восторженность слишком явно. В конце концов, я принцесса!

— Мой принц, — стараюсь сказать грациозно, но, кажется, мой голос звучит слишком взволнованно. Чёрт, Алиса, соберись!

— Ты волнуешься, — он чуть склоняет голову, изучая меня прищуренными небесно-синими глазами, и я моментально превращаюсь в олицетворение нервного смущения.

— Ну, свадьба всё-таки, — нервно смеюсь я. — Это… очень важно.

— Важно, — соглашается он, но в его голосе чего-то не хватает. Волнения? Радости? Настоящего чувства?

Но кто я такая, чтобы сомневаться? Это же Алтаир! Главный герой! Белый дракон! Ему не обязательно биться в экстазе, как мне.

— Ты так прекрасна, Эллерия, — он легко касается пряди моих волос, и у меня по коже мурашки. Чёрт, он слишком хорош!

— Я просто… хочу, чтобы всё прошло идеально, — выдыхаю я, стараясь не растечься лужицей от счастья.

— Конечно, всё будет идеально, — уверенно говорит он. — Ведь это наша судьба.

Наша судьба!

О Боже. Я прямо ощущаю себя героиней фэнтези-романа!

__________________

Но в этот момент к нам подходит слуга — молодой эльф в серебряной мантии, низко кланяется.

— Принц Алтаир, прощение, но… канцлер просит вашего внимания…

И тут происходит то, чего я не ожидала.

Алтаир медленно поворачивает голову и смотрит на слугу так, будто его только что попросили вымыть пол собственным лицом.

— Разве ты не видишь, что я занят? — ледяным тоном бросает он.

— Да, но… — несчастный эльф нервничает, явно боится до смерти.

— Вон.

Слуга вздрагивает. Резко кланяется и буквально исчезает за дверью.

А я… я в ужасе.

Что это было? Это же Алтаир! Он должен быть идеальным, добрым, благородным!

Но сейчас он был жестоким.

Я не могу не нахмуриться.

И впервые чувствую тревогу.

— Ты… не слишком груб с ним? — слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их обдумать.

Я только что поставила под сомнение поведение Алтаира. Моего идеального принца. Главного героя. Человека, эммм…дракона, за которого я через пару часов выйду замуж.

Но, к моему удивлению, он даже не удивляется.

— Груб? — его губы тронула лёгкая, едва заметная усмешка. Ни тени сожаления. — Эллерия, ты слишком мягкосердечна. Слуги должны знать своё место.

Я моргаю.

Нет, ну… может, я слишком на это среагировала? В конце концов, он будущий король. Он должен быть строгим, иначе на голову сядут. Но всё же...

— Он просто передавал просьбу, — осторожно замечаю я.

— Он прервал наш разговор, — ровно отвечает Алтаир. — И если я позволю подобное одному, завтра передо мной выстроится очередь из канцелярских крыс, у которых внезапно появились срочные вопросы. Ты ведь не хочешь, чтобы нашу свадьбу отвлекали мелкие людишки?

Глава 5

Весь храм сиял. Величественный, огромный, словно возведённый не руками смертных, а самой магией, он был полон света и красоты. Высокие колонны уходили в небеса, потолок терялся во мраке, а изысканные витражи, изображающие сцены из древней истории, рассыпали на мраморный пол цветные узоры. Повсюду мягкий свет свечей, расставленных в позолоченных канделябрах, вперемешку с магическими сферами, плывущими под куполом, освещая собравшихся. Воздух пах ладаном, дорогими цветами и какой-то тонкой ноткой магии, что буквально пропитывала пространство, заставляя дыхание замирать от её густоты.

Гости заполнили храм. Знать эльфийских королевств, человеческие послы, посланники драконьих кланов — вся верхушка этого мира, все те, кто вершил судьбы королевств, кто принимал решения, меняющие мир. Роскошные одежды, драгоценности, сложные причёски и взгляды, полные любопытства. Они пришли сюда не просто как свидетели моего брака с Алтаиром — нет, им нужна была история, то, что потом войдёт в хроники. Они впитывали каждую деталь, каждое движение, строили теории, искали намёки на тайные договорённости между нашими народами.

Музыка звучала едва слышно, будто тонким невидимым потоком пронизывала всё пространство. Хор эльфов исполнял древнюю песнь благословения, и их голоса, чистые, возвышенные, накатывали волнами, обволакивая, создавая ощущение, будто само время остановилось. Алтарь сиял, украшенный золотыми узорами, а перед ним стоял жрец в белых одеждах, его лицо было скрыто под капюшоном, но голос звучал твёрдо, ровно, как если бы он уже не раз провозглашал союзы, что становились легендами.

И посреди всего этого была я.

Окутанная тысячами взглядов, стоящая рядом с Алтаиром, который был настолько идеален, что даже солнце за витражами казалось менее ослепительным. Он держался ровно, спокойно, его белые одежды ниспадали, как у божественного создания, а сияющие волосы, казалось, впитывали свет. Он был правильным. Во всём. В осанке, в выражении лица, в лёгкой улыбке, в спокойствии, которым он окутывал этот момент.

Я должна была чувствовать себя счастливой. Я должна была смотреть на него с благоговением, в восторге от того, что он — мой жених.

Но вдруг по спине пробежал холодок.

Я не сразу поняла, что что-то изменилось.

Музыка продолжала звучать, свечи всё ещё горели, гости всё так же наблюдали. Но где-то внутри, в самом воздухе что-то дрогнуло. Как будто невидимая струя ледяного ветра пронеслась по храму, оставляя за собой тонкую, едва уловимую вибрацию тревоги.

Жрец продолжал говорить, но его голос вдруг стал… странным. Будто с хрипотцой, будто его слова застревали в воздухе, мешаясь с чем-то невидимым.

Я поёжилась.

Алтаир едва заметно нахмурился, но ничего не сказал, а просто чуть крепче сжал мою руку.

Храм… задрожал.

Это было почти незаметно, но пол, который ещё секунду назад казался незыблемым, вечным, вдруг подёрнулся едва ощутимой дрожью, словно в его глубинах проснулось что-то огромное.

Пламя свечей колыхнулось. Витражи вдруг потемнели.

А затем в окна ворвалась тень.

Холод.

Леденящий, колючий, пронизывающий до костей. Он хлынул в зал единым порывом, затапливая свет, заставляя магические сферы дрожать и гаснуть. Где-то в дальних рядах кто-то вскрикнул, звук этот был резкий, испуганный, нарушивший благостное спокойствие, царившее секунду назад.

В храме стало темно.

Не так, как бывает при заходе солнца. И не так, как если бы просто погасли свечи.

Это была другая тьма. Живая. Двигающаяся. Тьма, которая не просто пришла, а вырвалась из какого-то далёкого кошмара, вцепившись в реальность, прогибая её под себя.

Я задохнулась.

Шёпот гостей перерос в глухой ропот. Жрецы начали торопливо читать заклинания, но слова звучали приглушённо, странно, словно их заглушал чужой голос, невидимый, безмолвный, но громкий в самом воздухе.

Я вцепилась в руку Алтаира, глядя в окно, пытаясь понять, что происходит.

Небо темнело на глазах.

Секунду назад оно было сияющим, чистым, а теперь — густая тьма, словно солнечный свет стерли с небес чьей-то неведомой силой. Капли черноты стекали по витражам, точно густая краска, растекаясь, искажая изображения.

И тогда я услышала его.

Этот звук…

Рокот.

Глубокий. Низкий. Живой.

Воздух в храме дрогнул, затрещал, словно что-то огромное коснулось самого его пространства.

Я почувствовала его присутствие прежде, чем увидела.

Что-то могущественное, древнее, чуждое этому месту — оно было здесь.

Оно входило.

И с каждым мгновением становилось ближе.

Раздаётся громкий удар, и воздух взрывается вихрем магической энергии. Двери храма распахиваются, будто сорванные ураганом, с такой силой, что створки летят в стороны, врезаясь в колонны, а тяжёлые золотые украшения с гулким звоном падают на мраморный пол. Громадные витражи дрожат, с них сыплются крошечные осколки, будто храм сам отказывается терпеть то, что в него ворвалось.

Ветер хлынул внутрь, холодный, чужой, несущий с собой тьму. Она не просто затекала в зал, не просто ложилась мягкой дымкой — она двигалась, дышала, жила. Она клубилась у порога, извиваясь чёрными волнами, а в её недрах мерцали алые огоньки — как сотни призрачных глаз, наблюдающих за этим миром из бездны.

И из этой тьмы выходит Он.

Высокий. Мрачный. Опасный.

Чёрный дракон.

Малгарт.

Почти ленивой походкой он переступает порог, позволяя теням стекать с его сапог и расползаться по полу чёрной змеиной дымкой. Его длинный чёрный плащ развевается, задевая остатки разбитого витража, тёмные волосы растрёпаны ветром, но ему, кажется, всё равно. Его алые глаза сверкают, будто огонь заключён в само их нутро, и он смотрит прямо вперёд, не торопясь, наслаждаясь моментом.

И в этот момент мир спотыкается.

Секунда тишины. Затаённого, ледяного страха.

А потом — паника.

Где-то в глубине храма кричит женщина. Кто-то роняет кубок, и звон стекла разносится эхом. Гости пятятся назад, теснятся, некоторые падают на колени, прижимая руки к груди, будто молитва способна защитить их от этого кошмара.

Глава 6

Я не успеваю даже вдохнуть. Не успеваю отшатнуться, вывернуться, не успеваю даже испугаться как следует, потому что Малгарт движется быстро, уверенно, без тени сомнения. Его пальцы сжимаются на моей талии, мгновенно, точно, без единого шанса вырваться, и от этого прикосновения по спине пробегает ледяной ужас. Это не просто хватка, это капкан, холодный, жёсткий, непоколебимый.

Он держит меня так, будто я уже его, будто это не похищение, а что-то естественное, неизбежное, как закат после долгого дня. Будто это было решено задолго до меня, и я просто опоздала понять свою роль в этой истории.

Его лицо почти спокойно, ни капли ярости, ни намёка на торжествующую злодейскую улыбку. Хищник, но не яростный, не рвущийся в бой, а тот, что уже поймал добычу и знает, что она не убежит.

Я пытаюсь отбиться. Конечно, пытаюсь! Ору, бью его кулаками, колочу по груди, пытаюсь вывернуться. Но куда там! Его рука не сдвигается ни на миллиметр. Даже не дрогнет. Даже не покажет, что чувствует хоть малейший дискомфорт. Будто я — вредная кошка, царапающая бронированные доспехи.

И тут же всё меняется.

Мир опрокидывается.

В следующую секунду всё исчезает.

Меня окутывает тьма.

Она не просто падает, не просто накрывает, как ткань. Она просачивается в кожу, заполняет воздух вокруг, сминает реальность. Я чувствую её тепло, её живую вязкость, и это уже не просто отсутствие света, это что-то большее, что-то опасное.

В воздухе что-то взрывается — не звук, не свет, а сама магия, живая, бурлящая, расплетающая пространство на нити, искажающая реальность. Волна силы бьёт в грудь, пробегает по коже тысячами горячих иголок, пробирается под рёбра, в лёгкие, в кости, заставляя сердце сжаться.

Малгарт меняется.

Это не постепенное преображение, не медленное перетекание из одного облика в другой — это взрыв.

Тело разрастается в мгновение ока, как будто ткань мира рвётся, не в силах вместить его истинную форму. Одежда исчезает, распадаясь на частицы пепла, будто и не существовала, будто была лишь временной маской, иллюзией, необходимой, чтобы он мог сойти за человека.

Но теперь он — не человек.

Теперь передо мной он настоящий.

Дракон.

Огромный. Колоссальный. Заполняющий собой весь мир, вытесняя воздух, пространство, всю реальность.

Крылья, похожие на перепончатые плащи сотканные из самой ночи, распахиваются за его спиной, закрывая небо, закрывая свет, закрывая всё. В глазах — раскалённые угли, мерцающие алыми отсветами, движущиеся, будто в их глубине бушует настоящее пламя.

Чешуя чёрная, как ночь, не гладкая, а угловатая, с зазубренными рельефами, словно каждая пластина — осколок разбитого стекла, сотканного из самой тьмы. Грудь вздымается с каждым тяжёлым вдохом, а когти, длинные, острые, как загнутые клинки, смыкаются вокруг меня гораздо крепче, чем хотелось бы.

Я затаиваю дыхание.

Потому что освободиться невозможно.

Потому что он держит меня так, что я понимаю: я принадлежу ему.

И это осознание страшнее, чем сам дракон.

Я ору. Не визжу, не вскрикиваю, а ору так, что сама бы испугалась, будь я на месте Малгарта. Шиплю, плююсь проклятиями, вспоминаю все самые отборные ругательства из трёх миров и пары фэндомов. Бью его по чешуйчатой лапе, колочу кулаками, пытаюсь вцепиться ногтями, но это всё равно что пытаться продырявить броненосец зубочисткой. Он даже не смотрит на меня! Даже не вздыхает раздражённо! Словно действительно носит принцесс на завтрак вместо гантелей.

— Поставь меня на землю, ты, драконья недоделка! — рычу я, продолжая сопротивляться, хотя результат очевиден.

Ноль эмоций.

Только его железная хватка, только алые, раскалённые, но равнодушные глаза, которые даже не удостаивают меня взглядом. Будто я не пленница, не украденная невеста, а мешочек с золотом, который он прихватил по пути.

И тут Малгарт расправляет крылья.

Огромные. Громадные.

Они не просто разворачиваются, они накрывают небо, затмевают последние отблески света. В воздухе что-то трескается, как будто пространство не выдерживает его движения.

Я успеваю только вдохнуть.

А потом он взмывает в небо.

Ветер хлещет в лицо, как пощёчина реальностью. Платье развевается, закручиваясь вокруг ног, волосы мгновенно спутываются, уши закладывает от стремительного рывка вверх. Сердце делает попытку экстренной эвакуации через пятки, но я не даю ему шанса.

— ААААААААААА!!!

Я не помню, чтобы так орала. Никогда.

Внизу паника.

Люди кричат, эльфы в ужасе вскидывают руки, маги что-то пытаются кастовать, но их заклинания разлетаются пыльцой, не достигая цели. Алтаир мечется по храму, его лицо первый раз не идеально-спокойное, а искажённое яростью.

Но уже поздно.

Мы слишком высоко.

И спасения не будет.

Я всё ещё ору, всё ещё бью Малгарта по чешуе, всё ещё мечтаю, чтобы он взял и выронил меня обратно (желательно прямо на мягкую эльфийскую клумбу), когда снизу раздаётся ещё один рёв.

Гулкий, яростный, оскаленный чистым гневом.

И я понимаю — Алтаир.

Он взлетает.

Я вижу, как его сияющие белые крылья распахиваются, словно лучи света, разрывающие тьму. Как он взмывает следом, разгоняясь так стремительно, что воздух вокруг дрожит от напряжения. Как его голубые, чистые, благородные глаза сверкают решимостью.

Он прилетел за мной.

Боже.

Я всегда знала, что он герой.

Сердце стучит быстрее, надежда вспыхивает — он догонит нас, он схватит меня, он спасёт, как и должен был!

Я тяну руку, почти кричу его имя, но в этот момент Малгарт делает то, чего я не ожидала.

Он поворачивает голову и пыхает огнём.

Прямо в Алтаира.

Не просто пламенем.

Живым, пульсирующим, вязким чёрным огнём, который не просто горит, а скользит, как жидкость, растекается в воздухе, превращая пространство в трескающийся, дышащий мрак.

Алтаир резко отшатывается.

Глава 7

Коридор тянулся, словно змея, извиваясь в темноте, и с каждым шагом мне всё больше казалось, что стены здесь дышат. Они впитывали время, скапливали в своих трещинах шёпоты прошлого, наблюдали за мной невидимыми глазами. Воздух был прохладным, влажным, пропитанным вековой сыростью, а где-то далеко-далеко, совсем на грани слышимости, капала вода, создавая идеальную атмосферу для появления призрака с незакрытым гештальтом. Я провела ладонью по каменной кладке, холодной и шероховатой, пытаясь не думать о том, сколько поколений пауков успело устроить здесь свои дворцы, и почему вообще бреду в этом полумраке, словно жертва собственного любопытства.

Именно в этот момент я услышала голос.

Детский.

Тихий, сбивчивый, с той едва уловимой дрожью, которая бывает, когда говоришь не для себя, но и не для других. Будто слова просто вырываются наружу, потому что не могут не вырваться.

Я замерла.

Мгновенно.

Без единой мысли в голове, без малейшего понимания происходящего. Просто застыла в холодном воздухе замка, как статуя, с которой сдули пыль, но забыли оживить.

Дети. Здесь?

Это невозможно.

В этих коридорах, затянутых полумраком, не должно быть никого, кроме меня, Грога и моего “Я похитил тебя, но мне всё равно” Малгарта. Этот замок — гробница прошлого, дом для призраков, но не для детей.

А голос точно детский.

Я чувствовала, как сердце вдруг сбивается с привычного ритма, отбивая неуверенный, глухой ритм тревоги. Шаг вперёд, ещё один — я двигаюсь на звук, стараясь ступать мягко, будто сама стала тенью, частью этого замка, скользящей по его тёмным коридорам. Чувство странное, неприятное, будто я приближаюсь к чему-то, чего видеть не должна, но обязательно увижу.

Голос звучал совсем рядом, за поворотом.

Я затаила дыхание, на секунду замерла, прислушалась.

Ребёнок говорил с кем-то. Или с собой?

Я шагнула дальше.

И увидела его.

Я осторожно выглядываю из-за угла и замираю, потому что первое, что вижу, — это две худые детские руки, сжимающие край слишком длинного рукава. Затем — маленькую фигурку, свернувшуюся в нише у окна, упрямо вжимающуюся в холодный камень, будто старающуюся исчезнуть.

Мальчик.

Щуплый, худой, с тёмными растрёпанными волосами, спадающими на лоб неаккуратными прядями, и в поношенной тунике, которая явно досталась ему не по размеру. Ткань потёрта на локтях, чуть подшита внизу, но уже разошлась по швам, и мне даже не нужно трогать её, чтобы понять — она старая, выцветшая, будто ему давно не давали ничего нового.

Он не замечает меня сразу.

Сидит, неподвижный, настороженный, сгорбленный так, словно боится, что любое резкое движение выдаст его присутствие. Мне вдруг становится неуютно от мысли, как часто он так сидел. Один. В этом холодном каменном замке, где от стен веет сыростью, где сквозняки гуляют по коридорам, а единственное тепло идёт от пыльного солнца, пробивающегося через старые витражи.

И тут он поднимает голову.

И я вижу его глаза.

Алые. Глубокие. Драконьи.

Глаза Малгарта.

Слишком взрослые для детского лица, слишком выразительные, полные чего-то, что я не могу сразу расшифровать. Там нет страха. Нет злости. Только тихая настороженность, глухая обречённость и что-то ещё, что заставляет меня затаить дыхание.

Всё становится кристально ясным.

Это его сын.

Сын Чёрного Дракона.

Маленький, одинокий, заброшенный в этих каменных стенах, как забытая книга на самой высокой полке, на которую никто не смотрит.

Меня накрывает осознанием, тяжёлым, давящим.

Я стою перед ребёнком, которого не должно было быть. Перед тем, о ком Малгарт даже не упомянул.

И почему-то это злит даже сильнее, чем всё, что он сделал со мной.

Мальчик замечает меня и тут же сжимается в комок, будто пытаясь стать меньше, незаметнее, исчезнуть в складках собственной одежды. Его плечи подрагивают, пальцы цепляются за край туники, словно это единственное, за что можно удержаться в этом мире, и мне не нужно видеть, как его губы слегка дрогнули, чтобы понять — он испуган.

Но не так, как боятся монстров, злодеев, чудовищ, скрывающихся в тенях.

Так, как боятся разочарований.

Как боятся того, что ещё один человек отвернётся, уйдёт, бросит.

От этого осознания у меня сжимается горло, но я не делаю резких движений. Не приближаюсь, не опускаюсь перед ним на колени, не тянусь с успокаивающими жестами. Я просто стою.

Не ухожу.

— Ты кто? — наконец спрашивает он. Голос хрипловатый, немного ослабший от долгого молчания, но в нём есть стальная нить настороженности, недоверия.

— Алиса, — отвечаю по привычке, но тут же осекаюсь. — Эмм… Эллерия.

Улыбаюсь. Аккуратно, без резкости, без того, чтобы показаться навязчивой. Я не знаю, какой должна быть правильная улыбка в этой ситуации, но кажется, что ему важнее всего не спугнуть этот момент.

Он смотрит на меня долго.

Пристально.

Так, словно пытается разглядеть что-то невидимое под моей кожей, словно ищет ответ на вопрос, который никогда не задаст вслух.

Потом медленно моргает.

- А тебя как зовут?

Мальчик смотрит на меня подозрительно, выжидающе, как будто пытается понять, опасна ли я, собираюсь ли что-то отнять или просто исчезну, как, возможно, исчезали другие. Он не делает попытки приблизиться, не расслабляется, даже не моргает слишком часто — просто сидит неподвижно, будто готовится к тому, что я уйду первой.

— Риан, — наконец отвечает он.

Имя короткое, звонкое, но в нём есть что-то отстранённое, чуждое, отголосок одиночества, которое, кажется, давно стало его привычной тенью.

Я не знаю ничего о нём.

Не знаю, кто его растил, если растил вообще. Не знаю, говорят ли с ним, заботятся ли о нём, ждут ли его.

Но почему-то, стоя здесь, в этом старом, заброшенном, слишком большом для одного ребёнка замке, мне кажется, что ответы на эти вопросы не слишком радуют.

Глава 8

Просыпаюсь с ощущением, что если я ещё один день проведу в этом ледяном каменном саркофаге в состоянии сомнительной невесты у мрачного злодея-отшельника, то мои мозги окончательно протекут сквозь уши и прилипнут к подушке. Подушки, к слову, пропахшей старой сыростью, гоблиньим моющим средством и, возможно, вековым отчаянием. Где-то за стеной завывает ветер, в углу капает вода, а в душе у меня завываю я. Потому что жить так — нельзя.

Плесень здесь везде — на стенах, в воздухе, возможно, даже в отношениях между местными. Еда появляется раз в сутки, подаётся гоблиншей с лицом, будто я лично прокляла её на бессмертие и теперь она мстит мне тарелками с подозрительным супом. Условия — что сказать? Мечта каждой уставшей невесты, сбежавшей от алтаря: холод, голод и паутина, которая не просто свисает, а, кажется, следит за мной и оценивает мои прически.

Замок, конечно, эффектный — мрачный, высокий, с готическими сводами и атмосферой «добро пожаловать, здесь вас не ждали». Он мог бы быть прекрасен, если бы не выглядел так, будто его последний хозяин просто вышел за хлебом триста лет назад и больше не вернулся. Внутри всё серое, выцветшее, заброшенное — как надежды моей прежней жизни.

Я брожу по коридорам, по-кошачьи ступая на каменные плиты, потому что тапочек здесь нет, а ноги, по ощущениям, уже отморозили себе индивидуальность. Чем дальше иду, тем сильнее во мне зреет мятежная, безумная мысль, на которую в нормальной жизни я бы не решилась даже под угрозой сессии по философии. Но здесь, где стены хранят шепоты ушедших веков, а потолки нависают так, будто ждут удобного момента рухнуть мне на голову, эта мысль растёт, как сорняк в трещине: «А может… к чёрту всё?»

К чёрту роль декоративной пленницы, к чёрту великого угрюмого дракона с комплексом молчаливого ледника, к чёрту сидеть сложа руки, глядя, как пыльная реальность засасывает меня, как трясина. Я не в той сказке, чтобы быть фоном. Если уж я попала в замок с башнями, подземельями и заколдованными гоблинами — значит, пора наводить порядок. И желательно, пока я не начала разговаривать с крысами. Хотя… если это будут разговорчивые крысы, может, они мне и пригодятся.

Я брожу по коридорам с видом вдохновлённой беды, всё больше убеждаясь, что здесь давно пора наводить порядок. А ещё… говорить. О главном. Я больше не могу держать в себе то, что застряло в груди, как кость в горле. И если Малгарт думает, что я приду к нему только по вопросам кроватей, еды или обоев — он явно недооценивает уровень моей пассивной агрессии, готовой перерасти в активную.

Я нахожу его там же, где он обитает чаще всего — у окна, глядящего в никуда. Стоит, как тень своей легенды, красивый, опасный, и… бесконечно далёкий. Прекрасная статуя «величие и холод», ожившая по приказу злой ведьмы, которая не оставила инструкций, как включать чувства.

— Ты когда собирался рассказать мне, что у тебя есть сын? — спрашиваю, не теряя ни капли решимости. Голос звучит спокойно, даже слишком. Это, как известно, всегда самое страшное.

Он поворачивает голову, медленно, с ленцой ящерицы, которой помешали дремать на тёплом камне.

— Это имеет значение?

— А как ты думаешь? — я скрещиваю руки на груди, прищуриваюсь. — Я живу здесь. И вдруг оказывается, что в коридорах бродит ребёнок. Один. Без присмотра. Без любви. Без… крыльев.

Он вздрагивает едва заметно, но я вижу. О да, я вижу. Попала. Приятно.

— Он не нуждается в жалости.

— Ты сейчас о себе или о нём? — парирую я, делая шаг вперёд. — Ты думаешь, что если сделать лицо пострашнее, то это заменит воспитание? Или это твоя особая методика: пусть выживает, если сможет?

Он молчит. Смотрит на меня. Глаза чёрные, как омут. В них можно утонуть или разбиться. И всё равно я не отступаю.

— Ты знаешь, как он смотрит на тебя? — продолжаю, и голос у меня дрожит не от страха, а от злости. — Как на звезду, до которой никогда не дотянуться. Он не просит ничего. Даже любви — не просит. Потому что, видимо, слишком рано понял, что просить у тебя бессмысленно.

Тишина становится плотной, как ткань. Он не отвечает. Но и не уходит. А значит — слушает.

— Ты можешь быть кем угодно. Драконом. Убийцей. Проклятым изгнанником. Но ты — отец, Малгарт. Отец. И у тебя есть ребёнок, который не летает. Не потому что не хочет. Потому что не может. А ты вместо того, чтобы дать ему крылья хоть в метафоре — срезаешь их до корней, молча, каждый день.

Он делает шаг ко мне, и я чувствую, как магия колышется в воздухе. Давящая, опасная, как грозовая туча. Но мне всё равно.

— Не смей приближаться, если собираешься пугать. Я уже в тебя переехала — и не такими лицами встречала утро, — выдыхаю я. — И если ты думаешь, что я оставлю всё как есть — ты плохо читал сценарий.

Он останавливается. Молчит. И, клянусь, где-то в глубине его взгляда пробегает нечто... неуловимое. Тень сомнения. Или, может, сожаления. Но мне хватит.

— Я пойду, — бросаю я напоследок. — У меня работа: превращать твою готическую берлогу в нечто, пригодное для жизни. Хотя бы для твоего сына.

И ухожу. С гордо поднятой головой и колотящимся сердцем. Потому что, возможно, я только что бросила вызов дракону. А возможно — спасла одного маленького мальчика. И если уж я попала в этот мир, то, чёрт побери, не для того, чтобы быть здесь фоном.

Идея пришла внезапно, как обычно приходят самые безумные и самые лучшие идеи — из ничего. Из воздуха, из отчаяния, из раздражения, вызванного особенно наглой паутиной, которая, похоже, решила навсегда поселиться в люстре прямо над моим лбом. Я стояла посреди одного из бесконечных залов, глядя на осыпающуюся лепнину, и вдруг всё сложилось в голове, как пазл: гостиница. Да-да, именно так. Где другие видят мрак, пыль, вековую разруху и ощущение, будто вот-вот из-за угла выйдет привидение графини-убийцы, я вижу перспективу. Видела бы ты, дневник, эти анфилады! Эти высокие потолки! Эти окна с витражами, через которые солнечный свет — редкий гость в этом царстве теней — рисует на полу сюрреалистические картины.