Мой папа – монстр!

Глава 1. Даша

— Не дёргайся. Поранишь руки, потом болеть долго будут. Здесь всё долго заживает.

Смутно узнаю женский голос, доносящийся из темноты. Где-то я его слышала.

— Мы где? – пытаюсь приподняться, но старые цепи прочно удерживают меня, не давая оторвать от кровати даже плечи.

— Всё там же...

— Там же?

Неужели это подвал того дома в селе? Тогда не всё потеряно. Можно начать кричать. Соседи услышат, вызовут полицию. Нельзя даже сумасшедших держать в сырых погребах частных домов.

— Эй! Кто-нибудь! – кричу очень громко, откуда только силы взялись?

— Тише, - женщина закрывает мне рот ладонью, чувствую ржавый металл, скользнувший по моей щеке.

Она тоже прикована, но не к кровати.

— Почему меня сковали?

— Боятся, что ты причинишь себе вред. Если будешь хорошо себя вести, скоро дадут больше свободы.

Она права. Нужно притупить бдительность моих похитителей. Тётушка и её муж (не могу считать этого монстра своим отцом) не могут держать меня все девять месяцев прикованной к постели. Беременным нужно двигаться, гулять, хорошо питаться. Мне надо сейчас успокоиться. Сделать вид, что я смирилась со своей участью, выбрать момент и...

— Здесь всегда так темно?

— Да. Свет включают три раза в день на полчаса, чтобы мы могли поесть. И ещё два раза, чтобы вывести на прогулку и вернуть обратно.

Угадала! Вот с прогулки я однажды и не вернусь. Деревушка находится очень далеко от города, но до трассы пешком добраться более чем реально. Я ещё несколько раз подёргалась, заставив цепи греметь. Теперь у меня нет цели освободиться – только пораниться. Психов нельзя не только запирать в подвале, но и бить.

— Я же говорила – лежи спокойно! – женщина говорила тихо, но очень эмоционально. – Если твои раны воспаляться, тебя переведут в санчасть, а я не могу быть одна. Мою последнюю соседку выписали три месяца назад. Ты даже не представляешь, что это такое сидеть в полной темноте одной.

— Какая нафиг санчасть, женщина? Это подвал обычного деревенского дома. Кстати, вас то за что сюда упекли? Воровали тёткиных несушек?

— Даш, очнись. Мы в той же больнице, только в отделении для буйных.

— Больнице?

Больница... Та самая психушка, в которой я родила ребёнка в первый раз. Ну, да, конечно же, они вернули меня на попечение врачей. Тех самых, что когда то внушили мне, что я придумала беременность и роды, убийство в сауне и призраков со свечами.

— Нет, нет, нет... – опять говорю слишком громко, и женщина снова мягко затыкает мне рот.

— Нельзя шуметь, нельзя Даш. Они заберут тебя у меня, если поймут, что я нервирую тебя.

— Кто они? И кто вы? Откуда знаете моё имя?

— Ты не узнала меня. Ну, конечно же. Столько времени прошло. Это я, старуха, сидела здесь и вспоминала свои утренние пробежки, разговоры с тобой. А у тебя, небось, было чем заполнить месяцы на свободе. Расскажи мне, пожалуйста, всё. Как к Новому году украсили Москву? Почём сейчас яйца и сахар? Что в мире происходит? Раньше у меня в палате был телевизор, а здесь нет ничего. Даже книг, - женщина разрыдалась.

Я вспомнила её. Ангелина Степановна. Бегунья, впервые зародившая сомнения в глубине моего сознания. Именно она рассказала мне, что частная психушка имеет несколько нестандартную специфику. Не столько лечит реальных больных, сколько помогает родне избавиться от неугодных родственников. Жаль, я не до конца поверила тогда ей...

— Спасибо.

— За что?

— За то, что пытались рассказать мне о том, что меня обманывают. Вы были правы «от» и «до». В этой больнице не лечат никого. Всё, что мне пытался внушить врач, оказалось обманом. Вас из-за меня перевели в эту ужасную палату?

— Нет, девочка. Ты здесь не причём. Даже не думай винить себя.

Ага, как же. Не верю я больше в совпадения. Тётка с рождения следит за каждым моим шагом. Теперь я в этом не сомневаюсь. Для неё важно было сохранить мою невинность вплоть до переезда в Москву.

— Ангелина Степановна...

— Зови меня Геля. Разница в возрасте не имеет значения в этих стенах.

— Геля, во сколько нас выводят на прогулки?

Она не успела ответить, потому что загорелся свет. Тяжёлая дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошли два амбала, прикрывающие масками лица. При свете палата оказалась достаточно уютной – современный ремонт, добротная мебель, большой стол, на котором стояла корзина с фруктами и дверь в углу, видимо ведущая в туалетную комнату. Вот только окна не было.

Мужчины сняли с нас по-очереди оковы, надели на руки наручники, мне ещё и какую-то железяку к ноге прикрутили.

— Иди, давай, - один из них подтолкнул меня вперёд.

— Осторожней, - второй подхватил меня под руку, не дав упасть. – Она ж к койке прикована была. Мышцы затекли. Поосторожней с ней. Покалечим – с работы выкинут.

— Точно, забыл совсем, - первый амбал ударил себя по лбу. – Она того... Беременная. Кто этим психованным размножаться разрешает?

Глава 2 Дарина

— Дарина, дочка, ты где? Пора на бал.

Я как обычно прячусь от мамы на полатях. Ненавижу их глупые сборища. Неужели нельзя приехать в город, прогуляться по магазинам, покататься на метро? Мы живём как отшельники, разбросанные по дальнему Подмосковью. Раз в месяц собираемся на бал. Унылейшее мероприятие. Буэ.

— Опять на полатях прячешься? А ну слезай!

— Не, мам. Я заболела. Можно мне дома остаться?

— Вот фантазёрка. Ты в прошлый раз больной прикидывалась! Одевайся, а то отца позову.

Я сползла с печки, повернулась к матери спиной и позволила ей затянуть корсет. Как обычно, по максимуму.

— Ма-ам, зачем вы нас с Данькой туда таскаете? Нам и дома хорошо.

— Даниэль уезжает на учёбу в сентябре. В Австрию.

— Что?

Нет. Не может быть! Данька – мой брат-сиблинг. Если бы не он, я бы уже давно свихнулась в нашей деревушке. Здесь детей вообще нету, одни старые одинокие мужики на дорогих джипах. Матушка считает, что мне не нужны подруги. В смысле нужны, но хватит одной и раз в месяц. Так что у меня, считай, и нет никого кроме брата.

— Мам, а мне в Австрию с Данькой можно?

— Можно. Когда восемнадцать исполнится. И не в Австрию, а в Москву.

— Это же почти два года ждать...

Я давно мечтаю свалить из дома хоть куда. Пару раз даже сбежать пыталась, но меня всегда ловили. Мама – просто зверь. А папа ещё хуже. Я боюсь его всю жизнь. И ненавижу где-то в глубине души, сама не знаю за что. Вернее знаю, но самой себе признаться боюсь.

Данька – единственная отрада в моей жизни и я не могу его потерять. Если он уедет, я...

— Мам, я поеду с ним! Ты даже не понимаешь, как я хочу увидеть мир! Вы с папой не можете...

Хлёсткий удар, оставивший бордовый след на моей щеке, заставил меня замолчать.

— Как ты смеешь перечить матери? – мама аж тряслась от злости. – Хорошо отец не слышал, до чего докатилась его дочь. Хочешь увидеть мир? – схватила меня за волосы и заставила встать на колени. – Вместо бала отправишься в монастырь!

Слёзы брызнули из глаз. Её слова – не пустые угрозы. Чуть ли не с рождения мне объясняли, что у девочек в нашей семье всего два пути. Замуж или монастырь. В первом случае позволят получить образование, разрешат посещать балы и раз в месяц общаться с единственной подругой. Во-втором...

Меня пугали монастырём, как я себя помню. Показывали его фотографии. Угрюмое, старое здание, огороженное высоким забором где-то далеко за границей. Там редко бывают солнечные дни и часто идут дожди. Пронизывающий ветер дует с моря, а остальные монахини не говорят на русском языке.

— Не плачь. Иначе твоё лицо будет выглядеть как печёное яблоко, - мама грубо смахнула слёзы с моих глаз. – Ты должна следить за собой, если хочешь получить хорошего мужа.

В нашей семье много мужчин и очень мало женщин. Раньше я думала, что дядюшки – мои кровные родственники и только пару лет назад узнала правду о Семье. Подслушала разговор взрослых на одной из встреч. В тот день папа и дядюшки обсуждали мою будущую судьбу. Пили после ужина коньяк, курили сигары и решали, кому достанется старшая из дочерей Семьи.

— Большинству из нас к её совершеннолетию исполнится пятьдесят лет, Олег. Будет справедливо отдать твою дочь самому старшему из нас.

— Ты старше меня всего на два месяца! – по голосу не получалось определить, кто из дядюшек так рьяно пытается получить меня в жёны.

— Тогда лотерея, - третий голос присоединился к разговору.

— Нет. Дарина сама выберет из желающих. Разговор окончен.

Они по-очереди покинули комнату. Я вылезла из-под дивана, под которым пряталась всё это время. Отряхнула и поправила платье. Тихо прошмыгнула вслед за ними, вернулась в общий зал и спряталась в самом дальнем уголке.

— Детка, приведи себя в порядок и выходи. Поторопись, отец не любит ждать, ты знаешь, - мама прервала мои воспоминания.

— Хорошо, мам. Я буду готова через пять минут.

Она слегка припудрила моё покрасневшее от слёз лицо, осмотрела с головы до ног, удовлетворённо кивнула и вышла на улицу. Я лихорадочно начала натягивать на себя платье, стараясь не испортить причёску, которую мама накрутила ещё днём.

Фух, как же тяжело дышать в корсете! А дальше будет ещё хуже. Семейные балы проводятся в ресторане одного из дядюшек, ехать до него часа два, не меньше. Раньше мне позволяли прилечь на колени брату, но пару лет назад мама заявила, что мы слишком взрослые. Теперь Данька ездит рядом с отцом, а мать не просто не позволяет мне принять удобную позу, но и запрещает облокачиваться.

— Садись, - мать открыла дверь папиного джипа, как только я вышла из дома.

— Можно я подышу воздухом, пока папа и Даня...

— Нет, - она властно посмотрела на меня.

Не могу им сопротивляться. Мама ещё может быть иногда доброй, а вот папа... В детстве он меня почти не замечал. Даниэля тоже. А если и замечал, то только для того, чтобы гаркнуть короткое «вон».

Глава 3. Даша

Прогулка... Ватные ноги несли меня вперёд, по маленькой дорожке, ведущей к выходу. Отделение для буйных пациентов, в котором я оказалась, было спрятано от посторонних взглядов. Странная конструкция в виде земляного холма с хлипкой деревянной дверцей. Раньше подобные строения использовали для хранения овощей или чего-то ещё. Я точно видела такие же в своём родном городе.

— Ты куда? – грубый окрик надсмотрщика заставил меня остановиться.

— Просто гуляю, - пропищала я, показательно жалким голосом.

— Гуляй вместе со всеми.

«Тяжёлым» пациентам в этом учреждении не запрещали общаться друг с другом, но и поговорить нормально не давали. Разве можно обсудить побег, если охранники внимательно прислушиваются к каждому, сказанному тобой слову?

Как же отсюда выбраться? Даже думать не хочу о том, что они со мной сделали, когда я была в отключке. Разберусь со всем этим позднее. Сейчас нет времени отчаиваться.

Воспоминания о Ярославе без предупреждения нахлынули на меня горячей волной. Сердце сжалось от боли. Неужели его действительно убили? Лучшие друзья, те самые парни, с которыми они с детства вместе. Нет! Этого просто не может быть. Внезапно объявившийся папочка специально обманул меня, что бы лишить опор. Окончательно сломать и заставить смириться со своей участью. Лишить смысла жизни. Моя новая старая знакомая говорила, что местные эскулапы бояться за мою судьбу. Думают, что я могу навредить себе. Как же они заблуждаются.

— Прогулка окончена, - зычный голос призвал всех «пациентов» возвращаться в свои палаты.

Хотя какие там палаты? Камеры самые настоящие. Это не больница, а тюрьма для неугодных. Даже не тюрьма – хуже. Зэки могут общаться с близкими, получать передачки, жаловаться правозащитникам в конце концов. А ещё их рано или поздно отпускают на свободу.

— Из нашего отделения точно никого не выписывают, - спросила я свою соседку, когда м остались одни в камере.

Меня снова приковали к кровати. Уроды! Завтра же расскажу доктору, что я в норме.

— Дарья, ты чего? Выписывают больных, которые вылечились, а нас даже не лечат.

— В смысле не лечат? – я обрадовалась, но зря.

— В прямом, - Ангелина смиренно улыбнулась. – Вдруг потребуется документ у нотариуса подписать? Мы нужны им, - она подняла указательный палец вверх. – Нужны. Иначе от нас давно бы избавились.

Я слушала её очень внимательно. Она права. В катакомбах больницы создали вполне комфортные условия, хорошо кормят, выгуливают каждый день. Зачем столько сложностей?

— Мы же невменяемые. Наша подпись ничего не значит.

— Ты забыла? Это частная клиника. С точки зрения закона мы совершенно здоровы.

Чёрт! Действительно! Лечение психических заболеваний в нашей стране – тайна покрытая мраком. Инвалидность устанавливается долго и нудно. Мы вроде как нормальные, но стоит кому угодно из родственников показать справку пусть и от частного, но психиатра – всё. В глазах следователя из жертвы ты превратишься в неадекватную барышню, страдающую галлюцинациями.

— Вы...

— Мы же договорились перейти на «ты».

— Хорошо, ты, - я даже не пытаюсь скрыть раздражение. – Ты или кто-либо ещё пытались сбежать из больницы?

— Разумеется. Вот только бежать отсюда некуда. Посмотри на наши пижамы. Местные жители знают, что живут по-соседству с психиатрической лечебницей. Никто не станет помогать сбежавшему психу.

Никто, никто, никто... Её слова крутились в моей голове, как заезженная пластинка. Она права. Перебраться через забор мало. Нужно ещё добраться до безопасного места. Для меня это родительский дом. Понятия не имею, что тётка напела маме, но она точно волнуется за меня и не вернёт в это проклятое место.

— Как?

— Как они сбегали? Я сама толком не знаю. Слышала, как включались сирены. Потом приезжали патрульные машины полиции. Зато я точно знаю, что никому не удавалось сбежать и не попасться. Иначе у клиники просто не осталось бы клиентов. Тебя поймают. Посадят в одиночку на полгода.

— Почему вы так боитесь одиночества? – она уже не первый раз говорит об этом.

Похоже, я попала в точку. Ангелину Степановну аж передёрнуло от моих слов. Руки затряслись, левый глаз начал дёргаться... Не думала, что она ответит на мой вопрос, но она ответила:

— До того как попасть сюда, самый важный для меня человек замолчал. Я тогда сломала ногу, катаясь на горных лыжах, и почти год не могла ходить. Он запретил разговаривать со мной прислуге и медсестре. Сам тоже молчал. Знаешь, это кажется такой мелочью, но... Сначала даже нравится. Никто не пристаёт к тебе с глупыми разговорами, не расспрашивает о самочувствии, а потом ты начинаешь чувствовать себя лишней. Призраком, которого никто не видит. Я начала кричать. Один раз избила горничную, но она не хотела лишиться работы и молчала. А потом меня привезли сюда, и я почувствовала себя счастливой.

Мне хотелось выпытать из неё подробности, но я не смогла. Бедная женщина рыдала и тряслась в конвульсиях. Сейчас ей бы пригодилось успокоительное, но... Она же сама просила не шуметь и не привлекать внимание охранников.

— Не плачьте. У нас всё будет хорошо. Мои родные не считают меня больной, - немного слукавила я. – Мы сможем выбраться отсюда вместе и начать новую жизнь. Вы ещё покатаетесь на горных лыжах.

Глава 4. Даша

— Я уже очень пожилая женщина. У меня диабет. Вот, видишь, - она зашуршала фантиками прямо над моим ухом. – Конфеты. Съешь их, как только с тебя снимут цепи. Потом я изображу приступ. А ты кричи. Очень громко. Зови на помощь. И... – она осмотрелась по сторонам. – Я подберу на прогулке камень. За мной не очень следят, так что, думаю, всё получится.

— Вы хотите, чтобы я камнем с улицы вырубила двух охранников? Я не смогу...

— Сможешь! Не двух – одного. Один из охранников должен быть с медицинским образованием. Он будет занят мной. Второй, почти наверняка, останется стоять у входа. Тебе нужно сильно ударить его по голове, достать шприц из футляра, прикреплённого к ремню и сделать два укола. Это проще, чем кажется.

— Допустим. А что потом?

— Потом... – Ангелина Степановна призадумалась. – Потом мы переоденемся в их одежду и будем молиться всем богам, чтобы охранники на главном входе не заметили подмену. Главное кепку на глаза пониже надвинь.

Я скептически осмотрела слегка расплывшуюся фигуру своей невысокой соседки. Нам повезёт, если охранники окажутся небольшого роста. Но даже в этом случае, спокойно пройти через главный вход вряд ли удастся.

— Нет, - ровным голосом произнесла я.

Ангелина Степановна удивлённо посмотрела на меня.

— Нет? Ты не хочешь сбежать отсюда?

— Хочу, разумеется. Вот только не через главный вход. Вы же раньше бегать любили? Нужно придумать способ перебраться через забор.

— Забудь об этом. Там камеры на каждом углу установлены. С датчиками движения. Единственный шанс выбраться отсюда – это попробовать обмануть охранника на КПП.

На следующей же прогулке я убедилась, что она права. Камеры на территории были везде – на каждом дереве, на заборе, на основном здании. Их даже не пытались спрятать. Красные мерцающие огоньки виднелись повсюду.

— Видела камеры? – Ангелина Степановна подошла к моей кровати, как только охранники вышли из палаты.

— Хорошо. Сделаем, как вы сказали, - я потянула цепи, проверяя их прочность.

— Не дёргайся. Думаю, через пару дней они тебя освободят.

Освободят... Это слово сейчас звучит как насмешка. Освободят для чего? Чтобы я могла в туалет ходить не вызывая себе в помощь охрану? Так себе свобода.

***

Но я ошибалась. Три бесконечно долгие недели прошли в оковах. Охранники игнорировали мои вопросы, а Ангелина Степановна только каждый раз грустно вздыхала, наблюдая за тем, как после очередной прогулки меня привязывают к кровати. В какой-то момент я совсем отчаялась. С чего мы вообще решили, что мне подарят свободу передвижения по палате? Мой сумасшедший папенька и ненормальная тётка вполне могли не просто изолировать меня, а обречь на вечные страдания.

Но моя соседка не отчаивалась. Каждую ночь после прогулки она заставляла меня снова и снова рассказывать о том, что мы будем делать после побега:

— Я поймаю попутку, попрошу нас подвести. Расскажу водителю, что сбежала от мужа-садиста, который спрятал мою одежду. Вы – моя мама. Вашу одежду он тоже спрятал, поэтому мы надели его рабочую форму. Потом поедем к моей подруге, возьмём у неё немного денег, сядем в автобус, приедем к моим родителям и вместе с ними пойдём в полицию. Мой муж поможет нам. У него много денег и связей.

Ангелине Степановне нравилось слушать придуманный мной на скорую руку план. Она ни разу не пыталась прицепиться к деталям, просто внимала и верила каждому слову. Иногда мне становилось стыдно за то, что обманываю доверчивую женщину, но что ещё мне оставалось делать? Не могла же я ей сказать, что родители от меня фактически отреклись, никакой подруги нет, а муж обезглавлен собственными друзьями?

— Что-то не так, - я с тревогой оглядываю палату.

— Всё так. Расскажи ещё про старенький домик в деревне, в котором ты меня спрячешь до того, как правоохранители закроют эту нелегальную богадельню.

— Нет. Не сейчас. Смотрите, - цепи лязгнули, когда я приподняла руку и жестом указала соседке на стол.

Целый месяц я провела в темноте. За это время зрение обострилось и если раньше, после ухода охранников, комната превращалась для меня в одно сплошное чёрное пятно, то теперь я научилась различать очертания некоторых предметов. И вот сейчас на столе не было привычной тени от тарелки с фруктами и лёгкими закусками.

— Что ты там углядела? – недовольно пробурчала Ангелина Степановна.

— Еды на столе нет.

— Да тебе мерещится. Не видно же ничего, - она побрела к столику и в этот момент дверь распахнулась.

Зашли двое охранников. Те самые, что буквально полчаса назад вернули нас с прогулки. Яркий свет на время ослепил меня.

— Что вы делаете? – один из них направился прямо ко мне, второй ставил на стол тарелку с яблоками и мандаринами.

Ангелина Степановна заговорчески подмигнула мне и бодро засеменила в ванную комнату. Я поняла, что происходит, только когда охранник освободил мне левую руку. Как только освободилась правая – сразу шмыгнула в ванную и закричала изо всех сил...

Глава 5. Даша

— На по-о-омощь!!!

Ангелина Степановна за то время, что охранник возился с моими цепями, успела наглотаться мыла и начала очень правдоподобно изображать приступ. Одно плохо – немного переигрывала: пена изо рта, глаза закатила, бьётся в конвульсиях... Видимо, решила в последний момент не просто отвлечь охранников, но и серьёзно их напугать.

Первым в ванную комнату не торопясь вошёл врач. Скептически посмотрел на пациентку. Вот блин! Не поверит он ей. Ни за что не поверит! Стоит в дверях, смотрит, жуёт жвачку. Я крепко сжимаю в правой руке большой булыжник, который Ангелина Степановна таки умудрилась незаметно протащить в палату. Он много дней ждал своего часа в бочке унитаза и вот теперь...

— Вы ей не поможете? – отчаянно взмолилась я.

Врач выплюнул жвачку в мусорное ведро, вальяжно подошёл к Ангелине Степановне, стёр белым платком пену, закинул голову назад... Сейчас, либо никогда!

Я выбежала из ванны и со всей силы ударила охранника прямо в висок. Тот глупо улыбнулся, провёл ладонью по лицу, с удивлением посмотрел на собственную кровь и упал. Время будто бы замедлилось. Боковым зрением замечаю, что врач оставил мою соседку и двигается ко мне. Судорожно ищу пресловутый футляр, достаю шприц, трясущимися руками хватаю его, поворачиваюсь...

— Вы что здесь...

Врач не успел договорить. Ангелина Степановна, не смотря на возраст и цепи на ногах, успела выбежать из ванной комнаты и взять со стола большой кувшин с водой. Он стояла прямо за доктором, на цыпочках. Ещё секунда и стеклянный кувшин полетел ему в голову. Не попал в цель, но отвлёк.

— Давай быстрей, - зашипела Геля.

Я всадила шприц ему в ногу. В это время она достала второй и окончательно вырубила охранника.

— Ты аккуратней не могла? – она с жалостью смотрела на залитую кровью белую рубашку. – Как мы в таком виде в город поедем?

— Если хотите, я надену испачканную форму.

— Ну уж нет. Тебе ещё таксиста соблазнять. Чего стоишь? Раздевай доктора.

Никогда в жизни мне не приходилось снимать одежду с незнакомых мужчин. Надеюсь, эти хотя бы трусы носят. Чёртов ремень никак не хотел расстёгиваться, пуговицы на рубашке оказались слишком тугими. А ещё руки дрожат и никак не желают слушаться.

— Сколько можно возиться? – маленькая старушка к тому моменту уже сняла с нас обеих цепи и переоделась.

Она смотрелась бы очень комично в другой ситуации. Но не сейчас. Форма ей сильно велика, рукава постоянно соскальзывают, прикрывая ладони, кепка залихватски сдвинута на бок, под козырьком светятся озорные огоньки в глазах.

— Дай помогу, - она со знанием дела раздела доктора, на автомате прихватив трусы.

— Их-то зачем?

— Будет знать, как над честными женщинами издеваться, - нижнее бельё врача отправилось в унитаз и было заботливо смыто в канализацию.

Я с трудом сдержала смешок.

— Идём, - Ангелина Степановна со знанием дела помогла мне застегнуть ремень и верхние пуговицы рубашки.

Мы вышли на улицу, не встретив в коридоре ни одного человека. Меня это немного насторожило, но с другой стороны, какой смысл охранять ночью больницу, в которой все пациенты спят в запертых на замок палатах? Наверное, так и должно быть.

— Не торопись. И жопой не крути. Иди как мужик.

— Я не умею, как мужик ходить.

— Ты постарайся, - она говорит полушёпотом, при этом чеканит каждый шаг.

— А вы потише идите. Полбольницы разбудите.

Мы добрались до КПП без приключений. Вот она – свобода. Буквально пара метров. На пропускном пункте дежурит всего один пожилой мужчина. Даже если он что-то заподозрит, у меня в руке есть всё тот же камень, а у Ангелины Степановны шприц с препаратом, способным моментально вырубить человека. Назад я точно не вернусь...

— Вы куда? – дед недовольно крикнул нам и вышел из своей будки.

Так даже лучше. Он просто не успеет позвать на помощь в случае чего.

— Да кофе решили купить. Тебе взять? – хриплым голосом ответила ему Ангелина Степановна.

— Не надо. Проходите, - автоматический замок щёлкнул и открылся.

Я выдохнула. Всё так просто? Даже удивительно, что из этой больнички до сих пор никто не сбежал. Моя соседка была права, самый надёжный способ сбежать незаметно – это бежать, ни от кого не прячась.

— Ангелина Степановна, как вам не стыдно, - из тени появился незнакомый мужчина лет пятидесяти. – Вы же уже третий раз так сбегаете. Ну хоть что-нибудь новенькое бы придумали, а то уже не интересно.

Глава 6. Дарина

Мать ухмыльнулась и поправила мне причёску.

— Наш Данька женится. Мы нашли ему потрясающую женщину из очень богатой семьи.

— Ты же говорила, что он уезжает на учёбу в Австрию.

— Одно другому не мешает. Тётя Марта давно на него глаз положила.

Тётя Марта... Я не сразу вспомнила ту круглую маленькую женщину со злыми глазами. Она очень редко появлялась на Семейных балах и была, наверное, единственной свободной женщиной. Все мужчины крутились вокруг неё, будто бы она первая красавица. Марта заливисто смеялась и очень громко разговаривала. Её «ах ты, шалунишка» повторялось раз двести за вечер.

И эта женщина, которой, должно быть, уже сорок лет, хочет получить моего брата?

— Мам, она же старая, - отец с Данькой вышли из дома и о чём-то спорили на террасе.

— Не старая, а опытная и обеспеченная. Сколько раз я тебе объясняла, что возраст – это всего лишь цифра в паспорте?

Маман обиженно надула губы, но тут же широко улыбнулась, хлопая наращенными ресницами. Не удивительно. Во время нашей короткой перепалки папа с Данькой закончили спор и подошли к машине.

— Готовы?

Мы с мамой хором ответили «да». Спорить с отцом нельзя. Никогда. Точка. Это правило я уяснила ещё в раннем детстве.

***

Очередной бал для маленькой принцессы. Мне уже шестнадцать, но все вокруг относятся ко мне как к ребёнку. Даже куклы дарят.

Женщин очень мало, девушек и девочек и того меньше. Моя типа «подруга», которую я в глубине души ненавижу, будущая жена моего брата из Австрии, мама, ещё две девушки чуть младше меня, общаться с которыми мне запрещено, пять девчонок дошкольного возраста и десяток жён кого-то из моих многочисленных дядюшек. Все в вечерних платьях, мужчины в смокингах. Играет классическая музыка, официанты предлагают лёгкие закуски. Всё как обычно.

Мероприятие каждый раз проводится в одном и том же месте, меняется только хозяин вечера, который и занимается всеми организационными вопросами, в том числе встречает гостей. Сегодня это – дядя Игорь. Между прочим, один из моих потенциальных мужей. Может, его и выбрать? По крайней мере, он не злой.

— Дарина, девочка, как я рад тебя видеть, - он расцеловал меня в обе щёки и вручил не очередную детскую игрушку, а маленькую коробочку, - Откроешь дома, - прошептал на ухо и подмигнул.

— Игорь, она слишком юна для таких подарков, - отец выхватил у меня из рук коробочку. - Не пытайся купить мою дочь. Я уже говорил. Все подарки не дороже тысячи рублей.

— Да это бижутерия, Олег. Я прекрасно понимаю, что Дарина – совсем ребёнок, но дарить ей куклы...

— Это моя семья и мои правила, - дядюшка попятился от наступающего на него отца.

— Успокойся, Олег. Я знаю и соблюдаю правила Семьи. Прости меня. Больше такого не повторится.

— Вот и чудно, - отец хищно улыбнулся и прошёл в зал, приветствуя присутствующих здесь женщин.

Отца боюсь не только я и мой брат. Его боятся все члены Семьи, и, подозреваю, не только они. Кто он? Этот вопрос мучает меня очень давно, но я до сих пор не смогла найти на него ответа. Мы живём очень скромно, но у нас есть деньги. Дорогие наряды, хорошая еда... Всё. Я много читаю и прекрасно знаю, что обычно богатые семьи живут не так как мы. Совсем не так. А ещё я не знаю, чем занимается мой отец. Мама почти всегда дома, он же пропадает иногда на несколько месяцев. Или наоборот, неделями сидит в своей комнате и не выходит из неё.

Пару раз я пробовала спрашивать маму и брата об отце, но они грубо обрывали меня, не давая договорить: «Это не твоего ума дело, Дарина!». Да и вся остальная моя Семья – тайна, покрытая мраком. Ничего. Вырасту, выйду замуж и обязательно всё узнаю.

— Дань, это правда, - улучила момент и подошла к брату.

— Правда, что? – он рассеянно посмотрел на меня и тут же вернулся к внимательному изучению гостей.

— Что ты уезжаешь на учёбу в Австрию и... женишься на тёте Марте.

Последнюю фразу получилось выдавить из себя с большим трудом. Ну не может молодой парень на всю жизнь связать себя с далеко не молодой женщиной.

— Ах, это... Конечно, правда. Надо было рассказать тебе раньше, да? – виновато произнёс он.

Я кивнула и открыла рот, чтобы отчитать его за скрытность, но в этот момент в зале резко наступила полная тишина. Музыканты отложили свои инструменты, мужчины отставили стаканы, одна женщина начала плакать.

— Что там произошло, - я сделала два шага в сторону импровизированной сцены.

— Дарина, стой, - Данька схватил меня за руку. – Тебе не нужно туда идти.

Он попытался утащить меня на улицу, но я резко вырвала запястье из его руки и быстрым шагом направилась к толпе.

Почти все мужчины выше меня на голову, я подпрыгнула, попробовав рассмотреть, что скрывается за их спинами. Потом увидела небольшой проход и как змея проскользнула в него, совсем скоро оказавшись в первых рядах зрителей.

Дядя Игорь, хозяин вечера, заснул посреди танцпола. Он распластался на полу, широко раскинув руки, и, казалось, улыбался. Вот только почему у него глаза открыты?

Глава 7. Даша

— Третий раз? – пробубнила я себе под нос. – Третий раз...

— А ты как думала, милочка? Мы же с вами не в санатории отдыхаем. Тихо, тихо, тихо...

Я одним рывком попробовала скрыться в ближайших кустах, но мужчина успел схватить меня за запястье.

— Даша, не торопись ты так, поранишься. Куда ты собралась? К мёртвому мужу на кладбище? – он прищёлкнул языком несколько раз, при этом качая головой. – Всё девочки. Наигрались? Теперь баиньки. Сами пойдёте или хотите, чтобы вас на ручках донесли?

Моя соседка понуро побрела назад, а я осталась стоять на месте. Как меня угораздило повестись на эту провокацию? Старушка, которая моментально придумала план побега. Охранники, которые среди ночи решили меня освободить. Даже дед на КПП без лишних вопросов согласившийся отпустить нас. Да с самого начала нужно было понять, что никто не даст мне так просто сбежать. Как правильно сказал незнакомец – мы же не в санатории.

— Зачем? – я подошла к мужчине очень близко и посмотрела ему прямо в глаза. – Ваш охранник пострадал от моего удара. Почему вы не остановили наш побег?

— Все пленники мечтают о побеге. Годами могут его планировать и действительно причинить вред себе или окружающим. У меня уважаемая в узких кругах больница. Я просто не могу допустить, чтобы хоть один шаг моего пациента выбился из режима дня. Сегодня у вас с Ангелиной Степановной запланированный терапевтический побег. Надеюсь, вам обеим понравилось. А теперь отправляйтесь в кроватки и ложитесь спать.

Мужчина развернулся и быстрым шагом направился в сторону главного здания больницы. Ангелина Степановна, должно быть, уже вернулась в палату. Мне нужно тоже идти к ней, но ноги отказываются меня слушаться. Плевать, что у них всё под контролем. Я просто обязана хотя бы попытаться. Надо попробовать перебраться через забор...

Стоило мне сделать один только шаг, свернув с дорожки, как включились яркие прожектора, осветив всю территорию больницы. Я растерянно оглядываюсь вокруг, возвращаюсь на пешеходную зону и бегу в сторону КПП. Если будет нужно – убью деда, не задумываясь. Другой возможности сбежать без пижамы у меня точно не будет.

— Ты куда? – дед вышел из своей будки и попробовал перегородить мне путь. – Не пущу, - весело подмигнул.

Они издеваются все, что ли? Будто мы в игры здесь играем. Камень всё ещё в моей руке, я крепко сжимаю его взмокшими от волнения обеими ладонями, поднимаю над головой...

— Я не хочу причинять вам вреда, - иду прямо на деда.

— Ну, так не причиняй.

Он с неожиданной для его возраста прытью подскочил ко мне, вбил булыжник из рук, схватил за распущенные волосы и потянул меня обратно в палату.

— Что ж вы как дети малые? Вас кормят, поят, развлекают. Не больница – санаторий. Вот куда ты бежать собралась, а?

— К мужу на кладбище, - огрызнулась я, в очередной раз безуспешно попытавшись освободить волосы.

— К мужу, к бабке, к племянникам. Последняя в Дубай за норковой шубой собиралась. Успокоилась? Можно тебя отпустить?

Я кивнула и тут же почувствовала свободу. Вот только ненадолго. Сзади меня стояли двое высоких мужчин в форме охранников. Обречённо вздохнув и опустив глаза, я медленно пошла в свою палату...

Моя соседка мирно храпела, уткнувшись в подушку. Её ноги были свободны, цепи без дела валялись у батареи. Мне же повезло меньше – охранники ограничили моё передвижение периметром комнаты, не заботясь о том, что лязг цепей разбудит пожилую женщину. Меня её сон тоже мало беспокоил, поэтому, как только мы остались одни в палате, я подошла к её кровати и начала трясти за плечо.

— Ангелина Степановна, зачем вы меня обманули?

— Что? Ты кто?

— Даша. Ваша соседка.

— Ах, Дашенька. Хорошо сегодня поразвлеклись, правда?

— Вы же с самого начала знали, что у нас не получится сбежать, верно?

— Разумеется. Отсюда нельзя сбежать. И здесь хорошо, не правда ли? Лучше чем в главном корпусе. Никаких таблеток, унылых разговоров с доктором, терапии... Только ты и я. Навечно...

Глава 8 Даша

До самого утра я провалялась в кровати с широко раскрытыми глазами. Периодически глупо усмехалась. Пфф! Какая же я везучая... Влад, тётка, внезапно объявившийся биологический папаша, а теперь ещё и слегка спятившая подруга, которая развлекается организацией терапевтических побегов. Может, Ангелина Степановна права и мне действительно лучше провести остаток своих дней в этой больничке? Я же совершенно не самостоятельная, отсюда все мои проблемы.

Влюбилась в первого попавшегося парня, который начал встречаться со мной, потому что тётушка ему гонорар выплачивала. Вышла замуж по указке. Поверила в собственное сумасшествие и ложную беременность. Мои ровесницы работают, выходят замуж, рожают детей без чьей либо помощи. А у меня так не получается и никогда не получалось. Даже если бы я смогла забрать своего сына у тёти Люси, чтобы я делала дальше? С самого начала я надеялась только на Ярослава, но он умер...

Вспомнив о муже, моё сердце сжалось от боли. Пожалуй, он единственный человек в этом мире, который относился ко мне действительно хорошо. И любил меня. В этом нет сомнений. Вот только его больше нет. Есть только не совсем адекватная старушка, которая мирно храпит на соседней кровати.

— Душенька, ты не спишь? – Ангелина Степановна погладила мою руку. – Мы с тобой одни на всём белом свете. Мне очень повезло, что именно ты проводишь меня в мир иной. Хочу, чтобы ты пообещала, когда придёт мой час...

— Женщина, вы в своём уме? Мы в больнице вообще-то. Если вас удар хватит, я позову охрану, - грубо огрызнулась в ответ.

— Деточка, не зови охранников, - она сжала мою ладонь со всей силы. – Не зови. Когда придёт время, дай мне спокойно уйти. Я сделаю для тебя тоже самое.

Я резко выдернула руку и села на кровати, прижавшись к стене. А ведь она права. Из этой тюрьмы есть только один вход – смерть. Но по ту сторону двери круглосуточно дежурит доктор, наверняка где-то есть реанимация, операционная и чёрти знает что. Родственники оплачивают клинике приличные суммы за каждый день нашего пребывания здесь. Зачем то мы нужны им живыми и относительно здоровыми, а значит, умерев, и я и моя соседка не просто обретём свободу, но и отомстим. Осталось просто подождать год, два, десять... Рано или поздно у любого человека организм даёт сбой, требующий срочного вмешательства врачей. А в моём положении... Я погладила живот, повторяя про себя: «Дитя, ты-то меня и освободишь».

***

На счёт беременности я не ошиблась. Уже через несколько дней меня отвели на УЗИ. Я не видела монитор, но не сомневалась, что пожилая женщина-врач не только мои яичники разглядывает. Я не видела её раньше в этой больнице. Может быть, она мой шанс?

Я почти смирилась и целые дни проводила в апатии, но искра надежды всё ещё теплилась где-то в глубине души...

— Можно мне... взглянуть? – охранники стоят у моего изголовья и внимательно следят.

— Нет, дорогая, - женщина кажется доброй, говорит ласковым голосом. – К тому же, я почти закончила. Как ты себя чувствуешь?

— У меня живот тянуло утром. И выделения бардовые, - наврала я.

Мне просто необходимо остаться с ней наедине. Хоть на пару минут.

Женщина строго посмотрела на охранников, потом снова на монитор.

— По УЗИ всё хорошо, но мне нужно осмотреть её. Выйдете за дверь.

— Нет, - ответил один из охранников, судя по всему тот, что с медицинским образованием. – У нас есть штатный гинеколог. Он знает, как обращаться с нашими пациентками. Для вас она может быть опасна.

— Вы не понимаете, описанные ей симптомы вызывают тревогу. Как врач я не могу их игнорировать.

— Хорошо. У вас две минуты. Если у неё начнётся бред или она станет агрессивной...

— Я тут же позову вас.

Охранники вышли, я перебралась на гинекологическое кресло и сразу приступила к делу:

— Вы должны помочь мне, пожалуйста. Моя мама... она не знает, что я здесь. И про беременность тоже не знает. Эта больница... Она не государственная. Да и не больница вовсе. Это тюрьма фактически. Меня удерживают здесь незаконно. Пожалуйста, свяжитесь с моей мамой и расскажите ей обо мне. Её зовут...

— Солнышко, никаких имён. Я знаю, что клиника частная. У тебя богатые родители, они и оплатили твоё лечение здесь.

— Меня не лечат! Вы же наверняка видели мои анализы.

— Естественно. В твоём положении большинство препаратов запрещены. Понимаю, ты считаешь себя здоровой. В любой подобной больнице пациенты считают так же. Но они ошибаются. Ты тоже ошибаешься, - она говорит со мной мягким голосом, как с ребёнком. – Поверь, ни один врач не будет настаивать на госпитализации, если нет весомых оснований. Я много лет работаю с пациентками из специализированных учреждений и прекрасно знаю, что может произойти, если тебя выпишут.

В этот момент в палату без стука вошёл тот самый дядька, который встретил нас с Ангелиной Степановной у выхода из больницы.

— Ну как она?

— Попыталась обмануть меня. Всё нормально.

— Вы не должны были оставаться с ней наедине. Знаете, наши пациенты бывают весьма хитры и изворотливы.

— Разумеется, знаю. Дарья буквально несколько минут назад именно этим и занималась. Да, милая? – она погладила меня по ноге.

Глава 9 Даша

Месяцы в больнице слились в единый, бесконечный день сурка. Завтрак, обед, ужин, перекус между приёмами пищи, прогулки, раз в месяц посещение гинеколога. Ангелина Степановна оказалась права – нас здесь никто не лечил и не трогал. Со временем я даже начала получать маниакальное удовольствие от спокойствия и умиротворения такой жизни. Если бы не сильно выросший живот, я бы подумала, что с момента моего появления здесь прошло от силы несколько недель.

Моя соседка много говорила о религии, о своей жизни. Она искренне считала, что мы попали сюда за свои грехи и грехи своих отцов и сейчас смиренно должны ожидать окончания искупления. Не знаю, специально меня к ней подселили или это воля провидения, но если изначально её болтовня раздражала, то теперь мне понравилось верить.

Верить в жизнь после смерти. В то, что я искупаю грехи родителей до седьмого колена. И, самое главное, что благодаря моим страданиям, будущие поколения смогут прожить долгую счастливую жизнь. В глубине души я понимала, что это всё ерунда полная. Просто трагичное стечение обстоятельств в купе со злым умыслом тёти Люси и её воскресшего мужа, но иногда важно поверить, что твоё бессмысленное существование имеет хоть какой-то смысл.

Тем более, что в моём случае он точно был. Мой сын у них! Надеюсь, они хорошо о нём заботятся. Своего биологического отца я совсем не знаю, но тётя Люся в принципе неплохая женщина и наверняка любит его как родного. Кроме того, у них есть деньги. Мальчику как минимум обеспечат хороший уход, образование, будущее. Всё то, что я вряд ли смогла ему дать сама...

Слёзы потекли из глаз, как обычно. Ни разу не получилось вспомнить о сыне и не расплакаться. А совсем скоро, я буду плакать ещё и по своей дочери. Она должна родиться со дня на день. В одном из подвалов психиатрической лечебницы. Я не смогу взять её на руки, покормить грудью, почувствовать её запах. Малышку заберут сразу и отдадут моей ненормальной семейке. Зачем она им? Кто её отец? Боже, я даже не знаю, чьей спермой меня оплодотворили! Может быть, она и не моя дочь вовсе, а я всего лишь суррогатная мать?

— Как ты себя чувствуешь? – Ангелина Степановна подошла к моей кровати.

— Нормально, - я не сдержалась и издала едва слышный стон, когда начались схватки.

— Хочешь, помогу тебе сходить в душ?

— Не нужно. Всё хорошо, - схватка длилась всего несколько секунд. – Это не роды. Просто в пояснице стрельнуло.

— Помни, если ты закричишь, они уведут тебя.

— Да, я знаю.

Я никогда не рассказывала Ангелине Степановне о том, что задумала убить себя и младенца в родах. Она сама догадалась. Знаю, что собираюсь поступить очень плохо, но у меня нет выбора. Я не могу отдать им второго ребёнка. Эти люди – убийцы. Сумасшедшие. Опасные. Они уже получили моего сына. Дочь они не получат!

Нужно быть сильной, как никогда. Вторые роды не должны быть долгими, но охранники будут приносить еду, а вечером мне придётся выйти на прогулку. Сейчас время ближе к обеду и нет никаких гарантий, что я успею управиться до ночи.

Обед прошёл как по маслу. На удивление у меня проснулся аппетит, и я съела всё до последней крошки. Схватки ещё слишком редкие и слабые. Когда охранники зашли в палату, я не просто выглядела обычно, но ещё и рассказывала о какой-то ерунде своей соседке.

К ужину всё стало совсем плохо. Я в кровь сгрызла нижнюю губу, чтобы не кричать. Ходила по палате, как неприкаянная, останавливаясь только на схватке. Пижама и волосы насквозь промокли, дыхание тяжёлое. В таком виде охранники меня видеть не должны. Услышав скрежет открываемого замка, я из последних сил доползла до ванной и заперлась изнутри.

— Где она? – слышу грубый голос одного из охранников.

— Моется, - как ни в чём ни бывало, ответила Ангелина Степановна. – Мы ж не знаем, сколько сейчас времени.

— Ладно. Оставлю свет включённым на пять минут дольше, чтобы она успела поесть.

Я облокотилась на раковину и разглядывала своё отражение в идеально чистом зеркале. Палату прибирают каждый день, когда мы выходим на прогулку. Прогулка... У меня осталось совсем мало времени, а ещё даже воды не отошли. Стоило мне подумать об этом, как по ногам потекла горячая жидкость. Я опустила глаза и увидела окрасившиеся в кроваво-красный цвет штаны пижамы. Лужа под ногами с каждой секундой становится всё больше. Голова кружится, в глазах темнеет... Я больше не чувствую схваток. Боль ушла. Осталась только слабость и усталость. Я села на пол прямо в лужу, прислонила голову к стене, закрыла глаза и...

Перед тем как потерять сознание, с улыбкой на губах думала о том, что Ангелина Степановна не позовёт врачей. Она обещала. Более того, сама просила сделать для себя тоже самое. Я до конца не верила, что у меня получится. Но иногда мысли материальны...

— Вот же, - слышу нецензурную брань. – Какого... вы натворили? Носилки быстро.

Чувствую, как меня куда-то несут... Чьи-то руки приподнимают веко на правом глазу, яркий свет... Голоса окружающих меня людей доносятся будто издалека.

— Она потеряла много крови. Её нельзя сейчас оперировать.

— Мы должны спасти ребёнка, а не её. Режьте, - раздражённый, смутно знакомый голос.

— Родственники согласие подписали?

— Давно...