Мой самый-самый бывший

1. Лиза

Я сползаю по спинке и вытягиваю ноги, положив их на соседний стул. Тело устало гудит. В голове шум от долгого пребывания на солнце и почти бутылки выпитого шампанского на пару с Кирой, моей университетской подругой, которая приехала со своим мужем на наш курорт в эти январские праздники.

Кухня- гостиная, занимающая практически весь первый этаж моего дома, слабо покачивается перед глазами в такт тихо плескающемуся белому вину у меня в бокале.

Да, я в курсе, что мешать нельзя.

Но настроение такое, что...Лучше бы водки.

Взгляд рассеянно скользит по просторной столовой зоне, погруженной в полумрак. Пустой дом обволакивает меня непривычной тишиной - обычно у нас достаточно шумно. Настолько, что иногда я не слышу даже собственных мыслей. О желаниях нечего и говорить. Их я давно потеряла в этой бесконечной однообразной суете устоявшейся, расписанной жизни.

Муж, дети, собака, родственники, друзья, работники... Вечно к нам кто-то заходит, вечно всем что-то надо...

В нашем поселке, и уж тем более в нашем гостиничном комплексе, не сильно принято решать вопросы по телефону. Зачем, если можно просто сделать пару шагов и вломиться в нужный дом. Помню, первые лет пять меня это даже умиляло...

За распахнутыми тяжелыми гардинами панорамные окна практически в пол, за ними огни засыпающего курорта, вечная зелень сосен, чернота бездонного неба и белоснежные горы...Ты словно смотришь на умопомрачительные обои на рабочем столе своего ноута, отснятые талантливом фотографом.

Влюбляет. Завораживает.

Вот только это жизнь, и эти "обои" не поменять щелчком мышки. Я приговорена разглядывать их вечно. От этой мысли в груди ожидаемо ширится едкая тоска. Я так устала, боже...

Неужели это навсегда?

Делаю маленький глоток, вино противно кислит на языке. Открытая бутылка стояла в холодильнике уже давно и, похоже, все-таки выветрилась. Плевать...Еще отпиваю и прикрываю глаза, пытаясь расслабиться, пока вокруг безлюдно и тихо. Всю нижнюю половину лица сводит от того, как много и натужно я сегодня улыбалась Кире, пытаясь убедить и ее, и себя заодно, что у меня все хорошо. Не то, чтобы мне хотелось ей врать, но чем она мне поможет? Я сама-то себе помочь не могу...Я просто не знаю как. Только смириться и радоваться тому, что есть. И я честно пытаюсь.

Чаще всего это достаточно просто. Ежедневные хлопоты кружат тебя в привычном ритме, и нет ничего, кроме смутного ощущения скуки и дня сурка.

Но бывают дни...

Такие, как сегодня.

Когда ты отчетливо видишь, какой жизнью ты могла бы жить (на примере той же самой подруги, успешного московского юриста), и уже не будешь жить никогда. Потому что твой дом там, где твоя семья. Твоя семья - это прежде всего твой муж. А твоему мужу кроме этой чертовой горной деревни в сто домов и возможности двести дней в году торчать в лесу или в горах, больше ничего и не надо.

А что надо лично тебе, никому не интересно. Мы же выходим ЗАмуж, да?

Хлопок входной двери заставляет нервно вздрогнуть и чуть не опрокинуть наполовину пустой бокал. Приподнимаюсь на стуле, чтобы посмотреть кто там, и обратно лениво стекаю по спинке, прикрывая глаза, но перед этим взглянув на настенные часы. Пол двенадцатого...

Ощущение, что одиночество нарушено, давит и вызывает глухое раздражение.

- Ты рано, - иронизирую я, делая еще один глоток этой убийственной кислятины у меня в фужере.

Вместо ответа щелкает выключатель. Гостиную заливает электрическим светом, и я раздраженно морщусь от рези в глазах.

- Бухаешь? - летит мне в тон от мужа, который, и не думая мыть черные черти от чего руки, сразу лезет в холодильник, - Лиз, что пожрать есть?

- Ничего, я не готовила, я с Кирой весь день была, - лениво пожимаю плечами, наблюдая за хмуро взирающим на пустые полки Сашкой. Не выдерживаю и едко добавляю, - Мог бы, кстати, и подойти поздороваться.

- А ты могла бы принести еду из ресторана, - муж поджимает губы, стреляя в меня своими льдистыми серыми глазами. Дверь холодильника с грохотом захлопывается. Сашка лезет в морозилку, глухо бурча, - И Кире твоей на хрен мои приветы не нужны. У меня были поважнее дела.

- Мог бы тогда сам зайти на кухню ресторана и поесть между своими важными делами, - парирую равнодушно.

- А детей тоже в ресторан отправила? - косится с сарказмом на меня.

- Алиса пошла ночевать к бабушке, Левка отпросился к Тихонову. Думаю, и там и там им что-нибудь дадут, - покачиваю фужер в руке.

- Ясно. Пельмени сваришь? - еще один режущий взгляд через плечо.

- А сам? - выгибаю бровь, поднося к губам бокал.

Внутри тихо подкипает. Это обязательно - меня со стула поднять, да?

- Я грязный как черт. Я в душ хочу и переодеться, - Сашка кидает пачку замороженных пельменей на кухонный островок, тяжело смотря на меня.

- Кто же тебе виноват, если сам лезешь машины чинить, будто у нас больше некому в старом пазике ковыряться, - закатываю глаза.

Шумно вздохнув, встаю. Муж складывает руки на груди, наблюдая, опирается задницей о кухонную столешницу. Передергивает - его джинсы выглядят так, будто он снял их самого бухого в регионе механика.

- Михалыч просил помочь...Считаешь, не барское это дело, да, Лиз? - подкалывает меня Сашка, сверкнув серыми глазами, - Надо оставлять холопам? А то статус сразу не тот, м?

Игнорирую, только плечевой корпус напрягается. Похоже, не одна я сегодня не в настроении.

Приезд Киры вообще всегда будоражит не только меня после того, как лет пять назад она, не разобравшись, пьяная, предлагала Сашке деньги, чтобы он "наконец расширился, построил отель хотя бы в Сочи и вывез семью из этого захолустья". Теперь он с ней не общается. Совсем. И косо смотрит, накручивая себя, когда общаюсь я. И это напряжение, оно плотным облаком сейчас повисает между нами на кухне. Сгущается так, что меркнет электрический свет.

Сашка думает, что я жалуюсь ей на него...И от этого бесится. А я бешусь от того, что на самом деле молчу и никому ничего не говорю...

2. Лиза

В нашей спальне так тихо, что я кажется слышу, как шумит моя кровь, бегущая по венам. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают 02:34.

Сашки нет.

Не то, чтобы ему некуда было пойти в собственном гостиничном комплексе. И я даже отлично знаю все места мужниных гордых одиночных ночевок, но все равно это невероятно бесит. Каждый раз.

Чуть что - он в кусты. Трус...

Я вот не ухожу никогда.

Рвано всхлипываю, пялясь сухими воспаленными глазами в звездное небо за приоткрытым окном. Мне так одиноко и тревожно, что хочется взвыть на луну. Каждый раз, когда он так сваливает после ссоры посреди ночи, мне кажется, что этот раз - последний. И такая паника накрывает. Липкая, всеобъемлющая, животная. Мне страшно.

Я не представляю жизнь без него. И вместе с тем с ним вот так дальше тоже плохо представляю. Я до смерти устала от закрытой камерной жизни в маленьком поселке среди гор, где и сходить-то некуда, кроме собственного ресторана, а до ближайшего города с населением в полмиллиона ехать в лучшем случае три часа. А то и все шесть.

Я устала. Я горожанка. И мне необходимо какое-то дело, любимое дело, как у моего мужа, иначе, оказывается, я схожу с ума.

И я узнала о себе это слишком поздно, когда уже оказалась здесь замужем за обожаемым, действительно обожаемым мужчиной и с двумя детьми на руках.

Поначалу все было так просто и радужно. Первая любовь. Сильная. Такая, что мне на все стало наплевать, лишь бы с ним. Сашка любит горы, значит поеду за ним в горы - не вопрос. Любил бы болота с комарами размером с кулак - я бы и там с удовольствием пожила.

Тем более, казалось, что устремления у нас общие, картинки будущего похожи как две капли воды. Мы познакомились при поступлении на заочку. Я шла на второе высшее, уже учась на третьем курсе на дневном, чтобы выпуститься с бОльшим багажом знаний и умений, и быть более эффективной в сфере гостиничного бизнеса. Сашка же с приятелем, уже тогда имея небольшой хостел, выиграли тендеры на постройку гостиничного комплекса, и мой будущий муж, не имея профильного образования в сфере услуг, решил пойти его получить. Его стремление расширить хостел, построить топовую туристическую базу с семейным комплексом я тогда восприняла, как желание безостановочно двигаться вперед, здоровый карьеризм.

Почему-то для меня самой собой подразумевалось, что за этим комплексом будет другой, и еще, и еще, и еще. Разные города, разные страны. Все как у моего отца, владеющего достаточно обширной сетью гостиниц, раскиданных по всему миру.

Я быстро нашла себе занятие рядом с Сашкой, взяв на себя рекламу и маркетинг. Мне всегда это нравилось. Это было мое. В личных отношениях у нас тоже царила идиллия. Да и как еще может быть, когда вам чуть за двадцать и вы только поженились. Любая проблема и ссора забываются через пять минут при активном обмене жидкостями с партнером. Мы таким нехитрым способом урегулировали даже микро скандалы по поводу того, кто выпил весь кефир.

Лучшее время в моей жизни.

Потом у нас родился Левка, а через два года Алиса, и, получается, как и у любой молодой матери, у меня особо не было времени рефлексировать следующие лет пять, так как материнство я активно совмещала с работой. Благо, самой работы стало гораздо меньше. Сашкин гостиничный комплекс был полностью достроен и заимел отличную репутацию как семейного, так и туристического центра. А развиваться дальше, как оказалось, мой муж не хотел...И сильно удивился, узнав, что этого бы хотела я. Его "зачем?" и искренний непонимающий взгляд я помню до сих пор.

Зачем...

Ему это просто незачем. Мой муж - больной на голову альпинист и походник. Этот факт, который восхищал меня в начале нашей семейной жизни, казавшись дико романтичным, доводит до зубовного скрежета сейчас.

Сашке не был интересен гостиничный бизнес как таковой, ему всего лишь была необходима хорошая материальная база, чтобы минимум два раза в год можно было спокойно выбрасывать фантастические суммы на поездки в Гималаи, Анды, Эфиопское нагорье и еще черт знает куда, и там таскаться на самые высокие мировые пики, подвергая себя смертельной опасности.

Плевал он на сети отелей, развитие бизнеса и возможный переезд в крупный город, чтобы удобней было вести. Мой муж хотел и хочет только, чтобы его Домбайское детище работало как часы, отнимая как можно меньше сил и времени, а он бы спокойно водил туристические группы по горам, потому что ему это тоже нравится, и путешествовал.

Я, конечно, тоже могу путешествовать. Без проблем. Вот только не с ним. Вернее, можно и с ним, но меня уже тошнит от палаток, спальников и восьмидесяти литровых рюкзаков, а Сашку не затащишь в отель на берегу океана. Он просто не будет отдыхать так, как хочу я. "Езжай с детьми", "езжай с подружками", " я же не запрещаю, Кис, не понимаю, что не так".

И вот так каждый раз. И во всем. Во всем у нас так. Есть Сашин вариант, как надо. Он не обсуждается. Ведь он - мужчина и кормилец семьи. А я, если хочу, могу попробовать что-то сделать сама. Лишь бы его не втягивала.

Но я мечтала, что мы все будем делать вместе...

Ну вот где он ходит, а?

Неужели настолько предпочтительней растянуться на какой-нибудь скамье в парилке в банном комплексе, чем дать нам шанс помириться...

Может я извиниться хочу? Ненавижу.

Я утыкаюсь лицом в подушку, отворачиваясь от окна, прикусываю наволочку, жмурясь. Сна ни в одном глазу. Сердце частит. Ненавижу, когда он не дома. И ладонь до сих пор будто жжет от этой дурацкой пощечины. Чешется...Я просто хочу посмотреть ему в глаза и увидеть в них, что и это мы пережили. Мне стыдно, да... Я наверно сама все сегодня начала. Или все же он? Мне, на самом деле, не важно.

Рука сама тянется к телефону. Сжимаю в ладони металлический корпус, снимаю блокировку с экрана. Ни звонков, ни сообщений...Написать самой? Я кусаю губы, решаясь.

Я все равно не усну...

Оттягиваю неловкий момент, вспоминая и вспоминая нашу жизнь, словно она крутится в голове на перемотке.

3. Лиза

Подрываюсь я от какого-то грохота. Еще не проснувшись, ничего толком не понимая, сажусь на постели и растираю не желающие открываться глаза, чтобы вглядеться в густой полумрак, окутывающий спальню. От того, как быстро вскочила, ведет. Первое, на чем фокусируюсь, высокая черная фигура в распахнутом дверном проеме. На мгновение пронзает испугом и сразу отпускает. Кошусь на часы на тумбочке. Пять утра.

- Еще ждешь, Кис? Я пришел... - низкий нетвёрдый голос мужа окончательно прогоняет сон.

Я хмуро слежу за тем, как он, качнувшись, закрывает за собой ударившуюся о стенку дверь. Мне показалось или...

Черт, нет, он в дрова.

Внутри мгновенно закипает. Зачем приперся? Ненавижу его таким, и Сашка это прекрасно знает. Он просто невозможный придурок, когда пьяный. Хорошо хоть, что это очень редко бывает. Плохо, что случилось именно сегодня. Натягиваю на себя одеяло, пока муж вразвалочку подходит к кровати.

- Такого не ждала, - поджимаю губы, выразительно оглядывая хмельное Сашкино лицо в лунном свете.

Его тонкие чувственные губы кривит злая ухмылочка. Глаза пьяно с вызовом блестят. У меня вдоль позвоночника невольно пробегают липкие мурашки. Смотрит как на врага...

- Какого такого? - Сашка насмешливо выгибает бровь и начинает стягивать через голову черную толстовку сразу вместе с футболкой.

- В хлам. Что...Что ты делаешь? - повышаю голос, когда он, оставшись в одних спортивных штанах, и их тянет вниз по ногам.

- Я...? Как это...Собираюсь трахнуть свою жену и...лечь спать в свою кровать, - заторможено сообщает муж о своих планах, занятый избавлением от одежды, - Что же еще?

- Пф-ф-ф! - нервно смеюсь, когда он остается в одних боксерах и носках, - Я не буду с тобой спать, когда ты в таком состоянии, Саш!...А- а-ах...Блин, придавил!

Рухнувшее сверху почти стокилограммовое тело мужа вышибает из легких воздух. Упираюсь руками ему в волосатую грудь и с трудом спихиваю с себя. Откатывается, пьяно фыркнув. Дышу. Вместо кислорода вокруг один перегар - я будто в бутылке с домашним коньяком дяди Вахтанга утонула!

- Ладно, спать я уйду вниз, давай просто поебемся, - страдальчески вздохнув, предлагает Саня и припечатывает мой живот своей тяжеленной ручищей, подтягивая к себе.

- От тебя воняет как от разбитой бутылки с сивухой, - возмущенно сообщаю я, упираясь.

- Тогда раком встань и зажми нос, - Сашку в таком состоянии сложно сбить с намеченного пути.

- Отстань от меня!

- И в горе, и в радости, Ки-и-ис, - тянет муж нараспев, снова наваливаясь сверху и пытаясь залезть мне в трусы, его горькое дыхание опаляет мне щеки, - И в болезни, и в здравии, помнишь?

- Ты точно на здравого не тянешь! Да отвали ты уже, Саш! Нет! Нет!!!

Я группируюсь, насколько это возможно, и с силой отталкиваю его, чуть не зарядив коленом в пах. Резко вскакиваю с кровати, пока Сашка сквозь зубы тянет воздух, схватившись за низ живота, и недобро смотря на меня исподлобья.

- Охренела, Кис? - от улыбки и вальяжного тона не остается и следа. Только глаза все так же бешено пьяно блестят.

- Кто еще из нас охренел! - сбито дышу, пятясь.

- Достала меня за сегодня! - с угрозой, - Просто довела...

- Ты меня тоже!

- Да? - Сашка делает удивленное лицо, поднимаясь на локтях в кровати, а затем кивает на дверь за моей спиной, - Вот и вали тогда!

И в меня летит с силой брошенная подушка.

- Эй! Я вообще - то тут уже спала, а ты приперся посреди ночи. Так что вали сам! - запускаю в него пойманной подушкой в ответ, - Я с вонючим мужиком лежать рядом не собираюсь!

- Иди не вонючего ищи, если не устраиваю. Ты же пару часов назад разводиться собиралась, да? - Сашка ловит подушку у своего лица, подкладывает ее под голову и демонстративно переворачивается на живот, разваливаясь на всю кровать звездой, - Все, тишина! Я сплю.

- Ты меня сейчас серьезно из спальни выгоняешь? - охаю шокировано.

Это тоже что-то новенькое уже.

- Ну, если хочешь, ложись, - приоткрывает Сашка один глаз, косясь на меня, и хлопает рядом с собой по матрасу ладонью, - Супружеский долг и засопим в обнимку как два счастливых ленивца в брачный период.

- Сволочь ты синяя, - констатирую, - Я же сказала. Нет.

- Не хочешь раком, можно минет, - Сашка снова закрывает глаза и отворачивается, устраиваясь поудобней, - А так мне уже надоело на одноместном диване в администрации ночевать. Вали туда сама. Все! Это моя кровать! Супружеская, блять, ясно?!

- Ну не-е-ет! - я каком-то бешеном порыве подскакиваю к нему, хватаю за ноги и пытаюсь стащить с постели.

Но Сашка просто чертов медведь! Сначала он хрипло и зло посмеивается над моими потугами, а когда у меня выходит его немного сдвинуть, просто отпихивает меня ногой в живот! Шлепаюсь на задницу. Больно! Чувствую, что у меня сейчас пар из ушей пойдет. Особенно потому, что он ржет! На глазах закипают жгучие слезы. Козел.

- Жива, Кис? - лениво интересуется, даже не пытаясь помочь встать.

- Да пошел ты! - взрываюсь я, подскакивая и потирая ушибленный копчик. В два шага пересекаю комнату и распахиваю гардеробную. Ах так, да? В лихорадке какой-то достаю постельное белье и плед.

- Чтобы...я с тобой... еще раз...Никогда! Вот реально разведусь, понял?! - меня так колотит, что отрывистые слова несвязно сами собой слетают с губ.

- Можно потише там ядом прыскать? Я сплю! - ворчит Сашка с кровати.

- И в поход я с тобой не пойду! Хватит с меня! - припечатываю, захлопывая гардеробную и держа комок белья перед собой, вспомнив, что послезавтра мы должны были отправиться всей семьей с Сашкиной подростковой группы.

- Да не иди! Еще и лучше время проведем без тебя, - хмыкает муж, - Алиска и та меньше, чем ты ноет. А ей двенадцать!

- Ну и отлично!

- Отлично!

- Неспокойной тебе ночи, муженек!

- И не надейся, жена!

С грохотом захлопываю за собой дверь спальни и, шмыгнув носом, плетусь на диван в гостиной на первом этаже. Я не знаю, как мы оказались в этой точке. И тем более не знаю, куда из нее идти.

4. Лиза

- Эй, мам!

Удивленный голос сына с трудом прорывается сквозь пелену беспокойного сна.

- М-м-м? - ворочаюсь, вытягиваясь на неудобном диване.

В левую затекшую ногу тут же устремляется табун кусачих мурашек. Так резко, что хочется взвыть. Тру заслезившиеся от солнечных лучей глаза и медленно принимаю вертикальное положение, садясь. Все тело ломит, боже...Я слишком стара для этого. Меня будто корова прожевала...

- Ты что здесь делаешь? - Левка смотрит на меня с веселой жалостью. С трудом фокусируюсь на нем.

- Сплю, - сообщаю очевидное, с хрустом разминая шею, - А ты чего так рано?

- Ну как рано, уже одиннадцатый час, - хмыкает сын, придирчиво оглядывая меня, - А папа где?

- В спальне, - морщусь, потирая виски.

- Поругались?

- Не сильно, - пожимаю плечами.

Не то, чтобы наши дети были слепые и глухие, но у нас с Сашкой негласное соглашение - держать хорошую мину до последнего.

- Ну да, так не сильно, что ты впервые докатилась до дивана на первом этаже, - Левка закатывает глаза и направляется к холодильнику, - Надеюсь хоть не пинком из спальни выпер?

- Твой папа не такой, - вяло сообщаю на автомате.

- Ага...Мам, что пожрать? - Лева скептически оглядывает внутренности холодильника, и в этот момент он так пугающе похож на своего отца, что меня тянет его послать, как Сашку вчера.

Они в принципе - как из ларца. Одно лицо, одни жесты, одни повадки. Даже Левкина стрижка похожа на ту, что Сашка носил в молодости - у сына выбрита половина головы справа, а слева длинный льняной чуб до самого подбородка, который он постоянно нервно заправляет за ухо. Те же серые глаза, рыжеватые ресницы, тот же рост - он уже почти с Сашку в свои четырнадцать. Те же тонкие губы, которые Левка вечно недовольно поджимает, а, когда улыбается, слегка напрягает верхнюю губу. Те же плечи как у гребца. Вот только сын - еще подросток и совсем худой, отчего создается впечатление, что на эти богатырские плечи повесили чье-то длинное тщедушное тельце с непропорционально большими руками и ногами. Гуттаперчевый мой...

Сейчас Левка хмурит пшеничные прямые брови, как у отца, в ожидании оглашения мной домашнего меню, но его нет. Ничего не изменилось со вчера.

- Все, что найдешь, все твое, - милостиво предлагаю сыну.

- То есть ничего, - констатирует этот вечно голодный подросток.

- То есть если будешь жарить яичницу, рассчитывай на меня тоже, - встаю с дивана и сладко тянусь во весь рост.

- Шикарно...Еще и припрягла. Если вы из-за этого ругались, то, знай, мать, я на стороне отца!

- Ты всегда на стороне отца, - отмахиваюсь я, направляясь к лестнице на второй этаж с горой смятого постельного белья, снятого с дивана, - Так, я умываться, и мне поработать надо. Уже почти одиннадцать. Блин, я Кире обещала к двум на склон подойти...Короче, кофе мне сваришь, Лёв, а?

- Эксплуататорша! - рычит сын, сверля меня возмущенным взглядом исподлобья.

- Спасибо! Ты самый лучший у меня! - чмокаю уворачивающегося Левку в гладкую персиковую щеку и оставляю на первом этаже одного.

***

В нашу спальню пробираюсь тихо-тихо. Сначала приоткрываю предательски скрипнувшую дверь, сквозь щелочку пару секунд лицезрею сладко похрапывающего мужа, и только потом просачиваюсь вся. Солнце заливает нашу светлую комнату жаркими веселыми лучами, нагревая воздух до летних температур, и я по привычке переживаю, что Сашке спать душно. Подхожу к окну, открываю форточку и задергиваю шторы раньше, чем успеваю подумать, что он вообще-то никакой заботы не заслужил. Еще и звук проехавшихся по гардине занавесок заставляет его сонно заворошиться в кровати. Не двигаюсь, ожидая, когда затихнет и снова крепко уснет. Сердечный ритм рефлекторно разгоняется, пока мой взгляд скользит по голому телу мужа. Он объективно красивый складный мужик, а я - слабая, озабоченная и живая...

Бесит это всё.

Отворачиваюсь и на цыпочках крадусь к гардеробной. Тихонечко раскрываю шкаф. Так, сейчас надо в администрацию, там должны были рекламные материалы привезти, а потом с Кирой встретиться еще на горнолыжке, но спортивное надевать не хочется... Скоро это спортивное уже просто в меня врастет! Но и на каблуках на склон не пойдешь...Блин...

Пальцы нервно перебирают вешалки. Большинство из этих вещей я практически ни разу не носила. Куда? В обычной моей жизни зимой достаточно иметь две футболки, две толстовки и ватные штаны...

С сомнением кошусь на шерстяные бордовые брюки, привезенные в прошлом году из Италии. Хм...Ну, как вариант...

Движение теплого воздуха сзади ощущаю раньше, чем слышу шаги. Спина моментально деревенеет, выпрямляясь. Не оборачиваюсь, кусая щеку, ожидая, когда муж подойдет. Атмосфера вокруг будто плотнеет из-за неизвестной физике аномалии. Разбудила все-таки...

Сашка тихо подкрадывается сзади. Сильные руки обнимают мою талию, колючий подбородок тяжело вдавливается в левое плечо. Прижимает близко- близко к своему обнаженному телу. От него так горячо, что меня на мгновение ведет и хочется слабовольно прикрыть глаза и обмякнуть. Если бы я не знала, что Сашка всегда такой, решила бы, что у него температура. Муж молчит, обнимая меня все крепче, и я тоже молчу. Напрягаюсь, жду и...просто не знаю, что сказать.

Пару секунд мы по давней привычке просто молча покачиваемся так, пока обжигающие губы мужа не прижимаются к моей шее. Организм реагирует сразу. То ли протестом, то ли паникой, то ли похотью, но меня мигом бросает в липкий жар.

- Саш...- впиваюсь ногтями в его руку на моем животе, пытаясь отцепить. Голос звучит как-то странно, будто поломался.

Не поддается. Наоборот. Перехватывает второй рукой мой подбородок, поворачивает к себе, и мое второе нервное "Саш" тонет в требовательном, грубоватом поцелуе.

5. Лиза

У этого поцелуя горько-кислый вкус похмелья и Сашкиной слюны. Какой-то странный дезориентирующий коктейль, отбивающий всю волю сопротивляться.

Это ведь мой муж. Мой.

Я так отчетливо в этот момент чувствую, что люблю его.

Это уже не та восторженная, слепая любовь двадцатилетней девчонки. Она горше, приземлённый, полна накопленных претензий, обид и недосказанности, запылилась...грязная.

Но от этого почему-то только реальней.

Любить Сашку - так естественно. Так же естественно, как то, что он сейчас делает с моим телом. Не сомневается, не спрашивает, не пытается убедить. У него есть потребность, и я - его. Это естественно тоже. Это читается в каждом его движении, каждом вдохе. Как уверенно он толкает язык мне в рот, сплетая с моим. Как учащенно дышит, забирая мой кислород и сдавливая мое горло своей крупной жесткой ладонью.

Как вторая рука мужа задирает подол ночной сорочки и, нырнув в трусы, сжимает в горсть мой лобок, от чего я инстинктивно приподнимаюсь на цыпочках, пытаясь сдвинуть покрепче бедра. Не пустить.

Но он уже гладит шероховатым пальцем клитор, пуская болезненные колкие импульсы по моим нервным окончаниям. Какие-то миллисекунды безмолвной борьбы, и я подчиняюсь, обмякаю. Мне это тоже нужно. Для меня это тоже естественно.

Закрываю глаза, откидываясь затылком на Сашкино плечо и ласково всасывая его трахающий мой рот язык. Рассеянно глажу руку, которая гладит меня между ног, распределяя по слизистым выделяющуюся влагу. Прогретый воздух комнаты как молоко, солнечные лучи пробиваются сквозь задернутые шторы и окрашивают мир под закрытыми веками в красный. Наше сбитое дыхание сливается в одно. Нижняя часть тела тягуче тяжелеет, ощущение вдавливающегося в поясницу члена жжет клеймом. Понимаю, что прелюдии больше не будет. Она нам просто не нужна.

Сашка разворачивает меня к себе и легко подсаживает на руки, заставляя обхватить ногами его бедра. Целуемся, пока бредет со мной к постели. Не как подростки, жарко и романтично, а как-то пошло и сосредоточенно, точно зная, что каждое движение языка направлено на получение конечного удовольствия.

Муж роняет меня на кровать. Рывком стягивает трусики по ногам, в то время как я сама избавляюсь от сорочки. Снимает боксеры, являя уже вставший до пупка член. Жадно разглядываем друг друга, избегая смотреть в глаза. Там, в глубине расширенных зрачков, плескаются вчерашние обиды, а это сейчас лишнее.

Сашка падает сверху, широко расталкивая коленом мои ноги. Упирается локтями в матрас над моими плечами, обхватывает мою голову ладонями. Еще один развязный поцелуй в приоткрытые губы, и он входит одним плавным сильным рывком. Меня со стоном выгибает. Глаза закрываются сами собой.

Трахает. Навалившись всем своим немаленьким весом сверху, сгребая под себя, крепко фиксируя мне голову, глубоко размашисто входя и резко выходя наружу. Мне под ним нечем дышать, бесконечно душно, влажно и горячо, не двинуться. Приподнятые разведенные ноги беспомощно бьются пятками о Сашкины каменные бедра, руки безвольно гладят напряженные плечи мужа, то и дело вцепляясь за перекатывающиеся под кожей мышцы, как за последнюю соломинку. С губ слетают рваные умоляющие всхлипы на каждый толчок.

И может показаться, что мне плохо, но мне охренительно хорошо. И я, кажется, кончу уже через минуту. Ничего личного, просто Сашка давно точно знает, как мне надо. Его бесспорный плюс.

Муж перехватывает одну мою ногу под коленом и задирает, отводя в сторону. Меняет угол, меняет глубину и достает до каких-то совсем волшебных моих внутренних точек. Тихие всхлипы перерастают в требовательный стон. Бедра покрываются испариной, слабея, внутри щекотно разрывает, накаляясь. Вцепляясь ему в короткие волосы на затылке, бессвязно пытаюсь командовать.

- Да...Да...Вот так...Да...Блять...Сильнее...А-а-ах...

- Не кончай, - хрипло бормочет муж, - Я дольше хочу.

Пытается изменить позицию, но не пускаю.

- Я дам. Дам...Сейчас дай мне только...О-ох...- мне размазывает просто, тело мелко начинает дрожать от подступающего предоргазменного напряжения.

- Смотри мне…

Сашка снова меня целует, глубоко толкая язык в рот и еще глубже толкая в меня член. Его спина покрывается потом, наши животы слипаются, скользят. Несколько таких жестких ритмичных толчков, и меня ожидаемо дугой выгибает под ним. До болезненной судороги. Закатываю глаза, рвано дышу. На губах появляется пьяная улыбка. Волнами топит. Сладкий спазм...и отпускает. Еще...Еще...Затухают медленно. Меня никто и торопит.

Сашка садится у меня между ног, не вынимая члена, смотрит. Он всегда любил на это смотреть. Лишь иногда лениво совершает толчок, давая мне подольше поплавать в этом состоянии, гладит пальцами мое тело, ведя узоры по груди, животу, бедрам...

А я уже почти как желе. И член его во мне постепенно начинает мешать - слишком чувствительно. Инстинктивно дергаюсь, пытаясь слезть.

- Эй, ты обещала, - за бедра подтягивает обратно, - Я тоже хочу, Кис.

- Давай минет, - капризно хмурюсь.

- Нет, ебать хочу тебя, - сводит мои колени вместе и задирает к моему животу, наваливается сверху.

У меня аж дух вышибает. Будто насквозь. Внизу все болезненно онемело, не хочу...

- Саш, - плаксиво, - Не хочу...

- Не филонь, - бурчит, - Потерпи, сейчас...

Трогает клитор, выворачиваюсь, не даю. Толкаю его на спину. Подчиняется, перекатывается, пьяными от похоти глазами следя, как я обнимаю пальцами его торчащий член и направляю в себя, садясь сверху. Так я хотя бы контролировать смогу...

Начинаю плавно двигаться на нем, уперев руки в мужскую грудь и чувствуя, как под ладонью пытается сломать ребра Сашкино сердце. Муж с хриплым удовлетворенным стоном откидывает голову на подушки, прикрывая глаза. Расслабляется, передавая инициативу. Его ладони рассеянно гладят мои бедра, живот, сминают ягодицы, ловят грудь, играются с сосками и снова возвращаются на бедра, никак особо не направляя.

6. Сашка

- Ну-ка, Сань попробуй еще разок, - Василий хлопает крышкой капота и отходит в сторонку, вытирая тряпкой машинное масло с рук.

Завожу. Слушаем. Вроде не стучит больше. Да неужели, блт?

Переглядываемся с дядь Васей, боясь радоваться раньше времени. Возимся с этим гребаным пазиком второй день. Новогодние праздники. На нормальную ремку не отогнать – все либо занято, либо закрыто, а мне группу завтра везти до ущелья. Еще и с детьми. Еще и с собственными.

- Валерич, ты проедься, - Василий крутит в воздухе пальцем, обозначая предлагаемый маршрут по нашей маленькой ремзоне.

Киваю, трогаюсь. Сначала тихо, потом резвее, переключая скорости и вслушиваясь в работу движка. На третьей опять стучит. Почти так же как с похмелья у меня в голове. Да твою мать, а! Торможу.

- Ни хрена, - констатирую факт, вылезая из дубовой кабины паза и от души хлопая водительской дверью, - Надо к Вазгену гнать.

- Да подожди ты, успеешь к Вазгену, Сань, - Михалыч недобро щурится на строптивого представителя отечественного автопрома, выбивая из помятой пачки сигарету, - Я ща Костяна позову, может и успеем до завтра, у тебя ж группа завтра, да? А там уж, если не успеем, оттараканим к Вазгену, добро?

- У Кости отгулы до десятого, сам же знаешь, дядь Вась, родственников на новогодние приперлась толпа, - возражаю, устало потирая ладонями лицо.

В нос ударяет крепкий запах сигарет, когда Михалыч раскуривает, и я непроизвольно делаю от него шаг назад, морщась. Отвратная вонь с бодуна. Это ж надо было вчера так нажраться, а...

Половину не помню. Как оказался один в нашей спальне, точно. Судя по Лизкину каменному лицу с утра - феерично оказался. Наговорил ей наверно что-то...Блять.

Впрочем, пошла она. И с лицом своим каменным, и с загонами, и вообще.

А чего она ждала, собственно, после вопроса «хочешь развестись», заданного с, сука, прямо надеждой в глазах?!

Хочу, Кисуль, хочу...

Хочу ремень достать. И наручники. И к батарее. Вот это прямо от души хочу иногда.

Воображение мгновенно рисует волшебную картину, как Лизавета в чем мать родила обессиленно и ласково скулит у радиатора, пережив уже стадию гнева и бодро топая к стадии принятия, а рядом с ней лоток и миска молока. И на лице моем невольно расплывается злорадная улыбка.

Я, конечно, так не сделаю, но можно ведь помечтать...

- ...ну так восьмое уже на календаре, - тем временем продолжает разговор Михалыч, не замечая, что меня в мыслях понесло куда-то не туда, - Ему эти родственники уже поперек горла, точно тебе говорю! Еще и теща там, и жена, у-у-у! Костян бедный там на сухпайке сидит, как пить дать. Примерного из себя строит...Ты ему коньячку пообещай, Сань, и закусочки. Трубку не успеешь повесить - он уже из капота пазика жопой торчать будет.

Михалыч посмеивается, выпуская щербатым ртом идеальное колечко дыма в сторону от меня.

- Да? - чешу затылок, прикидывая.

Костя вообще может починить, это мы - дилетанты- любители, только что опять чумазые все. А у него руки от бога.

- Ну давай звонить.

- Ща наберу, - подмигивает дядь Вася, выуживая из кармана побитый телефон, - Ты давай пока, Валерич, метнись за магаром. И закусочки...Крылышки из вашей жральни ой как люблю... Покуришь?

Протягивает мне пачку сигарет, пока набирает номер.

- Не, - отшатываюсь я, - Вчера перебрал, от одного запаха тошнит.

- Так надо это...опохмелиться, - сообщает дядя Вася с видом знатока.

- Издеваешься, дядь Вась? - я чуть не давлюсь от такой перспективы, смеясь, - Не, я не умею. Только еще хуже потом. Еще группа завтра с утра. Так расхожусь.

- И жена убьет, да? - хитро подмигивает Михалыч, прижимая трубку к уху, - Поругались вчера небось? Тебя ночью Колька мой видел, как ты под утро неприкаянный по территории бродил.

- Да так, - отвожу глаза. Улыбка сползает с лица. Внутри как-то противно сосет, что это вот все на виду, - Нормально все, дядь Вась. Помирились уже.

Хотя я в этом, мягко говоря, не уверен. Но что еще остается сказать, да? Да и с Лизкой хрен поймешь, когда ты у нее еще виноват, а когда - уже нет. Остается только надеяться, что к вечеру, когда Кира со своим мужем свалит, ее отпустит.

- Да конечно, нормально, Сань. Что вам молодым делать- то еще. Ругаться да мириться. И мириться - оно лучше лежа. Это старые станете, и это лень будет, по себе знаю. А пока кровь кипит, оно самое то, - оно ободряюще хлопает меня по плечу, и мне дико хочется свалить в этот момент.

Слишком уж взгляд у дяди Васи...понимающий.

- Так что, Сань, в голову не бери, - просто добивает Михалыч сочувствием меня, - Нормально у вас всё, понял? Але, Костян? Здоров...Слушай, у нас тут с Валеричем дело к тебе есть...Да...Помощь твоя нужна...Магарыч конечно! Магарыч будет!

И толкает меня в плечо, отодвигая от лица трубку.

- Давай, Санек, сообрази нам че-нибудь, придет. Починит.

- Ок, сейчас в ресторан схожу, - киваю я, вытирая грязные ладони прямо о рабочие штаны. Им все равно уже ничего не страшно. Я вообще весь сейчас как черт.

***

- Александр Валерьевич, здравствуйте, - бармен Пашка машет мне из-за стойки, как только переступаю порог кафе.

- Привет, - подхожу и протягиваю ему руку, но пацан насмешливо косится на мою черную от машинного масла ладонь.

- Без обид, шеф, не гигиенично как-то, - ржет, - Я ж с едой - напитками работаю, все дела...

Хмыкаю и руку убираю, садясь на самый дальний барный стул в углу.

- Значит с кухни меня вообще поганой метлой попрут, - тру бровь, улыбаясь, - Паш, сгоняй тогда к поварам, мне три комплексных надо с собой без первого и закуску какую-нибудь к коньяку, и скажи, чтобы крылышек обязательно положили.

- Это, шеф, без проблем, - кивает Пашка, отставляя в сторону протертый стакан, - А вам зеркало дать пока?

- Зачем?

- Да у вас на щеке, - тычет пальцем себе чуть повыше подбородка, показывая где грязно.

7. Сашка

- Александр, я уж думал и не встречу тебя в этот раз, - Кирин муж привстает с кресла и протягивает мне свою холеную ладонь.

- Да замотался, дела, - крепко пожимаю его руку.

Он вообще ничего мужик, хороший. Когда рядом Киры нет, даже шутит - плюс. Минус - начинает много пить. И спрашивать девочек. Лет пять назад водил его только мужиками в баню, так он уже через полчаса "рюмка водки на столе" орал в караоке, а через час привел каких-то хмельных туристок из Ярославля. И где только их нашел...

Подозреваю, именно поэтому Кира всегда рядом с мужем, а у него всегда кислая мина рядом с женой. Плотно его сторожит. Кстати после того случая мы вместе с Осей, или Иосифом Лазеревичем Пельцем, в баню больше не ходили.

Перевожу взгляд на саму Киру. Та мило улыбается мне, а в глубине лучистых глаз вспыхивает легкое пренебрежение и настороженность, когда немного подаюсь навстречу.

Боится, что обнимать полезу? Я могу...

Демонстративно раскрываю объятия гражданке Пельц, от чего она предсказуемо шарахается от меня, вжимаясь в кресло и закрывая руками свой белоснежный свитшот.

- Ты чего такой грязный, Саш? Как из шахты, - бормочет.

- Значит, обниматься не будем? Мы же друзья, - возмущаюсь, испытывая нездоровый азарт.

Нервно хохотнув, Кира качает головой.

- Мысленно тысячу раз тебя обняла, - идет на мировую и поворачивается к незнакомому мне хмырю.

- Саш, познакомься, это Ариэль, компаньон Иосифа. Ариэль, Александр - владелец этого отеля и муж Лизы.

У мужика с русалочьим именем на это вытягивается его еврейско-аристократическое лицо. Надменный взгляд выразительно ползет по моей рабочей одежде и застывает на черном пятне на толстовке у самого ворота. Протягиваю ему руку, просто потому что так положено. Вяло пожимает, будто сил у него осталось на последний вздох.

- Приятно познакомиться. Вы очень...аутентичны, Александр. Олицетворение этого места, - выдает то ли оскорбление, то ли комплимент, сверля меня своими холодными глазами. Поворачивается к Лизе и становится понятно, что про аутентичность точно было оскорблением.

- Ваш муж, Елизавета? Очень неожиданно. Вы будто из разных миров, - сладко улыбается хмырь моей жене. Его взгляд едва заметно масляно сверкает, проходясь по ее белой гибкой шее, - Вы, Лиза, такая утонченная...

Лизка на это вспыхивает и упрямо поджимает губы, а у меня непроизвольно сжимаются кулаки. Он не охренел ли клеить ее прямо при мне?

- Любовь зла, - выдает жена, дежурно улыбнувшись на комплимент, и встает со своего кресла.

Подходит ко мне. Тонкая кисть ложится на мою талию, зеленые глаза сверлят снизу-вверх. Наклоняюсь к ней, и Лиза коротко целует меня в губы при всех. Немного отпускает. Чувствую, как рефлекторно разжимается кулак. Да, Кис, защищай меня... У Лизки всегда это трогательно выходит... Кошусь на Ариэля, тот чуть ли не русалочьим хвостом под столом бьет от неприятия ситуации. Скривился.

- Кстати, нам до сих пор не принесли закуски, - ворчит хмырь, смотря на меня в упор и складывая пальцы домиком на действительно пустом столе.

- Сейчас я их потороплю, - вежливо улыбается на это Лиза, - Я все-таки хозяйка.

И шепчет мне одни губами.

- Пойдем - поговорим.

Покорно плетусь за ней на кухню, засунув руки в карманы брюк. Взгляд лениво сползает на Кискину задницу, обтянутую утеплёнными леггинсами. По мне так слишком пошло обтянутую, потому что мысли в голову при виде, как поршнями ходят ее ягодицы, лезут с маркером 18+. И видимо не только у меня одного, судя по надувшейся еврейской русалке за столом. Облизываю губы, ловя остаточный вкус Лизиного поцелуя, картинки утреннего секса мелькают в голове. Надо было ее еще в коленно-локтевую...

- Саш, ты бы реально в таком виде не расхаживал по комплексу, - рычит тихо Лизка, стоит нам зайти на кухню и захлопнуть за собой дверь, - Как бомж!

Моргаю, стараясь побыстрее прогнать интимные образы из головы. Мне тут походу опять мозг собираются трахнуть, а не другое место, а я как-то не готов.

- Что, мужа застеснялась, а, Кис? - выгибаю бровь и за локоть оттаскиваю ее ближе к подсобке, потому что уже вся кухня пялится на нас.

- Ребят, побыстрее можно! Там за столиком ждут! - показываю пальцем поварятам, чтобы развернулись к рабочим местам и приступали к своим обязанностям, а не грели уши.

- Не говори ерунды -застеснялась, - закатывает Лиза глаза, - просто дисциплину подрываешь. Если тебе можно в таком виде шастать, то почему другим нельзя.

- Потому что я плачу другим зарплату, а не наоборот, Кис. Это все? Или еще есть что сказать?

- Есть, - кусает нижнюю губу.

Напряженно смотрит в упор на меня, скрестив руки на груди. Видно, что с духом собирается, и я начинаю нервничать в ответ. Ну что еще? Я, честно сказать, надеялся, что ее уже немного отпустило, и мы просто закроем вопрос со вчерашним дурацким вечером. Тем более утром было вполне хорошо...Отлично просто...Мой взгляд инстинктивно прикипает к Кискиным губам. Они у нее розовые и нежные...Очень выразительные.

Мне повезло. Моя жена конечно внешне изменилась за пятнадцать лет. Она уже не сражает своей цветущей юностью наповал. Зато в ней появился какой-то шик. И стервозность. И прет от этого почему-то еще больше. Мои вкусы с возрастом, видимо, тоже слегка поменялись...

- Кира улетает через два часа в Сочи, они там проведут остаток праздников, и...- аккуратно начинает жена.

- И слава богу, - вставляю я.

Мне достается укоризненный взгляд.

- И, раз уж в завтрашний поход я не иду, то я решила поехать с ней. Как раз тоже на два дня, - выпаливает таким тоном, будто зачитала приговор, который обжалованию не подлежит, а в конце еще и упрямо задирает свой маленький круглый подбородок.

Хмурюсь, осознавая. Мозг с трудом ворочает извилинами с бодуна.

Так...Стоп!

- Я не понял, ты собралась куда-то лететь с этим мужиком?! - наконец до меня доходит.

8. Сашка

- Подъем. Пять минут на сборы! - я стягиваю одеяло со стонущего какие-то невнятные протесты Лёвки и отправляюсь в комнату его младшей сестры.

Здесь замедляюсь на пороге, потому что будить лохматого подростка с ломающимся в самые неподходящие моменты голосом и рыженькую зефирную принцессу - не одно и тоже для меня.

Алиска так сладко сопит, обвив метровую подушку - кота, что мне слабовольно хочется дать ей еще пару минут понежиться в кровати. Темные пушистые ресницы дрожат на нежных, еще по-детски пухленьких щеках и почти задевают россыпь едва заметных веснушек. Носик кнопкой забавно морщится во сне.

Дочка -​ вылитая юная Лиза. И сейчас, когда ее мать шляется не пойми где вместе с банкиром- русалкой, смотреть на нее мне сладко и больно одновременно. Очень странное щемящее чувство в груди. Ну хотя бы эта девочка навсегда моя, мелькает в голове вперемешку с отрывками вчерашнего дурацкого дня и вечера.

Вечером жена вроде бы хотела пойти на мировую. Звонила, но я действительно был занят, проводя инструктаж по предстоящему походу. Потом написала пару смсок- подлизок. Ласковых и выводящих на разговор. Но настроение у меня было только опять поругаться, а вроде бы куда уж еще, и я их проигнорировал.

А с утра теперь мучает мысль, что наверно зря…

Как бы там еврейский русал ее не утешил. Нет, я доверяю жене на самом деле, но она - обиженная красивая женщина. И мне сложно представить лучше почву для посторонних ухаживаний.

- Лиса Алиса, вставай, - подойдя, легонько треплю дочку по плечу.

Присаживаюсь на край кровати, любуясь ее юным заспанным личиком. Как кукла она.

- М-м-м... па-а-ап! - сладко зевает дочь и пытается скрыться от меня под одеялом.

- Давай-давай, солнце уже высоко, - не позволяю улизнуть, сгребая ее в охапку прямо вместе с подушкой-котом и одеялом. Щекочу.

Брыкается, хихикает, визжит.

- Па-а-ап! Всё, встала, всё! Отстань!!!

И​ заряжает мне острой пяткой по печени. Охнув, отпускаю. Что-то принцессы нынче не ты пошли. Алиса тем временем выбирается наружу из-под одеяла и сдувает с лица волнистую рыжую прядь. Озирается, с трудом продирая сонные зеленые глазенки.

- Врешь ты! Какое солнце! Темень еще! - возмущенно фырчит и пытается лечь опять.

- Шесть утра, для юных работящих негров самое то. Так что марш зубы чистить и вниз завтракать.

- Каких еще негров? - кривится Алиска.

- Которые "работать, солнце уже высоко", - терпеливо объясняю, поднимаясь с ее постели. Молодежь...

- Там "еще высоко" вроде было, -​ демонстрируя, что что-то знает, придирается юная заклепочница. Вся в мать.

- Будешь умничать - оставлю с бабушкой, -​ использую свой главный козырь.

Волком смотрит, но тут же спускает тощие ножки - палочки с кровати на пол.

- Только можно без каши, - пытается хоть на чем-то настоять.

Лизина манера. Опять. И веселит, и бесит. Мелькает мысль «бедный ее муж», которая быстро трансформируется в привычное «какой муж, я его убью».

- Без каши нельзя, - отрезаю вслух.

- Ну па-а-ап!

- С бабушкой!

- Ой, всё! Вот всегда ты так…– сдается и топает в ванную.

***

Накормив сонных бандитов пакетированной овсянкой, потому что каши – не мой конек, проверяю наши рюкзаки, которые собрал еще вчера, докладываю перекус на самый верх, и мы выдвигаемся из дома под возмущенный скулеж Гора – нашей овчарки. Отметаю подальше мысль, что для полного комплекта не хватает Лизки, но она почему-то не отметается никак...Кошусь на Левку, уткнувшегося в телефон.

- Ты его когда-нибудь из рук выпустишь??? - рычу, слабовольно скидывая раздражение на ни в чем не повинного отрока.

- Да мама пишет, - отмахивается сын, - Спрашивает встали - нет.

- А ты? – еще и ревнивый укол ощущаю, что пишет его мать не мне. Правда, Лиза мне вчера писала, и я ее вежливо послал.

Видимо, теперь моя очередь мосты налаживать, да, Лиз?

- Написал, что уже идем. И что каша твоя ужасная, - Левка прячет в карман куртки телефон, - Вы че, не помирились до сих пор?

- Мы не ссорились.

Сын на это закатывает глаза.

- Вы поссорились? - испуганно пищит рядом Алиска. Она всегда так неадекватно реагирует на это.

Теперь уже закатываю глаза я и пихаю Левку в бок. Мол, не пали нам контору.

- Да я просто так сказал. Что ты на стреме сразу, систер?! - сын пытается исправить ситуацию, но Алиса все равно опускает голову и надувает щеки.

- Это она поэтому не поехала, да?

- Она не поехала, потому что очень хотела с тетей Кирой поехать. Развеяться. Никто не ссорился. Все, перестань, - обнимаю дочку за хлипкие плечики и подталкиваю вперед.

***

В холле административного корпуса нас уже ждет толпа. Идем мы достаточно большой группой в двадцать три человека. Все – таки конец новогодних праздников, и от желающих отбоя нет. Маршрут легкий, фактически прогулочный, рассчитанный на то, что любой ребенок старше семи лет его даже зимой преодолеет без труда. Зато очень живописный. По заповеднику, вдоль устья горной незамерзающей полностью реки, мимо порогов и водопадов к ледниковому голубому озеру. На его берегу мы проведем вторую ночь и спустимся по более короткой тропе обратно за день. В собранной группе много детей, поэтому идем сразу тремя инструкторами. Со мной еще Теймураз, муж дочки моего отчима Нины, и Надя Тишакова, самая опытная из всех девчонок -инструкторов на курорте.

Теймураз, как и я, решил совместить приятное с полезным и взял с собой семью - жену Нино и дочку - тринадцатилетнюю Гулико, которая по совместительству является лучшей подружкой Алисы и первой неуклюжей любовью нашего Лёвки.

На то, как сын при Гуле заикается и тупеет до состояния циркового шимпанзе, мне периодически больно смотреть.

Хотя в чем-то я ему даже завидую. У меня при виде его матери тоже раньше предательски краснели уши и невыносимо жарко становилось в груди. Я еще помню те острые, непередаваемые ощущения. Это счастье - их испытать.

9. Сашка

С погодой нам несказанно повезло. Солнце в безоблачном синем небе прогревало воздух до комфортных плюсовых температур, белоснежный подтаявший снег не проваливался под ногами, и горы вокруг будто звенели первозданной чистотой. Разгоряченное от ходьбы с нагрузкой тело приятно гудело, легкие до отказа заполнялись кислородом, и даже мысли будто очищались в голове, то и дело перескакивая обрывками на что-то важное, вечное.

Я сотни раз видел эти пейзажи, узнавал уже каждую веточку и каждый камень, но какой-то совершенно детский восторг все не проходил. Мощь природы невероятна, она завораживает и по-настоящему ее можно почувствовать только здесь, в горах. Все остальное - такая суета. Нет ничего ценнее этого чистого вздоха, ощущения себя на своем месте, тишины внутри. Только горы, природа давали мне эту тишину.

И так хотелось передать это состояние своим детям. Чтобы они тоже почувствовали, поняли. Отыскали этот путь в себе. Алиска еще мелкая совсем. Даже не столько по возрасту, сколько по восприятию. Дитя. А вот Лёвка...Сын шел сейчас рядом со мной во главе колонны, и на его юношеском сосредоточенном лице я видел отголоски своих мыслей. И это такая радость – чувство общности со своим уже почти взрослым ребенком, которую словами сложно передать.

- Пап, смотри...Там бараны что ли? - Левка тычет пальцем в зеленую горную вершину через ущелье от нас. Его глаза расширяются, - Смотри, смотри! Поскакал!!!

Вглядываюсь, точно!

- Это козлы, туры, семья, видишь?

- Да! - от эмоций сын начинает подпрыгивать почти также, как они. И в этот момент кажется таким ребенком, что я невольно улыбаюсь шире. Смешной...

- Гуля, Алиска! Смотрите! Эй, Артур!

Левку как ветром сдувает от меня - бежит к девчонкам показать свою находку. Останавливаю всю колонну. Теймураз, идущий в самом конце, достает бинокль. Дети визжат от восторга - небольшое стадо горных туров будто специально подходит ближе. Разглядеть очень легко. Два козла даже тяжелыми рогами сцепились и лениво бодаются - настоящее шоу.

- Ну что? Может тогда тут привал небольшой устроим? - подходит ко мне Надя. Задирает голову, чтобы смотреть мне в глаза и щурится от яркого обеденного солнца, - Вон полянка неплохая. Раз уж остановились...

- Рановато, - хмурюсь, - Потом устанут без остановок идти.

- Дойдем, - улыбается Надя, уже снимая с плеч объемный рюкзак, - Если что, еще после смотровой площадки на водопадах передохнем, да?

- Ладно, давай так.

***

К месту ночной стоянки основная часть группы еле приползает, потому что мы осуществили незапланированный спуск со смотровой площадки на плато пониже, почти к самому водопаду горной речки, раскалывающей ущелье надвое. Желание получить красивые фотографии у нынешнего подрастающего поколения часто перекрывает здравый смысл. Хорошо еще, что связь там не ловила, иначе ради какого-нибудь тик-тока парочка особенно вдохновленных бы точно нырнула.

- Так, Лёв, давай, натягивай, - командую сыном, помогающим мне поставить нашу маленькую палатку, - Дальше сам справишься? Я пошел организовывать остальных.

- Справлюсь, если Алиску ко мне пришлешь, - хмурится Левка недовольно.

- Нет, сам. Это мужское дело, Алиска пойдет за хворостом.

На самом деле никакая помощь Лёвке не нужна - он регулярно ходит со мной в походы разной степени тяжести лет с шести и такую простую палатку может собрать и с закрытыми глазами. Но сам факт, что сестра, по его мнению, прохлаждается, сына как обычно бесит. Чтобы сильно не дулся, тут же подзываю Алиску с Гулико и отправляю подружек на поиски веток посуше.

- Да, мам, привет, - Лева зажимает телефон плечом, вбивая колышек, - Да, все хорошо, вот ставимся...Да только пришли на стоянку...Нет...К водопаду спускались...Да, и Алиса...Ма-ам...Это ты с папой решай, почему он ей разрешил...Да все отлично у нас...

Я в это время напрягаюсь, подслушивая. Выуживаю из кармана свой смарт. Ни одного пропущенного, ни одной смс...Сразу сыну позвонила, как и с утра. Я устал за день, эмоционально вымотан от необходимости быть душой компании и одновременно путеводной звездой, и потому раздражение разом накатывает душной волной, от которой на миг закладывает уши.

Саша: Если хочешь что-то узнать - можешь спросить напрямую у меня, а не втягивать Леву

Доставлено.

- Ну ладно, все, мам, пока, - сын кладет трубку.

Кошусь на экран. Прочитала. Пишет что-то. Отхожу в сторону, махнув Левке рукой.

Лиза: Ты мне вчера ясно дал понять, что не хочешь разговаривать

Сжимаю телефон так, что, кажется, сейчас согну. Вдыхаю и выдыхаю, пока иду к деревянным столам под навесом, где ребята уже выкладывают продукты для предстоящего ужина. Машу Теймуразу, набирающему дрова в большом, почерневшем от времени дровянике.

- Саш, гречку с тушенкой же? - окликает меня Надя.

Киваю, усаживаясь на одну из лавок, снова держу перед собой телефон, положив локти на грубо сколоченный узкий длинный стол.

Саша: Это не так

Лиза: Что не так

Саша: Я очень хочу с тобой разговаривать

В ответ тишина. Стирает - пишет-стирает. И в итоге ничего. Жду с минуту. Раздраженно тру переносицу. Решаю, что не развалюсь, если сделаю навстречу еще пару шагов.

Саша: Мы сейчас будем ужинать, потом поставим походную баню, а потом я очень бы хотел услышать тебя. Я позвоню

Прочитано. Не печатает. Мысленно отсчитываю секунды, почти видя, как Лиза по привычке кусает розовую нижнюю губу и трет тонким пальчиком экран, ведя по строчкам. На счет пятнадцать начинает наконец писать.

Лиза: Я может быть буду занята. Мы собираемся в спа

Меня подрывает раньше, чем успеваю прочитать. Шумно выдыхая, строчу ответ.

Саша: Ночью?!

Лиза: вечером, у нас в отеле

Нервно отстукиваю пальцами по деревянной столешнице. Если напишу, что думаю, мы стопроцентно поругаемся опять. А думаю я, что в такое время суток СПА - это не СПА, а сауна с бабами. И одна из этих баб внезапно моя жена! Лиза в это время что-то строчит.

10. Сашка

Мой помертвевший взгляд упирается в зеленую ткань палатки. Сжимаю и разжимаю телефон в руке, словно пытаюсь сделать из него эспандер. Внутри так стремительно и тяжело леденеет, что становится физически холодно, и тело будто прибивает к земле тысячей атмосфер. Размазывает по спальнику ровным пульсирующим слоем.

Я не хочу додумывать. Пытаюсь остановить поток мыслей в голове, но он словно ниагарский водопад, а я - всего лишь маленький человек, пытающийся его перекрыть, просто расставив руки. Сносит. Закручивает. Не хватает кислорода. И камень на самом дне, который размозжит мне голову, уже в каких-то паре миллиметров. Мысли перескакивают на вчерашние сутки и раньше, много-много раньше. Когда именно это с нами началось. Как часто я отмахивался, не слышал. Не потому что не хотел, а просто не знал, что ответить, что предложить своей жене. И потому слабовольно ждал, когда "перебесится".

Перебесилась, похоже. Вот.

Все слова, все ссоры, все упреки всплывают в голове. Как пули свистят. Дробят кости, застревают в мягких тканях, причиняют боль.

Я выходила замуж за другого человека...Ты ничего не хочешь, ни к чему не стремишься...Ты не слышишь меня...Ты только свои желания учитываешь...Я выходила за другого...

И я словно со стороны слышу, как огрызаюсь в ответ.

Иди-ищи себе получше, раз не устраиваю...Давай, вперед!

Мне сейчас не верится, что я это ей говорил. Я проворачиваю эти фразы в голове, вслушиваюсь в их звучание, и мне становится дурно до тошноты. Я сам это предлагал. Сам. Своей жене. Практически вбивал эту мысль в ее рыжую голову при любой ссоре. Это ведь проще, чем попытаться вникнуть в то, что она хочет от меня. О чем кричит. Вбивал, вбивал и, кажется, вбил на отлично...

Вот вам и другой такой-как-надо мужик...

Нет, не верю, что она могла...

Но как тут не поверить, а?!

Блять. Трясет. Набираю снова ее номер, но торможу. Не могу решиться, не знаю, что услышу и что услышать хочу. Опять оборванные гудки? Его?!

- Эй, Сань, можно?

Женский голос врывается в мой полыхающий мир так внезапно, что я не сразу фокусируюсь на его обладательнице. Не понимаю, чего от меня хотят. И Надя пользуется этим, залезает в палатку ко мне. Присаживается на мой спальник и протягивает мне большую жестяную кружку, до верху наполненную дымящимся глинтвейном. Машинально беру, наблюдая за ней.

Она, улыбаясь, отпивает из второй такой же кружки. Две принесла.

- Ты что такой странный? Не помешала? - интересуется, легонько толкая меня в колено.

Подвисаю. Не знаю, что ответить. Помешала, да. Но я один наверно сейчас сойду с ума.

- Просто там уже все разошлись, а мне не спится, - поясняет Надя, очевидно смущаясь моего молчания и начиная чувствовать себя неловко, - Смотрю, у тебя свет горит...

Кивает на не выключенный фонарь и замолкает, ожидая хоть какой-то реакции от меня.

- А, да? - откашливаюсь, голос глохнет, - Да, все нормально, не помешаешь. Я наверно...Даже рад...

Скупо улыбаюсь, пытаясь сосредоточиться на гостье.

- Слушай, тебе не холодно? Знобит что-то, - я лезу в рюкзак и достаю широкую походную свечу под Надиным внимательным взглядом. Чиркаю зажигалкой, поджигаю и выключаю ненужный теперь фонарь. На зеленой ткани палатки и наших лицах начинают танцевать отголоски неверного огня, тени ползут по кругу. Свеча так близко, что от нее сразу идет тепло, согревает озябшие руки. Еще бы все, что внутри заледенело, отогреть...Завороженно пялюсь на колышущийся маленький огонь.

- Саш, ты чего такой прибитый? Что-то случилось? - Надя пододвигается ближе, вжимаясь плечом в мое. Заглядывает в лицо, пытаясь поймать взгляд, и в его голосе столько искреннего теплого участия, что меня корежит.

- Да так...- сжимаю переносицу пальцами, и говорю то, что совсем не собирался говорить. Это все момент. Этот полумрак, огонь, ткань палатки, отрезающая весь остальной мир, женское уютное участие и полный раздрай внутри, - Я не знаю, с женой поругались. Она уехала с друзьями. Сейчас в бане там какой-то люксовой. Трубку не берет...Мысли лезут...

- Мда-а-а...- тянет Надя, нахмурившись.

Протягивает свою кружку к моей. Молча чокаемся. Отпиваю большой глоток. Обжигает горло, греет нутро. Почти то, что надо. В голове начинает характерно шуметь. Крепкий какой, а.

- Ну Лиза вроде не такая, ты не переживай, - вставляет Надя, но так неуверенно, что только еще больше тошно.

Половина нашей деревни считает, что Лиза - как раз такая. Для меня это не секрет. Слишком прет от нее иногда какой-то аристократичностью, породой. Дистанцию держит, правильно говорит, манеры... Местных бесит это. Не своя. Но слышать это сейчас в Надиных словах - как гвоздем по стеклу. Еще одно напоминание, что жену ее жизнь со мной не устраивает.

- Не такая, да, - хмыкаю с сарказмом, еще раз отпивая.

Внутри вместо растерянности и тоски постепенно расцветает спасительная, все прожигающая злость.

Не такая...Да пошла она! Пусть русал ее ебет, раз такой. И опять в пропасть мысли. А он наверно уже и ебет...Сердце ударяется о ребра с размаху от мелькнувшей картинки. Не вздохнуть. Такая боль.

- Это она поэтому не пошла с нами? Друзей предпочла?

Слышу Надю сквозь вату. Перед глазами красная пелена.

- Да, предпочла. Они ей интересней...- глухо хриплю.

- Знаешь, мне не понять, конечно, - пожимает плечами Надя, - у меня, правда, нет семьи, но если бы была...Тем более как твоя...Такие дети, такой муж...

Надюха улыбается открыто и толкается плечом в мое плечо, раскачивая нас.

- Я бы каждую минуту берегла...

- Такой муж? - фыркаю, передразнивая ее идиллические интонации, - Лиза, боюсь, с тобой не согласна. По части мужа.

- Ну и дурочка она, - Надя закатывает глаза, смеясь, перехватывает мою руку и крепко сжимает пальцы. У нее мягкая ладошка, приятная. Чужое тепло согревает похлеще глинтвейна. Дает иллюзию, что ты в этом мире не один. Нужен. Вот прямо сейчас. Учитывая холод внутри, очень заманчивый самообман.

11. Сашка

Вкус ее губ и языка оглушает. То, как все это ощущается по-другому. Слишком непривычно. Странно.

По венам пульсирует - не моя. Чужая.

У меня так давно не было других женщин, что происходящее воспринимается каким-то сюром. Запретным и возбуждающим. Не тянет на мою реальность. Чисто физически вспыхивает болезненный интерес, как там все у нее, как это с ней... Инстинкты.

А в голове столько мыслей разом, что не слышу четко в итоге ни одной. Месиво. Какие-то рваные колючие чувства и эмоции, не обличенные в связные предложения.

Надя подается ближе, обвивает руками мою шею. Льнет так, будто умрет сейчас, если оттолкну. Приподнимается на коленях, собираясь сесть на меня сверху. В этот момент прошивает паническим уколом. Это уже совсем не тянет на безобидный поцелуй. Отстраняюсь, облизывая губы, но она как лиана за деревом - за мной.

- Сашенька, Саш, пожалуйста...- в ее умоляющем шепоте столько...Не знаю. Обожания, желания, ласки, что я отпускаю ситуацию. Так по шерсти мне.

Будто рубильник дернули - отключаюсь. Почему нет? Живая, теплая женщина. Очень хочет меня. И я тоже ее хочу. Стоит уже так, упираясь в ширинку, что больно.

Снова целуемся. Жадно и горячо. Торопливо, будто в любой момент кто -то из нас может передумать и этого допустить никак нельзя. Надя усаживается на меня сверху, откидываюсь спиной на рюкзак. Руки беспорядочно шарят по ее телу. В нем все не так, как я привык.

Жилистая, спортивная...Крупнее...

Забираюсь под кофту, исследую живот с проработанными мышцами, твердые бока. Лиза совсем другая, хоть и худенькая. Мягкая, изнеженная, и кожа на ощупь теплей. От того, что сравниваю, что не могу не сравнивать буквально ошпаривает. Злостью, обидой, чем-то еще дико горьким, что невозможно терпеть.

А она сравнивает меня?!

Накрываю ладонями женскую грудь, пока Надя, ритмично всасывая мой язык, лезет к моей ширинке. Сиськи зачетные у нее...Это какой вообще размер? У Лизки маленькие...Даже после детей. Зато как у девочки. И очень аккуратные, чувствительные соски. У Нади на ощупь просто огромные ореолы. Они темные? Задираю ее кофту, чтобы посмотреть. Угадал. Трогаю - утробно стонет. И сжимает в руке мой член. Опять целует меня в губы, начиная надрачивать. Мысли из головы окончательно вылетают - делает она это хорошо. На инстинктах расстегиваю ей ширинку, запускаю руку в трусы, трогаю там. Мокрая, горячая, пахнет возбуждением. У нее более мускусный, резкий запах, чем у...

Да блять! Снова мысли туда, к стервозной Киске...

На волне агрессии кусаю ни в чем не повинную Надю за нижнюю губу. Стонет, прижимаясь ближе и потираясь оголенной грудью о мою термовку. Хорошо хоть, что, похоже, не понимает, о чем думаю...

Половые губы длиннее...Раздвигаю, погружаюсь внутрь двумя пальцами. Выгибается навстречу, сжимая фаланги внутренними мышцами. Ее кулачок начинает быстрее двигаться на моем стволе. Я прикрываю глаза. Тело напрягается, предчувствуя разрядку. Еще чуть-чуть...

- Саш, на член твой хочу...Трахни меня, м? Санечка, пожалуйста...

С трудом вообще понимаю, о чем она. Мозг окончательно вниз стёк.

- У меня резинки нет, - бормочу через пару секунд, направляя ее остановившуюся руку и предлагая продолжить.

- Есть у меня.

Достает серебристый квадратик из заднего кармана. Облизываю губы, пялясь на него. В голове гул шумящей крови. Заторможено смотрю, как Надя рвет фольгу зубами, потом опускает голову и пару раз глубоко берет в рот. Бедра непроизвольно дергаются навстречу. Туда, где мокро и горячо. Надя выпрямляется, улыбаясь влажными губами, и ловко раскатывает резинку по стволу. Привстает и стягивает штаны с трусами до колен, а потом поворачивается ко мне задницей и выгибается как кошка, занимая коленно-локтевую. Зрелище в неясном свете походной свечи - будто порнуху включил. Чужая, темная, блестящая от соков промежность и накаченные круглые ягодицы. Опять накрывает, что это все не со мной...Туплю, подвисаю. Не понимаю, что происходит, что ощущаю, кроме естественного инстинктивного возбуждения. Но я же не животное...да?

- Са-аш...Сашенька..- хрипло мурлыкнув, зовет. Виляет задницей. Протягивает руку назад и достает мой член, гладит, сжимая головку.

Машинально подаюсь вперед. Сначала в ее кулачок, а потом и в подставленную дырку. Прикрываю глаза, крепко схватив за бедра и сразу начиная размашисто трахать, гонясь за своим удовольствием. Цели потянуть время, продлить - нет. Наоборот - быстрей бы уже. Надя хрипло скулит в спальник все громче, на глазах покрываясь испариной. Затыкаю ладонью ей рот, чтобы не шумела. В ответ выгибается, привставая, дрожит. Ей похоже, когда погрубее - в кайф. Предательски мелькает, что Лизе тоже нравится иногда. Как ножевое.

Твою ма- а-ать. Остервенение какое-то накрывает. Вот я сейчас мудак. Или она...Да пошла она!

- Тише, - рычу на стонущую в спальник Надю.

Бесит вдруг все.

Кошусь на колышущееся пламя свечи рядом. Блять, надеюсь, нас не подсвечивает. Тушу. Палатка погружается во мрак - только наше сбитое дыхание, влажные шлепки, запах...

Запах не тот...

Жмурюсь сильнее, резко дергая чужие твердые бедра на себя. Низ позвоночника простреливает коротким болезненным жаром. Член дергается внутри, сдавливаемый горячими стенками. Отпускаю Надю тут же, тяжело дыша. Стягиваю презерватив, вжикаю ширинкой, закрываю ладонью глаза.

Возбуждение затухает, но вместо обычной кайфовой расслабленности после секса накрывает вдруг тянущая, ледяная пустота. И страх.

Мне становится страшно.

В кромешной темноте слышу, как Надя копошится, приводя свою одежду в порядок. В прогретой нашим дыханием палатке повисает тяжелое тягучее молчание. Малодушно хочется, чтобы она сейчас просто, без слов ушла. Я не знаю, что сказать на всё это. Облегчения после разрядки и близко нет. Наоборот - как в прорубь нырнул. Еще чуть-чуть, и зубы застучат.

"Зачем?" - это вопрос начинает пульсировать в голове с такой нарастающей силой, будто его вбивают кувалдой.