Мой сосед-сталкер

Глава 1

Я — сталкер. Ну а как еще назвать человека, который второй час зависает в соцсетях девушки, закрывшись с ноутом в пустой аудитории? И это при том, что она уже три дня не добавляла новых фотографий. Остается пялиться на ту, что была размещена в воскресенье вечером.

Блондинка с мокрыми волосами, капельками воды на все еще загорелом после лета лице, с ослепительно-голубыми глазами, сложила руки на бортике бассейна и положила на них лицо. Больше ничего не видно, но я пытаюсь представить купальник по цвету бирюзовых лямок… ну и все остальное тоже.

Даже без комментариев под фоткой ясно, что выходные Злата провела на чьей-то даче. Не знаю, кто позвал ее на уик-энд, но заочно ненавижу всех: и хозяев, и других гостей. Ненавижу за то, что у них есть право приглашать ее в гости, проводить с ней время, запросто общаться, ночевать в одном доме. Право, которого нет у меня. Да что там! У них есть право просто быть в ее жизни. Быть кем-то значимым. А я уже третий год являюсь для Златы никем.

И если два года можно было утешаться тем, что мы учимся в разных группах, то с сентября после распределения на юрфаке мы оказались в одной группе. Ну, то есть, как — оказались… Поскольку моя специализация — история государства и права — такая редкая, что отдельную группу не соберешь, я просто пошел в деканат и напросился в группу международного публичного, куда распределилась Злата.

Так радовался, идиот. Верил, что вот он - мой шанс попасть в ее поле зрения, проявить себя. Надеялся не просто видеть ее каждый день, но и на то, что она меня тоже увидит. Нельзя же, в конце концов, совсем не видеть того, кто находится с тобой в одной аудитории пять дней в неделю.

Оказалось, можно. Звезда курса Злата Меликовская продолжает меня не замечать. Не игнорировать, нет. Просто не замечать. Я не попадаю в ее поле зрения. Этакое слепое пятно на горизонте моей звезды.

А ведь я делаю все, чтобы выйти из режима человека-невидимки. Тяну руку и отвечаю на каждом семинаре, делаю долбанные доклады и презентации. Но если Меликовская не отвечает сама или не говорит кто-то из ее подружек, она тут же утыкается в экран смартфона и начинает быстро набивать текст, поддерживая одновременно несколько переписок в разных чатах.

Одним словом, что бы я ни делал, мне никак не удается оказаться на орбите моей звездной девушки. И я ведь ни капли не преувеличиваю ее звездность. Злата Меликовская, или как она сама любит говорить — Меликовска, подчеркивая польские корни, действительно звезда курса, или даже юрфака, да что там — всего МГУ.

Она ведь не просто красавица и отличница, как в фильме “Кавказская пленница”, который любит цитировать моя маман. Злата еще и одна из лучших актрис студенческого театра МГУ. Поэтому ее знают не только ребята с других курсов юрфака, но и с других факультетов.

Вот и сейчас она на репетиции. А я сижу в пустой аудитории в компании ноута и таращусь на воскресную фотку Меликовской, вместо того, чтобы писать статью для выступления на конференции. Записался я туда, когда услышал, как Злата расспрашивает препода об участии. В итоге она идти передумала, я слышал, как она подругам говорит, что не успевает подготовить выступление. Я тоже не успеваю, но придется. Буду сегодня работать всю ночь. Учеба — единственное, что меня хоть как-то волнует, кроме Златы.

Но сейчас я просто жду. Твердо решил дождаться пока у них кончится репетиция и пойти за ней до дома. Если я такой упоротый сталкер, то и вести себя надо соответственно. А если она меня вычислит, тогда… Если честно, не знаю, что тогда, но хотя бы перестану быть для нее невидимым.

Шесть вечера. Репетиция закончилась. Мне очень повезло, что репетиции у них пока проходят не в основном здании театра, а у нас в ГЗ, где я могу сидеть на совершенно законных правах, как человек, по документам проживающий в общаге. На самом деле я там не живу с прошлого года, но место в комнате за собой сохраняю и изредка ночую.

Выхожу на ступени главного здания, мелькавшие во всех фильмах, где снимали МГУ, и жду. Злата с компанией показывается минут через пятнадцать. Они идут, оживленно болтают, разумеется, не обращая внимания на меня и прочих посторонних личностей. Им слишком интересно вместе, сейчас они существуют только друг для друга, все остальное для них — белый шум. Эти ребята и девушки есть в мире Златы, а я — нет.

Спускаюсь за ними по ступеням, иду дальше по усыпанной желтыми листьями аллее в направлении выхода. Меня по-прежнему не видят, ну что ж, сталкеру того и надо.

— Злата, солнышко мое, ты хорошо подумала? — обращается к Меликовской один из парней, и мне сразу хочется дать ему в морду, — Ты точно хочешь ехать на метро в толпе людей в час пик? Давай все-таки подвезу?

— Арсений, спасибо. Но во-первых, тебе огромный крюк из-за меня делать, а во-вторых пробки. Мы в них больше времени потеряем.

— Зато в комфорте, — продолжает уговаривать Арсений.

Я его даже понимаю. Я бы ее тоже уламывал. Перспектива застрять с Меликовской в пробке чертовски соблазнительна.

— Нет, я все-таки на метро, — Злата смягчает отказ своей невероятной улыбкой с ямочками на щеках.

Глава 2

— Эй, Рыжий, ты помнишь про нашу встречу?

— Д-да, — бормочу я в телефон, хотя по голосу Ритка, наверняка, поймет, что нифига я не помню.

То есть сейчас-то я вспомнил, когда она позвонила, но до этого наша договоренность совсем вылетела из головы. А ведь Ритка — моя лучшая подруга. Единственная подруга, если честно. У меня вообще с друзьями не очень. В этом плане я — противоположность Златы.

И вот когда один, точнее одна из этих немногочисленных друзей предложила на выходных встретиться в кафе, я попросту забыл. Хорош друг! Живую реальную подругу позабыл ради девушки, которая, скорее всего, и не подозревает о моем существовании.

— Помнит он, ага, — Ритка, конечно же, все поняла. — А я так и знала, между прочим. Поэтому и звоню заранее. Короче, быстро забиваешь на все свои дела, если они у тебя вдруг есть, собираешься и едешь в наше кафе. Времени у тебя полно. Я сама еще не выезжала, не переживай. Все, до встречи, — и она кладет трубку.

Ну, хоть так. Хорошо, что Ритка не злится. Она и правда отлично меня изучила, могла бы написать инструкцию по эксплуатации. И насчет дел она совершенно права. Какие у меня дела? Разве что пялиться на фотографии Меликовской в соцсетях. Так новые, наверняка, появятся только завтра вечером. А сейчас она снова с кем-то тусуется, и ей не до соцсетей. Хотя меня и старые фото вполне устраивают.

Перевожу взгляд на висящий на стене постер. Там Злата в полный рост в голубом платье идет по берегу моря. Идеальная фотка. Ну, я и отдал ее в сервис печати. Что-то там блеял про подарок девушке на день рождения. Им-то, конечно, плевать, но мне почему-то казалось, что всем ясно, что я — безумный фанат, желающий иметь перед глазами образ своего идола.

В общем, несколько минут позора, зато с тех пор Злата всегда у меня перед глазами. Она — первое, что я вижу, когда проснусь, и последнее — перед тем, как закрываю глаза.

Справедливости ради, на этой неделе я не только грезил Меликовской. Тезисы для конференции я все-таки написал и отправил, что стоило бессонной ночи и мерзкого следующего дня. И это при том, что международное публичное право мне вообще не интересно. Я-то хотел участвовать ради Златы, мечтал ее впечатлить. Так-то я люблю только историю, в том числе юридическую.

Но публикация мне не помешает. Как и красный диплом. Может, хоть дипломы нам с Меликовской будут вручать в одном зале. При мысли о вручении дипломов настроение стремительно портится. После окончания универа наши со Златой пути окончательно разойдутся и все, что мне останется — до конца жизни смотреть на ее фотографии в соцсетях, время от времени распечатывая их в виде постеров. Можно еще 3Д-фигурки заказывать. Идеальное будущее, ничего не скажешь.

Ладно, страдания страданиями, а Ритка ждет. Поэтому я сейчас оденусь, выпихну себя из квартиры и поеду в “наше” кафе. Так мы с Риткой называем “Хлеб насущный” на Парке культуры, куда ходим со старших классов.

Вообще с Ритой Шаталиной мы учились с первого класса по одиннадцатый. Все школьные годы в одном классе, довольно редкий случай с учетом бесконечных распределений. Правда, по-настоящему подружились только в старших классах, когда нас посадили за одну парту. Сделано это было в качестве наказания, чтобы Ритка не болтала с соседкой. Но в итоге мы оба до сих пор благодарны нашей классной — Альбине Геннадьевне за такое наказание.

Хорошо все-таки, что Ритка у меня есть. Хотя последние три года я постоянно мечтаю о том, каково было бы учиться в одном классе со Златой. Уж за одиннадцать лет она бы меня точно заметила.

В кафе в итоге приезжаю даже раньше Ритки. Делаю заказ, уж я-то знаю, что она выберет. И пусть даже не начинает про свои вечные диеты, все равно все кончится пирожными.

— А ты уже здесь!

Ритка влетает с улицы, вся такая же яркая, как ясный осенний день. Шаталина вообще — сплошной позитив. Бесцеремонный, порой безбашенный, зато позитив. Она обнимает меня не дежурным приятельским объятием, а изо всех сил. Сразу видно — человек скучал.

— Соскучилась я по тебе, Рыжий, — Ритка подтверждает мои мысли. — Хорошо, конечно, снимать квартиру и жить отдельно от родителей, но плохо, когда эта квартира не в Москве.

Последние полтора года Рита съехала от родителей и снимает квартиру со своим парнем в Одинцово. Поэтому видимся мы с ней теперь куда реже.

— И я по тебе, Рит, — не помню, когда в последний раз я так искренне улыбался. — Как твои дела?

И Ритка рассказывает, как у нее дела. Обстоятельно, многословно, во всех подробностях. Как она любит. А я люблю ее слушать. И мне правда интересно. Тем более, пока говорит она, не надо говорить мне. Потому что мне, по сути, сказать нечего.

— Ну, а ты как? — вот и он, вопрос, которого так хочется избежать.

— Да, никак, — отмахиваюсь. — Все по-старому. Универ, учеба.

— А как та девушка?

— Какая девушка? — настораживаюсь я.

— Ой, имя не помню. Польское какое-то. Яна или Злата.

Чего?! Откуда Ритка знает про Злату? Я же ничего не рассказывал!

Глава 3

— Рит, давай без этого, ладно? Или я нравлюсь девушке таким, какой есть, или…

— Или она тебя не замечает, — безжалостно заканчивает Шаталина.

— И что, по-твоему, поможет мне приблизиться к образу прекрасного третьеклассника, когда меня еще любили девушки… в твоем лице?

— Для начала — побрейся!

— Разве девушкам не нравятся брутальные мужчины с бородой?

— С бородой, может, и нравятся. Но не с тем недоразумением, что у тебя. Ты уж прости.

— За три года Злата меня и бритым видела не раз. Не помогло, знаешь ли.

— Ну, так это только начало, — глаза Ритки светятся нехорошим энтузиазмом. — Дальше — очки. Тебе нужна совсем другая оправа — стильная, легкая, почти незаметная. В идеале вообще линзы.

— Не собираюсь засовывать что-то в глаза!

— Так я и думала, — она легко сдается. — Значит, поменяем форму оправы. Ну и самое главное — надо полностью сменить тебе гардероб. Ибо, Рыжий, это ужас. Даже ужас-ужас.

— Ну, ясно, — цежу сквозь зубы.

— Во-первых, брюки. Брюки, Глеб!

— А что с ними не так? — искренне недоумеваю. — Вроде относительно новые и даже глаженные.

— Тебе что полтос, и ты работаешь в министерстве юстиции? А куртка? Это та кожанка, в которой ты ходил в девятом классе?

— Ну, да, — мне становится неловко. — Но она нормальная, долго еще прослужит.

— Шикарная логика! — Ритка всплескивает руками, опять угрожая кофейным чашкам. — Давайте все носить, пока служит! До старости! До гроба! Ты слышал про моду, Рыжий?

— Слышал, — бурчу я. — Но я в ней не разбираюсь.

— Зато я разбираюсь. Тебе чертовски повезло, что я у тебя есть. Пришла пора расстаться с одеждой, которую выбирала твоя маман, и превратиться в парня чьей-нибудь мечты.

— И что от меня требуется?

— Всего лишь деньги и беспредельное доверие моему идеальному вкусу и женскому чутью. Ну и немного времени.

Немного времени в понимании Ритки оказалось половиной субботнего дня. Исполненная энтузиазма она торопливо покончила с кофе и пирожными и потащила меня в какую-то торговую галерею. А там началось хождение по мукам.

Ритка таскает меня из одного брендового магазина в другой, заставляет перемеривать горы одежды, от которой начинает рябить в глазах. Но моя подруга, в которую, похоже, вселился Пигмалион, не знает жалости. Я для нее — не живой человек, которого все это достало уже в первом магазине, а какая-то мраморная Галатея, которую нужно довести до совершенства.

Часть перемерянной одежды отбрасывается, но покупается, к моему ужасу, еще больше. Довольно многие вещи на мне Ритке нравятся и она, не интересуясь моим мнением, передает их продавцам, чтобы те складывали на кассе.

И она ни разу не поинтересовалась, есть ли у меня деньги на все эти безумства. Они-то есть, но эти деньги были отложены на покупку планшета, а вовсе не на гору шмотья. Несколько раз порываюсь сказать ей об этом, но каждый раз захлопываю рот, вспоминая о Злате. А вдруг это правда поможет? А я, как дурак, упущу шанс, и будет у меня новый планшет вместо девушки мечты.

Хотя пока я кажусь себе дураком потому, что согласился на эту безумную аферу. Если не выгорит, никогда не прощу Ритку.

По дороге из одного магазина в другой вижу оптику. Вспоминаю, что Ритка говорила про очки, но молчу. Однако эта коварная женщина успевает проследить направление моего взгляда.

— Сюда мы пойдем позже, после стрижки, — неумолимо заявляет она. — Очки нужно подбирать к новому образу.

— Стрижки? — бормочу обреченно, желая оказаться как можно дальше отсюда.

— А ты как думал? Здесь, на третьем этаже есть отличный салон. Я специально выбирала место, где есть сразу все для тотального преображения. Не могу же постоянно мотаться в Москву и делать из тебя человека в несколько этапов. Так что терпи, Руднев. Поверь, это того стоит.

Не могу сказать, что я ей верю, но зачем-то продолжаю участвовать во всем этом. Ритка тащит меня в парикмахерскую, которую именует салоном, и отдает в руки модного смазливого стилиста. Надеюсь, этот тип не думает, что я хочу выглядеть, как он.

Стилист берется за мои волосы, строя рожи, которые, очевидно, должны красноречиво изображать степень его ужаса перед моей нынешней прической. Хотя какая там прическа. Раньше маман стригла раз в пару месяцев, а потом я просто отращивал волосы, собирая их в хвост.

— Божечки, ну нельзя же так себя запускать, юноша! — стилист прижимает ладони к щекам. — С вашими чертами лица — это форменное преступление против эстетики. А волосы-то роскошные. А цвет! Такого оттенка даже колорированием сложно добиться.

— А я ему говорила! — торжествует рядом Ритка, нашедшая единомышленника.

— И была совершенно права, сладкая. Ты-то понимаешь в стиле, я вижу.

Шаталина розовеет от комплимента и победоносно смотрит на меня. А мне в ответ остается лишь вздыхать и закатывать глаза.

Но надо отдать должное этой парочке, итог работы неожиданно нравится даже мне. Новая прическа, кажется, она называется каре, действительно куда лучше смотрится, чем мой хвост. Хотя возможно, дело в тонне вылитых на меня шампуней, бальзамов и муссов. Но выглядит на самом деле круто.

Глава 4

“Как здорово быть тобой”. Эти Риткины слова все выходные не выходят у меня из головы. Она это серьезно? Неужели хоть когда-нибудь, пусть даже в третьем классе у меня была такая жизнь, которой кто-то мог позавидовать?

Если это и так, то там она и осталась. Сейчас у меня самая унылая жизнь, какую только можно вообразить. По крайней мере, со стороны она должна выглядеть именно так. Я вот, три года глядя на Злату, постоянно думаю, как здорово быть ею. Даже когда кажется, что сам бы я так жить не смог, все равно завидую. Ее красоте, популярности, таланту, количеству друзей, хотя столько я бы не потянул. Завидую ее яркой, активной жизни, пусть такая жизнь для меня и слишком суматошная.

Одним словом, Злата — идеальная девушка, живущая идеальной жизнью, на фоне которой моя — серая и пресная. И тут вдруг оказывается, что кто-то когда-то хотел быть мной. Наверное, в детстве я был лучше, чем сейчас.

Хотя, глядя на себе в зеркало, не могу не признать, что благодаря Ритке сегодня я лучше, чем вчера. Выгляжу, в смысле. Особенно, побрившись. И тут Шаталина оказалась права.

Все воскресенье она забрасывает меня этими своими луками — фотками сочетания одежды. Потребовала было, чтобы я тренировался на новой одежде и присылал ей селфи, но я решительно отказался. Примерок с меня и вчера хватило. На годы вперед.

И все-таки Ритка молодец. В чем - в чем, а в моде и внешности она действительно разбирается. Красивым мне себя признать по-прежнему сложно, но разница с моим привычным видом — разительная. Как будто другой человек.

Мне становится стыдно за то, как я выглядел все эти годы. С ума сходил по девушке, и при этом не уделял своей внешности ни малейшего внимания. И не ведь не из принципа, и не потому что лень. Просто в моей картине мира до вчерашнего дня собственная внешность не имела ни малейшего значения.

На семинарах выпендриваться, впечатляя по большей части преподов, на конференциях выступать, где она бывает — это пожалуйста. А выглядеть так, чтобы такой красавице было не стыдно пройти со мной рядом — такое мне и в голову не приходило.

И это при том, что я всегда люто завидовал красавчикам, в основном тем, кто попадал в поле зрения Меликовской. Я даже не задумывался, а как им дается их красота. Думал, что это лотерея, природный дар. А оказалось, что труд, да еще какой.

Так бы ничего и не узнал, если бы не Ритка. Которая, кстати, не успокаивается. Теперь я, похоже, ее экспериментальный проект. Пишет мне все выходные.

“Рыжий, тебе бы еще подкачаться чуток. Так-то фигура что надо, не жирдяй. Но мышца не помешает”

Первый порыв — огрызнуться. Но вспомнив магический эффект Риткиного вмешательства в мою жизнь, удерживаюсь. Отвечаю, что подумаю. И действительно думаю. То есть, нахожу несколько видосов с тренировками в сети. Вариант спортзала я даже не рассматриваю. Тренажеры, потные мужики, сверкающие бицепсами — вот это вот все не для меня. Но дома в одиночку почему бы и не попробовать.

Из видосов узнаю, что для тренировок мне понадобятся, как минимум, гантели. С ужасом думаю о походе в спортивный магазин, но тут один из фитнес-блогеров милосердно кидает ссылку на маркетплейс, где брал свои гантели и прочие прибамбасы для спорта.

С маркетплейсами я дружу не особо, но маман в свое время гоняла меня за ее заказами, поэтому в целом представляю что и как. Заказываю гантели, пока энтузиазм не иссяк. И даже пробую повторить за блогером часть упражнений.

Одним словом, выходные проходят в каком-то угаре. Меня словно подменили. Как будто внешние изменения и обновленный гардероб меняют что-то внутри. Я, если честно, понятия не имею, нравится ли мне это альтер-эго, внезапно пробужденное Риткой. Я с ним еще не освоился. Не исключено, что завтра все это наваждение рассеется, и все станет таким же унылым и беспросветным, как раньше.

Уже улегшись в кровать и погасив свет, удивленно думаю, что не бросил привычный взгляд на постер с Меликовской, висящий над кроватью. Да и вообще за все выходные ни минуты не сидел, пялясь в ее фотки. Не ждал с нетерпением и страхом, новых, которые покажут, как насыщенно и классно протекает ее жизнь вдали от меня. Нет, эти два дня я жил своей собственной жизнью. Удивительное ощущение.

Утром в понедельник от моего нового “я” остаются лишь воспоминания. Ну и отражение в зеркале. Но теперь оно меня, скорее, смущает. Как будто я надел карнавальный костюм. Но снимать уже поздно. Ритка не простит. Да и прическу назад не отмотаешь. Хотя кому какое-то дело? Ну постригся человек, ну форму оправы сменил. Это никого не касается.

Но оказалось, что касается и даже очень. Всю первую пару слышу какой-то шепот за спиной и время от времени различаю свою фамилию. На перемене ко мне подходит Аня Кузьминых. Нагловатая деваха, за словом в карман не лезет. Но ко мне, вроде, раньше не цеплялась.

— А кто у нас так внезапно преобразился? — тянет она, подходя вплотную. — Глебушка, ты, оказывается, красавчик. А мы и не знали. Насть, зацени.

Тут же подваливает Настя Рябова, закадычная подружка Кузьминых.

Глава 5

Пару дней живу как во сне. И сон этот — далеко не кошмар. Привыкаю к новому “я”, осваиваюсь с этим, как выразилась Кузьминых, классным парнем.

Меня стали замечать девушки! Ну, или я стал замечать, что они меня замечают. Так или иначе ловлю в коридорах заинтересованные взгляды, а иногда даже улыбки. Фантастика!

В среду утром сталкиваюсь со Златой на ступенях корпуса и отваживаюсь сказать ей “привет”. Если она знает мое имя и то, что мы — одногруппники, значит поздороваться при случайной встрече вполне естественно. Судя по всему, так и есть. Меликовская в ответ приветливо улыбается и здоровается.

Всего лишь одно слово — а сколько счастья! Я больше для нее не невидимка и знаю об этом. Скорее всего, и раньше не был, просто вбил себе в голову, что не существую в ее мире. Но теперь все будет иначе.

Начинаю вынашивать смелые, но смутные планы и стратегии, как стать к ней еще ближе. Мелькает даже идея попробоваться в студенческий театр.

Я не заблуждаюсь относительно своего актерского таланта. До этого момента я играл лишь в школьных новогодних спектаклях роли второго плана и то, потому что заставляли. С другой стороны, я довольно много выступаю на конференциях, и знаю, что особых проблем с публичными выступлениями у меня нет. И речь неплохо поставлена. Что тут скажешь, отличник с многолетним стажем. Половина моей жизни прошла у доски.

В пятницу две первые пары — семинары по специализации, мы со Златой в разных аудиториях. У меня спецсеминары по истории, у нее — по международному праву. Третьей парой общая лекция по конституционному праву зарубежных стран.

Иду на нее, погруженный в мечты и планы, одним словом, витаю в облаках. Какой-то шум и суматоха в коридоре перед лекционным залом возвращают меня с небес на землю.

Не сразу получается разглядеть, что происходит. Сначала вижу толпу людей, в центре которой — плачущая девушка. И лишь протиснувшись поближе, узнаю в девушке Злату Меликовскую.

Мне хочется броситься к ней, раскидав толпу, обнять, прижать к себе, защитить от всего мира. Понятия не имею, что случилось, но если бы только мне было позволено, я бы сделал все возможное, чтобы решить любую ее проблему.

Но мне нет места, по крайней мере, в ближнем кругу, среди тех, кто ее обнимает, гладит по спине, протягивает бумажные платочки. “Привет” на крыльце универа — это все что я могу себе позволить.

Так странно видеть ее плачущей. До этого момента Злата казалась мне девушкой, перманентно довольной жизнью. Не то чтобы она никогда не грустила и не сердилась, но она как будто делала это не взаправду, словно играла роль. Качественно играла, достоверно, но в глазах всегда оставалось какое-то спокойствие. Как будто там в глубине, у нее все в порядке, а на поверхности, на зрителя сейчас нужно сыграть усталость, недовольство, грусть или даже гнев.

Но вот теперь Злата плачет, и нет сомнений, что ей по-настоящему больно. А я ничем не могу ей помочь, хоть и хочу этого больше всего на свете.

— В курсах, что случилось? — сзади неслышно подкралась Кузьминых.

На автопилоте отмечаю, что она здесь, а не в толпе утешителей Златы. И Чайкиной там тоже нет.

— А ты знаешь? — оборачиваюсь к ней.

— Да все уже знают, — хмыкает Аня. — Отец у нее разорился. Крутой бизнесмен был где-то на Урале. А теперь банкрот. И вроде даже под судом.

Про отца Златы я знаю немного, для меня он — лишь часть ее биографии. Меликовский Станислав Андреевич, возглавляет крупный промышленный концерн в Екатеринбурге. Судя по фоткам в соцсетях, с отцом у Златы очень теплые отношения, да и вообще он, похоже, отличный мужик.

И тут — такое! Понимаю Злату, хотя сам рос без отца. Может, поэтому и понимаю. Когда растешь в неполной семье, слово “отец” для тебя — не пустой звук. О своем не знаю почти ничего, кроме имени и того, что еще до моего рождения он свалил куда-то то в Южную Америку “в поисках себя”, как говорила маман.

А Меликовская выросла в идеальной семье, окруженная родительской любовью и, похоже, искренне любя родителей в ответ. Неудивительно, что она так убивается, узнав новости. Ее даже не волнует, что она выражает свое горе публично. Хотя, может, она так привыкла жить на публику, что иначе не может даже в самые трагичные моменты.

— Да уж, взяли папика за жабры, — сбоку слышится еще один голос, на этот раз Чайкиной. — Поедет теперь наша золотая девочка обратно в себе в глухомань. Если батя под арестом, то роскошную студию на Спортивной снимать она точно не сможет.

— Насть, не будь сумкой! — Кузьминых, похоже, искренне возмущена подругой. — Златка — нормальная девчонка. Жалко же ее.

— Кому жалко, а кому — меньше конкуренции, — Чайкина пожимает плечами, разглядывая маникюр. — Естественный отбор. Да и бесят эти мажорки, перед которыми все стелются красной дорожкой. Может, Меликовская и не худший вариант, но без нее легче дышаться будет.

Будь Чайкина мужчиной я бы ей врезал. Но почти сразу же забываю про эту тварь. В голове молотом звучат слова о том, что Злате придется уехать. Господи, да будь проблема только в этой ее студии, я бы отдал ей свою квартиру, а сам бы ушел в общагу. Но Злата не тот человек, чтобы оставить отца в такой ситуации. Даже я бы поехал к маман, хоть наши отношения далеки от идеальных.

Глава 6

Все выходные читаю про Златиного отца. Информации в сети предостаточно. Пишут разное. В основном про неэффективную бизнес-стратегию и тактические ошибки, приведшие к краху. Однако, встречаются обвинения в коррупции, нечистоплотных способах ведения дел, присвоении денег акционеров и все в том же духе.

Не могу сказать, что разбираюсь в экономике. В моей голове есть бесполезные знания про крах на тюльпановой бирже семнадцатого века или про то, как веком позже лопнула Компания Южных морей. Но для меня это лишь исторические события, их экономической подоплеки я не понимаю.

Одним словом, я не могу со знанием дела оценить действия отца Златы, повлекшие банкротство, но выбираю точку зрения тех, кто считает, что к печальному исходу Меликовского привели ошибки, а не правонарушения. Мне хочется так думать ради Златы. Ей и так плохо, страшно подумать, что с ней станет, если отцу будут предъявлены более серьезные обвинения.

Вспоминаю ядовитое злорадство Чайкиной. Откуда оно? Это ведь не ненависть к конкретному человеку, она об отце Меликовской, скорее всего, ничего не знала до вчерашнего дня. Да и сама Злата тут явно не при чем. Ее все любят. Она никогда не задавалась, не кичилась своим богатством. Состоянием семьи и статусом отца не хвасталась. В общем, не давала никому никакого повода считать себя зазнавшейся мажоркой, чтобы сейчас можно было на ней отыграться.

Так в чем же проблема? В том, что некоторые ненавидят состоятельных людей, как класс, всех скопом? Просто за то, что добились богатства и успеха. Это ведь не что иное, как мелочная зависть.

Сам я никогда не относил себя ни к богатым, ни к бедным. Да, у нас с маман двушка в сталинском доме на Фрунзенской набережной, но это заслуга прадеда — известного авиаконструктора СССР. Точнее, двушка теперь у меня.

Маман рабола офис-менеджером в российско-итальянской компании, торгующей отопительным оборудованием. Организуя одну из многочисленных встреч с итальянскими партнерами, она встретила Маттео. Спустя полтора года переписки и взаимных приездов эти двое поженились и живут теперь где-то под Флоренцией. А я получил отчима-итальянца и квартиру на берегу Москвы-реки.

Учусь я на бюджете, подрабатываю репетиторством, готовя одиннадцатиклассников к ЕГЭ по истории и обществознанию. Одним словом, живу относительно скромно, но ни в чем не нуждаюсь. И как-то не сложилось во мне ни зависти, ни классовой ненависти к состоятельным людям. Как и чувства неполноценности на их фоне и стремления любой ценой добиться того же.

Я искренне желаю отцу Златы выпутаться из нынешних неприятностей с наименьшими потерями. В первую очередь, конечно, ради душевного спокойствия его прекрасной дочери. Если бы только она не уезжала!

Все-таки одно дело представлять, как рванешь за девушкой в другой город, и другое — решиться на это на самом деле. Маман точно не поймет и не оценит. Впрочем, у меня в рукаве козырь. Начнет возмущаться, напомню ей, что она сама все бросила и отправилась за любимым мужчиной в другую страну. И все же мысли о переводе и переезде из Москвы не очень-то меня вдохновляют, если честно.

В понедельник еду в универ все такой же загруженный и совершенно не отдохнувший за выходные. Очень боюсь не застать Злату и узнать, что она уже отчислилась или перевелась. Но к моей величайшей радости и облегчению вижу ее уже на первой паре. Весь семинар восторженно пялюсь на ее белокурый затылок и волосы, сегодня собранные в два хвостика. Вопреки всякой логике эти задорные хвостики как будто говорят, что все будет хорошо. Ну не станет человек в глубокой печали делать такую легкомысленную прическу. Я бы точно не стал. Но я и не девочка. Кто их знает, какие у них правила на этот счет.

Как ни странно, моя дурацкая логика оказывается верной. Злата больше не выглядит страдающей, скорее, похожа на себя обычную. На перемене, когда вокруг нее собирается народ, она делится со всеми желающими, среди которых удается затесаться и мне, своими планами на ближайшее будущее.

— Я остаюсь!

После этих слов у меня прямо от сердца отлегло. Что бы она ни сказала дальше, самая главная весть — благая.

— Папа сказал, что я просто обязана доучиться хотя бы этот год, раз он все равно оплачен, — продолжает Злата. — Запретил мне приезжать сейчас, считает, что я должна учиться. Я хотела просто быть рядом.

Она словно оправдывается перед окружающими, правда, непонятно за что — за то, что хотела уехать или за то, что решила остаться.

— В общем, родители считают, что лучшее, что я могу для них сделать — это закончить универ и получить диплом. А там видно будет.

Там видно будет! Благослови Бог родителей Меликовской и дай им снова разбогатеть! Чудесные люди! Идеальные родители!

— А как же квартира? — тягучий голос Чайкиной вырывает меня из мира грез.

Вот ведь злобная стерва! При всех задает Злате такой вопрос, ставя ее в неловкое положение. Но то ли Меликовская не считает положение неловким, а вопрос неприличным, то ли по актерской привычке умело скрывает свои чувства. Она смотрит на Настю и отвечает спокойным, доброжелательным тоном.

— Квартиру я больше снимать не смогу. Переберусь в общежитие. Мне как иногородней положено. Правда, я сама отказалась при поступлении, а сейчас мест не было. Но Артем Леонидович вызвался помочь и все устроил. Меня поселят в комнату девушки, которая ушла в академ.

Глава 7

Вообще, конечно, после жизни в двухкомнатной квартире привыкать заново к общаге — сомнительное удовольствие. Особенно с таким соседом, как Вадим. Но ради Златы я и не на такое готов. Освоюсь как-нибудь, тем более, опыт есть.

Начинаю осваиваться с уборки. Вечером Вадим уходит к своей девушке, а я принимаюсь за разгребание свинарника. В процессе вспоминаю, что убираться в общаге совсем не то же самое, что в квартире. Дома грязную посуду можно запихнуть в посудомойку, а тут приходится тащить на кухню. Есть, конечно, вариант мыть в ванной, но это еще хуже. Одну-две тарелки там еще можно помыть, а вот горы, оставленные Вадимом, проще водрузить на поднос и отправиться в общую кухню.

Ох, и отвык же я от нее за полгода вольготного житья на собственной жилплощади. Две убитые жизнью плиты, несколько столов и раковин, кафель на полу и стенах, окончательно придающий помещению сходство с казармой. На дворе двадцать первый век, а здесь, я уверен, все так же, как было, когда познакомились родители Златы. Кстати, спасибо им за это. Не сиди они в свое время на таких вот кухнях, не было бы самой лучшей девчонки на свете. Но, правда, и мне тогда не пришлось бы сейчас здесь тусить.

Тусить на кухне мне приходится далеко не в одиночестве, вечерами тут всегда полно народа. Толкотня и шум побешивают, и я удивляюсь, как мог два года жить в таких условиях. Перемыв посуду, сгружаю ее на поднос и волоку обратно в комнату. Потом приходится взяться за тряпки, чтобы избавиться от пыли, липких пятен на мебели и на полу.

Через пару часов работы в комнате вполне можно находиться. Правда, скорее всего, только до тех пор, пока не вернется мой нечистоплотный сосед. Но пока его нет, за то мысленно благодарю незнакомую мне Алину и ее приставку.

Пользуясь отсутствием Вадима, звоню Ритке и в подробностях излагаю события последних дней. Шаталина удивляется, бурно эмоционирует, попеременно то ругается, то одобряет. В конце концов, мне удается убедить ее, что перебраться в общагу — выигрышная тактика. А если Злата по каким-то причинам передумает переезжать, то я в любой момент могу вернуться обратно к себе, Вадиму с Алиной на радость.

Потом на расчищенный письменный стол ставлю ноут и принимаюсь за домашку. Вадим возвращается поздно, неопределенно хмыкает при виде прибранной комнаты и врубает на компе свои долбанутые танки. Приставкой, видать, не наигрался.

— Наушниками так и не обзавелся? — ядовито интересуюсь я.

— А зачем? — искренне удивляется он. — Я же один живу. Ну, то есть жил. Ради тебя, сорян, в наушниках играть не буду. Хочешь жить здесь — живи. Но идеальные условия для ботаников я обеспечивать не собираюсь.

Кто бы сомневался. Ладно, переживем. Пытаясь уснуть под канонаду выстрелов и бесконечно повторяющиеся “танк уничтожен”, “повреждение гусениц”, “движение восстановлено”, уже сам мечтаю о наушниках, а еще лучше о берушах. И представляю Вадима, равномерно размазанного по танковым гусеницам.

Утром, проснувшись по будильнику к первой паре, смотрю на дрыхнущего соседа с горячим желанием придушить его в постели. Ну или хотя бы выкинуть монитор в окно, пока хозяин спит. Прусь в ванную умываться, стараясь шуметь как можно громче. Но Вадима таким не пронять. Он всегда ложился спать очень поздно, а по утрам дрыхнул так, что не заметил бы, даже если бы его переехал взвод его любимых танков.

Так же на автопилоте одеваюсь, запихиваю ноут в сумку, и только собравшись выходить, понимаю, что до пары еще сорок минут, а идти до четвертого корпуса, где расположен юрфак, в лучшем случае минут десять. Я совсем забыл перестать время на будильнике с учетом своего нового месторасположения.

Но раз уж собрался, пойду. Кофе из автомата выпью, может, хоть чуток взбодрюсь. На улице холодно и пасмурно. Идея переселиться в общагу уже не кажется такой гениальной, как накануне. Но сдаваться я не собираюсь. Если я не смогу ради любимой девушки выдержать соседство c грязнулей - танкистом, то как собирался переезжать за ней в другой город?

Кофе из автомата, хоть я его и не особо люблю, немного взбодрил, а вид пришедшей к первой паре Златы окончательно поднял настроение.

Весь день прислушиваюсь к ее разговорам, но про переезд в общежитие Меликовская больше речь не заводит. С трудом отсидев последнюю пару, возвращаюсь в общагу.

При виде меня лицо Вадима искажается плохо скрываемым разочарованием. Наверное, он надеялся, что после ночных танковых сражений, я не выдержу и решу вернуться в квартиру. Признаться, я к этому довольно близок. Если в ближайшее время Меликовская сюда не переберется, то я дезертирую.

Вадим меняет тактику и начинает донимать вопросами о девушке, ради которой он меня терпит. Разумеется, делиться подробностями и рассказывать про Злату я не собираюсь. Но и прямо послать его — тоже не вариант, в этом случае сосед сделает мою жизнь в нашей общей комнате совсем уж невыносимой.

Отвечаю уклончиво, изо всех сил уповая на образ нелюдимого зажатого ботаника, который за мной закрепился, благо, Вадим такое мнение обо мне полностью разделяет. В конце концов, он оставляет меня в покое и уходит к своей Алине, которую я мысленно благословляю так же часто, как проклинаю Вадима.

Пользуясь временным одиночеством и предчувствуя еще одну бессонную ночь, решаю поспать. Вырубаюсь почти мгновенно, действие утреннего кофе давным-давно выветрилось.

Будит меня какой-то непонятный шум. Не сразу понимаю, где я и сколько сейчас времени, тем более, уже стемнело. Но, немного оклемавшись, вспоминаю, что я в общаге и сейчас вечер. Смотрю время на телефоне — половина девятого.