Мой упрямый босс

Глава 1

Воздух в фойе «Lunar Fox» был прохладным и стерильным, пахло деньгами, дорогим кофе и свежей краской. Или мечтой? По стенам – раскадровки к их последнему хиту, фигурки героев под стеклом. Мне хотелось прилипнуть носом к витрине и взахлеб изучать каждый пиксель, но я сглотнула комок восторга и выпрямила спину. Сегодня я не фанат на экскурсии. Я – претендент.

– Вероника? Меня зовут Дарья, я ваш HR-менеджер. Провожу вас в переговорную, мистер Сомов уже ждет.

Сомов. Артем Владимировчи Сомов. Тот, чьи интервью я заучивала наизусть, еще будучи студенткой МГАХИ им. Сурикова. Гений. Бог игровой индустрии в моем личном пантеоне. Сердце заколотилось где-то в районе горла.

Он сидел во главе стола, уткнувшись в огромный планшет, и не поднял головы, когда мы вошли. Мой взгляд скользнул по идеально выглаженной белой рубашке, закатанным до локтей рукавам, обнажавшим сильные, с тонкими кистями, запястья. Темные волосы, коротко и безупречно уложенные. Во всей его позе читалась концентрация и… отстраненность. Как будто он был не здесь, а уже в одном из тех миров, что создавала его компания.

– Садитесь, – его голос был низким, ровным, без единой эмоции. Он отодвинул планшет, и тогда я увидела его лицо.

Черт. Он был… не просто красив. Он был архитектурным сооружением. С четкими, почти резкими линиями скул и упрямым подбородком. И глаза… Глаза цвета мокрой гальки, холодные и пронзительные. Они медленно поднялись и встретились с моими, и меня пронзило ощущение, что он меня уже сканирует, анализирует и присваивает мне некий внутренний рейтинг. От «неуд» до «слабая троечка».

– Ваше портфолио я видел, – начал он, откидываясь на спинку кресла. Оно было сделано из черной кожи и тихо вздохнуло, приняв его вес. – Технически неплохо. Чисто.

В груди что-то робко встрепенулось. Похвала? От Сомова?

– Но «Lunar Fox» – не детский сад для талантливых выпускников, – продолжил он, и мои надежды рухнули, даже не успев оформиться. Его голос был как скальпель – холодный и точный. – Мы создаем не «красивые картинки». Мы продаем эмоции. Ваши «феечки в сияющих лесах» – это мило, но бессодержательно. Это открытки, госпожа Орлова. А мне нужен эпос.

Меня будто окатили ледяной водой. Год работы. Бессонные ночи. Мои «феечки», в которых я оставила часть души… «Открытки»! Всё уничтожено одним словом. Горло сжалось, а в глазах защипала предательская влага. Я сглотнула комок и заставила себя не отводить взгляд. Нет. Я не дам ему увидеть, как это больно.

– Артем Владимирович, – мой голос прозвучал тише, чем я хотела, но, к счастью, не дрогнул. – А может, проблема не в моих открытках, а в том, что ваш технократичный взгляд просто не видит за ними истории?

Воздух в переговорной застыл. HR-менеджер замерла с лицом человека, наблюдающего за неминуемой катастрофой. Я сама не могла поверить, что это сказала я. Но отступать было некуда.

А потом случилось нечто неожиданное. Уголок его рта дрогнул. Что-то, отдаленно напоминающее улыбку, но скорее похожее на усмешку хищника, заметившего, что его добыча решила дать бой.

– «Технократичный взгляд», – медленно, смакуя каждое слово, повторил он. Его стальные глаза изучали меня с новым, острым интересом. – Смелое заявление для человека, который пришел просить о работе.

– Я не прошу, – выпалила я, чувствуя, как адреналин приливает к вискам. – Я предлагаю свои навыки. А вы их… оцениваете. С предубеждением.

– Ошибаетесь, – он откинулся на спинку кресла. – Я оцениваю без сантиментов. Индустрия – не художественная академия. Здесь каждый пиксель должен работать на геймплей, на вовлечение, на монетизацию. Ваши феечки, – он кивнул в сторону моей папки, – не продаются.

– Потому что вы смотрите на них, как бухгалтер на краски! – меня прорвало. Все страхи уступили место праведному гневу. – Вы видите три слоя теней, сглаживание и полигоны. А я вижу историю! Историю потерянной нимфы, которая ищет свой лес в мире, где правит техномагия. Это грусть, это надежда! Это…

Я вдруг осознала, что почти кричу, и резко замолчала, сглотнув. Дарья смотрела на меня с таким ужасом, будто я только что плюнула в лицо самому Сомову.

Он несколько секунд молча смотрел на меня. Затем его пальцы снова заскользили по экрану планшета.

– «Сердце Дракона», – вдруг произнес он. – Наш новый проект. Фэнтези-РПГ. Концепт-арты команды меня не устраивают. Они безжизненные. Технически безупречные, но… – он снова посмотрел на меня, – без души. Как вы метко выразились.

Он перевернул планшет и толкнул его через стол ко мне. На экране был набросок могучего дракона, сидящего на вершине замка. Все было идеально: анатомия, перспектива, свет. И абсолютно пусто.

– Что с ним не так? – спросил Сомов. Это был уже не допрос. Это был вызов.

Я посмотрела на изображение. Мое профессиональное чутье тут же зашевелилось, заглушая остатки паники.

– Он… одинокий, – медленно начала я. – Но это не трагичное одиночество власти. Это просто… пустота. У него нет цели. Он сидит на этом замке, потому что так нарисовал художник. Почему он его охраняет? Ненавидит? Любит? Он оттуда писает на крестьян? Шутка, – тут же спохватилась я, но Сомов снова выдал тот едва уловимый поворот губ.

– Продолжайте.

– Ему не хватает истории во взгляде. И… масштаба. Если он такой огромный, почему на башнях нет сколов, почему мост не обрушен под его тяжестью? Он не вписан в мир, он просто наклеен на картинку.

Я замолчала, боясь снова перегнуть палку.

Сомов забрал планшет.

– У вас есть три дня, – сказал он сухо. – Принесите мне три эскиза «Сердца Дракона». Не феечек. Покажите мне того дракона, о котором вы только что говорили. С историей во взгляде. И со следами его… физиологических процессов, – в его голосе прозвучала насмешка.

Я не поняла, серьезно он говорит или издевается.

– Это… тестовое задание?

– Нет, – он поднялся. Ростом он был намного выше, чем я предполагала, сидя. Он навис над столом, и его тень накрыла меня. – Это ваш единственный шанс доказать, что ваш «взгляд» чего-то стоит. Даша, проводите госпожу Орлову.

Глава 2

Три дня. Семьдесят два часа, растянувшиеся в бесконечный марафон, слились в одно сплошное, размытое пятно, состоящее из запаха перегоревшего кофе, вкуса металлической усталости на языке и призрачных контуров драконов, танцующих у меня перед глазами, стоило их закрыть.

Моя некогда уютная квартира превратилась в филиал творческого хаоса. Повсюду, словно осенние листья, валялись распечатанные референсы – чешуйчатые бока восточных лунов, кожаные перепонки европейских виверн, разинутые пасти скандинавских червей. Скетчбуки были испещрены яростно перечеркнутыми набросками, а пустые кружки с засохшим на дне осадком выстраивались на столе в немой укор моей неспособности поймать неуловимое.

Я пыталась рисовать. Я перелопатила тонны легенд, пересмотрела все существующие мифы, от самых древних до современных трактовок. Но дракон Артема Сомова – тот самый, что должен был стать сердцем проекта, – упрямо не получался. Все мои создания были либо чересчур злыми, кровожадными чудовищами, либо неестественно благородными, почти ручными ящерицами. Они были... картонными. Бездушными. А тот самый образ, тот проблеск уникальной сущности, что мелькнул в моем воображении в переговорной после его ухода, наотрез отказывался материализоваться на бумаге. Он ускользал, как дым, оставляя после себя лишь чувство разочарования и творческой импотенции.

«История во взгляде». Эти слова Сомова звенели в моей голове навязчивой, дьявольской мантрой. Черт возьми, что это вообще значит? Это ведь игра, в конце концов! Набор полигонов, текстур, анимационных костей и скриптов! Это математика, а не магия!

В отчаянии, на исходе вторых суток, я почти пожалела, что не нарисовала ему того самого примитивного дракона, писающего на испуганных крестьян. По крайней мере, это было бы честно, свежо и по-хулигански смело. Но мое профессиональное самолюбие не позволяло опуститься до откровенного стеба.

На рассвете третьих суток, когда силы были на исходе, а сознание начинало отключаться, я откинулась на спинку кресла, чувствуя, как ноет каждая мышца в спине и запястьях. Я просто смотрела в потолок, в таинственные узоры из трещин, и позволила мыслям течь свободно.

И тогда я перестала думать о драконах. Я представила его. Сомова. Его холодные, стальные глаза, в которых на одну-единственную секунду мелькнула та самая искра – не одобрения, нет, а живого, неподдельного интереса, когда я бросила ему вызов своим саркастичным замечанием. Его абсолютная, несгибаемая уверенность в себе, граничащая с ледяным высокомерием. Его власть. И его... его одиночество на той самой вершине, которую он себе построил. Одиночество, которое он тщательно скрывал под маской безупречного контролера.

И в этот миг, словно щелчок выключателя в темной комнате, меня осенило. Я все поняла.

Я схватила стилус так, будто это было оружие, а мой графический планшет – поле решающей битвы. Я рисовала уже не мифического зверя. Я рисовала судьбу. Я создавала существо, которое было не просто сильным, но и одиноким в своей силе. Не просто древним, но и до смерти уставшим от бремени прожитых веков. Он не сидел на горе золота потому, что был жаден. Он охранял его, потому что когда-то, в незапамятные времена, дал клятву. Клятву, смысл которой он уже давно забыл, но нарушить которую не мог.

В его глазах, в прорисовке каждой чешуйки вокруг них, должна была читаться не злоба, а тяжесть вечного выбора. Не слепой огонь разрушения, а холодный пепел бесчисленных утрат и жертв. Его крылья были не для полета к новым завоеваниям, а для укрытия того, что ему было дорого. Я назвала его «Скорбный Страж».

Когда на следующее утро курьер забрал папку с тщательно отобранными и распечатанными эскизами, я была пустой оболочкой, лишенной каких-либо эмоций. Но глубоко-глубоко внутри, под слоем вымотанной плоти и уставших костей, теплился крошечный, но упрямый уголек надежды. Или это была просто галлюцинация, порожденная хроническим недосыпом и переизбытком кофеина? Я уже не могла отличить одно от другого.

Ответ пришел вечером того же дня. Та же самая служба доставки привезла обратно мою папку. Мои руки дрожали так, что я с трудом разорвала картонный конверт. Внутри, как и положено, лежали мои эскизы. И на самом верху – простой, идеально белый лист офисной бумаги с парой строк, напечатанных тем же лаконичным, бездушным шрифтом, что и в первом приглашении.

«Вероника Александровна. Ваш «Скорбный Страж» представляет определенный интерес. В понедельник, 9:00. Кабинет 901. Не опаздывайте. А. Сомов.»

Ни единого «поздравляю», ни намека на «хорошая работа». Даже нейтральное «представляет интерес» было снабжено скупым определением «определенный». И подпись – всего лишь инициалы. Сухо, холодно, по-деловому, без капли лишних эмоций.

Но он взял меня на работу.

ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОН ВЗЯЛ МЕНЯ НА РАБОТУ!

Я не кричала от восторга, не звонила любимой подруге Юльке с ликующими воплями и не танцевала по квартире вприпрыжку. Вместо этого я медленно, как подкошенная, опустилась на прохладный паркет, обхватила колени руками, прижалась к ним лбом и засмеялась. Тихий, срывающийся, почти истерический смех, сквозь который пробивались соленые, горькие и такие долгожданные слезы облегчения – следы колоссального нервного напряжения трех прошедших дней.

Я сделала это! Я прошла сквозь его ледяной фильтр, доказала свою состоятельность. И теперь, прямо сейчас, мне предстояло работать с этим человеком. Мысль об этом вызывала леденящий душу трепет, в котором причудливым клубком сплелись животный страх, пьянящий азарт и одно сплошное, оглушающее «что я, в конце концов, наделала?».

Глава 3

Первый рабочий день в «Lunar Fox» начался с того, что я заблудилась. На собеседование в компании моей мечты три дня назад меня сопровождала Дарья, HR-менеджер, которая, как Сусанин, вела меня по коридорам, пока я пыталась успокоить бешено колотившееся сердце. Теперь я стояла одна перед монолитом из стекла и бетона, напоминавшим гигантский кристалл, грани которого отражали бегущие по небу облака. Вход представлял собой огромную, почти невидимую стеклянную стену с логотипом хитрой лисы, которая бесшумно раздвигалась перед сотрудниками, считывая их лица.

Это было не просто офисное здание, а манифест, заявление о себе. И от мысли, что мне предстоит работать здесь, у меня перехватило дыхание.

Растерянно озираясь в попытке сориентироваться, я услышала спокойный голос за спиной:

– Кажется, вы ищете путь к цифровому искусству?

Я обернулась и увидела молодого человека в стильных очках и футболке с принтом из «Звёздных войн». Он улыбался, и в его глазах читалось понимание.

– Мне бы туда, где «Сердце Дракона»…– с надеждой выговорила я, надеясь, что он меня поймет.

– Дракона? Там не только его сердце, – с легкой иронией заметил он. – Там наш командный пункт. Я иду в офис рядом с вашим «Логовом», только этажом ниже, – он кивнул в сторону лифтов.

– Логово? Это что? – недоуменно спросила я. Кроме флористического изыска в оформлении этого рая здесь есть еще и зоопарк с настоящими лисами?

Паренек усмехнулся. – Сами всё увидите.

Он проводил меня в зону моего отдела – командный зал проекта «Сердце Дракона», который сотрудники между собой называли «Логовом».

Это было просторное помещение, стилизованное под нечто среднее между футуристическим коворкингом и библиотекой старого университета. Высокие стеллажи с книгами по искусству, мощные компьютеры, доски, испещренные формулами и набросками. И люди. Трое людей, которые смотрели на меня с разной степенью любопытства.

– Вероника, знакомьтесь, – встретила меня Дарья, которая, видимо, была моим ангелом-хранителем в этом царстве. – Марк, ваш лид-художник.

Мужчина лет тридцати пяти с умными, уставшими глазами кивнул мне, не улыбаясь. На спинке его стула висели идеально чистые, будто только что из коробки, наушники.

– Работы по «Стражу» сильные, – констатировал он. – Поздравляю. Дедлайн по локациям Поднебесья – через две недели. ТЗ в базе. Вопросы – задавайте. Ошибки – не допускайте.

Он развернулся к своему монитору, и наша беседа закончилась, едва успев начаться.

– Не обращай внимания, он со всеми так, – прошипела девушка с розовыми волосами, собранными в два пучка, и в очках в стильной роговой оправе. – Я Лиза, моделлер. Твои эскизы буду превращать в 3D. Тот дракон – просто огонь!

Я почувствовала прилив тепла. Союзник.

– А это наш местный оракул и ворчун, Денис, гейм-дизайнер, – Лиза указала на угрюмого парня в дальнем углу, уставившегося в три монитора, заваленных схемами.

– О, это та самая, что Сомова в технократах обвинила? – хмыкнул он. – Ну, поздравляю со вступлением в клуб. Только твои «истории» теперь мне в геймплей вписывай. Если твоему дракону будет грустно там, где по сюжету ему нужно палить деревню – вы оба полетите к чертям.

– Понятно, – кивнула я, чувствуя, как подступает знакомое желание спорить, но сдержалась. Первый день. Надо вписаться.

Мне дали первую задачу – концепты стражников замка. Я с энтузиазмом погрузилась в работу, рисуя не просто солдат в латах, а людей с историями. К концу дня я с гордостью отправила наброски Марку.

Ответ пришел почти мгновенно.

Марк: Вероника. Это что?

Я: Концепты стражников, как в ТЗ.

Марк: В ТЗ сказано «вариации доспехов стражников 3-го уровня». Где здесь вариации? Здесь биографии. Полигоны не будут отображать «грусть в глазах». Упрости. Убери лишнее.

Меня снова окатили ледяной водой. «Упрости. Убери лишнее». Мои «истории» были лишними.

– Не расстраивайся, – появилась над моим плечом Лиза. – Марк – консерватор. Он мыслит категориями эффективности. Твои штуки крутые, но их надо… перевести на его язык.

– Как? – с тоской спросила я.

– А ты добавь его «модульность», но сделай так, чтобы эти детали все равно рассказывали историю.

Это был гениальный совет. Я с новой силой взялась за работу. Война за пиксели началась. И я уже понимала, что мой главный противник – не Марк и не Денис. Он сидел в том самом кабинете за стеклянной стеной. И его стальной взгляд, я чувствовала, видел каждый мой лишний, по его мнению, пиксель.

Глава 4

Прошла неделя. Я постепенно вживалась в ритм «Логова», научилась различать типы молчания Марка – сосредоточенное, недовольное и гневное. Последнее сопровождалось резким щелчком его идеальной механической ручки. Я освоила язык Дениса, где «нормально» означало «гениально», а «интересная идея» – «это полный бред, но я подумаю». И заручилась дружбой Лизы, которая, кажется, знала все обо всех и обо всем в этой студии.

Моя война с Марком перешла в фазу позиционных боев. Я научилась прятать свои «истории» в те самые модульные детали, которые он требовал. Пряжка на поясе стражника с гербом его рода, царапина на щите от когтей давно поверженного грифона – все это проходило цензуру и делало мир живым. Это была маленькая победа, но она грела душу.

Все изменилось в четверг. Утром мы получили повестку: внеплановая встреча у Сомова по визуальной части «Сердца Дракона».

Мое сердце, глупая мышка, предательски екнуло. Не от страха. От предвкушения. Предвкушения новой битвы.

Кабинет Артема Сомова был таким, каким и должен был быть: минималистичным, дорогим и тотально контролируемым. Большой стол из темного дерева, пара кресел, огромный экран на стене. И ни одной лишней вещи. Ни пылинки. Он сидел во главе, и когда мы вошли, его взгляд скользнул по каждому из нас, будто сверяя с неким внутренним чек-листом. На мне он задержался на долю секунды дольше. Или мне это показалось?

– Садитесь, – он не стал тратить время на приветствия. – Показывайте, что имеем по локации «Забытый мост».

Марк запустил презентацию. На экране возникали безупречные, выверенные до миллиметра концепты. Каменная кладка, фактуры, освещение. Все стерильно и… мертво.

Сомов смотрел, не двигаясь. Его лицо было маской невозмутимости.

– Следующий слайд, – произнес он, когда Марк закончил.

Было показано еще несколько локаций. Таких же техничных. Таких же безжизненных.

Внезапно он поднял руку, останавливая презентацию.

– Хватит. Марк, ваша работа, как всегда, безупречна. Но я не чувствую мир. Я не чувствую его дыхания. Где магия? Где тайна? Где то, что заставит игрока остановиться и ахнуть?

В кабинете повисла тишина. Марк молча смотрел на экран, его челюсть была напряжена.

Сомов повернул голову ко мне.

– Орлова. Ваше мнение.

Все взгляды уперлись в меня. Марк, Денис, Лиза. Он бросил мне вызов. Прямо при них.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями.

– Мост… он просто мост, – начала я, чувствуя, как загораются знакомые искры азарта. – Но он мог бы быть памятником. Вот здесь, – я встала и подошла к экрану, указывая на трещины в камне, – мог бы сочиться не просто туман, а след древних чар. Эхо магии, которая до сих пор жива. А под мостом…

– Под мостом должна быть вода, – холодно перебил Сомов. – Игрок либо пролетит над ней, либо промчится под мостом, выполняя квест. Никто не будет разглядывать ваши сияющие трещины.

Вспышка гнева, острая и стремительная, кольнула меня в грудь. Он снова упирался в свою логику, в свои рамки!

– А почему нет? – мой голос звенел от натянутого спокойствия. – Почему мы создаем мир, в котором не на чем остановить взгляд? Мы можем наполнить его тайнами! Что, если в этом тумане игрок сможет разглядеть лицо древнего духа? Или если присесть на корточки, можно услышать шепот прошлого? Это создает атмосферу!

– Это создает нагрузку на видеокарту и отвлекает от геймплея, – парировал он, но в его глазах мелькнула та самая опасная искорка, которую я видела на собеседовании. – Ваша атмосфера не должна стоить десяти кадров в секунду.

– А ваша эффективность не должна превращать игру в бездушный симулятор полетов над текстурой камня! – выпалила я, теряя самообладание.

В кабинете снова воцарилась та самая оглушительная тишина. Я снова перешла черту. Я видела, как напряглись его скулы. Он медленно поднялся из-за стола. Он был выше меня на голову, и его фигура заслонила свет от окна.

– Вы невыносимо наивны, Орлова, – произнес он, и его голос был тихим, но каждое слово било точно в цель. – Вы думаете, что мир держится на красоте и шепотах духов? Он держится на полигонах, алгоритмах и бюджете.

– А я думаю, что без красоты и шепотов этот мир не стоит того, чтобы в него играли, – тихо, но твердо сказала я.

Наши взгляды скрестились. В его стальных глазах бушевала буря. Гнев? Раздражение? Или… уважение к достойному противнику?

– Докажите, – резко бросил он. – У вас есть время до завтра. Переработайте мост. Оставьте ваши «шепоты», но сделайте так, чтобы они не съедали больше пяти процентов производительности. Найдите техническое решение для вашей поэзии. Или мост останется просто мостом.

Ультиматум. И снова невыполнимый вызов.

Я вернулась в «Логово» с ощущением, что меня пропустили через мясорубку. Денис, к моему удивлению, на этот раз оказался на моей стороне.

– Шепот прошлого? – хмыкнул гейм-дизайнер. – А ведь это крутая идея для скрытого аудио-лога. Игрок найдет запись – получит бонус к знанию истории мира. Это вписывается в геймплей!

– А свечение можно сделать не сложным шейдером, а простой динамической текстурой с низким разрешением, – тут же предложила Лиза. – Она будет почти неотличима на глаз, но нагрузку снизит в разы.

Их поддержка была подобна глотку свежего воздуха. Всю ночь мы втроем просидели в «Логове», находя компромиссы между искусством и технологиями. Я рисовала, Денис прописывал логику, Лиза тестировала. Это была уже не моя битва, а наше общее дело.

На следующее утро, с тремя часами сна за плечами, я снова стояла в кабинете Артема. Я молча запустила демонстрацию.

На экране возникал тот же мост, но теперь он жил. Сияющий туман был едва заметен, но при приближении камеры в нем мерцали полупрозрачные силуэты. Денис записал через старый фильтр обрывки фраз на вымышленном языке. Звук был едва слышен, но если замедлить шаг…

Сомов смотрел, не отрываясь. Он не произнес ни слова, пока демонстрация не закончилась.

Глава 5

Час ночи. «Логово» погрузилось в тишину, нарушаемую лишь мерным гулом компьютеров. Подготовка к презентации для нового инвестора по проекту «Сердце Дракона» шла в ускоренном темпе, но рабочего дня всегда не хватало. Сроки поджимали. Я сидела, уставившись в экран, но глаза уже отказывались фокусироваться. Пятнадцатая, а может, двадцатая правка анимации взмаха крыла «Скорбного Стража». Пиксели расплывались в цветные пятна. Голова гудела, а веки наливались свинцом.

Еще одна попытка, и я просто рухну здесь на пол, подумала я. И пусть Марк утром найдет мое бездыханное тело рядом с идеально отрендеренным драконом. Ирония судьбы.

За спиной послышался мягкий шорох. Я вздрогнула и резко обернулась, ожидая увидеть строгий взгляд службы безопасности, как всегда выгоняющей меня за нарушение режима.

В дверях стоял Артем Владимирович. Без пиджака, в темной рубашке с расстегнутым воротником. В его руках было две керамические кружки. От одной поднимался легкий пар.

– Я видел свет, – произнес он. Его голос в тишине ночного офиса звучал иначе – глубже, без привычной начальственной брони. – Кажется, вы снова игнорируете правила трудового кодекса, Орлова.

Я приготовилась к очередному выговору, к колкости. Но он просто подошел и поставил одну из кружек передо мной на стол.

– Пейте. Это не кофе. Просто сахар для поддержания сознания.

Я с опаской заглянула внутрь. Густой, темный горячий шоколад. С запахом ванили и корицы.

Я была настолько ошеломлена, что не нашлась что сказать. Просто взяла кружку. Тепло приятно обожгло пальцы.

– Спасибо, – прошептала я, и голос мой прозвучал сипло от усталости.

Он прислонился к соседнему столу, держа свою кружку, и смотрел куда-то в темное окно.

– Проваливаетесь в экран, – констатировал он. – Это бесполезно. Мозг уже не воспринимает информацию. Нужен перерыв.

– Дедлайн, – буркнула я, делая маленький глоток. Шоколад оказался невероятно вкусным. Сладким, горьковатым, согревающим изнутри.

– Дедлайн не убежит. А вы – упадете. И тогда дедлайн точно сорвется.

Мы помолчали. Я пила шоколад, а он смотрел в ночь. Напряжение между нами, обычно острое, как лезвие, куда-то ушло. Осталось лишь странное, уставшее затишье.

– Почему арт-бук? – неожиданно спросил он.

Я чуть не поперхнулась.

– Простите?

– В вашем резюме. В графе «цели». Написано «создать авторскую арт-бук». Не «стать арт-директором» или «возглавить отдел». Именно арт-бук.

Я смотрела на него, не понимая. Он помнил мое резюме? До таких мелочей?

– Это… другое, – с трудом подбирала я слова. – В играх ты всегда в команде. Ты – часть механизма. Даже когда вкладываешь душу, это фильтруется, меняется, приносится в жертву геймплею. А арт-бук… это чистое искусство. Твой мир. Твои правила. От первой до последней страницы. Без компромиссов.

Он слушал, не перебивая. Его лицо в полумраке было задумчивым.

– Без компромиссов, – повторил он. – Звучит как роскошь.

– Или как единственный способ остаться собой, – неожиданно вырвалось у меня.

Он медленно кивнул, и в его глазах, обычно таких нечитаемых, я увидела что-то знакомое. Ту самую усталость, что копилась и во мне.

– Я понимаю, – тихо сказал он. И в этих двух словах было больше искренности, чем во всех наших предыдущих разговорах.

Не знаю, что на меня нашло. Может, усталость, а может, эта внезапная, зыбкая близость.

– А вы? – спросила я. – У вас есть такая… роскошь? Остаться собой?

Он отпил из своей кружки, и его взгляд снова ушел в сторону.

– Моя роскошь – это не позволять этому кораблю пойти ко дну. Иногда кажется, что я и есть этот корабль. И если я остановлюсь, то и он…

Он не договорил. Но я поняла. Одиночество капитана на капитанском мостике. Вечная ответственность. Вечный контроль.

Внезапно мой взгляд упал на полку в дальнем углу «Логова». Среди книг по искусству, сценаристике и гейм-дизайну стоял странный прямоугольник, опознать который мне помогли лишь детские воспоминания.

– Это… Денди? – не удержалась я.

Он проследил за моим взглядом, и на его лице впервые за вечер мелькнуло что-то, кроме усталой серьезности. Легкое смущение.

– Ретро-консоль. Иногда… для разгрузки.

– «Марио»? – уточнила я, чувствуя, как меняется атмосфера.

– «Бомберман», – поправил он. И в его глазах вспыхнул огонек. Вызов. – Вы же такая смелая. Не боитесь проиграть?

Это было так неожиданно, так абсурдно и так… по-человечески, что я рассмеялась.

– Я только что спорила с вами о душах драконов. «Бомберман» меня не пугает.

Через пять минут мы сидели на мягком ковре в его кабинете, прислонившись к дивану, и с горящими глазами смотрели на старый телевизор. На экране наши пиксельные человечки бегали по лабиринту, подкладывая друг другу бомбы.

Я проигрывала. Ужасно. Он был быстр и безжалостен.

– Давайте же! – рычал он, не отрывая взгляда от экрана. – Вы же художник! Представьте, что это творческий баттл!

– Я пытаюсь представить, что вы – очередной дракон, которого нужно усмирить! – огрызнулась я, с отчаянием нажимая на кнопки.

И в самый разгар нашей виртуальной битвы, когда мой бомберман наконец-то загнал его в угол, это случилось. Я подложила бомбу, он попытался увернуться, но было поздно. На экране раздался победный звук, а в комнате – его смех.

Настоящий, громкий, идущий из глубины души смех. Без иронии, без высокомерия. Я обернулась и увидела его лицо, озаренное широкой, неприкрытой улыбкой. Он смотрел на меня, и в его стальных глазах не было ни капли холода. Только азарт, веселье и какое-то детское озорство.

В тот миг что-то щелкнуло внутри меня. Я увидела не Артема Владимировича Сомова, властного директора и тирана. Я увидела просто мужчину. Уставшего, одинокого, но все еще способного смеяться от души над пиксельным взрывом.

Мы доиграли партию. Я, конечно, проиграла. Но это не имело значения. Когда я собиралась уходить, на пороге он сказал:

Глава 6

Утро началось с улыбки, теплой, как вчерашний шоколад. Я проснулась и первое, что вспомнила – его смех. Глубокий, низкий, неожиданно искренний, идущий откуда-то из груди. Он не был похож на тот сухой, короткий звук, который Сомов иногда выдавливал на совещаниях. Это был смех Человека, а не Алгоритма. И ту теплую, почти домашнюю атмосферу, что царила в «Логове» среди ночи.

Я видела его расслабленную позу на ковре, его чуть растрепанные после напряжения волосы, блеск в глазах, когда я мастерски заманивала его в огненную ловушку в «Бомбермане» и наблюдала, как его персонаж красиво сгорает. Запах горького шоколада и пиксельные взрывы на экране смешались в единое воспоминание. Он был настоящим, на мгновение сбросившим броню. И этот настоящий Артем Владимирович Сомов оказался невыносимо, катастрофически притягательным.

Я шла в офис с легким, почти невесомым трепетным ожиданием. Это было похоже на ожидание первого сбоя в идеальной программе, которую ты сам написал. Что я увижу в его глазах сегодня? Остаток той ночной теплоты? Не слишком ли это наивно? Может, задорную искорку нашего соперничества? Или, как в тот момент, когда он подавал мне кружку, он снова назовет меня просто Вероника, без официоза?

Я поправила свои рыжие волосы, стараясь выглядеть максимально профессионально, но внутри всё равно чувствовала себя как студентка на первом свидании.

«Логово» встретило меня привычным гулом. Лиза что-то оживленно рассказывала Денису, Марк уже вглядывался в свой безупречный, как и он сам, монитор.

Ровно в 10:00, без секунды опоздания, с точностью швейцарского механизма, дверь кабинета генерального директора открылась.

Он вышел.

Безупречный темно-синий костюм сидел так, будто был отлит из металла. Галстук был завязан с фанатичной геометрической точностью. Идеально уложенные, ни один волосок не выбился из строя, темные волосы. Холодное, отстраненное выражение лица, которое можно было назвать маской безмятежности.

Его стальные, серо-голубые глаза скользнули по команде, выхватывая каждого. Этот взгляд не задерживался, он сканировал. И на секунду, буквально на миллисекунду, он задержался на мне.

И в них не было ровным счетом НИЧЕГО.

Ни тепла, ни памяти о ночном сговоре, ни малейшего намека на смех или усталость. Только плоский, профессиональный, ледяной интерес. Будто вчерашней ночи, нашего разговора о том, как создать душу в пикселях, нашего смеха над поражением – никогда не существовало.

– Начинаем, – его голос прозвучал привычно твердо и сухо. В нем не было ни одной лишней эмоции, ни одного мягкого обертона. – Орлова, отчет по анимации крыльев. Почему я до сих пор не вижу его в общем доступе? Я просил его еще вчера до конца рабочего дня.

Меня будто окатили ледяной водой. Я едва не поперхнулась глотком утреннего кофе. Это был не просто начальственный тон – это была стена из арктического льда. Высокая, гладкая и абсолютно непроницаемая, выстроенная между нами за несколько часов.

– Я… закончу к концу дня, – выдавила я, чувствуя, как предательски горят щеки. Это жжение было от гнева и унижения, а не от смущения.

– «К концу дня» меня не устраивает. К 14:00. И чтобы все было в соответствии с последними правками Марка. Без самодеятельности.

Он произнес это, глядя на меня, но словно сквозь меня, фокусируясь на точке за моей головой. Как робот, выполняющий программу, или как хирург, говорящий с ассистентом, не отрываясь от операции. Он не ждал моего ответа, уже переходя к Денису. И продолжил планерку, как ни в чем не бывало, обсуждая технические спецификации и задержки рендера.

Весь остаток дня я чувствовала себя так, будто меня обманули, и не просто обманули, а украли моё собственное восприятие реальности. Он позволил мне увидеть трещину в его броне, а затем грубо замазал ее шпаклевкой и отполировал до зеркального блеска, сделав вид, что ничего не было.

Я ловила его взгляд в коридоре, когда он проходил мимо – он был пустым, как стеклянный фасад. Я пыталась заговорить о вчерашних находках по мосту для «Сердца Дракона» (которые мы обсуждали за шоколадом) – он коротко кидал: «Согласуйте с Денисом, это его зона ответственности. Не распыляйтесь, Орлова».

Даже Лиза, обычно погруженная в свои 3D-модели, заметила перемену.

– Что с ним? – прошептала она за обедом, оглядываясь на его кабинет. – Как будто его подменили. Он, конечно, всегда стальной, но сегодня… просто глыба льда. У него, кажется, на лбу написано: «Осторожно, зона низких температур».

Я ничего не ответила, листая свой скетчбук, где всего пару часов назад был запечатлен его смеющийся профиль. Что я могла сказать? «Вчера ночью мы пили с ним горячий шоколад, играли в «Бомбермана», обсуждали Мифы Кэмпбелла, а сегодня он делает вид, что не знает, кто я, и требует отчет к двум часам»? Звучало бы как бред сумасшедшей.

К концу дня в груди зашевелилось что-то тяжелое и колючее, как осколок стекла. Обида. Самая настоящая, горькая обида. Он позволил мне заглянуть в его душу, позволил себе расслабиться, а теперь захлопнул дверь прямо перед моим носом. И самое противное – мне было больно. Не как сотруднице, которой указали на ошибку, а как женщине, которой дали надежду на что-то настоящее, а потом отняли, заявив, что это был всего лишь временный сбой в коде.

Когда я собиралась уходить, Сомов вышел из своего кабинета и остановился рядом со мной у стойки с кофе. Я чувствовала его присутствие, запах дорогой ткани и озона. Он не смотрел на меня, сосредоточенно наливая себе черный, как ночь, и такой же горький кофе.

– Орлова, – сказал он. Его голос не дрогнул. – Впредь прошу соблюдать рабочий график. Ночные бдения плохо сказываются на концентрации. Это отразилось на качестве вашего сегодняшнего отчета.

Это был последний камень в огород наших вчерашних посиделок. Прямой, жесткий намек: забудь. Это было ошибкой, которую я, Артем Владимирович Сомов, не допущу снова. Больше не повторится.

– Я поняла, Артем Владимирович, – ответила я, и мой голос прозвучал до обидного ровно. Я даже не вздрогнула, хотя внутри всё сжалось в тугой узел. – Больше не повторится.

Глава 7

Пятница. Спасительный конец этой бесконечной, эмоционально выматывающей недели. Сомов продолжал держать дистанцию с упорством, достойным лучшего применения. Каждое его слово, каждый взгляд, лишенный всякого тепла, впивался в меня, как заноза. Я чувствовала себя так, будто меня водят за нос: дали потрогать что-то прекрасное, а потом отшлепали по рукам и сказали, что это было галлюцинацией.

К пяти вечера я была моральным развалом. Собрала вещи с одной мыслью – бежать. Бежать куда угодно, только не оставаться одной со своими дурацкими мыслями о человеке, которому я, очевидно, была не интересна даже как друг.

Я набрала Юльку – мою задушевную подругу, с которой мы вместе с первого класса.

– Юля…, – голос предательски дрогнул.

– Выезжаю через пятнадцать, – сказала она, не дожидаясь моего «привет». В ее голосе я услышала ту самую решимость, с которой она в одиннадцатом классе пошла бить стекла машины парня, бросившего ее подругу. – Место знаешь. «У Бобра», тот самый подвал с десертами. Готовься выкладывать все. По полной программе.

«У Бобра» пахло корицей, свежей выпечкой и уютом. Я сидела, уткнувшись носом в огромную чашку какао с зефиром, и пыталась собрать мысли в кучу. Катя, напротив, методично уничтожала кусок трёхшоколадного торта, не сводя с меня глаз.

– Ну, – сказала она, отодвинув тарелку. – Начинай. С самого начала. И не вздумай ничего приукрашивать.

И я начала. Сначала сбивчиво, потом все быстрее. Про дракона и дерзость на собеседовании. Про его стальные глаза и ледяной тон. Про бесконечные споры о пикселях и душе. А потом… про ночь. Про шоколад. Про его смех, такой неожиданный и настоящий, что, казалось, от него треснули стены «Логова». И про утро. Про лед. Про взгляд сквозь меня.

– И ты хочешь сказать, – Юлька подняла бровь, – что этот тип, этот Сомов, после всего этого просто… сделал вид, что ничего не было?

– Именно так! – я чуть не опрокинула свою чашку. – Как будто он лунатик, а все это приснилось ему! Он говорит со мной так, будто я – говорящий калькулятор! «Сделай то, принеси это, к четырнадцати ноль-ноль».

– Ну, ясное дело, – Юля фыркнула и отхлебнула капучино. – Классика. Испугался. Испугался, что влюбился в свою же сотрудницу. Боится, что потеряет лицо, авторитет. Все эти боссы – они как роботы. Включил режим «начальник» – и никаких тебе чувств.

– Но почему? – в голосе моем прозвучала настоящая боль. – Почему нельзя быть просто человеком? Мы же хорошо провели время! Я видела в нем другого!

– Ага, другого, – Юлька покачала головой, и в ее глазах читалась вся мудрость, добытая за годы наблюдения за моими сердечными перипетиями. – А этот «другой», он, случаем, не напоминает тебе твоего папу? Такого же недоступного, такого же холодного, вечно занятого «важными делами», которому ты в детстве пыталась показать свои рисунки, а он в лучшем случае бросал: «Молодец, дочка»?

Меня будто ошпарило. Я откинулась на спинку стула, словно от удара. Папа… Александр Сергеевич Орлов. Да, он был блестящим хирургом. И всегда был на работе. Его похвала была редкой и скупой, как зимний солнцепек. И да, я так отчаянно ее ждала. Я пыталась рисовать все лучше и лучше, только чтобы он наконец-то увидел, какой я талантливый ребенок.

– Ты думаешь, это… это оно? – прошептала я.

– Я думаю, что ты идеальная добыча для таких, как он, – безжалостно заключила подруга. – Ты ищешь в них того самого одобрения, которого недополучила. А они… они пользуются этим. Дергают за ниточки. То дадут немного тепла, то отнимут. Чтобы ты вечно была на крючке.

Слезы подступили к глазам. Горькие, обжигающие. Потому что в ее словах была ужасающая правда.

– Все мужики – козлы! – с вызовом произнесла банальную фразу Юлька, видя мое состояние. – Особенно те, что в костюмах и с властью. Они думают, что могут покупать и продавать чувства, как акции! Нет уж, дорогая. Мы с тобой сегодня гуляем по-настоящему. Этот бобер и его десерты – это только разминка.

Она посмотрела на часы.

– Знаешь что? Здесь слишком светло и пахнет детством. Мне нужен взрослый бар. С темным деревом, дорогим виски и мужчинами, которые не играют в ледяные статуи. Поехали в «Гараж». Там как раз должна быть живая музыка.

Я не стала сопротивляться. Мне нужно было стереть его образ из головы. Залить его чем-то другим. Шумом, музыкой, новыми лицами.

«Гараж» оказался именно таким местом, как описывала Юля: полумрак, запах кожи и дубового дерева, приглушенный джаз и гул голосов. Мы устроились у длинной барной стойки. Юля заказала нам по какому-то мудреному коктейлю, я – просто бокал белого. Я сделала глоток, чувствуя, как холодная жидкость немного притупляет жар внутри.

Юлька что-то рассказывала о своем новом ухажере, а я кивала, стараясь не выглядеть полностью отстраненной. И в этот момент мой взгляд, блуждающий по залу, наткнулся на фигуру у дальнего столика в углу.

Сердце остановилось, а потом рванулось в бешеной скачке.

Черные волосы, безупречно уложенные. Темный пиджак, наброшенный на спинку стула. Белая рубашка с расстегнутыми двумя пуговицами. И профиль, который я узнала бы из миллиона.

Сомов.

Он сидел не один. Рядом с ним была женщина. Элегантная, с идеальной укладкой, в облегающем черном платье. Нет, не Элеонора. От души как-то сразу отлегло. Она что-то говорила, томно покачивая бокалом с красным вином, а он слушал, его лицо было спокойным, но не холодным. Обычным. Человеческим.

И в тот миг все теории Юльки рухнули. Он не был роботом. Он не боялся женщин. Он не боялся чувств. Он просто боялся… меня. Моей дерзости, моих рыжих волос, моих «дурацких феечек» и моих попыток докопаться до его сути.

Он был холоден со мной не потому, что был начальником. А потому, что я была ему не интересна. Просто еще одной сотрудницей. Вчерашний вечер был минутной слабостью, сбоем в программе. А сегодня все вернулось на круги своя. И он доказывал это самым наглядным способом – сидя с красивой, утонченной женщиной в дорогом баре.

Глава 8

Я не помню, как оказалась на улице. Холодный ночной воздух обжег легкие, но не смог потушить пожар внутри. Слезы текли по щекам сами по себе, без рыданий, тихо и предательски. Я шла, не разбирая дороги, просто чтобы бежать. Бежать от его образа – такого спокойного, такого… уместного с той женщиной.

«Он просто боится тебя», – говорила Юлька. Вранье! Он не боялся. Он был с ней расслаблен. Он не смотрел на нее сквозь призму рабочих задач и профессиональной дистанции. А я… я была для него ошибкой. Неловким эпизодом, который лучше забыть.

За спиной послышались быстрые шаги.

– Ника, стой! Черт возьми, остановись!

Юля догнала меня, запыхавшаяся, с разгневанным лицом.

– Ты что, с ума сошла? Убежала, как школьница, пойманная на краже! Ты должна была гордо поднять подбородок и послать его к черту своим видом!

– А что я должна была сделать, Юль? – мой голос сорвался на крик. Слезы, наконец, прорвались наружу. – Подойти и сказать: «Здравствуйте, Артем Владимирович, какой приятный сюрприз! А я тут со своей подругой пью дешевое вино и обсуждаю, какой вы козел!»?

– Да! Именно! – Юля схватила меня за плечи. – Ты позволила ему себя унизить! Он сидел там со своей… своей гламурной кошечкой, а ты ретировалась, словно провинившаяся горничная! Ты должна была дать ему понять, что тебе на него плевать!

– Но это неправда! – выдохнула я, и от этой признания стало еще больнее. – Мне не плевать! Вот в чем проблема! Мне чертовски не плевать! И он это видит. Видит и пользуется этим.

Юлька смотрела на меня, и ее гнев сменился на что-то похожее на жалость.

– Ох, Никусь… – она обняла меня. – Ну почему ты всегда выбираешь таких? Сложных. Недоступных. Которым нужно доказывать, что ты чего-то стоишь.

Я уткнулась лицом в ее плечо, всхлипывая, как маленький ребенок. Она была права. Снова права. Мой внутренний компас был сломан. Он всегда указывал на мужчин, от которых можно было ждать только боли.

В кармане завибрировал телефон. Я с надеждой, от которой тут же стало стыдно, вытащила его. Может, он… Может, он напишет? Объяснит?

На экране горело имя «Марк».

Марк: Орлова. Где итоговые текстуры по локации «Озеро Теней»? Вы обещали сдать сегодня.

Марк: Сомов запросил отчет по вашему блоку к утру.

Работа. Всегда работа. Мой надежный щит и моя тюрьма одновременно. Я сжала телефон так, что пальцы побелели.

– Кто это? – насторожилась Юлька.

– Работа, – прошипела я. – Мой драгоценный босс напоминает о себе.

– Игнорируй! Сейчас не до этого.

– Я не могу! – почти закричала я. – Если я их не сдам, завтра у меня будет серьезный разговор. А я не могу смотреть на него сейчас! Не могу!

И тут в голове что-то щелкнуло. Острая, почти истерическая решимость. Он думает, что может управлять мной? Что я буду прыгать по его свистку, пока он развлекается в барах? Нет уж.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, выпрямилась.

– Знаешь что? Я не буду их игнорировать. Я пойду и сделаю их. Сейчас же. Прямо ночью. Я буду самой эффективной, самой безупречной сотрудницей, которую он когда-либо видел. Он хочет дистанцию? Он получит ее. Такую, что он будет видеть меня только как набор функций. Никаких эмоций. Никаких глупостей. Только пиксели, полигоны и дедлайны.

Катя смотрела на меня с восхищением и ужасом.

– Ты уверена? Ты в порядке?

– Нет, – честно ответила я. – Но я буду. Я должна быть.

Я развернулась и пошла обратно к офису. Не потому что мне этого хотелось. А потому что это был мой способ выжить. Спрятаться за работу. Стать для него не Вероникой, а Орловой. Сотрудником. И если для этого нужно было провести ночь за компьютером, то черт с ним. По крайней мере, здесь, в «Логове», я знала правила. Или думала, что знала.

Я сидела в полной тишине «Логова», уставившись в экран. Пальцы механически двигали пером по планшету, дорисовывая текстуры мха на древних камнях. Мысли путались, в голове сменяли друг друга образы: его улыбка, его ледяной взгляд, та женщина…

Внезапно скрипнула дверь. Я вздрогнула и обернулась.

На пороге стоял он.

Сомов. Без пиджака, галстук был ослаблен. В руках он сжимал ключи. Он смотрел на меня, и на его лице было странное выражение – не гнев, не раздражение, а что-то более сложное. Усталое недоумение.

– Я видел свет, – произнес он. Его голос в ночной тишине прозвучал хрипло. – Опять.

Я не сказала ни слова. Просто смотрела на него, чувствуя, как внутри все замирает.

– Вы… – он сделал шаг внутрь. – Вы всегда так реагируете, когда расстроены? Бежите в офис и зарываетесь в работу с головой?

От его вопроса у меня перехватило дыхание. Он понял. Понял, что я убежала из-за него. Понял, что я здесь из-за него.

– Я выполняю свою работу, Артем Владимирович, – выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Вы же сами требовали отчет к утру.

Он подошел ближе, остановившись в паре шагов. Его стальные глаза впивались в меня, пытаясь разгадать.

– Это потому что вы увидели меня в баре? – спросил он прямо.

Я почувствовала, как горит лицо. Предательская краска стыда.

– Не понимаю, о чем вы. У меня дедлайн.

– Не ври, – тихо сказал он, перейдя «на ты». – Я видел твоё лицо. Ты смотрела на меня так, будто я тебя предал.

В его голосе не было злости. Была какая-то усталая откровенность, которая обезоруживала сильнее любой ярости.

– А разве нет? – сорвалось у меня. Я не смогла сдержаться. Боль и обида перевесили осторожность. – Вы дали мне понять, что между нами возможно что-то… человеческое. А на следующее утро отыграли назад. А сегодня… сегодня вы просто показали, что «человеческое» вы оставляете для других. Для более подходящих кандидатур.

Он смотрел на меня, и в его глазах что-то менялось. Барьер изо льда давал трещины.

– Это не так, – наконец произнес он. – Все гораздо сложнее.

– Объясните, – потребовала я, вставая. Мое сердце колотилось где-то в горле. – Я вся – внимание. Объясните, почему со мной нужно быть холодным как лед, а с незнакомой женщиной в баре можно позволить себе быть просто мужчиной?

Глава 9

Его слова повисли в ночной тишине «Логова», густые и многозначительные. В них не было признания. Был лишь факт. Факт, что он меня все-таки заметил и выделил. Ну что ж, это маленькая, но победа, которая теплом разлилась в моей груди.

Я стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как бьется сердце – тяжело и гулко, а мои внутренние когтистые кошечки замерли в ожидании. Он смотрел на меня, и в его стальных глазах бушевала война. Во взгляде не было нежности, которую я ожидала увидеть после его тихих слов. Там было лишь яростное, почти злое сопротивление.

– Что это значит? – прошептала я, и мой голос дрогнул. – Какая «зона»? О чем вы?

Он отвернулся, прошелся к окну, сцепив руки за спиной. Его спина была напряжена, как тетива.

– Были в моей жизни… ошибки, – его голос был низким и ровным, но каждое слово было выверено, как удар клинка. – Доверие, которое обернулось предательством. Не только личным. Профессиональным. Я чуть не потерял все. И я поклялся себе, что больше никогда не допущу, чтобы личное вмешивалось в дело моей жизни.

Он обернулся. Его взгляд был тяжелым, как свинец.

– А ты… ты вторгаешься. Со своими дурацкими идеями, со своим упрямством, со своей упертой непосредственностью. Ты заставляешь меня нарушать мои же правила.

Это было не объяснение. Это было обвинение. И от этого становилось еще больнее и… слаще. Потому что это значило, что я не одна в этой битве. Что он сражается так же отчаянно, как и я.

– Вы боретесь? – я сделала шаг навстречу, не осознавая этого. – Со мной?

– С собой! – резко бросил он, и в его голосе впервые прозвучали срыв, отчаяние. – С тем, что происходит, когда я на тебя смотрю. С тем, что я чувствую, когда ты рядом.

Расстояние между нами сократилось до пары шагов. Воздух наэлектризовался, зазвенел. Я видела каждую черту его лица, каждую морщинку у глаз, тень от ресниц. Чувствовала исходящее от него тепло.

– И что вы чувствуете? – выдохнула я, заглядывая в бездну.

Он не ответил. Вместо этого он закрыл расстояние между нами одним стремительным шагом. Его рука обвила мою талию, притянула к себе так резко, что у меня перехватило дыхание. Другая рука коснулась моей щеки, пальцы впились в волосы у затылка. Его губы властно коснулись моих.

Это был не нежный, вопрошающий поцелуй. Это был захват. Взрыв. Поцелуй-капитуляция и поцелуй-победа одновременно. В нем была вся ярость наших споров, вся накопившаяся за недели напряженность, вся та запретная страсть, что тлела между нами с первого дня. Его губы были твердыми, требовательными, почти грубыми. И я ответила ему с той же силой, впиваясь пальцами в ткань его рубашки, поднимаясь на цыпочки, чтобы быть ближе.

Мир сузился до гула в ушах, до вкуса его губ, до запаха его кожи. Время остановилось.

Он оторвался первым, тяжело дыша. Его глаза, еще секунду назад полные бури, теперь смотрели на меня с таким изумлением, словно он и сам не понимал, что только что произошло.

Я отступила на шаг, спина наткнулась на край стола. Ноги подкашивались. Губы горели.

– Артем… – прошептала я, впервые назвав его по имени.

Он провел рукой по лицу, и в этом жесте было столько растерянности, что мое сердце сжалось.

– Черт, – тихо выругался он. – Черт!

Я смотрела на него – на этого сильного, властного мужчину, который только что потерял контроль из-за меня, – и меня переполняла странная смесь триумфа и ужаса. Это было самое пьянящее ощущение в моей жизни. И самое опасное.

И именно этот страх заставил меня заговорить. Голос мой дрожал, но слова были твердыми.

– Больше это не повторится...

Он резко поднял на меня взгляд.

– Что это?

– Это, – я сделала жест, охватывающий пространство между нами. – Мы. Это не может продолжаться.

– Почему? – в его голосе снова зазвенела сталь. – Только что, кажется, все было более чем взаимно.

– Именно поэтому! – голос мой сорвался. – Потому что это… это слишком много. Ты – мой босс, Артем. Ты владелец этой компании. А я… я всего лишь наемный специалист. Тот, кого можно уволить с одного телефонного звонка.

– Я не собираюсь тебя увольнять, – прошипел он.

– А если передумаешь? – я смотрела ему прямо в глаза, заставляя себя быть сильной. – Послезавтра? Через неделю? Когда поймешь, что служебный роман – это не для тебя? Когда твое прошлое, о котором ты так загадочно намекаешь, снова напомнит о себе? Что тогда? Я останусь и без работы, и без… этого? – я снова указала на него. – Я не могу так. Я не хочу быть твоей… ошибкой. Твоей слабостью, от которой ты потом будешь с отвращением отказываться.

Он слушал, и его лицо постепенно становилось все более каменным. Маска возвращалась на место.

– Ты не понимаешь, – сказал он тихо.

– Я понимаю! – воскликнула я. – Я понимаю, что мы находимся по разные стороны баррикады. И пока мы здесь, в этих стенах, ты всегда будешь Сомовым. А я – Орловой. И любая наша близость будет отравлена этой мыслью. Служебные романы… они не для меня. Я не хочу тайком целоваться в кабинете после полуночи. Я не хочу, чтобы на меня смотрели как на твою фаворитку. Я хочу…

Я замолчала, понимая, что сказала слишком много.

– Чего ты хочешь, Вероника? – его голос был холодным, как лед.

– Я хочу уважать себя с утра, – прошептала я. – И я хочу, чтобы ты уважал меня. А этого не будет, если мы продолжим то, что только что начали.

Я обошла его, взяла свою сумку и, не оглядываясь, пошла к выходу. Каждый шаг давался с невероятным трудом. Я чувствовала его взгляд на своей спине – тяжелый, обжигающий.

На пороге я остановилась.

– Отчет я вышлю тебе на почту. Как и договаривались.

И я вышла, оставив его одного в «Логове» – с его правилами, его прошлым и нашим первым, последним и таким разрушительным поцелуем.

_____________________________________

Дорогие читатели!

Большое спасибо за интерес к моему дебютному роману.

Глава 10

Я шла в офис, чувствуя себя так, будто везу за собой телегу с кирпичами. Вся ночь ушла на то, чтобы прокручивать в голове тот поцелуй. Его губы. Его руки. И мои же слова, которые разнесли все это в щепки. Я ждала ледяного приема. Ледяного взгляда. Ледяного тона. Я готовилась к войне, к осаде, к тотальному профессиональному игнору. Я даже репетировала перед зеркалом холодное «Доброе утро, Артем Владимирович», которое должно было отсечь любые намёки на нашу ночную исповедь.

«Логово» встретило меня странной, настороженной тишиной. Лиза и Денис столпились у кофемашины, перешептываясь, как заговорщики. Даже Марк, обычно погруженный в свои безупречные модели, смотрел на дверь кабинета Сомова с редким для него выражением – лёгкой тревоги.

– Что случилось? – спросила я, подходя к ним и стараясь, чтобы голос не дрожал. – Перенесли дедлайны?

Лиза обернулась ко мне с круглыми глазами.

– Ты не поверишь. Он… он сегодня утром зашел, посмотрел на нас своим пронизывающим взглядом и спросил, не хотим ли мы вместо планерки… – она сделала паузу для драматизма, – …устроить турнир по настольному футболу. Сказал, что «креативность требует гибкости мышления, а не застывших поз у мониторов».

Я замерла, не веря своим ушам. Артем Сомов? Предлагает играть в настольный футбол? В рабочее время? Это была какая-то изощренная пытка. Проверка на прочность.

– И что? – выдавила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Денис чуть в обморок не упал, – фыркнула Лиза. – Пробормотал что-то про «оптимизацию геймплея». Марк, бледный как полотно, заявил, что у него «рендерится критически важная сцена». А я, естественно, была за! Но он посмотрел на наши потерянные лица, усмехнулся – ты представляешь, усмехнулся! – и сказал: «Ладно, как хотите. Держитесь за свои мониторы, как дикари за амулеты. Тогда начнем нашу традиционную, скучнейшую и высокоэффективную планерку».

В этот момент дверь в «Логово» открылась, и на пороге появился он. Мое сердце провалилось куда-то в пятки, отбивая в них сумасшедшую дробь.

– Коллеги, – произнес Артем, и в его бархатном баритоне звучала непривычная, легкая, почти ленивая нота. Его взгляд, тяжелый и оценивающий, медленно проплыл по всем и на секунду задержался на мне. Не холодный. Не гневный. А… заинтересованный. С хитринкой, с некой внутренней усмешкой, будто он один знал какую-то потрясающую шутку. – Готовы к продуктивному дню? Вероника, вы, я смотрю, уже в строю. Отлично. Начнем с ваших текстур. Покажите, что у вас есть. Только, пожалуйста, без «шепотов духов» в исполнении Дениса, – он бросил взгляд на гейм-дизайнера, который покраснел и заерзал. – Его шепоты обычно заканчиваются багами с физикой и моими ночными кошмарами.

В «Логове» повисло изумленное молчание. Сомов пошутил. Вслух. В присутствии подчиненных. Мир перевернулся с ног на голову.

Планерка прошла в каком-то сюрреалистичном ключе. Он был собран, точен, требователен, но в его замечаниях сквозила странная, почти отеческая снисходительность. Когда Марк, как обычно, начал сыпать техническими терминами, Артем мягко поднял руку.

– Марк, переведи, пожалуйста, с «марковского» на общечеловеческий. А то Ника, я смотрю, уже рисует в воздухе квадратики, пытаясь представить твои UV-развертки. Давайте не забывать, мы делаем игру для людей, а не мануал для роботов.

Все, включая меня, ахнули. Он назвал меня Никой. Легко, непринужденно, как будто так и было всегда. Как будто между нами существовала давняя договоренность. Лиза под столом ущипнула меня за колено так, что я вздрогнула и едва не вскрикнула.

Я пыталась поймать его взгляд, чтобы понять, что это – насмешка? Изощренная месть? Игра на публику? Но он был неуловим. Он парил над собранием, как добрый, но слегка язвительный демиург, подтрунивая над Денисом за излишнюю драматизацию сюжета («Денис, если каждый квест будет трагедией шекспировских масштабов, игроки сдохнут от депрессии к третьему акту») и предлагая Лизе «научить» его новые модели «выражать эмоции, а не просто падать полигонами, как мешки с картошкой».

Когда планерка закончилась и все стали расходиться в легком ступоре, он задержал меня жестом.

– Вероника, минутку.

Я замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Вот оно. Сейчас будет разговор. Сейчас он снимет маску веселого патриарха и напомнит мне о вчерашнем. О моем отказе.

Он подошел ко мне, оглядел мой стол, заваленный эскизами, и взял в руки распечатку моего нового концепта – парящего архипелага, где гигантские, полупрозрачные грибы светились изнутри неземным сиянием.

– Интересно, – произнес он задумчиво, водя пальцем по принту. – Очень… воздушно. Фантазийно. А не боитесь, что игроки, как и некоторые наши консервативные коллеги, – он кивком указал на удаляющуюся спину Марка, – предпочтут этому миру галлюцинаций твердую почву под ногами и скучные, но надежные текстуры? – Он посмотрел на меня, и в серых глубинах его глаз заплясали те самые чертики, что сводили меня с ума. Это был не выговор. Это был вызов. Тот самый, который он дал мне почувствовать на собеседовании. Только теперь в нем не было высокомерия. Было… веселье. Азарт.

– Боюсь, – честно ответила я, все еще не понимая, что происходит, и чувствуя, как предательская улыбка тянет уголки губ. – Но скучные текстуры и твердая почва уже есть у Марка. А летающие светящиеся грибы – только у меня.

Он усмехнулся. Коротко, но искренне. Звук был низким и согревающим, как глинтвейн.

– Вот и отлично. Продолжайте пугать их. Мне нравится. – Он положил эскиз на место, и его пальцы на секунду коснулись моих. Мимолетное, почти случайное прикосновение, от которого по коже пробежал электрический разряд. – И, кстати, насчет шепотов… – он понизил голос, так что слышала только я, – …в вашем исполнении они мне все-таки нравятся. Не перестарайтесь только с нагрузкой на видеокарту. Бюджет, знаете ли, не резиновый.

Он развернулся и ушел, оставив меня стоять с идиотской, неподконтрольной улыбкой на лице и с полным хаосом в голове. Никакой обиды. Никакого льда. Никаких упреков. Вместо этого – непробиваемая уверенность, тонкая, почти невыносимая ирония и какой-то чертовски притягательный, новый игровой тон.

Глава 11

Встреча с потенциальным инвестором была назначена на пятницу, и вся команда «Логова» жила в состоянии повышенной боевой готовности. Нам не просто нужны были деньги – нам нужна была вера в «Сердце Дракона». А когда ставки высоки, нервы становятся тоньше проволоки.

Артем был напряжен, как струна, хотя внешне оставался идеальным. На планерке он трижды повторил, что сегодня в офисе не должно быть никакого хаоса, никакого импровизированного искусства. Он говорил о нас, художниках.

Я же, напротив, надела свою любимую винтажную кофту – ту, которую Сомов как-то мельком назвал "слишком аналоговой" для мира цифрового искусства. Это был мой маленький бунт. Мои фломастеры и маркеры, конечно, пришлось убрать с видного места.

Ровно в назначенное время раздался тихий, но настойчивый стук в массивную дверь.

В кабинет вошел Борис Викторович Смерчинский. Мужчина лет сорока пяти-сорока восьми, с пронзительным, хищным взглядом и носом, похожим на клюв. Его костюм выглядел на всю мою годовую зарплату. Дорогие часы, которые сверкнули на его запястье, говорили о его статусе громче любых слов.

Но не он заставил меня напрячься. Рядом с ним стояла слишком красивая и вызывающе уверенная, чтобы быть его ассистентом, девушка.

– Это наша команда, Борис Викторович, – представил нас Артем Владимирович, и его голос был так отшлифован, что скрипел. – Вероника Александровна Орлова, наш ведущий концепт-художник, арт-директор проекта «Сердце Дракона».

Смерчинский кивнул мне, и его пронзительный взгляд задержался. Я быстро опустила глаза.

– Элеонора, моя дочь, - только и сказал Смерчинский, кивнув на девушку.

Элеонора была воплощением того идеала, который, как мне казалось, должен был быть рядом с таким человеком, как Сомов. Она была как безупречно отрендеренная, холодная, дорогая 3D-модель. Идеальная стрижка-каре, платье от кутюр, которое, казалось, вообще не должно существовать в нашем айтишном «Логове», и легкие, но абсолютно уверенные манеры.

Её взгляд, холодный, как лунный свет, скользнул по мне, задержался на моем винтажном рукаве и, кажется, уловил едва заметные остатки краски на моих ногтях. В нем мелькнуло легкое, почти незаметное любопытство, смешанное со снисхождением. Она видела во мне декор, часть рабочего пейзажа.

Артем провел презентацию блестяще. Он был холоден, точен, убедителен. Он говорил не о деньгах, а о логике, алгоритмах и будущем. Он продавал не игру, а систему.

Смерчинский кивал, задавая вопросы о монетизации и рисках. А я наблюдала, как взгляд Элеоноры неотрывно следил не за графиками, а за Артемом. И в этом взгляде читался не просто профессиональный интерес дочери инвестора. Это был живой, женский, хищный интерес. Как будто она изучала не продукт, а приз, который только что решила забрать.

Моё сердце сделало неприятный кульбит, а внутри кошки выпустили коготки.

«Стой, Вероника. Это просто деловая встреча. Она дочь инвестора. А ты – только подчиненная.»

Но этот внутренний голос звучал глухо на фоне её немигающего, оценивающего взгляда, устремленного на Сомова. И почему мне так неприятен ее взгляд?

После официальной части, когда команда начала расслабляться, собирая графики, Элеонора подошла к Артему Владимировичу, который стоял у стола, убирая ноутбук.

– Артем, ваша презентация впечатляет, – сказала она. Её голос был низким, бархатистым, как дорогое вино. Он не был громким, но заполнил собой всё пространство. – Я впечатлена вашей логикой. Очень структурировано.

– Благодарю, Элеонора Борисовна. Структура – основа любого проекта, – ответил Артем. Он держался спокойно, но краем глаза я видела, как напряглись его желваки.

Элеонора наклонила голову, и от этого движения её безупречное каре заиграло светом. Она шагнула чуть ближе.

– Папа просил передать некоторые финальные документы по нашему плану инвестирования. Они довольно… чувствительные. – Она сделала паузу, и этот момент растянулся, как резина. – Может, обсудим их за ужином? Без протокола. В неформальной обстановке.

Я замерла, делая вид, что срочно ищу в ящике стола кисть для 3D-рендеринга. Кошки внутри меня снова выпустили коготочки, целясь в моё сердце.

«Без протокола»…Она произнесла это так легко, как будто это была самая естественная вещь на свете. Как будто они уже давно были на этом уровне общения.

Я чувствовала, как Артем на секунду замер. Его взгляд метнулся в мою сторону, и я почувствовала его, даже не глядя.

– Конечно, Элеонора Борисовна, – ответил он, и его голос, к моему разочарованию, прозвучал ровно, без колебаний. – Это будет продуктивно. В восемь. Я за вами заеду.

Слово «продуктивно» прозвучало, как приговор. Он снова надел свою маску. Он сделал выбор в пользу Алгоритма и Бизнеса.

– Превосходно, – она улыбнулась ему, и эта улыбка была победной. – Тогда до вечера, Артем.

Когда они ушли, Лиза, сгребая бумаги, пробормотала: "Вот это броня. Чистый лед и бриллианты."

Я не ответила. Мне было плевать на её бриллианты. Меня обжигало осознание: я ревную. Не к жене, не к бывшей, а к женщине, которая только что предложила моему боссу ужин, и он согласился.

Весь остаток дня я провела в состоянии внутренней бури. Мои линии выходили резкими, штрихи – угловатыми. Мои драконы выходили злыми и угрюмыми, будто из них выкачали всю мистическую мудрость, оставив одну ярость.

Я рисовала линии, стирала их, снова рисовала. Я не могла сосредоточиться, потому что в голове звучал бархатный голос: «Может, обсудим за ужином? Без протокола.»

«Это просто дело. Он обязан, – убеждала я себя. – Она дочь инвестора».

Но почему-то представляла, как она будет смотреть на него через бокал вина, и как её безупречное каре будет отбрасывать тень на его лицо. И это было невыносимо. Я почувствовала горячий прилив крови к лицу. Это было первое, острое, токсичное чувство собственности, которое я не могла контролировать.

Выйдя вечером из офиса, я замерла у стеклянной двери. Дневной свет уступил место вечеру, и фонари бросали желтые блики на парковку.

Глава 12

Следующие несколько дней стали для меня настоящими эмоциональными американскими горками, где петли и виражи зависели от одного человека. Артем не отступал ни на шаг, сменив тактику. Теперь это была тонкая, изощренная смесь легкой иронии и едва уловимого, но постоянного внимания, которое сводило с ума.

— Орлова, это что, ваш концепт «Дыхания пещеры» или абстрактное пятно после пятничных возлияний? — его голос на планерке резал воздух, заставляя всех замереть. Он методично разобрал мой черновой набросок, указывая на каждую нестыковку в перспективе. Я сидела, сжимая стилус, чувствуя, как горит лицо.

А через час, проходя мимо моего стола, он на секунду остановился, бросив через плечо:

— Кстати, насчет той текстуры мха в третьем слое… вы были правы, там нужен градиент. Марк, — он обратился к ведущему моделлеру, — внеси правки по последнему эскизу Орловой.

И ушел, оставив Марка в легком ступоре, а меня — с бешено колотящимся сердцем, разрываясь между яростью и странным, щемящим удовлетворением. Он заметил. Он запомнил.

Он не прикасался ко мне. Не говорил ни слова о том вечере. Но его взгляд… Он был повсюду. Я чувствовала его на своей спине, когда наливала кофе, ловила его мгновенный, аналитический взгляд через весь зал во время совещаний. И я точно знала: он наслаждался этим. Наслаждался моим замешательством, этой невидимой пульсацией напряжения, что висела между нами.

В пятницу вечером должен был состояться корпоративный выезд на природу — обязательный тимбилдинг. В «Логове» царила легкая, суетливая предпраздничная атмосфера.

— Денис, ты не мог бы надеть что-то, у чего нет капюшона и хотя бы отдаленно напоминает вещь, которую гладили? — доносился голос Лизы из кухни-столовой.

— Это моя рабочая униформа! — парировал программист. — И она функциональна. А твои сапоги на шпильке в лесу, между прочим, совершенно нефункциональны.

— Это, милый, вопрос выживания эстетики в дикой среде! Не твоя забота.

Я сидела за своим столом, безуспешно пытаясь придумать уважительную причину не ехать. Провести целый вечер в его присутствии, наблюдать, как он общается с другими, возможно, с той самой девицей из бара, или, что казалось еще невыносимее, с Элеонорой… Нет, это было выше моих сил. Мое воображение уже рисовало картины: он смеется с кем-то у шашлыка, его расслабленная улыбка, которую я никогда не видела, направлена не на меня…

Я уже собиралась подойти к его кабинету, чтобы заявить о внезапно свалившейся на меня мигрени, как его голос раздался у меня за спиной, ровный и не терпящий возражений:

— Орлова. В кабинет, минуту.

Сердце упало. Я повернулась и прошла за ним, чувствуя на себе любопытные взгляды коллег.

Он не сел, а стоял у огромного окна, спиной к городскому пейзажу.

— У меня к вам нестандартная просьба, — начал он без преамбулы, скрестив руки на груди. — Сегодня вечером ко мне присоединится один старый… деловой партнер. Кирилл Шахов. Человек, скажем так, с особым вкусом. Обожает все выбивающееся из рамок. Я хочу показать ему наши лучшие, самые смелые наработки по «Сердцу Дракона».

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание.

— Вам придется быть на связи. Всё время.

Я смотрела на него, медленно обрабатывая информацию.

— Вы хотите, чтобы я… работала? На тимбилдинге? — мой голос прозвучал глухо.

— Именно, — он кивнул, и в его глазах мелькнула искра чего-то, похожего на азарт. — Ваши концепты, особенно последние наброски «Скорбного Стража», как раз из разряда того «нестандартного», что может его зацепить. Будьте готовы их презентовать. Лично и детально.

Это был приказ. Безупречно отточенный, одетый в форму деловой необходимости. И он прекрасно знал, что я не могу отказаться. Работа, важный партнер, интересы проекта… Все козыри были в его руках.

— Я поняла, — выдавила я, стараясь, чтобы в голосе не дрогнула ни одна нота. — Буду готова.

— Отлично, — он слегка откинул голову, изучая мое лицо. — И, кстати… — он сделал шаг вперед, сократив дистанцию. Его голос понизился, став почти интимным, но от этого не менее властным. — Не планируйте убегать сразу после шашлыков и душевных песен под гитару. Мой партнер — сова. Разговоры о перспективах могут затянуться. Очень затянуться.

В его глазах читался уже не просто вызов, а откровенная, дерзкая провокация. Он не просто заставлял меня быть рядом. Он приковывал меня к себе на весь вечер. На глазах у всей команды. Это было публичное обозначение моей особой роли, пусть и под соусом «деловой необходимости».

Я вышла из кабинета, испытывая противоречивые чувства. Ярость, острая и чистая, боролась с предательским предвкушением и странным, щекочущим нервы волнением. Он переходил все границы и нарушал мои тщательно отработанные планы по отдалению от босса. И это было одновременно невыносимо и… пьяняще.

Мысль о предстоящем вечере не давала мне сосредоточиться на эскизах, как я ни старалась. Лиза заметила мое состояние.

— Вероника, у тебя лицо, как будто тебе объявили, что сейчас будет публичная казнь, но в красивом платье, — присела она на край моего стола, отложив планшет.

— Примерно так и есть, — прошипела я, закрывая глаза. — Сомов приковал меня к себе на весь вечер. Под предлогом работы с каким-то мифическим партнером.

— Что?! — Лиза аж подпрыгнула. — На тимбилдинге? О, это… это гениально по своей наглости! И чертовски мерзко. — Она тут же зажмурилась, увидев мое выражение лица. — Ладно, ладно. Но признайся, в этом есть и кайф! Самый загадочный и недоступный мужчина в округе назначает тебя своей личной… э-э-э… консультанткой на приватную встречу. Это же чистой воды драма!

— Это чистой воды ад, Лиз, — мрачно поправила я. — Я буду всё время на виду. И если появится эта… его «подруга»…

— То ты будешь занята важной деловой беседой, — с напускной важностью закончила за меня Лиза. — Слушай, ты посмотри на это с другой стороны. Это твой шанс увидеть его в неформальной обстановке, без галстука и офисных стен. Увидеть, как он ведет себя, когда не нужно быть боссом двадцать четыре на семь. И если та красотка таки объявится… — ее взгляд стал хитрым, — …ты держись выше. Ты там по работе. Ты — его талантливый арт-директор, его правая рука на этом вечере. А она… она просто фон. Развлекательный контент.