Моя богиня, моя кицунэ

Глава 1. Золотое платье

1637 год, Япония, остров Кюсю

Леди Амалия Орлетон устала ждать.

Падре Фернанду всё обещал ей, что во дворец даймё – местного правителя – они поедут завтра. Но он говорил это вот уже две недели кряду…

Она решит свою проблему сама. Она – знатная дама, которую принимали при своем дворе и английский король Карл Первый, и французский король Людовик Тринадцатый.

Примет ее и Кадзухиро Фудзивара – владыка провинции Энкацу на острове Кюсю.

Падре Фернанду, португальский католический миссионер, отлучился в город. Значит, она может взять его экипаж. И его входную позолоченную бирку – пропуск во дворец даймё.

Амалия уже три месяца жила в Японии и немного освоила чужой язык. Она подготовила небольшую речь. Просьба ее очень проста – вернуть ее корабль, освободить английских моряков из тюрьмы и дать возможность покинуть эту непонятную страну. Ведь она не должна быть здесь, она попала сюда случайно…

Поднимаясь ко входу во дворец, Амалия решительно скинула свой черный плащ и оставила его лежать на ступеньках.

Леди Орлетон просто протянула бирку стражникам, не удостоив их взглядом. И ей показалось, что огромные красные двери во дворец распахнулись сами.

Она решительно ступила внутрь, в полумрак длинного коридора.

К красивым женщинам всегда относятся благосклонно. Особенно если они богато одеты.

А она, Амалия Орлетон – молода и красива. И на ней – восхитительное платье из золотого шелка – муара.

Тонкая талия затянута в корсет, глубокое декольте, пышные юбки, крошечные рукава-буфы, обнажающие плечи. Никаких кружев или прочих украшений – и платье кажется отлитым из чистого золота. А длинный шлейф тянется, словно золотая река. И даже в таком полумраке – платье сияет.

В этом платье она добилась у Людовика Тринадцатого прощения для своего свекра – английского посла во Франции, и тот смог остаться на своем посту.

В этом платье она и при английском дворе была весьма заметна.

А довершают образ ее волосы: пышные, волнистые, приятного медового оттенка. Амалия не смогла сделать себе сложную прическу – лишь немного заколола несколько прядей, но так даже лучше. И теперь ее волосы спадали красивой волной и оттеняли золотой шелк платья.

В конце коридора были еще одни красные двери – они-то и вели в тронный зал.

Да, здесь ее не ждут. Но и Золушку на балу тоже не ждали, а когда она появилась – все обомлели.

Надо просто идти вперед. Она знатная дама, она умеет идти с королевской осанкой и горделивым уверенным взглядом. Правитель, конечно же, восседает на троне в глубине зала – он ей и нужен.

В зале явно проходил какой-то совет. Два десятка чиновников сидели на полу, симметрично расположившись в правой и левой части зала. Между ними было свободное пространство, ведущее к трону.

Кажется, все одновременно замолчали, когда увидели ее. Амалия так и хотела. Стало настолько тихо, что она могла даже слышать шелест шлейфа своего великолепного платья.

Амалия шла медленно, как будто плыла. Остановилась перед самыми ступеньками, ведущими к трону. Присела в глубоком реверансе.

В зале по-прежнему стояла тишина. Леди Орлетон поднялась и бегло изучила глазами тех, кто находился выше нее. Их было трое.

В центре, на троне сидел почтенный старец в бордовых шелковых одеждах. Должно быть, это и есть сам даймё – Кадзухиро Фудзивара. На вид ему было лет восемьдесят, длинные седые волосы были частично собраны в пучок на макушке. Лицо его выглядело благородно и величественно, и в молодости этот владыка был явно очень красив. Но выглядел он странно. Сидел неподвижно, как статуя, и взгляд его был направлен на Амалию – но он смотрел сквозь нее и как будто спал с открытыми глазами.

Справа от трона стоял мужчина помоложе – лет пятидесяти, полноватый, с округлым лицом. Глаза его были узкими, как щелки, едва заметными в складках пухлых щек. Он тоже смотрел на нее – явно с любопытством. Наверно, это главный советник, потому что одет он был как те чиновники, что сидели на полу в тронном зале.

Слева от трона стоял совсем молодой мужчина, одетый как самурай. В черном кимоно, черных штанах-хакама и с двумя мечами за поясом. Лицом он был очень похож на дайме Фудзивара. Его сын? Местный принц?

Поскольку пауза слишком затянулась, Амалия набрала побольше воздуха в легкие и приготовилась произнести свою речь. И тут неожиданно вниз по ступенькам сбежал тот самый принц-самурай. Он рухнул перед ней на колени, сложил руки в молитвенной позе и произнес:

– Это чудо! Я не думал, что достоин такого счастья!

Амалия растерялась и совершенно ничего не поняла. Принц поднял на нее взгляд: его большие черные глаза светились от восторга. Он так же неожиданно встал с колен и продолжил:

– Прекрасная богиня Аматэрасу, ты явилась сюда во плоти, ты снизошла до нас, смертных…

За свои двадцать пять лет Амалия слышала немало лестных комплиментов от мужчин, но вот богиней ее еще не называли. Тем более так серьезно.

«Я вовсе не богиня, а гостья из далекой страны», – приготовилась было произнести Амалия. Но слова застряли у нее в горле. Возможно, из-за взгляда этого чужеземного принца, который буквально прожигал ее глазами.

И вдруг восторженное выражение слетело с лица принца и он напрягся.

– Зеленые глаза… Нет, ты не можешь быть богиней! Это глаза демона.

Амалия растерялась еще больше, а принц отступил на шаг назад. Миг назад его лицо светилось от счастья, а теперь его перекосило гневом.

– Ты кицунэ! Ты приняла облик богини, чтобы обмануть нас всех и убить нашего даймё!

Принц молниеносно вынул меч из ножен и замахнулся на Амалию…

Глава 2. Алые капли на острие меча

Меч самурая рассек воздух, а через мгновение – разрезал и ткань юбки роскошного золотого платья.

Бежать, бежать! Скорее к выходу! Он же убьет ее.

Но безумный принц преградил ей путь и вновь замахнулся мечом – Амалия чудом увернулась.

Он назвал ее кицунэ – демоном-лисицей, но Амалия была скорее как испуганная лань, которая пытается убежать от разъяренного охотника. Длинное платье и мешало, и в какой-то мере пока что спасало ей жизнь – этот бешеный самурай то и дело попадал по пышным юбкам и уже порядочно их порезал.

– Ну давай, покажи свой хвост, кицунэ!

В зале было больше двух десятков мужчин, но ни один не поднялся со своего места. Вытаращенными глазами они наблюдали за этим безумным представлением.

– Помогите! Помогите же мне! – кричала леди Орлетон по-английски и по-французски: она напрочь забыла все японские слова, что успела выучить.

– Твои заклинания тебе не помогут, коварная кицунэ, – со злорадством произнес принц прямо у нее за спиной.

Амалия была загнана в угол. В тот момент, когда он поднимал свой меч, она выставила вперед левую руку и задела самый кончик его катаны.

Лезвие рассекло кожу от запястья до середины предплечья. На золотых юбках, порядком изодранных, появились капли крови.

Увидев кровь, принц замер на месте и медленно опустил свой меч. В этот момент неожиданно поднялся один из молодых самураев, присутствовавших на совете. Принц не видел его, и самурай смог неслышно подкрасться к нему сзади. Он выхватил второй меч – более короткий, висевший у принца за поясом. А потом приставил к его горлу.

– Это не кицунэ, мой господин: ведь у кицунэ кровь не красная, а синяя, – спокойно произнес самурай. – Это женщина из гайдзинов, белых людей.

Принц резко развернулся, ничуть не боясь, что может пораниться о собственный меч.

– Харада, как ты смеешь угрожать мне, сыну даймё!

– Я не смею, мой господин, – склонил голову Харада, но меч не убрал. – Я просто не хочу, чтобы наш тронный зал был осквернен кровопролитием. Прошу, отдайте мне вашу катану.

Но принц не собирался сдаваться. Меч, который был окроплен кровью Амалии, мужчина по-прежнему сжимал в руке – и теперь направил его на своего неожиданного противника.

Амалия вся сжалась и забилась в угол. Она хотела, чтобы о ней все забыли, хотела стать невидимкой и скорее покинуть это страшное место. Она совсем не думала о своей ране, сейчас это была наименьшая из ее проблем.

Когда противники собирались уже схлестнуться в бою, раздался громкий голос – как будто свыше:

– Немедленно прекратите! Здесь не поле боя.

Это был голос самого даймё Кадзухиро Фудзивара. Седовласый повелитель как будто очнулся из своего забвения, и теперь явно был недоволен происходящим. Все лица в зале повернулись в его сторону.

– Йоширо Фудзивара, вернись на свое место, – строго сказал дайме.

Бросив испепеляющий взгляд на Хараду, а потом и на Амалию, сын даймё проследовал к трону и встал слева от него.

– Ты забыл свои обязанности? Ты должен всегда стоять рядом со мной! Ты – мой телохранитель!

Йоширо резко опустился на одно колено перед отцом и громко произнес – а, скорее, даже прорычал:

– Йоширо Фудзивара недостоин называться вашим сыном! Я готов принять любое наказание!

– Встань уже, – сказал даймё усталым голосом.

Тем временем самурай Харада стоял на коленях посреди зала, склонив голову. В дверях появились стражники.

– Харада-сан, ты угрожал младшему господину Фудзивара в тронном зале, – сказал даймё. – Ты знаешь закон. Только мой личный телохранитель может носить здесь оружие. Ты должен принять наказание.

– Да, мой повелитель. Я ваш верный слуга.

– Арестовать самурая Хараду и отвести его в темницу!

Таков был приказ даймё Кадзухиро Фудзивара.

Амалия не могла поверить своим глазам. Этот самурай, Харада-сан, не нападал на принца и вовсе хотел никого убивать. Он просто вступился за нее, беззащитную женщину! И теперь его за это арестовывают? А истинный виновник стоит возле трона, и его просто… пожурили за непослушание! Неужели всё дело только в том, что он принц?

Леди Орлетон была очень возмущена – но еще больше удивлена тому, как безропотно самурай Харада принял наказание. Он спокойно дал стражникам себя увести, и на его лице не было ни сожаления, ни недовольства.

Падре Фернанду не раз рассказывал ей, что многие обычаи японцев могут показаться странными. Но это не просто странно, здесь как будто всё наоборот. Всё противоречило тем обычаям и канонам добродетели, в которых она росла и воспитывалась.

Стражники покинули зал – а вместо них появились две пожилые женщины. Должно быть, дворцовые служанки. Даймё, наконец-то, вспомнил об Амалии и отдал им приказ:

– Сопроводите эту чужеземку на женскую половину дворца и позаботьтесь о ней.

Амалия покинула тронный зал в сопровождении служанок. Она вновь шла по длинному коридору, но теперь ее голова была опущена, волосы – взлохмачены, а разодранные юбки уныло волочились следом. Больше она не была прекрасной скульптурой из благородного металла. Как будто золото оказалось фальшивым.

Амалия чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Дело было не в ране: кровь уже почти не капала. Слишком сильным было потрясение.

Йоширо. Вот, значит, как зовут ее врага. Принц Йоширо Фудзивара. Это имя Амалия теперь точно не сможет забыть.

__________

Визуалы главных героев

Амалия Орлетон

Йоширо Фудзивара

Глава 3. Одна в чужой стране…

Служанки отвели Амалию в какую-то маленькую каморку в дальнем крыле дворца. Ей дали сменную одежду, а придворный лекарь перевязал руку. Рана несерьезная, буквально царапина, но всё равно останется шрам.

Посмотреть на нее приходили другие служанки и наложницы. Они не отваживались подойти ближе или заговорить, а только шептались между собой, хихикали и показывали на нее пальцами.

Амалия также не испытывала желания с ними говорить: вся ее уверенность и дерзость куда-то улетучились.

Сейчас она чувствовала себя диковинным зверьком из южных стран, которого показывают за деньги. С другой стороны, когда один из английских капитанов привел ко двору Карла Первого индейца из Америки в головном уборе из перьев, реакция придворных дам была точно такая же. Возможно, и Амалия тогда тоже шушукалась вместе с ними, обмахиваясь веером. Она уже не помнила точно.

А теперь сама оказалась в шкуре того туземца. Вот и поделом ей.

Редкий моряк отваживался плыть к японским островам, а белых женщин здесь и вовсе не видывали – так говорил ей падре Фернанду… Эти три месяца она провела в его церкви, что располагалась на окраине города Кайдзё – столицы провинции Энкацу. В город она ни разу не выходила до сего дня: святой отец предупреждал, что это может быть опасно.

Как оказалось, он был совершенно прав.

В конце концов, дворцовые служанки и наложницы оставили Амалию одну в комнате. Минуты тянулись, как часы, к ней никто не приходил. Как будто забыли.

Может, теперь это ее тюрьма? Вздохнув, Амалия прилегла на футон за ширмой.

Какие странные привычки у этих людей. Почему нужно обязательно спать на полу, на этом тонком одеяле. Почему нет кроватей, нет мягких перин и тюфяков – так же гораздо удобнее…

Как теперь ей покинуть эти земли, полные странностей? Япония… Это название упоминалось лишь мимолетом в кулуарах при английском и французском дворе. Далекие острова на другом краю земли, где враждебно относятся к иностранцам. Христианских миссионеров убивают, а торговцам трудно добиться разрешения.

И леди Орлетон сюда тоже не собиралась. Ее небольшая флотилия из двух кораблей направлялась в Индию, за специями. Гвоздика, шафран, ваниль – на этом делают целые состояния.

Два года назад ее муж, сэр Генри Орлетон, влез в огромные долги – и их роскошная жизнь начала разваливаться, как карточный домик. Такая вот ирония, ведь долги были карточными…

Репутации семьи Орлетон был нанесен такой урон, что ее свекр не вынес позора и покончил с собой. Амалия очень горевала: отец ее мужа был хорошим человеком, и она уважала его.

Орлетоны были полностью разорены. Но на помощь пришел дядя Амалии, капитан Ричард Говард. Благодаря его связям и удалось снарядить эту торговую экспедицию.

Но морской путь в Индию долог и полон опасностей. Невозможно гарантировать обогащение, более того – очень высок риск потерять жизнь. Почему же Амалия отважилась плыть на корабле? Как примерная жена, она должна была ждать дома, пока муж вернется с грузом специй.

Дело было не только в том, что ее муж – бездельник и картежник – был не особо умен, и Амалия сомневалась в его способностях к торговому делу. Просто корабль посреди бушующего океана оказался для нее более безопасным, чем любой дом в Англии или Франции.

Кредиторов у Генри было очень много, и они были мстительны. А самым опасным был маркиз Филипп де Роше. Он потребовал у Генри оставить Амалию ему в качестве залога, пока тот не вернется из Индии разбогатевшим и не вернет ему долг.

Амалия была наслышана, как маркиз обращается с женщинами. Многие его любовницы бесследно исчезали, но маркизу все сходило с рук. Он выбирал таких жертв, за которых некому было вступиться. А у Амалии больше не было влиятельных родственников, которые могли бы ее защитить.

Вряд ли леди Орлетон дожила бы до возвращения мужа. Лучше погибнуть в шторм, чем в башне замка маркиза де Роше, где, по слухам, были оборудованы особые пыточные камеры.

Теперь ее и Филиппа де Роше разделяли тысячи миль, и он не был для нее опасен. Но зато здесь, на другом краю земли, появился другой мужчина, который захотел… убить ее буквально с первого взгляда.

И если Филипп де Роше свои темные дела творил под покровом ночи в своем мрачном замке, то этот бешеный принц набросился на нее прямо средь бела дня, в тронном зале! Разве можно такое представить при дворе французского или английского короля? Падре Фернанду говорил, что самураи в Японии очень напоминают средневековых рыцарей, но разве стал бы рыцарь нападать с мечом на женщину? Это же противоречит любому кодексу чести!

Йоширо Фудзивара. Это имя для нее теперь еще страшнее, чем Филипп де Роше.

Он хотел ее убить. И он… испортил ей платье! Ее любимое платье, которым она так дорожила.

Амалия не так уж ценила богатую одежду и украшения – хотя, конечно, в лучшие времена у нее был роскошный гардероб. Но когда нужно было срочно снарядить торговую экспедицию, она без раздумий продала все свои наряды и драгоценности, буквально до последней шпильки.

Кроме этого платья. С ним она не смогла расстаться и взяла его в путешествие. И когда срочно нужно было покинуть корабль и садиться в лодку – она захватила с собой сверток с золотым платьем.

А теперь оно было не просто испорчено – его как будто растерзал дикий зверь. И как будто последняя нить, связывавшая Амалию с той, роскошной старой жизнью, с балами и высшим светом, была оборвана…

Глава 4. Слово Фудзивара

Тем временем во дворец пришел падре Фернанду. Его впустили, несмотря на украденную Амалией бирку. Всё же священник уже более тридцати лет возглавлял католическую миссию в провинции Энкацу, и во дворце его хорошо знали.

Он ступил на берег острова Кюсю, будучи двадцатилетним юношей, готовым нести в незнакомый мир слово божие.

Энкацу… Удивительная земля, полная контрастов. Горячие источники согревают здесь тело и душу, а холодные и бурные прибрежные волны поднимаются иной раз так высоко, что смывают целые поселения. А ветер смешивает нежнейшие лепестки сакуры с вулканическим пеплом.

Тогда, в юности, сердце священника было полно надежд, а голова – покрыта густыми каштановыми кудрями (правда, макушку приходилось выбривать согласно церковным правилам). Теперь же, в пятьдесят четыре, одной проблемой стало меньше: волосы на макушке уже не росли. Но в сердце святого отца тех надежд уже почти не осталось. Слишком много боли он видел, слишком много потерь перенес.

Отношение к христианам в Японии становилось всё хуже с каждым годом. Верующих казнили, церкви закрывали, а то и вовсе сжигали. Счастье, что на острове Кюсю были более лояльны и к иностранцам, и к местным католикам. Падре неустанно молился, чтобы его церковь продолжала работать, а прихожан не преследовали за веру.

Аудиенции пришлось подождать, но в конце концов Кадзухиро Фудзивара принял его. В зале, кроме посетителя, были только первый министр Ямамото и принц Йоширо.

Падре Фернанду уже узнал от дворцовых слуг о происшествии. Стоя на коленях перед даймё и неустанно кланяясь, он в самых вежливых выражениях извинялся за неподобающее поведение дамы-в-золотом.

– Владыка, эту даму зовут Амалия Орлетон. Она – подданная далекого английского королевства и моя гостья. Она плыла на английском корабле «Серебряный лев», который был захвачен у ваших берегов.

Даймё промолчал – то ли задумался, то ли вновь погрузился в свой странный сон, впрочем, уже привычный для окружающих. Падре Фернанду было тяжело на это смотреть, ведь правитель всегда отличался мудростью и широким кругозором. Но годы взяли своё, и некогда светлый разум Кадзухиро Фудзивара постепенно угасал…

Выдержав паузу, вместо даймё ответил первый министр Ямамото:

– Я помню про тот корабль. Шныряли у наших берегов, вынюхивали. Всем известно, что гайдзины хотят захватить нашу страну, особенно англичане. Вполне справедливо, что они в тюрьме, а их корабль – наш военный трофей. И раз эта женщина была среди чужаков, она тоже должна быть под стражей.

– Господин министр, я замечу, что леди Амалия – просто слабая женщина, вряд ли она помышляла напасть на ваши земли.

– Она не просто женщина, а коварная кицунэ! – Йоширо Фудзивара резко вмешался в разговор. – А те моряки – ее слуги и прихвостни.

Первый министр закатил глаза. Если принц Йоширо вбил себе что-то в голову, его не переубедишь.

А падре Фернанду продолжил:

– Леди Амалия утверждает, что ее корабль – торговый, и просто сбился с курса.

– Разведчики вполне могут маскироваться под торговые суда, и вам это прекрасно известно, святой отец.

Падре Фернанду открыл было рот для следующей реплики, но Йоширо вновь вмешался.

– Три месяца... – сказал он. – Тот корабль захватили три месяца назад! Почему мы только сейчас узнаем, что там была еще и женщина?

– Я прошу прощения, младший господин. Я собирался обо всем доложить, но ждал удобного случая. Дело в том, что леди Амалия была очень больна, на грани жизни и смерти, и я неустанно молился за нее…

«Прости меня, Господи, за эту ложь, – мысленно помолился падре, – но это ложь во спасение».

Седовласый даймё внезапно зашевелился на троне, и все посмотрели на него.

– Чего она хотела, эта… Амари-сан? Зачем явилась к нам прямо посреди совета?

– Владыка, леди Амалия хотела отплыть из Японии, а на это нужно ваше позволение.

– Мы такое позволение дать не можем. Это вопрос безопасности. Ама… Амари Оретон-сан – наш военный трофей, как и тот корабль. Но мы не станем заключать ее под стражу. Она будет жить в нашем дворце, на женской половине, как почетная гостья. Она познакомится с обычаями нашей страны и расскажет нам про далекую Европу…

– Владыка, я осмелюсь заметить, что на леди Амалию сегодня напали с мечом…

При этих словах падре Фернанду бросил взгляд на принца Йоширо, а тот сжал губы.

- Можно ли гарантировать ее безопасность? – продолжил священник. – Я отвечаю за нее перед самим Господом, ведь она нашла пристанище в доме божьем…

Вместо ответа даймё хлопнул в ладоши. Двери, как по волшебству, раздвинулись, и в зал с низким поклоном зашел слуга. Дайме приказал ему принести две чаши сакэ и горящую жаровню.

Когда сакэ принесли, Кадзухиро Фудзивара взял одну чашу, встал с трона и произнес:

– Клянусь перед предками рода Фудзивара, Амари Орлетон-сан будет жить во дворце под нашей защитой. Никто не посмеет убить ее, замахнуться мечом или покалечить.

Правитель выпил сакэ, а остатки выплеснул в жаровню. Это был жест, скрепляющий клятву.

– Теперь твоя очередь, Йоширо, – даймё строго посмотрел на сына.

Младший господин Фудзивара встал, нахмурив брови, и взял вторую чашу:

– Я не убью кицунэ… то есть Амари-сан, не ударю и не покалечу. Слово Фудзивара!

Принц Йоширо сделал глоток и резко плеснул сакэ в жаровню. На миг вверх взметнулся столб пламени, отблески которого отразились в его черных глазах.

Глава 5. Серьезный разговор

Каким-то чудом падре Фернанду уговорил правителя отпустить Амалию в его обитель – хотя бы на время. Всё же она натерпелась страху в этом дворце, и ей нужно прийти в себя.

На следующий день у Амалии с падре состоялся серьезный разговор. Священник долго и обстоятельно объяснял, что леди Орлетон нарушила все местные правила и законы, какие только возможно.

Она иностранка, находящаяся в стране без разрешения верховного правителя – сёгуна. Это – уже преступление.

Но даже будь у нее такое разрешение, она явилась к даймё без официального приглашения. Еще одно серьезное нарушение.

Наконец, она была совершенно немыслимо одета. Одежду золотого цвета может носить только сёгун и его родственники. Либо сама богиня Аматэрасу…

– Даже если я неправильно себя повела, меня могли выставить из дворца или запереть под стражу, – возмущалась Амалия. – Но не пытаться разрубить мечом! Этот… принц Йоширо… он же настоящий дикарь! Вы убеждали меня, что это цивилизованная страна, не Африка и не Америка с их племенами – но я убедилась в обратном.

– Йоширо Фудзивара – человек яростный, но только на поле боя. Я знаю его с детства и крайне удивлен, что он поднял руку на женщину. Но тут есть и ваша вина. Здесь никогда не видели таких женщин и в такой одежде, а принц Йоширо провел год в святилище богини Аматэрасу и усердно молился. Я ведь уже немного рассказывал вам о верованиях в этой стране?

– Я не знаю, кому он там молился! Если бы вы видели его в тот миг, когда он набросился на меня – вы бы согласились, падре, что в этого человека вселился сам дьявол!

– Могу представить, какой шок он испытал, когда столь прекрасная дева с золотыми волосами и в золотом платье явилась перед его глазами. Ведь Аматэрасу – это женщина-солнце, облаченная в сверкающие одежды.

– Если бы он действительно стал поклоняться мне, было бы весьма неплохо, – с горьким сарказмом произнесла Амалия. – Но этот сумасшедший в следующий миг посчитал меня монстром, кицунэ!

Падре Фернанду вздохнул.

– Да, на японских островах верят не только в светлых богов. Это край ёкаев – злых демонов и оборотней. Да что тут говорить! Когда вы три месяца назад явились в мою обитель, я тоже не поверил своим глазам. То ли это ангел спустился с небес, то ли душа утопленницы не может найти себе покоя…

Амалия вспомнила, как это было. Ночь. «Серебряный лев» внезапно садится на мель. Берег, должно быть, рядом, но ничего не видно в кромешной тьме. А потом тьму разрезает горящая стрела, и еще одна, и еще…

«Серебряного льва» берут на абордаж. Но боцман Билли, Добряк Билли, успевает посадить ее в лодку, и они отплывают, молясь, чтобы лодку не заметили…

А у самого берега Добряка Билли настигает шальная стрела. Но Амалия не успевает даже погоревать о нем – нужно спасать свою жизнь. Она бежит, сама не зная куда, и постоянно падает на мерзлую землю, ведь сил нет…

Когда в темноте она увидела светящийся крест, то думала, что умерла и предстала перед судом божьим. Счастье, что на этой чужой и опасной земле она сразу попала в знакомую среду – христианскую обитель. Да, сама Амалия не была католичкой: в Англии своя церковь, англиканская. Но падре Фернанду ни разу не упрекнул ее в этом и не назвал еретичкой. В отличие от многих ревностных католиков, он считал, что все верующие, независимо от конфессии – братья во Христе.

Должно быть, у Амалии действительно есть ангел-хранитель, и он в очередной раз спас ее от смерти…

– К сожалению, у меня для вас не очень хорошие новости, – продолжил падре Фернанду. – Даймё не даст вам разрешения отплыть из Японии. Более того – он требует, чтобы вы поселились в его дворце. Сказал, что вы будете там почетной гостьей.

Ее хотят заточить в клетку. Золотая клетка для золотой птицы, которая сама туда залетела.

– Гостьей? Да ведь это настоящий плен, вы же понимаете! – Амалия говорила очень эмоционально, почти кричала. – Хотя… я вряд ли проживу долго. Ведь там есть еще этот безумный принц, Йоширо.

– Он дал клятву самурая, что не навредит вам.

Амалия горько рассмеялась:

– Святой отец, и вы поверили клятве язычника!

– Пока я просто выиграл вам немного времени. Единственная наша надежда – это состояние даймё Фудзивара. Он стар и часто впадает в забытье, а потому все решения принимаются очень медленно. Молитесь, дочь моя, чтобы он просто забыл о вас.

Падре ушел, оставив Амалию наедине со своими мыслями и страхами.

Молиться ей сейчас не хотелось. Амалии не терпелось поскорее смыть с себя этот безумный вчерашний день. На обширной территории обители было несколько горячих источников, поэтому она взяла с собой чистую одежду и холстины и направилась к одному из них.

Это самый далекий и уединенный источник. Здесь можно раздеться донага и не бояться, что тебя заметят. В обители служат несколько монахов и послушниц, не стоит их смущать.

Когда Амалия погрузилась в горячую воду и ее окутал пар, то она, наконец, ощутила спасительное блаженство и умиротворение. Все страхи и сожаления улетучились куда-то далеко.

В голове остались какие-то совсем незначительные мысли. Например, о том, что сына даймё неправильно называть принцем. Это падре Фернанду так сказал. Его титулы на местном языке – это «ко» (младший господин) или «сё» (военачальник).

При этом сам падре постоянно говорил – «принц Йоширо». Для них, европейцев, так было понятнее. В Европе много мелких княжеств, по размерам как провинция Энкацу, и там полно принцев. Без денег и владений, зато с родословной и высоко задранным носом…

А еще принцы есть в сказках, которые в детстве ей рассказывала няня. Красивые, благородные, мужественные. Готовые на всё ради своей возлюбленной. Но Амалия такого пока не встретила…

Глава 6. Кицунэ или нет?

Кицунэ – это злые демоны-лисицы. Они владеют темной магией, создают ложные видения, проникают в сны.

Они могут принять любую форму, и обычно выбирают облик прекрасных женщин. Ведь в таком виде проще обмануть, проще соблазнить. Мужчины часто глупеют от одной только обольстительной улыбки или томного взгляда из-под ресниц.

Но человек может распознать кицунэ, если будет достаточно внимателен. Демона выдает необычный цвет глаз: зеленый, красный или белый. И даже в человеческой форме у кицунэ остается ее лисий хвост, а потому ей приходится его прятать. Например, за очень пышными юбками…

Йоширо пытались убедить, что та женщина-в-золотом – не кицунэ, а самый обыкновенный гайдзин. Мол, прислужницы и лекарь из гарема отца ее осмотрели и удостоверились, что хвоста у нее нет. И кровь обычная, красная. А зеленые глаза – не такая уж редкость среди белых людей, как сказал первый министр Ямамото.

Но Йоширо Фудзивара доверял только тому, что видел собственными глазами. Мало ли, какое видение эта чужестранка наслала глупым служанкам. Обвести их вокруг пальца ничего не стоит.

Поэтому младший господин Фудзивара оделся как можно неприметнее и направился на окраину города в сторону церкви.

Он не вошел в главные ворота обители. Выбрав отдаленный участок забора, сын даймё легко перелез через него. Ловко спрыгнул на землю, словно снежный барс, притаился за камнем и осмотрелся.

Несколько монахов в серых рясах занимались своими делами во внутреннем дворе. Йоширо не собирался устраивать переполох и привлекать чужое внимание.

На территории обители было несколько построек, и Йоширо не знал, где поселили чужеземку. Но он не просто самурай – будучи подростком, сын даймё прошел обучение в клане ниндзя, тайных наемных убийц. Он может двигаться так, что ни ветка не хрустнет, ни трава не помнется. Может залезть по вертикальной стене и пройти по воде. Так что ему не составит труда проникнуть бесшумно в каждую келью – и никто его не заметит.

Но для этого нужно дождаться ночи, а пока – можно отсидеться в зарослях. За одним из горячих источников он как раз нашел подходящее место.

Всплеск воды привлек его внимание. В горячих источниках не водится рыба. Йоширо осторожно раздвинул ветки руками.

Кажется, ночи ждать не придется. Добыча сама идет к нему в руки.

Кицунэ стояла в источнике по шею в воде. Спиной к нему – а потому не могла его видеть. Хотя, она бы в любом случае его не заметила, Йоширо умел становиться невидимкой.

Ее золотистые волосы, частично погруженные в воду, казалось, светились, хотя не было никакого намека на солнечный свет. День был пасмурным, и уже сгущались сумерки.

Сначала женщина какое-то время просто стояла. Потом – полностью погрузилась в воду с головой. А потом… она встала и начала медленно идти к выходу из источника.

Затаив дыхание, Йоширо наблюдал, как с каждым ее шагом уровень воды становился все ниже.

Сначала из воды показались обнаженные плечи. Потом – изящная спина с тонкой талией. И вот уже вода была ниже ее белых округлых бедер.

Лисьего хвоста не было. Были только восхитительные волнующие формы…

Йоширо узнал, что хотел. Значит, она, эта чужеземка – не кицунэ. Значит, ему надо уходить.

Вот только почему он не может сдвинуться с места, почему смотрит, как завороженный? Как будто он обнаженных женщин никогда не видел…

Таких – не видел…

Оставшись по колено в источнике, чужеземка остановилась и стала выжимать воду из своих длинных волос.

На берегу источника росла сакура, которая как раз цвела сейчас: была середина марта. Старое дерево, склонившее ветви почти к самой воде.

Резкий порыв ветра оборвал бело-розовые лепестки, и они осыпали тело женщины, словно легкий весенний снег. Лепестки задерживались на ее волосах, прилипали к мокрой коже. Она, эта кожа, была по цвету как цветок сакуры – и на ощупь, наверно, такая же нежная…

Должно быть, ей это понравилось, потому что чужеземка беззаботно рассмеялась и принялась отряхиваться. А потом развернулась лицом к нему – и Йоширо увидел ее изгибы и прелести во всей красе…

Смотреть на это было совершенно невыносимо.

Йоширо ощутил желание столь острое, что отвернулся и со злостью укусил себя за запястье.

Он хотел выскочить из своего укрытия, хотел сжать ее в своих объятьях и овладеть ею… прямо здесь, на камнях возле источника. Камни теплые, холодно не будет.

Но – нельзя. Не здесь. Это территория католической церкви. Пусть сам Йоширо не был христианином и не собирался менять веру – он уважал чужие святилища.

Нет, она всё-таки кицунэ. Разве может обычная женщина вызывать такое бешеное вожделение, что начинаешь задыхаться? Йоширо понадобилось время, чтобы унять свое сердцебиение и перевести дух.

У этой кицунэ нет хвоста… значит, она каким-то образом утратила свою магию – и не опасна для него. А значит, он может насладиться ее телом.

Да, он дал клятву не вредить кицунэ. Так он и не станет бить ее или калечить, и уж тем более – убивать.

То, чего он хочет, – кицунэ не навредит. Они, эти коварные существа, созданы для плотских наслаждений. Созданы соблазнять. Даже если она сначала станет упираться и сопротивляться, потом всё равно будет стонать от удовольствия.

Он найдет способ заполучить кицунэ. Только надо сначала выманить ее из церкви. Нужно поскорее добиться, чтобы чужеземку поселили во дворце даймё.

Младшему господину Фудзивара, правда, запрещено посещать женскую половину, ведь там живут наложницы отца. Но об этом Йоширо будет думать потом.

Глава 7. Неожиданный визит

Несколько дней Амалия провела в относительном спокойствии и уединении. В библиотеке падре Фернанду были не только религиозные книги: там нашлись произведения для светского чтения, и среди прочего – Шекспир. Амалия перелистывала старое издание, надеясь найти на пожелтевших страницах убежище от мрачной действительности.

Леди Орлетон читала вслух один из сонетов – хотя бы для того, чтобы вспомнить родной язык в его самом благородном звучании. В последний раз по-английски она разговаривала с моряками на «Серебряном льве», и обороты речи там были отнюдь не шекспировские.

Как там ее люди, живы ли они? Падре Фернанду не удалось даже выяснить, в какой тюрьме их держат…

Стук в дверь застал ее врасплох.

В каморку вошла пожилая японка в серой рясе. Ее звали Мидори, но недавно она приняла постриг и стала сестрой Анной.

– Амари-сан, вас хотят видеть, – сказала сестра Анна и поклонилась.

Амалия очень удивилась, когда в комнату не вошла, а буквально вплыла женщина в ярком кимоно в сопровождении служанки. В строгой обстановке обители она смотрелась как экзотическая птица, которая случайно сюда залетела.

Амалия встала навстречу неожиданной гостье. Женщина почтительно поклонилась, а потом с улыбкой произнесла:

– Молодая госпожа, я пришла выразить вам свое уважение и восхищение. В городе ходят слухи о прекрасной золотоволосой кицунэ – и теперь я своими глазами вижу, что это не преувеличение.

Амалия рассматривала незнакомку с тем же любопытством, что и та – ее. Выглядела японская дама весьма примечательно: ярко накрашенные брови и губы, лицо, покрытое белой пудрой. Волосы уложены в сложную прическу, украшенную затейливыми шпильками. Трудно сказать, сколько ей лет, но по глазам, довольно плотной фигуре и двум седым прядям в волосах было понятно, что это – далеко не юная девица.

А какое кимоно! Не менее роскошное, чем у наложниц из дворца даймё, которых мельком успела заметить Амалия. Правда, оно было куда более вычурным: яркий голубой шелк, и на нем – невиданные цветы, вышитые всеми цветами радуги.

Гостья первой прервала молчание:

– Простите мне мою грубость и бестактность, госпожа, я ведь не представилась. Мое имя – Хонока Ито, и я – владелица заведения «Лунный цветок». Мы предлагаем нашим гостям самые изысканные угощения и самые утонченные развлечения… Как я могу обращаться к вам, молодая госпожа?

– Вы можете звать меня Амари-сан, вот только я вовсе не кицунэ. Я приплыла на корабле из Англии, очень далекой страны.

Амалия уже привыкла, что в японском языке нет звука «л». Новое звучание ее имени ей даже нравилось, она ничего не имела против.

– О, я знаю, что вы не кицунэ. Я много повидала за свои годы и умею отличать реальность от вымысла. И меня совершенно не пугает, если человек выглядит необычно. Вы знаете, госпожа Амари, ведь мое заведение посещают и путешественники, и я очень люблю послушать их истории. А ваша история, должно быть, самая удивительная, ведь вы – женщина, и проплыли на корабле полмира…

Началась увлекательная беседа. Амалия рассказывала историю своих приключений, как могла: ведь она не владела японским языком свободно. Хонока оказалась очень чуткой и внимательной слушательницей – где надо, сама подсказывала нужные слова, и Амалия вскоре с удивлением осознала, что они понимают друг друга.

Лучшему пониманию способствовало и легкое сливовое вино, которая Хонока предусмотрительно взяла с собой. Служанка Хоноки все это время смирно сидела в углу и время от времени подливала вина женщинам.

За эти пару часов Амалия, кажется, узнала больше новых слов, чем за все три месяца, что провела в Японии. А еще она поняла, как же ей не хватало таких вот, женских светских бесед. Она больше года провела на корабле в компании мужчин. Здесь, в обители, были две послушницы – сестра Анна и сестра Мария, и Амалия время от времени общалась с ними. Но они были неразговорчивы и предпочитали держаться на расстоянии, проводя большую часть дня в молитвах.

Хонока не уставала восхищаться смелостью Амалии. Где это видано – чтобы хрупкая женщина смогла вынести все тяготы морских путешествий! А еще госпоже Ито было весьма интересно узнать, как живут знатные женщины в далекой Европе. Когда Амалия рассказала ей про балы и танцы, японка издала удивленный возглас:

– Женщины и мужчины танцуют по парам у всех на виду, как это возможно?

– А я вам покажу, Хонока-сан, вставайте! – скомандовала Амалия.

Дамы поднялись со своих мест. Амалия положила свою руку на плечо Хоноки, ее руку – себе на талию – и начала показывать разные танцевальные движения. Правда, леди Орлетон уже была довольно пьяна, а потому пошатывалась. В конце концов обе одновременно расхохотались и чуть не упали на пол.

– Это выглядит гораздо изысканнее, просто у меня давно не было практики, – стала оправдываться Амалия, давясь от смеха.

– У нас всё по-другому, – заметила госпожа Ито. – Знатные женщины не танцуют при дворе, а уж тем более – самураи. Для этого есть артисты – они и услаждают взор правителей своими талантами. А еще танцами можно полюбоваться в моем заведении. Быть может, вы захотите посетить его и стать моей гостьей?

Глава 8. Женщина не может быть самураем

Во время беседы Хонока весьма витиевато рассказывала о своем заведении, называя его «дворцом наслаждений» и «храмом нежных чувств». Но Амалия догадалась почти сразу, что это – обитель дорогих куртизанок или, попросту говоря, бордель.

Леди Орлетон отнюдь не шокировало это открытие, тем более, что таких заведений хватало и в Европе. Да, сама она принадлежала к высшему аристократическому обществу, но, бывало, сталкивалась и с дамами полусвета. И довольно часто это были очень умные и образованные женщины, с широким кругозором, лишенные ханжества. С ними было интересно общаться. И Хонока Ито была очень похожа в этом на своих сестер по ремеслу за тысячи миль отсюда.

Любопытно, конечно, было бы посмотреть на этот «Лунный цветок». Но всё же Амалия, несмотря на нетрезвое состояние, решила, что это – плохая идея.

– Падре Фернанду сказал мне, что не стоит покидать обитель ради моей же безопасности. Один раз я уже выехала в город – и едва не потеряла жизнь, как вам известно. Да еще и со дня на день меня могут переселить во дворец даймё.

– Жить во дворце даймё – это величайшая честь, – начала было Хонока, но Амалия резко ее перебила:

– Я так не считаю. Для меня это – рабство.

Хонока решила сгладить внезапно возникшее напряжение между ними и предложила выпить чаю. Амалии стало стыдно, что она сама не предложила это гостье. В ее комнате было всё необходимое: и вода, посуда, и чай.

В Англии чай был очень дорогим удовольствием и предметом роскоши даже для аристократов, и Амалия пила его там очень редко. Но здесь, в Японии, чай пили постоянно, в том числе и в христианском храме.

Служанка Хоноки вскипятила чайник над жаровней, а сама госпожа Ито вызвалась заварить чай. Оказывается, это целое искусство – словно приготовление волшебного зелья. И Хонока всё делала очень изящно: наливала воду, размешивала измельченные листья, процеживала, разливала в маленькие чашки…

У чая получился какой-то совершенно невероятный вкус. Беседа двух дам вновь стала непринужденной. Речь зашла о моде: во всех странах женщины любят красиво одеваться. А Хонока живо интересовалась, какие платья носят в Европе.

Амалия начала красочно описывать, как они выглядят, и даже сделала для Хоноки небольшой набросок тушью.

– Я уже наслышана о вашем золотом платье, Амари-сан, – сказала Хонока. – Если позволите, я хотела бы взглянуть на него.

Вздохнув, Амалия достала платье из сундука. И хоть оно казалось безнадежно испорченным, госпожа Ито пришла в какой-то детский восторг. Она рассматривала наряд со всех сторон и переворачивала наизнанку, чтобы оценить особенности шитья.

– На юбках есть несколько разрывов, но верхняя часть в полном порядке, – начала деловито рассуждать Хонока. – Вот если здесь подшить так и так…

– Хонока-сан, вы можете забрать платье с собой. Я дарю его вам.

– Правда? Это слишком щедрый дар, я не знаю, как вас отблагодарить.

– Ваш неожиданный визит сюда – это уже для меня большая радость. А с платьем… у меня теперь связаны очень плохие воспоминания. Не хочу даже смотреть на него.

– Это из-за младшего господина Фудзивара? – спросила Хонока.

При упоминании этого имени у Амалии моментально испортилось настроение. А ведь сегодняшний день был таким хорошим – возможно, самым приятным с момента ее высадки на японский берег! Амалия не хотела ничего говорить, а просто дала знак служанке Хоноки, и та налила ей сливового вина вместо чая.

– Честно говоря, я была потрясена, когда услышала такое, – Хонока решила продолжить сама. – Младший господин Фудзивара – благороднейший из самураев, и он, правда, не обижает женщин. Более того, во время военных походов он не позволяет своим подчиненным насиловать местных жительниц. А это, скажу вам, большая редкость, уж я-то знаю…

– Вы не первая, кто пытается убедить меня, что принц Йоширо – хороший человек. Может быть, он вам заплатил?

– Что вы, Йоширо-сан крайне редко посещает мое заведение, и я давно не имела чести говорить с ним. Но это сын нашего даймё и, конечно, каждый его поступок становится известен. Слава идет впереди него.

– Падре Фернанду уже объяснил мне мои ошибки, и я готова их признать, – сказала Амалия. – Но наказание было слишком суровым и для меня, и для того самурая – единственного, кто вступился за меня среди двух десятков мужчин. Его за это арестовали, и в этом тоже есть моя вина.

– До меня дошли новости о самурае Такао Хараде. Пока его держат под стражей, но со дня на день выйдет приказ о казни.

– Казнь? – воскликнула Амалия. – Невозможно… не могу в это поверить.

– Он угрожал мечом сыну даймё в тронном зале. Это почти то же самое, что угрожать самому даймё, а жизнь правителя – священна и неприкосновенна. Поскольку Харада – самурай, то ему позволят совершить сэппуку, чтобы не запятнать честь семьи. Вам уже известно, что это такое?

Амалия кивнула. Еще один странный и жуткий обычай, который ей было сложно понять и принять. Ведь для христиан самоубийство – величайший грех, душа самоубийцы не найдет покоя после смерти, не попадет в рай…

– Получается, невинный человек должен лишить себя жизни из-за меня, – прошептала она. – Из-за моей глупости.

Хонока с недоумением посмотрела на нее.

– Амари-сан, вы тут совершенно не при чем. Такова судьба Харады-сана, и он с радостью ее примет. Служить своему господину и умереть ради него – это долг самурая. А сэппуку – такая же почетная смерть, как и на поле боя.

Последние слова госпожа Ито произнесла с грустью, а потом продолжила:

– На самом деле, мне, как и вам, Амари-сан, всегда больно слышать о такой смерти. Но ведь мы с вами – не самураи. Женщина не может быть самураем, к сожалению… или к счастью.

Глава 9. Черный Монах

Очередной совет министров пришлось прервать. Даймё вновь сидел на троне с открытыми глазами: то ли спал, то ли погрузился в медитацию.

Значит, Йоширо Фудзивара на сегодня свободен. Спускаясь по ступенькам дворца, он услышал разговор первого министра Кенджи Ямамото с одним из чиновников.

– Я собираюсь отобедать в заведении «Камень у моря», – сказал чиновник. – Не составите ли мне компанию, Ямамото-сан?

– Спасибо за приглашение, Иноки-сан. Но сегодня я решил съездить в христианский храм. Хотелось бы побеседовать с нашей иноземной гостьей и принести ей официальные извинения от имени даймё. Повелитель и сам планировал это сделать, но, как видите…

Йоширо молниеносно принял решение.

– Я сам принесу извинения кицу… Амари-сан! – громко заявил он, приблизившись к министрам. – В конце концов, это дело касается лично меня – и больше никого.

Встревать в разговор старших – крайне грубо и невежливо, даже для сына даймё. Если бы Йоширо родился в семье министра Ямамото, он бы научил его послушанию. Но третий сын даймё был любимцем правителя, и его слишком баловали в детстве. А теперь почтенному министру Ямамото приходится еще и кланяться этому наглецу.

«Дать бы ему сто ударов бамбуковой палкой, чтобы выбить всю дурь» – подумал Ямамото, улыбаясь самой елейной улыбкой, но произнес совершенно другие слова:

– Весьма отрадно слышать, что младший господин Фудзивара осознает последствия своих действий. Но я не советовал бы вам встречаться с Амари-сан – кто знает, чем это может закончиться.

– Я сам пойду в церковь, и я знаю, что мой отец и повелитель хотел бы именно этого, – сказал Йоширо тоном, не терпящим возражений. – А вы, Ямамото-сан, ступайте обедать с Иноки-саном в «Камень у моря», и обязательно отведайте рыбу фугу…

… Увидев Йоширо Фудзивара у церковных ворот, падре Фернанду встревожился. Почему-то принц стоял снаружи и не заходил, как будто выжидая чего-то.

Тогда священник сам вышел к нему:

– Младший господин Фудзивара, прошу, входите. Двери моей обители открыты для всех, не только для христиан.

– Я пришел увидеться… с Амари-сан. Мне нужно с ней поговорить.

Похоже, приказа из дворца для Амалии еще не было, иначе принц непременно бы его предъявил, подумал священник.

– Боюсь, леди Орлетон не сможет вас принять, ей нездоровится…

– Правда? – переспросил Йоширо и немного повернул взгляд, смотря куда-то за спину священнику.

В этот момент в церковном дворике, как назло, показалась Амалия. Она несла корзину с постиранным бельем – леди Орлетон трудилась наравне со всеми обитателями храма. Здесь ее приютили, и она хотела отплатить добром за добро.

Заметив Йоширо, Амалия от неожиданности выронила корзину, развернулась и убежала, скрывшись в здании церкви.

– Скажите, святой отец, как ваш бог относится ко лжи? –

– Это грех, Йоширо-сан, – потупив взор, ответил падре Фернанду.

– Впрочем, я верю, что такой почтенный священник не будет врать. Я думаю, случилось одно из тех чудес, о которых рассказывают миссионеры, и Амари-сан поправилась, – в голосе принца слышались нотки сарказма. – Спросите у нее, готова ли она выслушать меня.

Амалия и слышать ничего не хотела о встрече с Йоширо Фудзивара. Падре Фернанду передал отказ принцу как можно более вежливыми выражениями, со страхом ожидая от него гневной реакции.

На удивление, младший господин Фудзивара ответил спокойно:

– Раз так, то я останусь здесь, пока Амари-сан не согласится впустить меня. Я подожду.

Йоширо сел на каменную дорогу прямо у входных ворот, приняв позу лотоса. Оба своих меча, длинную катану и короткий танто, мужчина положил перед собой.

– Господин, все, что вы хотите сказать леди Орлетон, вы можете сообщить мне. Будьте уверены, я передам ей ваши слова в точности…

– Нет, я буду говорить только с Амари-сан.

Амалия злобно рассмеялась, когда узнала об этом. Пусть сидит. Она не поменяет своего решения. В конце концов, принцу просто надоест, и он уйдет.

– Вы плохо знаете этих людей, леди Орлетон, – сказал ей падре Фернанду. – Они сутками могут стоять на коленях перед своими богами, чтобы покаяться. Думаю, принц на самом деле тоже раскаивается в том ужасном нападении на вас, хоть он и не сказал мне об этом.

До самой глубокой ночи Йоширо Фудзивара просидел у входных ворот.

Наутро Амалия подумала, что принц уже ушел. Но когда она вышла во двор, то увидела сквозь щели в воротах силуэт в черном и зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть.

Амалия закрыла лицо и голову капюшоном монашеской рясы и осторожно подошла к забору.

Какой страшный человек. Сейчас он пугал ее даже больше, чем тогда, когда набрасывался с мечом. И неспроста он сидит на пороге церкви и не заходит. Он словно Черный Монах – демон, которым няня пугала Амалию в детстве. Тот тоже мог переступить через порог дома, только если его пригласят…

Вдруг принц, казавшийся истуканом, повернул голову и посмотрел прямо на Амалию. Она испуганно попятилась назад, а потом – скрылась за стенами храма. Только искренние молитвы могут защитить от злых духов.

Но никакие мольбы не помогали, и Йоширо Фудзивара оставался на своем месте. Немногочисленные прихожане из города опасливо смотрели на сына даймё, старались аккуратно его обходить и кланялись.

Падре вынес принцу еду и питье. Господу неугодно, чтобы человек истязал свое тело, это грех.

Младший господин Фудзивара с раздражением потребовал всё унести – он не нищий, и не просит подаяния.

Погода ухудшилась, и пошел снег: для середины марта это не редкость. Белые хлопья стали оседать на черных, как смоль, волосах принца, на черных бровях и ресницах, на одежде и мечах, что лежали перед ним.

Но Йоширо продолжал сидеть. Спина его была прямая, взгляд направлен вперед, губы крепко сжаты.

Падре Фернанду периодически бегал от Амалии к принцу и обратно. Ее он уговаривал быть милосердной и впустить принца, а его – внять голосу разума и вернуться домой.

Глава 10. Искусство бонсай

Три дня погода была крайне скверной. Снег и дождь сменяли друг друга, а по ночам стояли морозы.

Но Йоширо Фудзивара крепкий, тренированный, закаленный. И владеет искусством медитации: может погружаться в такое состояние, в котором не ощущает ни жары, ни холода, ни боли...

Медитацию периодически прерывали люди его отца. Они приходили к принцу каждый день, но он прогонял их. Приказа от даймё не было, значит, Йоширо волен делать, что пожелает.

Среди прочих явился и первый министр Ямамото.

– Как вижу, вы не добились успеха в переговорах, молодой господин Фудзивара, – позлорадствовал он. – Думаю, побеседовать с Амари-сан должен именно я.

Не вставая со своего места, Йоширо резко схватил меч – и преградил им путь министру.

– Еще шаг – я укорочу ваши ноги, и тогда вы станете еще ниже ростом, Ямамото-сан.

В ответ на угрозу Ямамото просто развернулся и махнул рукой. Несносный мальчишка…

Но, как бы ни был силен и вынослив Йоширо Фудзивара, ранним утром четвертого дня падре Фернанду увидел, что этот упрямец уже не сидит с ровной осанкой, а лежит на боку.

Падре позвал с собой двух послушников и поскорей побежал к воротам. Принц был без сознания и явно промерз до костей…

Что ж, в таком случае падре имел полное право забрать Йоширо в церковь без его согласия. Спасти человеческую жизнь – это первейший долг истинного христианина.

Амалия всё равно была крайне недовольна:

– Можно было бы дождаться, когда люди даймё придут за ним.

– Дочь моя, неужели вы так жестокосердны? А если бы он умер?

– А если бы умер – значит, такова его судьба, как здесь все говорят, – съязвила Амалия.

– Смерть сына даймё на пороге католической церкви! Вы хоть представляете, какие могут быть последствия? Да нас, христиан, вырезали бы тогда всех под корень, как во многих других провинциях. Ведь местная община всё еще существует только благодаря милости старого даймё…

К счастью, смерть принцу всё же не грозила. Отогревшись в бочке с горячей водой, он довольно быстро пришел в себя. От еды и чая в этот раз тоже не отказался.

Слова падре Фернанду в итоге подействовали на Амалию. Действительно, нельзя быть столь эгоистичной и думать только о своих обидах. Она согласилась принять Йоширо Фудзивара – но только в присутствии святого отца.

– Я не стану общаться с ним напрямую, по-японски, – заявила Амалия. – Я буду говорить по-французски – как мы с вами обычно и беседуем – а вы будете переводить. И я буду сидеть за ширмой.

Встречу устроили в просторной жилой комнате падре Фернанду, которая у него также была чем-то вроде кабинета. В обстановке интересно сочетались восток и запад, Европа и Азия. На стенах висели рядом старинный португальский гобелен и – рисунок тушью местного художника на рисовой бумаге. О Европе здесь напоминали высокая кровать и стол со стулом. А за местный японский колорит отвечали резная ширма, икебана на столе и гордость падре – бонсай, который он сам вырастил. Это был карликовый вяз с причудливо изогнутым стволом.

Сквозь резные узоры на ширме Амалия видела своего непрошеного гостя, сидевшего на полу в дальнем углу. Осунувшийся, немного растрепанный, с трехдневной щетиной на лице. Одет всё в то же черное кимоно, которое как раз успело высохнуть. И без своего страшного оружия, разумеется.

Принц церемонно поклонился в сторону ширмы, коснувшись лбом пола:

– Правящий дом и даймё провинции Энкацу приносят извинения Амари-сан из Англии. И также я, Йоширо Фудзивара, хотел бы попросить прощения от себя лично…

Падре Фернанду перевел эти слова для Амалии, хотя она и так их отлично поняла.

– Передайте принцу, что я принимаю извинения от даймё провинции Энкацу. Но от Йоширо Фудзивара я извинений не приму и прощать его не собираюсь. Переведите это в точности, падре, потому что я пойму.

Вздохнув, падре Фернанду перевел с французского на японский всё слово в слово.

– Йоширо Фудзивара спрашивает, что он должен сделать, чтобы заслужить прощение, – таков был ответ принца.

Дождавшись перевода падре, Амалия ответила:

– Пусть просит прощения не у меня, а у самурая Такао Харада. Я, слава богу, жива. А вот Харада-сан скоро умрет.

Йоширо плотно сжал губы. Глаза его смотрели прямо на нее сквозь ширму всё тем же пронизывающим, недобрым взглядом:

– Я знаю, что ваш бог учит прощать, но кицунэ злопамятны, так что я не удивлен.

Амалия не стала ждать перевода от падре и продолжила по-японски возмущенным тоном:

– О, да, я всегда буду помнить, что вы хотели меня убить, принц. Такое не забывается.

– Я вовсе не собирался вас убивать, Амари-сан.

– Ну, разумеется! То, как вы размахивали мечом – мне просто привиделось…

– Я хотел напугать кицунэ, чтобы она явила свой истинный облик и превратилась в лису!

Разговор уже шел на повышенных тонах. Собеседников разделяла ширма, но она, казалось, готова была воспламениться от искр, что витали в воздухе. Падре Фернанду почувствовал себя третьим лишним, но Йоширо вдруг обратился к нему:

– Падре, попросите принести мой меч.

– Что? – воскликнула Амалия и резко вскочила со своего места.

Она выбежала из-за ширмы, и Йоширо наконец-то смог ее увидеть без всяких перегородок. Даже в этой серой бесформенной одежде светловолосая кицунэ была хороша собой. А уж без одежды…

Йоширо отогнал от себя непрошеные видения – не стоит отвлекаться.

– Я клянусь вам, никто не пострадает, – как можно более доброжелательно произнес сын даймё, правда, у него это получилось не очень убедительно. – Я просто хочу вам кое-что показать. Что-то вроде тренировки.

Падре поддался на уговоры принца, и один из монахов принес его катану. Принц встал подальше от падре и Амалии, взял меч обеими руками, сделал несколько движений, нападая на своего воображаемого врага.

Падре старался сохранять спокойствие, но предусмотрительно закрыл спиной Амалию, лицо которой стало белым, как полотно. Ей было очень страшно, и тем не менее из-за плеча падре она завороженно следила за каждым движением принца-самурая. При всей своей неприязни к Йоширо она не могла не признать: это красиво. То, как он взмахивает мечом, как четко направляет удар. А когда Йоширо взял меч в правую руку, его движения стали особенно изящны, словно… полет бабочки с крыльями острыми, как лезвия.

Глава 11. Приказ из дворца

Этот день всё-таки наступил.

Однажды утром на пороге церкви появился слуга из дворца в сопровождении стражников.

Амалия подумала, что принесли приказ о ее заточении во дворец даймё. Но всё было гораздо более печально…

Самураю Такао Хараде официально вынесли смертный приговор. Вместо казни ему, как благородному самураю, позволено совершить сэппуку. А священнослужителю Фернанду-сану и чужестранке Амари Орлетон-сан надлежит присутствовать при этом.

– Я не понимаю, падре, почему мы должны быть там? Почему должны смотреть на этот ужас? – спросила Амалия, когда они со священником ехали в его экипаже.

– Вы были свидетелем преступления Харады-сана, а потому обязаны стать и свидетелем его казни. Таков закон провинции Энкацу. Что касается меня, в глазах даймё я теперь вроде как ваш опекун, и потому должен сопровождать вас.

– Неужели ничего нельзя сделать? Возможно ли умолять даймё о помиловании?

– Ох, дочь моя, вам сейчас надо сидеть тише воды ниже травы… А я могу лишь помолиться о спасении души этого несчастного…

– Разве это поможет? Харада-сан ведь не христианин…

– Господь любит всех своих детей, даже тех, кто еще не уверовал в него…

…Дворец даймё. Единственное каменное здание в городе и самое грандиозное – настоящая крепость. И вновь Амалия шла по его длинным мрачным коридорам и галереям в сопровождении стражников и слуг. Хорошо, что падре Фернанду был рядом, в его присутствии ей было гораздо спокойнее.

Наконец, стражники привели Амалию и падре Фернанду в один из залов. Противоположные двери его были полностью раздвинуты и выходили во внутренний двор.

Именно здесь, во внутреннем дворе, должно было состояться ритуальное самоубийство. Под единственным деревом – раскидистой сакурой. Она уже почти отцвела, и теперь трава была усыпана белыми лепестками, которые скоро окрасятся в алый.

По совету падре Амалия сегодня была одета в серую монашескую рясу. Она сидела рядом со священником в самом дальнем и темном углу зала. Леди Орлетон надвинула капюшон как можно ниже, чтобы закрыть лицо – но на нее никто, к счастью, особо не смотрел.

Все взоры были направлены туда, где скоро разыграется основное действие.

Пришедшие на казнь сидели на своих местах согласно придворному рангу – в зале или на открытых галереях. Внутренний двор располагался ниже уровнем, чем зрительские места – словно сцена амфитеатра.

Акты этой трагедии неспешно сменяли друг друга.

Десяток слуг вынесли трон для правителя и расположили его на широкой ступеньке.

Вышел старый даймё, первый министр Ямамото и принц Йоширо. Заняли свои места.

А спустя четверть часа в сопровождении стражников появился и главный герой. Самурай Такао Харада. Весь в белом с ног до головы, как положено по уставу, волосы аккуратно зачесаны и завязаны в тугой узел на затылке. Амалия не могла разглядеть его лицо, но он, кажется, был очень молод…

Харада опустился на колени перед даймё:

– Мой господин и повелитель, Такао Харада благодарен за то, что позволили мне принять достойную смерть. Я буду предан вам до последнего вздоха.

Несколько минут все, затаив дыхание, ждали ответа даймё. Но правитель так и не произнес ни звука, и тогда слово вместо него взял первый министр Ямамото:

– Даймё желает Такао Хараде совершить сэппуку с мужеством, как и подобает настоящему воину. Помни, Харада-сан, ты делаешь это не для себя, твое бесстрашие будет примером для будущих поколений.

Харада еще раз поклонился и повернулся лицом к Йоширо.

– Я хотел бы попросить о милости, младший господин Фудзивара. Не могли бы вы стать моим кайсяку?

Кайсяку – помощник в этом ритуале. После того, как совершающий сэппуку вспорет себе живот, помощник должен отрубить ему голову, чтобы избавить от предсмертной агонии.

– Это честь для меня, Харада-сан, – ответил Йоширо.

Он сделал короткий кивок в сторону даймё, который снова никак не отреагировал на происходящее. А потом спустился по ступенькам вниз, к сакуре.

Теперь у трагедии было два главных героя. Один в белом, другой – в черном. Один – ангел-мученик, другой – беспощадный демон, умеющий только убивать.

Большинство зрителей замерли в благоговейном молчании. Но не все. Перед Амалией сидела группа молодых мужчин, богато одетых. Они перешептывались.

– Ставлю на то, что Йоширо срубит голову одним ударом.

– Это и так понятно… Важно, чтобы голова Харады-сана при этом не упала на землю, иначе он будет посмертно опозорен. Ставлю, что Йоширо так не сможет…

Как же отвратительно было слышать такое! Эти мужчины – точно не самураи, учитывая их изнеженные руки, сутулые спины и подобные высказывания. Скорее всего, они – сыновья министров, молодые богатые бездельники и явно любители азартных игр. Совсем как муж Амалии, Генри Орлетон. А тот, кто ставил против принца Йоширо, был особенно пухлым и щекастым, очень похожим на первого министра Ямамото.

Амалия даже не пыталась представлять, что это значит – срубить голову так, чтобы она не упала на землю. От одной мысли об этом она почувствовала приступ тошноты.

Молитвы помогают успокоить разум и очистить душу, но леди Орлетон напрочь их забыла. Она могла лишь нервно перебирать деревянные бусины своих четок.

Она не хотела смотреть на страшную сцену под сакурой, но и отвести взгляд была не в силах…

Глава 12. Решение даймё

Каждый самурай должен быть готов совершить сэппуку, если будет необходимо. Этому учат с детства, и техника нанесения удара оттачивается до совершенства. Чтобы в нужный момент рука не дрогнула и лезвие ритуального ножа нашло свою цель.

Тренировать дух еще важнее, чем тело. Обычный человек боится смерти и до последнего цепляется за жизнь, но только не самурай. Истинный самурай стоит выше всех низменных человеческих страхов, он способен взять под контроль свои эмоции и быть спокойным перед лицом неизбежной смерти.

Такао Харада было всего двадцать с небольшим лет, но он уже сотни раз мысленно переживал этот момент.

Под сакурой стоит низкий стол, а на нем – ритуальный нож. Нужно сделать шаг, развернуться, сесть за стол. Все движения должны быть выверены и точны.

Вдох – выдох. Харада дернул плечами – ловко вынырнул из своего белого кимоно, оставшись обнаженным по пояс. Амалии показалось, что как будто белый голубь сбросил свои крылья.

Йоширо стоял чуть позади Такао Харады. Меч его уже был занесен для удара. Разве это благородный помощник? Да он же настоящий палач.

«Я убиваю с одного удара» – вспомнила Амалия его слова. И вспомнила, как точно он отрубил крошечную ветку дерева.

И сейчас, таким же точным ударом он лишит Хараду головы. О, он, конечно, сделает всё как надо.

Харада уже взял нож в обе руки, направил лезвие на живот.

В воздухе повисло такое же напряжение, как перед первым раскатом грома во время грозы. И тут… даймё внезапно закашлял на своем троне.

Изящно провернув запястье правой руки, принц Йоширо опустил меч. А Такао Харада положил нож обратно на стол.

– Разбойники из провинции Оита нападают на наши деревни в приграничье, – произнес даймё с грустью. – Самурай Харада, почему ты здесь? Ты должен быть на своем посту в гарнизоне Кацура-дзин.

Эти слова звучали очень странно. Но министр Ямамото понял, что даймё говорит о событиях двадцатилетней давности. Тогда гарнизоном командовал отец Такао Харады – самурай Тацуя Харада, которого уже не было в живых.

Плохо дело. Теперь правитель не просто впадает в беспамятство, он уже начинает терять связь с реальностью. Нужно срочно исправлять ситуацию.

Ямамото поднялся и громко объявил:

– Наш великий даймё хочет сказать, что дарует помилование самураю Такао Хараде. Ему надлежит немедленно отправиться на службу в приграничный гарнизон Кацура-дзин.

Ни один мускул не дрогнул на лице Такао Харады. Он встал из-за стола, сделал шаг в сторону даймё и поклонился.

– Жизнь Такао Харады принадлежит его господину! Я буду верно служить вам и выполню любой приказ!

– Род Харада много веков служит роду Фудзивара, – говорил даймё как будто сам с собой, отрешенно глядя куда-то вдаль. – Тацуя Харада служит мне, а его отец Томоэ служил моему отцу, а его дед…

Амалия не могла поверить своим глазам. Трагедия превратилась в какой-то театр абсурда. Она решительно ничего не понимала, но была рада, что самурай Харада остался жив.

Среди зрителей начался какой-то гул, люди стали перешептываться, переговариваться. Ямамото забеспокоился. Нельзя так подрывать авторитет правителя, да еще и при таком количестве свидетелей.

Он встал со своего места и повернулся лицом ко всем гостям. Поднял обе руки, призывая всех к молчанию:

– Господа министры, чиновники и самураи! Даймё благодарит всех, кто присутствовал на сегодняшнем событии. А теперь мы просим вас покинуть дворец.

Поскольку уходили все сразу, то возник хаос. Коридоры одновременно заполнились людьми, и в толпе Амалия потеряла падре Фернанду.

Так получилось, что Амалия шла за теми молодыми мужчинами, что делали ставки на принца Йоширо. Один из них сказал другому, самому пухлому:

– Ямамото-кун, верни-ка мои деньги!

Значит, это точно сын первого министра.

– Это почему же? – спросил младший господин Ямамото.

– Потому что сэппуку не состоялось!

– И что с того? Ты ставил, что Йоширо Фудзивара снесет голову с одного удара. Я ставил против этого. Кто выиграл? Я. Голова Харады на месте, а деньги – мои.

Чтобы не слушать перепалку этих глупцов, Амалия свернула в один из боковых коридоров. Людей там не было, и она смогла привести в порядок свои мысли, неспешно идя вперед.

Амалия испытала большое облегчение, что сэппуку не состоялось. И что ее имя сегодня не было упомянуто в этом деле. Может, о ней и правда забудут. Судя по всему, у правителя проявляется старческое слабоумие, а ей это на руку.

Бесконечные дворцовые коридоры… Как же они все похожи! Один сменялся другим, а выхода всё не было. Словно заколдованный лабиринт.

В итоге Амалия оказалась совершенно в другой части дворца, заброшенной и безлюдной.

– Заблудилась, кицунэ-сан? – услышала Амалия за спиной и замерла. К сожалению, этот голос был ей уже слишком хорошо знаком.

Не оборачиваясь, Амалия бросилась бежать, а Йоширо рассмеялся и бросился следом.

И вновь он – хищник, она – добыча. Она убегает, он – догоняет…

Похоже, принцу понравилась эта игра. Пару раз он почти поймал ее – Амалия даже чувствовала совсем рядом его горячее дыхание – но он давал ей фору, а потом вновь начинал догонять. Как кот с мышью.

И вот Йоширо вновь отстал. Амалия остановилась на одной из открытых галерей, обернулась по сторонам – преследователя нигде не было…

Вдруг он внезапно спрыгнул с верхнего яруса и ловко приземлился прямо перед ней. Прежде, чем Амалия успела дернуться, Йоширо схватил ее в охапку и прижал к стене…

– Попалась, кицунэ, – торжествующе произнес он. – Больше не сбежишь.

Глава 13. Выбор Амалии

Она в его руках. Ее лицо так близко, и эти глаза… Зеленые, как редкий нефрит. Нет, это совершенно нечеловеческий цвет, что бы там ему ни говорили.

И как гневно она смотрит на него! Женщины так не смотрят, они скромно опускают взгляд. Но Амари ведь не женщина, она – кицунэ…

Капюшон монашеской рясы слетел с головы Амалии от быстрого бега, а волосы, которые она завязала в узел, расплелись и рассыпались по плечам, спадая до самой талии.

– Немедленно отпустите меня! – возмущенно выпалила Амалия.

– А если не отпущу?

– Я буду кричать.

– Это восточное крыло, оно заброшено, и тебя никто не услышит. Мы одни здесь, кицунэ.

– Прекратите называть меня кицунэ! – разозлилась Амалия и оттолкнула принца изо всех сил.

На удивление, Йоширо ослабил хватку и сделал шаг назад.

Странно. Он ведь так этого хотел. И они здесь действительно одни, столько пустующих комнат. Можно затащить ее в одну из них и без лишних слов овладеть ее телом. И предаваться страсти, пока будут силы. А сил у него много.

Почему же сейчас он просто отступил и смотрит на нее завороженно, как последний дурак? Просто любуется, как она раскраснелась от быстрого бега, как растрепались ее дивные солнечные волосы. Хочется дотронуться до них, но он не смеет… Неужели это тоже колдовство кицунэ? Или всё дело в том, как забавно она отпирается, как будто у нее хватит сил ему противостоять?

Или он как тот кот, который поймал мышь, но не знает, что с ней делать дальше? То ли съесть, то ли погонять еще…

Или он просто сам понимает, что еще не время. Тем более, у него за пазухой лежит свиток с приказом даймё…

– Я знаю этот дворец, как свои пять пальцев, а вы – нет, – зачем-то похвастался Йоширо.

– Раз так, то проводите меня к выходу.

Как дерзко она говорит! И как будто ни капли его не боится.

– Идемте, Амари-сан.

Амалия шла чуть позади, и было даже хорошо, что Йоширо не может ее видеть. Потому что каждую минуту он хотел поддаться соблазну. Чтобы отвлечься, он решил рассказать о восточном крыле дворца:

– В восточном крыле должен жить наследник даймё и его люди. Но мой старший брат давно рассорился с отцом и теперь поселился в своем поместье на севере провинции. Хотя титул наследника у него всё равно остался.

– Значит, вы – не наследник? – спросила Амалия, просто чтобы поддержать разговор.

– Нет, и не хочу им быть. Мне по душе жизнь воина.

– Да, я уже поняла, что вам больше всего нравится размахивать мечом и убивать. И… вы бы отрубили сегодня голову Хараде-сану, не колеблясь?

– Да, – коротко ответил принц. – Это мой долг.

– На вас даже делали ставки, сможете ли вы срубить голову так, чтобы… она не упала на землю. Только я не поняла, как это… Нет, не объясняйте, иначе мне станет дурно…

Кицунэ разговаривает с ним. Это хорошо. Значит, он может кое-что спросить.

– Раз Такао Харада остался жив, то вы должны простить меня, – напомнил принц.

– В этом нет вашей заслуги, – отрезала Амалия. – Но вообще, зачем вам оно – мое прощение?

Йоширо уже не мог сдерживаться. Он развернулся, схватил Амалию за плечи и вновь прижал к стене.

– Потому что ты мне нравишься, кицунэ…

От его неумолимого взгляда Амалии стало еще страшнее, чем когда он размахивал мечом. Она хотела закричать, но слова застряли у нее в горле.

Йоширо сделал попытку поцеловать ее, но Амалия резко отвернулась. Вместо этого он коснулся губами ее уха и стал глухо шептать:

– Упрямая… Тебе всё равно не сбежать от меня. У меня уже есть приказ о твоем переселении во дворец. Но я готов порвать его…

– В обмен на… что? – спросила Амалия дрожащим голосом.

– Стань моей наложницей. Здесь во дворце тобой будут командовать другие женщины, но в моем доме ты станешь госпожой. У меня нет ни жены, ни других наложниц… И даймё даст свое согласие, отец меня любит…

– Но я не согласна! – возмутилась Амалия. – Ваше предложение просто оскорбительно.

– Почему?

– Потому что я замужем. И если вы человек чести, для вас это должно что-то значить!

Амалия резко вывернулась и побежала вперед, оставив растерянного принца подпирать руками стену.

У кицунэ есть муж? К этому Йоширо не был готов. Он со злости стукнул кулаком в каменную стену и даже не почувствовал боли…

…Кажется, эта галерея уже точно ведет к выходу.

Амалия понимала, что у принца всё равно есть приказ, что он всё равно ее настигнет. И здесь некому за нее вступиться. Но леди Орлетон не хотела так просто сдаваться.

Почему она вспомнила про мужа? Она даже не знала, жив ли он. Может, она уже вдова. Они плыли на разных кораблях, и во время жестокого шторма в Индийском океане потеряли друг друга из виду.

Но, пока она не знает этого точно, будет считать себя замужней. Пусть Генри был по большей части бесполезен и доставил ей немало хлопот, сам статус должен быть ей защитой от посягательств других мужчин. Никто не имеет права тащить замужнюю благородную женщину в свою постель, предлагать ей стать наложницей. Пусть сейчас Амалия на другом краю земли – она всё равно остается гордой английской аристократкой из рода Говардов, чья история уходит своими корнями в глубину веков…

Какое же счастье, что в конце очередного коридора Амалия увидела падре Фернанду.

– Дочь моя, куда вы пропали? Я повсюду вас искал.

– Скорее, падре, вернемся в церковь.

Они вышли через парадные двери дворца и почти достигли ворот. Но вдруг сзади раздался громкий выкрик:

– Стойте!

Амалия и падре остановились. Йоширо Фудзивара двигался им навстречу в сопровождении стражников. Принц смотрел на нее с ненавистью и жаждой мести – по всему видно, что его сильно уязвил отказ Амалии. Хотя оскорбительным было именно его предложение.

Йоширо достал из-за пазухи свиток с печатью, развернул его и громко объявил:

– По приказу даймё эта женщина, Амари Орретон-сан должна остаться во дворце и будет жить на женской половине. Вы, падре Фернанду, можете идти.

Глава 14. Подарок

По дороге в обитель падре долго и обстоятельно рассказывал, насколько это серьезное решение – принять постриг. И если леди Амалия решила сделать это не по-настоящему, а просто для отвода глаз – Господь это не одобрит. К Богу приходят по зову сердца и души.

Да, Амалия как раз собиралась сделать всё наоборот. Так, как Господь не одобрит. Но она не хотела спорить с падре, он ведь очень хороший человек и всеми силами помогает ей, а потому с покорным выражением лица выслушала всё, что он сказал.

– Дочь моя, я не могу постричь вас в монахини прямо сейчас, – продолжил падре. – Сначала вам нужно перейти из протестантской веры в католическую. Потом – прослужить послушницей хотя бы несколько месяцев. И только после, когда вы осознаете, что время пришло, – принять монашеский сан. И вы должны понимать, что это – на всю жизнь.

– Прошу, давайте не будет медлить, падре. Принять католичество – это ведь недолго, правда же? А что касается послушничества, то зачтите мне те три месяца, что я уже прожила в вашей обители…

Амалия говорила столь деловым тоном, что падре по-доброму усмехнулся:

– Дочь моя, вы – не смиренная монахиня, а прирожденный коммерсант. Думаю, в торговле специями вы бы преуспели.

Специи… Об этом Амалия уже даже и не мечтала. Пока она планировала отсидеться в церкви, потом по возможности сбежать и покинуть японские острова. Правда, она не имела ни малейшего понятия, как это сделать.

Каждый божий день она просыпалась, ломала голову и ничего не могла придумать. Радовало только одно – ее действительно оставили в покое. Прошло несколько дней, никто из дворца не являлся, и главное – принц.

Йоширо Фудзивара. Стены обители были надежным убежищем днем, но почему-то совершенно не защищали ночью, когда он приходил к ней во снах.

Иногда он бросался на нее с мечом. Иногда – превращался в огромного черного волка и щелкал зубами рядом с ее шеей. Но гораздо чаще она убегала от него по галереям дворца, как в их последнюю встречу, и он догонял ее. А потом затаскивал в одну из пустых комнат, и там…

Дальше всё покрывалось тьмой, Амалия вскрикивала и просыпалась. От этих снов ее бросало в жар, пульс учащался, и она не могла заснуть снова…

Поэтому Амалия особенно обрадовалась неожиданному визиту Хоноки. Так хотелось отвлечься от тревожных мыслей…

– Я принесла вам подарок, Амари-сан, – Хонока с поклоном протянула ей шелковый сверток.

Даже сам упаковочный серый шелк выглядел красиво. А когда Амалия развязала узлы, то увидела еще более чудесную ткань: нежно-розовую, с вышитыми цветками сакуры. Это было кимоно.

У Амалии давно не было красивых вещей, если не считать золотого платья (о котором она больше не хотела вспоминать). Здесь, в обители, одежда была самой простой и скромной, а во время путешествия на корабле леди Орлетон и вовсе одевалась, как матрос.

Даже просто смотреть и прикасаться к этому розовому шелку было приятно.

– Давайте поскорее вас нарядим, – улыбаясь, сказала Хонока.

Госпожа Ито позаботилась обо всём: к кимоно прилагалось и нижнее белье из тончайшего белого шелка, и широкий красный пояс оби, который нужно было очень хитро завязывать. Когда преображение Амалии закончилось, Хонока искренне всплеснула руками:

– Ах, ну какая же вы красавица, Амари-сан! Этот шелк идеально подходит к оттенку вашей кожи!

В комнате Амалии не было зеркала – только блестящий латунный поднос. Но даже такое размытое отражение заставило ее невольно улыбнуться.

– Благодарю вас, Хонока-сан, вы как будто вернули меня к жизни! Правда, носить это чудесное кимоно я всё равно не смогу, ведь у меня уже на днях состоится постриг в монахини. И моей одеждой станет серая ряса. Но зато можно иногда доставать кимоно из сундука и любоваться им.

– О, Амари-сан, до меня уже дошли слухи. А что значит – постриг? Вы острижете вот эти чудесные волосы? – обеспокоенно спросила японка, прикоснувшись к волосам Амалии.

– Придется, потому что таковы правила.

– Как жаль… А ведь если бы вы жили во дворце даймё, то носили бы еще более роскошные наряды. И там вам не надо было бы работать, как здесь, в храме, у вас были бы слуги…

Хонока не знала, что у Амалии было и другое предложение – не только дворец даймё. Но… это было только между ней и принцем Йоширо, и рассказывать она никому не собиралась.

– Хонока-сан, я же уже говорила вам, что это – тюрьма для меня. Да, я люблю красивую одежду, но вовсе не мечтаю о ней. Как и о безделье.

– А о чем же вы мечтаете, Амари-сан?

– Просто быть хозяйкой своей судьбы. Но для этого мне нужно вернуться на родину – туда, где мне всё знакомо и понятно, и где мое имя – не пустой звук. Где меня уважают в обществе, не считая при этом ни богиней, ни кицунэ…

– Вы удивительная женщина, Амари-сан, я еще не встречала подобных вам…

Амалии не хотелось сразу снимать кимоно. Они с гостьей сели пить чай, и Хонока стала показывать, как можно ловко управляться с длинными рукавами такой одежды – и при этом делать всё изящно. Наливать чай, брать в руки чашку, пить, элегантно прикрыв при этом рот. Это было целое искусство.

Во время беседы Хонока как будто невзначай спросила:

– Раз вы еще не стали монахиней, почему бы вам не выйти в город в этом кимоно и не погулять вместе со мной? Сегодня такой прекрасный день…

– О, нет, Хонока-сан, я из церкви – ни ногой. Я публично объявила, что принимаю постриг. С моей внешностью меня заметят за милю. Ну а еще мне обязательно не повезет, и я встречу принца Йоширо. А он для меня сейчас…самый опасный человек.

– Младшего господина Фудзивара нет в городе уже 5 дней, – заговорщицки сказала Хонока. – Он сопровождает самурая Хараду в гарнизон Кацура-дзин. И еще дня три его точно не будет, дорога туда долгая. А что касается вашей внешности – вы можете надеть мою широкую шляпу с вуалью. Под ней не будет видно ни волосы, ни лицо.

По правде говоря, Амалии самой хотелось развеяться. День был погожий, солнечный, и она ни разу за три месяца так и не вышла прогуляться в городе. Всё же ей было любопытно посмотреть, как здесь живут люди.

Глава 15. Лунный цветок

Кимоно совершенно меняет походку. Оно узкое и длинное, нужно ходить очень мелкими семенящими шагами. И хотя Амалия за несколько месяцев уже привыкла к местной деревянной обуви – другой просто не было – она боялась, что походка может ее выдать.

Хонока подбадривала ее и говорила, что всё в порядке. Действительно, Амалия сквозь вуаль вроде бы не заметила косых взглядов местных жителей. Только почтительные поклоны – ведь они с Хонокой были красиво одеты и выглядели как богатые дамы.

Город Кайдзё был совершенно не похож ни на один из городов, которые знала Амалия. По сравнению с Лондоном или Парижем он выглядел скорее как большая деревня. Но не простая, а сказочная. Узкие улочки, при этом чистые и ухоженные, а все дорожки – выложены камнем. У домов побогаче были черепичные крыши, у более бедных – соломенные, но все строения выглядели очень аккуратно, и возле каждого был разбит небольшой садик. Амалия смотрела по сторонам с по-настоящему детским восторгом и забыла обо всех своих страхах.

Потом они с Хонокой вышли на оживленную рыночную площадь и стали неспешно ходить от палатки к палатке. Сколько тут было интересных товаров! Ткани, украшения, затейливая керамика. Но у Амалии совершенно не было денег на покупки.

– Амари-сан, если вам что-то понравится, не стесняйтесь – я куплю это, – то и дело предлагала госпожа Ито.

– Не стоит, Хонока-сан. Боюсь, в церкви мне всё равно это не пригодится. Мне нравится просто смотреть.

Правда, от уличной еды Амалия не отказалась и с удовольствием попробовала такояки – жареные мучные шарики с начинкой из осьминога.

Весенняя погода переменчива. Только что ярко светило солнце – и вдруг небо затянуло облаками, и стал накрапывать мелкий дождик.

– Хонока-сан, мне пора уже вернуться в церковь, – сказала Амалия. – Не хочу, чтобы падре Фернанду заметил мое отсутствие и начал беспокоиться.

– Амари-сан, может, лучше сначала переждать дождь и попить чаю? Здесь совсем рядом мой «Лунный цветок» – и там вы сможете отдохнуть в отдельных покоях, и никто вам не помешает.

– Хонока-сан, боюсь, ваше заведение мне не подходит. Особенно учитывая, что я собираюсь дать монашеский обет.

– О, не беспокойтесь об этом. Вы просто зайдете ненадолго, тем более сейчас всего четыре часа дня, «Лунный цветок» еще закрыт для посетителей. И… совсем забыла вам сказать, мои мастерицы смогли починить ваше золотое платье. Не хотите ли взглянуть? А потом мой экипаж доставит вас прямо до вашего христианского храма.

Амалия сдалась. То ли она действительно устала и хотела отдохнуть, то ли в ней проснулось любопытство.

«Лунный цветок» занимал довольно обширную территорию, и очень ухоженную. Настоящий садово-парковый комплекс, не менее роскошный, чем в богатом английском поместье. Затейливо подстриженные деревья, пруды, в которых плавали блестящие карпы, беседки, утопающие в зелени. Через всю территорию протекала извилистая речка, которую в нескольких местах пересекали маленькие полукруглые мостики. Действительно, «сад наслаждений», как называла его Хонока.

На территории заведения было большое трехэтажное здание и несколько отдельных маленьких домиков, к которым вели каменные дорожки.

Оказавшись внутри главного здания, Амалия с интересом осмотрелась. Никогда бы не подумала, что это публичный дом. Хотя, в Лондоне и Париже она ни разу не посещала подобные заведения и могла судить об этом только понаслышке. Но «Лунный цветок» был похож скорее на театр, поскольку на первом этаже располагалась довольно большая сцена. Только вместо кресел для зрителей здесь были низкие столики с подушками, и предполагалось, что посетителям будут приносить еду и напитки.

О театре напоминала и музыка, которая доносилась откуда-то из-за сцены. Красивая и завораживающая, но, конечно, непривычная для Амалии.

Хонока завела Амалию в помещение за сценой, и там леди Орлетон увидела нескольких молодых женщин, которые явно готовились к вечернему выступлению. Одна играла на дивном струнном инструменте, другая – накладывала грим на лицо, третья – репетировала танец с веерами, ловко подбрасывая их вверх.

– Дорогие мои, посмотрите, какая у нас сегодня гостья, – обратилась к ним Хонока.

Амалия сняла шляпу. Все девицы отвлеклись от своих занятий и с любопытством посмотрели на нее. Леди Орлетон вновь ощутила себя неведомой зверушкой, которую показывают на рынке за деньги.

– Это Амари-сан, путешественница из далекой Англии. Именно она подарила мне то невиданное золотое платье.