Моя больная любовь

ПРОЛОГ

Повязку, наконец, срывают, и я оглядываюсь вокруг.

Какой-то подвал. В углу – грязный топчан, рядом старый умывальник и ведро. Видимо, это имитация удобств. Свет здесь тусклый. Но не заметить его фигуру невозможно – он такой огромный. Кажется, занимает всё пространство. Если добавить к нему ещё и тех горилл, что притащили меня сюда, и сейчас застыли истуканами по бокам от своего босса, то понятно, почему нечем дышать…

Вдох-выход…

Во рту сохнет. Пальцы немеют.

Плохо дело.

Меня в буквальном смысле вытащили из постели, прямо в пижаме. Приволокли сюда. Я не успела их захватить. Мне не дали возможности.

Всё твердили про какого-то Монстра. И что у него ко мне есть вопросы.

Но сейчас он стоит ко мне спиной. Плечи, обтянутые чёрной кожаной курткой, впечатляют. Если я раскину руки – и то не получится обхватить. А рост! Такие, вообще, бывают? Настоящий великан!

О чём я только думаю? Это всё паника. И…

Нет-нет, только не сейчас! Не хватало только вырубиться!

Держись, Аська, держись.

– Анфиса Сотникова? – спрашивает великан, хотя, наверняка, знает ответ.

– Д-да…

– А я – Монстр, – усмехается, по-прежнему не оборачиваясь, – слыхала? Может быть, папочка рассказывал обо мне?

– П-папочка… – бормочу, старательно припоминая наши последние разговоры с отцом. Мы не очень близки. А после его второго брака он и вовсе отдалился от меня. Я стала обузой – слабая с рождения, тепличный цветочек, надо которым надо дрожать. И мама дрожала и тащила. Но мамы больше нет. А отец – откупается деньгами. На этом всё. – Не говорил… – мотаю головой.

– Уже неважно, – произносит мужчина и резко оборачивается.

Взгляд у него такой, что меня буквально вспарывает, как ножом. Глаза тёмные, хищные, злые. Смотрит на меня, как на грязь под ногами. Как на букашку.

Трясёт ещё сильнее. Руки ледяные. Очень плохо. Перед глазами всё дёргается, плывёт.

Ухмылка похитителя расплывается на всё лицо. Реально, монстр из фильмов ужасов. Мне бы заорать и шарахнуться, но я прирастаю к полу. Горло сдавливает. Темнеет в глазах…

Нет-нет, нельзя… Не сейчас… Умоляю кого-то невидимого, хотя и знаю, что он никогда меня не слушал…

– Хватит и того, что я знаю, кто ты… И что сделал твой отец.

Он грубо хватает меня за подбородок, вертит мою голову из стороны в сторону, словно товар осматривает.

– Хорошенькая. Губки пухленькие. Кожа нежная. Чистый ангелок. Но это… ненадолго. Сегодня тебе предстоит спуститься в ад…

В голове стучат молоточки. Во рту пустыня. Невольно дёргаю рукой, чтобы схватится за грудь, где давит и жжёт…

– Нет-нет… Нельзя…

Монстр погано ухмыляется:

– Детка, усвой сразу – тут я решаю, что нельзя, а что можно. Тебе. Мне можно всё.

– Что я вам сделала? – еле хриплю, но хватает сил вскинуть голову и заглянуть ему в глаза. Вернее – в темные бездонные провалы.

Ухмылка становится ещё гаже:

– В том-то и дело, что пока ничего. Стоишь тут, глазами хлопаешь, тратишь моё время. Пора приступать к делу.

– К делу? – повторяю на автомате.

В голове уже каша, звон и кружение. Верный признак, что скоро случится самое худшее…

– Да, – говорит он, прожигая меня холодным взглядом, – время платить…

Голос звучит как сквозь вату. Отдалённо.

Мне страшно. Во рту сохнет. Я в панике. В голове пульсирует: «Только не сейчас, не сейчас». Держусь на честном слове. Хочу ещё прояснить кое-что. Поэтому лепечу:

– За что?

– За долги твоего отца, – произносит и хищно ухмыляется. – И начнём мы прямо сейчас. На колени!

– Хорошо, – успеваю сказать я и проваливаюсь в спасительную тьму.

Глава 1

АНФИСА

Несколькими часами ранее

– Ты видел счёт из последней клиники? – моя мачеха кидает бумаги на стол отца. Они сейчас разговаривают в кабинете. Я шла сюда же, но теперь понимаю, что лучше не привлекать к себе внимание, и прячусь за шкафом. Вижу прямую, как палка, спину Эвелины. Осанка у неё и впрямь королевская. Даже взгляд могу представить, каким она сейчас на отца смотрит.

Папа берёт бумаги, пробегает глазами.

– И что? – вскидывает глаза на мачеху.

– Что?! – возмущается та. – А то, дорогой мой Гришенька, что твоя дочурка скоро пустит нас по миру!

Отец отмахивается от жены, как от назойливой мухи:

– Эва, ты преувеличиваешь. К тому же, мы ничего не можем поделать – у Аси редкое врождённое заболевание. Ей нужны регулярные обследования, чтобы держать болезнь под контролем. Да и лечение в основном экспериментальное, поэтому так дорого. Сама знаешь – препараты приходится из-за границы выписывать.

– Гриша, – она обходит стол, приближается к отцу и кладёт ему руки на плечи, – помнишь, я рассказывала тебе об одном реабилитационном центре в пригороде? Я поузнавала – там отличные медики. Асенька всё время будет под присмотром. Что ж мы мучаем девочку? Ей нужна опека врачей, а не мы. Недавний её приступ… До сих пор вспоминаю с ужасом. Пока скорая доехала! Мы могли бы потерять ребёнка! – и в голосе – вся скорбь мира. А мне хочется выйти из укрытия и спросить: а кто же его вызывал? Тот приступ?

Мне совершенно нельзя нервничать. Любой стресс – противопоказан. Но мачеха и её доченька Викуся всячески способствуют тому, чтобы я психовала как можно больше. Их цель – или извести меня, или упечь в какое-нибудь закрытое заведение. Чтобы глаза не мозолила. Ведь пока я здесь – у отца нет-нет да просыпается совесть, и он пытается (хотя бы пытается) заботиться обо мне. Но… Новой жене часто удаётся задушить эти попытки в зародыше. Папа всегда легко принимает её сторону. Вот и сейчас – обнимает Эвелину за талию, притягивает к себе, смотрит на неё преданно снизу вверх:

– Да, Эвочка, в твоих словах есть логика. Думаю, так и правда будет лучше для всех. Как бы мне не больно было это признавать, но Аська становится обузой. И дальше, к сожалению, будет только хуже. Её болезнь неизлечима. Да, сейчас у неё ремиссия, но кто знает, когда вновь может случиться рецидив. Займись оформлением в этот центр, я тебе доверяю.

Вот так просто. Я – обуза. Ненужная ему больная дочь. Отцу хватило моей болезненной мамы. Вернее, у него не хватило сил бороться за неё, вытягивать её. Когда маму увезли в больницу, он почти сразу завёл интирижку с Эвелиной, своей секретаршей. Она всё жалела несчастного босса, которому приходится разрываться между больной женой и больной же дочерью.

«От плохого семени не жди хорошего племени» и «Ни одному мужу не нужна больная жена» – эти две истины я усвоила быстро. Их повторяли все вокруг – от матери Эвелины, тоже облюбовавшей наш дом, до врачей в клинике, где лежала мама.

Тоже касалось и меня. Вряд ли кто-то захочет жениться на мне, узнав мой диагноз. Тем более что отец, хоть и имеет возможности, вряд ли даст мне хорошее приданное. Так что я обречена на одиночество. Не нужна даже собственному отцу. Вон как Эвелина его очаровала! Недаром же говорят, что ночная кукушка всегда дневную перекукует.

Пока они милуются – выскальзываю из кабинета и скрываюсь в своей комнате. Что мне делать?

Сажусь на кровать, обхватываю голову руками. Мне страшно представить, что за реабилитационный центр нашла для меня Эвелина. Наверняка, чуть лучше концлагеря. Мне действительно нужен регулярный присмотр врачей, но то должны быть высококлассные специалисты. Каких я и посещаю в столице. Но вряд ли в пригороде будут столь же классные профессионалы, чтобы справиться с моим недугом. А значит… смерть…

Падаю на шелковое покрывало спиной, смотрю на подвесной потолок – по голубому фону плывут облака. Умиротворение и счастье. Этот материал выбирала моя мама. Она хотела, чтобы я всё время улыбалась. И не представляла, что человек, которому она отдала своё сердце – первый и единственный мужчина – предаст сначала её, а потом и их дочь…

Мне горько и одиноко. Я бы уехала к бабушке, но снова – врачи. Где их найдёшь в глубинке? Да и откуда бабуля возьмёт деньги на моё лечение? Она всего лишь директор тамошней метеостанции… Денег на жизнь ей одной хватает. А я? Не хочу быть обузой. А сама, к сожалению, работать не могу. Любая притирка в коллективе связана со стрессами, порой, очень сильными. А мне нельзя. Да и образования толком нет. Так – «училась понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Сначала школу закончила на домашнем. Теперь – дистанционно – пытаюсь учиться в институте. На психолога. Мне нужно, чтобы разобраться с тараканами в своей же голове. Работать по специальности не смогу. Груз чужих проблем мне просто не выдержать. У меня – после смерти мамы – глубокая депрессия. Доктора говорят, что она усугубляет болезнь. Мне бы с этим справиться…

Но… Что делать теперь?

Слышу, как дом наполняется суетой. Вспоминаю, что мы сегодня приглашены к Ваншенкиным – старинным друзьям моей семьи. Только вот… от всей нашей семьи там будет только папа. Эвелина и Виктория специально спровоцировали тот приступ у меня, чтобы, сославшись на моё плохое самочувствие, оставить дома.

Зато Вика не упускает возможности поддеть – заявляется в мою комнату в новом платье. Оно удивительно ей идёт. Вика очень красивая, не чета мне. Да ещё ухоженная, гламурная. Хоть сейчас на обложку журнала.

– Как ты думаешь, Серёженька Ваншенкин обратит на меня внимание?

Сергей – старший сын Ваншенкиных, директор небольшой, но процветающей компании, работающей в сфере сотовой связи. Он на десять лет старше нас с Викой, мы же с ней – одногодки.

Фыркаю:

– У него же невеста есть. И он в своей Катюхе души не чает.

Глава 2

АНФИСА

Первая мысль, когда я просыпаюсь: комната не моя. И кровать, на которой я лежу, тоже. Моя – куда уже, да и такого тёмного белья нет. Не люблю его. Не понимаю смысла.

Так. Стоп! Где я?

Оглядываюсь – такое впечатление, что я, как та Машенька, оказалась в логове Михаил Потапыча, – мебель вокруг слишком массивная. Тяжелая такая, давящая. Точно не моя.

Здесь явно живёт кто-то очень большой и грубый. Как тролль. Или… Монстр!

Верно, вспомнила.

И амбалов, что ворвались в мою комнату и вытащили из кровати, и тряску в машине, и подвал, и Его. Эти страшные глаза. Синие-синие аж до черноты. Или в тусклом освещении цокольного этажа так казалось? Интересно, у него свой цвет или линзы? Если свой – то очень редкий, точно.

Господи, о чём я думаю?

Идиотка.

Меня же похитили, притащили к какому-то ненормальному и явно криминальному типу, который собирался стребовать с меня долги отца, а я лежу и думаю о том, какого цвета у него глаза на самом деле? Ну, не дура ли? Это стресс. Определённо.

Что со мной будет теперь? Я точно умру. Странно, признаю это с обречённостью, но без паники. Просто мало кто поймёт: иногда смерть – избавление. А иногда и вовсе – единственный выход. Других просто нет. Я и так прожила больше срока, который мне отмеряли медики, умру днём раньше или днём позже. Какая разница? Мне не за что цепляться. Меня ничто не держит. Жалко только одно – вряд ли Монстр убьёт меня быстро. Наверное, будет мучить и насиловать. Так, значит, так. Жалко, конечно, но… Перспектив ведь всё равно не было.

Вот только зачем на кровать приволок, да ещё и явно в свою комнату – ну да, если мне его габариты от страху не померещились такими огромными – то комната, точно, его. Странный он, этот Монстр.

Пытаюсь шевельнуть рукой – что-то больно впивается в сгиб локтя. Игла? Серьёзно? Бросаю взгляд вверх и вправо – привычный такой, знаю, что там должно быть. И оно есть – капельница. Тонкая прозрачная трубка тянется к моей руке.

Что за дрянь они мне капают? Моя медленная и мучительная смерть уже началась? Ну да, без моих таблеток так и будет.

Вот, снова плыву… И голоса сквозь вату. В соседней комнате…

Дверь, правда, открыта, и они рядом. А то, наверное, вряд ли бы услышала столько и так чётко.

– И что ты предлагаешь, Док? Нянчиться с ней? – это явно говорит Монстр. Его низкий хрипловатый голос въелся мне на подкорку.

– Тебе решать, – второй звучит равнодушно, холодно, будто неживой. – Я уже сказал, ей нужно лечение и присмотр врачей, а без этого она быстро умрёт. Но, в целом, какая разница – ты же как раз этого и хотел…

– Не этого, – откликается Монстр, и в его тоне мне чудится прямо-таки обида. Словно моё самочувствие сломало его планы. И вскоре выясняется, что так и есть: – Знаешь ли, трахать девицу при смерти – то ещё удовольствие. Ебать и думать, что откинется прямо под тобой. Фу, мерзость. Не, я на такое не подписывался.

Усмехаюсь: то есть, вот это всё, что он собирался сделать, будь я более здоровой, оно не мерзость? А полудохлую сношать – нам не комильфо. Ага. Ишь ты, какой чистоплюй выискался, как сказала бы бабуля. Впору расхохотаться, но пока рановато – смеяться буду последней, как и полагается.

А пока – слушаем дальше.

– … вот поэтому и спрашиваю: что будешь делать с ней? – интересуется всё тот же, будто механический, голос.

– Разумнее всего вывезти в лесопосадку, – описывает перспективы Монстр, – прихлопнуть и закопать. В конце концов, это тоже будет местью. Послать фотки Сотникову. С припиской: «Ты следующий».

Вот теперь можно и посмеяться.

И я прыскаю, а потом и вовсе закатываюсь. Хохочу до слёз, игнорируя, что от того, как сотрясается тело, игла особенно больно впивается в вену.

Мужчины вбегают и замирают в шоке, глядя на заливающуюся меня.

– Она, что, ещё и того? – почти с суеверным страхом произносит Монстр.

– Полагаю, обычная девичья истерика. Перенервничала, – всё тем же тоном зомби говорит человек в белом медицинском халате, который не надет на нём, а будто прирос. Глаза у этого типа прозрачные, лицо длинное, лошадиное, взгляд стеклянный. Премерзкий мужичок, как его только пускают с людьми работать? Хотя… Может, он не по людям, а по трупам? Патологоанатом, вот… Самое то для бандитской шайки.

Вытираю слёзы, поворачиваю голову в их сторону и говорю:

– Вы ошиблись. Притом – оба.

Голос у меня сейчас тихий, хриплый, сама себя еле слышу, но, уверенна, они оба чётко всё разобрали, поняли каждое слово.

Монстр складывает руки на груди – кожаная куртка на плечах так натягивается, что вот-вот треснет. Ого! Вот это мускулы?

Чёрт! О чём я опять?

Глаза, мускулы, ширина плеч… Я точно умом двинулась, если пялюсь на него и ищу достоинства в лице и фигуре?

– Что ты имеешь в виду, Сотникова? Учти, блефовать не выйдет. И спастись враньём – тоже.

– Боже упаси, – кое-как поднимаю несколько пальцев вверх, пытаясь заверить в своей честности, – врать самому Монстру?! Блефовать перед ним? Ни в коем случае – правду, правду и ничего, кроме правды…

– Ёрничаешь? – он выгибает бровь и ухмыляется. Ухмылка, впрочем, ему идёт – нахальная такая, самоуверенная. И губы у него красивые, чёткие, в меру полные, не пельменями…

– Пытаюсь, – хмыкаю в ответ. – В общем, вы, доктор, ошиблись – у меня не истерика. Мне действительно было смешно. Горько и смешно одновременно. И вы, Монстр, тоже ошиблись, что взяли меня. Отец не придёт за мной. Он только вздохнёт с облегчением. Я для него обуза. У него теперь новая жена и здоровая красивая дочь… А я… так…

– Док, выйди, – рявкает Монстр, а у самого аж желваки ходят, вон, как скулы обозначились – порезаться можно, – у нас тут разговор интересный намечается и приватный, притом …

Тот, кого он назвал Доком, кивает и, ничуть не обидевшись, идёт к двери, у выхода останавливается и бросает через спину:

Глава 3

АНФИСА

Стою перед огромным зеркалом, смотрю в него и не узнаю себя. Красивых нарядов у меня со времён смерти мамы не было. Эвелина меня не баловала, у неё было кого. Да и рассуждала так: «Зачем инвалидке, которая никуда не выходит, красивые наряды» Я, впрочем, не возражала – мне действительно было некуда ходить…

И вот теперь… Протягиваю ладонь, трогаю отражение. Платье – нежно-розовое, довольно простого кроя, в пол. Но шёлк на нём так и струится, обтекая фигуру. Ажурный серебряный, украшенный жемчугом, пояс обнимает талию. Жемчужная «капелька» на тоненькой серебряной цепочке поблёскивает между ключиц.

Волосы мне зачесали на одно плечо. Лёгкий макияж тронул губы и веки. Дополнили имидж серебряные туфельки-лодочки и небольшой, усыпанный стразами, клатч.

– Пора идти, – говорю себе.

Нервничаю, но это – приятное покалывание. Потому что меня волнует, какое впечатление я произведу на… Мон… Харитона, поправляю себя. Раз уж мы теперь – жених и невеста (подумать только!), то, конечно же, должны звать друг друга по именам. Вот он и представился – Харитон Маньков. Смешное сочетание и… очень милое. Имя идёт к его тёмно-синим глазам и тёмно-русым волосам, в которых путается солнце.

Да-да, он такой привлекательный.

А я? За последнее время совсем отощала – кожа да кости. Грудь, кажется, совсем уменьшилась – уже даже пуш-ап не спасает.

Беру сумочку, влезаю в туфельки, становясь хоть немного выше, и всё-таки выхожу.

Спускаюсь медленно и радуюсь, что Харитон пока что не смотрит на меня. Но когда он оборачивается, и я попадаю в плен его глаз, то замираю на ступеньке, вцепившись в перила. Боюсь не то, что двигаться, дышать.

– Подойди, – и голос его – низкий, хрипловатый – будоражит.

Я подхватываю одной рукой подол, другой – сильнее прижимаю к себе клатч и иду. Господи, дай мне сил дойти и услышать свой приговор.

Подхожу близко-близко, так, что его терпкий дерзкий парфюм ударяет в нос, поднять глаза вверх не решаюсь.

– Дай мне руку, – продолжает командовать он.

Протягиваю, пальцы дрожат. Моя ладонь – тонет в его, горячей, твёрдой, чуть шершавой.

– А теперь – смотри на меня, не отводи взгляд.

Вскидываю глаза, судорожно облизываю губы. Он же – лезет в карман, достаёт кольцо и надевает мне на палец. Сердце пропускает удар, один, второй…

– Подумал, что не хватало для полной картины, – лукаво улыбается Харитон, становясь вдруг почти юным. Как же ему идёт улыбка!

Вытягиваю руку вперёд, развожу пальцы, любуюсь. Белое золото изгибается в тонкой вязи веточек и листьев. Капельками росы поблёскивают крохотные бриллианты, а жемчужина – словно нераспустившийся бутон. Как изящно и красиво.

– Спасибо, – еле бормочу, потому что от восторга перехватывает дыхание.

Харитон лишь хмыкает, и глазах у него на мгновение промелькивает что-то хищное и недоброе. Но проанализировать не успеваю. Он берёт меня под локоть и произносит:

– Идём, нас, наверное, уже заждались.

Киваю и следую за ним.

Он галантно открывает передо мной заднюю дверь и помогает усесться на заднее сидение. Потом – ныряет следом. Когда я ехала к нему, вспоминается вдруг, сидела тоже сзади ни жива, ни мертва… А теперь… Внутри тоже всё обмирает, но это чувство приятно. Оно сродни тому, когда ты на качели подлетаешь в самую высшую точку, а потом – буквально падаешь вниз. И сердце ухается в пятки и колотится в них, а тебе одновременно страшно и приятно. Это ощущение щекочет и заставляет улыбаться.

Харитон сжимает мою руку – осторожно, нежно, словно изучает.

– Волнуешься? – подмигивает мне.

– Да, – не лукавлю я.

– Мы вместе теперь, в одной лодке. Не переживай, просто доверься мне.

Доверится? Человеку, который ещё недавно угрожал мне? Который собирался меня убить и закопать в лесопосадке? Я отлично понимаю, что затишье сейчас временное и что Монстр в любой момент пустит в ход когти и зубы. А значит, мне нужно быть начеку, не терять бдительность. Поэтому я и напряжена, натянута, как струна. Оттого и улыбка в ответ на его предложение о доверии выходит кривой и неискренней. Напрочь убивая недавние счастье и полёт.

– Извини, – мотаю головой, на «ты» перейти получилось и по имени звать, но на большее меня пока не хватает, – но нет…

– Нет, значит, – и снова этот недобрый хищный взгляд. Словно он сожрать меня хочет. Живьём. Я аж зажмуриваюсь. – Эй, – щёлкает по носу, вынуждая открыть глаза, – так не пойдёт…

– Ч-ч-т-то н-не п-пойд-дёт? – лепечу, запинаясь.

– Напряжение твоё, – говорит он. – Они же нас быстро раскусят, и тогда вся задумка насмарку.

Тут я с ним согласна, но с реакциями организма ничего поделать не могу. С одной стороны я таю от этого мужчины, с другой стороны – до чёртиков боюсь его. И это сплетается в дикий коктейль, из-за которого я не могу здраво мыслить и рассуждать.

Харитон осматривает меня как-то чересчур внимательно, качает головой, явно недоволен…

– Придётся всё брать в свои руки и расслаблять тебя…

Сказав, он подаётся ко мне, заставляя буквально вжаться в кресло и приближает своё лицо к моему.

Что он задумал? Поцелуй… Нет-нет, я не готова. Мой первый поцелуй… Он…

– ... случится сейчас, – заканчивает выпаленную мной вслух фразу Харитон и… впивается в мои губы…

МОНСТР

Сладкая. Какая же она сладкая…

Он не любил целоваться. Впрочем, тех девок, с которыми обычно имел дело, целовать было брезгливо – в их ртах столько членов перебывало! Поэтому там был трах, только трах – жесткий, грубый, без заботы о партнёрше. Просто снять напряжение. Расслабиться.

А поцелуи?.. Последний случился в те незапамятные времена, когда он был ещё стеснительным Харитошей. А она – волшебной девочкой из мечты. Оказавшейся на деле – отменной сучкой, потому что ушла, когда узнала с кем решил свети счёты её возлюбленный.

Воспоминание о той, полузабытой, любви – первой и, как ему тогда казалось, настоящей – обжигает огнём. Он отрывается от Сотниковой, смотрит на неё затуманенным взглядом. И тонет в этой сладости. И ещё глазища эти её – испуганные, громадные, серые, – в них ныряешь и теряешь себя.

Глава 4

АНФИСА

Смотрю, как отец меняется в лице и почти бросает руку Харитона. Будто коснулся ядовитой змеи. А Маньков же – лыбится до ушей, явно довольный произведённым эффектом. Что же у них произошло? Что натворил мой отец? Как задолжал Харитону? Знать бы ответы…

– Может, пройдём за стол? – суетится Эвелина, изображая радушную хозяйку.

Я снова беру за руку Харитона – мы ведь договорились играть в любовь, прижимаюсь к нему. А он – по-хозяйски обнимает меня. И я ловлю себя на том, что его прикосновения совсем непротивны, как раз наоборот. Меня будто обволакивает ощущением силы и нежности одновременно. Чувствую себя защищённой. В кои-то веки. И это приятно.

А ещё – до злорадства – нравится видеть, как юлит перед моим женихом Эвелина, как стреляет в него глазками Вика. Мне хочется даже не смеяться – хохотать над происходящим. Но я держусь.

Харитон галантно отодвигает мне стул, помогает сесть, сам садиться рядом. Переплетает наши пальцы. Делает всё это демонстративно, но каждое действие достигает цели.

Перед нами появляются столовые приборы и бокалы.

Отец сам – почему-то – берётся разливать вино. Его рука дрожит, и несколько красных капель падает на белоснежную скатерть.

Он торопливо извиняется, хватает свой бокал, встаёт и, криво, неловко улыбаясь, произносит:

– Как говориться – тост назрел сам собой.

Более нелепой глупости не придумать. Что это с моим папулей? Обычно, он куда более красноречив. Как-никак столько лет повизался в политике. Умел значимо произносить пустые громкие речи. А тут – вдруг подрастерял талант оратора, городит одну чушь на другую и улыбка его более походит на нервный тик.

– Предлагаю выпить за будущую семью, так сказать.

Звон бокалов, корявые поздравления, фальшивые улыбки. Мне кажется – сам воздух вокруг нас звенит от напряжения.

Отец садится на место, ёрзает на стуле.

– Как вы познакомились? – интересуется Эвелина, безуспешно пытаясь поддеть грибок на вилку.

Мы с Харитоном переглядываемся: упс, попали. Не продумали. И поэтому выпаливаю первое пришедшее в голову в надежде, что Харитон меня поддержит:

– В интернете.

– Да-да, – кивает Маньков. – Так и было.

И смотрит на меня выразительно: мол, давай, ври дальше, от этого зависит твоя жизнь.

– На сайте знакомств? – хихикает Вика.

– Что ты?! Где сайты знакомств, и где – мой Харитоша! – продолжаю я. – На кулинарном, конечно.

Все давятся и закашливаются, включая Харитона.

– На кулинарном? – на всякий случай уточняет он.

– Ну да, мы там обсуждали всякие рецепты, – и делаю бровками.

– А, точно, – легко ударяет себя по лбу. – Мы обсуждали приготовление кровавой колбасы и языка в гриле. Особенно хороши – длинные языки.

Ах-ах, мы умеем изощрённом стебаться. Молодец, уделал. Посыл уловила, не дура.

– А вы готовите? – подхватывает Эвелина.

– Угу, – хмыкает Харитон, зверски разрезая стейк, – особенно те блюда, которые подают холодными.

– Это салаты, что ли? – ляпает Виктория.

Он ловит её взгляд, хищно ухмыляется и говорит в повисшей вдруг, напряжённой тишине:

– Фарш. Предпочитаю его. Хорошей такой прокрутки.

Отец неприлично икает, кидает вилку, вскакивает:

– Анфиса! За мной! Нужно поговорить!

Оу, по полному имени. Значит, зол. Очень зол.

Встаю нарочито медленно, кладу руку на плечо Харитону:

– Я быстро, любимый, не скучай.

Он перехватывает мою ладошку, подносит к губам, целует, не отрывая от меня взгляда. Слегка потряхивает – мне ведь приходится играть на два фронта: с ним и с ними. И проиграть страшно в любом случае. На кону, в буквальном смысле, моя жизнь.

Отец несётся впереди в свой кабинет, я едва поспеваю за ним на каблуках – мне непривычна такая обувь.

Залетев в кабинет и захлопнув за собой дверь, любимый родитель, даже не предложив мне сесть, бежит к бару, достаёт коньяк, плескает себе в стакан, осушает одним глотком:

– Ты… – наконец, начинает он, полуобернувшись ко мне и тыча в меня дрожащим пальцем, – ты… Ты хоть знаешь, с кем связалась?!

– Да, Харитон меня просветил насчёт своей… сферы деятельности.

– Дура! Его не зря называют Монстром! У него же руки в крови!

А у тебя? Так и подмывает спросить. Неспроста же Харитон затеял эту месть. Он не глуп. Значит, папочка мой заслужил.

– Ты собирался сплавить меня в реабилитационный центр, где люди долго не живут. Хотели, чтобы я вам всё переписала, и вы бы жили дальше припеваючи? Па, не строй из себя невинность, ладно.

Сажусь в кресло сама, без приглашения. Закидываю ногу за ногу. И смотрю на него в упор.

– Что, трахнулась с бандитом и решила, что теперь можешь всё? Родного отца унижать?

– Па, ты знаешь, как плакала мама? Тихонько, в подушку, чтобы никто не видел. Она до последнего не хотела тебя расстраивать. Она любила тебя… А ты? Разве ты не унизил её, когда привёл в дом Эвелину?

– Анфиса! Мы уже много раз это обсуждали! – он грохает кулаком по столу. И буквально пару дней назад я бы вздрогнула и испугалась не на шутку. Но после подвала Монстра, разговоров о том, как меня вывезут в лесопосадку, у меня словно иммунитет. Лимит страха исчерпан. Мой организм отказывается бояться. Поэтому продолжаю смотреть в упор и качать ногой.

– Да, мы обсуждали. Ты нашёл себе оправдание. Но вот беда, – цокаю языком, – я не нашла. И не найду.

– Чего ты хочешь? Озвучь условия! Не хочешь в центр – не поедешь! Только… его, – он тычет пальцем в сторону двери, указывая на того, кто остался внизу, в столовой, – убери из моего дома. Не дури!

– А я и не дурю, – подаюсь вперёд, впиваюсь в него взглядом. – Ты не допускаешь, что у меня к нему есть чувства?

– К нему? – вскидывает брови отец. – У тебя что – стокгольмский синдром?

– Зачем же? У нас всё по согласию. Харитон балует меня.

– Он играет тобой. Ты разве не понимаешь?

Глава 5

АНФИСА

Сижу перед зеркалом и привожу себя в порядок после душа. На мне сейчас только лёгкая, почти пуританская – если не считать её прозрачности – сорочка. За сегодняшний день я смертельно устала. Хочется поскорее добраться до постели и отключиться… Но если не расчешу и не высушу сейчас волосы – завтра не смогу их разодрать. Так и буду потом ходить с причёской, будто меня током ударили.

Ну, вот, оглядываю себя, так-то лучше.

Поднимаюсь, чтобы идти спать, когда дверь открывается чуть ли не с пинка. Раньше я замыкалась, но сегодня – решив, что мы с Харитоном стали полноценными партнёрами, у которых общие цели и дело, – не повернула ключ в двери.

И теперь она распахивается, являя мне… Монстра во всей красе. От него – змеясь и чуть ли не шипя – струится тьма. Посильнее той, что была тогда в подвале. Синие глаза сейчас почти чёрные из-за расширенных зрачков.

Я невольно пячусь назад, упираюсь бедром в туалетный столик, шарю по нему рукой…

Ну, где же, где?..

Монстр – называть это существо Харитоном мне не хочется – ухмыляется криво и зло. Идёт на меня, заставляя ещё сильнее вжиматься в деревянную поверхность, будто ища в ней поддержки…

– Асенька, – тянет он с притворно-нежно, – куда это ты собралась?

– С-спать… – Чёрт! Мне вновь страшно, и я заикаюсь.

– Без меня? – брови измалывает фальшивое удивление. – Нехорошо, ай-яй-яй…

– Харитон, послушай… – выставляю ладонь вперёд. – Я, правда, устала.

– Да и я не отдохнул, – хмыкает он. – Поэтому давай, расслабь меня… – и тянется к ширинке с явным, недвусмысленным намерением…

Нет-нет-нет… Так мы не договаривались! Сердце снова начинает колотиться в горле, подкатывает паника.

Он – явно выпивший, а я понятия не имею, как вести себя с пьяными агрессивными мужчинами.

Поэтому радуюсь, когда, наконец, нахожу пилочку для ногтей. Не стоит недооценивать этот предмет женского туалета. Я в своей одинокой жизни многое пересмотрела. В том числе – как нанести травмы, не совместимые с жизнью, банальной пилочкой…

Поэтому успеваю отскочить к окну и приставляю оружие к своему горлу – да, мне страшно и неохота умирать, но я сделаю это… Лучше смерть, чем унижение. Последних хватало в моей жизни – новое не переживу.

– Ещё шаг, – хриплю я, поскольку горло стискивают когти страха, – и я всажу эту хрень себе в горло. И тогда твоя месть накроется медным тазом.

Он меняется в лице, мгновенно переключая режим с Монстра на Харитона, кажется, даже слегка бледнеет.

– Тише-тише, малыш, не кипишуй. Не делай резких движений. А главное – брось это штуку. Будь умницей…

Мотаю головой, и сильнее вжимаю в шею острый предмет, чувствую, как натягивается кожа, судорожно сглатываю колючий ком. Всё-таки умирать или увечить себя страшно. Но… у меня нет выбора. Как ещё его заставить считаться со мной.

– Уходи, – говорю я. – Пока я ещё тебе верю.

– Верь мне, детка. Я не уйду, и мы поговорим. Просто поговорим.

Меня душат слёзы.

Блин… Что же он такой непробиваемый?! Рука, сжимающая пилочку, дрожит…

– Не могу… Пожалуйста… Уходи…

Давлю ещё сильнее – кожа у меня нежная и вот-вот порвётся.

– Асенька, ты же умница, – увещевает он, – а я перегнул палку, лохонулся… Давай, брось бяку. Не порти свою прелестную шейку. Это мужчин шрамы украшают. Для женщин они – позор.

Меня уже нешуточно трясёт, слёзы застят глаза…

Я не могу… У меня не получится…

Роняю руку с пилочкой вниз и сползаю следом сама, больно грохаясь коленями об пол.

Харитон кидается ко мне, присаживается рядом, сгребает в охапку.

– Дурочка моя маленькая… Никогда так больше не делай, слышишь? Никогда!

Подхватывает меня на руки, несёт на кровать, усаживает на край и укутывает своим пиджаком – таким огромным, что я тону в нём. Наверное, один хлюпающий нос и торчит.

Харитон опускается передо мной на колени, заглядывает в глаза, беззлобно ворчит:

– Дурёха! Но зачем ты так? Ведь нет ничего важнее жизни…

Мотаю головой:

– Нет, это неверное утверждение. Очень много ситуаций, когда жизнь становится бессмысленной. Когда тебе не за что цепляться. Когда ты сломлен и уничтожен. – Всхлипываю, потому что успокоится всё никак не получается – внутри ещё дрожит натянутая струна паники. – Я знаю, о чём говорю. Мне недолго осталось, но я бы хотела прожить оставшееся время, сохранив остатки достоинства и гордости. И если это невозможно – предпочту умереть…

Теперь уже его начинает трясти. Сильнее обнимает мои бёдра, роняет голову мне на колени, бормочет едва слышно…

– Ты ведь простишь?

– Подумаю, – меня злит, что он просит прощения, спрятав лицо, не глядя в глаза. Но потом понимаю – ему стыдно, и он не в силах побороть этот стыд. Поэтому слегка смягчаюсь. – Если ты не будешь стремиться перевести наши отношения в горизонтальную плоскость. Только тогда. – И, вздохнув, добавляю: – Фиктивный брак напоказ. Только так…

– Сурово, – усмехается он, выпрямляется и всё-таки заглядывает мне в глаза. – А если бы не нужно было этой показухи, ты бы вышла за меня? Просто так?

И… ждёт ответа.

А я замираю. Что это – подвох? Новая проверка? Что будет, если отвечу правду? Он опять взбеситься.

Харитон же – сжимает мои ладошки, пристально смотрит в глаза и говорит:

– Скажи, как есть. Мне, правда, важно.

А мне, правда, страшно. И я, внутренне подобравшись, как перед прыжком, отвечаю:

Глава 6

АНФИСА

Глаза открываю с трудом – выбираться из постели совсем не хочется. Я вчера долго ревела перед сном. До икоты. А потом меня колотило даже под толстым тёплым одеялом. Немудрено, что сегодня чувствую себя разбитой и вымотанной. Я бы провалялась весь день, ничего не делая… Но, во-первых, для этого нужен хотя бы ноутбук с выходом в интернет – чтобы окончательно не сойти с ума. Во-вторых…

Да кто мне позволит? Вон, барабанят в дверь.

– Анфиса Григорьевна! Анфиса Григорьевна!

У них там что – пожар? потоп? или всё вместе?

Неохотно выбираюсь из постели, иду к двери, медлю, перед тем, как открыть. Что ещё за сюрприз мне приготовил Харитон? От вчерашнего я долго отходила.

Открываю всё-таки – вечно прятаться не получится же. В мою комнату сразу же вваливаются двое громил – один с огромным букетом нежно-розовых, ароматных пионов с голубыми огоньками незабудок, другой – с корзинкой, накрытой красивой вязаной салфеткой.

– Это вам! – бандюганы лыбятся и вручают мне подарки.

Интересно, почему их босс не доставил всё лично? Решил таким образом проверить моё состояние с утра?

Беру букет, утыкаюсь носом в душистые венчики. Ах, какой запах! Удивительно, я думала, что мужчины вроде Харитона знают только один вид цветов – тёмно-красные розы, которые я, кстати, органически не переношу. А тут – такой сложный изящный букет: пионы, незабудки, мускари, фрезии и лёгкая зелень. Неужели сам выбирал? Среди цветов замечаю открытку с милым принтом. Заглядываю внутрь. Там лишь три слова: «Думал о тебе», но написаны они явно от руки.

– Как жаль, что здесь нет вазы. Такие красивые цветы погибнут.

– Понял-принял, – говорит один из амбалов и спешно ретируется куда-то.

Второй выжимает из себя улыбку – должно быть, ему внове, поэтому выходит не очень естественно. Да что там! Пугающе!

– Вы не посмотрите, что в корзине? – наконец, выдаёт он. Прямо сама вежливость. А когда волокли меня сюда первый раз – где она была?

Я приподнимаю вязаную накидку и издаю восторженный писк – потому что на меня смотрят испуганные, незабудкового цвета, глазёнки с бело-серой мордочки.

– Котёнок! – моему счастью нет предела.

Я давно мечтала о домашнем животном, но отец и мачеха не разрешали мне. Последний раз кошка у нас была ещё при жизни мамы. Она оказалась такой верной – умерла вскоре после маминой смерти. И с тех пор рядом со мной не было ни одной любящей и преданной живой души.

– Босс сказал, что вы можете назвать его, как хотите.

Даже так? Чёртик снова показал рожки.

– А это котик или кошечка? – уточняю на всякий случай, хотя и догадываюсь, каким будет ответ.

– Разумеется, кот, – даже как-то обиженно.

– Ну, тогда – Монстрик, – радостно произношу я, а бандит нервно икает. Второй, застывший в дверях, едва ли не роняет вазу.

Вскоре в ванной комнате обосновывается лоток для моего пушистого друга. И я интересуюсь у бандитов: а можно ли пропилить внизу двери квадратное отверстие, чтобы котику было удобно делать свои дела? Дверь явно дорогая, вряд ли хозяин решиться на такое?

И впрямь – бандиты, переглянувшись, уходят. Я же достаю Монстрика из корзины, сажаю на кровать, переворачиваю на спинку и тереблю пушистый животик. Любуюсь цветами, что заняли своё место на прикроватной тумбочке. Мне давным-давно никто не дарил цветов, тем более, таких красивых…

Однако моя нега опять прерывается – бандиты возвращаются. В этот раз с инструментами. Снимают дверь, пропиливают внизу отверстие, делают болтающуюся дверцу, чтобы Монстрику удобно было ходить туда-сюда. Правда, сейчас малыш, видимо, утомленный впечатлениями, засыпает, обняв мою ладошку мягкими лапками…

– Анфиса Григорьевна, – вежливо обращаются ко мне амбалы – сейчас, вспотевшие и засыпанные опилками, они не выглядят злыми и страшными, – босс ждёт вас. Сказал, чтобы спускались к завтраку.

– Ага, – добавляет один, – он сам там…

Другой цыкает на него и делает «страшные» глаза. Тот замолкает.

– Короче, вас ждут внизу.

Я улыбаюсь – настроение резко ползёт вверх. Догадываюсь, о чём шла речь: Харитон, наверняка, сам готовит завтрак. На это стоит посмотреть.

Выпроваживаю бандюганов из комнаты и спешно переодеваюсь, вдруг осознав, что действительно очень хочу есть…

Выхожу из комнаты и… замираю на первой же ступеньке – на ней лежит пион. И на следующей – тоже. Так до конца.

Спускаюсь, поднимая цветок за цветком, в итоге, когда выхожу в столовую, у меня в руках целая охапка ароматных пионов.

Стол уже накрыт, рядом стоит Харитон, чистый, выбритый, очень домашний и улыбается мне вовсю.

– Прошу, – указывает рукой на стол, где томятся в медовой подливе румяные блинчики.

Передаю ему букет, усаживаюсь за стол, подвигаю к себе тарелку, сворачиваю один кулёчком, макаю в мёд и… в рот. Ммм…

– Как вкусно!

Вижу, как Харитон сияет. Сейчас он вовсе не страшный бандит, а уютный и очень привлекательный мужчина. Со сногсшибательной улыбкой. Солнце путается в его волосах, вызолачивая их.

– Я заслужил поцелуй? – спрашивает лукаво.

– Конечно, – встаю, подхожу вплотную, поднимаюсь на цыпочки и целую. Сама. Он позволяет. В этот раз – не перехватывает инициативу. Ждёт.

Потом тяну его за стол, и дальше мы уже вместе уплетаем блинчики, пачкаясь мёдом.

– Вот, – усмехается он, вытирая мне губы, – вспомнил, что мы с тобой на кулинарном сайте познакомились. Решил продемонстрировать свои таланты.

– Я впечатлена, – это правда. И ещё счастлива. Бессовестно так. Пусть моё счастье и будет совсем недолгим – биологические часы не обмануть, а они вовсю трезвонят в голове, ведя отсчёт отпущенных мне дней – я изопью его до конца, до дна и уйду счастливой…

После завтрака Харитон протягивает мне руку и говорит:

– Идём в сад, там тоже есть сюрприз для тебя…

Улыбаюсь, вкладываю пальцы в его ладонь:

– Ты хоть спал сегодня ночью?

Глава 7

АНФИСА

– Несильно мы его… напрягаем? – интересуюсь у Мадины, когда за Харитоном закрывается дверь. – Знаешь, он так искренне за меня переживает!

Если честно, никто и никогда, кроме мамы, так не переживал. А уж его своеобразная молитва?! Я боялась даже, что в него сейчас молнией ударит! Как додумался только?

Мадина фыркает:

– Ой, подумаешь, неженка! Переживёт. – Она забирается на кровать и укладывается ко мне под бок – большая, тёплая и уже родная. Улыбаюсь и кладу голову на её широкое округлое плечо.

Рядом с Мадиной мне ничего не страшно. У меня – в силу болезни – нет друзей. Всё моё общение сводилось прежде к маме и Ваншенкиным. Были, конечно, переписки в Интернете, но они… мало грели. И поэтому сейчас я от души благодарна Харитону, что он приставил ко мне эту девушку. Несмотря на то, что Мадина – весёлая и общительная, у неё тоже немного друзей. Если в моём случае причина тому – болезнь, то у неё внешность. Мадина крупная, не очень симпатичная, даже грубоватая, с короткой, чуть распатланой стрижкой. И поэтому, как рассказывает она, одногруппницы видят в ней только «некрасивую подружку». Никому и в голову не приходило заглянуть в её душу. Увидеть, какой она талантливый, влюблённый в профессию и чуткий врач. А ещё – просто замечательный человек, рядом с которым никак не получается грустить.

– Называй меня Мадя, – сказала она мне при первом нашем знакомстве, – и давай сразу на «ты».

А потом мы разговорились – о сериалах, о книгах, о любимых актёрах и персонажах. И у нас оказалось много общего.

– Ну что, глянем кинцо пока? – говорит она и подтягивает к себе ноутбук.

Стоп! Ноут? Ведь с утра его не было! И среди подарков – тоже! Значит, Харитон уже позже принёс сам. Беру в руки, верчу. Новёхонький.

– Видишь, – подмигивает мне Мадина, – старается твой…

Старается…

А у меня в душе всё сжимается от мысли об этом. Невольно вспоминается, как несколько минут назад он орал на бога. Харитон, конечно, несвятой. И за тот недолгий период, что мы знакомы, причинил мне достаточно боли и попортил нервы. Но всё же, я не желаю ему зла. А он – так искренен в своём отчаяние и желании спасти меня. Он, тот, кто хотел убить, растерзать, превратить мою жизнь в ад.

Будь у меня чуть больше времени – я бы, наверное, влюбилась в него. Не сразу, но точно бы покорилась его обаянию, признала бы героем романа, отдала бы своё сердце. Но времени нет. И имею ли я право? Ведь его сердце я, таким образом, разобью вдребезги. Как он будет потом?

Мадина поднимается, убирает капельницу, складывает всё, откатывает в сторону и снова возвращается ко мне на кровать, садится по-турецки и говорит, глядя в глаза:

– Жалеешь его?

– Есть немного, – признаюсь честно.

– И совершенно напрасно, – фыркает Мадина, всё-таки открывает ноутбук и загружает онлайн-кинотеатр. – Он бы тебя вряд ли пожалел!

Я ей честно рассказала всё – как и при каких обстоятельствах здесь появилась. Чем мне грозили. Поэтому сиделка очень скептически относится к моим сантиментам.

– Думаешь, – продолжает она, – он бы позвал меня сидеть с тобой после жестокого изнасилования? Или вызывал бы к тебе кучу докторов, если бы порвал тебя во всех местах? Ага, как же! Тихо бы подыхала! Это только в романах после изнасилования девки скачут, как козочки. На деле всё куда хуже и опаснее для здоровья. И лечится потом месяцами, если не годами. И это он хотел сделать с тобой! А потом, когда бы надоела или стала совсем негодной, как и обещал, вывез бы в посадку и прикопал. Думаешь, он святой? Ты у Димки моего, брателлы, проси! Он тебе такого расскажет – ночами спать не будешь! Так что бери и пользуйся! Без всяких угрызений совести! Всё, что он может тебе дать!

Да, Мадина, конечно, права. Меня, по сути, сначала спасла болезнь, потом – моя смекалка, вчера – решимость. И где гарантия, что Харитона опять не перемкнёт как-нибудь в режим Монстра? Сейчас он, конечно, старается, но, кто знает, что будет завтра… Вдруг, ему скоро надоест возиться с больной никчёмной девчонкой?

Я уже давно перестала верить в чудеса. Возможно, сейчас я для Харитона что-то вроде забавной зверюшки, питомца, о котором надо заботиться… Ведь, в конце концов, в любви до гроба он мне не клялся, а стать хорошим, чтобы я полюбила – ну, это тоже немного игра…

– Быстро же ты забыла про наш план! – пеняет мне Мадина, запуская очередной – свой любимый – ужастик про расчленёнку.

Ах да, наш план… Я и вправду забыла…

МОНСТР

Он смотрел на них, они – на него. И никто не решался начать диалог первым. Ведущими дизайнерами оказались совсем молодые ребята – двое юношей и девушка: стильные, с креативными причёсками и татушками. Привлекательные. Наверное, такими и должны быть люди их профессии.

– Я Луиза, – девушка протянула узкую ладошку первой. – В нашей компании я – главная по цветочкам, то есть, вся флористика на мне.

Харитон хмыкнул. Раньше собеседники бы от этого хмыка нервно поперхнулись, а эти – и бровью не повели. Либо молодежь стала совсем борзой, либо он теряет хватку. Последнего не хотелось, хотя и пугать их – тоже.

– Значит так, ребзя, флористика-хуистика – это всё не по мне. Я в этом ничего не понимаю. Но мне надо красиво. Нет, мне надо очень-очень красиво, чтобы у всех завистников равнуло и пригорело. Усекли?

– То есть, – уточнил парень крашенный седыми «перьями», но при этом – с бородой, – вам нужна свадьба под ключ?

– Да, – кивнул Харитон, – от и до. И по высшему разряду. И ещё, народ, – он махнул, подманивая дизайнеров поближе, – я сильно косякнул перед невестой, поэтому, чтобы загладить вину – выполняйте любой её каприз. Что захочет, то и делайте.

– Понятно, – протянул второй представитель сильного пола в этой компании, – свадьба с неограниченным бюджетом.

– Ну… – усмехнулся Харитон, – скажем так – с очень широким и растяжимым…

– Это мы любим! – переглянулись ребята.