Моя кожа пахла порохом

Моя кожа пахла порохом

Моя кожа пахла порохом

Я не герой. Я – простая девчонка. На моих ладонях кровь врагов и друзей. На моей коже – запах пороха и железа, впитавшийся глубже, чем страх.

Я не искала славы. Я просто защищала свою Родину.

Глава 1. Пепел

Город горел.

Оглушительно, медленно, как в кошмаре.

Кирпичи плавились, крыши складывались, как мокрые газеты.

Люди не кричали. Рты были открыты, но в оглушающем рёве бомб звук рвался в груди. И только один голос вырывался сквозь весь ад:

— Мама-а-а-а!..

Лиза сидела прямо на раскалённой мостовой.

Платье на ней было сине-белым, в цветочек – мамина любимая ткань, сама шила.

Теперь подол был в копоти и крови. Девчонке было пятнадцать, но в тот день она стала взрослой.

Она обнимала свою родную погибшую матушку. Одна она у неё оставалась. Отец и старший брат погибли. Теперь и мамы нет.

Кричала и рыдала долго, пока не охрипла.

Уже не девчонка. Уже не плачет. Уже – тишина внутри.

2. Доброволка

— Вам сколько лет? На самом деле? – спросил комиссар, глядя в анкету. – Пятнадцать или шестнадцать?

— Восемнадцать, – соврала она. Уверенно.

— А рост какой? Зрение? Снайперам важен глазомер.

— Метр шестьдесят один. Глаз – меткий. Зрение отличное. Брат учил по гильзам стрелять с пятидесяти шагов.

Комиссар медленно поднял на неё удивлённые глаза. У неё был взгляд, как у старика. Никакой.

— Имя?

— Лиза. Мельникова Елизавета Петровна.

Он вздохнул.

— Всё. Завтра на распределение. Форму выдадут в казарме. Добро пожаловать на фронт, Мельникова.

3. Первая кровь

Её кожа пахла порохом. И железом. И страхом.

Первую цель она брала не на учениях, а в снегу под Орлом.

Голова немецкого офицера показалась из окопа.

Лиза затаила дыхание.

Сердце билось так, будто оно сейчас выдаст её.

Выстрел.

И всё – тишина.

— Попала… – прошептал Санька, напарник. – С первого. Чистая работа.

Лиза не ответила. Руки дрожали. Она отвернулась и…

Заплакала. Не от вины. От того, что внутри больше нет ничего. Просто пусто.

4. Письма без адреса

Каждую ночь она писала письма маме.

Бумага была драгоценной. Писала карандашом, почти не нажимая.

«Мам, я знаю, ты где-то рядом. Сегодня я спасла нашего. Подползла и вытащила. А потом стреляла… и снова выжила. Прости, если я изменилась. Просто здесь по-другому нельзя. Я всё ещё та же Лиза, твоя дочечка. Только теперь с куском льдам вместо сердца…»

Писем она так и не отправляла. Хранила в железной коробочке. Единственное, что было с ней в тот день во время бомбёжки.

5. Под Курском

В тот день погиб Санька. Её напарник.

Ему в шею попал осколок.

Лиза тащила его на себе, ползком, через поле, пока не кончились силы. Его последние слова были:

— Ты... живи, Лизка. Живи… Ты у меня меткая, как смерть. Пожалуйста, живи…

Он умер у неё на руках. В грязи. Под тяжёлым серым небом. А потом пошёл холодный и колючий дождь, и не знала она, от чего промокла сильнее – от своих слёз или от дождя.

6. Зима. Смерть. Стужа.

Зима сорок третьего.

Положение было критическое. Окружение. Холод. Патроны на вес золота. Смерть на каждом шагу.

В взводе Лизы осталось четверо. Из двадцати. Один из них – Алексей. Бывший учитель литературы.

Он однажды сказал:

— Знаешь, Лизка... Ты как пушкинская Татьяна. Только с винтовкой. Такая же... невозможная.

Она впервые за годы войны улыбнулась. По-настоящему. Тепло.

Через два дня его не стало. Миномёт накрыл блиндаж.

Его тетрадка с цитатами Пушкина обгорела, но не сгорела. Она забрала её с собой.

Холод от сердца становился сильнее.

Ей казалось, что все её чувства почти умерли.