Моя Мелкая

Глава 1 Нормально, просто хреново

Даша

Просыпаюсь от запаха кофе… и чего-то горелого. Где-то грохочет посуда, а из кухни раздаётся бодрый, подозрительно весёлый голос:
— Подъём, мелочь!
Я с ненавистью к миру и людям натягиваю одеяло на голову.
— Пять минут… — бурчу в подушку.
— Знаю я твои «пять минут». Можно успеть состариться, — ухмыляется Антон и бесцеремонно вваливается в мою комнату, размахивая кружкой. — Лови.
Я вздыхаю, капитулирую, отбрасываю одеяло и сажусь. Делаю маленький глоток. Чёрный кофе, молоко, немного сахара — идеально.
— Ты заботишься или издеваешься? — спрашиваю, ставя кружку на тумбочку.
— Одно другому не мешает, — бросает он через плечо и растворяется за дверью.
Потягиваюсь, подхожу к зеркалу и быстро собираю свои каштановые волосы в косу «рыбий хвост». На выходе из комнаты задеваю мизинцем стул, шиплю сквозь зубы и остаток пути до ванной прыгаю на одной ноге.
— Ты чего там? — выглядывает Антон, лениво облокотившись о дверной косяк.
— Ничего, жива, — огрызаюсь.
В ванной — стандартный утренний ритуал: чищу зубы, умываюсь холодной водой, наношу бальзам для губ, подкрашиваю ресницы — и всё. Этого вполне достаточно. Кожа в порядке, только веснушки на носу и щеках, но они не настолько меня напрягают, чтобы обмазываться тональником.
Уже в комнате быстро одеваю широкие джинсы с высокой талией, чёрный кроп-топ, поверх набрасываю клетчатую рубашку.
Когда захожу на кухню, то Антон уже сидит за столом, уткнувшись в телефон. На тарелке наш фирменный завтрак: пригоревшая яичница.
— Опять сгорела? — спрашиваю, садясь напротив.
— Так и задумано, — бурчит он, не отрываясь от экрана.
Закатываю глаза.
— Мог бы и не вставать. Я уже не ребенок.
— Ага, не ребенок. Без меня опять бы опоздала, — фыркает он, а потом вдруг прищуривается и бросает: — Какие планы после школы?
— Не знаю… может, сразу домой, — небрежно отвечаю, делая вид, что мне плевать.
— Домой? Правда? — поднимает бровь. Потом — серьёзно, уже без улыбки: — Мелкая, если собралась на вписку к этому Степану — даже не думай. Я в курсе, что там творится.
Сердце ёкает, но я не подаю виду: — У него день рождения… весь класс идёт.
— Пусть хоть весь город. А ты — нет, — отрезает он и наконец убирает телефон, смотрит прямо на меня.
Где-то внутри одновременно раздражение и… тепло, чёрт бы его побрал.
Он становится мягче: — Не надо тебе туда. Серьёзно. Просто поверь мне.
— Антон… — начинаю, но не знаю что сказать.
А он уже встаёт, хватает ключи.
— Всё, собирайся. Подброшу.
— У тебя же первая пара только в обед…
— И что?
Я ухмыляюсь и, отправив в рот кусочек яичницы, выглядываю в прихожую.
Брат уже натягивает куртку и тянется за рюкзаком, тем что для зала.
— Давай-давай, шевелись, — голос лёгкий, почти весёлый. — Или потопаешь пешком.
И в этот момент я понимаю: как же он меня бесит, и как же сильно я его люблю.

***

До школы я, спасибо Антону, успеваю впритык. В холле сразу начинаю крутить головой — ищу Маринку. Сегодня она в кислотно-зелёном худи, с серьгами-бабочками размером с ладонь, короткие светлые волосы торчат во все стороны. Настоящий праздник. До сих пор не понимаю, как мы вообще сдружились… но теперь без неё день не день.
Она замечает меня, моментально подлетает и цепляется за рукав:
— Ты чат открывала? Нет? И слава богу. Не открывай.
Я закатываю глаза:
— Опять Старовойтов?
Маринка мгновенно приближается, понижая голос почти до театрального шёпота:
— Не-е, Каринка. Эта дурочка решила устроить шоу. Сама знаешь… она «влюблена в него с пятого класса» — пальцы в воздухе рисуют кавычки. — И, короче, там такое… я тебе реально советую не лезть.
Я фыркаю, в голосе сарказм:
— Пфф, да пусть хоть целуются у всех на виду, мне вообще фиолетово, — вру на автомате, а сама уже думаю, как только останусь одна — первым делом полезу в этот грёбаный чат.
Маринка довольно хмыкает:
— Вот и правильно. И вообще — не будем сливать день на этих идиотов. Лучше скажи: мы же вечером идём к Стёпке?
Я тут же тяжело вздыхаю, поджимаю губы и отрицательно качаю головой.
— Брат?
— Угадала, — усмехаюсь. — Как-то пронюхал… сказал, что мне там делать нечего.
Маринка фыркает:
— Слушай, Евсеева, он тебе брат или надзиратель?
Я на секунду зависаю, потом пожимаю плечами:
— И то, и другое.
Маринка смеётся первой, я — за ней. Так смеясь, мы и заходим в класс. Я падаю за свою парту, вторая в среднем ряду, Маринка плюхается рядом, мгновенно разваливается и продолжает:
— Ну серьёзно, ты обязана пойти! В прошлый раз было топ. Пусть твой брат займётся своей личной жизнью, а не твоей.
Я прыскаю:
— Да когда ему? Универ, работа…
Она прищуривается и дерзко:
— Ой да ладно, прям совсем не развлекается. Не верю.
Я думаю:
— Ну вообще-то… развлекается.
— Ну вот! — довольно кивает она. — Всё, значит и тебе можно. Справедливо.
Пока мы болтаем, в класс тихо заходит математик — высокий, неуклюжий, в вечно мятом пиджаке. Он поправляет очки и смотрит на класс сверху вниз, но тут же понимает — все его игнорируют.
— Так… расселись все быстро, — неуверенно говорит он.
— Щас-щас, — лениво машет Толик и продолжает сидеть на парте, рассказывая Максу, что надо брать на вписку к Стасу.
— Звонок уже был, если что, — напоминает математик, но все только переглядываются.
Он делает ещё пару попыток, пока не достаёт главный аргумент:
— Хорошо… значит, начнём с контрольной.
Все моментально рассаживаются, осознав, что пора сидеть смирно. Маринка шепчет, смеясь:
— Магия слова «контрольная», смотри.
Я открываю тетрадь, записываю пример, но Маринка не отстаёт, снова наклоняется ко мне:
— А если у матери отпроситься?
Я тихо смеюсь:
— Ты рехнулась? Ты знаешь мою маму. Она мне вообще недавно заявила — «может танцы бросишь, больше время на учёбу останется».
— Евсеева! — внезапно громко окликает меня математик. Он зависает прямо рядом с моей партой, смотрит поверх очков.
Я моментально изображаю бурную деятельность:
— Ещё решаю, Антон Владимирович, — отвечаю ангельским голосом.
Он фыркает и уходит дальше. Маринка тут же снова склоняется, прикрываясь учебником:
— Ну и?
Я пожимаю плечами:
— Антошка встал горой. Сказал: пусть танцует. А мама его слушает.
Маринка хмыкает и многозначительно:
— Вообще-то это мило.
Я делаю вид, что сосредоточена на задаче, но всё равно чувствую — внутри стало чуть теплее.

Глава 2 Не исчезай

Даша

Утром, как ни странно, вроде полегче. Сижу и сама на себя злюсь: ну что я вчера устроила? Убежала, плакала… Надо было сразу сказать им что-то жёсткое, оборвать всё на корню. Да чёрт, хотя бы просто вслух сказать, что это фигня полная — не бегать, как дура.
Только бы мама не спалила, что я вчера с уроков слилась… иначе — капец мне.
Ладно. Решаю, что надо увидеть, что там за фотки, понять вообще, что происходит. Ну реально: сидит же он и ищет в интернете каких-то полуголых девок, похожих на меня — разве это не диагноз?
Вчера не смогла себя заставить посмотреть, а сегодня — всё, включаю режим боевого настроя. Захожу в чат. Листаю. И… просто офигеваю.
На фотках — я.
Лица нет, но я знаю свое тело слишком хорошо, чтобы не узнать. Мои голубые кружевные трусы… новые, с мамой совсем недавно покупали. И на второй фотке — белые в сердечко… и эта родинка — вот же чёрт. Вся школа видела мои трусы.
В голове крутится лишь один вопрос: как?
Я же не совсем с катушек слетела, чтобы кому-то такие фотки слать. Никому я ничего не отправляла. Да и видно же — ракурс странный, снимали со спины.
Начинаю вглядываться в фон — и тут до меня доходит: это ж наша раздевалка. Это кто-то прямо там, пока я переодевалась на физре, фоткал. Спасибо, что хоть без лица. Да… Утешение прям. Вся школа теперь обсуждает мои трусы, делает мемы… пересылает всем подряд.
Лихорадочно перебираю в голове: когда? как? Я же всегда осторожна — переодеваемся с Маринкой либо до всех, либо после. И тут меня пробивает другая мысль — Маринка.
Она же вчера видела, как я в слезах убежала из школы… и не написала ни слова. Даже Кирилл написал — Кирилл, который просто друг моего брата и вообще на другом конце вселенной от меня… А она — молчит.
Смотрю на эти тупые фотки ещё раз. Не хочу верить… но внутри уже что-то предательски скребёт. Неужели она?.. Не может быть… но слёзы сами катятся, и я уже не могу остановить их.
— Доча, ты встала? — слышу голос мамы из коридора. — Смотри, не опоздай!
Сижу с телефоном в руках, горло перехватывает. Как я сейчас пойду в школу? Сяду рядом с ней… и что? Я же с ней всем делились. Абсолютно всем.

***

С трудом привожу себя в порядок, понимая, что сейчас нужно сделать вид, что все хорошо. На кухне хлопочет мама.
— Садись завтракать, — спокойно говорит она, не поднимая головы от кастрюли.
На столе уже готова порция: овсянка на воде, пара замороженных ягод сверху, крепкий чай без сахара.
Сажусь, ковыряю ложкой. Когда завтрак делает Антон — другое дело: кофе, яичница, какие-то глупые шутки… даже если спешишь, всё равно уютно. А сейчас — всё не то.
Мама бросает взгляд:
— Ты какая-то бледная сегодня…
— Всё нормально, просто не выспалась, — отвечаю быстро и заставляю себя улыбнуться. «Главное — не спалиться».
Она рассеянно кивает:
— Сегодня задержусь. Не жди.
Делаю пару глотков чая, оставляю большую часть овсянки недоеденной — она всё равно не заметит. Ставлю тарелку возле раковины и иду одеваться.
В комнате быстро собираюсь: джинсы, худи, волосы в хвост, рюкзак на плечо. Даже в зеркало не смотрю. Зачем? Знаю, что глаза красные, а лицо опухшее. Хорошо, что Антоши нет дома, он бы сразу заметил.
В прихожей натягиваю кожанку и выхожу. Спускаюсь по лестнице. Воздух за дверью прохладный — сентябрьский. Лёгкая дымка, пахнет листвой, чуть влажно, уже чувствуется осень, но ещё тепло. Во дворе всё как обычно: кто-то спешит на работу, бабушки заняли места на скамейке.
У остановки толпятся люди. Я стою чуть в стороне и смотрю вниз. Автобус подъезжает с тихим шипением дверей. Протискиваюсь внутрь. Там тепло, пахнет чужими духами. Сажусь у окна, достаю телефон, но так и не решаюсь его разблокировать. Просто смотрю на улицу — деревья вдоль дороги ещё зелёные, но жёлтые пятна уже проступают. В воздухе тянется паутина. Все куда-то спешат и никому нет до меня дела. И слава богу.
Через пару остановок садятся двое школьников с моей школы. Они хихикают, обсуждают кого-то. На секунду у меня внутри все сжимается — а вдруг меня? — но сразу отворачиваюсь к окну. Малые еще. Какое им дело до чьих-то трусов?
По дороге думаю: «Зачем я вообще туда иду? На что надеюсь? Что всё само собой рассосётся? Что никто не станет шептаться?»
Но ноги сами несут — потому что… а куда ещё? Не могу же я прогуливать школу. Год только начался, выпускной класс, нужно готовиться к поступлению. Я бы вообще перевелась, но если мама узнает, что трусы ее дочери стали достоянием общественности, то убьет. Я такого наслушаюсь, про танцы точно можно будет забыть. Она даже слушать не станет, кто и в чем виноват.
Когда автобус тормозит у знакомого угла, в животе всё переворачивается: школьный забор, толпа у входа, одноклассники, спешащие на уроки, кто-то машет друг другу, кто-то смеётся.
Я делаю шаг из автобуса — вглубь этого обычного осеннего утра, словно всё нормально, словно смогу со всем справиться. Только вот, смогу ли?

***

Подхожу к школе — сердце колотится так, что кажется, слышно всем вокруг. Телефон в кармане вибрирует. Достаю — сообщение от Маринки:

Марина:
жду внизу. Ты же придешь?

Вздыхаю. Смотрю на экран и чувствую, как внутри всё сжимается. В носу щиплет. Только не сейчас. Если расплачусь прямо здесь — всё, конец. Надо держать лицо.
Пальцы дрожат, но набираю быстро:

Даша:
опаздываю
встретимся в классе

Отправляю и сразу убираю телефон в карман, будто боюсь, что он начнет кричать о том, как мне хреново.
Захожу в холл — сканирую пространство. Маринки нет, отлично. Куртку вешаю в гардероб и иду наверх. Ноги ватные.
Перед дверью в класс выдыхаю. Нормально. Всё нормально. Просто урок.
Открываю — и сразу понимаю, что не нормально. Все поворачиваются. Не просто смотрят — пялятся. Улыбки кривые, кто-то свистит.
Мишка громко, чтобы все услышали:
— О, Евсеева пришла. Покажешь лайфхак, как фотки в трусах правильно делать?
В классе смешки, но я смотрю на Маринку. Права я, или нет? Она сидит на нашей парте. И такая… довольная. Не в лоб, не злорадная — но я вижу это счастливое лицо. Смотрит как на представление.
В груди всё сжимается. Хочется просто уйти, но я делаю шаг. Иду прямо к парте — и прохожу мимо неё. Останавливаюсь возле Толика. Он всё ещё лыбится. Я смотрю прямо в глаза — чтобы не дрогнуть.
— Пересядь.
Он дергается, явно не ожидал.
— Чего? Ты чё, Евсеева?
Я глубоко вдыхаю:
— Пересядь к Андреевой, пожалуйста.
Голос срывается, но мне всё равно — главное стоять прямо. Макс, сидящий за ним, замечает, как дрожат мои руки, и подталкивает Толика локтем:
— Давай, Толян, иди…
Толик кривится, но встаёт. Пересаживается, нарочно громко отодвигая стул так, чтобы ножки скребли по полу. Смех вокруг продолжается. Я не обращаю внимание и плюхаюсь за его парту.
Маринка всё видит, но молчит. Поняла, что я догадалась.
Я выпрямляю спину. Принцип простой: если они ждут, что я расплачусь — не дождутся.
Не уверена, что смогу, но попробую удержаться. Обещаю себе, что поплачу потом, когда буду одна.

Глава 3 Сникерс

Даша

На кухне пахнет кофе и подгоревшей яичницей — наш с Антоном фирменный утренний набор. Он суетится у плиты, а я сижу за столом, жую хлеб с сыром и пытаюсь проснуться. В голове только одна мысль: выжить.
— Ешь давай, — брат кидает взгляд на мою тарелку.
— Пытаюсь, — бурчу, отхлёбывая кофе. — У тебя опять яичница сгорела.
— Это стиль, Мелкая. Горелое — значит, прожарено, — хмыкает он.
Я качаю головой, но всё равно улыбаюсь. Чёрт, ну каким бы занудой он не был, утром с ним как-то легче, чем с мамой.
Через десять минут мы уже в машине и я утыкаюсь в окно. Осень сегодня тёплая: солнце и воздух приятный. Один из тех сентябрьских дней, когда можно не застёгивать куртку и не мёрзнуть. В голову проскальзывает мысль, что, может, сегодня получится со всем справиться. Хотя бы попробовать. Завтра репетиция в студии, прогон перед фестивалем — не то чтобы что-то великое, но в этом году мы много работали. И до весны, скорее всего больше ничего не будет. Даже на конкурс в этом году не попала. Хочется хотя бы это не профукать.
Антон переключает передачи, рулит одной рукой и в этот момент у него звонит телефон. Успеваю заметить на экране — Волков, и у меня внутри всё сжимается. Я отвожу взгляд, делаю вид, что изучаю пейзаж за окном. Вчера мы с Кириллом переписывались, и брат, конечно, об этом не знает.
— Волк, ну чё там? — Антон включает громкую связь.
— До обеда, как минимум, но скорее всего до вечера. А ты ещё дрыхнешь?
— Уже нет. Сейчас малую в школу сбагрю, сам — в универ, потом к тебе.
— Тогда на связи. Мелкой привет, — голос Кирилла слегка усмехается.
Я замираю, стараюсь не дышать.
— Ага, — отзывается Антон, даже ничего не заметив и сбрасывает.
Я сижу и чувствую, как щёки чуть горят. Не потому что стыдно. Просто странно.
Перед школой мы уже почти не говорим. На прощание Антон тянет кулак: — Удачи там, суперзвезда.
— Ты тоже не тупи, — улыбаюсь, отбиваю.
— Всегда на уровне.
Я вылезаю из машины и иду в сторону школы. Телефон коротко вибрирует.

Марина:
ты же придешь?
ты должна дать им отпор

Я зависаю. Собираюсь проигнорировать, но её фраза про отпор застревает в голове. Смотрю на экран, сердце бухает в груди, и набираю:

Даша:
катись к чёрту

Захожу в холл, снимаю кожанку, вешаю рюкзак на одно плечо. На мне джинсы, бежевый джемпер и старые кеды. Волосы в пучке, но пара прядей всё равно падают на глаза. Только поворачиваю к лестнице, как дорогу мне преграждают два типа из параллели.
— О, да это же наша звезда! — ржёт один.
— Как там, Евсеева, подписчики растут? — добавляет второй.
Я закатываю глаза, отмахиваюсь: — Отвалите.
— Да не злись, мы же фанаты!
— Серьёзно, идите нафиг, — говорю и ухожу в сторону, не оборачиваясь.
Они что-то бурчат, но не догоняют. Ржут в спину. Ну и пусть.
В классе почти все на месте. Я сразу подхожу к парте Толика. Увидев мой взгляд, он сникает. Пару секунд колеблется, потом встаёт и, не споря, пересаживается к Маринке. Я кладу рюкзак на парту, собираюсь сесть — и тут с заднего ряда голос:
— Эй, Евсеева, а сегодня какие — чёрные или в горошек?
Класс взрывается смехом.
Я резко разворачиваюсь, но в этот момент входит Ирина Кирилловна — наш учитель русского. Узкая юбка, пучок, строгий взгляд поверх очков. Секунда — и она считывает обстановку.
— Козленко, — кивает на парня, — вы, видимо, собираетесь стать стендап-комиком? Тогда выходите сразу к доске, мы оценим.
Класс утихает. Она переводит взгляд на меня:
— Евсеева, может, вы всё-таки подготовитесь к уроку и сядете?
Я киваю, молча сажусь, вытаскиваю учебник из рюкзака… и вместе с ним на пол вываливается куча каких-то упаковок. Презервативы. Штук двадцать. Разные цвета, бренды.
На секунду повисает гробовая тишина. Затем начинается ад.
— О-о-о, Дашка подготовилась!
— Евсеева любитель Durex, учтём!
— Это для Старовойтова столько, или для всей параллели?
Кто-то хлопает. Кто-то встает на парту, чтобы снять видео.
Я вскакиваю. Лицо горит, но я будто не здесь. Слышу только отдалённый голос Ирины Кирилловны:
— Это что вообще? Евсеева, уберите это и…
Но я уже разворачиваюсь, хватаю рюкзак и бегу.
Где-то за спиной слышу:
— Евсеева! Вернитесь немедленно! Я поставлю прогул!
Мне всё равно. Добегаю до третьего этажа, захлопываю дверь кабинки, сажусь на крышку унитаза и пытаюсь дышать. Так и сижу до звонка, даже не плачу.
На перемене скрипит дверь и кто-то заходит.
— Даш, ты тут? Всё ок?
Голос Маринки. Внутри всё сжимается, но я молчу.
— Даш… открой… Это всё Старовойтов. Он подговорил Глеба подложить тебе их. Просил заснять, как ты найдёшь.
Я открываю дверь. Смотрю на её дурацкие серьги. Сегодня они в форме змей.
— И ты решила рассказать об этом сейчас?
Она вздыхает:
— Они конечно перегибают, но это просто шутка. Если не будешь вестись, они скоро успокоятся.
— Если волнуешься, могла сказать заранее. А не когда всё уже случилось.
— Это так не работает…
— А как работает, Марин? Скажи. А то я походу не в курсе, как работает дружба.
— Если бы я сказала…
— Что? Что было бы?
Молчит. И я понимаю — она просто боится. Я смотрю на неё и даже не могу злиться. Внутри пустота.

***

На остальные уроки возвращаюсь. Беру рюкзак и иду обратно, как будто ничего не случилось. Всё будто в вате. Чувствую на себе взгляды, словно я покрыта чем-то, от чего не отмыться. На каждом шагу — подколы, хихиканье, шепотки за спиной. Я больше не реагирую. Стараюсь держать лицо каменным. Не потому что мне всё равно — просто понимаю: если дам слабину, они воспримут это как сигнал. Им же весело. Кто-то придумал себе ржачный сериал, и теперь я у них главная героиня.
В столовую не иду. Даже мысль о том, чтобы стоять в очереди, когда за спиной могут снова кинуть что-то мерзкое, прошептать на ухо, что-то сунуть в рюкзак — вызывает тошноту. Вместо этого всю большую перемену сижу на крышке унитаза, с коленями под подбородком. Стараюсь не думать и не прокручивать снова и снова в голове то видео. Но получается плохо. У кого-то явно талант к монтажу, чтобы из безобидного переодевания на физру, сделать такое.
Я больше не плачу. В одном Маринка права. Если сорвусь — будет только хуже. Им весело, когда жертва спорит и плачет. А если молчит? Становится скучно. Это и есть мой план: стать скучной.
Я думаю: «Надо просто перетерпеть». Может, через пару недель всё забудется. Ну поржут и найдут кого-то нового. Неужели я настолько задела самолюбие Старовойтова, что он будет до конца года мне мстить? Интересно, сколько людей уже скачали то видео? Сколько сохранили себе в телефоны? И ведь его могут выложить снова. И не только в чат.
Мне не хочется думать об этом. Я не понимаю, как всё это стало возможным. Я даже фоток в купальнике никогда не выкладывала. И вдруг кто-то решил, что может вот так. Что это смешно. Что у него есть право.
После последнего урока стараюсь быть незаметной. Хватаю куртку из гардероба и сразу на улицу. Автобус через несколько минут и я просто сажусь на лавку и смотрю на асфальт. Кто-то становится рядом, смеётся, зовёт по имени — я не реагирую.
До дома добираюсь быстро. Брата нет, и слава богу. Я знаю, он после универа поедет к Кириллу в гараж. Проверяю маму — спит. Лежит в одежде, уставшая, растрёпанная. Её ночные смены в реанимации забирают всё. Она работает почти без выходных. Иногда мне кажется, что она живёт только по инерции. Усталая, выжатая и такая… далёкая. Но я понимаю, ей не до нас.
Тихо захожу в свою комнату. Кидаю рюкзак на пол, залезаю на кровать и зарываюсь под плед. Он тёплый, мягкий, пахнет домом. Подгибаю ноги, закрываю глаза и отрубаюсь. Даже не поев. Просто сплю.

Глава 4 Тёмный рыцарь

Даша

Выходные пролетели слишком быстро. На сцене я снова чувствовала себя живой. Мы выдали номер идеально, даже хореограф удивился. Только Антошки не было. Ну и ладно, после его субботы с шашлыком — неудивительно. Весь воскресный вечер я втихую подшучивала над ним, но маме не сдала. Она пришла после ночной и сразу рухнула спать, как обычно ничего не заметив.
Вечером делаю уроки, но каждые пару минут проверяю телефон. В чат не захожу. Ну как… захожу, вижу сотни сообщений, новые видосы. Читаю пару фраз — и тошнит. Закрываю, думаю: «Не буду больше смотреть». А утром понедельника просыпаюсь с чувством, что сегодня будет хуже.

***

Школа встречает меня гулом голосов. В гардеробе пахнет дешёвым дезиком и мокрыми кроссовками. Я переобуваюсь, расстёгиваю куртку… и вдруг — шлёп. Что-то мягко падает на голову.
Поднимаю глаза. На лицо сползает красный кружевной бюстгальтер. Беру его, держу в руках и слышу, как девчонки вокруг начинают ржать. Каринка, конечно же, снимает на телефон. Улыбка широкая, мерзкая, глаза блестят предвкушением.
— Ты бы своим нижним бельём не разбрасывалась, — громко говорит она. — Это приличная школа.
Хохот. Кто-то свистит. У меня внутри холодеет, но лицо каменное. Сегодня я намерена дать отпор.
— Он на два размера больше, чем я ношу, — отвечаю, глядя прямо на неё. — И мы обе знаем, что он не мой.
Зачем я вообще оправдываюсь?
Каринка громко:
— А-а-а, значит, ты признаёшь, что у тебя там даже толком не выросло! — и, словно добивая: — У моей младшей сестры и то больше!
Смех взрывается, кто-то хлопает. Я стискиваю пальцы на этом чёртовом лифчике.
— Ха-ха-ха! — Каринка смеётся, поднимает телефон выше, снимает моё лицо. — Вот это реакция! Парни будут рады!
— Иди к чёрту, — шиплю и швыряю лифчик обратно к её ногам. — Подними, Карин. Это твой стиль.
На секунду смех стихает. Она моргает — явно не ожидала. Но тут же кто-то сзади кидает мне в спину горсть чего-то липкого. Я вздрагиваю, провожу рукой — блёстки. Мелкие, серебристые. Они прилипают к волосам, щекам, пальцам.
— Смотрите, к нам тут стриптизерша зашла! — орёт чей-то голос.
Смех грохочет, как барабанная дробь. Кто-то встряхивает ещё пакет блёсток, бросает сверху — и они летят на меня дождём, осыпают плечи, спину. Липнут к лицу, залетают в глаза.
Я не двигаюсь. Просто стою. Потому что если хоть дернусь — дам им шоу.
Каринка подходит ближе, снимает видео почти в упор. Телефон чуть дрожит в её руках от смеха.
— Давай, Евсеева, улыбнись, — говорит она, склонив голову набок. — Ты же любишь, когда тебя снимают.
Я хочу вырвать у неё телефон и швырнуть об стену. Хочу, чтобы она почувствовала хоть кусочек того, что чувствую я. Но знаю: трону её и её компания меня растерзает.
— Убери камеру, — говорю тихо, но голос срывается.
— А то что? — она делает шаг ближе. — Пожалуешься директору?
Смеётся.
Я делаю вдох. Медленный, как на танцах, когда нужно выждать момент. Сжимаю ремень рюкзака и прохожу мимо неё. Смех усиливается, и кто-то кричит вслед:
— Эй, шлюшка, у тебя задница блестит!
Хохот снова взрывается. Выхожу в коридор, блестя, как новогодняя игрушка и все замолкают, когда я прохожу мимо. А потом кто-то свистит, и смех катится следом, как лавина.
В груди всё давит, дыхание рвётся наружу. Кажется, будто я иду под прожектором. Но я иду. Потому что сегодня обещала себе быть сильной.
— Смотри, глянь… вот она…
— Реально, блестит…
— Да это новый дресс-код, не знали?
Смешки. Кто-то специально ускоряется и обгоняет меня, снимая на телефон. Слева кто-то щёлкает фотку. На лестнице толпа. Парни из параллели и ещё двое из моего класса. Они видят меня и сразу загораются.
— О-о-о, смотрите, кто у нас тут! — кричит один, вытягивая руку с телефоном. — Мисс стрип-шоу!
Я иду мимо, молча. Но они перекрывают путь.
— Подожди, Дашка, ну чё ты бежишь? Мы тут с парнями хотим узнать, чё по чём…
Смех вокруг гремит, как в каком-то тупом ток-шоу.
— Может, ты реально хотела блеснуть? — другой приседает и тянет руки к моему свитшоту. — Ну-ка покажи, чё там…
— Отвали, — выдыхаю, пытаюсь пройти.
Но мне подставляют подножку, я спотыкаюсь, еле удерживаюсь, чтобы не упасть. Толпа взрывается.
— Ты чё? —орёт кто-то. — Штангу провернуть решила?
Я замираю. Сердце стучит, ладони мокрые. Внутри клокочет, как будто вот-вот вырвется крик. Но я молчу. Знаю, что здесь камеры и они ничего мне не сделают. Слышу голос Толика:
— Ну чё, Евсеева, покажи шоу… — он тянется рукой, будто хочет сдуть блёстки с моих волос, но пальцы специально задевают щёку. — Какой у тебя прайс?
Внутри всё ломается. Я хватаю его руку, резко отталкиваю. Гул вокруг становится ещё громче. Кто-то свистит, кто-то орёт:
— Уууу, дерзкая!
Сзади подходит Старовойтов и сжимает моё плечо:
— Спокойно, детка, чё ты психуешь…
Я разворачиваюсь и толкаю его. От неожиданности он врезается в перила. Толпа визжит, ржёт, кто-то снимает уже его.
— Ну всё, ты попала! — шипит мне Матвей.
Я вырываюсь из круга, бегу по лестнице наверх, слышу за спиной:
— Дашка, блестишь как звезда порнхаба!
Несусь до конца коридора, влетаю в туалет, захлопываю дверь кабинки, сползаю вниз. Блёстки осыпаются с волос, прилипают к джинсам, руки дрожат. И всё, что я слышу — их ржач, даже через стены. И в этот момент понимаю: это уже не остановить.

***

Кирилл

В гараже воняет бензином и прожаренным металлом. На столе разобранное сцепление, руки в солидоле. Только откладываю отвертку, как из-за спины доносится голос Джерри:
— Салют, Волчара.
— Чёрт… — выдыхаю, вытирая ладонь о тряпку. — Кто-то ещё так здоровается, или ты один в живых остался?
— Да похрен, — ухмыляется он, садясь на ящик. — Чё, как сам?
— Норм. Ну что там? Узнал? — кидаю на него взгляд.
Джерри мнётся, чешет затылок:
— Ты, блин, вовремя… Походу девчонку травить начали.
Я замираю.
— Повтори, — голос у меня ниже обычного.
— Отшила она одного придурка, — он сплёвывает в сторону. — А он типа король школы. Решил ей жизнь испортить. Уже фотки, видосы какие-то разлетаются. Я сам не видел, но шум стоит… жесть полная. Честно, я в такое говно лезть не хочу.
Глубоко вдыхаю, считая до трёх. Думаю.
— Надо помочь. Только тихо, чтобы никто не понял. Иначе ей ещё хуже будет.
— Волк, да я хз… — Джерри разводит руками. — Я ещё в школе не появлялся, может, меня уже исключили нафиг.
— Но про вписки и движ ты в курсе. Ты же Тохе инфу сливаешь.
— Потому что меня туда зовут, вот и знаю.
— Просто последи, чтобы совсем из-под контроля не вышло. И… Тохе ни слова.
— Чё так?
— Мелкая боится, что брат морды начнёт ломать, а хуже будет только ей.
— Ну тут базара нет… Ладно, если что, скажу, что всё под твоим контролем, окей?
— Спасибо.
Джерри уходит, а я застываю над сцеплением.
Почему она молчала? Хотя… знаю почему. Боится. Чёрт возьми, но насколько всё уже хреново?
Сердце бухает молотком. Хватаю телефон, набираю Джерри.
— Забыл что-то? — слышу в трубке.
— Имя и фамилию этого «короля».
— Старовойтов Матвей. Он…
— Спасибо, Джер.
Сбрасываю и подхожу к Глебу, который копается в машине:
— Я тачку беру.
Он моргает, с тряпкой в руках:
— Бери… а что…
Но я уже хватаю ключи и вылетаю из гаража. Дверца хлопает, мотор взрывается.

Глава 5 В этом «странно»

Даша

Несмотря на предупреждение Джерри, настроение у меня хорошее. Такое, будто внутри не комок из нервов и злости, а что-то лёгкое. Давненько так не было. Даже непривычно.
Дома никого. Мама должна была сегодня отдыхать, но, как всегда, взяла подмену. У неё это уже привычка — если можно выхватить лишнюю смену, она её выхватывает. Понятно, почему: деньги. Мне жаль, что ей приходится так много вкалывать. И я понимаю, почему она прямо мечтает, чтобы я поступила на бюджет. Платить за учёбу нам банально нечем.
Антон вот на бюджет не прошёл. Но он сам за себя платит, ещё и маме помогает. Короче, наш домашний герой.
Кирилл, вроде, тоже учится на платном и тоже работает. Он с Антоном дружит ещё со школы, только учились они в другой — не в той, куда хожу я. Мама решила, что та школа слишком уж «опасная», и отдала меня в «приличную». Ну да… «приличная». Та же самая дыра, только с видом на парк. Учёба там большинству вообще не упёрлась.
Я всегда думала, что нельзя заставить человека учиться. Если хочет — сам будет. Если нет — хоть в элитный лицей его сунь. Я… где-то посередине. Мне не сложно, но и интереса ноль. Ну, оценки норм, но так, чтобы меня хвалили или выделяли — это редко. Инициатива у меня… ну, мягко говоря, не в топе моих качеств.
Прохожу на кухню. Она у нас небольшая, но уютная, с вытертым столом и занавесками в мелкий цветочек. На плите — лазанья. Смотрю на неё и сразу понятно: готовил Антон. И не потому, что она почти чёрная сверху, а потому что мама такое не делает. Мама — это суп в трёхлитровой кастрюле, котлеты, картошка. Что-то простое, но много и надолго. Антон — это «чтоб вкусно и быстро». И да, котлеты он точно лепить не станет.
Отрезаю себе кусок побольше. Сажусь, втыкаю вилку, заталкиваю в рот такой приличный кусок, что щёки распирает, и невольно мычу от удовольствия. Даже подгоревший сыр не портит кайф. Сама я почти не готовлю. За мной уборка всей квартиры и стирка.
Краем глаза замечаю, как рядом на столе загорается экран телефона. Машинально тянусь и вижу новое сообщение в чате с Кириллом.
И всё. По спине ползут мурашки. Смешно, но я реально замираю.
Не знаю, как себя с ним вести. Он же вроде… ну, не чужой. Брат с ним лет с четырнадцати не разлей вода. Но всё это — «мир Антошки», в который я никогда не лезла. У нас с братом отличные отношения, но мы как-то всегда шли параллельно: он в своём кругу, я — в своём. Плюс у нас три года разницы…
А теперь Кир пишет мне. Не брату, а мне. И я, блин, не понимаю — это просто так или… не просто так.

Кирилл:
я у вас свою куртку забыл

Ту самую, которую накинул мне на плечи, когда я замёрзла на даче.

Даша:
…подожди
а почему ты пишешь мне, а не Антону?

Чёрт, а вдруг это прозвучало слишком холодно? Но он отвечает почти сразу:

Кирилл:
эээ
не знаю
просто так вышло

Я хмыкаю. Просто так… ага, конечно.

Даша:
ты типа подумал: «о, я забыл куртку — надо написать сестре своего друга»?

Что я вообще несу? Зачем? Сейчас подумает, что я его троллю.

Кирилл:
вот ща так формулируешь — и звучит тупо
но да, именно так и было

Смеюсь в голос. Он вообще не парится.

Даша:
интересный выбор
хотя Антон буквально живет с этой курткой рядом

Кирилл:
я заберу?
без нее как без брони

Боже, он реально странный.

Даша:
мы же говорим про куртку, с подкладкой цвета банановой жвачки?

Кирилл:
угу
главное — в левом кармане должен быть фантик от «Сникерс»
если он там — значит, это точно она

Чувствую, как моё лицо начинает гореть.

Даша:
мне передать её Антону?
он ещё на работе

Кирилл:
не
я сам заберу
если ты не против, конечно

И вот тут сердце делает бам. Даша, это же просто куртка.

Даша:
а если против?

Отправляю. Блин, это звучит слишком… будто я флиртую. Пока жду ответ, кусаю ноготь.

Кирилл:
тогда буду стоять за дверью и пугать соседей

Я улыбаюсь.

Даша:
страшнее тебя только твоя куртка

Кирилл:
эй, она многое повидала

Даша:
ладно, забирай

Кирилл:
только не выброси ее до моего прихода, ладно?

Даша:
посмотрим по настроению

Кирилл:
мелкая, не испытывай судьбу

Щёки сами собой снова вспыхивают. Вот зачем он так?

Даша:
ты опять…

Кирилл:
не удержался