Мужья для Жрицы

Пролог

«Беги!»

Жгучая, разрывающая боль в животе – последнее, что обожгло Силин, прежде чем мир рассыпался в пепел. В утробе забилась дочь – не рожденная, но уже отмеченная печатью проклятой войны. Маленькое сердце трепетало, умоляя о жизни.

Корабль, последний осколок воли жриц, корчился в предсмертной агонии. Его стены, когда-то пульсировавшие жизнью, теперь кровоточили, словно смертельно раненый зверь, оставляя за собой багряный след агонии.

– Ты должна добраться до края галактики, – прошептала старшая жрица, угасая в ее объятиях. – Ты – последняя надежда. Если они найдут тебя…

Грохот приближающихся кораблей врага нарастал, словно погребальный звон. Неизбежность смерти висела в воздухе густым, осязаемым страхом.

Силин сжала кулаки, и корабль, повинуясь ее воле, прорвался сквозь разлом гиперпространства, оставив за собой шлейф искрящейся энергии, словно след кометы, прочертившей небо отчаяния.

Она не знала, куда летит, ведомая лишь инстинктом и последней, отчаянной надеждой. Корабль нырнул в межзвездную тьму, оставляя за собой лишь дрожащий след сомнений.

Силин прижала руки к животу – там пульсировала новая вселенная. Её дочь – ключ к грядущим переменам.

Глава 1. Зов

Настоящее. Земная орбитальная станция «Гея-3»

Тяжелые шаги капитана Вальтера разорвали тишину узкого коридора командного модуля, словно барабанная дробь предчувствия. За иллюминатором, словно россыпь бриллиантов на бархате ночи, мерцали огни док-станций, где десятки кораблей – от неуклюжих грузовых барж до стремительных исследовательских яхт – готовились к отбытию в пасть космической бездны. Но взгляд Дарьи, словно магнит, был прикован к иному – к той неизведанной черноте, где даже свет погибает, растворяясь в абсолюте.

– Доктор Соловьева, – капитан остановился в шаге от нее, скрестив руки на груди, словно воздвигая барьер. Его новая, почти кричащая своей безупречностью униформа, украшенная шевронами миссии «Гелиос», казалась здесь инородным пятном – слишком земной для этого пограничья. – Вы осознаете, что отказываетесь от места в авангарде научной экспедиции столетия? Через месяц «Гелиос» ринется к дальним рубежам исследованного сектора. Шанс, выпадающий лишь однажды за эпоху.

Дарья медленно отвела взгляд от завораживающего танца звезд.

– Я понимаю.

Тень сомнения скользнула по лицу капитана, нахмурив лоб.

– Тогда объясните мне, Бога ради, почему? Вы – один из самых блестящих ксенобиологов Федерации. Ваши новаторские работы по адаптации внеземных экосистем – это…

– Это не имеет значения, – оборвала она, и в голосе впервые зазвенела сталь, словно лезвие, обнаженное в темноте.

Воцарилась тягучая тишина, нарушаемая лишь тихим гулом станции.

Капитан изучал ее лицо – бледное, изможденное, словно испещренное картой бессонницы, пытаясь прочесть в нем скрытые письмена. Перед ним стояла высокая, почти хрупкая женщина с непокорным взглядом слишком темных глаз – глаз, о которых шептались коллеги, – глаз, что, казалось, заглядывают в саму бездну.

– Это они, да? – голос капитана, неожиданно приглушенный, прозвучал почти как исповедь.

Дарья вздрогнула, будто от пощечины.

– Что?

– Те… голоса, о которых вы обмолвились в медотчете после инцидента на «Титане». – Вальтер понизил голос до шепота. – Психолог списал это на последствия стресса от перегрузок, но я ознакомился с вашим личным делом, доктор. Вы слышали их и раньше. Еще в детстве.

Дарья стиснула зубы, едва сдерживая рвущийся наружу крик. Они знают. Конечно, знают. Даже если до конца не осознают – что.

– Капитан Вальтер, – Дарья сделала шаг вперед, и вдруг воздух вокруг них словно сгустился, наполнился вязкой, почти ощутимой энергией, словно их перенесло на дно океана. – Вы – достойный офицер. И, полагаю, неплохой человек. Поэтому я скажу это лишь однажды: держитесь подальше от того, что вас не касается.

Зрачки капитана расширились от ужаса, невольно выдав его смятение. Он почувствовал это – древнюю, почти первобытную силу, пульсирующую в ее словах, обжигающую, как лед.

– Черт возьми… – прошептал он, с трудом выговаривая слова. – Так это правда. Вы – одна из них.

Дарья не ответила, лишь ее взгляд стал еще темнее, еще глубже.

– В таком случае… – капитан резко выпрямился, словно сбросил с себя оцепенение, и его лицо вновь стало непроницаемой маской профессионала, – ваш билет на «Номад». Грузовой корабль класса «Чайка», отбытие через шесть часов. – Он протянул ей чип, но в последний момент, словно обдумывая что-то, задержал его в руке. – Но знайте, доктор… за вами уже идут. После инцидента на Титане Они проявили к вам неподдельный интерес.

Она молча взяла чип, ее пальцы лишь на мгновение коснулись его руки.

– Я знаю.

Когда капитан ушел, Дарья вновь повернулась к иллюминатору, глядя в бездонную пропасть космоса.

Они звали.

Не голосом, не словами, но каким-то первобытным, почти инстинктивным ощущением. Словно тысячи ледяных игл вонзались под кожу, словно в венах клокотала лава.

И где-то там, в жуткой, невообразимой глубине космоса, что-то отвечало. Неотвратимо, неумолимо, как судьба.

Дарья вспомнила происшествие на Титане.

Год назад. Лаборатория на Титане.

Дарья стояла перед герметичной камерой с образцом – куском черной, словно пропитанной тьмой субстанции, добытой с астероида за орбитой Плутона. Жидкий металл, застывший в пустоте.

– Показатели стабильны? – донесся приглушенный голос ассистента из динамика.

– Да, – она прикоснулась к холодному, гладкому стеклу. – Но что-то не так…. Что-то настораживает…

И тогда это произошло.

Образец, словно пробуждаясь от вечной спячки, вздрогнул.

И запел.

Звук, пронзивший ее до костей, звук, от которого кровь превратилась в ледяную крошку, а разум едва не покинул ее. Звук, казалось, пришел из самого нутра мироздания.

А потом…

Оно узнало ее.

Чёрная масса, словно живая, ударила в стекло, образуя сложные, причудливые узоры – точь-в-точь как те древние знаки, что ее бабушка показывала ей в детстве, вычерчивая в пыли перед камином. Ключ к забытым мирам.

И в тот же миг голоса в ее голове, доселе тихие, почти безмолвные, в едином, оглушительном порыве закричали в унисон.

«Силин!»

Дарья отпрянула от камеры, словно от прикосновения раскаленного железа, но было уже слишком поздно – стекло покрылось сетью трещин, а по лаборатории, словно волна концентрированной тьмы, прокатилась дрожь чего-то, что заставило все датчики взбеситься, сигнализируя о немыслимой аномалии.

Через час, когда прибыла охрана, образец бесследно исчез, словно его и не было вовсе. Растворился в небытии.

А в официальном отчете, как всегда, написали «утечка энергии».

Но Дарья знала правду.

Глава 2 Вперед

«Номад». Каюта.

Дверь каюты «Номада» захлопнулась за Дарьей, отрезая от гулких коридоров корабля. Тесное пространство, скорее металлический саркофаг, нежели жилая комната, пропитано запахом озона и въевшейся пыли. Она бросила сумку на узкую койку и, стиснув виски ладонями, попыталась унять нарастающую пульсацию в голове.

Дарья бесшумно открыла старый, побитый жизнью чемодан.

Под небрежно сложенной одеждой, словно драгоценность, бережно хранимое сокровище, лежало то – древний артефакт, переданный бабушкой в самый канун ее смерти. Последняя связь с уходящей эпохой.

Кристалл.

Темный, как космос, но в глубине его мерцало некое подобие пламени, словно заключенная в камень искра вечной жизни.

Она робко коснулась его – и мир вокруг нее взорвался калейдоскопом болезненных видений, словно страницы древней хроники распахнулись перед ней.

– Силин… – прошептала Дарья, едва слышно, словно мольбу, видя в своем воображении их – женщин с такими же, как у нее, глазами, бегущих сквозь время и пространство, преследуемых и одиноких.

Кристалл ответил ей коротким, но мощным импульсом, словно подтверждая ее самые сокровенные подозрения.

«Иди.»

За иллюминатором, в непроглядной черноте, что-то шевельнулось, нарушая привычную картину звездного неба.

Не звезда.

Не корабль.

Оно.

Дарья стиснула кристалл в руке, почти до боли, словно черпая в нем силы.

– Я иду.

Два года назад. Земля.

Дождь. Холодный, безжалостный, словно рыдания самой планеты по невосполнимой утрате. Дарья застыла у могилы, не ощущая ни ледяного ветра, бившего в лицо, ни потоков воды, стекавших по щекам. Внутри клокотала буря – древняя, щемящая тоска, словно из глубин памяти восставало что-то давно забытое.

«Ты последняя, внучка. Последняя из рода…»

Голос бабушки звучал в сознании кристально четко, словно эхо того дня, когда она впервые открыла ей правду.

Детство.

Маленькая Дарья прижалась к коленям старухи, заворожённая мерцанием камина, в котором языки пламени танцевали, повторяя изящные движения бабушкиных рук. Серебряные нити в её волосах казались сотканными из самого млечного пути, а глаза… Глаза хранили глубину, в которой тонули целые вселенные.

— Так давно это было, дитя моё, что даже звёзды успели изменить свой путь… — голос бабушки звучал, как шорох страниц древней книги. — Наша планета погибла в огне, но не в том, что пожирает дерево или металл. Это был огонь иной — чёрный, беззвучный, пожирающий саму память о свете.

Она провела ладонью по воздуху, и Дарья увидела:

Величественные города из прозрачного камня, парящие над океанами.

Жриц в серебряных одеждах, чьи песни удерживали равновесие миров.

И Тьму — безликую, бездонную, вползающую в реальность, подобно чернильной капле в воду.

— Они пришли не из космоса, а сквозь него, — бабушка сжала кулак, и видение рассыпалось. — Разломали врата, которые мы охраняли. И когда пала последняя жрица…

Она разжала пальцы — в воздухе повисла крошечная сверкающая сфера.

— …Силин была единственной, кто успел бежать.

Дарья потянулась к галограмме, но образ дрогнул и изменился:

Молодая женщина с чёрными, как бездна космоса, волосами, прижимающая к груди живот, где билась новая жизнь.

Корабль — не машина, а живое существо, стонущее от ран, рвущееся сквозь гиперпространство.

И погоня — тени, принимающие формы то искривлённых кораблей, то просто пустоты, что неумолимо сокращала дистанцию.

— Она добралась до края, — бабушка коснулась сферы, и та взорвалась новыми образами: ледяная пустыня неизвестной планеты, кровь на снегу, слабеющие руки, протягивающие новорождённую девочку чужаку в незнакомой форме. — Капитан землян… он не понял, что держит на руках. Но выполнил клятву.

Дарья почувствовала, как по спине бегут мурашки.

– Это… это была ты?

Бабушка медленно покачала головой, словно отметая наваждение.

— Нет, милая моя. Это была моя прабабка. Капитан укрыл ее на Земле, растил, оберегал от чужих глаз. А когда она выросла… сила древней крови пробудилась в ней с новой мощью…

Сейчас.

Дарья судорожно сжала кулаки, ее ногти впились в ладони. Она помнила касание бабушкиной руки ко лбу, тот миг, когда что-то перетекло от одной к другой – обжигающее, как пламя сверхновой, леденящее, как космический вакуум.

«Ты – наследница. Ты услышишь зов, когда придет час…»

И она услышала. Зов, пронзивший сознание, разбудивший спящую силу.

Земля. Загородный дом. Ночь. Тишина, хранящая тайну.

Десятилетнюю Дарью пробудило нечто иное, нежели звук. Её словно опалило изнутри. Невидимое пламя разгоралось в груди, прожигая себе путь, оставляя за собой лишь пепел смятения. Вскочив с кровати, она задохнулась от увиденного – её руки сияли.

Словно сотканные из лунного света, тончайшие нити лазурной энергии струились от кончиков пальцев, оплетая стены комнаты, устремляясь к потолку и, кажется, даже к самой луне, мерцающей за окном.

— Бабушка! — голос сорвался, превратившись в испуганный шёпот.

Дверь распахнулась, не издав ни звука. На пороге стояла старуха. Её серебряные волосы, словно сотканные из лунного света, обрамляли лицо, а глаза – глубокие, бездонные, как сам космос – пылали предчувствием.

— Значит, вот ты какая, — прошептала она, словно разговаривая с ветром. — Раньше, чем я ожидала.

Глава 3 Первые уроки

— Сила – это не дикий огонь, вспыхнувший и потухший, — бабушка провела морщинистой ладонью над чашей с водой. Поверхность задрожала, рябь побежала, и в мгновение ока Дарья увидела в маленькой лужице – звёзды. Целую вселенную, отражённую в хрупком зеркале. — Это поток. Безбрежная река, чьё течение ты должна научиться чувствовать.

Дарья, нахмурившись, сжала кулаки. Отчаяние сдавило горло.

— Но у меня ничего не получается!

— Потому что ты противишься ей, борешься, — старуха коснулась холодными пальцами её лба. — Отпусти.

И в тот же миг…

Все замерло.

Не та тишина, что наступает в комнате после разговора, а подлинная. Тишина, в которой растворился мир, в которой остановилось само время.

И Дарья прозрела.

Нити.

Тончайшие, мерцающие, сотканные из света, связывающие её с каждой травинкой за окном, с землей под ногами, с бескрайним небом над головой.

— Это…

— Энергия, — голос бабушки звучал будто издалека, приглушённо. — Тысячи невидимых нитей, пронизывающих всё живое. И наша сила не в том, чтобы рвать их бездумно. А в том, чтобы слышать их песнь.

Дарья несмело потянулась к одной из них – и космос обрушился на неё.

Ослепительный.

Испепеляющий.

Безграничный.

Она вскрикнула и упала, но бабушка подхватила её, крепко прижав к себе.

— Вот и хорошо, — тихо улыбнулась старуха. — Теперь ты чувствуешь.

Позже, когда Дарья научилась не терять сознание от мимолетного прикосновения к вселенской энергии, бабушка открыла ей иное.

— Закрой глаза, — велела она, — И ищи не нити… а отголоски.

Дарья повиновалась, повинуясь многолетней привычке.

Поначалу – лишь непроглядная тьма.

А затем…

Пустота.

Крик, полный отчаяния.

Женщина с волосами чёрными, как вороново крыло, перепачканная кровью, в отчаянии прижимающая к груди младенца.

— Силин… — прошептала Дарья, узнавая знакомый образ.

— Да, — бабушка, тяжело вздохнув, положила теплую руку ей на плечо. — Ты видишь нашу праматерь. Она зовёт нас. Всегда звала, через века, через сны, через кровь.

Дарья ненавидела школу.

Не уроки — они давались ей с легкостью странного сновидения. Не одноклассников — те давно свыклись с «Соловьёвой-не-от-мира-сего», способной подолгу тонуть взглядом в небесах, словно высматривая вестника с другой звезды.

Нет. Она ненавидела утрату власти над собой.

И сегодня ее терзало особенно яростно.

Нити.

С самого утра они опутывали ее, невидимые, но ощутимые кожей души, как липкая паутина предчувствия. Любое движение, скользнувший взгляд одноклассника задевали их, обрушивая в ее сознание лавины чужих, мелких эмоций:

— "Опять эта тихоня бродит…"

— "Странная… словно гостья из другого измерения…"

— "Может, позвать ее на вечеринку? Хотя… нет, только всю атмосферу испортит."

Дарья судорожно сжала учебник, и корешок его взмолился треском.

— Прекратите, — прошептала она, чувствуя, как слова тонут в гуле равнодушной толпы.

Никто не услышал.

Перемена.

Коридор. Взрыв гомона. Кто-то толкнул ее плечом — и в этот миг…

Боль.

Острая, обжигающая, словно кто-то безжалостно разорвал одну из тех незримых нитей, что держали ее на якоре в этом мире.

Дарья сорвалась в крик — и в то же мгновение мальчишка, неуклюже толкнувший ее, рухнул в стену.

Тишина, гулкая, как после взрыва.

Затем – взрыв криков.

— Что это было?!

— Он просто отскочил! Как будто его кто-то швырнул!

Дарья стояла, оцепенев, глядя на свои дрожащие ладони.

Кровь.

Из разбитого носа мальчика. И – странное, пугающее эхо – из ее собственных ноздрей.

И…

Трещина.

Тонкая, почти неуловимая, но реальная — змеящаяся прямой насмешкой на сером бетоне стены, принявшей на себя ярость ее силы.

Дом. Вечер.

Бабушка хранила молчание.

Не бранила. Не кричала. Просто смотрела – взглядом, от которого шершавая земля казалась уютным убежищем.

— Я… я не хотела, — голос Дарьи дрожал, как осенний лист на ветру.

— Знаю, — бабушка шевельнула пальцем, и чашка с остывающим чаем сама приплыла к ее ладони. — Но «не хотела» не значит «избежала». Сила – не забава. Она жаждет.

Дарья сглотнула ком, застрявший в горле.

— С ним… с ним все будет хорошо?

— С ним – да, — бабушка отпила глоток настоявшейся горечи. — А вот с тобой…

Она поставила чашку на стол и стремительно перехватила запястье Дарьи, сжав его стальными пальцами.

Боль.

Взрыв яркого, ослепительного белого пламени.

Дарья закричала – но через секунду поняла: это не нападение.

Видения.

— Силин, мечущаяся в адском танце горящего корабля…

— Ребенок, затерянный в лабиринте чужих рук…

— Нечто темное, выслеживающее их род сквозь века и стихии…

— Видишь? — голос бабушки звенел сталью. — Наша сила – не дар небес, а тяжкое бремя. Это ответственность. Каждое мгновение, когда ты теряешь контроль… ты оставляешь след на полотне мира. А Они ищут именно это.

Дарья вырвалась из хватки, тяжело дыша.

— Кто… Они?

Но бабушка уже поднялась, ее фигура, окутанная сумраком окна, казалась древней, как лик Луны.

— Когда-нибудь ты узнаешь. А пока…

Глава 4 Вперед на зов

Сейчас. «Номад».

Дарья сжала кулаки, чувствуя, как под кожей пульсирует знакомая, неукротимая энергия.

"Голодная", — прошептала эхом память.

Но теперь она знала, как обуздать ее.

Она не та испуганная девочка, случайно сломавшая стену.

Она – последняя из рода жриц.

«Номад» мчал ее сквозь пространство туда, где когда-то пала Силин. Туда, где Они, словно зловещие тени, вновь поднимали свои головы.

И Дарья знала – она не просто бежит от преследователей.

Она мчится навстречу своей судьбе, глядя в лицо древней тьме, что преследовала ее род сквозь тысячелетия.

Глава: "Спутники в пути"

Грузовой корабль «Номад». Общая зона.

В спертом воздухе, пропитанном запахом старых машинных масел и легкой дымкой синтетического кофе, витал еле уловимый аромат озона — отголосок уставших систем жизнеобеспечения. Дарья сидела у иллюминатора, завороженно наблюдая, как звезды за бортом расплываются в длинные светящиеся мазки. В объятиях гиперпространства реальность теряла четкость, а ее отражение в стекле казалось отчужденным, словно призрак из иного времени.

— Место свободно?

Хрипловатый голос вырвал её из задумчивости. Обернувшись, Дарья увидела мужчину лет сорока. Жилистые руки, испещренные шрамами от сварки и машинного масла, указывали на соседний стул. Обветренное лицо изрезали глубокие морщины, свидетельствовавшие о годах тяжелой работы в космической глуши.

— Конечно, — отозвалась Дарья, слегка отодвигаясь.

— Якоб, — представился он, опускаясь на сиденье. — Механик. Крутил гайки на буровых платформах в Поясе астероидов.

— Дарья. Биолог.

Она не стала уточнять, ни откуда, ни куда направляется. Якоб, казалось, и не стремился узнать больше. Подойдя к кофейному автомату, он налил себе бурлящую жижу и поморщился.

— На новых кораблях, говорят, кофемашины ставят… почти настоящие. А здесь даже эта помойка — деликатес.

Дарья усмехнулась, тронутая его прямотой.

— Впервые на «Номаде»?

— Ага. Контракт закончился, решил осесть где в тихом углу Вселенной. Он бросил на нее изучающий взгляд. — Вы тоже от городской суеты бежите?

— Что-то вроде того.

Якоб понимающе хмыкнул, словно прочитал между строк ее недосказанность, и не стал настаивать. Вместо этого он выудил из кармана потертую фотографию.

— Вот, моя команда на «Гефесте». Последний день перед тем, как платформа дала трещину.

Дарья взглянула на снимок. Измученные лица рабочих в засаленных комбинезонах, сияющие улыбками перед объективом. Что-то в этом образе зацепило её за живое — не сами люди, а та атмосфера единения, что исходила от них.

Невольно коснувшись фотографии, Дарья вдруг…

Вздрогнула.

Вспышка. Ревущий шторм взрыва. Вой металла, разрываемого на части. Крик, полный ужаса.

Якоб, запертый в аварийном отсеке, с ужасом наблюдает, как системы безопасности отрезают поврежденный модуль.

Он колотит кулаками в стальную дверь, но слишком поздно — пятеро остались по ту сторону, в огненной ловушке.

И его лицо, искаженное горем и виной, когда он осознает, что выжил один.

Дарья отшатнулась, отдернув руку.

— Что-то не так? — Якоб подозрительно нахмурился.

— Нет… Просто… почудилось.

Она сжала ладони, пытаясь унять дрожь. Эти болезненные видения приходили внезапно, особенно при контакте с предметами, пропитанными чьими-то сильными эмоциями.

Якоб убрал фотографию, но теперь в его взгляде читалась пристальная настороженность.

— Вы совсем не похожи на обычного биолога.

— А вы — на типичного механика, — парировала Дарья.

Его хмурое лицо тронула легкая улыбка, и напряжение в воздухе немного рассеялось.

Позже. Столовая.

Дарья заметила их сразу — молодую семью, примостившуюся в углу. Мужчина и женщина лет тридцати, и между ними — девочка лет пяти, увлеченно рисующая что-то на планшете.

— Привет, — робко поздоровалась Дарья, подходя к ним с подносом в руках. — Можно к вам присоединиться?

— Конечно! — приветливо улыбнулась женщина. — Для хорошего человека место всегда найдется.

— Спасибо. Дарья.

— Анна. Это мой муж, Леонид. А это наша дочь, Мира.

Девочка подняла на нее глаза и тут же спряталась за спиной отца.

— Стесняется немножко, — объяснил Леонид. — Первый раз в таком долгом полете. Не привыкла.

— Тоже летите в новые колонии? — спросила Дарья.

— Да. На Эпсилон-7. Говорят, там неплохие условия для семей с детьми. Анна вздохнула. — На Земле стало совсем… невыносимо.

Дарья кивнула в знак согласия. Она прекрасно понимала, что они имеют в виду — политические дрязги, экологические катастрофы. Многие бежали, пытаясь найти новый дом в девственных мирах.

— А вы? — Леонид посмотрел на нее с любопытством.

— Научная миссия, — слукавила Дарья.

Мира вдруг высунулась из-за спины отца и тихонько потянулась к ее руке.

— У тебя красивые узоры, — прошептала она, будто делилась сокровенной тайной.

Дарья замерла, словно её поразили разрядом тока.

— Какие узоры?

— Вот эти, — девочка провела пальчиком по воздуху над ее ладонью. — Голубенькие. Они светятся…

Никто, кроме нее, их не видел.

Дарья медленно отдернула руку, стараясь не выдать своего волнения.

— Это… просто игра света.

Но Мира смотрела на нее слишком пристально и осознанно. В её глазах читалась глубина, не свойственная её возрасту.

Глава 5 Песня звезд

«Номад». Ночь (по корабельному времени).

Дарья пробудилась от еле слышного всхлипа.

Сперва почудилось — отголосок собственного кошмара, где голоса манили сквозь непроглядную тьму. Но звук повторился. Тонкий, детский. Плач.

Поднявшись с койки, она ступила в коридор. Багряные зарницы аварийного освещения плясали на стенах причудливыми тенями, а в недрах корабля рокотали двигатели, словно ворчали, недовольные нарушением ночного покоя.

Плач доносился из семейной каюты.

Дарья постучала. Дверь подалась.

— Кто там? — голос Леонида прозвучал сипло, будто его владелец не смыкал глаз целую вечность.

— Это Дарья. С вашей дочерью всё в порядке?

Дверь распахнулась, являя встревоженное лицо Анны.

— Нет! — выдохнула она, дрожа всем телом. — Что-то с ней не так…

Мира, словно восковая кукла, лежала на койке. Губы ее отливали синевой, а на лбу, словно бисер, выступила испарина. Крохотная грудь судорожно вздымалась, словно девочке не хватало глотка воздуха.

— Проснулась час назад, задыхается… — Леонид стиснул кулаки, в глазах плескалась паника. — Медпункт закрыт, а этот проклятый автосканер выдает «неизвестную аномалию».

Дарья приблизилась к кровати.

И тут увидела.

Тончайшие, почти неуловимые нити чего-то окутывали девочку, словно кокон. Они пульсировали, словно кровеносные сосуды, но вместо крови по ним струилась тьма.

— Отойдите, — прошептала Дарья, внезапно похолодев.

— Что?

— ОТОЙДИТЕ!

В ее голосе прозвучала такая неприкрытая сила, что родители инстинктивно отшатнулись.

Опустившись на колени, Дарья коснулась лба Миры.

Обжигающе.

Словно внутри девочки вспыхнула звезда.

— Ты слышишь меня? — прошептала Дарья, вглядываясь в бледное личико.

Мира едва заметно кивнула.

— Они… поют… слишком громко…

Дарья закрыла глаза и, словно в бездну, нырнула внутрь.

Где-то за гранью привычного.

Она стояла в пустоте, лишенной красок и очертаний. Вокруг бушевал хаос звуков — не голосов, а вибраций, сплетающихся в невыразимую мелодию, непостижимую для человеческого слуха.

Песня звёзд.

Но в ее гармонии зияла трещина.

Среди стройных аккордов проскальзывали фальшивые ноты. Нечто чуждое вплелось в божественную симфонию и терзало ее изнутри.

И Мира…

В эпицентре этого хаоса стояла крошечная фигурка девочки, беззащитная и потерянная.

— Я не могу… заткнуть уши… — рыдала она, зажимая ладонями уши.

Дарья бросилась к ней и крепко обняла.

— Я знаю.

Подняв голову, она издала истошный крик, разорвавший тишину пустоты:

— ОНА ЕЩЕ СЛИШКОМ МАЛА ДЛЯ ЭТОГО!

Пространство содрогнулось.

И Они предстали перед ней.

Тени.

Не люди. Не существа.

Лишь прорехи в ткани реальности, где должно было быть что-то, но царила лишь пустота.

Один из них потянулся к Мире холодной дланью.

Дарья заслонила девочку собой.

— Ты ее не получишь.

Тень замерла в нерешительности.

Затем заговорила — не звуком, а отсутствием оного:

«Она слышит. Она близка.»

Дарья оскалилась в хищной усмешке.

— Она всего лишь ребенок. Если вам так нужен кто-то, кто понимает эту вашу «песню»…

Она широко развела руки.

Иссиня-голубые нити энергии вырвались из нее, освещая непроглядную тьму.

— …ТО ВОТ ОНА Я.

Реальность. Каюта.

Дарья резко распахнула глаза.

Ее ладонь по-прежнему покоилась на лбу девочки.

Мира жадно вдохнула полной грудью — впервые за долгие часы.

— Тихо… — прошептала она, блаженно улыбаясь. — Теперь тихо…

Тени исчезли без следа.

Анна рухнула на колени у койки, безудержно рыдая от облегчения. Леонид обнял их обеих, и слезы блестели у него в глазах.

— Что вы сделали? — пробормотал он, глядя на Дарью с недоверием и благоговением.

Она медленно поднялась на ноги, чувствуя небывалую усталость во всем теле.

— То, что должна была.

И направилась к выходу.

— Постойте! — Анна схватила ее за руку. — Кто вы такая?

Дарья обернулась, и в ее взгляде мелькнуло предвестие неизбежного.

— Тот, кто тоже слышит эту песню.

И растворилась в полумраке коридора.

Три дня спустя. Корабль «Номад». Капитанская каюта.

Спертый воздух каюты, с привкусом дешевого табака и машинного масла, давил, словно саван. Капитан Борис Кравец, чья массивная фигура казалась еще более громоздкой в тесном пространстве, восседал в кресле, словно разъевшийся хищник на троне из кожзама. Его глаза – холодные, желтоватые, с вертикальными зрачками, как у древней ящерицы – сверлили Дарью, не упуская ни единого движения.

– Ну, рассказывай, землячка, чем дышишь? Откуда корни тянутся? – Голос его сочился притворной дружелюбностью, сквозь которую проступала стальная нить. Он протянул ей стакан с обжигающим чаем, а его мясистые пальцы, с черной каймой под ногтями, нервно барабанили по полированной столешнице.

По спине Дарьи пробежала ледяная дрожь. Слишком пристально капитан наблюдал за Мирой, слишком часто "случайно" оказывался поблизости. Она сделала осторожный глоток – чай оказался приторно-сладким, с горьким, химическим послевкусием.

– Моя прапрабабушка… – начала она, вопреки воле, чувствуя, как язык предательски развязывается. Мысли стали вязкими, как космическая смола, тело наливалось свинцовой тяжестью. – Она была… не совсем с Земли…

Глава 6 Предательство

– Она… – голос Дарьи сорвался на хрип. В последний момент, сквозь наркотический туман, пробилось проблеском осознание. – Ничего особенного, – резко выплюнула она, впиваясь ногтями в ладони до боли. Острая вспышка боли на мгновение прояснила сознание.

Капитан мгновенно преобразился. Маска доброжелательности сползла, обнажив холодную, расчетливую жестокость хищника.

– Жаль, – разочарованно вздохнул он, постукивая костяшками пальцев по столу. – А я-то думал, мы договоримся по-хорошему.

Дверь за спиной Дарьи бесшумно растворилась, впуская холодный сквозняк. Она попыталась обернуться, но тело уже не слушалось. Последнее, что она увидела перед тем, как тьма поглотила сознание – две массивные фигуры в черных, безликих скафандрах и зловещий, мерцающий разряд шокера в их руках.

"Предатель…" – мелькнула мысль в воспаленном мозгу, прежде чем мир взорвался ослепительной болью и погрузился в бездонную пропасть небытия.

Наутро ее каюта оказалась пуста. Лишь холодный воздух гулял по помещению, напоминая о случившемся.

Темнота.

Первородная. Бездонная.

Потом – боль.

Нестерпимая, молотом бьющая в виски, будто раскаленные иглы впились в кость. Дарья судорожно выдохнула, силясь пошевелить онемевшими руками, но ледяной металл стиснул запястья. Наручники.

Веки дрогнули и разомкнулись, впуская в сознание тусклый свет.

Камера.

Узкий, затхлый склеп, с низким, давящим потолком, словно трюм старого грузового корабля. Стены – исцарапанный, проржавевший металл, хранящий безмолвные истории боли и отчаяния. В углу бессильно моргала одинокая лампочка, рождая причудливые пляски теней. В спертом воздухе смешались запахи машинного масла, гнили и… чужой, враждебной энергии.

Дарья попыталась приподняться, но тело ответило протестом.

Ошибка.

Мир качнулся, завертелся, желудок свело судорогой, и к горлу подступила желчь. Яд все еще пульсировал в венах, отравляя каждую клетку.

— Проснулась.

Голос, словно скрежет металла, прозвучал откуда-то сверху.

Дарья резко вскинула голову – и встретилась взглядом с ним.

Капитан Кравец.

Он восседал на грубом стуле у двери, его узкие, ящеричьи глаза хищно поблескивали в полумраке. В когтистых пальцах он крутил маленькую, металлическую вещицу – ее кристалл.

— Любопытная безделушка, — проворковал он, играя артефактом. — Сканеры ее не берут. А вот когда я попытался ее сломать…

Он протянул ладонь. На ней алел свежий ожог, словно к коже прикоснулись раскаленным клеймом.

— Он защищается, — прошептала Дарья, чувствуя, как страх сковывает горло.

— Как и ты, — капитан осклабился, обнажив хищные зубы. — Но безуспешно.

За его спиной скрипнула дверь, и в камеру вошли двое облаченных в черные комбинезоны. Их лица скрывали непроницаемые маски, а на поясах висели странные устройства – не оружие, но что-то иное, технологичное и смертоносное.

— Они прибыли, — сухо констатировал один из них.

Капитан поднялся.

— Значит, пора.

Он бросил на Дарью последний взгляд, полный презрения и злорадства.

— Твой «хозяин» жаждет встречи.

Дверь с лязгом захлопнулась, отрезая ее от мира.

Тишина.

Лишь монотонный тик-так капель, срывающихся в сырых трубах, отсчитывал неумолимое время.

Дарья закрыла глаза.

И прислушалась.

Где-то в глубине, за толстыми стенами, призрачно пело гиперпространство.

А где-то совсем рядом…

Вскоре дверь распахнулась, впуская в каюту двух громил, чьи тени угрожающе вытянулись по стенам.

— Вот она, забирайте, — проскрипел голос краца, звучавший, как скрежет ржавого металла, из-за их спин.

Один из мужчин, словно куклу, бесцеремонно взвалил девушку на плечо и понес по гулким, пустынным коридорам к шлюзу. Каждый его шаг отдавался похоронным звоном в ушах Дарьи.

Ее перенесли на другой корабль – маленький, юркий, словно хищная птица, и до предела напичканный оружием.

Маленькая каюта с узкой койкой стала ее новым пристанищем, клеткой, где роились в голове отчаянные вопросы: "Кто они? Куда меня везут?"

Дарья отключилась.

Дарью вырвало из небытия резким толчком.

В голове гудело, во рту плескался мерзкий привкус металла – привет от наркотика, коварно подсыпанного в чай. Она попыталась пошевелиться, но руки были безжалостно скручены за спиной, а ко лбу прильнул ледяной кошмар нейродавления – устройства, обрекающего пси-способности на молчание.

Перед глазами, словно из мутного стекла, проступали очертания тюрьмы. Тесный чрево грузового отсека, чахло освещенное дергающимися огнями аварийных ламп. Металлические стены, исцарапанные, изъеденные ржавчиной – свидетели былой жизни. Где-то глубоко в корпусе утробно ревели двигатели – "Номад" остался в прошлом.

Дверь взвыла, пропуская в проем две горы мышц.

— О, наша звездочка проснулась, – прорезал тишину утробный хрип первого, широкоплечего детины, чье лицо перечеркнул багровый шрам.

Второй, помоложе, но не менее устрашающий, без лишних слов вцепился в Дарью под мышки и грубо поставил на ноги.

— Хозяин жаждет встречи, – отрезал он, толкая ее к выходу.

Дарья попыталась взбунтоваться, но тело преклонилось перед предательским остатком препарата. Ноги дрожали, а мир кружился в бешеном вальсе.

Коридор.

Узкий, давящий низким потолком, кишащий вооруженными тенями.

Охранники в черной тактической броне, с лицами, высеченными из камня, не выражающими ничего, кроме холодной решимости. На поясе у каждого – зловещий шокер, а за спиной – странные устройства, напоминающие миниатюрные излучатели.

Глава 7 Наложница

Высокий мужчина в безупречном темном костюме, стоявший спиной к вошедшим. Властный силуэт, излучающий спокойную, но ощутимую угрозу.

— Оставьте нас, – произнес он, не оборачиваясь. Голос – бархатный, обманчиво мягкий.

Охранники безмолвно исчезли, оставив за собой зловещую тишину.

Мужчина медленно обернулся.

Худое, аристократически бледное лицо. Глаза – бездонные колодцы, слишком темные, слишком глубокие.

— Я — Герцог Кассиан Вель'Зар, Повелитель Звёздного Кольца, — прозвучал его голос, словно шёпот ледяного ветра, пронёсшегося сквозь мёртвые миры. — И ты, моя дорогая, оказалась сокровищем, чья ценность превзошла самые смелые мои ожидания.

Он сделал шаг, и призрачный свет лампы скользнул по его хищному лицу, обнажив паутину тонких шрамов, сплетавшихся в подобие древних ритуальных рун.

— Ты — потомок древних жриц. В твоей крови дремлет мощь, забытая галактикой. — Его пальцы, холодные и острые, как осколки льда, коснулись её подбородка. — Я купил тебя не ради мимолётной прихоти. Ты подаришь мне наследника. Сына, что унаследует силу, сокрытую в тебе. И тогда…

Он склонился к самому её уху, обжигая кожу дыханием, от которого веяло могильным холодом:

— Тогда ничто не сможет остановить мой дом на пути к трону Империи.

Дарья ощутила, как кровь закипает в её венах, отравленная яростью.

Но герцог уже отпрянул, и на его губах застыла улыбка, в которой не было и намёка на человеческое тепло. Лишь торжество хищника.

— А теперь… прими свой новый дом.

Он щёлкнул пальцами, и от стен отделились две тени — женщины в полупрозрачных одеяниях, с потухшими глазами, хранящими лишь отблеск былого, и одинаковыми с Дарьей знаками на запястьях.

Наложницы.

Бывшие жрицы.

Сломленные.

Дарья поняла: её судьба повисла на острие клинка.

Но она не станет одной из них.

Она обязательно что нибудь придумает.

Дверь растворилась беззвучно, впуская Дарью в ее новые покои. Холод пронзил ее, словно ледяная игла. Не просто холод, а зловещая стужа, словно комната, надменная в своей роскоши, отторгала тепло живого тела.

Просторная, но удушающая своим великолепием. Стены, обтянутые бархатом цвета глубокой ночи, усеянные серебряными нитями созвездий, являли собой карту небес. Потолок из матового стекла мерцал подобием звезд, точной копией галактического скопления Вель'Зар, родовой эмблемы герцога, выложенной тысячами крошечных диодов.

В центре возвышалась колоссальная кровать под балдахином из тяжелого шелка, цветом напоминающего лунный свет, приглушенный вечностью. Над изголовьем – герб дома Вель'Зар: черный дракон, алчно пожирающий звезду.

— Вам понравилось, госпожа? – одна из сопровождающих служанок робко коснулась ее руки, словно боясь нарушить тишину этого помпезного склепа.

Дарья не ответила. Ее взгляд цеплялся за детали, говорящие громче слов:

Иллюминатор, словно глаз циклопа, с затемненным стеклом, за которым плясали нереальные огни гиперпространства.

Туалетный столик с зеркалом, инкрустированным перламутром, – при ближайшем рассмотрении в отражении мелькнули едва различимые точки по периметру, невинные глазки камер наблюдения.

Роскошная ванная за полупрозрачной ширмой, где мраморная купель наполнялась дымящейся жидкостью неестественного, зловещего фиолетового оттенка.

Но более всего поражал пол. Под каждым шагом расплывались голубоватые волны, как будто под ногами плескалось озеро света, оставаясь при этом твердым и непоколебимым.

— Это адаптивный квантовый пол, – пояснила вторая служанка, заметив ее замешательство. – Он реагирует на ваше настроение. Попробуйте…

Дарья сделала шаг, обуреваемая гневом. Пол под ее ногами взорвался алым цветом, словно раскаленная лава.

Служанки обменялись испуганными взглядами.

— Герцог велел, чтобы вы отдохнули и подготовились, – первая служанка осторожно указала на гардероб. – Вечером вас ждет…

— Я знаю, что меня ждет, – перебила Дарья, и ее голос прозвучал неожиданно громко в этом давящем великолепии.

Служанки поспешно ретировались, оставив ее одну в этом позолоченном склепе, полном лжи и фальши.

Дверь закрылась с тихим щелчком магнитного замка, отрезая ее от всего мира.

Дарья подошла к ложному окну и прижала ладонь к холодному, бездушному стеклу.

Дверь в ее покои распахнулась бесшумно, словно тьма коридоров проскользнула внутрь, неся леденящее дыхание. Дарья сидела на краю широкой кровати, утопающей в шелках цвета ночи, ее руки стиснуты в кулаки, словно в них она пыталась удержать ускользающую надежду.

— Тебе повезло, моя драгоценная, — прозвучал голос герцога, густой и тягучий, словно выдержанное вино, от которого веет смертью.

Он вошел, облаченный в одеяния из ткани, сотканной, казалось, из самой ночи, и лишь серебряные нити вышивки мерцали призрачным светом. Его глаза, как осколки льда, холодно и оценивающе скользнули по ее фигуре, словно прикидывая стоимость редкого трофея.

— Через три дня — Великий Праздник Звездного Слияния. В этот день силы вселенной достигают апогея, и древние ритуалы пробуждаются с невиданной мощью.

Он приблизился, и Дарья почувствовала, как по коже пробегает мороз, как тонкие ледяные иглы вонзаются в каждую клетку.

— Именно тогда ты станешь моей безраздельно. Твое тело, твоя кровь, сама твоя жизненная сила — все это будет принадлежать мне.

Его пальцы, холодные как надгробный камень, коснулись ее щеки, скользнули вниз, к шее, оставляя за собой след, словно клеймо.

— Но не бойся. Я не грубый варвар. Ты будешь подготовлена к этому возвышенному событию должным образом.

Глава 8 Неожиданная помощь

В дверях, словно тени, возникли две женщины в безупречно белых одеждах, с лицами, скрытыми в смирении, и опущенными долу глазами.

— Они помогут тебе очиститься и приготовиться к церемонии. Ты будешь прекрасна, моя будущая мать наследника, — произнес он, и в его словах прозвучало не обещание, а приговор.

С этими словами он ушел, оставив Дарью на попечение безмолвных служанок, словно бросив жертву на растерзание безликим палачам.

Одна из женщин подошла ближе, ее движения были плавными и тихими, как у ночной бабочки.

— Госпожа, позволь нам помочь тебе, — прошептала она, и в этом шепоте, словно слабый луч солнца сквозь тучи, Дарья уловила нечто большее — искру понимания, скрытый огонь неповиновения, тлеющий под пеплом покорности.

Возможно, не все здесь сломлены.

Возможно, у нее еще есть союзники в этом змеином гнезде.

Фиолетовая вода в мраморной купели, словно колдовское зелье, тихонько клокотала, рождая едва различимый шепот – симфонию тысяч приглушенных голосов. Дарья застыла перед ванной, словно изваяние протеста, скрестив руки на груди, – сама неприступность.

— Разрешите помочь вам подготовиться, госпожа, — прошелестела служанка. Ее лицо, бледное, как лунный лик, было опущено в поклоне, но взгляд, острый и настороженный, выдавал нечто большее, чем простую покорность. В нем плескался страх, отблеск понимания.

Дарья резко обернулась, выплюнув слова сквозь стиснутые зубы:

— Ты всерьез полагаешь, что я покорно позволю превратить себя в безмолвное украшение его коллекции? Не дождется. Племенной коровой я не стану.

Служанка замерла, словно пораженная громом. Затем, стремительным движением, сорвала с запястья тонкий браслет, в котором мерцал крошечный синий камень, словно застывшая капля полуночного неба.

— Эти воды… они не просто для очищения, — прошептала она, украдкой бросая беспокойные взгляды на зеркало. В его глубине Дарья теперь отчетливо видела зловещий красный отблеск – невидимый глаз камеры. — Они гасят волю, лишают сил. Нейтрализуют действие…

Она сунула браслет Дарье в руку, словно передавая тайну, от которой зависела жизнь.

Дарья смерила ее долгим, изучающим взглядом.

— Зачем ты рискуешь?

— Потому что я видела, что происходит с теми, кто сдается, — в голосе служанки впервые прорвался сквозь маску безупречной учтивости настоящий, живой страх. Страх за тех, кто позволил сломить себя.

Дарья стиснула в кулаке браслет с синим камнем, ощущая обжигающий лед его поверхности. Вода в купели встрепенулась, словно живая, иссиня-фиолетовые клубы пара, как призрачные змеи, обвивались вокруг её обнажённого тела.

— Быстрее, — прошептала служанка, бросив затравленный взгляд на дверь. — Он может вернуться.

Дарья наполнила лёгкие воздухом, последний раз ощутила привычную слабость, и раздавила камень в ладони.

Треск.

Мир взорвался ослепительным, неземным голубым светом.

Боль пронзила каждую клетку тела тысячами раскалённых игл, но вместе с ней явилось и ощущение – будто с лязгом рухнули ржавые оковы, сковывавшие её разум. Сила, дремавшая веками, пробудилась с яростью бушующего шторма.

— А-а-аргх! — Дарья, захлёбываясь криком, рухнула на колени в воду.

Служанка, словно тень, метнулась к ней, заслоняя собой от немигающего ока камер.

— Тише, тише… всё хорошо, — шептала она, пытаясь унять дрожь в своих руках.

Фиолетовая вода вокруг Дарьи налилась чернотой, непроглядной, как беззвёздная ночь, впитав в себя отблески колдовского света.

— Что… что со мной? — прошептала Дарья, вглядываясь в свои руки. По бледной коже бежали сполохи голубых искр, едва различимые, но нестерпимо осязаемые.

— Это пройдёт. Тебе нужен отдых, — служанка, торопливо подхватив её под руки, помогла выбраться из купели, укутала в струящийся шёлк халата и повела к ложу.

Дарья едва держалась на ногах. Голова кружилась в вихре неведомых ощущений, тело пылало, но разум…

Разум был кристально чист, как никогда прежде.

— Почему ты помогаешь мне? — Дарья вцепилась в руку служанки, когда та бережно укладывала её на подушки.

Девушка замерла, словно испуганная птица, и наклонилась так близко, что её дыхание опалило ухо Дарьи:

— Потому что ты не первая. Но я хочу, чтобы ты стала последней.

Она погасила светильник, погрузив комнату в густую, обволакивающую темноту.

На следующий день Герцог решил устроить Дарье экскурсию.

Герцог Кассиан Вель'Зар, словно ведущий пленницу на заклание, проплывал с Дарьей по залитым неземным светом коридорам своего флагмана. Его пальцы, обманчиво нежные, стискивали её запястье, словно стальной капкан.

— Взгляни, моя бесценная, – голос герцога, паточный и зловещий, сочился, как яд с клинка, – весь этот корабль, эта могучая часть империи… а вскоре я стану сильнее и могущественнее.

Они миновали зияющие чернотой иллюминаторы, за которыми клубились звёздные рои. Остановившись, герцог грубо развернул Дарью лицом к бездонной космической пропасти.

— Представь, – его горячее дыхание опалило её ухо, – твоя кровь, сплавленная с моей, породит династию, которой позавидуют боги. Детей, что будут не просто править, – они станут самим воплощением власти.

Его рука, словно спрут, скользнула ниже, обхватывая её живот с собственническим жаром, от которого Дарью пробила дрожь отвращения.

— Первенец будет в этом году . Он унаследует твою дикую силу и мой холодный расчёт. А затем… – короткий, сухой смешок сорвался с его губ, – …мы одарим его братьями и сёстрами. Столько, сколько ты сможешь выносить.

Глава 9 Тени за зеркалом

Дверь бесшумно сомкнулась, запечатывая Дарью в роскошной, но зловещей клетке. Тихий щелчок магнитного замка прозвучал похоронным звоном ее надеждам.

Она, словно зачарованная, скользила вдоль стен, ее пальцы невольно касались холодного, отполированного мрамора. Покои поражали своим показным великолепием: кровать под балдахином, сотканным из звездной парчи, дубовые панели, усеянные самоцветами, даже камин с призрачным, искусственным пламенем – все кричало о богатстве, но…

Слишком идеально.

Слишком нетронуто.

Будто декорация, возведенная в спешке, специально к ее появлению.

Дарья приблизилась к зеркалу в помпезной, позолоченной раме. В отражении мелькнуло чужое лицо: бледное, с темными провалами под глазами. Но что-то неуловимо…

Не вязалось.

Она подалась вперед, всматриваясь вглубь.

Зеркало.

Оно поглощало чуть больше света, чем следовало. И если сосредоточиться, присмотреться…

Дарья отпрянула, словно от удара.

Отражение колебалось, задержавшись на мгновение.

— Я вижу тебя, — прошептала она, чувствуя, как леденеет кровь.

В ответ – лишь звенящая тишина.

А затем – едва уловимый шелест, словно вздох из иного мира.

И из зеркальной глади, словно жидкий мрак, вытекла тень.

— Не бойся, — прозвучал женский голос, окутанный печалью.

Перед Дарьей стояла служанка, подавшая ей злополучный браслет. Но теперь в ее глазах пылал неземной, недобрый свет.

— Они зовут меня Призрак, — проговорила девушка, коснувшись зеркала. Поверхность задрожала, словно потревоженная водная гладь. — Я была первой.

— Первой?

— Кого он выбрал.

Призрак резко распахнула рукав, обнажая руку, испещренную сложным узором шрамов, напоминающих созвездия.

— Он пытался вывести новую породу. Но мы… оказались бракованными.

Дарья ощутила, как кристалл на ее запястье обжигает кожу.

— Почему ты показываешься мне именно сейчас?

— Потому что завтра будет слишком поздно, — Призрак указала на зеркало. — За ним – проход в сердце корабля. Там ты найдешь того, кто тебе поможет.

Зеркало вновь задрожало, словно предупреждая об опасности.

— Они идут, — Призрак попятилась к стене. — Помни… Когда придет время, разбей зеркало.

И растаяла в воздухе, словно видение.

Дарья осталась одна, с колотящимся сердцем. Это было на самом деле или ей привиделось?

Снаружи донеслись глухие шаги, приближающиеся с каждой секундой.

Шаги за дверью замерли, словно крадущийся зверь затаился в тени. Дарья, прильнув спиной к ледяной стене, задержала дыхание. В висках гулко билась кровь, вторя бешеному ритму сердца, а кристалл на запястье мерцал в унисон, словно живой.

Разбей зеркало.

Она судорожно сжала кулаки, взгляд заметался по комнате в поисках спасительного оружия. На каминной полке, словно насмешка судьбы, покоилась бронзовая статуэтка – мифический зверь с крыльями, застывший в вечном оскале.

Шаги за дверью вернулись, теперь ближе, отчетливее. Дарья, словно загипнотизированная, замерла перед зеркалом, судорожно сжимая в потных ладонях тяжелую бронзу. За дверью раздавались тяжелые, размеренные удары, как отсчет последних секунд перед неминуемой казнью.

Разбей зеркало.

Хрустальный звон разлетевшегося стекла, словно предсмертный крик, разорвал тишину. Но за зеркалом, вместо ожидаемой стены, разверзлась черная, зияющая бездна. Ледяной сквозняк потянул из темноты, принося с собой запах машинного масла и… металла, отдающего кровью.

Дарья, словно лунатик, сделала шаг вперед –

и провалилась в небытие.

Тьма.

Влажность.

Приглушенный гул машин, похожий на предсмертный стон раненого зверя.

Она очнулась в узком, пульсирующем туннеле, чьи стены словно дышали жизнью. Впереди, словно маяк в преисподней, мерцал багровый свет.

Дарья поползла вперед, ладони скользили по липкому, отвратительному полу. С каждым метром воздух становился все гуще, пока не превратился в железистую, тошнотворную пасту во рту.

И вдруг туннель оборвался.

Тьма дрогнула, рассеялась, и перед Дарьей возник он – словно изваянный из гранита, высокий и могучий. Каждый дюйм его тела, испещренного причудливой сетью шрамов, источал первобытную силу, а в глубине глаз клокотал ледяной, неукротимый огонь.

— Ты опоздала, — его голос, низкий и хриплый, словно осколок стекла, резал тишину.

Дарья замерла, инстинктивно подавшись назад. Этот человек не был ни слугой, ни стражем. Он был заключенным – диким зверем, загнанным в клетку.

Тяжелые оковы, словно змеи, обвивали его запястья, но даже они не могли утаить истинную сущность – он был оружием, смертоносным и опасным.

— Кто ты? — прошептала Дарья, чувствуя, как кристалл на запястье отзывается на его присутствие, пульсируя в унисон с его дыханием.

Уголки его губ дрогнули в презрительной усмешке, обнажая хищный оскал белых зубов.

— Дарион Рейв. Бывший капитан корпуса "Клинков Вель'Зара".

— Бывший?

— Он предал меня. Как и всех, кто ему больше не нужен. Бросил, словно сломанную игрушку.

Дарион с яростью дернул цепь, и металл с оглушительным грохотом разорвался. Он не был скован так крепко, как казалось. Лишь ждал подходящего момента.

— Призрак сказала, что ты придешь.

Дарья нахмурилась, пытаясь разгадать смысл этих слов.

— Ты знаешь ее?

— Она была моей сестрой. Голос Дариона дрогнул, в нем промелькнула тень невыразимой боли.

Глава 10 Побег

Дарион приблизился, и теперь Дарья смогла разглядеть шрам – уродливый рубец, пересекающий его лицо от виска до подбородка, словно зловещая метка. Боевая отметина. Память о предательстве.

— Он превратил ее в тень. Как и многих других. Вырвал душу и оставил лишь пустую оболочку.

Его пальцы сжались в кулаки, сухожилия на руках напряглись, словно стальные тросы, готовые оборваться.

— Но ты… ты другая. В тебе есть искра, огонь, который он не сможет погасить.

Дарья почувствовала, как кристалл на ее запястье вспыхнул, словно живой, откликаясь на его слова, на его боль.

— Почему ты здесь?

— Потому что я ждал тебя. Ждал надежды.

Он сделал еще шаг вперед, и они стояли так близко, что Дарья ощутила жар его дыхания на своей коже, почувствовала исходящую от него волну ярости и отчаяния.

— Я знаю, как сбежать. Но тебе придется довериться мне. Слепо.

— Почему я должна тебе верить? Ты – заключенный, убийца…

Дарион усмехнулся, и в его глазах мелькнул отблеск безумия.

— Потому что у нас один враг. Один палач.

За его спиной, в зловещем багровом свете, Дарья разглядела карту – детальную схему корабля, испещренную пометками и символами. План побега, выстраданный и продуманный до мелочей.

— Ты готовился… Ты верил.

— Я ждал. И надеялся.

Он протянул к ней руку.

— Бежим? Или останемся здесь умирать?

Дарья посмотрела на его ладонь – широкую, загрубевшую от ран и лишений, покрытую шрамами, но сильную, способную защитить.

И приняла решение.

— Бежим.

Мужчина рванул цепь и оковы оборвались.

— За мной.

Корабль жил – чудовищный, механический организм, дышащий злобой и ненавистью.

Стены пульсировали, словно живые, пол вибрировал под ногами в зловещем ритме, а в воздухе витал тошнотворный запах крови, машинного масла и страха.

Дарион шел впереди, его движения были бесшумными, выверенными, точными, словно он был частью этого кошмарного механизма, знал каждый темный угол, каждую потайную дверь этого стального лабиринта.

— Он превратил корабль в ловушку, — прошептал он, прижимаясь спиной к холодной стене. — В живую тюрьму.

— Кто?

— Вель'Зар. Его имя прозвучало как проклятие.

Внезапно сирены взревели, оглушая и парализуя, и коридор залился пульсирующим алым светом.

— Они знают. Слишком поздно.

Дарион рывком потащил Дарью за собой, и они проскользнули в узкий вентиляционный люк, исчезнув в непроглядной темноте.

— Куда мы идем?

— К сердцу корабля. К его гниющему ядру.

— Зачем?!

— Чтобы уничтожить его. Вырвать сердце из груди этого чудовища.

Дарья почувствовала, как энергия, дремавшая внутри нее, пробуждается с новой силой, как ярость и отчаяние сплавляются в единый, всепоглощающий поток.

Они бежали сквозь тьму и хаос.

А за ними, по пятам, неотступно следовала погоня. Вель'Зар, всевидящий и всемогущий, готовый обрушить на них всю свою ярость.

Темные коридоры корабля содрогались в агонии, словно живое существо, испускающее последний вздох. Стены пульсировали, словно вздувшиеся вены, из трещин сочилась маслянистая смоль, подобная запекшейся крови.

— Двигатель внизу! — Дарион прокладывал себе путь сквозь едкий дым, его мощная спина напряглась, словно тетива натянутого лука. Каждый мускул кричал о решимости.

Дарья неслась следом, ощущая, как кристалл на ее запястье пылает в унисон с агонией гибнущего корабля, словно предчувствуя неминуемый взрыв.

— Он нас выслеживает!

За спиной раздался скрежет металла, режущий слух, — люди Вель'Зар настигали их, его тень расползалась по стенам, словно черная, всепоглощающая чума.

Они ворвались в самое сердце двигателя — в огромную, пульсирующую сферу, опутанную конвульсирующей сетью труб и энергетических жил. Воздух здесь был спертым от густого запаха озона и раскаленного металла, а стены содрогались, словно в предсмертной агонии титана. Багровый свет реакторного ядра плясал зловещими тенями на их лицах, превращая Дариона в демона, сошедшего со страниц древних легенд.

— Здесь! — Дарион, словно одержимый, кинулся к панели управления, его пальцы, точно молнии, замелькали над кнопками. Каждый мускул его тела был натянут, словно струна, а на лбу проступили крупные капли пота, смешиваясь с копотью и кровью.

— Что ты делаешь?! — Дарья вцепилась в его плечо, ощущая сквозь ткань рубашки лихорадочную дрожь, пронзающую его тело. Ее голос утонул в реве работающих на пределе турбин.

— То, что должен был сделать давным-давно, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. В его глазах пылал тот же яростный огонь, что и в день, когда он узнал о трагической судьбе сестры.

Он вырвал защитную панель, обнажив алый рычаг аварийного уничтожения. Металл взвыл, сопротивляясь, но его мускулистые руки не дрогнули. Под прозрачным пластиковым колпаком зловеще мерцала надпись: "ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ".

— Это спровоцирует перегрузку реактора. У нас три минуты, — его голос был холоден, как космический вакуум за бортом.

— Три минуты до чего? — Дарья почувствовала, как кристалл на ее запястье обжег ее ледяным холодом.

— До преисподней, — он повернулся к ней, и в этот момент она увидела в его глазах не просто решимость. Это была готовность. Готовность к искуплению, выжженная на его душе.

Он обрушил рычаг вниз.

Воющие сирены разорвали тишину, обратившись в погребальный плач умирающего корабля. Где-то в глубинах корпуса утробно заскрежетал металл, словно пробудился древний, спящий зверь. Лампы аварийного освещения вспыхнули кроваво-красным, заливая помещение багровым светом, словно предвещая неминуемую расплату.

Глава 11 Свобода или?

Дарион выпрямился во весь свой могучий рост, на миг заслонив Дарью от нависшей угрозы. В пляшущем свете аварийных ламп вспыхнул клинок в его руке – не просто сталь, а словно осколок лунного света, вырванный из самой пасти вечной тьмы.

— Беги, Дарья, — в голосе звучало спокойствие, но глаза метали молнии невысказанной ярости.

— Нет! — Дарья вцепилась в его рукав, и странное, обжигающее тепло разлилось по венам. Кристалл на запястье вспыхнул, ослепляя небесной голубизной. — Я не брошу тебя!

— БЕГИ! — его утробный рык потонул в предсмертном стоне разрушающегося корабля.

Он бросился в отчаянную атаку на Вель'Зара, клинок, словно живой, выписывал в воздухе смертоносные руны. Но Вель'Зар лишь презрительно усмехнулся, одним плавным движением парировав удар. Костлявые пальцы сомкнулись на горле Дариона, вздымая его могучее тело в воздух, словно пушинку.

Внутри Дарьи что-то оборвалось с хрустом. В висках заколотилось, а в ушах зазвучал древний, завораживающий напев, знакомый лишь по обрывкам детских снов. Кристалл раскалился добела, прожигая кожу, но боль не имела значения – только всепоглощающая, первобытная ярость.

Содрогающий взрыв, словно из самого чрева корабля, бросил палубу в агонии. И в этот миг что-то в Дарье… пробудилось.

Руки сами собой поднялись, пальцы сплелись в причудливом, неведомом ей жесте. Воздух перед ней загустел, затрещал, и вдруг разверзся ослепительной голубой молнией. Энергетический разряд обрушился на Вель'Зара, отбрасывая его в сторону, словно сломанную куклу.

Дарион рухнул на колени, жадно глотая воздух. Дарья, не помня себя, кинулась к нему, подхватывая под руку. Ее ладони светились призрачным, неземным светом, вторя сиянию кристалла.

— Ты… — прохрипел Дарион, в глазах которого плескались боль и ошеломленное изумление.

— Я знал! — прошипел Вель'Зар, стирая кровь с рассеченной губы. — В тебе течет кровь Силин!

Очередной взрыв, еще ближе. Потолок затрещал, осыпаясь градом искр и обломков. Дарья, не раздумывая, потащила Дариона за собой к спасательной капсуле. Ее тело двигалось с невероятной грацией и скоростью, словно неведомая сила направляла ее, помогая каждому мускулу.

Они влетели в капсулу в тот самый миг, когда мир вокруг взорвался ослепительным, всепожирающим пламенем. Люк захлопнулся автоматически, и капсула, словно испуганная птица, сорвалась в ледяную бездну космоса, гонимая яростной ударной волной.

В последний момент, сквозь крошечный иллюминатор, Дарья увидела, как Вель'Зар, объятый пламенем, протягивает к ней руку… и улыбается. Это была не улыбка побежденного. Это была улыбка хищника, уверенного, что добыча все равно рано или поздно окажется в его лапах.

Вращаясь в безмолвной, всепоглощающей тьме, словно брошенный лист, капсула неслась вперед, подгоняемая инерцией взрыва. Дарья очнулась от оглушительного удара головой о панель управления. Перед глазами вспыхнули ослепительные искры, в ушах зазвенел набат.

— Дарион?

Она с трудом различала его едва уловимый силуэт в полумраке. Он был без сознания, багровая струйка крови медленно стекала по виску.

Корабль Вель'Зара, словно раненый зверь, испустил свой последний огненный вздох, превратившись в медленно остывающий сгусток пламени в бескрайней черноте космоса.

— Жив… — хрипло выдохнул Дарион, заставив ее сердце болезненно сжаться.

Дарья бросилась к нему, но в этот момент капсула задрожала в предсмертной агонии, издав пронзительный вой.

— Критическая нехватка кислорода. Разгерметизация корпуса.

Ее пальцы судорожно сжались в кулак. Кристалл на запястье все еще слабо пульсировал теплом надежды.

— Нет… Ты не умрешь. Не сейчас.

Дарья закрыла глаза, отчаянно ища спасения в глубинах своего разума.

И услышала.

Не голос, а шепот.

Знакомый, леденящий душу шепот, преследовавший ее в снах.

— Силин…

Она почувствовала, как энергия, словно пробуждающийся поток лавы, разливается по венам, как невероятное тепло обволакивает ладони.

— Что… что я делаю?

Ее руки сами потянулись к изувеченной панели, словно повинуясь неведомой силе.

Голубые нити энергии, словно живые, вырвались из кончиков пальцев, опутывая зияющие трещины в корпусе, запаивая разорванные провода.

Кислородный датчик замерцал зеленым огоньком жизни.

— Черт возьми… — прошептал Дарион, зачарованно наблюдая за происходящим.

Дарья распахнула глаза, полные непонимания и изумления.

— Я… я не понимаю…

— Ты спасаешь нас.

Но хрупкая радость момента была мимолетной.

Что-то зловещее возникло на экране радара.

Сначала — лишь едва различимый сигнал, призрак в пустоте.

Затем — четкий, неумолимый, словно приближающийся приговор.

— Корабль… — Дарион приподнялся, с трудом сдерживая стон боли.

— Этого не может быть…

Но это был он.

Из мрачного облака обломков, словно восставший из пепла, выплыл зловещий силуэт.

Черный, искореженный, но живой.

— Вель'Зар…

Дарья почувствовала, как кристалл на ее руке забился в агонии, предчувствуя неминуемую опасность.

— Он идет за нами.

— У нас нет ни единого шанса в открытом космосе, — прошептал Дарион, осознавая всю безысходность ситуации.

Дарья перевела взгляд с жуткого изображения на радаре на ледяную пустоту за иллюминатором.

— Есть один способ.

— Какой?

— Я отдам ему себя.

Дарион резко схватил ее за руку, сжимая ее ладонь с отчаянной силой.

Глава 12 Нежданное спасение

Капсулу раздирали яростные взрывы, словно космические твари терзали её нутро. Каждый удар отдавался мучительной дрожью в хрупком корпусе, заставляя металл вопить и корчиться. Дарья впилась побелевшими пальцами в подлокотники, оглушающий вой терзал барабанные перепонки. Сквозь измождённый иллюминатор она видела, как "Номад" – старый, добрый "Номад" – обрушивал на корабль Вель'Зара огненный шторм плазменных залпов, превращая космос в багровый ад.

На мостике грузового судна, за бронёй стекла, маячили родные лица: Якоб, с лицом, искажённым гримасой отчаяния, вцепился в штурвал, словно пытаясь вырвать его из панели управления; Леонид и Анна, бледные, но собранные, чеканили чёткие команды; и Мира – маленькая Мира, прильнула ладонями к стеклу, и глаза её светились неземным голубым светом, словно отражая ту самую силу, что дремала в Дарье.

— Как они нас нашли? — прошептала Дарья, чувствуя, как кристалл на запястье зловеще пульсирует в унисон с утробным рёвом двигателей "Номада", словно два сердца, связанные невидимой нитью. Она крепче сжала амулет, и по руке разлилась волна обжигающего тепла – кристалл откликался ей, словно живое существо.

Дарион, со стоном боли, попытался подняться. На виске алела рана, сочилась кровь, лицо посерело, но в глазах пылал неугасимый костёр. Он судорожно ухватился за спинку кресла, мускулы на его руках напряглись, как стальные канаты.

— Твой кристалл… — прохрипел он, тяжело дыша. — Он должно быть стал маяком…

Внезапно треск помех пронзил тишину, и голос Якоба, словно долгожданный аккорд, разорвал эфир:

— Держитесь! Идём на абордаж! — в его голосе звучала неприкрытая ярость берсерка, готового разорвать любого, кто посмеет угрожать его близким.

Но Вель'Зар не собирался сдаваться. Его израненный корабль, изрешечённый трещинами и дымящимися пробоинами, отважился на самоубийственный таран, подставив бок под удар "Номада". На мгновение повисла зловещая, могильная тишина, словно сама Вселенная замерла в предчувствии неминуемой трагедии.

— Они не успеют… — прохрипел Дарион, с ужасом наблюдая, как чёрная громада готовится к последнему, смертельному залпу.

Дарья ощутила странное, неземное спокойствие. Закрыв глаза, она вновь услышала голос Силин, на этот раз такой ясный, словно та стояла рядом.

— Час настал… — прошептала Дарья, словно повинуясь чужой воле.

Её руки, будто чужие, потянулись к панели управления капсулой. Кристалл на запястье вспыхнул нестерпимым светом, залив тесное пространство призрачным, голубоватым сиянием.

— Что ты творишь?! — Дарион попытался остановить её, но было уже слишком поздно.

Дарья нажала кнопку аварийной эвакуации. Люк над головой Дариона с шипением распахнулся, словно пасть космического чудовища.

— Нет! — лишь успел выкрикнуть он, прежде чем катапультирующее кресло вышвырнуло его в ледяную бездну космоса, прямо навстречу спасительному "Номаду".

Оставшись одна в обреченной капсуле, Дарья медленно обернулась к надвигающемуся кораблю Вель'Зара. В иллюминаторе он разрастался, словно зловещий исполин, чьи израненные бока дышали ненавистью и жаждой мести. Ладони прильнули к холодному стеклу, и она ощутила, как ледяная сталь под пальцами отзывается теплом – кристалл на запястье вторил ее отчаянию, словно живое сердце.

— Я иду к тебе, — прошептала она, и в голосе не было ни тени страха. Лишь безмятежность реки, растворяющейся в океане. Лишь смиренное принятие неизбежного.

Кристалл вздрогнул, пробуждаясь. Сначала — едва уловимая пульсация. Потом — всесокрушающий взрыв света, прорвавшийся сквозь тьму. Энергия хлынула из него неистовым потоком, словно плотина рухнула под напором вод, заполняя капсулу ослепительным, неземным сиянием. Дарья зажмурилась, но свет проникал сквозь веки, обжигая сетчатку, словно прикосновением звезды.

Она почувствовала, как кожа на руках начинает светиться изнутри, как волосы встают дыбом от неведомой силы, как кровь в жилах превращается в жидкое пламя, бурлящее и всепоглощающее.

— Что… — она попыталась вдохнуть, но легкие, словно преданные союзники, отказались служить.

Границы тела расплывались, теряя очертания. Пальцы становились призрачно-прозрачными, затем исчезали вовсе, растворяясь в потоке света. Она не чувствовала боли – лишь непередаваемую легкость, словно сбросила оковы, которые тяготили ее всю жизнь.

Капсула трещала, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, но Дарья уже не была в ее власти. Она была везде. В каждой искре неземного света, в каждом кванте всемогущей энергии, в самой ткани мироздания.

В последний миг, перед тем, как свет поглотил её, она увидела, как "Номад" подхватывает катапультирующее кресло с Дарионом. И корабль Вель'Зара, объятый всепожирающим голубым пламенем, словно сама Вселенная объявила ему священную войну.

А потом — тишина, звенящая в ушах.

Пустота, поглощающая все.

И бесконечность, манящая своей непостижимостью.

Глава 13 Пробуждение

Сознание возвращалось мучительно медленно, пробиваясь сквозь зыбкую толщу небытия, словно росток сквозь ледяной панцирь. Сперва Дарья ощутила могильный холод металла под спиной — жесткий, неумолимый, вытягивающий последние искры тепла. Затем – мерцающий свет, пляшущий перед глазами призрачным мотыльком. Где-то в сырой дали монотонно капала вода, и каждая ее капля болезненным эхом отдавалась в висках.

— Она жива! — голос, до боли знакомый, разорвал тишину подобно всполоху молнии.

Мира. Девочка склонилась над ней, и в ее широко распахнутых глазах вспыхивали лазурные зарницы — точь-в-точь как в те мгновения, когда Дарья чувствовала, как пробуждается ее собственная, непостижимая сила. Маленькие ладони, обдающие теплом, коснулись щек.

— Мы думали, ты… — Якоб резко оборвал себя, отвернувшись к сумрачной стене. Его могучие плечи содрогались, а стиснутые кулаки выдавали бурю ярости, захлестнувшей его бессилие.

Дарья попыталась приподняться, но тело, словно чужое, отказалось повиноваться. Каждый мускул горел, словно пронзенный раскаленными спицами. Даже дыхание давалось с трудом – воздух входил в легкие короткими, рваными глотками, как у умирающей рыбы.

— Где… Дарион? — ее голос прозвучал хрипло, словно из глубин давно забытого колодца.

Тишина. Гнетущая, давящая своей невыносимостью. Даже Мира замерла, судорожно вцепившись пальцами в край халата Дарьи.

И тогда – скрип двери, разрезавший напряженную тишину подобно ножу.

В проеме стоял он.

Дарион.

Бледный, словно сотканный из лунного света, с головой, обмотанной окровавленными бинтами, где багровое пятно зловеще пульсировало под тканью. Его обычно уверенная походка была шаткой, словно у путника, сбившегося с пути, а глубоко запавшие глаза горели лихорадочным огнем.

— Ты… — его голос дрогнул, предательски обнажая ту боль, которую он так отчаянно пытался скрыть. — Ты пожертвовала собой. Ради меня.

Дарья слабо улыбнулась. В этой улыбке не было ни тени сожаления, ни намека на страх – только тихая радость и неизбывная нежность, светящаяся сквозь пелену боли.

— Но я вернулась.

Она протянула к нему руку – бледную, почти прозрачную, словно выточенную из лунного льда, испещренную тончайшими прожилками небесной лазури.

Кристаллические следы.

Безмолвное напоминание о той страшной цене, которую пришлось заплатить за возвращение.

Дарион схватил ее пальцы, словно боясь, что она растворится в воздухе, исчезнет, как утренний туман. Его ладонь горела, обжигая холодом, а в глазах застыл немой, отчаянный вопрос.

— Как?

Дарья закрыла глаза, чувствуя, как далекое эхо космоса все еще звучит в ее крови, напоминая о ее истинной природе.

— Они отпустили меня. — Дарья перевела взгляд на Якоба. — Как вы тут оказались?

Якоб криво усмехнулся, с силой потерев щетинистый подбородок. В его обычно добродушных глазах плясали отблески ледяной ярости.

— Капитан? – сплюнул он с отвращением на металлический пол. – Эта крыса продала тебя агентам Вель'Зара за кругленькую сумму и смылась на первой же пересадочной станции. И, чтоб ему пусто было, вовремя! На "Номаде" уже назревал бунт. Экипаж был готов растерзать его, когда узнал о сделке.

Дарья с Дарионом переглянулись.

– Пришлось взять командование на себя, – Якоб сжал кулаки так, что побелели костяшки, и Дарья заметила на них свежие ссадины. – Половина разбежалась, струсили. Остальные… остальные были готовы идти за мной. Мы перехватили переговоры Вель'Зара и вычислили их курс.

Голос его дрогнул, когда он добавил почти шепотом:

– Мира… эта малышка чувствовала тебя. Буквально. Вела нас, как живой компас, сквозь эту космическую мясорубку. Без неё мы бы никогда не нашли тебя.

В углу каюты Леонид молча кивнул, а Анна крепче прижала к себе дочь, которая смотрела на Дарью взглядом, полным недетской глубины и понимания.

Все замолчали.

Тревожную тишину разорвал визг сирены, полоснув по нервам, словно лезвие бритвы. На изъеденном рябью помех экране корчились обугленные останки корабля Вель'Зара, медленно кувыркаясь в ледяной пасти космоса. Они напоминали скелет чудовищного зверя, растерзанного в яростной схватке.

— Мы его уничтожили? — Якоб вцепился побелевшими пальцами в край консоли. В голосе плескалась надежда, отравленная червячком сомнения.

Дарион мрачно покачал головой. В бездонных омутах его глаз, казалось, отражалась сама космическая тьма, но в ней же таилась и непоколебимая решимость человека, загнанного в угол.

— С Вель'Заром все не так просто, — прозвучал его тихий, но стальной голос. — Он живуч, как космический паразит. И куда опаснее.

Дарья ощутила фантомное покалывание в запястье. Кристалл, принесенный в жертву, давно растворился в её крови, сгорев дотла. Но его энергия, словно звездная пыль, пронизала ее, вплелась в саму суть, в каждую клетку, в каждую мысль.

— Он выжил, — прошептала она, и в ее голосе звенел хрустальный лед. — И теперь он знает, где мы.

На экране, в хаотичном танце обломков, что-то дрогнуло. Сначала показалось – игра света, мираж, порожденный мерцающими датчиками…

Но Дарья знала.

Она чувствовала это нутром – как набат в крови, как призрачный шепот в глубинах подсознания.

Тень в хаосе обломков поползла.

И на этот раз Вель'Зар не намерен был упустить свою добычу.

Глава 14 Последний бой

Словно кошмар, воплощенный в металле и тьме, "Вель'Зар" вырвался из глубин гиперпространства, оставив за собой рваные клочья искаженной реальности. То, что некогда было искореженной грудой обломков, теперь являло собой нечто чудовищное: корпус корабля оплетали пульсирующие жгуты темной энергии, извивающиеся, словно живые щупальца, а из зияющих прорех в обшивке сочился зловещий фиолетовый свет, от которого стыла кровь. Казалось, "Вель'Зар" дышал, утробно расширяясь и сжимаясь в неритмичном такте неведомого сердца.

Дарион судорожно вздохнул, когда это жуткое видение заполнило экраны. Пальцы непроизвольно сжали эфес ножа, а по спине потек липкий пот.

— Он не просто восстановился… — голос сорвался, превратившись в хриплый шепот. — Он стал… сильнее.

Дарья шагнула вперед, и в тот же миг воздух вокруг нее словно застыл. Волосы взметнулись, повинуясь невидимой силе, а в глазах вспыхнуло небесное сияние – но теперь оно было ослепительнее, почти белым, как свет новорожденной звезды.

— Нет, — произнесла она, и в голосе звучала уверенность, граничащая с непоколебимостью. — Он в ярости. А ярость делает его уязвимым.

На мостике "Номада" воцарилась давящая тишина, нарушаемая лишь нервным писком приборов. Якоб вцепился загрубевшими руками в штурвал – руками, привычными к ремонту двигателей и настройке систем. Теперь эти руки дрожали, но не от страха, а от сдерживаемой ярости. Костяшки побелели от напряжения, когда он сжал рукояти так сильно, что пластик тихо затрещал под напором его силы.

— Что будем делать? — прозвучал его голос, и в этом вопросе слышалось нечто большее, чем простое любопытство. Это была клятва. Готовность ринуться в бой.

Дарья закрыла глаза. Она больше не ощущала прикосновение кристалла на запястье – лишь его отголосок, пульсирующий в унисон с ее сердцем. Эта сила была древнее самих галактик, необузданнее космических бурь, и сейчас она бурлила в ее венах, наполняя каждую клетку тела неземной энергией.

Когда она открыла глаза, зрачки ее светились внутренним светом.

— Мы положим этому конец, — произнесла она тихо, но в каждом слове звучала непоколебимая решимость. И в тот же миг все системы "Номада" будто пробудились, экраны вспыхнули ядовито-голубым светом, а двигатели взревели с утроенной мощью, словно корабль сам откликнулся на ее призыв.

Вель'Зар не дал времени на мольбы. Его корабль, словно вырвавшийся из преисподней колосс, изрыгнул десятки щупалец абсолютной тьмы – не просто сгустки энергии, но живых, голодных созданий из кошмарного зазеркалья. Они корчились и извивались в вакууме, словно змеи, опаляя само пространство и оставляя за собой шлейфы искажений, и с неумолимой скоростью ринулись к "Номаду".

— Уходим! — взревел Якоб, его руки, словно стальные клешни, вцепились в штурвал, заставляя корабль выписывать немыслимый вираж. "Номад" застонал под непосильной нагрузкой, перегрузки вдавили в кресла, словно гигантская невидимая ладонь. Обломки с грохотом заметались по палубе, а Мира, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники, лишь расширенными от ужаса глазами следила за надвигающейся тьмой.

Но Дарья уже действовала.

Она выступила вперед, ее движения обрели плавность, текучесть воды. Ладонь потянулась к главному экрану, где пульсировала черная смерть.

И случилось немыслимое.

Из кончиков ее пальцев хлынули потоки лазурного пламени, но теперь это было нечто большее, нежели просто энергия. Они сплетались в замысловатые, мерцающие руны, образуя не щит, но живую, трепетную защиту. Каждая частица этого барьера пульсировала собственной жизнью, реагировала на угрозу, училась отражать удар.

— Вы не пройдете, — ее голос звучал странно, словно слились воедино несколько голосов, среди которых прорезался тот самый, древний, отголоски которого она слышала в кристалле.

Дарион завороженно наблюдал, как ее волосы вспыхивают изнутри лазурным сиянием, как кожа начинает излучать мягкий, неземной свет. В его взгляде читались:

Изумление перед этой непостижимой, чудовищной силой.

Благоговение перед тем, во что она превращалась.

Леденящий страх не перед ней, но за нее… и за то, сможет ли она сохранить себя в этом преображении.

— Что ты задумала? — его голос дрогнул, потому что он уже знал ответ.

Дарья повернулась к нему, и в глубине ее глаз танцевали целые созвездия, рождались и умирали миры.

— То, что должна была сделать давным-давно, — она улыбнулась, и в этой улыбке отразилась древность, неподвластная человеческому пониманию. — Стать тем, кем меня могу быть.

За ее спиной щит взорвался ослепительным каскадом света, отбрасывая тьму, но все понимали – это лишь мгновение. Настоящая битва только начиналась.

Дарья шагнула вперёд — и сама ткань реальности содрогнулась.

Воздух вокруг задрожал маревом, словно над раскалённой пустыней, искажая её силуэт, превращая в призрачный мираж. Она перестала быть просто человеком – стала каналам, живым сосудом для силы, что спала в недрах мироздания задолго до рождения звёзд. Кожа её теперь пульсировала морозным, неземным светом, а волосы, освободившись от власти гравитации, вились вокруг головы в медленном танце, подхваченные незримым течением.

— Вель'Зар! – голос её, усиленный непостижимой мощью, взорвался в космическом вакууме, игнорируя законы мироздания, обрушиваясь на "Номад" раскатами грома, сотрясая самые его основы. – Ты охотился за мной. Теперь я пришла по твою душу.

Глава 15 Новое начало

Её руки вспыхнули ослепительным пламенем, и в тот же миг "Номад" взвыл, словно живое существо, почувствовав, как древняя сила рвётся на свободу. Лазурный шторм энергии хлынул из неё – не просто луч, а живой, мыслящий поток, извивающийся, словно небесный змей, но в тысячи раз яростнее.

Он обрушился на чёрный корабль – и тот застонал, словно хрустальный купол под ударом молота. Трещины-молнии расползлись по броне, обнажая зияющие раны, из которых хлынул инфернальный свет – сначала багровый, как кровь, а затем ослепительно-белый, выжигающий саму тьму.

Вель'Зар не успел издать ни единого крика.

Он даже не успел осознать, что происходит, когда когти пламени вырвались из глубин, пожирая его корабль, превращая в пылающий саркофаг. А затем – взрыв.

Не просто взрыв.

Космический апокалипсис.

Огненная сфера раздулась, на миг осветив весь сектор, превратив тьму в подобие дня, а затем сколлапсировала, исчезнув, оставив после себя лишь осколки, танцующие в пустоте, и звенящую тишину.

Тишину триумфа.

На мостике "Номада" воцарилось оцепенение.

Якоб выпустил штурвал, пальцы его дрожали мелкой дрожью.

Дарион не сводил глаз с Дарьи, и в его взгляде плескалось нечто большее, чем просто благоговение – трепет, ужас и зачатки веры.

А Мира прошептала, завороженно:

— Она стала звездой…

И Дарья, обессиленно качнувшись, упала в объятия Дариона, её неземной свет погас, но не навсегда.

Он всё ещё тлел где-то глубоко внутри, словно уголёк, ждущий ветра.

Готовый вспыхнуть вновь.

— Мы… мы сделали это? — пролепетала Мира, широко распахнув глаза.

— Да, — Дарья опустилась на колени, измождённая, но свободная.

Дарион подхватил её, не давая упасть.

— Теперь нам нужно исчезнуть.

Якоб молча кивнул и развернул «Номад» в сторону дальних, неизведанных секторов.

— Куда?

— Туда, где нас никогда не найдут.

"Номад" канул в бездонную утробу космоса, словно призрак, растворившийся в ночи, оставив за собой лишь хоровод дрейфующих обломков – безмолвное эхо былой трагедии и горький пепел минувшего. Звездный свет, словно россыпь бриллиантов, трепетал на полированном корпусе корабля, пока он рассекал пространство между мирами, не оставляя за собой даже призрачной дымки гиперпространственного перехода.

Дарья стояла у иллюминатора, кончики её пальцев, словно крылья бабочки, дрожали, храня отголоски пережитого напряжения. В зыбком отражении стекла она видела не только собственное лицо, но и тень Силин – призрачный отпечаток, навеки запечатленный в глубинах её души.

Тёплая ладонь Дариона легла на её плечо, осторожно, словно прикосновение к хрупкому стеклу.

— Ты уверена, что он мёртв? — его голос, приглушенный, но пронизанный стальной решимостью, прозвучал словно тихий удар колокола.

Она повернулась к нему, и в её глазах, словно в глубоких колодцах, мерцали обрывки звездного света. Едва заметная улыбка, словно первый луч рассвета, коснулась её губ.

— Нет. Но теперь мы знаем его уязвимость. — Её пальцы сомкнулись вокруг кристального осколка, словно вокруг драгоценной реликвии, висевшего на её шее – последнего осколка некогда могущественного артефакта. — И если он осмелится вернуться…

Слова замерли на её губах, но Дарион понял безмолвное обещание. В его глазах вспыхнул тот же неугасимый огонь, что пылал в её душе.

В этот момент корабль содрогнулся, словно зверь, готовящийся к прыжку в неизведанность. С мостика донесся зычный голос Якоба:

— Пристегнитесь! Входим в гиперпространство!

Дарья в последний раз бросила взгляд на ускользающие вдали звёзды. Они бежали не просто от прошлого – они устремлялись навстречу неизведанной судьбе.

"Номад" ринулся в мерцающий, закручивающийся тоннель гиперпространства, оставляя за кормой:

Прах поверженного врага.

Призрачные тени прошлого.

Безмолвное обещание возмездия.

А впереди их ждали:

Неизведанные миры, хранящие свои секреты.

Битвы, в которых предстоит закалить волю.

Жизнь, которую только предстоит выковать в пламени испытаний.

И когда корабль окончательно растворился в калейдоскопе гиперпространства, где-то в кромешной тьме, на задворках космоса, шевельнулась зловещая, черная тень…

Глава 16 Между двух сердец

Корабль рассекал кромешную тьму космоса, оставляя за собой лишь призрачный шлейф ионов, растворяющийся в бесконечной мерзлоте. После схватки с Вель'Заром воцарилась зловещая, противоестественная тишина, будто сама Вселенная затаила дыхание, прислушиваясь к биению чужого сердца. Даже неугомонная Мира, чей звонкий смех обычно разносился по коридорам, притихла, свернувшись калачиком в углу грузового отсека. Маленькие пальчики выводили на планшете те самые загадочные символы, которым когда-то учила её Дарья, а в глазах ребёнка отражалась недетская глубина познания.

А Дарья…

Она стояла в обсерватории "Номада", прильнув лбом к ледяному стеклу иллюминатора. Её хрупкий силуэт терялся на фоне бездонной, усыпанной бриллиантами звёздной пропасти. Тело всё ещё помнило ярость битвы – каждая клетка трепетала от всплеска энергии, а на коже мерцали призрачные голубоватые узоры, словно кристальная мощь не хотела покидать свою избранницу. Пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, улавливая остаточные вибрации силы, отголоски схватки.

И тут дверь бесшумно растворилась в полумраке.

Дарион.

Он вошёл с присущей ему кошачьей грацией, ступая бесшумно, будто боялся нарушить хрупкий баланс этой тишины. Его тень, вытянутая зловещим светом аварийных ламп, лениво скользила по полу.

— Тебе нужен отдых, — произнёс он, приближаясь. Голос его звучал приглушённо, но в нём чувствовалась стальная, незыблемая решимость.

Дарья не обернулась, продолжая тонуть взглядом в звёздной бездне. Но кожей ощутила его приближение – тепло, неизбежное, как гравитация. Его рука коснулась её плеча – лёгкое, почти невесомое прикосновение, от которого по спине пробежала дрожь, как от прикосновения льда.

— Я не могу, — прошептала она, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Он ещё жив. Я чувствую его… здесь. Её ладонь прижалась к груди, где пульсировало нечто большее, чем просто сердце – сгусток энергии, эхо Вель'Зара.

Дарион крепче сжал её плечо, и его грубые пальцы едва заметно дрогнули – единственная уступка чувствам, которую он себе позволял.

— Ты не одна, — прошептал он, и в этих простых словах звучала целая вселенная обещаний, тихая клятва.

Дарья наконец повернулась к нему, и в этот самый миг…

Дверь отворилась вновь.

На пороге стоял Якоб, застывший в нерешительности, словно загнанный зверь. В его натруженных руках дымилась кружка – крепкий, почти ядовитый кофе, который он всегда варил "по-космически" – крепче, чем гравитационные аномалии. Его обычно решительное лицо сейчас выражало почти детскую неуверенность, а крепкая челюсть напряглась, выдавая бурю чувств.

— Думал, тебе нужно согреться, — пробормотал он, упорно избегая прямого взгляда, словно внезапно увлёкся причудливыми узорами на металлическом полу.

Дарион не убрал руку с её плеча, но его пальцы внезапно напряглись, словно сталь, – неосознанный вызов, заявка на право.

Якоб не мог не заметить этого. Его широкие плечи расправились, а взгляд потемнел, словно грозовое небо.

Тишина сгустилась, становясь почти осязаемой, вязкой, как разлитая в пустоте космоса плазма, обволакивающей, давящей.

Дарья глубоко вздохнула и приняла кружку, её пальцы кратковременно соприкоснулись с его грубыми, исцарапанными руками, обжигая кожу мимолётным электрическим разрядом.

— Спасибо, — прошептала она, и в этом слове звучала вся неловкость момента, вся сложность паутины, в которой они запутались.

Якоб коротко кивнул, но его взгляд – тяжёлый, испытующий – скользнул к Дариону, прожигая его насквозь.

Молчаливый вызов.

Немая претензия.

Глухая ревность.

И в воздухе повисло напряжение, густое, как вещество нейтронной звезды, готовое в любой момент взорваться ослепительным светом, уничтожив всё на своём пути…

Миновала череда дней, сотканных из тягостного молчания и мимолетных, украдкой брошенных взглядов. Корабль прокладывал курс сквозь безмолвную космическую даль, но за его стальными переборками бушевали страсти.

Якоб, с настойчивостью, достойной лучшей участи, стал появляться у её каюты, каждый раз находя нелепый повод.

– Принёс тебе поесть, – и в руках его балансировала тарелка с чем-то, лишь смутно напоминающим съестное варево.

– На станции зябко, – и её плеч касался грубый, видавший виды плед, пропитанный запахом машинного масла и теплом его ладоней.

– Как самочувствие? – вопрос звучал неуклюже, словно слова, шершавые и неловкие, застревали в его горле.

В его обычно уверенных движениях проявилась резкость, а крепкие рабочие руки, казалось, потеряли сноровку, когда он пытался проявить заботу. В глазах плескалась та робкая надежда, смешанная с безмолвным страхом, знакомая всем, кто хоть раз любил безответно.

Дарион избрал иную стратегию. Его молчание было красноречивее всяких слов:

Добровольные ночные вахты, о которых никто не просил.

Неустанные проверки систем жизнеобеспечения.

Тень, маячившая у двери и исчезающая с первыми лучами восходящего светила.

Его забота была ненавязчивой, почти невидимой, но неотвратимой, как гравитация черной дыры. И когда их взгляды случайно пересекались, в глубине его глаз читалось безмолвное обещание:

– Я здесь.

– Я подожду.

– Решай, когда будешь готова.

И Дарья понимала.

Они оба любили её.

Но она не могла сделать выбор.

Потому что её сердце больше не принадлежало только ей.

Оно стало частью кристалла.

Частью силы, способной уничтожить их всех.

Глава 17 Признания

В час, когда на корабле гасили яркий свет, погружая отсеки в подобие земных сумерек, она нашла его в тренажёрном зале.

Полумрак обволакивал помещение, и лишь багровые отсветы аварийных ламп плясали на вспотевших металлических стенах, словно отражения адского пламени. Тяжёлый воздух был настоян на по́те и машинном масле, и каждый вздох царапал горло.

Дарион стоял в центре зала, обрушивая ярость на боксёрскую грушу. Под тонкой плёнкой пота перекатывались узловатые мышцы, спина изрезана шрамами, словно письменами, повествующими о былых сражениях. Каждый удар отзывался глухим, утробным стоном, словно он выбивал дурь не из снаряда, а из собственных, истерзанных демонами глубин.

— Ты в ярости, — голос Дарьи, чёткий и ровный, рассек сгустившуюся тишину.

Он замер, мгновенно напрягшись всем телом, словно зверь, уловивший запах опасности. Резко обернулся, и она увидела, как в его глазах, обычно холодных и расчетливых, бушует дикий огонь.

— Нет, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, но пламя во взгляде предательски выдавало ложь.

Она сделала шаг вперёд, не дрогнув:

— Лжёшь.

Челюсти Дариона сжались с такой силой, что хрустнули суставы. Грудь тяжело вздымалась, словно он пытался унять бурю, рвущуюся наружу.

— Я не имею права злиться, — выдавил он, и в этих словах сквозила вся ярость, которую он отчаянно пытался сдержать.

— Почему? — она не отступала, чувствуя, как кристальная энергия внутри неё пробуждается, отвечая на его смятение.

— Потому что он — хороший человек, — прорычал Дарион, и в его голосе впервые прорезалась боль. Настоящая, человеческая боль.

Она поняла.

Он говорил о Якобе.

— Ты боишься, что я выберу его, — произнесла она тихо, но каждое слово упало, словно кузнечный молот на наковальню.

Дарион молниеносно шагнул к ней, сокращая расстояние до опасного предела. В его глазах сверкали молнии, горячее дыхание обжигало кожу.

— Ты вообще не должна выбирать! — его голос прогремел, эхом отражаясь от стальных стен.

Она не отступила, хотя кристалл в груди забился чаще. Ладони покалывало от нахлынувшей энергии.

— Почему? — прошептала она, глядя прямо в его глаза.

— Потому что ты… — его голос внезапно дрогнул, сломался, как хрупкий лёд под напором бури. Он замолчал, отвернувшись, но было поздно – она уже прочла правду в его глазах.

— Я что? — настаивала Дарья, чувствуя, как что-то внутри сжимается от зловещего предчувствия.

— Ты больше, чем мы, — выдавил он, и в этих словах звучал не страх, а горькое прозрение. — Больше, чем всё это. Больше, чем я… чем он… чем любой из нас.

И в этот миг её словно озарило.

Он боялся не просто потерять её — как женщину, как возлюбленную, как часть своей жизни.

Нет.

Он боялся, что она исчезнет, растворится в той силе, что теперь жила в ней, станет чем-то иным, чужим, далёким.

Что Дарья, которую он знал, перестанет существовать.

И это пугало его куда больше, чем перспектива быть отвергнутым.

Тишина повисла между ними — густая, горькая, пропитанная тем, что они не решались произнести вслух.

А за иллюминатором мерцали звёзды — холодные, равнодушные, бесконечно далёкие.

Как и её будущее.

Как и их любовь.

На следующий день (по корабельному времени, когда фальшивый полдень лился из ламп) Якоб нашел её в сердце корабля – машинном отделении.

Утроба звездолета рокотала низким, нутряным гулом работающих реакторов, воздух звенел от озона и пах раскаленным металлом. Дарья, словно диковинная птица, припала к поврежденному узлу гипердвигателя, её пальцы – тонкие, чуткие – танцевали в лабиринте проводов и трубок. И зрелище было завораживающим: её руки слабо светились, окутанные ровным, неземным голубым сиянием, будто в венах плескалась застывшая энергия далеких звезд.

— Ты что, вещи силой мысли чинишь? — прозвучал его голос, хрипловатый от непривычной нежности и искреннего изумления. Уголок его губ тронула усмешка, но в ней не было и намека на иронию – лишь теплая, почти застенчивая улыбка, которую он дарил немногим.

Дарья вздрогнула, не услышав его шагов, и обернулась, невольно одарив его легкой, ответной улыбкой.

— Не совсем, — прошептала она, отведя взгляд. — Просто… чувствую поломку. Как будто она ноет, понимаешь?

Якоб прислонился плечом к холодной стене, его мощные руки, испещренные шрамами, скрестились на груди. В его позе читалась странная смесь самоуверенности и какой-то мальчишеской нерешительности – словно он готовился к прыжку в пропасть.

— Дарья… — начал он, и в голосе его прорезалась несвойственная ему серьезность, заставившая внутренности сжаться в тугой узел.

Она подняла на него взгляд, чувствуя, как сердце забилось чаще в предчувствии чего-то важного.

— Да?

Он глубоко вдохнул, так глубоко, что широкая грудь заметно расправилась, а затем выпалил на одном дыхании, словно боялся передумать:

— Я не умею красиво говорить.

Дарья едва заметно улыбнулась, чувствуя, как наэлектризованное напряжение между ними сгущается.

— Я знаю, — тихо ответила она.

— Но… — он запнулся, его крепкие пальцы вцепились в собственные предплечья с такой силой, что костяшки побелели. Он шумно выдохнул, и слова, словно сорвавшиеся с цепи, вылетели наружу:

— Я люблю тебя.

Тишина. Звенящая, всепоглощающая тишина.

Глава 18 Голос предков

Она не ответила. Не потому, что не хотела. А потому, что слова застряли в горле, словно комья пепла. Она просто не знала, что сказать.

Якоб кивнул, словно ожидал именно такой реакции. В глубине его глаз мелькнула тень разочарования, но он быстро подавил её, надев привычную маску сурового спокойствия.

— Ладно. — Он оттолкнулся от стены, его голос снова стал обычным, рабочим. — Просто… хотел, чтобы ты знала.

И ушел, оставив её одну в ревущей утробе корабля, с дрожащими руками, которые все еще светились призрачным голубым светом.

Дарья стояла одна, не отрывая взгляда от своих рук.

Они все еще светились.

Кристалл был разрушен.

Но его сила жила в ней.

И она не знала, сможет ли она любить кого-то…

Не уничтожив.

Не став для них проклятием, а не спасением.

Той же ночью Дарью вырвал из сна шепот, сотканный из тишины, звучавший не в ушах, а прямо в сердцевине сознания.

— Ты терзаешь себя понапрасну, — голос Силин был прозрачным, как лунный шелк, но в то же время непреложным, как гранитная истина.

Дарья села на койке, чувствуя, как хрустальная энергия, спящая под кожей, пробуждается в ответ на этот зов.

— Ты говоришь, будто знаешь ответ, — безмолвно вопросила она.

В воздухе вспыхнул и погас силуэт — призрачный, сотканный из лунного света, но неоспоримо живой. Силин стояла перед ней, неземная и величавая, с глазами, в которых плескались далёкие звёзды.

— Ты думаешь, что должна выбрать? — её губы оставались неподвижными, но слова звучали кристально чисто. — Ты забыла, кто ты. Мы — не пленники людских страстей. Наши сердца бьются в ином ритме, вне их тесных рамок.

Дарья сжала кулаки, ощущая, как древняя воля предков наполняет её.

— Что ты предлагаешь?

Силин одарила её улыбкой, в которой мерцала мудрость веков и дикая первозданная сила.

— Издревле у нас было несколько мужей. Сила требует гармонии. Один дарит страсть, другой — верность. Один — ярость, другой — терпение. Зачем отказываться от полноты жизни?

Дарья застыла, словно изваяние.

— Ты говоришь о…

— О многомужестве, — закончила за неё Силин. — Это не грех. Это путь к истинной силе и мудрости.

На следующее утро Дарья созвала их обоих — Дариона и Якоба — в пустом грузовом отсеке, где эхо гулко разносило каждый шорох, каждый вздох. Пространство между стеллажами с оборудованием напоминало древний храм — холодный металл вместо мрамора, мерцающие лампы вместо факелов, но та же торжественная атмосфера предстоящего откровения.

Они стояли треугольником — три вершины одного невозможного уравнения. Якоб, его мощная фигура казалась еще массивнее в напряжении, грубые пальцы непроизвольно сжимались в кулаки. Дарион — изящный и опасный, как обнаженный клинок, глаза-ледники выдавали лишь тень волнения.

Она подняла руку — простой жест, но исполненный такой нечеловеческой грации, что оба невольно замерли.

— Я не стану делать выбор, — голос её звучал непреклонно, как удар колокола в тишине. В этих словах не было сомнений — только древняя правда, осознанная за ночь.

Якоб нахмурил брови, его крепкая шея напряглась, когда он резко вскинул голову:

— Что? — это прозвучало грубее, чем он планировал.

Дарион не шелохнулся, но зрачки его сузились — хищник, учуявший неожиданный поворот.

— Ты не понимаешь... — начал он осторожно, но она перебила — не грубо, но решительно, как река перехлестывает через камень.

— Я понимаю лучше, чем вы думаете. — Её ладонь легла на грудь, где под кожей пульсировал странный свет. — Моё сердце... оно бьётся в ином ритме. Оно подчиняется законам, которые ваша наука не объяснит.

Она сделала шаг вперёд, и в этот момент всё изменилось — зрачки её вспыхнули тем самым гипнотическим голубым, а по коже пробежали мерцающие узоры, словно под ней текла не кровь, а жидкие звёзды.

— У моего народа, — продолжила она, и голос её зазвучал странно — глубже, эхом, будто говорили две женщины — нынешняя и древняя, — был обычай... иметь несколько мужей. Не от жадности. Не от похоти. Она коснулась виска. — Сила требует баланса.

Якоб открыл рот, его крепкая челюсть дрогнула — слова застряли в горле, сраженные грандиозностью откровения.

Дарион же преобразился — его взгляд стал острым, аналитическим, он увидел в её словах не эмоции, а древнюю систему, выверенную веками.

— Ты говоришь о... симбиозе, — прошептал он, и в его голосе звучало откровение. — Не просто браке... а слиянии энергий.

Дарья кивнула, и в этом движении была вся мудрость её предков.

— Я не могу быть только твоей. Только его. Она распахнула руки, включив их в круг. — Но могу быть вашей... если хватит смелости принять этот путь.

Тишина стала осязаемой — густой, тяжёлой, наполненной биением трёх сердец.

И тогда Якоб разразился смехом — не нервным, а освобождающим, грубым и искренним, как удар топора по дереву.

— Чёрт возьми... Он потер лицо, словно проверяя, не спит ли. — Ты серьёзно? Это... это … ?

Дарион не смеялся. Его взгляд буравил Дарью, взвешивая, оценивая.

— А сила? — спросил он жёстко. — Если она вырвется наружу...

— Она не сожжёт вас, — перебила Дарья, и в её голосе звучала непоколебимая уверенность. — Потому что с вами... я научусь её укрощать. Она протянула руки, каждому. — Ваши сердца... они станут моими якорями. Ваши души — границами для моей бури.

В мерцающем свете грузового отсека три фигуры стояли на пороге нового мира — где любовь не делили, а умножали, где сила не разрушала, а созидала.

Глава 19 Два предложения

Неделя пронеслась, сотканная из нитей робких надежд и невысказанных опасений, семь лунных циклов, озаренных вспышками новых откровений. Время, словно капризный ветер, то замирало в сладостном предвкушении, то сжималось в тугой узел тревожного непонимания.

На борту "Номада" воцарилась атмосфера, чуждая былой рутине, но уже не казавшаяся враждебной. Спокойствие, опустившееся на корабль, напоминало зыбкую тишину после шторма – когда ветер всё ещё шепчет о недавней ярости, но волны больше не терзают борт в слепой ярости. Воздух будто очистился, наполнившись едва уловимым светом, проникающим в самые тёмные уголки.

Якоб теперь мог видеть, как Дарион склоняется к Дарье, и грудь его не сжигала привычная ревность. Его сильные пальцы, прежде сжимавшиеся в кулаки при виде этой близости, теперь покоились расслабленно. Он поймал себя на мысли, что вместо привычного гнева ощущает… облегчение? Принятие? В его душе, простой и прямолинейной, как клинковая сталь, рождалось новое чувство – он больше не был одинок в этой борьбе за её сердце.

Дарион, всегда сдержанный и расчётливый, больше не чувствовал, как ледяная ярость сковывает его, когда Якоб случайно касался её руки. Вместо этого он начал замечать ускользающие детали – как солнечный луч играет в золоте её ресниц, когда она смеется над грубоватой шуткой механика, как её пальцы невольно тянутся к Якобу, когда тот рассказывает истории своей бурной юности. И – о чудо – это не ранило, а… наполняло его странным, щемящим чувством сопричастности к чему-то большему, чем он сам.

А Дарья…

Она училась. Каждый восход солнца приносил новые откровения о себе, о дремлющей в ней силе, о древней крови, что пульсировала в её жилах. По утрам она медитировала, внимая космическому ритму, что теперь отзывался в её груди. Днём она экспериментировала с даром – заставляла мерцать предметы призрачным светом, исцеляла мелкие раны одним прикосновением, чувствовала энергетическую ауру каждого члена экипажа. По вечерам… по вечерам она училась любить по-новому.

Её сила, некогда дикая и необузданная, больше не рвалась наружу слепым, разрушительным потоком. Теперь она текла ровно и послушно, как полноводная река после затяжных дождей, наконец нашедшая своё русло. Порой Дарья ощущала это течение – оно пульсировало в унисон с двумя сердцами, что стали её незыблемой опорой.

В тренажёрном зале её энергия мягко обволакивала кулаки Дариона, когда он отрабатывал удары, словно направляя его силу. В машинном отделении она помогала Якобу находить скрытые неисправности – стоило лишь приложить ладонь к холодному металлу, и она чувствовала, где таится поломка. В их объятиях… там сила пела тихо и гармонично, обретая хрупкий баланс между неутолимой страстью и осторожной нежностью.

Мира, наблюдая за ними, тихо улыбалась и продолжала выводить свои загадочные символы на пожелтевшем пергаменте – возможно, предсказывая грядущие события. Корабль же, старый добрый "Номад", будто вздохнул с облегчением, когда три заблудших сердца наконец-то нашли свой общий ритм.

Месяц прошел, словно сквозь пальцы просыпался песок времени.

Якоб и Дарион больше не избегали друг друга. Они обрели зыбкий, но прочный баланс — недружба, но и не вражда, скорее, обожженное ревностью уважение.

А Дарья…

Она расцветала, словно редкий цветок под лучами двух солнц.

Ее сила перестала быть диким зверем, рвущимся на волю, стала послушным инструментом, продолжением ее воли, а не проклятием, тянущим ко дну.

И вот однажды вечером, когда "Номад" скользил сквозь зеркальную гладь тихого сектора, оба мужчины пришли к ней одновременно, словно ведомые невидимой нитью судьбы.

Якоб, всегда немногословный, первым не выдержал натиска чувств.

— Дарья, — прохрипел он, опускаясь на одно колено. Его загрубевшие от работы руки бережно сжимали сокровище — что-то маленькое, тускло поблескивающее в полумраке каюты. — Я не мастер красивых слов, но…

Он разжал ладонь.

Кольцо.

Не из благородного золота или чопорной платины, а из редкого сплава, выкованного им самим в недрах машинного отделения, в горниле страсти и надежды.

— Будь моей женой.

Дарья замерла, словно пойманная в сети времени.

А затем…

Дарион, обычно столь уверенный в себе, тоже опустился на колено, вторя жесту Якоба.

В его руке покоилось второе кольцо — изящное, словно паутинка, с камнем цвета утреннего неба, что мерцал, вторя ее собственной, скрытой силе.

— Мы не просим тебя выбирать, Дарья. Мы предлагаем тебе… быть нашей.

Тишина. Напряженная, звенящая, словно натянутая струна.

Дарья смотрела на них, чувствуя, как кристальная энергия внутри нее откликается на их слова — не яростной бурей, а тихой, гармоничной мелодией, рождающейся из глубин души.

Она улыбнулась — теплой, лучистой улыбкой, словно солнце прорвалось сквозь тучи, и протянула к ним обе руки.

— Да.

Глава 20 Три сердца

Их бракосочетание свершилось в священной тишине, в укромном святилище корабля, где даже утробный рокот двигателей стихал, словно сама Вселенная затаила дыхание, дабы не потревожить таинство момента. Три фигуры образовали круг в мерцающем ореоле голубоватого света, сотканного кристаллами – последними осколками древней силы Дарьи.

Мира, в простом белом платьице, перешитом из старой парадной формы, держала в руках букет из металлических цветов, выкованных Якобом в тайне от всех, в течение трех бессонных ночей. В ее глазах плескалась недетская мудрость, будто она постигала глубину происходящего лучше самих брачующихся.

Якоб, в своей лучшей рубахе (все еще хранящей слабый аромат машинного масла, несмотря на отчаянные попытки отстирать), опустился на одно колено с торжественной серьезностью, невиданной прежде. Его загрубевшие от работы руки, обычно такие уверенные с гаечным ключом, теперь трепетали, когда он бережно взял ее правую ладонь.

— Этот сплав выдержит любые перегрузки, — прошептал он, надевая кольцо, выкованное из редкого метеоритного железа, добытого в Поясе астероидов. — Как и мое сердце. Кольцо вспыхнуло на ее пальце теплым золотистым сиянием, словно маленькое солнце, обещающее вечную верность.

Дарион, в своем импозантном черном мундире (единственной сохранившейся части парадного гардероба), двигался с грацией ускользающей тени. Опустившись перед ней, он коснулся ее левой руки своими длинными пальцами с почти религиозной нежностью.

— Этот камень видел рождение звезд, — произнес он, закрепляя кольцо с голубым кристаллом, мерцающим, словно далекая туманность. — Теперь он будет видеть только нашу вечность.

Когда их ладони сомкнулись, переплетаясь в сложном, древнем жесте, открывшемся Дарье во сне через Силин, произошло чудо. Сила Дарьи вспыхнула не испепеляющим пламенем, а мириадами голубых искр, закружившихся вокруг них в вихре танцующих звезд. Свет наполнил помещение, оживляя тени, преображая холодный металл корабля в живое пространство, пульсирующее их любовью.

— Теперь мы – одно, — прошептала Дарья, и ее голос эхом разнесся по кораблю, чистый и звонкий, как первый луч солнца после долгой ночи. Слезы, впервые за долгие годы, скатились по ее щекам, искрясь в свете ее же силы.

Якоб притянул ее к себе, заключив в крепкие объятия, его широкие плечи дрожали от сдерживаемых чувств. Дарион поцеловал ее ладонь, его обычно холодные губы пылали неведомой прежде страстью. Мира, не выдержав, бросилась к ним, завершая этот необыкновенный круг.

Когда последние огни на "Номаде" погасли, оставив лишь мягкую голубую подсветку в коридорах, Дарья стояла перед дверью своей – теперь их – каюты. Руки её дрожали, но не от страха, а от предвкушения. На правом пальце мерцало кольцо Якоба – тёплое, как его руки. На левом – кольцо Дариона, холодное и загадочное, как звёзды.

Она вошла.

Дарья почувствовала, как воздух вокруг наполнился электрическим напряжением.

Каюта была преображена. Якоб, оказывается, тайком собрал гирлянды из медных проводов, которые теперь мягко светились, создавая атмосферу интимного святилища. Дарион разложил на койке шёлковые простыни, добытые бог знает где – возможно, последний остаток роскоши с какого-то забытого рейса.

Они ждали её.

Якоб сидел на краю кровати, его мощные руки лежали на коленях, пальцы слегка подрагивали. Он был без рубахи, и в свете гирлянд его широкие плечи и шрамы выглядели как карта сражений, которые он готов был проиграть ради неё.

Дарион стоял у иллюминатора, его тонкий силуэт вырисовывался на фоне звёзд. Он уже снял мундир, оставшись в чёрной майке, облегающей стройное, но жилистое тело. Его глаза, обычно такие холодные, теперь горели.

— Мы любим тебя! – сказал Дарион, голос его был низким, почти хриплым.

Дарья не ответила словами. Она сделала шаг вперёд и коснулась его груди ладонью. Голубые искры побежали по её пальцам, но не обжигали – ласкали.

Якоб встал, его дыхание участилось.

— Мы не хотим тебя напугать, – прошептал он.

— Вы не напугаете, – ответила она и повернулась к нему, вторая рука потянулась к его лицу.

Прикосновение.

Тихий вздох.

И потом – всё изменилось.

Каждый мускул на мощном теле Якоба напрягся, когда он сделал первый шаг к Дарье. Он притянул её к себе, его губы нашли её шею, грубые, горячие, нетерпеливые.

Дарион подошел с другой стороны, его пальцы вплелись в её волосы, откидывая их, чтобы губы могли коснуться её плеча.

Она чувствовала их обоих – грубость Якоба, сдержанную страсть Дариона. Её сила проснулась, но на этот раз не бурей, а мягким сиянием, которое окутало их, связало, смешало их дыхание в один ритм.

Длинные пальцы Дариона уже расстегивали пряжки на ее легком платье, движения точные и уверенные, как всегда. Ткань соскользнула на пол с шелестом, открывая ее тело, которое уже начинало слабо светиться голубым сиянием.

– Ты дрожишь, – прошептал Якоб, его грубые ладони скользнули по ее плечам, медленно спускаясь к груди. Его большие пальцы кружили вокруг сосков, заставляя их набухать, а Дарья закинула голову назад, прямо на плечо Дариону.

Тот не заставил себя ждать - его губы нашли чувствительную кожу на ее шее, в то время как руки Якоба продолжали исследовать ее грудь. Дарья почувствовала, как между ее ногами разливается тепло, когда пальцы Дариона скользнули вдоль ее позвоночника, вызывая мурашки.

Якоб опустился на колени перед ней, его горячее дыхание обожгло кожу на животе.

Глава 21 Ночь любви

— Я мечтал об этом, – прошептал он, прежде чем его язык провел долгий влажный путь вниз, к самому источнику ее желания.

Дарион тем временем повернул ее лицо к себе для глубокого поцелуя. Его язык был настойчивым, требовательным, совсем как его характер. Одна рука запуталась в ее волосах, другая сжимала ее грудь, пальцы играли с соском.

Когда язык Якоба нашел ее клитор, Дарья вскрикнула в поцелуй Дариона. Ее руки вцепились в волосы Якоба, пальцы светились ярче, передавая волны удовольствия всем троим. Она чувствовала их желание как свое собственное - грубое и необузданное у Якоба, сдержанное и глубокое у Дариона.

– Я не могу больше ждать,-- прохрипел Якоб, поднимаясь. Его огромный член пульсировал от желания. Дарион, понимая его нетерпение, лег на кровать и посадил Дарью сверху на себя.

— Пусть сначала будет так, – прошептал он, направляя свой член к ее влагалищу. Дарья медленно опустилась на него, ощущая, как он заполняет ее. В этот момент Якоб подошел сзади, его руки сжали ее бедра.

– Расслабься, красотка, – он прошептал, прежде чем начать вводить себя в ее анус, смазанный ее же смазкой. Дарья закричала, когда ее тело растянулось, принимая их обоих. Ее сила вспыхнула ярким светом, обволакивая их троих в коконе голубой энергии.

Они начали двигаться в унисон - Дарион глубоко внутри нее спереди, Якоб сзади, его мощные бедра хлопали о ее ягодицы. Руки Дариона сжимали ее грудь, пальцы перебирали соски, в то время как Якоб наклонялся, чтобы кусать ее плечи.

Дарья чувствовала, как нарастает оргазм - сначала маленькая пульсация где-то глубоко внутри, затем волна, которая охватила все ее тело. Она закричала, и в этот момент ее сила взорвалась ослепительной вспышкой, заставив обоих мужчин кончить одновременно - Дарион глубоко в ее лоно, Якоб в ее анальное отверстие. Когда волна наслаждения накрыла её, её сила вспыхнула – голубым светом, ярким, ослепительным, но не обжигающим. Он залил каюту, осветил их лица, смешался с их стонами, с их именами на её губах.

А потом – тишина.

Они рухнули на кровать - мокрые, запыхавшиеся, переплетенные.

Только тяжёлое дыхание, стук сердец, тёплые тела, сплетённые в одном узле.

Якоб прижал её к себе, его сильные руки обвили её, как щит. Дарион прильнул к её спине, его дыхание было ровным, глубоким, удовлетворённым.

— Теперь ты точно наша, – пробормотал Якоб, целуя её висок.

— Навсегда, – добавил Дарион.

После той ночи Дарья словно переродилась. Сила не просто подчинилась ей, она стала ее неотъемлемой частью, дышала с ней в унисон, билась в такт сердцу.

Якоб и Дарион покоились рядом, их тела все еще хранили тепло послесвадебной неги. Сквозь иллюминаторы лился золотой утренний свет, играя на обручальных кольцах, что теперь украшали ее пальцы. Кольцо Якоба – простое и надежное, выкованное из сплава, способного выдержать космические перегрузки. Кольцо Дариона – изысканное, с темно-синим кристаллом, мерцающим таинственной глубиной космоса.

Она осторожно приподнялась, боясь нарушить их сон, но сильная рука Якоба властно притянула ее обратно.

— Куда, жена? – прошептал он, голос его был хриплым от сна и желания. Горячий поцелуй опалил ее плечо.

С другой стороны Дарион открыл глаза, в которых не было и следа усталости.

— Ты светишься, – заметил он, проведя пальцами по ее руке, где под кожей вспыхивали голубые нити энергии.

Дарья взглянула на свои ладони. Сила внутри нее преобразилась – не бушевала диким потоком, а текла ровно и послушно, как прирученная река.

– Я чувствую… гармонию, – призналась она, изумляясь новому ощущению покоя.

Якоб приподнялся на локте, его карие глаза с тревогой и надеждой вглядывались в ее лицо.

—Значит, наш союз действительно обуздал твою мощь?

Дарион сел, в его взгляде была тревога:

— Древние сказки не лгали. Союз жрицы с двумя воинами – сыном земли и дитя звезд – рождает совершенный баланс.

Внезапно дверь каюты распахнулась, и на пороге появилась Мира. Девочка замерла, ее глаза широко распахнулись, но не от смущения при виде полуобнаженных взрослых, а от сияния, исходящего от Дарьи.

– Ты как звездочка! – воскликнула она, завороженно глядя на нее.-- Большая-пребольшая!

Дарья протянула к ребенку руку, и маленькие пальчики тут же доверчиво в нее вцепились. В тот же миг по коже Миры пробежали голубые искры, но вместо боли девочка заливисто засмеялась.

– Щекотно!

Якоб и Дарион переглянулись в изумлении. То, что раньше могло убить одним прикосновением, теперь вызывало лишь приятное покалывание.

– Это… невероятно, – пробормотал Дарион, потрясенный увиденным.

Но их размышления прервал пронзительный вой сирены. На экране коммуникатора вспыхнуло зловещее сообщение:

— Неопознанный корабль на сканерах. Сближается с нами на критической скорости.

Глава 22 Погоня

Тишину каюты разорвал пронзительный вой сирен, заставив всех троих мгновенно вскочить с постели. Золотистый свет утренних ламп, еще минуту назад такой мягкий и уютный, теперь мерцал алыми вспышками тревоги, бросая на стены нервные блики, словно капли крови.

Якоб первым сорвался с койки, его мощное тело напряглось, как пружина перед прыжком. Он натягивал комбинезон резкими, порывистыми движениями, и Дарья видела, как дрожат его обычно такие уверенные пальцы. Не от страха - нет, этот человек не знал страха. От ярости. От адреналина, который уже закипал в его жилах.

Дарион двигался иначе - с холодной, почти пугающей точностью. Каждое его движение было выверено, как удар клинка. Он проверял оружие - его длинные пальцы скользили по энергетическому модулю бластера, проверяя заряд, затем мгновенно собирали разобранный пистолет обратно. Его глаза, обычно такие выразительные, теперь стали бездонными, как космос за иллюминатором.

Дарья почувствовала, как ледяная игла страха пронзила ее грудь. Но это был не обычный страх - древний инстинкт, доставшийся ей от предков-жриц. Ее кожа загорелась голубыми узорами, которые теперь пульсировали в тревожном ритме, словно второе сердце.

— Он нашел нас, - прошептала она, и ее голос звучал странно - в нем смешались обреченность и... ожидание. Как будто часть ее всегда знала, что этот момент настанет.

Якоб резко обернулся. Его карие глаза, обычно такие теплые, теперь стали темными, как дуло бластера.

— Вель'Зар? - в его голосе бушевала буря - ярость, ненависть, и что-то еще... Защита. Готовность убить или умереть.

Дарья медленно покачала головой, и в этот момент свет в каюте погас на секунду, а затем вспыхнул вновь - ее сила реагировала на угрозу.

— Он... и не только он. Я чувствую... - она прижала ладонь к груди, - что-то древнее. Что-то темное и страшное.

Ее руки сжались в кулаки, и голубое сияние вокруг них стало беспокойным, пульсирующим. Оно напоминало океан перед штормом - красивое, но смертельно опасное. Искры энергии начали перекидываться между ее пальцами, оставляя на коже следы, похожие на молнии.

Дарион подошел ближе, его черные глаза изучали ее лицо.

— Ты видишь их? - спросил он тихо. - Ты можешь понять, что это?

Дарья закрыла глаза. Внутри ее сознания всплывали образы - черные, как космос между галактиками, холодные, как смерть. Они были... голодными.

— Они пришли за мной. За тем, что во мне. - Она открыла глаза, и они горели тем же голубым светом. - Но теперь... теперь у них не получится. Потому что я не одна.

Якоб хрипло рассмеялся, подбирая тяжелый пулемет.

— Черт возьми, дорогая, конечно не одна. У тебя есть два самых упрямых мужа во всей галактике.

Дарион уже стоял у двери, его профиль казался вырезанным из мрамора в мигающем свете тревоги.

— Нам нужно на мостик. - Его голос был ледяным. - Если они нашли нас здесь, значит, у них есть сканеры нового поколения. Нам нужно действовать быстро.

Дарья кивнула, чувствуя, как сила внутри нее собирается в тугой узел - не для разрушения, а для защиты. Для них. Для их будущего.

Она сделала шаг вперед, и в этот момент корабль содрогнулся от первого удара.

Дарья стояла на мостике "Номада", вцепившись побелевшими пальцами в спинку капитанского кресла. На зловещем экране, словно выплывая из бездны, маячили три корабля преследователей – черные, угловатые хищники, будто вытесанные из самой тьмы космоса.

— Они быстрее нас, — прохрипел Якоб, впиваясь взглядом в штурвал, костяшки пальцев побелели от напряжения. — В гиперпространство не уйдем, пока эти стервятники висят на хвосте.

Дарион, не отрываясь от показаний сканеров, резко вскинул голову.

— Впереди пояс астероидов. Если заманить их в эту кашу…

Дарья ощутила, как в ее сознание хлынул поток образов – чужих, древних, словно переданных через кристальную связь с самой планетой. Она знала, как сокрушить их.

— Там есть зоны нестабильных пород, — произнесла она, голос звучал непривычно твердо. — Если спровоцировать цепную реакцию в нужной точке…

Уголок губ Якоба дернулся в хищной усмешке.

— Один смачный взрыв – и астероидный дождь превратит их в космическую пыль.

"Номад" взмыл вперед, словно испуганный зверь, отчаянно петляя между хаотичными глыбами космического камня. За ними, как неумолимые тени, неслись три черных корабля, их двигатели ревели в пустоте, словно голодные звери.

— Они не сбавляют скорость! — выкрикнул Дарион, в голосе слышалось отчаяние.

— Тем лучше, — прошептала Дарья, в глазах загорелся недобрый огонь.

Она закрыла глаза. Ее воля потекла вперед, словно невидимые щупальца, ощупывая мертвую плоть астероидов, выискивая трещины и уязвимые места.

— Там! — ее рука, словно стрела, указала на гигантскую скалу, испещренную сетью разломов. — Нужно заставить их пройти вплотную к ней.

Якоб резко бросил "Номад" в рискованный вираж, имитируя паническое бегство. Черные корабли, опьяненные близостью добычи, словно хищники, учуявшие кровь, бросились в погоню, ослепленные жаждой убийства и не замечая смертельной западни.

— Сейчас! — Дарья вскинула руки, словно дирижер, и ослепительный луч чистой энергии вонзился прямо в зияющую трещину астероида.

На долю мгновения время замерло, словно в предчувствии апокалипсиса.

А потом – грянул адский взрыв.

Астероид взорвался изнутри с чудовищной силой, изрыгая во все стороны смертоносный град обломков, летящих со скоростью пуль. Два корабля преследователей не успели даже моргнуть – один рассыпался на мельчайшие осколки, другой, продырявленный осколками, словно решето, закрутился в предсмертном танце, прежде чем взорваться фейерверком, озарив на миг холодный космос.

Третий корабль отчаянно извернулся, пытаясь уйти из зоны поражения, но не избежал касания смерти – его изуродованный корпус дымился, двигатели работали на пределе возможностей.

— Остался один, — прошептал Дарион, не веря своему счастью.

Глава 23 Отражение потерянного мира

"Номад" вырвался из объятий гиперпространства, явив взору планету, где бирюзовые океаны ласкали изумрудные континенты под лучами двойного солнца. Даже закаленный в боях Якоб замер у иллюминатора, пораженный неземной красотой.

— Атмосфера пригодна для дыхания, – сообщил Дарион, его пальцы зависли над мерцающей панелью управления. – Но есть что-то… странное. Энергетические сигнатуры… они похожи на…

— На мои, – закончила Дарья, словно в трансе. Ее руки сами потянулись к холодному стеклу, стремясь коснуться мира внизу. Кристаллические прожилки на ее коже вспыхнули глубокой синевой, вторя мерцанию далекой планеты.

Поверхность встретила их пьянящим ароматом серебристой травы, шелестящей под ласковым дыханием ветра. Мира, словно дитя, сорвалась с места, ее босые ноги оставляли за собой светящиеся следы на необычной растительности.

— Осторожнее! – крикнул Якоб, но Дарья остановила его жестом.

— Мы в безопасности. Это место… оно знает нас.

Дарион настороженно изучал окрестности.

— Эти растения… они реагируют на наше присутствие.

И действительно, при их приближении стебли склонялись в почтительном поклоне, выпуская в воздух облачко золотистой пыльцы.

Внезапно Мира издала восторженный крик. За пологим холмом открылась долина, а в ней – поселение, сотканное из прозрачных куполов, переливающихся всеми цветами хрусталя. Но самым невероятным были его обитатели – высокие, стройные, с кожей, по которой вились причудливые узоры лазурного цвета, точь-в-точь как у Дарьи.

Один из незнакомцев поднял голову. Его серебристые глаза расширились от изумления.

— Силин? – прошептал он, и эхо далекого имени заставило Дарью вздрогнуть, словно от прикосновения ледяного ветра.

Сердце Дарьи забилось в унисон с неземным ритмом, пульсирующим в самой ткани этого мира, пока она следовала за этим мужчиной. Переступив порог поселения, она ощутила, как её окутывает волна осязаемого тепла и света. Каждый шаг по мягкой, светящейся траве отзывался эхом в самой её душе, напоминая о неразрывной связи с этим местом.

Высокие, стройные существа с кожей цвета лазури, родственной её собственной, окружили их, словно приветствуя возвращение заблудшей дочери. В их глазах, сверкающих, словно осколки далёких звезд, плясали удивление и безграничная радость. В груди Дарьи зажглось тепло, долгожданное и знакомое, словно она, наконец, вернулась домой.

— Силин! —шептали один за другим люди, и эти звуки, словно нежный шепот ветра, коснулись её слуха. — Ты вернулась!

Дарья замерла, словно громом пораженная. Дыхание сперло в горле, а слезы сами собой навернулись на глаза, когда вперед выступил старейшина. Лицо его обрамляла грива серебристых волос, а в глазах плескалась мудрость, накопленная за века.

— Добро пожаловать, дочь звезд. Я старейшина Лориэн, — произнес он, и его голос, глубокий и трепетный, отозвался эхом в самом её сердце. — Мы ждали тебя. Ты — свет, что вернется, чтобы восстановить утраченный баланс.

Якоб и Дарион стояли рядом, их присутствие – незримая опора и источник силы. Лориэн, заметив их, кивнул с почтением.

— И ваши спутники, – продолжил он, – достойны уважения. Они пришли с вами, чтобы разделить вашу судьбу.

Сердце Дарьи переполнилось гордостью за своих мужей. Она обернулась к ним и утонула в их глазах, полных любви и безграничной поддержки.

— Пойдемте, – произнес Лориэн, протягивая руку в сторону главного купола, переливающегося всеми цветами неземной радуги. – Мы расскажем о том, что случилось, и о том, что еще предстоит.

Они последовали за старейшиной, проходя сквозь сияющие арки, украшенные замысловатыми узорами, которые словно оживали при их приближении. Внутри купола царила атмосфера священного, почти осязаемого спокойствия. Стены пульсировали мягким светом, проецируя звездные карты, напоминающие Дарье о ее прошлом и о той судьбе, что ждет ее впереди.

В главном куполе, где стены пульсировали проекциями звездных карт, старейшина Лориэн дрожащими пальцами коснулся лица Дарьи.

— Мы думали, все погибли в Великом Исходе, – его голос дрожал, словно осенний лист на ветру. — Но твоя кровь… она чиста. Ты истинная жрица Аэндоры.

Якоб мрачно наблюдал за разворачивающейся сценой, его мускулы напряглись, когда незнакомцы сомкнули кольцо вокруг Дарьи. Но Дарион удержал его за руку.

— Смотри, – прошептал он.

Дарья стояла в центре круга, и от ее ступней расходились волны небесно-голубого света, словно пробуждающаяся магия. Купол наполнился сиянием, проявляя древние фрески – изображения звездолетов, улетающих от гибнущей планеты.

— Они бежали, – поняла Дарья, ее голос звенел от внезапного откровения. – Не все погибли. Вы сохранили знания…

Лориэн кивнул, и в его серебристых глазах блеснули слезы.

–Но без жрицы наша сила угасала поколениями. До сегодняшнего дня…

Внезапно Мира вскрикнула от ужаса. Девочка стояла у странного, мерцающего устройства, ее маленькие руки судорожно прижались к холодной металлической поверхности. Аппарат ожил, заполнив комнату зловещей голографической проекцией – черный корабль, окруженный роем теней, словно стая хищных птиц.

— Оно идет сюда, – прошептала девочка, ее голос дрожал от страха. – Оно почуяло нашу силу…

Глава 24 Опасность

Дарья повернулась к своим мужьям. В ее глазах горела не ярость, а твердая решимость.

— Теперь я знаю, как остановить его. Но мне нужна помощь… помощь всех выживших.

Якоб сжал кулаки, его лицо исказилось в решительном оскале.

— Тогда мы дадим им бой. До последнего вздоха.

Дарион уже проверял оружие, его движения были быстры и отточены.

— Сколько времени у нас есть?

Лориэн поднял руку, и стены купола стали прозрачными, открывая вид на звездное небо. Вдали, в самой бездне космоса, мерцала зловещая точка, предвестник неминуемой бури.

Резкий вопль тревоги разорвал тишину купола, словно удар хлыста по натянутой струне. Древнее устройство изрыгнуло голографическое изображение черного корабля, пульсирующего зловещей жизнью. Тени, крадущиеся по стенам, сжимались вокруг него в плотное кольцо, готовые в любой момент сорваться в хищный бросок.

Дарья медленно подняла руку. Небесно-голубое сияние, исходящее от её нут, вспыхнуло ярче, вычерчивая в воздухе сложные символы – знаки, забытые веками, чуждые даже самым древним знаниям.

— Они идут за силой Аэндоры, — голос Дарьи звучал ровно, как течение горной реки, но в нем чувствовалась несокрушимая сталь. — И мы дадим им её… но не так, как они рассчитывают.

Лориэн выпрямился, его древние глаза вспыхнули пониманием, словно в них зажглись маленькие солнца.

— Ты говоришь о ловушке?

— О приманке, — поправила Дарья, и в ее голосе прозвучала зловещая игра. — Мы используем моё пробуждение как маяк. Они почувствуют всплеск энергии, как голодные волки чуют кровь, и придут сюда, уверенные, что застанут нас врасплох. Но мы встретим их во всеоружии.

Якоб хмыкнул, его пальцы судорожно сжали рукоять меча, словно ища опору в привычном металле.

— И как ты предлагаешь их встретить? Если они смогли уничтожить целую цивилизацию…

— Не уничтожили, — резко оборвала его Дарья, в ее взгляде промелькнула вспышка ярости. — Они лишь думают, что смогли.

Тишина в куполе сгустилась, словно космическая плазма, застывшая в ожидании взрыва. Но Дарья, казалось, уже уловила шепот решения. Холодные голубые искры плясали в её глазах, когда она окинула взглядом лица союзников: Якоб, чьи кулаки сжались до побелевших костяшек, словно он держал в них саму ярость космоса; Дарион, чьи пальцы, словно танцоры, сплетали сложные расчёты на голографическом проекторе; Лориэн, в чьём взгляде мерцала древняя, хищная мудрость, пережившая не одну звёздную систему.

— Мы заманим их в ловушку, — произнесла Дарья, и её голос звучал так, словно эхо далёких звёзд, рождающееся в самой глубине космоса. — Но не здесь. На краю системы, в безжалостных объятиях гравитационной аномалии, нас ждёт чёрная дыра. Они почуют мою кровь и бросятся в погоню… и мы затянем их в эту бездну, где нет ни света, ни надежды.

Якоб хмыкнул, но в его глазах уже разгорелся огонь опасного азарта.

— Ты предлагаешь сыграть с ними в космические кошки-мышки?

— Нет, — ответила Дарья, и на её губах проступила хищная усмешка, достойная самой безжалостной твари из глубин космоса. — Я хочу, чтобы они сами, с радостным воем, прыгнули в пасть космического волка.

"Номад" затаился в тени газового гиганта, словно хищник, поджидающий добычу. Системы корабля работали в режиме абсолютной тишины, словно затаив дыхание. Лишь тихий, утробный гул двигателей и редкие щелчки приборов нарушали эту напряжённую тишину.

Дарья стояла перед главным экраном. Пальцы её, тонкие и стремительные, точно паучьи лапки, скользили по звёздной карте, оставляя за собой россыпь светящихся нитей, словно прокладывая курс не просто в пространстве, а в самой ткани судьбы. Голографическая система, мерцающая калейдоскопом звезд, планет и таящихся в бездне опасностей, завораживала, но взгляд Дарьи был прикован к одной, зловеще пульсирующей точке, затерянной в далёкой тьме — к сердцу самой бездны.

— Здесь, — прозвучал её голос, тихий, но закалённый сталью решимости. Палец указал на мерцающую аномалию, одновременно манящую и смертоносную. — Гравитационная воронка. Её сила способна разорвать флот на атомы, но если мы всё рассчитаем, у нас будет шанс вырваться.

Дарион, высокая тенью склонившийся над проектором, впился в карту ледяным взглядом, будто пытаясь проникнуть в её сокровенную суть. В его глазах читалась опасность, холодная и острая, как прицел снайперской винтовки.

— Слишком близко, и эта чёрная пасть поглотит и нас, — предостерег он, и голос его звучал как эхо погребального звона. — Один неверный шаг, и мы — лишь ещё одна жертва этой космической ловушки.

— Значит, мы должны просчитать каждый вздох, каждую секунду, — прорычал Якоб. Его могучая фигура, словно высеченная из гранита, казалась ещё более грозной в полумраке. — Никаких ошибок.

Дарья обернулась. Спокойствие не её лице сменилось решимостью. В глубине глаз бушевало пламя, способное испепелить звёзды, если бы она дала ему волю. Она знала, их план — балансирование на краю бездны, но другого пути не было.

— Я стану приманкой, жертвенным агнцем, — голос её звучал твёрдо, как сталь клинка. — Они почуют мой сигнал, как запах крови, и ринутся в погоню. А вы…

— Мы будем ждать в засаде, словно тени, слившиеся с пустотой, — закончил Дарион, в его голосе звенела уверенность хищника. — Они не поймут, что попали в капкан, пока не будет слишком поздно.

— И в решающий момент мы выключим их двигатели, отдав на милость гравитации, — зловещая ухмылка исказила лицо Якоба, превратив его в оскал волка, предвкушающего добычу. — Беспомощные, как птенцы, выпавшие из гнезда.

Дарья кивнула, её жест был краток и резок, как выстрел бластера. Жестокий план, но в этой войне нет места милосердию. Они сражались за выживание, за будущее, висящее на волоске.

— Тогда начнём эту смертельную игру, — прозвучал её приговор. — Пусть звёзды станут нашими свидетелями.

Комнату окутала тишина, нарушаемая лишь…

Глава 25. Ловушка в бездне

Чёрный флот явился из гиперпространства, словно воплощение ночного кошмара.

Огромные корабли, выкованные из самой тьмы, выскользнули из небытия, словно демоны, освобождённые из заточения, и их корпуса пульсировали зловещим багровым светом, словно сердца, переполненные ненавистью.

— Они идут, — прошептала Мира, прижавшись к Дариону, словно ища защиты от надвигающейся тьмы.

— Именно так, как мы и предвидели, — ответил он, не отрывая глаз от экрана, где разворачивалась смертельная шахматная партия.

Дарья стояла на мостике "Номада", и её руки, словно стальные клещи, сжимали штурвал. Она знала, что Вель'Зар почувствует её присутствие, как хищник чует добычу.

И он почувствовал.

— "НАЙДЕНА!" — раздался искажённый, словно эхо из преисподней, голос по общему каналу связи.

— Поехали, — прошептала Дарья и с нечеловеческой скоростью сорвала рычаги управления.

"Номад" взревел, словно раненый зверь, и рванул вперёд, оставляя за собой мерцающий след, словно след кометы, летящей навстречу гибели.

Чёрные корабли, словно стая голодных волков, бросились в погоню.

Гравитационная ловушка ждала, словно гигантская космическая пасть, готовая поглотить всё на своём пути.

Дарья вела их по самому краю бездны, словно опытный рыбак, заманивающий добычу в смертельную сеть. Её корабль виртуозно лавировал между астероидами, словно танцуя танец со смертью, и с каждым витком приближался к зловещей пустоте чёрной дыры.

— Ещё немного… — прошептала она, словно заклинание, обращённое к самой судьбе.

— Они идут прямо за тобой! Они у тебя на хвосте! — донёсся голос Якоба, полный напряжения и адреналина.

— Теперь! — прокричала она, и этот крик прозвучал, как команда к началу конца.

"Номад" резко развернулся, словно хищная птица, выписывая в космосе смертельный крюк, словно вычёркивая их жизни из звездной книги.

А чёрные корабли, ослеплённые яростью, словно обезумевшие быки, пронеслись мимо, не в силах остановиться.

— Двигатели — огонь! — крикнул Дарион, и его голос прозвучал, как раскат грома.

"Номад" выпустил серию точных, смертоносных залпов, и двигатели ведущего корабля вспыхнули, задрожали от перегрузки, словно пытаясь вырваться из смертельной хватки.

— Они не успеют затормозить! — воскликнул Якоб, и в его голосе звучала злорадная радость победителя.

И правда — корабли Вель'Зара, потеряв управление, словно марионетки, у которых оборвали нити, неслись прямо в гравитационную воронку. Но вдруг…

Дарья сомкнула веки и высвободила свою дремлющую мощь.

Лазурные потоки энергии, словно щупальца пробудившегося древнего божества, хлынули из неё, пронзая космос. Они оплели корабли врага, властно толкая их к зияющей пасти воронки.

Вель'Зар осознал западню лишь в последний миг.

— Нет! — его крик утонул в какофонии погибели, голос исказился от первобытного ужаса.

Его флот закружился в смертельном танце, подобно осенним листьям, уносимым безжалостным водоворотом. Двигатели взрывались в агонии, корпуса сминались, как брошенная бумага.

А «Номад» балансировал на краю, удерживаемый незримыми нитями воли Дарьи. Её ладони светились неземным светом, её воля, словно сталь, держала корабль, не позволяя бездне поглотить его.

— Прыгаем! — скомандовала Дарья, и в этом слове заключалась вся надежда на спасение.

"Номад" вздрогнул, словно перед прыжком в пропасть, и гипердвигатель сработал в последний, отчаянный момент, вырывая корабль из смертельной зоны, словно по волшебству.

А позади…

Черные корабли, словно сгустки ночи, растворялись в ненасытной бездне, поглощаемые вечным мраком, как капли чернил в океане забвения. Их корпуса, сотканные из сплавов, чуждых земной инженерии, корчились в предсмертной агонии, словно сама ткань реальности противилась их неестественному существованию. Гравитация, безжалостный палач космоса, терзала их с неумолимой жестокостью, срывая броню, словно ветхую бумагу, вырывая двигатели, словно гнилые зубы у поверженного зверя. Некогда грозные боевые машины превращались в беспомощные обломки, обреченные на вечное падение в космическую пропасть.

Последний, захлебывающийся вопль Вель'Зара, пропитанный ненавистью и бессильной яростью, замер в эфире, искаженный гравитационными волнами, превратившись в жуткий, протяжный стон:

— "ЭТО ЕЩЁ НЕ КОНЕЦ! КЛЯНУСЬ ТЬМОЙ, Я ВЕРНУСЬ ЗА ТОБОЙ, СОЛОВЬЁВА!"

Но для Дарьи и её измученной команды это была победа, выкованная ценой невероятного риска и отчаянной смелости. Победа, омытая каплями крови, сочившимися сквозь трещины на её ладонях, где кожа лопнула от напряжения до предела. Победа, ознаменованная треснувшими экранами на мостике "Номада" и дымящимися панелями управления, источавшими запах гари и поражения.

Корабль, их верный "Номад", израненный и окровавленный, вынырнул из гиперпространства в тихом, Богом забытом секторе, едва живой после схватки с самой бездной. Его корпус дымился, словно рана, обшивка местами оплавилась от невыносимых перегрузок, а двигатели хрипели и плевались искрами, грозя взорваться в любой момент. Он напоминал раненого зверя, ищущего укромный уголок в безбрежной пустыне космоса, чтобы залезать раны и приготовиться к новым схваткам.

Дарья стояла у иллюминатора, прижавшись лбом к холодному стеклу, глядя на бесконечный хоровод звёзд. Её отражение в стекле было призрачным – бледное лицо, обрамленное тенями усталости под глазами, губы, сжатые в тонкую линию волевой решимости. Она словно пыталась прочесть вечную тайну в мерцании этих далёких светил, понять, что уготовила им судьба за следующим поворотом времени.

— Он выжил? — спросил Якоб, подходя к ней с характерной для него тяжелой, размеренной походкой. Его голос, обычно звучавший уверенно и громко, сейчас был приглушенным, словно эхо далекого прошлого.

Дарья медленно повернулась к нему. Её глаза, обычно сияющие жизнью, сейчас казались потухшими, словно пепел давно сгоревшего костра, но в самой глубине всё ещё тлел уголёк той яростной энергии, что сожгла флот Вель'Зара.

Глава 26 Ночь тишины и тепла

Дарион, молча наблюдавший за этим диалогом, сделал шаг вперед и положил руку ей на плечо. Его прикосновение было твердым и теплым, наполненным безмолвной поддержкой и глубоким пониманием. В его глазах отражалась та же решимость, что и в глазах Дарьи, но без тени сомнений, лишь уверенность в их общем пути.

— А пока… — произнёс он, и его голос прозвучал, как звон закалённой стали, — мы свободны. Свободны лететь к новым звёздам, к новым мирам, навстречу неизведанному. Свободны жить, любить и сражаться за то, во что верим. Пока "Номад" способен бороздить просторы космоса, а наши сердца бьются в унисон — это и есть наша победа, наша жизнь.

Дарья вновь повернулась к иллюминатору, где в бесконечном танце мерцали бесчисленные звёзды. И вдруг её губы дрогнули в слабой, но искренней улыбке. Это была улыбка выжившего, улыбка победителя, улыбка человека, прошедшего через ад, но не сломленного его огнём.

— Тогда вперёд, — прошептала она, и её голос потонул в гуле двигателей. — К новым приключениям. К новым битвам. К нашей будущей жизни…

За иллюминатором, в бескрайнем космическом пространстве, одна из далёких звёзд вспыхнула чуть ярче, словно подмигивая им в знак одобрения и благословения на долгий путь. "Номад", поскрипывая израненными швами корпуса, но всё ещё верный своему экипажу, медленно развернулся и начал набирать скорость, унося своих героев навстречу новым горизонтам, навстречу судьбе, написанной звёздами.

После битвы наступила тишина.

"Номад", израненный, но непобеждённый, дрейфовал в спокойном секторе космоса, где даже звёзды казались мягче, а тьма между ними — не такой бездонной. Системы корабля работали вполсилы, зализывая раны, а экипаж наконец мог перевести дух.

Дарья стояла в центре их общей каюты, сбросив потрёпанный плащ, её тело ныло от усталости, но внутри горел ровный, спокойный огонь.

Якоб первым подошёл к ней. Его огромные ладони, обычно такие грубые в работе, сейчас были нежны, когда он взял её лицо в руки.

— Ты жива, — прошептал он, и в этом было всё — и страх потерять, и облегчение, и та ярость, что кипела в нём, когда он видел, как она рисковала собой.

Она прикрыла глаза, чувствуя его дыхание на своих губах.

— Мы все живы, — ответила ему, касаясь его щеки.

Дарион подошёл сзади, его пальцы осторожно распустили её волосы, сбитые в тугой узел во время боя.

— Ты светишься, — сказал он, и его губы коснулись её плеча.

И правда — под кожей Дарьи мерцали голубые прожилки, но теперь это было не яростное пламя битвы, а мягкое сияние, словно лунный свет на воде.

Якоб взял за руки Дарью и Дариона и повел их в их каюту к широкой койке, где они все трое могли наконец упасть, забыть о войне и просто быть.

Мужья тут же принялись раздевать Дарью, осыпая ее поцелуями.

Якоб снял с неё остатки одежды, его пальцы скользили по ее стройному телу.

— Никогда не бросайся в такую авантюру одна, — прошептал он, целуя её ладонь.

— Я не одна, — улыбнулась Дарья, глядя на них обоих.

Дарион притянул её к себе, его губы нашли её шею, а руки скользнули ниже, заставляя её вздохнуть.

— Мы здесь, — прошептал он. — Всегда.

— Мы любим тебя, – вторил ему Яков.

Они сплелись втроём, как корни одного дерева, как три звезды в одной системе.

Якоб, сильный и неукротимый, прижимал Дарью к себе, словно боялся, что её унесёт ветром. Его поцелуи были горячими, требовательными, но в них не было спешки — только благодарность за то, что она здесь, с ними.

Дарион, всегда сдержанный, сейчас был удивительно нежен. Его длинные пальцы выписывали узоры на её коже, будто пытаясь запечатлеть этот момент навсегда.

А Дарья…

Она отпустила свою силу, позволив ей течь свободно, но теперь это был не разрушительный поток, а тёплый свет, окутывающий их всех троих.

Её тело отзывалось на каждое прикосновение, каждая клетка пела от удовольствия, а в груди горело что-то новое — ощущение дома.

Три тела сплелись в полумраке каюты, образуя живой символ вечности. Якоб, массивный и неукротимый, притянул Дарью к себе так, что её хрупкое тело буквально утонуло в его объятиях. Его ладони, покрытые шрамами и мозолями, казались невероятно нежными, когда скользили по её бокам, оставляя на коже следы тепла.

— Ты пахнешь адреналином и звёздами, — прошептал он, зарываясь лицом в её волосы, вдыхая её запах, словно пытаясь впитать в себя саму её сущность.

Его губы обжигали кожу — влажные, горячие, нетерпеливые. Он целовал её плечи, ключицы, грудь, словно отмечая на карте её тела места, где она была особенно уязвима.

С другой стороны к ней прильнул Дарион. Его тонкие, почти холодные пальцы скользили по её спине, выписывая замысловатые узоры, будто воспроизводя древние символы Силин.

Якоб тем временем не спеша исследовал её грудь, его зубы слегка задевали кожу, оставляя едва заметные отметины.

— Мы так долго ждали этого момента, — прошептал он, и в его голосе звучала вся боль тех дней, когда они не могли прикоснуться к ней, боясь, что её сила сожжёт их.

Но сейчас её энергия вела себя иначе — она не пожирала, а обволакивала их, как тёплое покрывало. Голубые искры перетекали с её кожи на их тела, создавая между ними невидимые нити связи.

Дарион приподнялся, его тёмные глаза блестели в полумраке.

— Ты прекрасна, — сказал он просто, и в этих словах было больше искренности, чем в любых поэмах.

Его губы нашли её — сначала робко, словно пробуя, а затем с нарастающей страстью. Его поцелуй был другим — не огненным, как у Якоба, а глубоким, проникающим, словно он пытался через него передать всё, что не мог выразить словами.

Якоб наблюдал за ними, его глаза горели.

— Моя очередь, — хрипло произнёс он, переворачивая Дарью на себя.

Его огромные ладони обхватили её бёдра, поднимая, будто она весила не больше пёрышка.

Глава 27. Пробуждение в свете новых звёзд

И когда наступила тишина, они лежали, сплетённые в один клубок.

Якоб обнял её, его дыхание уже выравнивалось, переходя в сонное.

— Никуда не уйдешь, — пробормотал он, прижимая её крепче.

Дарион с другой стороны обнял ее..

— Спи, — прошептал он. — Мы здесь.

И Дарья закрыла глаза, чувствуя себя в полной безопасности.

За иллюминатором мерцали звёзды, но теперь они казались не холодными и далёкими, а тёплыми, почти родными.

Как и эти двое, что спали рядом с ней.

Её мужья.

Её судьба.

Её дом.

Когда они наконец уснули, переплетённые, как три нити одной судьбы, в мире наступал новый день…

Новый день. Новая жизнь.

Но сейчас был только этот миг, только их дыхание, смешанное воедино, и тихий гул "Номада", убаюкивающий их сон.

Они были вместе.Они любили друг друга

И этого было достаточно.

Утро на "Номаде" вкралось мягко, словно шепот прибоя на затерянной песчаной планете. Первые лучи искусственного солнца, сотканные из нежной имитации рассвета, пролились в каюту тёплым янтарём, вынуждая Дарью зажмуриться.

Она покоилась меж двух миров – между своими мужьями. Якоб, словно уснувший богатырь, раскинулся сбоку, его ладонь, сильная и надёжная, тяжело лежала на её талии, словно якорь. Дарион же, напротив, прильнул к спине, его дыхание ровное и безмятежное, как течение реки в летний полдень.

Дарья осторожно приподнялась на локте, любуясь их спящими лицами.

Во сне Якоб словно сбросил бремя лет – морщины, прочерченные тревогой вокруг глаз, разгладились, а губы, обычно сжатые в волевую линию, расслабились, приоткрываясь в тихой полуулыбке.

Дарион, напротив, казался еще более отстраненным, словно гость из другого измерения. Длинные ресницы отбрасывали тени на бледные щеки, а на губах застыла едва уловимая улыбка, как будто он видел во сне нечто непостижимо прекрасное.

Она сладко потянулась, чувствуя, как приятная истома волной разливается по телу.

— Проснулась? – прошелестел голос за спиной, бархатный и нежный, как прикосновение крыла бабочки.

Дарион уже смотрел на неё, его тёмные глаза мерцали в лучах утреннего светила, словно два чёрных опала.

— Да, – улыбнулась Дарья в ответ, чувствуя, как в груди разливается тепло.

— Слишком рано, – проворчал Якоб, не открывая глаз, но его рука, повинуясь неосознанному желанию, потянулась к ней, притягивая обратно в теплое объятие.

Она тихо рассмеялась, позволяя себе прижаться к его широкой, надёжной груди.

— Мы должны проверить состояние корабля, – напомнил Дарион, хотя и не торопился покидать уютную постель.

— Позже, – твёрдо заявил Якоб, словно капитан, отдающий приказ, и, накрыв их обоих одеялом, погрузил обратно в сонное царство.

Когда они, наконец, выбрались из каюты, Анна уже вовсю хозяйничала на камбузе, превратив его в поле битвы с кулинарными экспериментами.

— Я приготовила космические оладьи! – гордо возвестила женщина, демонстрируя слегка подгоревшие, но пахнущие на удивление аппетитно лепёшки.

— Это… съедобно? – скептически приподнял бровь Дарион, глядя на творение юного кулинара с подозрением.

— Конечно! – обиделась Мира за маму, надув губы. – Мама добавила специальные витамины из аптечки!

Якоб, недолго думая, засунул в рот целый оладушек, словно бросая вызов неизведанному.

— Неплохо, – крякнул он после минуты старательного жевания, пытаясь скрыть гримасу. – Если не обращать внимания на привкус медицинского спирта.

Дарья закатила глаза, но, поддавшись любопытству, тоже попробовала.

— На самом деле… ничего, – удивлённо констатировала она. – Вполне терпимо.

Дарион, с опаской поглядывая на ухмыляющуюся Миру, осторожно откусил крошечный кусочек – и его лицо исказилось в гримасе отвращения.

— Это же чистый антисептик!

Мира звонко рассмеялась, а Якоб, потрепав её по голове, добродушно произнёс:

— В следующий раз готовим вместе, ладно? Под моим чутким руководством. Ты , я и твоя мама.

После завтрака они разошлись по своим делам, словно пчёлы, разлетающиеся по улью.

Якоб, хмурый и сосредоточенный, отправился в машинное отделение – нужно было оценить масштабы повреждений, нанесённых двигателям в последнем бою.

Дарион, погружённый в свои мысли, занялся навигацией – необходимо было проложить новый курс, выбрать безопасный путь сквозь звёздные скопления.

А Дарья…Она стояла в центре огромного, пустого грузового отсека, закрыв глаза, пытаясь уловить ускользающие нити перемен.

Её сила, усмиренная после вчерашнего выброса, вибрировала в ней спокойным, но ощутимым потоком. Но она чувствовала – что-то изменилось, что-то произошло, пока они спали.

Как будто…

Как будто в глубине сознания, в самых тёмных и неизведанных уголках её разума, теперь звучал новый голос.

Тихий.

Далёкий, словно эхо из далёкого прошлого.

Но… знакомый. До боли знакомый.

Она открыла глаза – и увидела, что по её рукам вновь пробегают голубые искры, танцуя в причудливом, завораживающем ритме.

Но на этот раз они складывались не в хаотичные всполохи, а в сложные, геометрически выверенные узоры, напоминающие…

Письмена. Древние, забытые письмена.

— Интересно… – прошептала Дарья, зачарованная этим новым проявлением силы.

Где-то в глубине корабля, разрывая тишину, зазвенел сигнал тревоги, словно предвестник бури.

Что-то новое начиналось.

Глава 28. Пробуждение древнего эха

Грузовой отсек "Номада" сотрясался от утробного гула работающих систем, но Дарья, казалось, не слышала его. Её сознание целиком поглотили пляшущие по коже, словно живые, голубые искры энергии, складывающиеся в причудливую вязь. Казалось, сама вселенная древними письменами Силин выводит на её теле тайные послания – те самые, что она с детства видела на руинах храмов родной планеты.

— Что ты делаешь?

Голос Миры, прозвучавший как хрустальный звон, заставил Дарью вздрогнуть. Обернувшись, она увидела девочку, застывшую в дверном проёме. В широко распахнутых глазах Миры, полных детского изумления, отражалось неземное голубое сияние, исходящее от Дарьи.

— Я… не знаю, — честно призналась Дарья, чувствуя, как энергия бурлит в еёвенах. Её голос звучал призрачно, словно в нём сплелись отголоски забытых голосов, эхо минувших эпох.

Мира робко шагнула вперёд. Маленькая ручка дрожала, когда она потянулась к мерцающим символам.

— Они… красивые, — прошептала она, и в её голосе звучало благоговение перед непостижимым чудом.

В тот миг, когда нежные пальцы девочки коснулись кожи Дарьи, произошло нечто невероятное. Символы вспыхнули ослепительным светом, и тонкая нить голубого сияния, словно невидимая пуповина, соединила их. Дарья ощутила странный импульс, словно что-то древнее, дремлющее глубоко внутри неё, откликнулось на это невинное прикосновение, пробуждаясь от тысячелетнего сна.

— Ты… ты тоже чувствуешь это? — спросила Дарья, замечая, как глаза Миры начинают светиться тем же неземным голубым светом.

Девочка кивнула, и её лицо озарила лучезарная улыбка.

— Оно поёт, — просто сказала она, но в этих словах заключалась целая вселенная неизведанных смыслов.

Внезапно дверь отсека с грохотом распахнулась, и в проёме появились Якоб и Дарион. Напряженные лица, руки, сжимающие оружие.

— Что здесь происходит? — рявкнул Якоб, его взгляд хищно скользил по отсеку, оценивая ситуацию. — Мы получили сигнал тревоги со всех датчиков!

Дарион, более сдержанный, но не менее встревоженный, шагнул вперёд. Его аналитический ум уже работал на пределе, пытаясь осмыслить увиденное.

— Это… невероятно, — прошептал он, словно боясь спугнуть видение.

— Смотрите! — воскликнула Мира, указывая на Дарью. Её тело теперь излучало ровный, пульсирующий голубой свет, а символы на коже бились в унисон с её дыханием, словно живые, дышащие существа.

Дарион подошёл ближе, сузив глаза в попытке разгадать эту непостижимую загадку.

— Это не просто энергия… Это язык. Древний язык Силин. Настоящий протоязык, на котором говорили первые жрицы.

— И что он говорит? — спросил Якоб, всё ещё настороженный, но уже опускающий оружие.

Дарион медленно покачал головой.

— Я не знаю. Это слишком древнее знание, даже для моих исследований. Но… — он замолчал, потрясённо глядя, как символы вдруг начали меняться, перестраиваясь в новый, ещё более сложный и совершенный узор.

Дарья застонала, схватившись за голову.

— Координаты! — вырвалось у неё. В глазах вспыхнуло внезапное осознание. — Оно показывает нам путь…

На её руках символы сложились в чёткую, безошибочную последовательность – звёздные координаты, указывающие куда-то в неизведанные глубины космоса. Дарион лихорадочно записывал их, пальцы дрожали от возбуждения.

— Это… это сектор 47-Дельта, — пробормотал он. — Но там ничего нет! Только пустота…

— Нет, — возразила Дарья, и в её голосе звучала непреклонная уверенность. — Там есть нечто. Нечто важное. Нечто… что зовёт меня.

Якоб и Дарион обменялись долгими, многозначительными взглядами. В воздухе висело напряжение, смешанное с предчувствием чего-то грандиозного, неминуемого. Мира смотрела на Дарью с благоговейным трепетом, её маленькая ручка всё ещё касалась светящейся кожи.

— Значит, мы летим? — наконец спросил Якоб, и в его голосе прозвучала твёрдая решимость.

Дарья кивнула.

— Мы летим.

На мостике "Номада" повисла гнетущая тишина, настолько плотная, что казалось - её можно разрезать ножом. Дарион, стиснув зубы до хруста, с затаённым дыханием вбивал загадочные координаты в дрожащий навигационный компьютер. Его длинные пальцы, обычно такие точные и уверенные, сейчас слегка дрожали, будто прикасались к чему-то запретному.

Экран вспыхнул резким голубым светом, высвечивая удалённый сектор космоса - мёртвую зону, отмеченную на картах как 47-Дельта. На изображении не было ничего - ни планет, ни станций, лишь бескрайняя чёрная пустошь, поглощающая даже свет далёких звёзд. Дарион машинально провёл рукой по лицу, смахивая капли пота, и перепроверил данные ещё раз.

— Там действительно ничего нет, — прошептал Якоб, его бас звучал неестественно тихо. Мощные пальцы сжимали спинку кресла так, что металл слегка прогнулся. — Это ловушка. Чувствую костими.

Дарион резко поднял голову, его глаза блестели странным блеском.
— Или мы просто не видим, — возразил он, и в его обычно таком уверенном голосе слышалось необычное сочетание сомнения и надежды. — Сканеры фиксируют слабые гравитационные аномалии. Что-то там есть... что-то, что не хочет быть найденным.

Дарья стояла между ними, как призрак, её бледное лицо освещалось мерцанием экрана. Руки её по-прежнему излучали тот странный голубоватый свет, а на запястьях пульсировали древние символы, будто второе сердце. Она не отрывала взгляда от звёздной карты, её губы беззвучно шевелились, повторяя неведомые слова.

— Мы должны лететь туда, — наконец произнесла она, и в её голосе звучала нечеловеческая убеждённость. — Они ждут меня.

Якоб перевёл взгляд с Дариона на Дарью, его карие глаза отражали внутреннюю борьбу. Он тяжёло вздохнул, и его могучая грудь поднялась под потрёпанной рубахой. Наконец он кивнул - один резкий, решительный жест.

— Ладно, чёрт возьми. Раз уж решили - в путь. Но если там окажется очередной флот Вель'Зара... — Он не договорил, лишь мрачно постучал костяшками пальцев по панели управления.

Глава 29. Врата забытого мира

"Номад" исторгся из гиперпространства на рубежах указанного сектора, и взорам экипажа предстала космическая бездна, от одного вида которой кровь обращалась в лед. В ледяном саване межзвездной ночи, где даже свет далеких светил казался лишь призрачным шепотом, зияло нечто немыслимое.

Исполинское кольцо из черного камня, жадно поглощавшего свет, словно сама космическая тьма, медленно вращалось в безмолвном вакууме. Его поверхность была испещрена руническими письменами, подобными тем, что багряным огнем пылали на коже Дарьи, только здесь они пульсировали с утробной, кровавой яростью раскаленных углей. Размеры конструкции бросали вызов разуму – врата могли поглотить целую армаду боевых крейсеров, не оставив после себя даже эха.

— Это… – голос Якоба, всегда такой твердый, дрогнул, словно лед под первым весенним солнцем. Его пальцы, привыкшие к железной хватке штурвала, слегка подрагивали, будто его пронзил внезапный озноб.

— Врата, – прошептала Дарья, и в ее голосе слышалось странное многоголосье, словно хрупкий голос юной девушки переплетался с древним, глубинным шепотом, сотканным из сотен голосов. — Врата Аэндоры. Последний путь домой.

Дарион уже лихорадочно плясал пальцами по панели управления, его движения были стремительны и точны.

— Показания зашкаливают… Гравитационные аномалии рвут все шкалы… Энергетические всплески испепеляют датчики…— Он резко вскинул голову. — Это не просто артефакт, это искусственно созданный разлом пространства-времени. Настоящий звездный портал.

Мира, позабыв обо всем, прильнула к иллюминатору, ее детские глаза, словно два озера, отражали завораживающий танец рун.

— Оно поет, – прошептала она, и в самом деле, в кабине раздавался едва уловимый звон, словно невидимый смычок касался хрустальных струн, натянутых между реальностями.

Внезапно письмена на коже Дарьи вспыхнули с яростью сверхновой, заливая мостик ослепительным лазурным светом. Она вскрикнула, вцепившись пальцами в виски, ее тело выгнулось дугой в мучительной агонии. В сознании промелькнули обрывки видений, словно кто-то с бешеной скоростью перелистывал страницы книги ее памяти:

Город-призрак из светящегося камня, где башни вздымались к небу, словно хрустальные деревья… Толпы людей с кожей, украшенной такими же небесными узорами… И нечто темное, склизкое, выползающее из межзвездной пустоты, жаждущее поглотить, уничтожить все живое…

— Они… они бежали, спасались, – с трудом выдохнула Дарья, возвращаясь в реальность, ее голос звучал хрипло, словно она только что вынырнула из ледяной бездны. — Закрыли Врата, чтобы выжить… Но что-то пошло не так… Что-то сломалось…

Якоб крепко обнял ее за плечи, чувствуя, как дрожит ее тело.

— Ты уверена, что хочешь открыть их? После всего, что мы пережили? После Вель'Зара? После…

Дарья подняла взгляд, и в ее глазах полыхал холодный, неземной огонь, смешанный с непоколебимой решимостью.

– Я должна. Это не просто врата – это моя судьба, начертанная в моей крови задолго до моего рождения.

Дарион переглянулся с Якобом. В их глазах читалась одна и та же мысль, одно и то же решение. Без слов они поняли друг друга.

– Тогда давай сделаем это вместе, – сказал Дарион, бережно сжимая ладонь Дарьи. Якоб накрыл их руки своей огромной ладонью, замыкая круг – три судьбы, три сердца, бьющихся в унисон.

В тот же миг энергия, вырвавшаяся из самой глубины существа Дарьи, ударила в сердце древних Врат. Каменное кольцо содрогнулось, словно пробуждаясь от тысячелетнего сна, и его заполнило пульсирующее лазурное сияние. "Номад" затрясся в тисках гравитационного шторма, его корпус застонал под непосильной тяжестью.

— Держитесь! – взревел Якоб, вцепившись в штурвал до побелевших костяшек.

Корабль бросился вперед, прямо в зияющую пасть пробудившегося портала. В последнее мгновение, прежде чем сознание поглотила ослепительная лазурная волна, Дарья увидела, как руны на ее коже сложились в простое, долгожданное послание:

– Домой.