Муки для невинной, или Цена его свободы

Пролог

Наши дни.

https://litnet.com/shrt/Pu8r

Колония особого режима «Золотой пик».

Бешеный/Тигр (Алексей)

— Шевелись давай, Бешеный, — издевательски хохочет Земнов, толкая меня в спину. Пойдём за твоей наградой.

Мне не дают даже обтереться. Ведут по коридорам как зверя, всего в крови, в одних шортах.

Так и загоняют в помещение, где сгрудились в кучку девушки. Которые как по команде поворачивают головы в мою сторону.

А у меня не остаётся слов. Даже матерных. То, что я вижу, заставляет ладони сжиматься в кулаки от бессильной ярости.

Блядь! Девочки же совсем молоденькие, едва ли здесь есть хоть одна старше двадцати пяти, и запуганные донельзя. Обряженные, правда, как последние шлюхи, но по перепуганным глазам видно, что собой торговать не привыкли.

Обычные девчонки, которых силой вырвали из обычной жизни и отправили на бойню. В мясорубку, в которой выжить шансов очень мало.

Я знаю, насмотрелся турниров за эти годы. Видел как избавлялись от тел бойцов, сгинувших в клетке, и от тел девушек, которые не выживали после недели взаперти с одичавшим мужиком. Олег рассказывал в каком они были состоянии. Ему как врачу приходилось констатировать смерти.

Каждый раз после турнира он брал двухнедельный отпуск и бухал до беспамятства. Просто чтобы не сойти с ума. Ведь сделать всё равно ничего не мог. Против системы не попрёшь.

Девчонки трясутся как тростинки, плачут, жмутся друг к другу. Я же начинаю звереть и отвожу взгляд от полуголых тел.

Не нужно мне всё это! Не нужно!!! Не привык я брать баб насильно, а тут добровольностью даже пахнуть не будет. Они же еле живые от страха. Что неудивительно, я весь в кровищи с головы до пят. Любая в штаны от страха наложит.

— Давай, Бешеный, — хохочет Филиппов. — Я сегодня добрый, так как ты мне принес кучу бабла. Выбирай приз вживую. Можешь даже потрогать. Потестировать, так сказать.

— Меня не интересуют бабы. Только свобода. Этих шалав оставьте себе, — говорю сознательно грубо, но моя отмаза не канает.

— Не, так не пойдет, Бешеный. — снова мерзкий смех. — Ты же знаешь, что заказчики жаждут и более горячего развлечения на вечер. Так что выбирай.

Да знаю я, чего хотят зажравшиеся богатенькие недоноски. Сперва кровищи на арене, а потом жесткого хоум-видео. Уроды… И ведь не откажешься теперь. Не для того я рисковал своей шкурой, чтобы всё прошло впустую. Придётся теперь идти до конца.

— Мне без разницы кого драть. Лишь бы дырки рабочие были. Так что выбери по своему вкусу. — сознательно изображаю равнодушие и отвожу взгляд, не давая похоти одолеть разум.

А желания тела берут вверх при виде красивых полуобнажённых тел. Чистая физиология, мать её.

— Ну как хочешь, — гнусно хохочет шакал, обходит комнату, сальным взглядом раздевая несчастных, а потом резко хватает одну из девушек.

— Нет! — кричит совсем молоденькая девчонка, когда этот амбал её вздергивает на ноги как куклу. Но мой взгляд падает не на неё, а на её… кого? Товарку по несчастью, подружку? Впрочем, это не важно.

Важно, что я замечаю эту зеленоглазку и почти перестаю дышать. Красивая сучка. Волосы как жидкий огонь, точёная фигурка, соблазнительные сиськи, выставленные напоказ высоким корсетом. Но самое главное — это выражение лица. Какое-то неземное, особенное.

И то, как она рванула на помощь подружке, понимая что всё бесполезно.

Девчонка водит взглядом по моему телу, рассматривает. Я понимаю, что боится, ужас так и плещется в нереально огромных глазах. Монстра во мне видит, тут гадать не нужно. Кого еще может видеть испуганная до полусмерти девочка в перепачканном кровью зэке. Только чудовище.

А меня клинит на ней. Словно пулей насквозь прошивает. Этот испуганный взгляд моим воспалённым сознанием ощущается как ласка.

Торкает от него так, что член моментально делает стойку. Яйца чуть ли не дымиться начинают.

Будь оно всё проклято, но я хочу её. И уже похер на камеры, и похер на то, что она добровольно вряд ли меня захочет…

Ничего, потерпит куколка. Лучше её возьму я, чем эти подонки.

Я хочу себе эту рыжую зеленоглазку. Она мой выигранный трофей, и я его получу.

— Её хочу, — указываю на девушку разбитой в бою рукой.

Глаза куклы при этом становятся еще больше от страха. Она знает, что её ждет, но понимает, что сопротивляться бесполезно. Потому сразу встает, хотя обречённость сквозит в каждом движении.

На рефлексах делаю рывок к ней, но меня оттаскивают и выпроваживают из комнаты. Рычу, не нравится мне, что добыча ускользает из рук.

А ладони аж горят, так дотронуться до сладкого тела хочется. Везде и сразу. И сделать так, чтобы не тряслась, а сама отдавалась. Чтобы кричала на всю эту трижды проклятую тюрягу, срывая голос.

— Ну вот, — паскудно оскалился Земнов. — А говорил, что не хочешь. А сам завелся с пол-оборота. Терпи, через пару часов приведут тебя к твоей девке.

Кровь жесткими толчками бьёт в виски, адреналин гуляет по телу, побуждая к активным действиям. Дикое возбуждение сводит с ума, но я терплю и покорно иду в своё крыло.

Глава 1

Наши дни.

Колония особого режима «Золотой пик».

Тигр (Алексей)

— Ты как? — Олег наклоняется ко мне, хлопает по щёкам. Не дождавшись ответа, просто берёт бутылку воды и выливает мне на голову.

Я отфыркиваюсь и мотаю головой. Прохладная вода заливает глаза и уши, но заодно прочищает мозги. А мне сейчас позарез нужно собраться.

Впереди очередной раунд, позади уже пять. И этот должен стать решающим. Чем дольше длится бой, тем хуже. Силы начинают убывать, рука уже не так держит удар, пот и кровь застилают глаза.

Нет, кончать надо как можно быстрее. Пока меня не превратили в бифштекс. Радует только, что и Бычару я успел хорошо потрепать. Свернул нос, подбил правый глаз, вмазал по ребрам, отбил бедро…

Встречаюсь взглядом с Быком, сидящим на противоположной стороне октагона. Он прищуривает глаза, проводит характерным жестом по горлу и сплевывает на настил. А потом глумливо скалится.

В ответ я показываю ему фак и посылаю свой фирменный, звериный оскал. Им я и заслужил среди заключенных кличку Тигр, голову которого мне выбили на плече после пары месяцев заключения.

Но это для товарищей по нарам, для охраны я был просто Бешеным.

Бешеный тигр. Отличное сочетание для бойца, вынужденного бороться за жизнь и свободу на кровавой арене.

Вздохнул, выматерился, сжал кулаки. Что ж, вызов Быка принят. Из этого октагона живым выйдет только один из нас. К такому исходу я был готов — Бык с первой встречи со мной на ножах, и только благодаря авторитету среди сокамерников и привычке спать с открытыми глазами, я еще не подох от заточки в боку.

Хотя между нами была не одна драка и не одни сутки, проведённые в карцере. Бык ненавидел меня люто, а я отвечал ему тем же. Сучий потрох отбывал срок за наркоторговлю, разбой и несколько убийств. Причём он прикончил даже собственного папашу, просто перерезал тому глотку во сне. Это всё, что нужно знать об этом выкидыше природы.

И если мне суждено взять на душу чью-то кровь, то пусть это будет его грязная черная жижа. Без таких выродков даже это поганое место станет чище.

Официально бой заканчивался полной сдачей противника, смерть не ставилась обязательным условием победы, но все мы знали, что эти мудаки с золотыми кошельками хотят наиболее кровавого зрелища.

Эти зажравшиеся ублюдки любят чужую боль, кровь и страдания. Они питаются ими. Упыри ёбанные. Чтоб им в аду гореть вечно.

К тяжело раненому даже помощь не пускают до последнего, ждут чтобы подольше помучился. Грач, который дрался в октагоне до меня, буквально захлебнулся собственной кровью. Из клетки выносили уже труп.

Жаль мужика. Неплохой был, жил по правилам, беспредел не творил. Но мне главное — не повторить его судьбу. Моя цель — выжить. И поквитаться с теми, из-за кого я отправился на зону. За предательство они мне ответят сполна.

— Пока еще живой, Док, — усмехнулся, потирая подбитый бок. — И планирую таким и остаться.

— Держись, — Дегтярев хлопнул меня по плечу, стараясь поддержать. — Скоро начнет действовать препарат.

У нас с главным лепилой тюремной больницы сложились хорошие отношения. Что редкость в рамках «врач-заключенный». Просто Олег мужик с большой буквы, а в Золотой пик работать пошел не от хорошей жизни.

Самого чуть не осудили в свое время. Из-за того что не смог спасти блатную дочурку, прочно сидевшую на «хмуром». Там уже шансов не было, организм был убит наркотой. Но взбешенный родитель решил все выставить как врачебную ошибку. Лишь бы никто не узнал, что его дочь была наркоманкой.

Чтобы не подмочить себе репутацию перед выборами, папаша-депутат подал в суд, устроил публичный скандал. Началась травля.

Вот и пришлось выбирать Дегтяреву — или десять лет работы врачом в колонии и чистая репутация в итоге, или несколько лет в качестве зэка и полная потеря врачебной лицензии. А он спец от Бога, этого не отнять. Вот и выбрал должность тюремного лепилы. Благодаря ему, собственно, и я, и многие другие до сих пор живы.

Во время моей первой лежки в лазарете мы и разговорились. Почуяли, видимо, схожую судьбу.

— Спасибо, Док, — кивнул и наклонился ближе. Хотя за рёвом сотен глоток с трибун нас и так бы никто не расслышал. — У тебя проблем не будет?

— Не будет — усмехнулся. — Никто и носа не подточит. Даже если тебе решат сделать вскрытие, что вряд ли, правда не всплывет. Я позабочусь.

Стимулирующие инъекции для выносливости выдавались каждому бойцу за пару часов до поединка. Этим извергам необходимо было продлить бой. Чтобы не было слишком скучно.

Этот дикий коктейль придавал сил и полностью убирал боль на время действия. Но было правило – каждому по одной инъекции. Защита от передоза.

Но Олег тайком вколол мне второй укол. Мне нужен был допинг, чтобы побыстрее свалить Быка. Да, я понимал, что от двойной дозы могу откинуть лыжи от остановки сердца. Но лучше сдохнуть победителем и своей смертью, чем от рук этого ублюдка.

Знаешь, что умрёшь на ринге, в самом жестком поединке

Финал свой ты выбрал сам.

Глава 2

Шестой раунд — уже не шутки. Даже под допингом и адреналином сознание так и норовит куда-то уплыть, а тело подводит.

Впрочем, у Быка ситуация хуже, так что нужно додавить гниду, пока не пошёл откат.

Тем, кто видел маску смерти,

По-другому солнце светит

Теперь ты один из них…

Шаг, два, три… И вот мы уже стоим в центре арены. Сердце колотится как сумасшедшее, разгоняя кровь по венам.

Тело напрягается, готовое ринуться в опасный бой. Мышцы уже на пределе, буквально горят от перенапряжения.

Бычара стоит чуть боком, прикрывая подбитую ногу, на которой уже была заметна огромная, наливающаяся синевой гематома. Перелома нет, но явно трещина. А еще пару хороших ударов — и тварь совсем без ноги останется, что он очень хорошо понимает.

Оскалившись, делаю вид, что собираюсь пробить ему именно в ноги, но как только Бык рефлекторно смещается для блока, тут же пытаюсь достать его прямым в голову.

Промах, здоровяк успевает убрать голову, да еще и меня умудряется схватить за запястье, потянув на себя.

Явно собирался выйти на бросок и повалить на канвас, но отбитая нога подводит – она скользит по настилу, и я не только освобождаюсь, но и сам беру ублюдка в крепкий захват и лбом пробиваю ему в нос. Снова. Слышится глухой треск…

Получай, мразь!!!

Правда, сам чуть не получил по ребрам, лишь в последний момент успел прикрыться локтем. И непонятно, кто от этого пострадал больше.

Бои без правил,

Ни жалости, ни игры.

Бои без правил,

Разбитые в кровь миры.

Разойдясь на два шага, замерли тяжело дыша. Бык демонстративно сплюнул кровь и с рёвом рванул вперед, стремясь подмять, повалить и задавить, как он привык… Я-то в курсе, как он любит болевые и удушающие приемы. Но, опять же, нога.. Уже так не попрыгает.

Он это прекрасно понимает и злится. А вот это уже плохо, потому что злость стимулирует выброс адреналина, а следовательно утраивает силы.

Поднырнув под его растопыренные руки справа, где Быку нормально мешал видеть заплывший глаз, умудрился сделать подножку этой туше.

Бык запнулся, но не упал. Зато замешкался. Что стоило ему хорошего удара по все той же ноге. Очень хорошего. От всей души, с оттягом.

Вой и мат припавшего на колено уёбка прошли мимо сознания. Нужно добить, пока есть еще силы и время. Причём сразу и наглухо.

О своём былом ни слова. Ненависть мешая с кровью,

Наносишь врагу удар.

За болью и усталостью мой новый рывок он проморгал. И это стало фатальной ошибкой. За пару секунд я уже оказался прямо перед ним.

Два быстрых легких удара левой в голову — и Бычара поплыл окончательно.

Шум и гвалт на трибунах нарастает, заключенные рвут глотки, кричат, поддерживают, шлют проклятия.

Некоторые рвутся прямо к клетке, но охрана парочкой ударов по хребтам быстро отгоняет их обратно.

Это всё здорово отвлекает, поэтому я стараюсь полностью отключить слух. Сейчас весь мир сузился до размеров этого треклятого октагона.

Есть только я и мой противник. И выжить может только один из нас. С моего лица течет кровь, но я отмахиваюсь от этого, и продолжаю атаку.

Все получит победивший,

Проигравший станет лишним,

Так было везде всегда.

Легко проломив сопротивление, наношу пару ударов по корпусу, заставляя противника отступить. Быка уже заметно шатает, осталось поднажать.

Тяжелый правый, как любят шутить, похоронный вышел практически академически правильным. Я немного довернул корпус и всем вложенным весом окончательно превратил его морду в кровавое месиво.

Секунда — и тяжелая туша падает на канвас. Толпа затихает, ждёт…Чертовы стервятники.

Гребаные толстосумы тоже ждут исхода, я уверен. Прищуривают глаза, делают последние ставки. Наслаждаются зрелищем…

Рефери заходит в октагон и начинает считать. Один, два, три…. Ответа нет. Бык лежит неподвижно. Неужели подох? Почему-то не верится.

Жалкие гримасы власти, Громкий пир чужого счастья,

Здесь места под солнцем нет.

Чуйка не подводит. Рефери уже готовится объявить мою победу, как Бык внезапно вскакивает. Его глаза горят чистейшим безумием, а на губах пузырится кровавая пена.

Это последний рывок, рывок человека которому нечего терять. Обречённого.

Он пытается достать меня, но я успеваю раньше. Делаю выпад — и ногой с разворота попадаю ему в голову.

Нет ни равенства, ни братства,

Остаётся только драться,

Ты не камень в чужой стене!

Страшный хруст — и уже мёртвое тело падает на пол. Все кончено. Рефери наклоняется к Быку, щупает пульс, а потом свистит, вскидывая правую руку вверх.

Рев трибун просто оглушает… После поданного знака я совершаю круг почета по рингу. Кровь бурлит, разум скрыт кровавой пеленой. Я кричу, прыгаю, бью себя кулаками в грудь.

В конце подхожу и пару раз пинаю труп от всей души. Чем привожу публику в восторг. Она получила хлеба и зрелищ и теперь ждет следующего боя. Надеясь на еще более кровавую схватку.

Глава 3

Лера

— Ааа! Отпустите!!!! Не надо!!!! Пожалуйста!!! — истошный вопль прорезал помещение, а я закрыла уши и уткнулась лицом в колени. Напоследок успев увидеть, как охрана выволакивает из камеры сопротивляющуюся Таню.

Не могу этого больше слышать, просто не могу! Уже три месяца я нахожусь в этом кромешном аду, и с каждым днём становится всё хуже. Шансы на то, что удастся выжить, тают с каждым часом.

Из тридцати девушек, с которыми я попала в место, которые эти ублюдки называли «Передержкой для сучек» до конечного пункта назначения дожили четырнадцать.

Было пятнадцать, но вчера Аля слетела с катушек. У неё совсем сдали нервы, и в отчаянии она накинулась на одного из наших мучителей, расцарапав ему лицо, шею и плюнув в глаза. Успокоил её только удар головой о стену.

А потом… Потом эти сволочи устроили показательное наказание. Они выволокли нас всех в общий зал и заставили смотреть на экзекуцию.

Несчастную подвесили на цепь за скованные руки и вздернули так, что до пола она доставала лишь кончиками пальцев.

Один из подонков достал кнут и нанес около десятка жестоких ударов. После третьего меня стошнило, но досматривать всё равно пришлось.

Закончив с поркой, они толпой насиловали девушку на наших глазах… продолжая при этом избивать. Прошли сутки, а её крики по-прежнему стоят у меня в ушах.

Нам сказали, что всех нас ждет та же участь, если посмеем хотя бы пикнуть. Естественно, пикнуть никто не посмел. Мы просто жались друг к другу и тихо плакали. Боясь даже шелохнуться лишний раз.

Жить хотелось всем. Жить и вырваться из этого непрекращающегося кошмара. Только я уже сомневалась, что впереди нас ждет свет в конце тоннеля.

Нам толком ничего не говорили. Сказали лишь, что мы призы в какой-то жуткой игре. Все это время из нас делали кукол для победителей. Временных игрушек, которым нужно раздвигать ноги и вообще всячески ублажать какого-то мужика. Того, кто выберет нас в качестве награды.

А после того, как победитель насытится, нас отпустят на свободу. С условием, что о произошедшем будем держать язык за зубами.

О том, что с нами будет в случае попытки обратиться в органы охраны правопорядка, нам весьма доходчиво объяснили и словесно, и в виде фотографий. Телесными наказаниями тоже не гнушались. Мне вот на память оставили рваный шрам на лопатке.

Ну и казнь Альки стала самым убедительным доводом для того, чтобы навечно закрыть рот.

Почему казнь? Её вроде уносили еще живой, но… Окошко в той камере, куда поместили меня и Алёну, выходило на тюремные задворки. И сегодня на рассвете я выглянула в него, привлечённая звуком мотора, и увидела, как в грузовик укладывают сверток, напоминающий мешок для трупов.

И что-то мне подсказывает, что в мешке этом было тело Алевтины. Я с трудом сдержала крик ужаса и с головой спряталась под тонкое одеяло.

Свернувшись калачиком, начала читать про себя молитву за упокой души несчастной девушки. После всех пережитых мучений, надеюсь, она заслужила себе место в раю.

Девочкам я ничего не сказала. Не хотела делать хуже. Так у них есть хотя бы надежда на лучший исход. В то время как я её уже потеряла. Ровно в тот момент, как смогла рассмотреть обстановку.

Нас привезли в тюрьму. Очень хорошо охраняемую, судя по виду из окна и количеству снующей везде охраны. Не требовалось особого ума, чтобы сложить 2+2. Нас отдадут в руки зэков. Злобных, агрессивных и крайне жестоких. Давно не видевших женщину. А следовательно, шансы обрести свободу почти равны нулю.

Я украдкой рассмотрела парочку арестантов и содрогнулась от отвращения. При мысли, что такое чудовище будет меня трогать начинало тошнить. Не говоря уж о чем-то большем.

Наверное, Аля единственная из всех, кто поняла это, потому и сорвалась. И я ею даже гордилась. Она, по крайней мере, умерла, борясь за честь и свободу. А я просто трусиха.

Трусиха, которая трясётся тихонько в уголке, зная, что её ждет, но не предпринимает ничего, чтобы что-то изменить.

Наверное, эти твари сломали мне психику. Потому что я начала подстраиваться под условия, и из двух зол выбрала меньшее. Лучше лечь под одного подонка, чем под целую толпу. По крайней мере, мучений будет меньше.

— Лера, — тем временем потрясла меня за плечо перепуганная Алёнка. У нее от слёз растекся весь макияж, который нам накладывали. Уж не знаю зачем, но над нами колдовали всё утро. Наряжали, красили, причесывали. Придавали товарный вид. Хотя ради зэков можно было и не стараться. Им ведь всё равно кого трахать. — Как думаешь, куда они её?

— Сама знаешь, — поджала я губы. — Наверное, первый бой закончился. Вот победитель и потребовал свой трофей.

— Господи, — простонала она, а потом посмотрела на меня с надеждой. — Думаешь, она вернётся домой?

— Не знаю, — выдохнула я. — Надеюсь…

Больше мы не говорили. Было страшно. Просто молча сидели и ждали своей судьбы.

Следующей забрали Маринку, высокую брюнетку с зелёными глазами. Она даже не сопротивлялась, лишь коротко махнула нам на прощание и вышла вместе с охранниками… Нам же оставалось только ждать и умирать от неизвестности.

Глава 4

Лера.

— Ну что ты так трясёшься? — омерзительно хохотнул высокий рыжий охранник с противной родинкой на подбородке. — Тебе повезло. Бешеный тот ещё тип, но принципиальный, с женщинами не воюет. Не обидит тебя. Просто оттрахает хорошенько — и всё. Будешь потом свободна как ветер.

Я внутренне поёжилась от сказанного. Бешеный… Это и есть его кличка? Я не особо разбиралась в тонкостях тюремного мира, но из просмотренных в детстве фильмов знала, что у арестантов обязательно должна быть кличка. Или погоняло, вроде бы так это называлось.

Я припомнила облик мужчины и вздрогнула. Точно — Бешеный. Лучше и не скажешь. И вот его они называют неплохим вариантом?

Каким зверям тогда отдадут других девочек? Сердце сжалось при мысли об Алёнке. Ей точно туго придётся. Но в данный момент я ей ничем помочь не могу. Да и себе тоже.

Меня ведут по бесконечным коридорам, продолжая глумиться. Намекая на то, чем для меня закончится этот вечер.

Причём коридоры эти удивительно пустынны. Я не замечаю ни камер, ни мастерских, ни заключённых. Но это и к лучшему, наверное. Мне не хочется попасть на обозрение к толпе возбуждённых мужиков.

Вполне хватает похотливых взглядов надзирателей, от которых уже тошнит.

— А неплохой вкус у Бешеного, — поцокал блондин, опустив руку мне на задницу. — Есть тут, за что подержаться. Я бы сам её оприходовал, если бы бесхозной осталась. Жаль, жаль…

— Руки при себе держи, Толян, — одернул его рыжий. — Призы трогать нельзя. Мы и так вчера одну использовали. Второй раз лучше не нарываться.

Меня затошнило. Они об Альке говорили как о рулоне туалетной бумаги. Сволочи! Неужели у них нет матерей, сестер, дочерей? Как можно так поступать?

— Эй, цыпа, не отключайся, — рыжий встряхнул меня за плечи. — Ты организаторам нужна живой и бодрой. Заказчикам нужно хорошее шоу.

— О да, — расхохотался Толян. — С удовольствием посмотрю трансляцию. Передерну от души.

На меня волнами накатывала дурнота, но я старалась держаться. О какой трансляции речь — даже думать не хотела, хотя и догадывалась. Просто попыталась отключить сознание: ничего не слышать, не видеть, не чувствовать.

— Все, цыпа, пришли. — наконец меня втолкнули в помещение и с рук сняли наручники. — И смотри без глупостей. Помни, что вчера было.

С ненавистью посмотрела на рыжего, до крови прокусив губу. Стиснула руки в кулаки, стараясь не сорваться. Судьбу Али повторять не хотелось.

Сдохните, твари! Так и хотелось им проорать. Но голос разума и инстинкт самосохранения оказались сильнее.

— Ого, какая! — восхитился Толян. — Такая же бешеная, как и он. Дикая парочка.

— Да, шоу будет горячее, — похотливо усмехнулся рыжий, а блондин напоследок не удержался. Шагнул ко мне, схватил одной рукой за волосы, а второй больно сжал грудь.

— Давай, покричи, сучка!!!

В ответ я лишь крепче стиснула зубы. Не дождётся. А он ещё сильнее начал давить, и из глаз все же брызнули слезы. И рыжий на этот раз не одёрнул друга.

Мне казалось, он и сам не против присоединиться. С такой похотью смотрел на то, как напарник меня мучает.

Рация, запиликавшая у него на поясе, меня спасла. Мужчина помотал головой, нахмурился и тут же оттащил напарника-полудурка.

— Хорош! Полапал, и хватит. Пошли, нас ждут уже.

— Готовь свои дырки, цыпа, — ухмыльнулся блондин, направляясь к выходу. — Они тебе скоро понадобятся. Смотри не порвись. Лечить некому будет. Док у нас спец по другим делам.

Как только за недоносками закрылась дверь, я получила возможность оглядеться. Довольно просторное помещение. Большое, больше похожее на дорогие апартаменты в отеле, чем на камеру в тюрьме.

Единственное, отсутствие окон сразу бросалось в глаза, но недостаток освещения с избытком восполняли лампы дневного света.

На полу лежали ковры, слева был устроен уголок отдыха: диван, кресла, журнальный столик. На стене висел плазменный телевизор. За дверью поодаль очевидно скрывалась ванная комната. Проверять, правда, я не стала.

Справа было что-то похожее на мини-обеденную зону — стол и пара стульев.

А посередине помещения располагалась огромная кровать, застеленная белоснежными простынями. Большая такая, деревянная. С резным изголовьем, от которого шли цепи с наручниками.

От этого зрелища страх накинулся на меня с новой силой. Как я ни старалась держаться, бодриться, но сейчас все пошло прахом. Остались только горькая тоска и полнейшее отчаяние.

Попятившись, наткнулась спиной на стену и сползла по ней вниз. Закрыла глаза и уткнулась лицом в колени.

Говорят, что ничего страшнее смерти нет. Но я в этом уже не уверена. То, что ожидает меня — гораздо хуже смерти.

***

Не знаю, сколько я так сидела, но звук открывшейся двери заставил подорваться. Я буквально отлетела к противоположной стене, с ужасом наблюдая за тем, как Монстра ввели в комнату.

Охранники сняли с него наручники, наговорили пошлостей и вышли. Оставив нас наедине. Дверь захлопнулась с металлическим лязгом.

Глава 5

Не знаю, что именно придало мне сил. Паника, страх, выброс гормонов в кровь или просто желание жить, но я все же умудрилась выдернуть правую ногу и хорошенько пнуть Тигра в живот.

Тот охнул и согнулся напополам, а я слетела с кровати.

Правда, и этот маневр успеха не принёс. В попытке убежать я запнулась о край ковра и впечаталась в стену головой. Сильно впечаталась.

Перед глазами поплыло, конечности ослабли настолько, что я начала сползать на пол. Только упасть не успела — мужчина перехватил меня за талию и снова отволок на кровать.

Швырнул как куклу — и сразу же навалился сверху, буквально расплющивая меня своим весом.

— Не надо, пожалуйста — простонала, борясь с дурнотой. Начала кружиться голова, а во рту отчетливо чувствовался вкус крови. Похоже, прикусила язык при ударе.

На какое-то мгновение мужчина замер. И даже чуть приподнялся, давая мне вдохнуть.

Помотал головой, зажмурился. Я не понимала, что происходит. Такое ощущение, что он боролся с самим собой. Или с собственным безумием?

— Тигр, пожалуйста, — шевельнулась и рискнула дотронуться до его плеча. Только, кажется, сделала хуже. Потому что от моего прикосновения мужчина совсем озверел.

Мигом перехватил руки в запястьях и вздернул их над головой. Сам же продолжил блуждать голодными, безумными глазами по моему телу.

И от этого взгляда мне стало страшнее вдвойне, потому что я буквально почувствовала себя куском стейка, который собираются сожрать.

— Красивая ты, кукла, охеренная просто, — пробормотал мужчина. А потом резко приблизился к моему лицу, зафиксировав подбородок свободной ладонью. — Только глупая очень. Неужели не понимаешь, что тебе не сбежать? Чего добиваешься? Чтобы я свернул тебе шею? Я могу это сделать, поверь. Так что не доводи лучше. Если сдохнуть не хочешь.

— Не хочу, — по щекам катятся горькие слезы, ведь я отчетливо понимаю, что очень хочу жить. Даже сейчас, в этой чертовой западне, пытаюсь выторговать себе спасение.

— Тогда будь паинькой. — рыкнул, крепче вдавив пальцы в скулы. Много от тебя не требуется — лежи да раздвигай ноги. А через неделю выйдешь на свободу… В противном случае я за себя не ручаюсь.

— Я…

— И не вздумай просить пощады. В этом месте такого слова «нет». Поняла меня?

Я лишь молча кивнула. Сказать было больше нечего. Я окончательно сдалась, ведь что мне по сути еще оставалось?

Дальше Тигр не стал со мной церемониться. Чтобы я не дергалась лишний раз, пристегнул меня наручниками к кровати, хотя я и так не смогла бы сопротивляться. Меня покинули и моральные силы, и физические.

Когда тяжелая рука коснулась моего живота, вздрогнула и прикрыла глаза. Хотелось хотя бы внутренне отгородиться от происходящего.

А ему было все равно, что я чувствую. Для него я лишь кукла, тело для удовлетворения похоти. Наверное, глупо было ожидать чего-то иного от заключённого, непонятно сколько лет проторчавшего в застенках, но я до последнего надеялась на чудо.

Надеялась, что он сжалится. Не станет трогать. Мелькнула даже мысль сказать о своей девственности, но я просто не успела.

Он накинулся на меня с такой неистовой жадностью и свирепостью, что все здравые мысли вылетели из головы.

Я давилась вдохами, пытаясь привыкнуть к прикосновениям чужих рук к обнажённому телу. Ведь до того как меня похитили, никому притрагиваться к себе не позволяла.

Я училась, помогала бабушке по дому. Не до парней как-то было. Да и не из тех я, кто постоянно купается в мужском внимании. Слишком рыжая, с веснушками, чуть полноватая. Была.

После трёх месяцев заточения излишки веса ушли, и теперь кости везде заметно выпирали. Только вот не о таком методе коррекции фигуры я мечтала.

Вскрикнула, когда ладони сжали грудь. Длинные пальцы стиснули соски, отчего я невольно дёрнулась, попытавшись освободиться.

Ощущения были странные. Не было омерзения и отвращения, как от прикосновений охранников, но и ничего приятного не было.

Грубые, рваные прикосновения жалили кожу, жгли её не хуже огня. В них не было ни капли нежности, только голая черная похоть и первобытный голод.

Я дрожала как осиновый лист, но Тигр этого не замечал. Его руки были везде и всюду: трогали меня без остановки. Тискали, мяли, шлёпали. И как я ни пыталась отрешиться, ничего не получалось. Я слишком остро чувствовала каждое касание.

Расслабиться и просто перетерпеть не получалось. С каждой секундой становилось все страшнее. А когда я почувствовала, прикосновение пальцев к промежности, страх перерос в первобытный ужас.

Заскулила, почувствовав грубое вторжение пальцев внутрь. Я была совсем не готова, острый дискомфорт от проникновения заставил дернуться и попытаться свести ноги.

За что тут же получила увесистый шлепок по заднице. Как приказ не рыпаться.

— Блядь, — прорычал зэк недовольно. — Что ж ты вся сухая такая… Расслабься, а то порву всё к херам.

— Не надо, не надо, — почти в беспамятстве снова начала умолять его. Просить, чтоб не трогал. Только ничего не помогло… Этому монстру было неведомо сострадание. — Не надо…

Глава 6

Открыл глаза с большим трудом и застонал.

Ощущение было такое, словно вчера побывал в мясорубке. Болели мышцы, торс, ноги. Голова гудела как после недельного запоя.

На роже, судя по ощущениям, была охеренная гематома. А ладони… Костяшки и пальцы были сбиты в кровь, чуть ли не до голых костей.

И вид разбитых рук мигом освежил мою память. Арена, затяжной бой, звериный оскал Быка. Его искажённое ненавистью лицо и алая пена на губах.

Жестокие удары, выдержка на пределе возможного. Рев возбуждённой от крови толпы и смерть поверженного противника.

А потом… Девушки, молодые, запуганные до полусмерти, смотрящие на меня с ужасом в глазах.

И она. Эта девчонка-зеленоглазка, цепанувшая очерствевшее сердце с первого взгляда.

На этом воспоминания обрывались. Я помнил, что меня завели в комнату и заперли наедине с ней. А потом – все. Полный провал… Грёбанная черная дыра.

Быстро сажусь в постели и оглядываюсь. Девчонки в комнате нет. Вот вообще нет. А потом бросаю взгляд на постель и замираю.

Пиздец… Вся простыня в потеках крови… Уже давно засохшей. И её так чертовски много… Вскакиваю на пол, быстро напяливаю трусы и хватаюсь за голову.

Когда в последний раз чувствовал себя так херово — не помню. Наверное, в тот день, когда услышал приговор. Когда узнал, что Анька от меня отказалась, а отец умер от инфаркта.

И теперь вот… Пустая «камера класса люкс», море крови и пропавшая девчонка. Что же я натворил?

В голове крутятся жуткие мысли. Неужели я мог убить девчонку? Неужели препарат дал такой эффект? Вызвал паранойю, состояние аффекта, что окончательно потерял рассудок? Блять! Какого хера я просил вторую дозу?

Или я ее просто порвал и кукла истекла кровью? Блядь! Но где же тогда тело.??? Успели унести? Да нет! Точно нет. Меня бы точно разбудили и отправили обратно в свою камеру. Значит, девушка где-то здесь. Живая или мертвая… Надо искать.

Растираю лицо, трясу головой, стараюсь привести мысли в порядок. Осматриваю помещение и вижу дверь в противоположной стене. Горько усмехаюсь, поняв, что ублюдки расщедрились и выделили ванную.

Решительно направлюсь к ней, но замираю на полпути, потому что слышу какое-то шуршание за диваном.

Быстро иду туда, заглядываю за диван — и даже у меня, привыкшего выживать в этом ёбаном аду, кровь стынет в жилах от увиденного.

Моя кукла лежит там, на холодном полу. Голая. Свернулась в клубочек как маленький котенок. Огненно-рыжие волосы рассыпались волнами по телу, составляя поразительный контраст с белоснежной кожей.

Целое мгновение мне кажется, что она уже не дышит, и я слетаю с катушек. С диким рычанием приподнимаю и оттягиваю диван в сторону и бросаюсь к ней. Трясу за плечо и почти сразу чувствую облегчение.

Девчонка холоднющая вся, почти ледяная, но все же живая. Дыхание слабое и прерывистое, но оно есть. Это уже хорошо.

Переворачиваю её на спину и пытаюсь взять на руки, но в этот момент девушка распахивает глаза и красивое лицо искажается от ужаса при виде меня.

— НЕЕТ!!!! —кричит она и начинает сопротивляться. Отпихивается руками и ногами. Хотя силенок-то практически нет… — Не трогай меня!!! Не трогай!

— Да тихо ты! — как только она немного выдохлась, смог сгрести ее в охапку, оторвать от пола и перенести на диван.

Только тут стало еще хуже. Девушку начало трясти так сильно, что зубы стучали друг о друга. Я чувствовал, что ей страшно, и боялся даже подумать о том, чем я так её напугал. Хотя несложно было догадаться, учитывая сколько крови осталось на простынях.

— Не надо, не надо, — продолжала бормотать она, а я лишь крепче прижимал ее к себе. Хотел как-то успокоить, утешить.

Исправить то, что успел натворить. То, чего не помню даже, зато прекрасно помнит девушка…

— Тихо, малышка, не трону, — начал гладить её по спине и волосам, отчего она только сильнее зашлась в рыданиях.

Попыталась вывернуться, отодвинуться от меня, но я не дал. Лишь крепче прижимал к себе и пытался отогреть. И вдыхал запах, от которого снова начал дуреть.

Да, от девушки сильно пахло кровью и потом, но сквозь это наносное пробивался другой аромат. Что-то пряное и сладкое, то, что сводило с ума.

— Как тебя зовут? — спросил, как только рыдания и дрожь начали стихать. Девушка сразу напряглась и шмыгнула носом.

— Я тебе вчера говорила, — как-то совсем тихо и безжизненно ответила она.

Чуть оторвал ее от себя и заглянул в волшебные изумрудные глаза. Не знаю, что хотел там найти, но увидел лишь боль и ужас, которые буквально выплескивались наружу.

А еще увидел на правой стороне лица огромный синяк на скуле. Блядь, неужели это дело моих рук?

— Я не помню, что было вчера. — пытаюсь хоть как-то объясниться. Хотя сомневаюсь, что мои объяснения прокатят. Уж очень сильно я напугал девчонку. — Ничего с того момента, как меня привели в комнату. И имени твоего, и того, что было после…

— Лера, —раздаётся ответ после долгих минут гробовой тишины. — Меня зовут Лера.