Мультяшка

Мультяшка

Аннотация к книге "Мультяшка"

- Выбор простой, Максим Аркадьевич, либо ты лишаешься работы, всего, что ты достиг собственным трудом, и не имеешь ни малейшего шанса начать всё с нуля, либо становишься членом моей семьи. Решать тебе. И решать сейчас.

Единственная наследница немалого состояния вынуждена выйти замуж за... простого управляющего. Что кроется за этим решением главы семьи, и чем закончится сомнительная авантюра под названием "фиктивный брак"? 

От автора: в тексте встречаются просторечия. Насилия  нет. Сцен секса немного. 

Глава 1. Максим

  Посадка прошла мягко, как и весь полёт – благополучно. Вышколенные стюарды были предупредительны и вежливы, экипаж профессионален, а погодные условия – идеальны.

  Выйдя в здание сверкающего терминала, Максим Аркадьевич осмотрелся – за несколько лет произошли огромные перемены, – и двинулся к выходу. Ожидаемо встретила Целестина, отчества он никогда не знал и, видимо, не узнает. Целестине было около семидесяти или того больше, всё время, пока Максим работал на «старика», Целестина была его ассистентом, правой рукой, а потом, видимо, и левой.

  Поговаривали, что когда-то их связывали не только рабочие отношения, но всё так и осталось на уровне слухов. Да, и какая разница. Самому «старику» было уже к восьмидесяти, несмотря на стать и богатырское здоровье – это солидный возраст, так что, вряд ли, на данный момент, Целестина – любовница шефа.

  Максим покосился на женщину рядом. Прямая, сухая как палка, без следов вмешательства косметологов, со старческим румянцем на бледных щеках. В молодости она, должно быть, была красива. Но все знали, что за образом худощавой старухи скрывается железная воля и несгибаемый характер. Кто знает, продержался бы столько лет старик после чудовищной аварии, унёсшей жизни сразу двоих сыновей, невесток и двух внуков, без её поддержки.

  Тогда Максим Аркадьевич только вступил в должность помощника управляющего одного из отелей, сделав в итоге отличную карьеру, не без помощи той же Целестины. На данный момент он полностью управлял сетью отелей от пятизвёздочных, класса лакшери, до семейных, небольших, эконом-класса. Они охватили практически весь сегмент рынка в регионе, уверенно продвигались по стране и за рубеж, и всё это  под руководством Максима Аркадьевича.

  Сам «старик» никогда не вмешивался, требуя лишь ежеквартальные отчёты и приглашая на корпоративную встречу нового года в середине декабря.

  Сейчас был ноябрь, приглашение было срочным и не сулило ничего хорошего. Впрочем, плохого тоже. Скорее вызывало недоумение и желание поскорее прояснить ситуацию.

  Максим собрался в течение часа и через несколько уже ехал в служебном седане, рассекающем автостраду с превышением скорости, и пытался предугадать дальнейшее развитие событий. На Целестину надежды не было, если она молчала, поджав губы, значит, не проронит не слова без прямого указания на то шефа.

  Авто свернуло на узкую асфальтированную дорожку, петляющую сквозь ряды сосен. Показались шапки заснеженных гор, шлагбаум с постом охраны в лице двух бугаёв, один из которых заглянул в машину, и, наконец, убегающая вдаль, прямая дорога, ведущая к поместью, «большому дому». Жёлтому зданию в стиле позднего классицизма, с рядом колонн и фронтоном над ними.

  Обогнули дом, проехали ещё немного и остановились у одного из относительно небольших «гостевых домов», в которых и останавливались гости или служащие в случаях, подобных этому – срочный вызов пред очи Сильвестра Прохоровича. Имена раньше были… причудливые.

- Через час он, - с ударением на «он», - тебя будет ждать. Приведи себя в порядок, побрейся, приготовь одежду, я пришлю прислугу, она её погладит. Лёгкий ланч доставят сейчас, а ужин – в большом доме.

- Побриться? – Макс поднял брови в знак удивления. Сильвестр никогда не слыл эстетом, вся эта окружающая красота, лоск и шик – дело  Целестины, но никак не старика. Отчёты он принимал, сидя в демократичных джинсах, купленных на распродаже, и никогда не обращал внимания на то, в каком виде к нему на ковёр приходят подчинённые. В компании был строжайший дресс-код, но это тоже дело рук Целестины, на «большой дом» правила не распространялись.

- Пиджак будет лишним, но всё остальное – будь любезен, - бесцветным голосом продолжила ассистентка и развернулась, чтобы выйти. – И ещё, будь любезен, никакого флирта с прислугой.

  Максим поднял руки в поражении. Несколько незначительных эпизодов Целестина вспоминает каждый раз, когда он появляется в этом месте.

  Ровно через час его пальто забирала  Целестина, чтобы отнести вглубь дома, а  Максим Аркадьевич прошёл, как ему и велели, в кабинет Сильвестра Прохоровича.

  Старик, как и всегда, сидел за огромным столом, наверняка доставшимся ему из высокого партийного прошлого, и дорогим как память. Книги на стеллажах, в цвет тёмно-коричневого стола, расставлены в идеальном порядке, как и канцелярские принадлежности. Никакого пафосного Паркера, шариковые ручки, даже не автоматические, и простые карандаши, остро наточенные.

- Проходи, - взмахнул рукой и показал на кресло рядом. – Выпьешь?

  Максим качнул головой, отказываясь, в подобных обстоятельствах голову лучше держать трезвой.

- Выпьешь, - утвердительно качнул головой и протянул бокал с тёмной жидкостью и предусмотрительно добавленным льдом. – Как дорога?

- Всё хорошо, - Максим сглотнул тугой комок вместе с виски.

- Как родители?

- Всё хорошо, спасибо, - кивнул, сохраняя внешнее спокойствие.

- Это прекрасно, - с этими словами он налил себе минеральной воды и добавил льда. – Ты уже оправился после…

- Да, благодарю, - невольно поморщился. Он не любил вспоминать и говорить на эту тему, не понимал, что стукнуло в голову старику, что он задаёт личные вопросы. Что происходит?

- Я имею в виду, наладил ли ты свою личную жизнь, есть ли у тебя какие-то обязательства? Мне доложили, что нет, помимо нескольких постоянных подружек, которые не знают друг о друге, и незначительных эпизодов, ничего постоянного или существенного, но я предпочитаю спросить лично.

  Максим Аркадьевич внимательно посмотрел на Сильвестра. Тот был высок, с возрастом высох, но плечи всё ещё держал прямо, как и заострившейся нос. Волосы полностью седые, густые, лежали упрямым чубом и служили контрастом далеко не молодому лицу.

Глава 2. Мирослава

  Мира вбежала, буквально влетела в комнату и упала на кровать, ныряя под шёлковое покрывало. Не прошло и суток, а её жизнь перевернулась с ног на голову, и не было похоже, что что-то изменится в лучшую для неё сторону.

  Вчера вечером, ближе к ночи, она беспечно плескалась в своей огромной ванне, попивая игристое вино, и собиралась провести там же остаток вечера, в конечном итоге напившись и уснув, завернувшись в мягкое махровое одеяло. Планы нарушил звонок Владлена, впрочем, может, он был просто Владимиром, Вадимом или даже Лёшей, Миру не это интересовало. Владлен был другом Данилы, а вот Данила был интересен Мирославе.

  Его пронзительный взгляд синих глаз, узковатое, всегда бледное лицо и чёрные, длинные волосы. Данила был солистом рок-группы, талантливым музыкантом, известным в своём кругу, не стремящимся к славе или большим деньгам, отдающим себя полностью делу своей жизни. Немного фанатичным, ненормальным, фриком. У его таланта была целая армия поклонниц, даже фанаток, а он выделил её. Её одну! И даже ввёл в свой круг общения, сделав своей в компании подвыпивших музыкантов.

- Эй, крошка, - раздался голос Владлена в трубке. – Концерт начинается через полчаса, а я не вижу твоей симпатичной мордашки в зале. Где ты, рыба наша?

- Дома, - растерянно проговорила. – Какой концерт?

- Здравствуйте, приехали, - рассмеялся во весь голос, Мира отставила трубку, показалось, что Владлен эти кошмарные звуки издаёт прямо здесь, сидя рядом. – В «А»! Ты забыла или не знала?

- В «А» вы тридцатого, - уверенно проговорила Мира.

- Алё, детка, а сегодня какое?!

- Ох ты, ядрёный кот, - завопила и выпрыгнула из ванной. – Я дни потеряла, запивая своё несчастье, - бегала по квартире и орала в трубку.

- Дед не знает ещё?

- Нет, - отмахнулась.

- Ну, гуд тогда, адрес знаешь, на служебном пропустят, порадуй нашего Данилку, а то он совсем скис, сделай ему хорошо.

- Дурак ты, - добродушно проговорила, ныряя в джинсы.

  Клуб «А» был рядом, концерт для ВИПов, никакой толпы, суеты, привилегированные девочки и мальчики, платящие за собственный досуг с пластиковых карт пап и мам. В свободное время разбивающие дорогие машины под действием запрещённых препаратов.

  Мирославу пропустили без вопросов, махнув небрежно рукой в сторону длинного коридора, ведущего к гримёркам. Была слышна музыка со сцены, ударные, бас-гитара, сильный голос Данилы, подпевка бэк-вокалисток. Пахло гримом, алкоголем, немного потом.

  Мира осмотрелась, она любила эту атмосферу, запах, ощущения, вибрирующие на кончиках пальцев и языка, всё, что было связано с музыкой Данилы, его талантом, с суетой закулисья, пылью гримёрок, брошенных бесформенной кучей вещей и одноразовой посуды с остатками еды из недорогой службы доставки. Мира присела на краешек дивана, вздохнула пару раз, чтобы перевести дыхание, а потом пойти на музыку, как на звуки дудочки Нильса.

  Она уже сидела в зале, конечно в ВИП-зоне, заказав себе что-то некрепкое из алкоголя и салат с креветками, чтобы не захмелеть раньше времени. Уже подходило к концу двухчасовое выступление, посетители, охмелевшие от алкоголя, музыки и атмосферы, толпились перед сценой, орали и размахивали руками, забыв про свой статус. Кто-то пытался совокупляться прямо там же, кто-то дрался, кто-то танцевал под слышную только им музыку, кто-то сидел, а то и укладывался на пол, их тут же подхватывала охрана и отводила на диваны, стоявшие вдоль стен, чтобы пришли в себя.

  Алкоголь, наркотики, секс… с поправкой. Элитный алкоголь. Дорогие наркотики, чаще кокаин. Проверенный секс, даже случайные связи здесь были неслучайны.

  Грянул последний аккорд, полилась спокойная музыка, сцена окрасилась полумраком, в зале стало ещё темнее. Данил спрыгнул со сцены и прошёл, под одобрительные аплодисменты, прямиком на Мирославу, на ходу хватая с чьего-то столика бутылку воды.

- Вау, - проговорил слегка хрипло, оглядывая с ног до головы Миру, пока та подпрыгивала ему навстречу и бросалась на шею. – Как дела? Слышал, тебя исключили.

- Плевать! – Мира так и обнимала парня, вцепившись в него.

- Зря-зря, - отпил из фужера Миры. – Пфф, девочка, когда ты научишься пить взрослые напитки. Эй, - крикнул в сторону крутящегося неподалёку официанта. – Бурбон и что-нибудь пожрать. Минералки ещё, - откинул в сторону закончившуюся бутылку воды. – Никак за ум не возьмёшься, - окинул взглядом Миру. – Успеется?

- Никуда не денется, - поддержала Мира и засияла.

  Потом всё происходило слишком быстро, как в криминальной хронике, с той лишь разницей, что к картинке добавились ощущения. Страха. Холода. Даже боли.

  Здоровенные ребята из СОБРа ворвались в клуб, выстроив, а кого-то из посетителей и уложив на пол, лицом вниз. Один из молодцов ударил Миру между лопаток, толкнув в стену, попутно обшарив по телу, останавливаясь лапищами на ягодицах. Потом её и ещё десяток человек затолкали в небольшое помещение, устроив впоследствии обыск по всем правилам, с понятыми и протоколами, заставляя пройти медицинское освидетельствование.

  Наркотики Мирослава не принимала, но от алкоголя болела голова, а от салата с креветками начинало тошнить, или это было на нервной почве. В итоге её всё-таки вырвало игристым вином, коктейлем и салатом – единственным, что было в ней за целый день. В уборную не отпустили, более того, схватили за волосы и отволокли в отдельное маленькое помещение, долго что-то выговаривали в лицо, пока её не вырвало снова, на этот раз прямо на обувь здоровенного мужика в чёрной форме.

  Мира уже успела испугаться, сжаться под игнорирующим её фамилию взглядом, как в маленькую комнату, где была она и криво улыбающийся мужик, зашёл щуплый капитан и что-то тихо прошептал.

Глава 3. Максим

  Ужин длился уже больше часа. Никаких особенно изысканных блюд в этом доме не подавали, или Максим не попадал на такие приёмы. Сильвестр любил повторять, что пища должна быть простой, сытной, и её должно быть много. Именно по такому принципу и был накрыт ужин на четыре персоны. На выбор горячее, мясное или рыбное, овощи, зерновые, лёгкие салаты и суп-пюре из тыквы, немного необычное блюдо для ужина.

  Сначала за столом были двое. Максим и Сильвестр, который погрузился в пережёвывание и переваривание пищи, как в самое важное событие если не всей жизни, то дня. Максиму же кусок не лез в горло. Он сделал несколько глотков воды и, пытаясь скрыть отвращение, смотрел на кусок хорошо прожаренного мяса. Рыбу он не любил с детства. В любое другое время Максим с аппетитом съел бы этот стейк, тем более, после перелёта и алкоголя практически на пустой желудок, в любое другое, но не сейчас. Комок, стоявший поперёк горла, осложнял даже дыхание, не то что глотание.

  Подошла Целестина, Сильвестр даже не поднял глаза, прислуга пододвинула стул и методично наполнила фарфоровую тарелку, наливая клюквенный морс в бокал.

- Мира? - наконец обратил внимание Сильвестр на третьего человека за огромным столом.

- Она подойдёт, - спокойно произнесла Целестина и отпила морс. - Потребовалось чуть больше времени, чем обычно, чтобы привести себя в порядок.

- Девочка, - Сильвестр кривовато и снисходительно улыбнулся, демонстрируя ряд ровных вставных зубов.

  В это время глаза Целестины расширились, она вытянулась по струнке, добавив к колу в позвоночнике, с которым она ходила и сидела, железный прут, чем привлекла внимание Максима Аркадьевича. Он обернулся на дверь.

  Его новоявленная невеста «привела себя в порядок» весьма экстравагантным способом. Такой наряд подошёл бы скорее для пикантной вечеринки для двоих, будь хотя бы один из них любителем подобного фетиша. Максим не был. Или для карнавального костюма какой-нибудь конфеты, розового зефира, нимфетки, если карнавал для взрослых.

  Мира была в чём-то гипюровом, воздушном и сочно-розовом, с пышной, короткой юбкой, в коротких чулках, едва прикрывающих коленки, с рядами стразов, и в туфлях на высоком каблуке, смотрящимися нарочито нелепо с таким нарядом, как мамины туфли на трёхлетней девочке. Дополняли образ яркие губы, и умело подкрашенные глаза.

  Мира обошла стол под молчаливыми взглядами присутствующих, прокрутившись вокруг своей оси перед дедом, и села рядом с ним, напротив Максима, выразительно хлопая глазами с накладными ресницами.

- Что ты хотела сказать своим внешним видом, дорогая? - прошелестела Целестина.

- Я хотела понравиться своему жениху, - пропела девушка и посмотрела в упор на Максима, облизнув вызывающе губы, скромно сложив руки на коленях.

- Не стоило затруднений, - ответил Максим. - Признаю, я польщён.

- Разве я не прелесть? - Мира почти легла на приборы, из низкого выреза показалась грудь, мелькнула светлая ареола.

- Несомненно, - подтвердил Максим, изучив, как следует, очертания рук – на сгибе локтя было скопление мелких родинок, – ключицы, тонкую шею, маленькие ушки, содержимое выреза... особенно содержимое.

  Грудь не была большой, но упругой, аппетитной, округлой формы, и даже манящей. Бонус во всей этой ситуации - внешняя привлекательность будущей супруги.

  На какой-то момент он забылся, организм ожидаемо среагировал на провокацию, из морока Макса выдернул кашель Целестины и невозмутимый взгляд Мирославы. Она, кажется, наслаждалась эффектом.

- Для чего этот маскарад? - наконец подал голос Сильвестр, смотря таким же невозмутимым взглядом на внучку.

  Они не так уж не похожи, как кажется на первый взгляд. Дед и внучка. Родство не столько видно, сколько ощущается одна кровь, одна кость, и это не вымыть поколениям и посторонним генам.

- Должен же мой жених видеть, какая замечательная сахарная обёртка ему достанется на том куске говна, который ты ему подсовываешь в моём лице, дедушка, - пропела Мирослава, её яркие губы растянулись в наигранной улыбке. Ресницы быстро взлетали и опускались, как опахала.

- Для этого не обязательно наряжаться малолетней проституткой, - спокойно заметил дед и продолжил трапезу.

- Это костюм мультяшки! Прелестной мультяшки, как кусок сахарной ваты, как ей и полагается.

  Мультяшка!

  Макс оглядел ещё раз Мирославу. Отличный образ. Лисьи же глаза, подчёркнутые макияжем, добавляли в образ искусственности. Действительно, сахарная обёртка для куска говна. Говна, куда он умудрился наступить, и ему придётся наступать и наступать, при этом не морщиться от вони и попытаться не растянуться во весь рост, упав лицом в эти испражнения.

  Мультяшка!

  Максим Аркадьевич засмеялся в голос, не давая себе труда сдержаться. Идиотская ситуация, идиотская акция протеста альтернативно одарённой невесты, да и сам он недалеко ушёл. Нервы начали сдавать…

- Что ж, тебе удалось рассмешить будущего мужа, Мира, - проговорила Целестина. - Это хороший знак.

  Она улыбнулась и сухо посмотрела на Макса, тот собрался и вернул такую же сдержанную улыбку, предварительно извинившись за свою реакцию.

  Сильвестр встал, сказав, что устал и нуждается в отдыхе, назначив встречу с Максимом и юристами на восемь утра, бросив цепкий взгляд на внучку, будто говорящий: «Я слежу за тобой», и вышел из столовой, пожелав всем приятного вечера. Целестина последовала за хозяином, коротко посоветовав Мире привести себя в божеский вид. Максим заметил, в свою очередь, что вид прелестный, и Мультяшка, если ей угодно, может так наряжаться хоть каждый день. Если уровень её интеллекта позволяет это делать, он не возражает.

  И тоже встал, направившись к входной двери.

Глава 4. Мирослава

  Проснулась мгновенно, но будто не до конца, обвела глазами помещение и тут же захотела заснуть снова. На много, много лет. В небольшой комнате, в которой располагалась кровать, прикроватная тумбочка, вместительный шкаф-купе, комод и панель телевизора на стене, всё демократично, если не сказать экономно, при этом функционально и даже удобно, было темно. Единственным источником света была полоска под дверью. Мира знала, что там небольшое помещение, отделанное под кухню, с кофе-машиной, чайником и маленькой электрической варочной поверхностью, выполняющей роль плиты. Тоже функционально и удобно.

  Была ещё одна комната, обставленная с большим апломбом, такие комнаты были в каждом подобном домике, где-то больше, где-то меньше, где-то их было несколько, условно комната называлась «переговорная». Иногда, в них действительно велись переговоры и подписывались договора на баснословные суммы.

  Встала и попыталась прошмыгнуть мимо «переговорной», сразу на выход, не удалось, дорогу перегородил будущий муж. Она подняла глаза, поморщилась от яркого света и отвернулась, даже не от света, а от непроницаемого взгляда. Жёсткого. Оценивающего. Мира ненавидела такой взгляд.

- Как ты себя чувствуешь?

- Так же, как выгляжу.

  Мирослава успела глянуть в зеркало и ужаснуться отражению. На уголках глаз у неё был нанесён на редкость удачный перманентный макияж, но она от всей души добавила косметики на лицо, которая размазалась, пока Мира спала.

- Да уж, - её лицо обхватили тёплые ладони и покрутили, внимательно разглядывая. – Иди, умойся. Наверняка найдёшь что-нибудь подходящее.

- У меня нежная кожа, вообще-то, - фыркнула. – Я умоюсь у себя.

- А у твоего дедушки, наверняка, нежное сердце. По-твоему, ему будет приятно видеть тебя в таком виде? – покачал головой и махнул рукой в сторону ванной комнаты.

  Да, с дедом встречаться не хотелось в принципе. Ни в таком виде, ни в каком.

  Может быть, всё-таки уехать, нанять адвоката, у Мирославы были деньги, у неё было много денег, доставшихся ей от родителей, как минимум – достаточно, чтобы освободить Данилу и не работать до конца своих дней. Жаль, что это глупые мечты. Всеми средствами управляет дедушка, она отдала это право в восемнадцать лет, когда по праву уже могла распоряжаться ими на своё усмотрение. Не ей тягаться с собственным дедушкой.

  Она развернулась и отправилась в ванную комнату, потратив минут тридцать на отмывание макияжа, борясь со спутанными волосами. Даже прошлась пальцем с зубной пастой по зубам.

- Теперь я могу идти? Ты откроешь дверь?

  Мира прошлась к входной двери и обнаружила, что та закрыта на замок. Электронный ключ у неё выпал, ползать по полу и под кроватью не было никакого желания, к тому же, хотелось убраться подальше от этого человека. Пришлось возвращаться в «переговорную», где будущий муж сидел в углу дивана, подложив одну ногу под мягкое место, водрузив на колени ноутбук, смотря на какие-то листы со столбцами цифр.

- Я провожу, - встал, окинув тем же непроницаемым взглядом.

  Мира не отвела взгляд, даже разглядела, как следует, будущего мужа. Высокий, выше среднего роста, широкоплечий, наверняка ведёт здоровый образ жизни, занимается каким-нибудь активным спортом. Проступающие вены на руках указывали на то, что в спортивном зале не ограничивается беговой дорожкой. Шатен, глаза серые, губы сжаты, лицо молодое, но резкие морщины у рта и межбровья выдают возраст около тридцати лет. Ничего особо запоминающегося, при этом ничего привлекательного. Типичный топ-менеджер, клерк. Никакой индивидуальности, ходячая реклама «успеха». Солдат Урфина Джюса, хотя, в этом случае, солдат Сильвестра Прохоровича.

- Не надо, - фыркнула в ответ. – Не заблужусь.

- Не сомневаюсь в этом, но я провожу, - отчеканил, будто перед ним стажёрка в первый день практики, нырнул в обувь на тонкой подошве – не по погоде обувь, – надел какой-то свитер и протянул Мире своё пальто. – На улице холодно.

  Мирослава поморщилась, но пальто позволила накинуть на плечи. Когда она бежала сюда, не думала о холоде, хотя замёрзла ещё пробираясь по уличному карнизу к балкону, чтобы спуститься вниз. Если охрана доложит деду, завтра её ждёт нудная и длинная лекция, а может быть, даже сегодня. Дед, как правило, придерживался распорядка дня, а ещё, как правило, он не стремился выдать свою единственную внучку замуж за первого встречного клерка, так что, никаких гарантий, что её ожидает в ближайшие полчаса, у Миры не было.

- И, Мирослава, чтобы я ту дрянь, которую ты курила, видел в твоих руках первый и последний раз, договорились? – будущий муж, конечно, задавал вопрос, но таким тоном, будто всё за неё решил.

- Вообще-то, ты сам пыхнул.

- В моих руках ты тоже больше не увидишь ничего подобного.

- Ой ли!

- Мне элементарно некогда заниматься этой ерундой. - Мире, видимо, только показалось, что этот оскал был похож на улыбку, она поморщилась и отошла от двери, давая возможность открыть её.

  К счастью, охраны не было, фонари освещали ухоженные тропинки из мраморной крошки, ведущие к «большому дому», она тихо шуршала под подошвами обуви. Остановились у дверей, те мгновенно открылись, в проёме нарисовался мордоворот и с постным лицом смотрел на парочку, ожидая, когда Мира зайдёт в дом.

  В это время будущий муж склонился над Мирой, поправил волосы, заправив их за ухо, и легко коснулся губами щеки. Даже не коснулся, скользнул дыханием и проговорил чётко, явно не для Миры: «Доброй ночи». Мира поморщилась, когда отвернулась от него и от охранника. Определённо, он всё сделал правильно, рядовые сотрудники точно не были посвящены в нюансы взаимоотношений внучки хозяина и её жениха.

Глава 5. Максим

  Торг шёл не один час. После того, как Мира выскочила из кабинета, а плеяда юристов вернулась, всё началось заново. Максим себя продавал и продавал дорого, отыгрывая свои интересы. Чётко, цепляя нюансы, не упуская из вида любую мелочь. В договорах Сильвестра не существовало такого понятия как «мелочь».

  Максим узнал о своей «чести стать законным супругом» накануне, договор же готовился заранее, на любые вопросы были готовы ответы. На любой пункт - несколько подпунктов и поправок. На любое возражение - контраргумент. Его загнали в ловушку, провернули ключ и выбросили в пучину морскую, без всякого яйца, утки, зайца и сундука. Максим Аркадьевич не был человеком, которого легко сбить с мысли или обмануть его интуицию, он отыграл пару неудобных для него пунктов и обыграл в нескольких вопросах юристов Сильвестра, при этом постоянно анализируя атмосферу вокруг себя. Ощущая нутром, как воздух становится разряженным, а сумерки сгущаются над его головой.

  Мультяшка внесла сумятицу ненадолго, скорей – досадную помеху, ощущение липких рук от взгляда широко распахнутых лисьих глаз. Она побледнела, став полотняно-белой, губы мгновенно приобрели безжизненный оттенок, а потом щёки покрылись бордовыми пятнами, как и шея, и девушка выбежала из кабинета, под молчание родного деда.

  Какой-то абсурд... но душевные терзания Миры мало интересовали Максима Аркадьевича, достаточно утвердительного кивка Сильвестра, говорящего, что всё в рабочем режиме, чтобы снова углубиться в изучение подпунктов и деталей.

  К пятнадцати часам Целестина проговорила глухим голосом, что обед накрыт, встала и направилась в столовую. Сильвестр двинулся за ней, как и господа юристы, довольно потирающие руки.

  Ещё через час Макс сидел в седане бизнес класса, на заднем сиденье с комфортом расположились хозяин и его неизменный в течении десятилетий ассистент. Они ехали в клинику. Обычно в это время врачи расходятся по домам, но не в случае, когда консультация нужна Сильвестру или кому-то из его людей, тем более – семье. Он с лёгкостью нарушал любые правила, и окружающие считали это неотъемлемой частью хозяина большого дома.

  Дородный, начавший рано лысеть мужчина суетился на пороге светлого здания, рядом с которым остановился водитель. На белом халате были выбиты имя и указания, что это никто иной, как сам главный врач вышел, чтобы проводить дорогих гостей и оказать помощь по всем возникшим вопросам. Целестина обернулась в поисках Мирославы, главный врач, суетясь на полусогнутых ногах, доложил, а именно так это прозвучало, что Мирослава не появлялась.

   Сильвестр улыбнулся, проигнорировав полностью бунт внучки, и заговорил с главным о нуждах клиники, поморщившись от елея в голосе. Надо отдать должное, врач мгновенно перестроился, перейдя на деловой и сухой тон.

- Через двадцать минут её доставят, - коротко сказала Целестина и направилась к стеклянным дверям.

- Дом в полутора часах езды, - заинтересовался Максим.

  Где могло пропадать зефирное чудо после того, как выбежало с алеющими щеками из кабинета? Он полагал, что всё это время Мира просидела у себя в комнате, чертыхаясь на деда, юристов и Максима. У него была надежда, что ей не придёт в голову обкуриться или нанюхаться какой-нибудь дряни и вырубиться где-нибудь без присмотра.

- Она в аэропорту, - проскрипела Целестина.

- Вот как? Она сама сказала? – становилось интересно.

- Мирослава отключила телефон, это не имеет значения, нам доподлинно известно, где она, а так же то, что ей не удастся улететь. Начальник службы безопасности уже направил к ней людей.

  Максим закатил глаза. Отлично! По-другому не остановить пигалицу весом едва ли пятьдесят килограмм? Надо направить двух мордоворотов и доставить Миру пред очи Целестины, как преступницу. Девчонка бунтует, что естественно в её положении. Если бы у Максима было чуточку меньше здравого смысла, он бы тоже рванул в аэропорт и из страны, только бы избежать этой сомнительной сделки. У Мультяшки очевидные проблемы со здравым смыслом, так что, не удивительно, что она попыталась убежать, проигнорировав службу безопасности Сильвестра Прохоровича. Ребята, стоявшие у дверей или ходящие по пятам – ширма, за которой идёт работа профессионалов.

- Целестина, я сам заберу её.

- Ты? – приподняла брови в удивлении. – Что ж, вероятно, это имеет смысл, может быть, это поможет вам найти общий язык.

- Вряд ли, - Максим Аркадьевич усмехнулся. Какой общий язык он может найти с карамельно-зефирной Мультяшкой, которая на полном серьёзе думает, что может ускользнуть от службы безопасности деда? – Дам ей возможность спустит злость на меня в аэропорту, а не здесь, на деда. Мира не похожа на девушку, способную контролировать эмоции и считаться с обстоятельствами, вряд ли вам нужен прилюдный скандал.

- Верно, - Целестина задумчиво посмотрела на Максима Аркадьевича, тот, в свою очередь, попытался выдавить из себя улыбку.

  Водитель молча открыл дверь и, не спрашивая, повёз к зданию аэропорта. Найти Миру оказалось просто. Её фигурка в спортивной короткой куртке, провожающая взглядом самолёты, виднелась у окна. Джинсы обтягивали не только ноги, но и попу, подчёркивая вполне аппетитные, хоть и небольшие формы. Мира качнула головой, и волосы, лежавшие сплошной стеной почти до пояса, блеснули в искусственном освещении.

  Мультяшка – внешне очень привлекательная девушка. Максим Аркадьевич на минуту задумался, смог бы он встречаться с Мирой, не будь она той, кем является, будь она менее альтернативно одарена, и пришёл к выводу, что нет.

  Привлекательная девушка, не женщина, почти девочка. Максим предпочитал женщин старше, иногда старше себя на несколько лет, понимающих, что и от кого они хотят, не стесняющихся получать наслаждение и дарить его. Юношеский щенячий восторг от упругих девичьих попок прошёл у Максима давно. Он ничего не имел против упругости, стройности и молодости, но утирать слёзы, разгребать комплексы или рисковать своими нервами, потому что обладательница симпатичной попки и упругой грудки имела неосторожность вообразить себе то, чего не было и быть не может, не горел желанием. Так что, никакого, даже мимолётного романа у Максима с Мультяшкой быть не могло бы, а вот переспать пару раз, без обязательств, даже без дежурного обмена контактами, можно было бы. Бы!

Глава 6. Мирослава

  Мира изо всех сил старалась вести себя хорошо, иногда ей даже хотелось вызвать хотя бы капельку симпатии у будущего мужа. Раз уж им предстоит большую часть времени проживать на одной территории, то было бы неплохо хотя бы не вздрагивать от его взгляда.

  Она не знала точно, что изменилось, но что-то поменялось в Максиме Аркадьевиче к моменту подписания договора. Она даже хотела поговорить, но быстро передумала, не было никакой существенной разницы, плод это воображения Мирославы, или у Максима болят зубы.

  Вениамин Рудольфович сообщил, что как только договор будет подписан, он, по прямому распоряжению Сильвестра, начнёт предпринимать серьёзные меры в деле Данилы, а отпустят его в день свадьбы. Ждать, выяснять, задумываться и тем более откладывать подписание и последующую свадьбу она была не намерена. Что бы ни беспокоило Максима Аркадьевича, она не собиралась растягивать срок пребывания Данилы в следственном изоляторе, куда, как сказал адвокат, его перевели. К тому же, дедушка сказал, что выпустят всю группу, не только Данилу.

  В день подписания она встала даже раньше завтрака, привела себя в порядок, пожелала всем приятного аппетита за столом, поприветствовала улыбкой юристов, когда зашла в кабинет и уселась в дедушкино кресло, которое он ей уступил.

  Сначала высокий и тощий, как швабра, юрист обращался только к Максиму Аркадьевичу. Глава финансового отдела, как поняла Мирослава, заискивающе улыбался Сильвестру, Максиму, Мирославе и Целестине, так и не решив для себя, на кого обратить более пристальное внимание. На хозяина, который демонстративно отходит от дел Мирославы, давая право подписи Максиму Аркадьевичу, самому Максиму или Мирославе, не зная, не является ли она серым кардиналом, каким всю жизнь была Целестина.

  Мира забрала волосы в высокий пучок, оделась по случаю, не забыв про обувь и аксессуары, включая очки в оправке, естественно, из последней коллекции, минимизировала количество косметики на лице и проигнорировала духи. Сама сдержанность, пунктуальность и профессионализм.

  Когда глава финансового отдела поспешно вышел, тихо закрывая за собой дверь, юрист продолжил зачитывать пункты договора, Мира подписывать, а нотариус бесконечно заверять. Когда дошла очередь до Максима Аркадьевича, он посмотрел на Целестину, Мире показалось, что та подбадривающе улыбнулась, словно этот человек нуждался в поддержке, и перевела сухой взгляд на Миру, вздохнула и опустила голову, смотря на клавиатуру.

  Впервые за время подписания и, наверное, всего времени, что Мира наблюдала за Максимом Аркадьевичем, она увидела, как край непроницаемой маски слетел с него. Лучше бы она не видела этого, такой концентрированной смеси брезгливости, отвращения и недоумения Мира не видела никогда в жизни. Она ощутила себя склизкой жижей, источающей миазмы на сто километров вокруг себя, а Максиму пришлось не только подойти вплотную, но и протянуть руку к этой субстанции. Его едва не вырвало, когда он смотрел на Миру.

  Она невольно отшатнулась, в этот момент маска захлопнулась, и вновь перед ней сидел выхолощенный топ-менеджер с непроницаемым лицом и жёстким, анализирующим, едва ли не надменным взглядом.

  Через несколько минут судьба Мирославы была решена, подписана и заверена нотариально. Все молча встали и двинулись на выход, кивая оставшимся в кабинете. Максим Аркадьевич тоже вышел, сославшись на безотлагательные дела и на то, что он хотел бы отдохнуть перед полётом, уже через несколько часов его ждёт самолёт. Вернётся он только накануне торжества, так же он дежурно заметил, что полностью доверяет вкусу Мирославы и уверен, что всё пройдёт в лучшем виде, и слегка склонив голову, как офицер царской армии, скрылся за дверью.

- Мира, задержись, дорогая, - произнёс дедушка, когда та встала и направилась к двери, с намерением подняться к себе и переодеться, строить из себя менеджера среднего звена в брендовой одежде надоело.

  Мира остановилась, дед поднёс телефон к уху и через мгновение произнёс:

- Вениамин Рудольфович, можно. Да, всё, как и оговаривали, да, да, естественно, - говорил дед в трубку и смотрел в упор на Миру, пока та расцветала в улыбке. – До свидания.

- Ну, ты довольна? – посмотрел и даже улыбнулся. Мира согласна кивнула, она была довольна, ещё как! Захотелось, чтобы свадьба состоялась уже завтра или даже сегодня.

- Надеюсь, это скрасит твой завтрашний день, - проговорил дед и просканировал взглядом внучку, та замерла, согласно кивнула и вышла из кабинета.

  Широкую лестницу прошла на автомате, не замечая светлых стен, пилястры и капители. Упала в своей спальне поперёк кровати и уставилась в белый потолок с огромной люстрой, переливающийся хрустальными гранями, свисающей извилистыми сталактитами и капельками-слезинками. В детстве ей казалось, что дед живёт в настоящем дворце, а люстра была подтверждением этому. Мира любила этот дом, комнату, парк вокруг дома и живописные окрестности, обожала приезжать сюда на каникулы и выходные или просто так, без видимых причин.

  Мире было двадцать два года, а казалось, прошло двести двадцать два…

  На обед она не пошла, не было настроения и аппетита, вышла в парк, проигнорировав одного из охранников, плетущегося следом за ней, и села на качели, смотря себе под ноги. Мраморная крошка шуршала под ногами, несколько огромных деревьев, их не срубили при постройке и даже, как рассказывал дедушка, изменили планировку дома ради одного из них, стояли уже оголённые, перечерчивая тёмными стволами серое небо и, как вызов природе, зеленел газон, ухоженный и нетронутый ногами хозяина или служащих. На территории поместья уже давно никто не ходил по газонам, не лазил по деревьям, не визжал, раскачиваясь на качелях выше звёзд. Здесь всегда было тихо, а охрана, которая в других местах сливалась с окружающей обстановкой, а тут ходила буквально по пятам, дарила ощущение безопасности.

Глава 7. Максим

  Максим смотрел на запыхавшуюся Мультяшку, с загнанным блеском глаз, и пытался быстро сориентироваться в происходящем. Накануне, почти ночью, он позвонил Целестине, и та пришла к нему в домик для гостей уже за полночь, когда терпение и разумные доводы заканчивались, осталось лишь желание пустить свою жизнь псу под хвост.

  Сказать, что Максима удивили результаты медицинского обследования Мирославы, что они шокировали его – это значит, ничего не сказать. «virgo» и «per rectum».

В университете, где учился Максим, не преподавали латынь, но школьных знаний хватило на то, чтобы понять, что virgo – это дева, девственность, а rectum – ректально. Осмотр ректально

  Девственность? Мирослава девственница?

  Наследница баснословного состояния, доведшая своими выходками и загулами главу семейства до состояния, когда тот вынужден выдать ту, буквально насильно, замуж за человека, который точно, благодаря штату юристов, не позволит уйти на сторону этому самому состоянию.

- В чём подвох? – прямо заявил Максим, ещё когда Целестина устраивала пальто на плечики.

- Прости?

- Ты видела результаты обследования, давай говорить начистоту, я хочу точно знать, с чем имею дело.

- И что же тебя настолько, - с нажимом на «настолько», - озадачило?

- Пройди, - Максим показал на дверь в «переговорную», потом прошёл на кухню и вернулся с чашкой чая для Целестины и кофе для себя.

  Целестина сидела ровно, не притронулась к чаю, спокойно смотрела на Максима, давая ему собраться и начать разговор так, как он посчитает нужным.

- Буквально на днях ты рассказала мне историю про роман с рок-музыкантом, наркотики, пагубное влияние, и я поверил, тем более, имел возможность убедиться, что с наркотиками Мира знакома.

  Он внимательно смотрел на Целестину, но пробить броню железного спокойствия этой женщины было невозможно, как и прервать её молчание. Она слушала, сидя так же ровно и смотря так же спокойно.

- И сегодня я узнаю, что моя невеста – девственница. Это шутка такая? В чём подвох?

- Не шутка.

- А как же дружок рок-музыкант? Наркотики? Она встречается с этим… как его… - Максим щёлкнул пальцами, вспоминая дурацкое название рок-группы и псевдоним солиста.

- Его имя Данила Сергеевич Щербаков.

- Хорошо, Данила Сергеевич, - откинулся на спинку кресла. – Данила Сергеевич в курсе, что у него роман с Мирославой?

- Несомненно.

- То есть, Целестина, ты хочешь сказать, что тридцатишестилетний рок-музыкант, наркоман, встречающийся с двадцатидвухлетней девушкой, красивой, надо заметить, девушкой, не переспал с ней? – помимо воли в голосе Максима появились нотки сарказма.

- Ты видел заключение врача.

- Хорошо. Хо-ро-шо. Ты говорила, что они встречались с осени, пара месяцев выходит. Вероятно, этим можно объяснить, молодые девушки иногда романтичны, а мужчины проявляют терпение, - Максим ощущал себя базарной бабой, копающейся в чужом грязном белье, но точки должны быть расставлены. – Однако, Мирослава с семнадцати лет проживает самостоятельно, до этого она, насколько мне известно, училась в Англии и тоже не была обременена неусыпным контролем.

- К ней была приставлена охрана.

- Охрана не вмешивается в личную жизнь, - отмахнулся от ничего не значащего факта. – Каким образом ей удалось сохранить эту… реликвию до сегодняшнего дня? Что с Мирой не так? Меня интересует её психическое здоровье, в первую очередь.

- У тебя есть заключение специалиста.

- Брось, за девять минут, что этот специалист уделил Мире, невозможно диагностировать проблему, если она не очевидна. А проблема есть, - он развёл руками. - Если молодая, физически здоровая девушка отказывается от сексуальной жизни - она психически нездорова. Сексуальная абстиненция - это девиация, отклонения от нормы, это один из признаков психического отклонения.  

- Ты слишком категоричен, - Целестина даже выдавила из себя улыбку. – Если ты настаиваешь на более тщательном обследовании, нам придётся отложить подписание договора, а это, как ты понимаешь, не может не сказаться на твоём будущем, - вот это Максим понимал очень хорошо.

- Она не зависима, физически здорова, вряд ли она вела образ жизни, выходящий за рамки допустимого для её возраста и положения, не остаётся видимых причин поступать так, как поступает Сильвестр Прохорович, кроме психических отклонений Мирославы. Я хочу знать, чего мне ожидать от психически нездоровой жены, это единственное, что я хочу. Склонность к затяжным депрессиям, суициду, нуждается ли она в медикаментозном лечении. Всё, что может быть важно.

- Максим, ты слишком накрутил себя, скорей всего, это последствия прессинга последних дней. Уверяю тебя, Мирослава здорова. Откровенно говоря, я была обескуражена, получив это заключение, мы никогда не говорили на столь личные темы, но это не указывает на психическое нездоровье девочки. Это всего лишь девственность, - улыбнулась. – Не ожидала такой паники от почти тридцатилетнего мужчины, - даже усмехнулась. - Думаю, как муж, ты решишь… эту проблему.

- Хорошо, пусть так, - согласился Максим.

  Ничего другого не оставалось. Обсуждать дальше эту щепетильную тему он не хотел. Главное он так и не выяснил, а вопрос невинности считал довольно интимным и не собирался обсуждать это с кем-либо, кроме обладательницы оной.

  После сёрфинга по интернету он обнаружил, что страниц в социальных сетях у Мультяшки не было, или они были под другими именами, однако фотографии с Данилой нашлись довольно быстро. Даже на официальном сайте группы, на фотографиях с концертов, были изображения Миры, как отдельно, так и с солистом, при этом тот обнимал девушку и держался отнюдь не на дружеском расстоянии.

Глава 8. Мирослава

  То, что Максим не хотел брать Миру с собой, было ясно с самого начала, но и она не хотела выходить за него, так что потерпеть её присутствие несколько дней, пока ей не придётся возвращаться в поместье дедушки для последней подгонки свадебного платья – не такая огромная проблема. Тем более, в договоре прописано совместное проживание после бракосочетания. Будет репетиция.

  То, что самой Мире не хотелось лететь неизвестно куда с человеком, которого она не знает, тоже было ясно с самого начала. Если бы не выходка дедушки, она бы не столкнулась с Максимом Аркадьевичем никогда в жизни.

  В последние дни Мирослава отлично поняла значение пословицы «из двух зол выбирают меньшее». Несколько дней один на один с будущим мужем – меньшее из зол, даже если он думает по-другому.

  Всю дорогу Мира игнорировала оценивающий взгляд Максима Аркадьевича. Его лицо оставалось бесстрастным всё время, пока они ехали к аэропорту, находились в самолёте и добирались к его дому, а вот взгляд постоянно сканировал, будто анализировал любое движение Миры. Он был похож на рейнджера из старых голливудских фильмов, сосредоточенно смотрящий, готовый в любой момент выхватить оружие и размозжить врагу голову.

  Уже сидя в служебном автомобиле, Мира вспомнила, что не знает, где живёт Максим. Дед щедро платил своим приближённым, вряд ли он проживает в коробке из-под телевизора, но узнать заранее было не лишним. Максим поднял глаза на Миру, смерил её всё тем же невидящим и в то же время напряжённым взглядом и размеренно, даже монотонно сказал, что у него квартира с одной спальней, кабинетом и помещением, выполняющим роль гостиной и кухни одновременно. Пока Мира приходила в себя, добавил, что санузел в квартире совмещённый.

- О, - не нашлась, что ответить Мира.

- Я живу один, мне хватает, - равнодушно проговорил и перевёл взгляд в окно, смотря на иллюминацию центра города, где гудели разговоры праздношатающейся молодёжи, играли уличные музыканты или лилась музыка из магазинов и ресторанов.

  Всё оказалось ещё хуже, чем представляла себе Мира.

  Квартира находилась в хорошем жилом комплексе, так называемом «элитном», с подземным паркингом, обустроенной детской площадкой и зелёным двором, охраной и консьержем, просторными лифтами, панорамными окнами и красивым видом из них. Светлой и со вкусом обставленной. Более лаконично, чем нравилось Мире, но и жил здесь мужчина, так что сдержанные цвета и минимализм были понятны.

  «Помещение, выполняющее роль гостиной и кухни» оказалось огромным, во всю стену было окно, правильней сказать, что вместо стены было стекло. Огромный полукруглый диван делил пространство на две условные зоны: отдыха и кухонную зону. В зоне отдыха расположилась огромная панель телевизора, стоявшая на стеклянной подставке, стеклянные же стеллажи, на которых было мало книг, в основном публицистика, учебная литература, никакой художественной, головоломки, какие-то сувениры.

  Стеллажи легко перекатывались с места на место по паркету из натурального дерева, похожего на выбеленный дуб, а рядом с диваном – журнальный столик, тоже стеклянный. Немного сглаживал впечатление яркий, с этническим рисунком и высоким ворсом ковёр, распластанный на полу, занимающий примерно половину пространства. Рисунок повторял орнамент на стене кухонной зоны, с неяркой мебелью, но не стеклянной, что само по себе радовало. Иначе, от количества стекла и серого цвета можно было бы ощутить себя в аквариуме.

  Дизайн не волновал Миру, а вот всё остальное, помимо «помещения выполняющего роль гостиной и кухни», которое оказалось проходным, не радовало абсолютно. Была одна маленькая спальня и один небольшой кабинет, двери и того и другого, как и дверь единственного санузла, выходили в это самое «помещение».

  Где она будет спать? Даже если хозяин квартиры уступит свою спальню, ей совсем не хочется пробираться ночью в уборную мимо спящего Максима Аркадьевича. Она даже с трудом представляла себе его спящим.

  Мира уселась на диван и ещё раз обвела стеклянную стену взглядом. Надвигался вечер, почти ночь. Часовые пояса давали возможность наблюдать за вечерними сумерками второй раз за этот день. Хотелось спать, а ещё есть. Несмотря на то, что Мира плотно поела на борту самолёта, почему-то хотелось есть.

  Максим проигнорировал её просьбу, сказав, что спешит, и у него неотложные дела, можно поесть дома. И вот она «дома». Неотложные дела его ждали у дверей, как верный пёс, и представились Марией или Машей, как назвал её Максим. В том, что Маша любовница Максима, у Миры не было никаких сомнений. Помощницы, ассистентки или секретари не смотрят взглядом верной собаки на своё руководство, тем более – вечером, когда безапелляционно прервали их отдых и потребовали срочного присутствия.

  Маша держалась с достоинством, Мира немного позавидовала её спокойствию. Маша стояла в стороне, к Максиму не прикасалась, смотрела на него отстранённо или не смотрела совсем, а на Миру приветливо, даже с толикой тепла, но в том, что она любовница Максима, не было никаких сомнений. Это даже хорошо, Мира воочию увидела ту, с кем будет проводить время её муж… оценив её по достоинству, признала, что у Максима неплохой вкус.

  Маше было около тридцати лет, она была высокой, выше Миры, и достаточно стройной, при этом её нельзя было назвать худой, грудь и бёдра могли порадовать глаз любого мужчины. В случае Максима, не только глаз. Светлые волосы заплетены французскими косами, серые глаза – уголки уже тронуты инъекционной косметологией, – и пухлые губы. Будь Мира мужчиной, она бы нашла их чувственными, как и весь образ Маши – красивым и зрелым.

  Мирослава прошлась по комнате, заглянула в совмещённый санузел, он был большим. Отдельно стояла ванна, душевая кабина за стеклом, две чаши-раковины, стеклянные стеллажи с полотенцами, биде и унитаз. Когда живёшь один или с любовницей, действительно, удобно. Обследовала кухню. К удивлению, холодильник был забит продуктами, более того, на магните был прикреплён список, написанный женской рукой. Шкафчики, которые Мира открыла интуитивно, тоже оказались заставлены стратегическим запасом.

Глава 9. Максим

   Максим проснулся, как обычно, раньше будильника. Быстро протянул руку и заранее отключил его. Мира ворочалась и ёрзала половину ночи, в итоге крепко уснула только под утро. Грудь Миры удобно устроилась в ладони Максима, а попка прижалась к паху. Он зажмурил глаза. Естественно, утро давало о себе знать, а женское тело рядом, прижатое, расслабленное и, как назло, идеально подходящее, как по росту, так и по размеру в аппетитных местах, усугубляло ситуацию.

  Ночью, успокаивая мечущуюся Мирославу, он не придал значения одежде девушки, иначе бы надел на неё одну из своих футболок. Майка с широкой проймой была предназначена для того, чтобы хозяйка носила её только с топом или спортивным, мягким бюстгальтером. Вот только без необходимого нижнего слоя она открывала обзор на груди Миры, и словно этого мало, упругие, горячие, идеальной округлой формы, они тёрлись об него и сами попадали в ладони, щекоча твёрдыми сосками, провоцируя на дальнейшие действия. Попка же, облачённая в полупрозрачные трусики-шорты с оборками, вдавленная в пах, и вовсе превращала мысли Максима в маловразумительный коктейль из похоти и фантазий.

  Он мягко сжал грудь и услышал стон, вперемешку с причмокиванием. Мира вдавилась сильнее в Максима, попка заёрзала, натираясь об нешуточное возбуждение, Макс уткнулся лицом в подушку, чтобы не застонать и дать себе возможность продышаться. Желание накатывало острой, почти неконтролируемой волной, стали проскакивать мысли, что рано или поздно это всё равно случится, так почему не сейчас? Мысль эту приходилось отбрасывать от себя, усилием воли игнорируя морок желания.

  Даже если отключить здравый смысл и исключить сексуальную абстиненцию и другие психиатрические проблемы, а поверить, что Мира ждала огромной и чистой любви, лишиться девственности в такой день с малознакомым человеком - это явно не то, о чём могла мечтать романтичная особа.

  Ёрзанье резко прекратилось. Мира замерла, потом стала натягивать на себя одеяло, одновременно выскальзывая из откровенных объятий Макса, отодвигаясь на край дивана.

- Как ты себя чувствуешь? – Максим привстал и посмотрел на лохматую со сна девушку.

  Та сжала губы и продолжала пятиться от него, натягивая одеяло уже выше подбородка, кутая ноги, заворачиваясь в него, как в кокон. Можно подумать, если Максим захочет, он не справится с этой паникующей малявкой.

- Тебе нечего бояться.

- Да что ты! - проговорила хрипло, облизала сухие губы. Максим встал, чтобы принести воды. – Нечего! Скажи ещё, что не хотел поиметь меня сонную.

- Хотел, - протянул минералку в стакане, поставив рядом, на столик, открытую бутылку воды. – Если бы я всегда делал, что хочу, тебя бы не было в этой постели и в моей жизни, а сам я валялся бы где-нибудь на горячем пляже и попивал холодное крафтовое пиво.

- Да у тебя же!.. – неопределённо махнула рукой. Максим смерил взглядом Мультяшку. Похоже, оборочек на её милых трусиках больше, чем извилин в голове.

- Это утро, Мира. По утрам у мужчин эрекция. Что такое эрекция, объяснять, надеюсь, не надо?

- Не надо! – тут в Максима полетела подушка, он ловко перехватил её и положил на место, намерено нагибаясь близко к лицу Миры, и прошептал:

- Ударишь ещё раз, и я тебя свяжу.

  Под взглядом Миры он скрылся в ванной комнате, только там выдохнув, и долго стоял под холодными струями душа, избавляя себя от навязчивых картинок, где он занимается сексом с Мультяшкой и видит совсем другой взгляд лисьих глаз.

  Оделся в спальне, позавтракал кофе, Мира отказалась не только завтракать, но и вставать, и отправился на работу, с облегчением обнаружив, что к нему охрану не приставили. Или он её попросту не видит. В том, что каждый его шаг будет доложен Сильвестру Прохоровичу, у него не было никаких сомнений.

  Офис встретил рабочей суетой и заинтересованными взглядами. Конечно, скрыть своё новое положение в компании не удалось бы, как и статус без пяти минут супруга наследницы всего состояния старика, но всё равно, откровенно любопытные взгляды проходились острым лезвием по оголённым нервам Максима.

- Доброе утро, Максим Аркадьевич, - промурлыкала одна из секретарш в приёмной.

  У него было два постоянных секретаря-референта, одна из которых умела только подносить кофе, лучезарно улыбаться и обладала шикарной фигурой – незаменимый атрибут при долгих и изнурительных переговорах. Глаз отдыхал, нервная обстановка снижала градус, когда в кабинет вплывала Надежда, именно она и промурлыкала приветствие. Вторая секретарша, тихая, исполнительная и организованная, средней внешности, Валентина, поздоровалась более сдержано, доложив, что Мария вышла на пять минут.

Максим посмотрел на время, пятнадцать минут до начала рабочего дня. В глазах обеих девушек читался открытый интерес, но они держали своё любопытство при себе. Он прошёл в кабинет и включил ноутбук, откинувшись в кресле.

  Помимо прочего ему нужно было решить, что делать с Машей. Избавиться от обиженной женщины? Или поставить на первое место её деловые качества? Вчера она удержалась от упрёков, но не надо быть особо проницательным мужчиной, чтобы не увидеть их во взгляде, движениях, мимике. Меньше всего на свете, он хотел сейчас усугублять свои проблемы, а Маша могла это сделать, как минимум – потрепать нервы ей бы удалось, но и выбросить её за борт своей жизни он не смог бы, как не мог до сего дня.

  Она прямо говорила, что Максим сдох бы в тот год, если бы не она, и он был с этим согласен. В свою очередь, он сделал для Маши всё, что он мог на тот момент, да и сейчас. Он купил ей квартиру в хорошем доме, оставил Машу на высокооплачиваемой должности, даже прибавил оклад и не скупился на сверхурочные. Оплачивал сыну Маши кружки и дополнительные занятия и был готов оплачивать и дальше. Он старался, чтобы Егорка не привязался к нему, редко общался с ним, но сам чувствовал необъяснимую ответственность перед мальчиком, может быть, видя в нём себя. Мальчишку, желающего, вопреки всему, добиться успеха в жизни, здоровые амбиции и жажду лучшей жизни.

Глава 10. Мирослава

  В кинотеатре, в ВИП-зале, шёл Голливудский блокбастер, Мира не хотела его смотреть. А в простом зале показывали Российский фильм, и она, ни минуты не раздумывая, купила два билета на первые попавшиеся места.

  Дело не в том, что Мира была поклонницей отечественного кино, а в том, что второстепенную роль там играл Данила. В общем-то, роль – это очень громко сказано, играл он почти самого себя, рок-музыканта. У Данилы было три крупных плана и несколько реплик, а в конце фильма показывали отрывок из его выступления.

 Мира даже не поняла, о чём фильм, хотя ей рассказывали о съёмках и сам Данил, и ребята из группы. Это был новый, интересный опыт. Она ловила каждую секунду экранного времени с Данилой, а в перерывах вспоминала, как познакомилась с кумиром, как он привёл её в первый раз на репетицию и представил команде, как тепло и доброжелательно её встретили. Как она присутствовала при рождении песни, и Данила утверждал, что Мира послужила музой для красивой баллады, которая должна была выйти в новом альбоме, и выйдет, Мира всё сделает для этого.

  Мирослава купалась в своих воспоминаниях, думала о том, что должна была пойти на премьеру фильма с Данилой, но его гастрольный тур помешал, а потом случилась история с наркотиками и её замужеством по указанию дедушки. Она не отводила глаз от экрана, пытаясь проморгать слёзы, вытирала нос, в котором нещадно щипало, и впитывала в себя всё, до самого последнего кадра, вплоть до титров с именем Данилы.

  На выходе из зала Максим протянул ей бумажный носовой платок, молча, и так же молча прошёл с ней к билетным кассам, где Мира собралась купить билет на ещё один сеанс.

- Так понравилось? – Максим смотрел на неё, примерно как на зеркальный шкаф в своей спальне после уборки домработницы. Равнодушно, цепко и изучающе.

- Да!

- Я здесь подожду, - размеренно проговорил Максим и кивнул головой на ряды столиков фуд-корта.

- Отлично, - пожала плечами и двинулась вдоль стены с плакатами и баннерами новинок кино, сжимая в ладони заветный билетик, чтобы уже через полчаса снова впитывать в себя происходящее на экране, все те минуты, когда Данила находится в кадре.

  Какой же он красивый, загадочный, талантливый, разносторонний, с проникновенным голосом и взглядом. Она даже записала на телефон отрывки с его участием, купить фильм для личного просмотра ещё было невозможно, и даже пиратки не было в интернете – кому интересен отечественный фильм? Через неделю-другую всё появится, и Мира обязательно скачает себе, потом купит всё, что только возможно и невозможно, связанное с этим этапом жизни Данилы, бережно сложит в специальную папку на рабочем столе ноутбука или коробку, специально отведённую для этого, а пока ей дороги даже эти мутноватые кадры.

  Папка в ноутбуке и скрупулёзно скопированная на выносной диск, вмещала в себя гигабайты информации, как собранной в интернете, ещё когда Мира не была знакома лично со своим кумиром, так и личной, после знакомства. Были там нарезки коротких видеороликов, личных съёмок, фотографий из совместных поездок и отдыха, и из тех нескольких дней, когда она привезла Данилу к дедушке, и они отлично проводили время, гуляя по окрестностям. Тогда-то Данила и сочинил балладу, посвятив её Мире, сказав, что она луч света в его тёмном, готичном замке. А в коробке хранилось несколько футболок, подаренных лично Данилой, буклеты с концертов, диски, афиши, записки, любое реальное доказательство существования этого человека на планете Земля.

  Мира надеялась, что эти времена повторятся, и довольно скоро, вернее, она была в этом уверена. До свадьбы оставалась всего неделя, даже меньше. В день её свадьбы, когда она выполнит свою часть сделки, Данилу отпустят, и уже через несколько дней Мира увидит его. Обязательно. Даже, если дедушка будет против, хотя вряд ли, он хочет обезопасить капитал, брак Миры с Максимом Аркадьевичем обезопасит активы Миры и её компаний. Мира тем временем вернётся к своей жизни, с той лишь разницей, что жить ей придётся под одной крышей с «мужем», да и сам «муж» сможет вернуться к своей жизни.

  Меньше чем за сутки, что Мира провела с Максимом, живя в его доме, он не так уж докучал ей, вёл себя почти дружелюбно, и если бы не его временами холодный, скользящий взгляд, он бы, может, вызвал симпатию у Миры.

  Немного смущало утреннее происшествие, но Максим прав, ничего особо неожиданного не произошло. Утренняя эрекция не секрет, а то, что он прижимал к себе Миру и провоцировал, хоть и лёгкую, но ответную реакцию, пока она ещё находилась в полудрёме – всё это было нормальным или почти нормальным. Чтобы избежать подобного, надо спать отдельно, вот и вся премудрость. Вряд ли Максим будет настаивать на совместном сне, а Мира – тем более.

  Мирослава вышла из кинозала и нашла глазами Максима, тот поедал биг-маг и смотрел в телефон с безразличным лицом, никак не выражая реакции на то, что ему пришлось почти два часа ждать спутницу.

- Взять что-нибудь? - поднял глаза на Миру и протянул носовой платок. Мира снова плакала на сеансе.

- Нет, не хочу.

- Ещё раз пойдёшь? – спросил равнодушно и окинул взглядом с головы до ног.

- Больше сеансов нет.

- Тогда в клуб.

- Да, - Мира кивнула и назвала куда именно. Максим никак не выразил свои мысли, молча доел биг-мак, запил пепси-колой и направился к выходу из кинотеатра, поглядывая, идёт ли следом Мира.

  Клуб с названием «Марс» и не представлял собой ничего особенного, не был элитным или с особенным, только ему присущим лицом. Мира выбрала его в интернете, ткнув в первый попавшийся.

  Обещали живую музыку, стриптиз, как женский, так и мужской, приятную атмосферу и демократичные цены на алкоголь, последнее меньше всего интересовало Миру. Ей было лень изучать и выбирать клуб в чужом городе, программу на вечер и ночь. Напиться она могла в любом месте, какая разница, по каким ценам.

Глава 11. Максим

  Рабочая атмосфера к концу дня больше напоминала психиатрическую клинику, чем головной офис. Ещё и головная боль не проходила целый день, несмотря на таблетку обезболивающего с утра и после обеда.

  Вчера он нарушил золотое правило – не употреблять алкоголь на рабочей неделе, более того, он выпил столько, сколько не позволял себе очень давно, с первых курсов института, около десяти лет.

  Сейчас Максим не мог вспомнить момент, когда события вечера сделали крутой вираж, и он приложился к первой рюмке, зато отлично понимал, что не стоит повторять подобного в ближайшие лет десять точно, а в присутствии Миры – все сто. Переспать с пьяной Мультяшкой, когда она и в трезвом состоянии не отдаёт отчёт своим действиям – это, пожалуй, худшая идея, которая могла посетить Максима, а именно она настигла его, и он был близок к её реализации. Уж слишком привлекательными формами обладала Мира, а у него давно не было секса.

- Максим Аркадьевич, - перед столом возникла Надежда, как всегда шикарно выглядящая. – Факс, - она протянула шелестящий свёрток и встала по стойке смирно в ожидании дальнейших указаний.

- Надя, принеси, пожалуйста, кофе, - произнёс Максим. Это едва ли не десятая и точно не последняя чашка за день. – Мария? – осведомился о местоположении своего ассистента, которую где-то носило половину рабочего дня.

- Она вышла на пять минут, - быстро проговорила Надя и двинулась к двери, покачивая бёдрами.

- Будь любезна, передай Марии, когда эти пять минут всё-таки закончатся, пусть зайдёт.

  Обычно исполнительная и обязательная Маша как с цепи сорвалась. Пару раз она огрызнулась, не ответила на важный звонок и сейчас, именно в тот момент, когда необходима – «вышла на пять минут». Стоило пересмотреть трудовое соглашение, при таком подходе к должностным обязанностям, а вернее всего - уволить ещё вчера, но Максим понадеялся на женское здравомыслие, что можно прировнять к чуду.

  Открыл рабочий стол Марии через внутреннюю сеть, нашёл нужную ему папку и, не выходя из своего кабинета, занялся тем, что должна была сделать Маша ещё два часа назад, а предварительно позвонил в отдел кадров, извещая об открывшейся вакансии.

  К девяти вечера он всё-таки вышел из кабинета, кидая в бешенстве распечатанные бумаги на стол Маши, что та встретила с ледяным спокойствием.

- Я ищу себе нового ассистента, по закону ты должна отработать две недели, по договору уйти сможешь тогда, когда передашь дела. Это может быть через день, а может через год.

- Я возьму больничный, - отвернулась к окну. – По уходу за ребёнком.

- Тебе нужны рекомендации и хорошее место работы, ты доработаешь без больничных, отгулов и отпусков, и только после того, как передашь дела – уйдёшь с хорошими выплатами и рекомендациями.

Маша подняла на него глаза, там плескалась обиды, там была боль.

- Ты жестокий, Максим, я не знала.

- Ты многого обо мне не знала, - проговорил намеренно сухо.

  Глупо оставлять иллюзию надежды, даже если правда приносит боль. Глупо было оставлять Машу при себе после расставания, надеясь, что хвост по частям рубить не так болезненно. Рано или поздно Маше пришлось бы исчезнуть из жизни Максима, он попросту не видел в своей жизни эту женщину. Он вообще не видел в своей жизни постоянной женщины, никакой. Теперь появилась Мирослава – наследница миллиардного состояния, и никто не спросил Максима, видит ли он, хочет ли видеть, может ли?

  Максим развернулся и вышел из кабинета, останавливаясь только затем, чтобы выпить воды из кулера. Взгляд упал на тумбу рядом, на неровно разбросанные газеты. Обычно там были журналы и рекламные буклеты, сейчас же, прямо поверх качественной полиграфии, лежали газетные листы, некоторые из которых были смяты. Служба уборки ещё не приходила, но приёмная всегда сверкала, даже в середине или в конце рабочего дня, и эти клочки бумаги смотрелись, как обочина из грязи в белоснежных Альпийских пейзажах.

  Механически протянул руку и в удивлении смотрел на статью и фото под ней. Жёлтая пресса, но надо иметь склонность к суициду, чтобы написать что-нибудь о внучке Сильвестра без его личного одобрения или одобрения Целестины. Ничего особенного не было, небольшая «сенсационная» статейка о тайном романе Мирославы с управляющим отелями деда, который длился, оказывается, уже не один год, около пяти лет, если быть точными, и тщательно скрывался от публики по этой же причине, скользкий намёк на тогда ещё несовершеннолетнюю Мирославу.

  Ниже шли фотографии Максима и Миры в аэропорту, он обнимал её за плечи и что-то говорил на ухо. Максим вспомнил этот момент, ничего не значащие объятия, он попросту придержал девушку, которая оступилась, но на фотографии они выглядели влюблённой парой. Несколько снимков у дома Максима и, наконец, в кинотеатре и после ночного клуба – эти выглядели откровенными, от некоторых фонило сексуальностью.

  Пять лет, оказывается, длится его роман с Мультяшкой. Максим посмотрел на закрытую дверь кабинета Маши. Неудивительно, что она сорвалась, по версии журналистов, а по сути – Сильвестра, роман Максима с Мирославой разгорелся в то время, когда в реальной жизни с ним была Маша. Какими бы ни были у них отношения, на чём бы они ни строились, это были отношения, в которые верила Маша, да и он какое-то время верил.

  Максим взял газеты, смял и бросил в мусорное ведро.

  Сколько жизней он ещё сомнёт вот так, ради собственного благополучия?

  Ударил пальцами по рулю БМВ и направился в сторону дома, хотя единственное, что хотел – это повторить вчерашний подвиг возлияния, только на этот раз в одиночку, без сомнительной компании, обтирающейся о стриптизёра на глазах у всех и рыдающей в кинотеатре весь фильм со своим дружком во второстепенной роли.

Глава 12. Мирослава

  Мирослава ещё раз заглянула в зеркало. Кажется, выглядит она нормально. Сегодняшняя встреча не имела никакого значения, очередной фарс, игра, а рано утром, почти ночью, она сядет на самолёт и отправится снова в поместье дедушки. Свадьба назначена через три дня, больше тянуть не было смысла. Мира должна была вернуться ещё вчера, в идеале раньше, но по какой-то причине в неудобной квартире неприветливого будущего мужа ей было спокойней, чем в доме родного дедушки.

  Они почти не разговаривали с Максимом, поначалу всё было неплохо, вряд ли их отношения можно было назвать дружескими, но это быстро закончилось. Мира даже перестала готовить, несмотря на кучу свободного времени и на то, что чесались руки, глядя на функциональную и удобную кухню.

  Накануне вечером, когда Мира пробиралась, а именно так можно назвать перебежку из ванной комнаты в спальню, мимо дивана, на котором, в излюбленной позе, подложив ногу под колено, сидел Максим и читал книгу, он остановил Миру и попросил подойти. Она еле сдержалась от ехидного замечания, всё-таки подошла и встала рядом, старясь смотреть насмешливо и свысока.

- У меня к тебе будет просьба…

- Не может быть! – пропела, перебив и усмехнулась.

  Посмотрела в лицо Максима, тот говорил серьёзно, а выглядел… никак он не выглядел. Мира почувствовала себя частью стены за своей спиной, не интерьером или декоративным украшением, как стеклянная ваза на стеклянном же стеллаже, а просто частью стены, выкрашенной в невзрачный мышиный цвет.

- Это серьёзно, - Максим показал рукой на диван, приглашая сесть рядом.

  Мира испытала непреодолимое желание послать его подальше с его серьёзными просьбами. После тех слов она чувствовала себя неловко рядом с ним, избегала любого разговора или любого контакта, а взгляд, как на стену светло-серого цвета, пробивал насмешливую оборону Миры. Остановила её одна единственная мысль – до свадьбы оставалось каких-то три дня, буквально час назад она разговаривала с Вениамином Рудольфовичем, а до этого с дедушкой, и оба её заверили, что Данилу должны отпустить в день её бракосочетания, а чуть позже снять все обвинения. Ребят отпустят в тот же день с теми же условиями. Пожалуй, не стоило злить дедушку своим открытым противостоянием с Максимом, вновь в мыслях ставшим Аркадьевичем, а выслушать его просьбу и даже, если это не совсем глупая просьба – выполнить её.

- Мои родители хотят познакомиться с девушкой, на которой я женюсь.

- А я тут при чём? - мгновенно среагировала, не сообразив, что и кому она сказала.

- Видишь ли, - участливо посмотрел Максим Аркадьевич, Мира поджала губы. – Я женюсь на тебе, вероятно, это не самое знаменательное событие в твоей и моей жизни, но было бы неплохо запомнить, за кого именно ты выходишь замуж.

  Он даже не смеялся, он будто рассказывал правила дорожного движения дошкольнице.

- Я помню, - со злостью перебила Максима. – Помню. Зачем нас знакомить? Это фарс и ложь, тебе это известно так же хорошо, как и мне.

- Верно, - кивнул в согласии. – Только вот, по соглашению сторон, я не могу распространяться о деталях нашей сделки, никому, даже родителям. Для них я женюсь на девушке, роман с которой скрывал пять лет. Ты же читала прессу.

  Мирослава читала. Сначала Максим принёс газету, а потом новость распространилась по сети, обрастая пикантными подробностями личной жизни. Её бы давно оккупировали журналисты, гонящиеся за дешёвыми сенсациями, но это был один из немногих случаев, когда Мира была рада круглосуточному наблюдению охраны.

- Так романтично, сейчас расплачусь.

- Держи, - пробежался оценивающим взглядом от лица до кончиков пальцев на ногах, протягивая салфетку. – А то, правда, разревёшься, - даже попытался изобразить улыбку. Примерно так выглядит улыбка человека с параличом лица. Он словно силился выдавить из себя эту улыбку, заставлял себя, понуждал, но вся его сущность протестовала и отказывалась.

- Боюсь, мне будет сложно объяснить, почему я вас не познакомил, мне бы не хотелось начинать наше сотрудничество с нарушения обязательств.

- Такой обязательный, ужас!

- Ты права, ужас. Ужас, что мне придётся знакомить мать с тобой и врать ей в глаза. Вряд ли ты даже поймёшь, о чём я говорю.

- Вряд ли.

  Руки сами собой сцепились в замок на груди, ноги сжались. Интуитивная поза обороны, закрытия, захотелось распустить волосы, высокий хвост открывал не только лицо, но и шею, заставляя чувствовать себя уязвимой.

- Прости, - Максим выглядел почти раскаявшимся в своих словах. Почти.

- Я привыкла.

- Не привыкла, - покачал головой и протянул руки, погладив руки Миры личным жестом, ласковым.

  Мира на мгновение закрыла глаза. Ладони Максима были горячие и немного шершавые, как будто он время от времени занимался грубой физической работой, давили чувствительно, при этом не сильно, посылая приятное тепло по всему телу. Она поймала себя на том, что хочет пододвинуться ближе, замерла и невольно напряглась, при этом почувствовала, что Максим пододвинулся совсем близко, аккуратно привлёк к себе Миру, всё ещё сжавшуюся, и гладил по спине. Не интимно, не по-дружески, Мира даже не знала названия этому ощущению, может, по-родственному.

- Прости, - прошептал совсем в ухо. – Прости, Мультяшка.

- Прекрати меня обзывать.

- Я не обзываю, - Мира почувствовала, что губы Максима расплываются в улыбке у её уха. – И ты сама виновата, это твоя идея, - мужская рука скользнула по голове и ловко справилась с заколкой, высвободив волосы, они упали по плечам и скрыли лицо, сразу стало комфортней. – Прости меня.

  Мира вздохнула, промолчала, ничего не сказала, чувство неловкости боролось в ней с желанием остаться в объятьях Максима, унижение от жалости – с чувственным ощущением от поглаживаний по шее и спине.

Глава 13. Максим

  Начало церемонии было назначено на четыре часа дня. Максим уже сутки находился в поместье Сильвестра Прохоровича, на этот раз его поселили в «большом доме», как члена семьи, как и его родителей. Остальных гостей, постепенно подтягивающихся на торжество, ожидаемо располагали в домиках для гостей.

  За эти сутки Максим Аркадьевич, кажется, впервые на самом деле осознал, в какую аферу вписывается, и задумался, стоит ли игра свеч. Начиная от разговора с матерью на борту частного самолёта – она ясно дала понять, что не одобряет действия сына, при этом вмешиваться ни во что не собирается. Она точно не могла знать нюансов предстоящего брака, однако фиктивность происходящего вычислила мгновенно и посчитала за должное высказать своё неодобрение.

  Заканчивая толпой гостей, прибывающих на свадьбу, каждый из которых был интересным, выгодным партнёром, политиком или дельцом, оставаясь при этом человеком, которому не чуждо любопытство. Не говоря уже про вторых половин этих людей, любовниц и содержанок, некоторые из которых прибывали следом за благородными семействами. Все эти люди не скрывали своего любопытства, навязывали знакомства, искали подходы.

  Максима не слишком смущала атмосфера, больше похожая на саммит с привкусом публичного дома, а вот Мирославу, похоже, обстановка нервировала. По непонятной причине Максим ощущал ответственность перед Мультяшкой, очень не хотелось, чтобы девушка ощущала дискомфорт, а она именно его и ощущала, да и нервного срыва с последующим показательным выступлением или побегом хотелось избежать. Он говорил с Целестиной за несколько часов до своего прилёта и пытался минимизировать давление на Миру, но, похоже, бесполезно. Старику был необходим именно такой формат свадебного торжества, и с ним никто не спорил, включая Целестину.

  К вечеру первого дня, накануне торжества, был праздничный ужин в «большом доме», а после фейерверк. На ужине Мира блистала, улыбалась Максиму, деду и всем окружающим, возвращая комплименты, игнорируя завистливые взгляды. Позавидовать было чему. Состояние, внешность, манеры – любого из этих составляющих достаточно, чтобы рождать зависть в иных дамочках «полусвета», случайно оказавшихся на этом празднике жизни, приглашённых с, один бог знает, какой целью. Наследство Мирославы, её собственный капитал – а никто не мог знать, как обстоят дела на самом деле, кто распоряжается деньгами, – практически безукоризненная внешность, всё вместе не могло не служить источником чёрной зависти.

  Максим бы с лёгкостью поверил в улыбки и добродушие своей без пяти минут жены, если бы не знал ситуацию изнутри и не сидел рядом с Мирой, прикасаясь к её ледяным рукам, которые она иногда прятала под стол и стряхивала, словно пыталась отряхнуть с них грязь. Она улыбалась Максиму лучезарно, как и его родителям, но страх, законсервированный в уголках лисьих глаз, ощущался позвоночным столбом. Очень хотелось встать и увести Мультяшку с этого спектакля, с ними в главных ролях.

  После смены нескончаемых блюд, гости двинулись на обширный балкон первого этажа с рядом колонн. В просторном холле сновали вышколенные официанты из службы кейтеринга с лёгкими закусками и алкоголем на подносах. Многим уже хватило бы, но разошедшиеся не на шутку гости праздновали завтрашнее чужое торжество, как сегодняшнее и своё. Максим взял протянутую лакеем шубу Миры и прошёл на балкон. Мира стояла в стороне, потирая руками голые плечи.

- Простынешь, - протянул шубу, Мира позволила накинуть себе на плечи и отвернулась.

- Заболею и умру, - закончила себе под нос.

- Умрёшь вряд ли, а вот заболеть можешь, - улыбнулся. – Будешь на собственной свадьбе хлюпать носом.

- Плохо получусь на фотографиях, - усмехнулась. - Даже не знаю, как я справлюсь с этим.

- Вот и я не знаю.

  Максим посмотрел на Мирославу. Паника. Ненависть. Страх. Отвращение. Всё это было тщательно спрятано, завуалировано, скрыто умелым макияжем. Интересно, смог бы он, когда-нибудь в жизни, поступить так же, как Сильвестр? В его действиях было много прагматичного расчёта, но, похоже, совсем не было места личному подходу, обычной любви деда к внучке, жалости, сочувствию.

  Смог бы – таков вердикт вынес себе Максим Аркадьевич.То, что он совершал прямо сейчас, не слишком отличалось со стороны общепринятой морали. Если сухо смотреть в глаза фактам, то Сильвестр действовал в интересах Мирославы, а Максим – в своих собственных.

  Раздался грохот, шум и гул фейерверка, взмыли вверх цветные россыпи и посыпались по чёрному небу разноцветными шапками и цветами. Звуки, похожие одновременно на гром, стрельбу и зловещее шипение, раздавались со стороны парка, их приносил порывистый холодный ветер. Должно быть, завтра будет снег…

  Мира куталась в шубу и морщилась, как от боли, вздрагивая от каждого звука, рука сжимала фужер с шампанским. Максим испугался, что она раздавит богемское стекло, и протянул руку, чтобы забрать, вздрогнув от того, что руки были более ледяные, чем за столом. Она околела, несмотря на шубу.

  Посмотрел вниз, из-под тонкой, полупрозрачной ткани подола дизайнерского платья выглядывали ноги в босоножках на тонкой подошве.

- Тебе нравится фейерверк? – посмотрел ещё раз на Мирославу, кончик носа у той порозовел.

- Я не люблю фейерверки и салюты… - не столько недовольно пробурчала, сколько прошептала Мира.

- Пойдём, - лёгонько дёрнул на себя девушку, она удивлённо подняла глаза на Максима, переступила с ноги на ногу, упёрлась. – Пойдём, - сделал шаг вперёд, встал почти вплотную.

- Мы разве не должны быть с гостями? – прошептала максимально громко, последние звуки погасил в себе звук взрыва, Мира ощутимо вздрогнула, на мгновение крепко зажмурив глаза.